Текст книги "Череп грифона"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 7

Соклей смотрел в утреннее небо, цокая языком. Уже рассвело, но солнечный свет едва пробивался сквозь густые облака.

– Ты и впрямь хочешь выйти в море? – спросил он Менедема.

Воздух был еще более влажным, чем пару дней назад.

– Дождя пока нет, – ответил его двоюродный брат. – Может, погода продержится еще немного. А если даже не продержится, путь отсюда до Милета не так уж опасен. И кроме того… – Менедем понизил голос, – если мы будем платить морякам за безделье, мы много не заработаем.

Это задело чувствительную струнку в характере бережливого Соклея. Содержание акатоса и впрямь обходилось дорого. Моряки получали около двух мин серебром каждые три дня – и, как только что заметил Менедем, плата шла им в любом случае, плыла ли «Афродита» по Эгейскому морю или стояла в порту.

– Значит, ты считаешь, что выйти в море будет не очень опасно? – снова спросил Соклей.

– С нами все будет в порядке, – ответил Менедем и повернулся к Диоклею. – Если думаешь, что я ошибаюсь, не стесняйся, скажи.

– Я бы и не стал стесняться, шкипер… Кому охота рисковать своей шкурой, – ответил начальник гребцов. – Я тоже думаю, что мы сможем добраться до Милета… А если погода станет особенно скверной, всегда можно вернуться сюда.

– Я тоже так считаю, – сказал Менедем и, глядя на Соклея, приподнял брови. – Доволен?

– Конечно, – ответил тот; он не хотел, чтобы двоюродный брат счел его человеком, плюющим в чужую тарелку с супом. – Если мы можем это сделать, значит, мы должны это сделать. К тому же тогда мы на один день пути приблизимся к Афинам.

Менедем засмеялся и хлопнул его по плечу.

– Я так и думал, что у тебя что-то эдакое на уме.

И закричал морякам:

– Отдать швартовы! Гребцы – по местам! Больше никакого разврата и пьянства до следующего порта!

Моряки задвигались живее. Многие из них потратили все, что успели заработать за сезон, на кутеж на Косе. Однако все явились на борт: когда дело касалось выискивания людей по портовым тавернам и борделям, у Диоклея нюх был лучше, чем у гончей.

– Давайте, лентяи, – прохрипел келевст. – Самое время попотеть, чтобы из вас выпарилось вино!

Ему ответило несколько стонов. Диоклей не рассмеялся – он и сам отдал должное вину.

Толстые канаты со стуком упали на палубу «Афродиты». Моряки, не сидевшие на веслах, свернули канаты и убрали их в сторонку.

– Греби назад! – выкрикнул Диоклей и ударил колотушкой в бронзовый квадрат. – Риппапай! Риппапай!

Менедем потянул рукоять одного рулевого весла и подал назад другую, поворачивая «Афродиту» – до тех пор, пока ее нос не обратился на север. Крутобокое судно, стоявшее на якоре в паре плетров от пирса, двинулось к месту, которое освободила торговая галера. Поскольку здесь базировался флот Птолемея, в гавани Коса все еще было очень тесно.

Всего на мгновение солнце выглянуло из-за туч, ярко осветив берег Карий к северу от Коса – тот берег, где лежали Галикарнас и дальше на западе – город поменьше, Миндос. Желтая щетина сжатых полей и серовато-зеленые листья оливковых рощ казались особенно яркими на фоне мрачного неба. Соклей надеялся, что луч света свидетельствует о том, что погода улучшится, но облака снова закрыли солнце, и краски вокруг поблекли.

Менедем ввел «Афродиту» в канал между островами Миндос и Калимнос. Когда акатос оказался напротив Миндоса, Соклей показал на город и произнес:

– Посмотри! Там тоже патрулируют военные галеры Антигона.

– На его месте я бы поступил точно так же, – ответил Менедем.

Потом моргнул пару раз с комичным выражением лица.

– Ты что? – спросил Соклей.

– Мне в глаз только что попала капля дождя, – пояснил его двоюродный брат и потер нос. – А вот и еще одна.

Мгновение спустя капля упала на колено Соклея, вторая – на предплечье, а третья влажно поцеловала его в левое ухо.

Некоторые моряки разразились восклицаниями.

– Надвигается шторм, как пить дать, – сказал Соклей.

Парус «Афродиты» уже был подтянут к рею, потому что судно шло прямо против ветра. После первых редких капель дождь полил как из ведра, куда сильнее, чем в Кикладах.

– Что-то поздновато для такого ливня, – заметил Менедем.

Соклей едва его слышал: капли барабанили по палубе юта и с шипением падали в море.

– И вправду ливень! – отозвался Соклей. – Надеюсь, все кожаные мешки в порядке? Иначе шелк может подмокнуть.

– Ты сам кажешься подмокшим, – ответил Менедем. – У тебя с бороды капает вода.

– Неужели ты различаешь капли посреди этакого потопа? – удивился Соклей.

Вместо ответа Менедем закричал:

– Аристид, иди вперед!

Моряк помахал капитану и поспешил на бак.

– На сей раз Полемей не будет жаловаться, что Аристид дежурит на носу, – проговорил Менедем.

– Да уж, – согласился Соклей. – Но какая от впередсмотрящего польза в такой дождь? Я едва могу его там разглядеть, а до него всего-то… Сколько? Локтей тридцать или тридцать пять.

– У Аристида самые зоркие глаза из всей команды, – ответил Менедем. – Что я еще могу сделать?

Соклей кивнул.

– Да я и не спорю.

Он стащил с себя хитон и бросил его на палубу. Дождь был теплым, и ходить без одежды было удобней, чем в промокшей насквозь шерстяной ткани.

Соклей посмотрел туда, где за «Афродитой» шла на буксире лодка, привязанная к ахтерштевню.

– Может, послать туда человека, чтобы вычерпывать воду?

– Она оседает, да? – спросил Менедем.

У них обоих пронеслась в голове одна и та же невысказанная мысль: «Интересно, не пора ли начать вычерпывать воду из акатоса?»

Менедем никак не ожидал, что погода настолько испортится, иначе не ушел бы с Коса.

– Не возьмешь ли на минутку рулевые весла? – быстро сменил он тему разговора. – Я тоже хочу скинуть одежду.

– Конечно, мой дорогой. – Соклей с готовностью перехватил рукояти рулевых весел, которые Менедем обычно никому не доверял.

От Соклея требовалось всего лишь удерживать галеру на курсе, но все равно сила моря резко отдалась в его руках, а потом и во всем теле.

«Это как будто вести беседу с самим Посейдоном», – подумал он.

Промокший насквозь хитон Менедема шлепнулся на доски палубы рядом с одеждой Соклея.

– Так-то лучше, – сказал капитан «Афродиты». – Спасибо. Давай я займу свое законное место.

– Пожалуйста, – ответил Соклей.

Однако в его тоне прозвучало явное сожаление.

– Хочешь еще поуправлять? – со смехом спросил Менедем. – Что ж, я тебя не виню. Это как будто заниматься любовью с морем, верно?

Соклею на ум только что пришло совсем другое сравнение, но и это было неплохим и как раз в характере его двоюродного брата.

– Значит, я могу остаться еще ненадолго? – спросил Соклей.

– Почему бы и нет? – ответил Менедем, все еще смеясь. Потом посерьезнел: – Думаю, тебе не помешает знать, как в случае чего управлять судном.

– Я и так знаю, – ответил Соклей. – Но одно дело знать, и совсем другое – постигать на опыте.

Не успел Менедем ответить, как с бака раздался перепуганный крик Аристида:

– Судно! Боги, судно слева по курсу, оно движется прямо на нас!

Соклей резко повернул голову влево. И верно, раздвигая занавесь дождя, в поле зрения появилось большое крутобокое судно с надутым парусом: ветер гнал его вперед – прямо на «Афродиту». Соклей знал, что должен сделать. Он потянул на себя одно рулевое весло так далеко, как только мог, а второе так же сильно толкнул, отчаянно разворачивая акатос вправо. Это было уже не занятие с морем любовью, а борьба с ним – Соклей заставлял и море, и судно подчиниться его силе. И море сопротивлялось, толкая лопасти рулевых весел с непреклонной мощью, которая ужаснула тойкарха.

Если бы Менедем выхватил сейчас у него рукояти весел, он бы и не подумал сопротивляться. Но капитан, видя, что Соклей действует как раз так, как нужно, только сказал:

– Во что бы то ни стало сделай этот поворот!

Соклей его и делал, хотя начал уже думать, что борется с врагом, который ему не по силам.

– Гребите сильней, ублюдки! Гребите! – завопил Менедем гребцам, а потом крикнул тем морякам, что не сидели на веслах: – Хватайте шесты! Хватайте весла! Не подпускайте эту жирную свинью!

Он сложил руки рупором и заорал еще громче морякам на крутобоком судне:

– Сворачивай! Сворачивай, ты, широкозадый, засранный ночной горшок!

Несколько голых моряков на крутобоком судне тоже вопили; Соклей видел их раскрытые рты. Они были так близко, что Соклей заметил даже, что у одного из моряков не хватает пары зубов, но не разобрал их выкриков.

Один из моряков на крутобоком судне отскочил от борта и тоже схватил шест, чтобы попытаться оттолкнуть «Афродиту». Но большой, неповоротливый корабль продолжал двигаться прямо на торговую галеру. Неужели прямо? Сперва Соклей не сомневался, что парусник просто подомнет «Афродиту» под киль, как сделала бы военная галера. Но поворот, в который он вложил столько усилий, вселил в него надежду. С каждым мгновением Соклею приходилось все больше поворачивать голову, чтобы не выпустить крутобокое судно из виду. Может, оно и не заденет корму акатоса. Но оно было близко, так близко…

– Весла левого борта убрать! – завопил Диоклей, не дожидаясь, пока весла треснут под корпусом чужого судна.

Теперь гребцы остались только на банках правого борта, и «Афродита» попыталась сделать быстрый поворот влево. Соклей удержал ее на курсе, хотя это было еще труднее прежнего.

Оба судна ощетинились шестами, чтобы не подпустить к себе друг друга. Соклей почувствовал, как два или три шеста стукнули о борт акатоса. Поскольку команда «Афродиты» была куда многочисленнее, на ее палубе находилось больше народу, старающегося оттолкнуть парусник. Моряки на обоих судах выкрикивали проклятия и взывали к богам, а иногда делали и то и другое на едином дыхании.

Они почти совершили чудо. Если бы дождь был хоть немного реже, если бы остроглазый Аристид заметил крутобокое судно хоть на несколько биений сердца раньше, они бы разминулись. Однако раздался скрип древесины, и бок крутобокого судна задел корму «Афродиты». Соклей сбросил руку с рукояти левого рулевого весла за мгновение до того, как крутобокое судно снесло это весло. Если бы он опоздал, ему бы вырвало из сустава руку.

Парусник беспечно прошел мимо, а Соклей встряхнулся, будто пробуждаясь от дурного сна. Но если бы это был только сон, он не стоял бы сейчас голым, вцепившись обеими руками в рукоять уцелевшего рулевого весла, на измазанной дегтем, качающейся палубе.

– Ты хорошо справился, – тихо проговорил Менедем. – Сделал все, что мог. Теперь я приму весло, а ты нырни под палубу юта и посмотри, нет ли там течи. Чтоб меня склевали вороны, если эта жирная свинья, – слово «свинья» имело еще и второе, непристойное, значение, – не проломила нашу обшивку.

– Хорошо, – ответил Соклей. – Но почему ты сразу не забрал у меня рулевые весла? Может, тогда он бы нас не задел.

Менедем покачал головой.

– Ты круто развернул вправо. Именно так и надо было поступить, я и сам не смог бы сделать ничего другого. Мне не хотелось, чтобы рулевые весла оставались свободными даже на полбиения сердца, поэтому я не вмешался. А теперь иди посмотри, что творится под палубой.

Когда Соклей прошел мимо Диоклея, начальник гребцов хлопнул его по спине. Это заставило Соклея возгордиться, и он почти спорхнул по ступенькам с юта: Диоклей был не таким человеком, чтобы впустую выказывать одобрение.

Нырнув под палубу юта, Соклей обнаружил, что высокому человеку вроде него здесь не так уж удобно. Дважды стукнувшись головой об изнанку палубных досок, причем второй раз так сильно, что перед глазами заплясали звезды, Соклей пожалел, что не помнит ругательств любимца Менедема Аристофана.

А потом он нашел более вескую причину для ругани, чем шишка на лбу, потому что выяснилось – двоюродный брат не зря послал его сюда.

При столкновении пострадали три или четыре доски возле кормы: соединительные шипы надломились, пазы, в которых они держались, раскрошились, и сквозь обшивку проникала морская вода. Она не текла ровным потоком, но выплескивалась толчками, так как повреждение было у поверхности, а не под ней.

Соклей выбрался задом наперед на палубу (и, будучи не самым изящным из людей, еще разок стукнулся при этом головой), поднялся на ют и изложил Менедему новости.

– Я так и знал! – в бешенстве воскликнул его двоюродный брат. – Спорим, что мы даже не поцарапали то вонючее крутобокое судно? Обшивка у него толстая, как череп его капитана! И много просачивается воды?

– Не так уж много, – ответил Соклей. – Она выплескивается не все время, а толчками.

– Если мы заткнем течь куском паруса и вычерпаем воду, как думаешь, сможем мы добраться до Коса?

– Думаю, да, – сказал Соклей. – Но Миндос ближе.

Он указал на восток.

– Я знаю, мой дорогой, – ответил Менедем. – И если придется, я туда пойду. Но я бы предпочел этого не делать: такие повреждения требуют хорошего ремонта, а на Миндосе скоро узнают, что именно мы привезли Полемея на Кос. Если у нас будет выбор, я бы предпочел не появляться на Миндосе, когда там станет это известно. Если же выбора не окажется… – Он пожал плечами. – Что ж, это другой разговор, и тогда я сделаю то, что должен.

– Да. – Соклей кивнул. – Вполне разумно. Как я уже сказал, течь не такая уж сильная, все могло бы быть и хуже. Может, спустишься и посмотришь сам?

– Наверное, так и вправду будет лучше, – ответил Менедем. – Хорошо, возьми рулевые весла… То есть оставшееся весло. Кто бы мог подумать, что мы потеряем два рулевых весла за одно путешествие? Клянусь богами, такое редко случается. Поверни судно к югу, чтобы идти против ветра. Мы доберемся до Коса, если только я не решу, что мы не сможем туда дойти.

Вскоре Менедем вернулся на ют, тоже потирая макушку, что слегка утешило Соклея.

– Протечки есть, еще какие, но, думаю, мы сможем их заткнуть. Ты прав – течь не такая уж сильная. Мы доберемся до Коса, не беспокойся.

И Менедем начал выкрикивать команды, послав пару моряков под палубу с кусками паруса для заделывания протечек и приказав, чтобы парус спустили с рея.

Соклей вгляделся в даль.

– Что будем делать, если опять заметим то судно?

– Нам следовало бы его протаранить! – прорычал Менедем. – Посмотрим, как бы им это понравилось, клянусь богами! – Но потом продолжил более задумчивым тоном: – Если мы выясним, чей это корабль, то, может, сумеем подать в суд на его капитана или владельца.

– Может быть.

Соклей сам знал, что в его голосе звучит сомнение. Подать в суд на жителей другого полиса и получить компенсацию, если удастся победить, – это зачастую было настолько трудной задачей, что в сравнении с ней даже сизифов труд казался легким. Зачастую, но не всегда.

Потом Соклей слегка приободрился.

– Если судно придет на Кос, мы могли бы отправиться с жалобой прямо к Птолемею.

– Да, верно. – Менедем хищно улыбнулся. – Трудно найти лучшие связи, чем знакомство с самим Птолемеем, а?

Не успел Соклей ответить, как из-под палубы юта вылез моряк и окликнул Менедема:

– Шкипер, мы заткнули протечки, как могли, но там все еще маленько сочится вода.

– «Маленько» – это сколько? – вопросил Менедем.

И тут же махнул рукой.

– Не важно – я сам посмотрю. Соклей, возьми опять рулевое весло и держи судно на этом курсе.

Едва Соклей взялся за рукоять весла, как его двоюродный брат снова исчез под палубой. Менедем вернулся мрачный, настроение у него было под стать погоде.

– Чума все побери, я не хочу идти на Миндос!

– Шкипер, а почему бы нам не заделать пробоину куском парусины, пропитанной дегтем? – спросил Диоклей. – Так поступают на военных галерах, когда их таранят… Если у моряков остается время перед тем, как их протаранят снова, я имею в виду.

– То есть привязать парусину веревками? – спросил Менедем.

Начальник гребцов кивнул. Капитан «Афродиты» задумался.

– Я никогда не пробовал такое делать. Ты знаешь, как это провернуть?

– Конечно знаю, – ответил Диоклей.

Многие на его месте ответили бы так в любом случае – но их келевст был не из тех, кто корчит из себя всезнайку.

– Хорошо. Позаботься об этом, – велел Менедем. – Я буду учиться у тебя вместе с моряками.

– Ладно, – ответил Диоклей. – Пропитывать парусину дегтем под дождем будет проклятущей работенкой, но что уж поделать.

Несколько моряков принялись за эту грязную работу, а начальник гребцов тем временем приказал снова взять парус на гитовы и снял с весел всех людей, кроме четырех.

– Просто держи судно на курсе, – сказал он Соклею. – Сейчас не требуется большая скорость, потому что мы пойдем на лодке бок о бок с акатосом и должны удержаться с ним вровень.

– Ясно, – ответил Соклей.

– А теперь – кто умеет плавать? – окликнул начальник гребцов команду. – У нас есть кто-нибудь, кому приходилось нырять за губками?

Один нагой матрос поднял руку.

Диоклей помахал ему со словами:

– Тебе повезло, Москхион.

Потом негромко обратился к Соклею:

– Он подплывет под корпус. За это он должен получить награду.

– Конечно, – кивнул Соклей и громко заявил: – Ты получишь двухдневную плату, Москхион!

Моряк с улыбкой спустился в лодку, захватив парусину, чтобы заделать протечки, и канат, чтобы прикрепить к корпусу заплату. А еще он обвязался веревкой вокруг пояса, прицепив другой ее конец к кофель-нагелю на «Афродите».

Двое гребцов удерживали лодку бок о бок с акатосом, а еще двое с трудом прижали парусину к поврежденным доскам. Соклей знал, что происходит, слушая замечания Менедема и Диоклея. Как бы ему сейчас хотелось, чтобы двоюродный брат взял уцелевшее рулевое весло, а он, Соклей, мог увидеть все сам, но тут ему не повезло.

Плюх! Москхион нырнул в воду. И очень скоро перелез через планшир правого борта, развязал веревку, обмотанную вокруг талии, и прикрепил второй ее конец к другому кофель-нагелю. Потом поспешил на левый борт, снова спустился в лодку, выбрал страховочный линь и обвязался им снова.

После четырех таких прогулок под корпусом судна он сказал:

– Должно продержаться.

– Ну ладно, давай тогда посмотрим, что получилось.

Менедем поспешно спустился с юта, нырнул под палубу и увидел, что пробоина заделана.

– Ты заслужил свои три драхмы, Москхион! – проговорил он через плечо.

– Это не так трудно, как нырять за губками, – отозвался моряк. – Там приходится нырять настолько глубоко, что начинают болеть уши и грудь, как будто на тебя навалили груду камней… И в придачу сам ты держишь камень, чтобы быстрей погрузиться. Если все время заниматься таким ремеслом, станешь стариком еще до того, как тебе стукнет сорок. Я рад, что вместо этого работаю веслом.

Когда Менедем выбрался из-под палубы, у него был довольный вид.

– Теперь внизу едва сочится. Спасибо, Диоклей… Я бы сам не додумался до такой штуки. Ты тоже получишь двухдневную плату. Не забудь об этом, Соклей.

Тойкарх кивнул, а Диоклей проговорил:

– Спасибо большое, шкипер.

– Теперь я возьму рулевое весло, – сказал Менедем.

Так он и сделал – и возвысил голос, чтобы его услышала вся команда:

– Восемь человек – на весла каждого борта! И теперь снова опустим парус. Чем скорее мы вернемся на Кос, тем скорее сможем подлатать судно и снова отправиться в путь.

– Я уж начинаю гадать, дадут ли мне богини судеб хоть когда-то добраться до Афин, – проговорил Соклей. – Вот и еще одна отсрочка, к тому же из нее мы не сможем извлечь никаких выгод.

– Уж это-то не наша вина, клянусь богами, – ответил Менедем. И снова закричал: – Двухдневная плата тому, кто заметит судно, которое в нас врезалось! Когда мы выясним, чье оно, мы отведем его владельцев к Птолемею!

Это заставило всех моряков жадно вглядываться в море всю дорогу до Коса, но никто не заметил крутобокого судна. Может, погода была слишком скверной, а может, парусник направлялся к Калимносу, а не к Косу.

– Может, он затонул, – сказал Соклей, когда «Афродита» приблизилась к порту, из которого вышла только этим утром.

– Это было бы слишком хорошо, – ответил Менедем. – Что-то я не вижу перед гаванью ни одной военной галеры Птолемея. А ведь им следовало бы быть там. Погода не настолько скверная, чтобы помешать Антигону устроить Птолемею скверный сюрприз, если такое взбредет Одноглазому Старику в голову.

Когда акатос вошел в гавань, Соклей удивленно воскликнул:

– Куда подевались все суда? У половины причалов есть место, хотя утром все было забито, как…

– Как задница хорошенького мальчика, – закончил за него Менедем.

Соклей собирался сказать совсем другое, но смысл был тот же.

Парень в широкополой шляпе, защищавшей лицо от дождя, подошел к пирсу, чтобы посмотреть, кто явился в гавань. Соклей задал ему тот же вопрос:

– Что случилось со всеми судами?

Местный указал на северо-восток.

– Они все там, на материке. Птолемей под прикрытием шторма напал на Галикарнас.

* * *

Менедем хмуро посмотрел на косского плотника.

– Что значит – ты ничего не сможешь сделать для «Афродиты»? – вопросил он.

– Это значит то, что я сказал, – ответил тот. – Обычно я говорю, что думаю. Мы все слишком заняты починкой военных и транспортных судов Птолемея, чтобы у нас осталось время на торговую галеру.

– Ну и что мне прикажешь делать, пока вы найдете время? – спросил Менедем. – Повеситься?

– Да мне без разницы, – заявил плотник, поднял свой молот и вогнал на место деревянный гвоздь, соединяя шип с доской, в которую этот шип был вставлен. Потом потянулся за следующим колышком.

Менедем, бормоча что-то себе под нос, пошел прочь. Ему оставалось либо уйти, либо выхватить молот из рук косского плотника и вышибить тому мозги. Но это все равно им бы ничего не дало: ведь плотник в обоих случаях не стал бы работать на Менедема, а капитану «Афродиты» требовалось от него именно это.

В гавани Галикарнаса плотники, вероятно, точно так же были заняты починкой военных галер Антигона. Плохо дело, решил Менедем.

Он посмотрел на северо-восток, где на карийском побережье материка лежал город, – это место все время отмечал плюмаж дыма. Вообще-то запах дыма был так же характерен для города, как и запах пекущегося хлеба и как менее приятная вонь навоза и немытых человеческих тел, но теперь над Галикарнасом поднимался черный дым. Шел ли он от самого города, или защитники сумели поджечь палисад, спешно возведенный вокруг военного лагеря людьми Птолемея? На таком расстоянии Менедем не мог этого рассмотреть.

Он надеялся, что Галикарнас пал, и пал быстро. Причем в основе его надежд лежал чистейшей воды эгоизм – если бы суда Птолемея не возвращались постоянно в гавань Коса с протечками, с разбитыми форштевнями или с огромными дырами от камней, выпущенных метательными машинами, плотники не трудились бы над их починкой весь день напролет, а иногда и ночью при свете факелов, и тогда у них была бы возможность залатать пробоину на «Афродите».

Но надежды Птолемея застать жителей Галикарнаса врасплох не оправдались, и теперь его люди осадили город, и осада могла продлиться долго.

«Агамемнон, Одиссей и остальные ахейцы не могли взять Трою десять лет», – подумал Менедем и пожалел, что вспомнил об этом.

В нынешние дни они наверняка бы управились быстрее. В гекзаметрах Гомера ничего не говорилось о катапультах, метавших дротики и камни весом в тридцать и более мин. Вообще-то в гекзаметрах Гомера почти ничего не говорилось о способах ведения осады, хотя «Илиада» и повествовала об осаде Трои. Армия Александра, вероятно, смогла бы взять штурмом город Гектора через десять дней, а не через десять лет.

Подумав об этом, Менедем приостановился, почесывая в затылке. Агамемнон, Ахиллес, Диомед и Аяксы и остальные персонажи «Илиады», может, и были героями, некоторые из них – даже сыновьями богов, но они не знали многого из того, что современные воины принимали как должное.

Александр восхищался Ахиллесом. Он взял свиток с «Илиадой», отправляясь в военный поход по неизвестному Востоку. Сознавал ли он, что его люди могли победить воинов, отплывших на черных кораблях к Трое? Менедем сомневался. В следующий миг в его голове мелькнула мысль: «Я не могу поделиться этим с Соклеем».

Скажи он такое, его двоюродный брат в ответ пожал бы плечами и сказал бы, что думал о том же много лет назад. А если бы оказалось, что Соклей о таком никогда не задумывался, Менедем знал – ему не будет покоя до тех пор, пока тот не выжмет все до капли из этой темы. Поэтому лучше было промолчать.

Потом мысли Менедема обратились к «Афродите». Он не хотел сам попытаться заделать повреждения. Рулевое весло еще ладно, он не сомневался, что плотники-любители на борту акатоса смогут смастерить замену. Но обшивка у кормы пострадала даже больше, чем он думал: швы разошлись, соединительные шипы треснули, пазы проломились на расстоянии нескольких локтей от того места, куда врезалось чужое судно. Менедем хотел, чтобы обшивку заделали как следует. Если торговая галера вдруг начинает пропускать воду посреди Эгейского моря… Менедем содрогнулся. Не все суда в таких случаях возвращаются домой.

«Мне нужны настоящие плотники. Но я не могу их раздобыть. Что же остается делать? Одно-единственное: ждать, пока я их отыщу».

Ответ был логичным. И из-за этого Менедем ненавидел логику.

Он подобрался, увидев, как пентеконтор, словно вышедший из «списка кораблей», скользнул в гавань. Такие галеры с одним рядом гребцов были единственными военными судами, известными Гомеру, но в нынешние дни они по большей части служили пиратам, а не военным. Однако никакой пират не был настолько безумен, чтобы войти в гавань Коса.

А этот корабль мирно причалил у пирса и начал высаживать гоплитов.

По пирсу к судну ринулся офицер и принял командование над высадившимися воинами или, скорее, попытался принять командование, потому что вновь прибывшие смотрели на него с презрением, неприкрытым, как гетера, облаченная в самый тонкий косский шелк. Только после переговоров – и после того, как офицер показал в сторону города Коса, словно угрожая вызвать подкрепление, – воины позволили себя увести.

– У меня такое чувство, что это новые люди Полемея, – заметил Соклей.

– А у меня такое чувство, что ты прав, – согласился Менедем. – Они ускользают с Халкиды на разных кораблях и являются сюда.

Соклей указал на поднимающийся над Галикарнасом дым.

– На месте Птолемея, – он старательно выговорил имя правителя Египта, чтобы Менедем не сомневался, кого именно из двух почти тезок он имеет в виду, – я бы послал людей Полемея принять участие в осаде… Вот было бы жалко, если бы их количество поуменьшилось, а?

Менедем, недолго думая, кивнул.

– Я бы сделал точно так же. Но Птолемей, кажется, этого не хочет. Он просто выводит их за стены города Коса, заставляя располагаться лагерем в окрестностях. По-моему, он рискует.

– По-моему, тоже, – сказал Соклей. – Если бы он доверял Полемею, – имя племянника Антигона он тоже произнес очень старательно, – тогда еще ладно. Но Полемей изменил Антигону, а потом и Кассандру. Птолемей должен быть слабоумным, чтобы надеяться, что такой человек не отвернется и от него, едва представится подходящая возможность.

– Птолемей далеко не слабоумный, – возразил Менедем. – Он очень даже умен.

– Определенно, – кивнул Соклей. – Вот почему я полагаю, что он приставил кого-то присматривать за Полемеем и его воинами. Помнишь, как племянник Антигона пытался выяснить, не знаем ли мы, какие офицеры Птолемея готовы принять взятку?

– Еще как помню, – ответил Менедем. – Я думал, что к тому времени, как это станет важным, мы уже покинем Кос и будем плыть через Эгейское море. Но из-за проклятого столкновения все накрылось – из-за столкновения и из-за свары по ту сторону канала. Эта широкозадая лохань, надеюсь, потонула в шторм!

– Может, так и произошло, – сказал Соклей. – Как бы то ни было, ее нигде не видно.

– Но только боги знают, на сколько мы тут застряли. – Менедем застучал пальцами по бедру.

– Поверь, мой дорогой, – едко ответил Соклей, – мне это нравится не больше, чем тебе. Я хочу быть уже в Афинах. Я жажду быть в Афинах! Вообще-то я согласен оказаться где угодно, только не здесь. Нам пора уже начать ходить на здешнюю агору, чтобы продать все, что сможем. Тогда мы хоть что-то заработаем!

– Немного, – удрученно сказал Менедем. – Здесь все время причаливают суда с Родоса. Мы не получим особой прибыли от продажи благовоний или чернил – и разве можно надеяться продать тут шелк, который мы только что купили? Разве что себе в убыток: жители Коса могут приобрести шелк прямо у тех, кто его делает, им не нужны посредники.

– Я все это понимаю, поверь, – ответил Соклей. – Но мы должны платить морякам, где бы ни находились и чем бы ни занимались, а талант, полученный от Птолемея, тает, как жир на жертвенном огне.

Перестав барабанить по бедру пальцами, Менедем вдруг щелкнул ими:

– Я знаю, как можно выручить деньги! У нас ведь есть две львиные шкуры. А на Косе львы не водятся. Где-то в городе должен быть храм Зевса, и изображению бога не помешает настоящая львиная шкура!

– Верно, – улыбнулся Соклей. – И ты прав – мы должны получить хорошую цену хотя бы за одну шкуру. Отличная идея. Да ты просто молодец!

– Спасибо, – ответил Менедем. – Если бы мы сумели выторговать восемь или десять мин, все было бы прекрасно.

– Жаль, что у того парня в Кавне не было в придачу и шкуры леопарда, – заметил Соклей. – Я знаю, где находится храм Диониса.

– Да, помню, мы проходили мимо по пути от дома Птолемея к гавани. – Менедем пожал плечами. – Все, что мы можем сделать, однако, – это выжать как можно больше из того, что у нас есть.

Как это часто бывало в эллинских городах, Менедему пришлось пожертвовать несколькими оболами, чтобы найти храм Зевса. Знания тоже считались товаром и редко отдавались за бесплатно. Заплатив маленькую серебряную монету, Менедем с раздражением выяснил, что храм лежит всего в паре кварталов от рыночной площади.

Это было небольшое, но изящное здание в новом коринфском стиле, с колоннами, чьи капители походили на перевернутые колокола и были украшены орнаментом из листьев аканта.

– Красиво, – сказал Соклей, любивший современную архитектуру.

– Да, если тебе нравятся подобные вещи, – ответил Менедем. – Но лично мне излишества не по душе. Мне больше нравится старый добрый дорический стиль – никаких цоколей у колонн, простые капители, которые нужны только для того, чтобы поддерживать архитрав и фриз. А эти причудливые коринфские колонны… – Он скорчил гримасу. – Они похожи на сад, который так и хочется подстричь.

– Если хочешь знать мое мнение, то простое и слишком простое – совершенно разные вещи. А дорические колонны слишком низкие. Эти коринфские могут быть выше при той же самой толщине, и благодаря им здание кажется изящней.

– И благодаря им здание имеет больше шансов рухнуть при землетрясении, – язвительно добавил Менедем.

Они с Соклеем сплюнули в подолы своих туник, чтобы отвратить беду. На побережье Внутреннего моря землетрясения и так часто являлись без приглашения, не хватало еще накликать эту напасть.