Текст книги "РОС: Забытый род (СИ)"

Автор книги: Гарри Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Слова Аспида – "спектакль", "забава", "никто не достоин" – жгли изнутри сильнее, чем его перстень. Я не мог говорить. Не хотел. Вместо ответа я просто поднял правую руку. Неуклюже, будто она весила тонну. Чувствовал каждый грамм холодного металла, вплавленного в палец. Черный перстень с рубиновоглазой змейкой тускло блеснул в лиловом свете.

Виолетта замерла. Ее взгляд прилип к кольцу. Изумрудные глаза расширились до невероятных размеров, в них вспыхнул не просто восторг – чистейший, неистовый фанатизм. Весь страх, вся тревога испарились, сменившись ликующим торжеством. Она резко вскочила на ноги, отбрасывая тень на меня. Ее осанка выпрямилась, грудь высоко вздымалась от глубокого, взволнованного дыхания. Она повернулась к замершей, затаившей дыхание площади, к своим стражницам, к горожанам, к моим ошарашенным товарищам.

И когда она закричала, ее голос, звонкий и властный, прорезал тишину, как набатный колокол. Но слова были незнакомыми, резкими, чуждыми – немецкими:

– "ALPHA IST ZURÜCKGEKEHRT! FALLT NIEDER VOR SEINER GIFTIGEN GRÖSSE!" (Альфа вернулся! Падите ниц перед его ядовитым величием!)

Эффект был мгновенным и пугающим. Как один человек, как подкошенные, тысячи девушек на площади – стражницы в доспехах, горожанки в ярких платьях, служанки – рухнули на колени. Лоб коснулся холодного камня. Даже мои товарищи, после мгновения оцепенения и явного внутреннего протеста (я видел, как сжались кулаки у Григория, как Марк судорожно заморгал), были вынуждены склониться под тяжестью этого коллективного гипноза, этого внезапного культа. Артём повалился на колени почти сразу, Степан крестился, опускаясь. Только Григорий сделал это последним, с видимым усилием, его единственный глаз сверкнул на меня из-под нахмуренных бровей – взгляд, полный непонимания и тревоги.

Цирк, – пронеслось у меня в голове с ледяной ясностью, заглушая звон. – Огромный, кровавый цирк. И я – главный клоун. Или, может, укротитель.

Виолетта развернулась ко мне. Ее лицо сияло. Улыбка была ослепительной, теплой, полной обожания и… победы. Она снова опустилась на колени передо мной, но теперь это был жест не помощи, а поклонения. Ее глаза горели тем самым фанатичным огнем, который я видел мгновение назад.

– Мой… наш Владыка… – ее голос дрожал от экстаза, она схватила мою руку с перстнем, прижала ее к своей груди. Я чувствовал, как бешено колотится ее сердце под тонкой тканью платья. – Ваша энергия… она теперь часть нас. Навсегда. Часть меня. – Она прижалась щекой к моей ладони. – Осталось лишь дождаться, когда Ваша плоть… Ваша сущность… полностью преобразится. Но мы… – ее взгляд стал томным, соблазняющим, – …мы не можем больше ждать. Мы поможем. Ускорим этот процесс. Для Вашего же блага, мой Владыка.

И прежде чем я успел понять, что она задумала, она поднесла мою руку к своему лицу. Ее влажный, теплый рот обхватил палец с Перстнем. Не просто коснулся. Она взяла его в рот.

Я вскрикнул от неожиданности и дикого неловкого стыда. Ее язык обвил мой палец, горячий и умелый, ее губы плотно сжались. Она смотрела мне прямо в глаза, ее изумрудные зрачки расширены, полные какого-то хищного блаженства. Звук был… неприлично влажным. Слюна. Холод металла кольца. Тепло ее рта.

– Ммм… – простонала она глухо, не выпуская палец, и это было не игрой. В этом стоне была чистейшая, первобытная чувственность. – Вы… Вы даже на вкус стали лучше, мой Владыка. Слаще. Сильнее. Настоящий Альфа.

Альфа… – мелькнуло в голове, пока я пытался вырвать палец из ее плена, но ее хватка была сильной. – Альфа самец. Вожак стаи. Которого после спаривания…

И тут мысль ударила, леденящая и откровенно паническая: А они случайно не откусывают головы, как богомолы? Или не высасывают соки, как пауки?! Охренеть! Ну неееет! Я тогда лучше умру девственником! Срочно! В монахи! В самый дальний скит Изнанки! К черту Графство, замки и этих змеиных красоток! Пусть хоть все пять сестер сразу!

Но Виолетта, казалось, читала только восторг в моем окаменевшем лице. Она наконец отпустила мой палец, оставив его мокрым и странно холодным без тепла ее рта. Она встала, сияющая, властная, и протянула мне руку, чтобы помочь подняться. Ее взгляд говорил: "Ты мой. И наша игра только начинается". А в глубине ее изумрудных глаз, таких искренних и фанатичных, все еще прятался вопрос: сколько продлится этот спектакль, и кто на самом деле держит нити кукол – она, Тотемный Аспид, или я сам, с этим проклятым кольцом на пальце и страхом богомола в душе?

Глава 14

Виолетта властно сжала мою руку и потащила обратно к замку, прочь с ликующе-давящей площади. Толпа поднялась с колен, провожая нас взглядами, в которых смешались восхищение, страх и голодное любопытство. Шепот, как шелест ядовитых листьев, катился за нами.

– И что будет дальше? – спросил я, стараясь звучать спокойнее, чем чувствовал. Внутри все еще клокотало от откровений Аспида и влажного перста.

– С тобой хочет познакомиться Старшая из нас, – ответила Виолетта, не замедляя шага. Ее пальцы впивались в мою кожу. – Амалия. Она не такая. Она… хорошая. Умная. Красивая и… – Виолетта резко повернула голову, сощурив изумрудные глазки. – Что молчишь? Уже слюнки потекли?

– Я вообще-то слушаю тебя, что ты говоришь, – парировал я, сдерживая раздражение. – Не перебивать же светлейшую графиню?

Виолетта зашипела, как разозленная кошка.

– Она скажет, что мы должны делать! Чтобы ты стал полным членом нашей семьи! – выпалила она, делая ударение на слове «полным».

– Что значит "полным"? – нарочито медленно переспросил я. – Чего сейчас не хватает? Глаз кровавых? Хвоста? Уж не желания ли кусать всех подряд?

– Да! Но не совсем! – Виолетта заерзала, ее щеки залил предательский румянец. – Понимаешь… ты… ты можешь умереть. От нас.

– Что?! – фальшиво изумился я. – Мы же целовались. И ничего… Я даже зеленоглазым стал. Прямо как ты, моя ядовитая фея.

– Да… но не об этом я! – взорвалась она, топнув каблучком. – Ну что ты… – она надула губки, отводя взгляд. – Все ты прекрасно понимаешь!

– Не понимаю я нихрена! – огрызнулся я, теряя терпение. – Говори уже человеческим языком, а не загадками Сфинкса!

– Да… блин… все… хватит! – Виолетта выдернула руку и ускорила шаг, ее плечи напряглись от обиды.

Я закатил глаза к лиловому небу. Ну что ты будешь с ними делать? – пронеслось в голове с горькой иронией. – Надеюсь, хоть старшая из них будет самой адекватной. А потом меня осенило: она же тоже… моя… «жена». Так сказать. И Аманда… По коже пробежали ледяные мурашки. Нет, что-то я в своих влажных мечтах о власти и гареме не такое представлял. Власть? Женщины? Уважение? Ха! Почему никто не предупреждал, что гарем – это не подарок судьбы, а огромная заноза в заднице? Особенно когда все твои «подчиненные» вооружены до зубов, с сиськами на перевес, и все их аргументы начинаются и заканчиваются где-то в районе моего паха! Вот если бы мужчины так себя вели – крики о маньяке и насильнике стояли бы до небес. А им – можно! Сплошное противоречие! Настоящая дискриминация! Чистейшей воды сексизм!

– Ау! – прошипела Виолетта, резко обернувшись. Ее глаза сверкали зеленым огнем. – Ты все-таки думаешь о моей сестре? Да?! Я тебе щас!

Людей вокруг не было. Она увела меня в узкий, как щель в скале, переулок. Стены почерневших домов нависали мрачными громадами, почти не пропуская света. Под ногами хлюпало что-то липкое, воздух пах сыростью, плесенью и кислым забродившим вином. Виолетта налетела на меня и начала бить по плечу ладонью. Но не так, как умела бить – сокрушительно и беспощадно, а слабо, жеманно, с преувеличенным всхлипом. Пытается изобразить невинную девушку, – с горечью подумал я, – а не Командора стражниц, способную вырезать полгорода одним взглядом.

– Да успокойся ты уже! – схватил я ее запястье, чувствуя под пальцами стальную силу, сдерживаемую лишь ее волей. – Меня просто напрягает вся эта ситуация! Ты думаешь, стать вашим наследником – это просто надеть корону и махать ручкой? Прояви хоть каплю сострадания, Ви! Помоги разобраться! Я – ноль без палочки в вашем мире! Я ничего не знаю о вас, о ваших правилах, о ваших… смертоносных сюрпризах! Так что объясни хоть это: почему я не могу стать полноценным членом вашей семьи без какого-то вмешательства Амалии? Что не так с моей «неполноценностью»?

– Можешь! – прошептала Виолетта, перестав вырываться. Ее взгляд стал упрямым, но в глубине светилось беспокойство. – Но это займет время… годы… может, десятилетия… А я… я не могу больше ждать!

– Ждать чего?! – в голосе прозвучала искренняя потерянность.

– Наши… выделения… – она выдохнула, снова покраснев, – …смертельны для тебя! Пока!

– Но слюна… – начал я, искренне не понимая. – Твой поцелуй…

– Да не о слюне я, дурак! – Виолетта вырвала руку, фыркнула от злости и смущения и стремительно зашагала прочь по переулку, скрестив руки на груди.

Я остался стоять посреди липкой темноты, как истукан, глядя ей вслед. Ее бедра ритмично покачивались под тканью платья, походка была вызывающе соблазнительной. Выделения. Не слюна.

Да ну нахрен?! Ви?! – громыхнуло в голове. – Так вот о чем вся эта пляска с бубнами! Аааа. Оооо. Осознание ударило, как обухом по голове, смешивая ужас с абсурдным смехом.

– Так стоп, – ахнул я, ледяная волна прокатилась по спине. Руки Виолетты внезапно показались не просто цепкими, а смертоносными. – Тогда в библиотеке… я мог умереть? Просто от… от того, что ты хотела?

Виолетта замерла, ее спина напряглась. Она не обернулась. Не ответила. Тишина в переулке стала густой, как ядовитый туман.

Я догнал ее за два шага, резко развернул к себе. Ее лицо было закрытой маской, но в глубине изумрудных глаз метнулась искра – то ли страха, то ли стыда.

– Ви?! – мой голос прозвучал резче, чем хотелось. – Ответь! Это был русская рулетка с твоим… ядом?!

Она отчаянно замотала головой, темные волосы хлестнули по щекам.

– Мы бы не дошли до этого! – выпалила она, слишком быстро. – Я бы… остановилась! Всегда контролирую ситуацию! – Но в ее глазах, широко раскрытых, читалось явное, кричащее "нет". Она бы не остановилась. Страсть, ревность, желание пометить "своего" перевесили бы осторожность. – Так! – она попыталась вырваться, голос стал визгливым от фальшивого аристократизма. – Неприлично обсуждать такие вещи благородным особам! Идио…

Я не дал договорить. Инстинкт, смесь ярости, страха и дикого влечения к этой опасной, непредсказуемой женщине, сработал сам. Я обхватил ее за талию, притянул к себе грубо, почти болезненно, и прижал свои губы к ее полуоткрытым. Не нежно. Не романтично. Страстно. Горячо. С вызовом.

Она вскрикнула от неожиданности, ее тело на мгновение окаменело. А потом… ответила. Невинность испарилась. Ее руки вцепились в мои волосы, прижимая сильнее. Ее губы были мягкими, податливыми, но в ответе чувствовалась та же дикая, хищная энергия, что и в бою. Она открыла рот, ее язык горячий и настойчивый встретился с моим. Она прижалась всем телом, как будто хотела впитаться, раствориться. В этом поцелуе не было невинности – была первобытная, звериная страсть, граничащая с безумием. И страх. Страх потерять, страх навредить, страх этой силы, что клокотала между нами. Мы стояли, сплетясь, в грязном переулке, дыша друг в друга, забыв про яды, про Аспида, про все на свете. Мир сузился до точки соприкосновения губ, до дрожи в ее теле, до бешеного стука наших сердец.

Она оторвалась первой, резко, как от удара током. Ее губы были влажными, покрасневшими, глаза – огромными, темными от возбуждения и растерянности. Она судорожно сглотнула, пытаясь поймать дыхание, и спрятала лицо у меня на груди. Ее голос, когда он наконец прозвучал, был тихим, сдавленным, лишенным прежней бравады:

– Я… я не могу же тебе запретить… – прошептала она в ткань моего камзола. Пальцы ее все еще судорожно сжимали мою спину. – Пошли… Амалия ждет.

Мы пошли. Но уже иначе. Моя рука сама легла ей на талию, ее плечо прижималось к моему. Между нами висело молчание, наэлектризованное только что пережитым. Мои эмоции метались, как загнанный зверь. Страсть – да, она кипела в жилах, обжигая воспоминанием о ее губах, о ее ответном порыве. Страх – ледяной и рациональный, напоминающий о "эссенциях", о том, что желание может быть смертельным. И абсолютная, оглушающая непонятка. Что это за игра? Что она чувствует на самом деле? Фанатичную преданность "Альфе"? Жажду власти через меня? Или… нечто большее, искреннее, но столь же опасное? И как это все совместить с необходимостью "понравиться" еще четырем сестрам? Голова шла кругом.

Мы вышли из переулка и ступили на широкий мост. Лиловый свет Изнанки упал на нас. И мгновенно – как по команде – стражницы у перил, девушки на подходах – все, как один, опустились на колено. Головы склонились. Но взгляды… взгляды были красноречивее слов. Зависть – жгучая, ядовитая – полосовала спину Виолетты. Страсть – голодная, обнаженная – впивалась в меня, словно пытаясь содрать одежду. Я почувствовал, как по спине бегут мурашки под этим всевидящим, всежелающим натиском.

И Виолетта… Плутовка. Она почувствовала это. Чувствовала взгляды, зависть, желание. И она использовала это. Она прижалась ко мне еще сильнее, обвила рукой мою спину, положила голову мне на плечо. И… тихонько засмеялась. Легкое, едва слышное хихиканье, сотрясавшее ее грудь. Как будто я только что шепнул ей на ушко смешную, немного похабную шутку. Как будто мы делились интимной тайной на глазах у всей этой преклоняющейся толпы.

Плутовка, – пронеслось у меня в голове с горьковатым восхищением. – Настоящая змея. Помечает территорию. Наслаждается своей победой и их завистью. И использует меня как щит и как трофей одновременно. – Я стиснул зубы, глядя на зловещие шпили замка, что росли перед нами. Впереди была Амалия. Умная. Красивая. И, без сомнения, смертельно опасная. Игра Тотемного Аспида продолжалась, и ставки только росли. А у меня на пальце леденел Перстень, на губах – привкус Виолетты, а в крови – коктейль из страха, желания и полной, абсолютной растерянности.

Виолетта не отпускала мою руку ни на секунду. Даже когда узкие винтовые лестницы или низкие арочные проходы заставляли нас идти почти в обнимку, щекой к щеке. Ее хватка была цепкой, как у удава, претендующего на добычу. Вход в замок стал повторением площади и моста, только под сводами. Стражницы у ворот, служанки в галереях – все замерли, склонив головы или опустившись на колено. Шепот восхищения, завистливые взгляды, устремленные на Виолетту, и голодные – на меня. И… хищный, знакомый силуэт за мраморной колонной.

Аманда.

Она не вышла. Не бросилась дразнить сестру, не попыталась прикоснуться ко мне. Она просто стояла там, наполовину скрытая тенью. Один палец был зажат между ее зубами, она нервно, с явным наслаждением покусывала его подушечку, не отрывая горящего, безумно-восторженного взгляда от меня. Казалось, она мысленно уже сдирала с меня этот проклятый бархат. Я резко отвел глаза, чувствуя, как по спине пробегает холодная волна. Представить себя с ней в одной постели? С этой рыжей бестией? Да меня там ждет не страсть, а натуральный экстремальный аттракцион с гарантированным отстрампониваем! Ааа! Нееет! Я тряхнул головой, пытаясь выкинуть картинку.

И вот, спустя несколько минут напряженного молчания под пристальным взглядом статуй и невидимых слуг, мы остановились у массивной двери из черного дерева, инкрустированной серебряными змеиными головами. Виолетта с явной неохотой разжала пальцы. Ее лицо выдавало волнение, но не ту параноидальную ревность, что вызывала Аманда. Здесь было другое – тревожное доверие. Она верила старшей сестре. Настолько, что готова была вручить ей свое самое ценное «приобретение». Надеюсь, она хоть на треть адекватна, – пронеслось у меня в голове.

– Иди, – прошептала Виолетта, избегая моего взгляда. – Мне туда нельзя. Никому нельзя без ее вызова. – Она поправила несуществующую морщинку на моем камзоле.

– Хорошо, – я попытался вложить в голос уверенность, которой не чувствовал. – Я мигом. Все будет в порядке. – Я наклонился и коснулся ее губ – мимолетный, но решительный поцелуй. Она ответила с отчаянной жадностью, на долю секунды прильнув ко мне всем своим существом, а затем, словно преодолевая невидимую силу, отстранилась.

– Ступай, – произнесла она, чуть повысив голос, и резко отвернулась, нервно сминая непокорную прядь каштановых волос. Вся ее фигура, застывшая в напряжении, говорила о большем, чем позволяли слова.

Я постучал, и звук костяшек, болезненно отскочивший от лакированного черного дерева, оглушительно разорвал тишину коридора.

– Входите, – донеслось из-за двери. Голос был как лед, покрытый тончайшим слоем шелка – холодный, чистый, безупречно вежливый и от этого еще более отстраненный.

Я толкнул тяжелую дверь и шагнул внутрь.

Воздух ударил в лицо – прохладный, сухой, с ароматом старого камня, воска и чего-то горьковато-пряного, вроде полыни и черного перца. Ни пыли, ни затхлости. Абсолютный порядок. Комната была просторным кабинетом-арсеналом в готическом стиле. Стены из темного полированного базальта, высокие окна с витражами, изображавшими сцены побед Аспидовых над какими-то крылатыми тварями. Вместо ковров – шкуры неведомых чудовищ с клыкастыми пастями. Массивный стол из черного дерева, стеллажи с древними фолиантами и хрустальными сосудами, где переливались странные жидкости. Но доминировало над всем огромное полотно на дальней стене.

Картина была гигантской, мрачной и жестокой. Армия оживших скелетов в потрепанных, но узнаваемых доспехах Аспидовых сокрушала полчища чудовищных существ. Тех самых «зуходусов» – морских хищников, вымерших уже давно динозавров. Ведь они же вымерли еще до появления человечества. Да? Они были изображены с пугающей детализацией. Люди под знаменем с изображением зуходуса – очевидно, их союзники или рабы – гибли под костлявыми руками нежити. Внизу, выведенные золотом по кроваво-красной ленте, сияли слова: «Сокрушение Зуходусов Аспидовыми. Слава Роду Аспидовым!» Величие, замешанное на костях и страдании.

И на фоне этого апокалиптического фона стояла Она.

Амалия.

Высокая. Прямая, как клинок. Платье – не просто готическое, а воинственно-элегантное: глубокий черный бархат, жесткий корсет, подчеркивающий осиную талию и, контрастируя с ней, пышную, откровенно выставленную напоказ грудь. Декольте было таким глубоким, что взгляд невольно соскальзывал вниз, ловя соблазнительный изгиб и краешек чего-то темно-кружевного… Ох! Я резко поднял глаза. Белоснежные волосы, собранные в сложную, строгую прическу, лишь подчеркивали безупречную бледность лица. Черная подводка делала взгляд еще глубже, еще непостижимее. Но не изумрудным, как у Виолетты или Аманды. Ее глаза были… каре-зелеными. Как осенний лес, где смешались золото листвы и темная хвоя. Холодными. Притягательными. Не читаемыми.

– Добро пожаловать в семью, Лекс? – произнесла она. Голос совпал с тем, что звучал из-за двери – ледяной шелк. – Я права? – Вопрос висел в воздухе, звуча не как приветствие, а как первая проверка.

Я сглотнул. Комок в горле был размером с кулак. Ноги словно вросли в каменный пол. Почему? Не только из-за ее устрашающей красоты или откровенного платья. Ее присутствие. Оно давило. Тихим, неоспоримым авторитетом. И эти глаза… Они смотрели сквозь меня. Отличаются, – успел мелькнуть туманный вывод в ошалевшем мозгу. Они другие.

– Да… – мой голос прозвучал хрипло. Я заставил себя выпрямиться под этим оценивающим взглядом. – Я Лекс.

Уголок ее безупречно очерченных губ дрогнул. Не улыбка. Намек на что-то. Она медленно подняла руку. Указательный палец, длинный, изящный, с безупречным черным лаком, изогнулся к себе в неторопливом, властном жесте.

– Подойди, – сказала Амалия, ее каре-зеленые глаза не мигая держали мой взгляд. Голос был ровным, но в нем сквозила легкая, опасная усмешка. – Чего встал у входа? Я не кусаюсь… без веских причин.

Глава 15

Холодный камень пола будто прирос к подошвам сапог. Я сделал шаг. Потом еще один. Каждый звук эхом отдавался в гулкой тишине кабинета. Ожидал я чего угодно – ледяной лекции о долге, угроз, магических ритуалов со свечами из человеческого жира… Но не этого.

Амалия двинулась навстречу. Плавно, беззвучно, как тень. Ее каре-зеленые глаза скользнули по мне – оценивающе, без тени смущения. Не как на человека. Как на… товар. Дорогой. Хрупкий. Требующий инспекции.

Ее пальцы, холодные и удивительно сильные, коснулись моего плеча. Сжали бицепс. Прошли вниз по ребрам, прощупывая каждую кость сквозь бархат камзола. Я замер, чувствуя, как по спине бегут мурашки – смесь возмущения и дикого, неконтролируемого возбуждения от этой бесцеремонности. Она была безжалостно эффективна. Хирург, изучающий подопытного.

А потом… ее рука опустилась ниже. Быстро. Твердо. И сомкнулась на моем паху.

Я ахнул, больше от шока, чем от боли. Ее захват был точным, властным, исследующим. Она сжала – один раз, плотно, проверяя реакцию, размер, жизнеспособность – и отпустила так же внезапно, как и началось. Будто просто поправила складку на платье.

– Эм… – выдавил я, чувствуя, как жар заливает лицо и шею. Голос предательски дрогнул.

– Хм. Ладно. Сойдет, – прозвучал ее вердикт. Ледяной. Без эмоций. Ее взгляд скользнул к Перстню на моей руке. – Значит, все готово. Виолетта же пояснила тебе, что мы планируем сделать?

Она только что устроила мне ощупывание на уровне базара рабов, а теперь спрашивает о «планах»?! – бесился я внутренне, стараясь не дышать слишком часто.

– Да… – процедил сквозь зубы.

– А для чего? – Она скрестила руки на груди, подчеркивая декольте, но ее взгляд буравил меня.

– Ну тут… – я запнулся, ненавидя себя за эту робость под ее прицелом.

– Что "тут"? – Амалия недовольно поджала безупречно очерченные губы. Холод в голосе усилился. – Ты робко и будешь разговаривать? Мямлить не нужно. Говори прямо.

– Чтобы… заниматься любовью… – выпалил я, чувствуя себя идиотом. Вот так, «Альфа».

Амалия закрыла глаза и тяжело, преувеличенно вздохнула. Будто терпела невыносимого ребенка.

– Сделаю вид, что я не слышала этой примитивной формулировки, – произнесла она, разворачиваясь к столу спиной. Платье обтянуло ее бедра, как вторая кожа. Мой взгляд самопроизвольно скользнул вниз, к соблазнительному изгибу. Она резко обернулась – я успел отвести глаза, но чувствовал, что она знает. Ее взгляд сузился на долю секунды, но она сделала вид, что не заметила. Продолжила, как будто читает научный доклад:

– Наш яд концентрирован. Наши внутренние среды агрессивны. Даже для нас существует риск, если смешение происходит неправильно или в гневе. Для тебя же, не рожденного от крови Аспидовых, даже молоко матери в младенчестве было бы смертельным коктейлем. – Она сделала паузу, ее каре-зеленые глаза впились в меня. – Ты признан Папой. Ты носишь Перстень. Ты выдержишь многое. Но если ты прикоснешься к нашим… глубинным жидкостям… Кровь, лимфа, эссенция матки… – Она говорила это без тени смущения, клинично точно. – …то с вероятностью в девяносто семь процентов умрешь в муках. Или будешь неделями корчиться в агонии. Адаптация может занять годы. Десятилетия. А может не наступить вовсе. Потому мы не будем ждать.

Она подошла ближе. Ее запах – холодный, горьковатый – ударил в ноздри.

– Мы проведем серию контролируемых экспериментов. Под моим наблюдением. С этим все понятно?

Я кивнул, чувствуя ком в горле. Страх снова зашевелился внизу живота, смешиваясь с остатками возбуждения от ее прикосновений.

– От части, – сказал я, заставляя себя смотреть ей в глаза. – Но… меня смущают ваши садистские наклонности. Особенно после… осмотра.

Амалия слегка приподняла бровь. Искренне удивленная.

– Фетиши и садистские забавы моих сестер я не разделяю, – отрезала она четко. – Меня интересует только сила рода. Его будущее. Его выживание. – Она сделала шаг вперед, сокращая дистанцию до минимума. Ее дыхание коснулось моих губ. – И если мне придется ради этого… раздвинуть перед тобой ноги, то так тому и быть. Я это сделаю. Без лишних эмоций. Как процедуру. Как только будешь готов к минимально безопасному контакту – займемся этим.

Она произнесла слово "этим" с таким ледяным, презрительным акцентом, что даже возбуждение на миг отступило. Это звучало не сексуально. Это звучало как приговор. Как техническое задание.

– Теперь, – ее голос стал чуть мягче, но не теплее, – я займусь твоим обучением и воспитанием. Настоящим. Как Наследника, а не как… биологический образец. Подойди ближе. К окну.

Меня колотило от противоречивых чувств. Страх перед "процедурой". Возмущение. И… проклятое любопытство. Что она задумала? Я сделал шаг.

– Ближе, – приказала она тихо.

Я подошел вплотную. И тогда… она обняла меня сзади.

Я вздрогнул, едва не подпрыгнув. Ее руки обвили мою талию, холодные и сильные. Грудь мягко прижалась к спине. Затылком я почувствовал ее дыхание.

– Тихо, мышонок, – прошипела она прямо в ухо. Губы коснулись мочки. – Ты же не хочешь, чтобы наша ревнивая Виолетта услышала… это? – И она укусила меня за мочку уха. Не больно. Игриво. Но с явным намеком. Ее руки начали медленно двигаться по моему животу и груди, обвивая, исследуя, как лианы душат дерево. – Не на меня смотри. На полотно. Что ты видишь?

Я заставил себя перевести взгляд на гигантскую картину. Скелеты. Морские твари. Хаос битвы.

– Морские хищники? Зуходусы? Сражаются со скелетами… – пробормотал я, пытаясь сосредоточиться сквозь ее прикосновения и запах.

Сильный укус за ухо. Острый. Болезненный.

– Неправильный ответ, – ее голос прозвучал прямо в ушной раковине, горячий и опасный. Ее руки сжали меня чуть сильнее. Одна ладонь скользнула ниже пояса спереди, легким, угрожающим намеком. – Смотри лучше. Думай. Или… я могу зайти гораздо дальше в своем… воспитании.

Сердце бешено колотилось. Страх. Ярость. И… чертово влечение к этой опасной, холодной, безупречной женщине. Ее руки, ее тело, ее власть – все это опьяняло и пугало одновременно.

– А может я… – начал я шепотом, голос предательски сорвался, – …хочу, чтобы ты зашла дальше? Кхм…может наш род победил какой-то другой род.

Я поймал себя на этой мысли мгновенно. И ужаснулся. И… возжелал этого. Безумие.

Амалия замерла. Потом ее губы прижались к моей шее. Не поцелуй. Оценка пульса. Затем – мягкий, влажный чмок. Словно ставила печать.

– Даа… – прошипела она, и в ее голосе впервые прозвучало что-то кроме льда – темное, удовлетворенное, почти злобное. Ее руки крепче сжали меня. – Мы их истребили. Зуходусов. Словно чуму. Вырезали под корень. Каждого. Даже щенков в норах. Потому что они посмели угрожать нашей крови. Нашему будущему. – Ее губы снова коснулись кожи у самого уха. – Запомни это, Лекс. Ради будущего рода… мы не щадим никого. И не остановимся ни перед чем. Даже перед… экспериментами над своим Наследником. Понял, мышонок?

Ее холодные пальцы снова легли на низ живота. Угрожающе. Обещающе. Игра только начиналась, и ставки были выше, чем просто жизнь. Ставкой было само мое тело, моя сущность, и будущее этого безумного, жестокого, манящего змеиного гнезда.

– Я вижу, – усмехнулась Амалия, ее каре-зеленый взгляд скользнул вниз и задержался… там. Надолго. В ее глазах вспыхнуло холодное, хищное удовлетворение. – Я тебе… по душе. Это… обнадеживает. Но… – Она подняла глаза, и в них появился стальной отблеск. – Если хочешь сохранить это в секрете от нашей ревнивой Виолетты, то ты будешь предельно внимательным. И беспрекословно послушным. На моих уроках. Понял, мышонок?

Ее руки разомкнулись. Она отступила на шаг, плавно, как отматывающаяся пружина, и важно опустилась в свое массивное кожаное кресло у камина. Поза – владычицы, вернувшейся на трон. Ни тени смущения от только что происходившего.

– Следующий урок истории рода, – начала она ровно, будто читала лекцию. – Наш предыдущий правитель. Муж моей матери. Умер. Не от старости. Умер… за неповиновение Аспиду.

Я стоял, все еще чувствуя жар ее прикосновений на коже, пытаясь переключиться.

– Он дерзнул заточить нашу мать. В темнице глубоко под Первым Городом. – Голос Амалии стал жестче. – Приковал к тому самому гробу, что она теперь носит как проклятие и напоминание.

– За что?! – вырвалось у меня. История вдруг стала пугающе личной.

Амалия холодно усмехнулась.

– Нас, Старших Дочерей, было пятеро. И… ни одного наследника мужского пола. Он счел это… недостаточным. Позором. – Она произнесла слово "позор" с ледяным презрением. – И он… изменил ей. Аристократке крови Аспидовых. С простолюдинкой. От которой у него родились… мальчики. – Ее губы искривились, как от вкуса гнили. – Даже мне сейчас противно об этом думать. Мать… была оскорблена не просто как жена. Как Представительница Рода. Ее ярость была… божественной. Она прокляла его. Прокляла город. Прокляла саму землю под ним. И нам… – Амалия широко жестом обвела комнату, – …пришлось бежать. Строить этот оплот. Пока Первый Город гниет под ее гневом и стражей Эриды. Теперь… стало понятнее? – Она не ждала ответа. – Думаю, да. Эксперименты твои… начнутся завтра. Урок истории на сегодня… исчерпан. Чем займемся до ухода? У нас еще есть время.

Она откинулась в кресле, ее каре-зеленые глаза сузились, губы растянулись в коварной, обещающей улыбке. Тихий, шипящий звук вырвался из ее горла – змеиный смех.

Ледяной страх смешался с предчувствием нового кошмара. Нет. Только не снова ее игры.

– Тогда… до завтра, – буркнул я, резко разворачиваясь к двери.

Но мир снова поплыл. Одно мгновение – я видел дверь. Следующее – я сидел в глубоком кресле напротив Амалии. А она… она сидела у меня на коленях. Верхом. Ее руки вцепились в мои волосы, ее губы были прижаты к моим – горячие, влажные, требовательные. Я отвечал. Страстно. Глупо. Предательски. Ее тело прижималось ко мне, шелк платья скользил под моими ладонями, которые… сжимали ее упругую попку через тонкую ткань. Что за чертовщина?!

Я рванулся назад, отрываясь от ее губ с усилием, как от присосавшегося спрута.

– Что это?! – зарычал я, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Какого черта?! Ты… ты меня дурманишь?! Магия какая-то?!

Амалия медленно открыла глаза. Ее зрачки были узкими, как у змеи, но цвет – все те же каре-зеленые глубины. Ее улыбка стала шире, откровенно хищной.

– Мышонок… – она протянула палец, коснувшись моей нижней губы. – Ты так быстро очнулся… Обидно. – Ее рука скользнула по моей щеке, ладонь прижалась к скуле. А я… я с ужасом осознал, что мои руки все еще лежат на ее ягодицах, пальцы впиваются в мягкую плоть. Я не убрал их! Дерьмо! Ну…ничего страшного…

– Хватит игр! – зашипел я, злость поднималась комом в горле. – Вы все… вы используете меня как… как шлюху! Как игрушку! А если я стану… полезен в этом? Что тогда?! Посадите на цепь?! Будете насиловать по расписанию?! Нет! ХВАТИТ! – Несмотря на крик, мои пальцы предательски сжались сильнее. Сука, убери руки! Сейчас же! Кхм…