Текст книги "Наследники"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 4

Мечтать он любил с детства. Сначала о своем росте. Ему грезилось, что он смотрит на мир с высоты шести футов и шести дюймов, стройный, мускулистый, широкоплечий, и все девицы оглядываются на него и вздыхают, в отчаянии от того, что он не удостоил их своим вниманием. Но вскоре он понял, что, сколько бы он ни висел на руках, ему не вырасти больше чем на пять футов и шесть дюймов, отмеренных наследственностью.

Вот тогда-то он решил, что будет вести себя так, будто роста в нем как минимум на фут больше.

К счастью для него, та же наследственность даровала ему крепкие кости и бычью силу. Иначе он не дожил бы и до шестнадцати лет. В Восточном Бронксе рост не принимался во внимание и на грубое слово сразу же отвечали ударом кулака. Но к окончанию средней школы Сэм понял, что без толку драться со всеми и начал учиться придерживать язык. С той поры дела у него быстро пошли на лад.

Он окончил Городской колледж в Нью-Йорке, затем юридический факультет Фордхэма. Сдал экзамен на адвоката в штате Нью-Йорк, два года поработал в юридической конторе, после чего поставил крест на своей профессиональной карьере. Тут ему не хватало простора. Маленькие дела, которые ему поручали, его не интересовали, большие всегда попадали к более опытным адвокатам.

Шел одна тысяча девятьсот тридцать третий год, и в стране все еще свирепствовала депрессия. Так что Сэм считал себя счастливчиком, получив место заместителя управляющего кинотеатром на Бродвее, неподалеку от Сто тридцать седьмой улицы. На работу его взяли лишь потому, что он пообещал владельцу кинотеатра бесплатно консультировать его по всем юридическим вопросам, ежели возникнет такая необходимость. Жалование ему положили двадцать два доллара и пятьдесят центов в неделю.

В 1934 году началась забастовка киномехаников, в результате которой едва не рухнула вся система проката.

Управляющий кинотеатра уволился, ибо у него не хватало духу каждый день проходить сквозь строй пикетчиков, и Сэм занял его место. Жалование его увеличилось до тридцати долларов в неделю. Более того, ему нравилось его новое занятие.

Он обожал кинофильмы. Каждый в отдельности и все вместе. Плохие и хорошие. Он смотрел их все. Некоторые по два-три раза. И вновь начал грезить.

Как в то утро, когда он вышел из подземки неподалеку от кинотеатра. Несмотря на ранний час, городские улицы уже окутала жара.

Стоя на углу, он смотрел на кинотеатр. Из рекламных Щитов на фасаде размерами выделялся один, с броской надписью:

В ЗАЛЕ НА 20 ГРАДУСОВ ХОЛОДНЕЕ

А уж выше, более мелкими буквами, шла реклама демонстрировавшегося кинофильма.

ДЖЕЙМС КЭГНИ ЛОРЕТТА ЯНГ

ТАКСИ

Стоимость билета на дневной сеанс 25 центов Перед началом лучшие короткометражные фильмы

Сэм пересек улицу и остановился у окошечка кассы.

– Доброе утро, Мадж.

– Доброе утро, Сэм, – ответила кассирша.

– Как у нас дела?

Она посмотрела на лежащий перед ней листок.

– Неплохо. Семьдесят зрителей. Сегодня пикетчики не показывались.

Он оглядел улицу.

– Наверное, слишком жаркий день.

– Без них как-то необычно. Они приносили мне кофе из магазина.

Сэм вновь оглядел улицу. И полностью согласился с ней. Пикеты настолько прочно вошли в жизнь, что без их красно-белых щитов вход в кинотеатр казался голым.

– Я спрошу, что с ними такое, когда позвоню в контору.

– Только не задерживайся. Я в кассе с половины десятого, и мне пора отдохнуть.

– Вернусь через минуту, – пообещал Сэм.

Старик Эдди, билетер, улыбнулся ему.

– Доброе утро, Эдди, – ответил Сэм и прошел в зал.

Вокруг него сомкнулась темнота, он услышал доносящиеся с экрана голоса. И замер, как зачарованный. Как раз показывали его любимую сцену.

Невысокий еврей с длинной бородой и в широкополой черной шляпе подходил к стоящему у тротуара такси и на идиш спрашивал, как пройти к синагоге.

А Джеймс Кэгни, с его ирландской физиономией, также на чистейшем идиш растолковывал ему, как туда добраться. Зрители одобрительно засмеялись, оценив тонкий юмор режиссера. Сэм смеялся вместе со всеми.

Сэм двинулся к лестнице, ведущей на балкон. Дверь кабинета управляющего выходила на площадку между двумя пролетами. Когда он вошел в маленькую комнатку, Эли, его заместитель, застенчивый юноша с прыщавым лицом, троюродный брат владельца кинотеатра, поднял голову.

– Доброе утро, Сэм.

– Доброе утро, Эли. Есть в почте что-нибудь интересное?

– Все, как обычно, – скучным голосом ответил Эли. – Рекламные буклеты фильмов следующей недели.

Пара счетов. Компания, поставляющая мороженое, не будет обслуживать нас, если мы не заплатим долг. Я сказал, что ты им позвонишь.

– Сколько они привезли сегодня?

– Четыре контейнера.

– Если жара не спадет, нам понадобятся еще два. Ты иди вниз и смени Мадж. А я сразу же позвоню им.

Он снял трубку и набрал номер управляющего. Пообещал, что сегодня же вернет им часть долга, и управляющий согласился прислать к четырем дня еще два контейнера мороженого.

Положив трубку на рычаг, Сэм взял рекламный буклет художественного фильма, который они намеревались показывать на следующей неделе. Прекрасное оформление, впрочем, другого он и не ожидал. В фильмах, снятых МГМ[21]21
  «Метро Голдвин Мейер» – одна из крупнейших кинокомпаний Голливуда.


[Закрыть], все было высшего качества. Кинозвезды, сценарии, режиссеры, даже буклеты. За его спиной открылась дверь, и он повернулся.

Мадж с упреком смотрела на него.

– Ты даже не позвонил вчера вечером.

– Поздно освободился. Ушел отсюда только в час ночи. И подумал, что ты уже спишь.

– Я же говорила тебе, что буду ждать звонка.

Сэм начал злиться. Женщины не понимают доброго отношения. Стоит потрахаться с ними раз-другой, и они уже думают, что ты их собственность.

– Я устал.

Мадж закрыла дверь.

– Сильно устал?

Сэм широко улыбнулся.

– За ночь я отдохнул.

Она повернула ключ в замке и шагнула к нему. Крупная девушка, на голову выше Сэма. Такие ему нравились.

С большой грудью, большим задом.

Сэм встал, обнял ее. Она чуть наклонилась вперед, чтобы разница в росте не была такой заметной, когда они целовались. Пальцы Сэма потянулись к пуговицам блузки.

Мадж рассмеялась, быстро расстегнула их. С застежкой бюстгальтера Сэм справился сам, прижался лицом к ложбине меж грудей.

– Тебе есть, что надеть? – прошептала Мадж.

Он поднял голову.

– Прямо здесь? Я как-то не думал…

Она отпрянула.

– Тогда давай остановимся. Я не могу рисковать.

Сейчас самые опасные дни.

– О господи! – сердито воскликнул он. – Не волнуйся, все будет в порядке. Я кончу в сторону.

– Ты обещаешь?

– Обещаю.

– Я не хочу рожать, – она сняла юбку, огляделась. – А где же сможем…

Тут она была права. Кабинет крошечный, они не уместились бы даже на полу.

– Поворачивайся, – Сэм развернул ее лицом к столу, наклонил вперед.

Спустил брюки до колен, подошел вплотную, вогнал ей член сзади, обхватил груди ладонями.

– О-о-о! – сладострастно простонала Мадж. – Ты достал мне до пупка.

Он крепко держал ее, закрыв глаза, ритмично двигаясь, погруженный в эротические грезы. Но в идиллию грубо ворвался грохот взрыва, пол ушел у них из-под ног, их отбросило к стене, стол перевернулся, стул разнесло в щепки.

Мадж приземлилась на него. На какое-то мгновение Сэм застыл, потом шевельнулся.

– Как ты? – спросил он Мадж.

– Вроде бы нормально, – помявшись ответила она. – Что случилось?

Ответ пришел сам собой, до того, как из зала донеслись крики. Сэм сбросил Мадж, как пушинку, подтянул брюки. Теперь он знал, чем объяснялось отсутствие пикетов.

– Одевайся, – коротко бросил он. – Я думаю, в кинотеатр бросили бомбу.

И выскочил из кабинета, не дожидаясь ответа Мадж.

Пол в фойе блестел от битого стекла. Старик Эдди стоял у покореженной двери, из пореза на лбу текла кровь.

– Я видел их, мистер Бенджамин! – выкрикнул он. – Они бросили бомбу из машины. Черной машины, остановившейся перед кинотеатром.

Сэм оглядел фойе. Разломано все, что только можно.

А из зала уже валили люди.

– Эдди, откройте дверь запасного выхода! – крикнул он, а сам повернулся к людям.

– Не волнуйтесь, друзья. Все в порядке. Стоимость билетов вам возместят.

Двери запасного выхода раскрылись, осветив темный зал. К счастью, обошлось без паники. Немногочисленные зрители один за другим покинули кинотеатр.

Сэм повернулся к старику-билетеру.

– А где Эли?

– Я его не видел, – ответил тот.

У Сэма сжалось сердце. Он повернулся и побежал к кассе. Там он и нашел юношу. Вернее, то, что от него осталось. Бомба разорвалась совсем близко, и ударная волна буквально размазала Эли по стенкам.

Вдали послышалось завывание пожарных сирен. Сэм закрыл глаза. Ему чертовски повезло. Если б не мороженое, в кассе сидел бы он.

Глава 5

Он сидел в задней комнатке портняжной мастерской отца неподалеку от Южного бульвара, ожидая, пока тот приберется перед уходом. Отец снова и снова поглядывал на него, качал головой и бормотал:

«Что же мы скажем маме?»

Сэму стукнуло уже тридцать пять, но родители по-прежнему видели в нем ребенка. И не имело значения, что он уже больше года работал заместителем управляющего кинотеатра «Рокси», в самом центре Нью-Йорка, получая в неделю девяносто долларов. Едва ли кто в округе мог похвастаться таким же жалованием. Но сейчас речь шла о его последней выходке.

Отец запер последний замок и повернулся к Сэму.

– Застегнись на все пуговицы. А не то тебя продует.

Сэм посмотрел на отца, потом послушно застегнул пуговицы пальто. Не торопясь, они зашагали к дому, где жили родители.

Внезапно отец остановился и посмотрел сыну в глаза.

– Я ничего не сказал, не так ли, когда ты не захотел быть адвокатом после того, как мы вбухали столько денег в твое обучение в колледже?

Сэм покачал головой.

– Когда твоя мама подняла бучу, не я ли сказал ей: пусть делает, что хочет? Он – мужчина, а потому должен сам выбрать свой путь. Даже когда ты пошел работать в этот сумасшедший дом, в кинотеатр, разве я возражал? Я сказал: удачи ему. Если ему там нравится, пусть работает.

Сэм промолчал.

– Когда ты не захотел жениться на дочери Грингласса, разве я спорил с тобой, хотя ее богатый папаша давал ей в приданое двадцать тысяч долларов, на которые ты мог бы открыть юридическую контору? Нет. Я сказал, что американский юноша вправе решать, кого ему брать в жены. Если он не приводит в дом shiksa[22]22
  Шикса – нееврейка (идиш).


[Закрыть], мы не можем навязывать ему свой выбор. Тут не Европа.

Сэм по-прежнему не раскрывал рта.

– Но это уж чересчур. Такого не могу одобрить даже я. Как я скажу маме: пусть делает, что хочет? Это глупость.

Они вошли в подъезд. На Сэма дохнуло запахами юности. Пятница. Вечер. Куриный бульон. Они начали подниматься по лестнице.

– Ты уже не юноша. Тебе идти не обязательно. Пока до тебя дойдет очередь, ты выйдешь из призывного возраста.

– В этом-то все и дело, па. Если я не пойду добровольцем, то опоздаю. Меня не призовут.

– Велика трагедия, а? – отец повернулся к нему. – И что ты потеряешь? Тебе не снесет голову шрапнелью?

Оставь войну гоям. Они в этом мастера. А ты оставайся дома и занимайся своим делом.

– Именно потому, что я – еврей, па, это мое дело. Если мы сами не хотим остановить Гитлера, кто сделает это за нас?

– Но твоя работа в «Рокси»? Ты думаешь, после войны тебя возьмут на прежнее место?

– Это неважно, па. Все равно я хотел уйти оттуда.

Они остановились перед дверью. Его отец достал из кармана ключ. Прежде чем открыть дверь, посмотрел на Сэма.

– Значит, тебе придется сдать пропуск в «Рокси»?

Сэм улыбнулся. Еще одна проблема. Мама всегда хвасталась перед соседями, что может бесплатно смотреть в «Рокси» любой фильм.

– Думаю, что нет, папа. Я обо всем договорюсь.

Сэм хотел войны, он ее и получил. Причем ему не пришлось ждать высадки на европейский континент. Для него война началась на третий день начальной подготовки в форт-Брэгг.

Холодным весенним утром, с пяти до шести утра они простояли на плацу под ледяным дождем. Наконец, их отпустили на завтрак. Толпой они устремились в столовую. Дождь лил, не переставая. Сэм уже входил в дверь, когда его грубо толкнули в спину.

– Шевелись, жидовская морда. Мало того, что мы идем воевать за вас, так ты еще нас задерживаешь.

Жрать хочется.

Сэм повернулся. Перед ним стояли трое парней в форме. Выражение их лиц его не удивило. Не зря же его детство прошло в Восточном Бронксе.

– Кто это сказал? – прорычал он.

Парни переглянулись, и самый высокий выступил вперед.

– Я, жидовская…

Фразы он не докончил. Колено Сэма врезалось ему в яйца. Солдат ахнул и согнулся пополам, а Сэм, сцепив руки, ударил его по шее. Солдат начал заваливаться назад, упал на спину и застыл, потеряв сознание.

Все произошло так быстро, что оба дружка солдата не успели шевельнуть и пальцем. Сэм повернулся к ним.

– Есть еще желающие повоевать за меня?

– Кто там мешает проходу? – раздался властный голос.

Все вытянулись в струнку. К ним подошел лейтенант.

Посмотрел на лежащего солдата.

– Что тут происходит, черт побери?

Все молчали.

– Вольно, – скомандовал лейтенант. – Что произошло?

Вновь никто не ответил. Лейтенант повернулся к Сэму.

– Отвечай. Что тут такое?

Сэм встретился с ним взглядом.

– Он поскользнулся, сэр. Кажется, ударился головой о ступеньку.

Лежащий солдат зашевелился. Его друзья подхватили его под руки, подняли.

– Отведите его в лазарет, – распорядился лейтенант и вновь посмотрел на Сэма.

– Как тебя зовут, солдат?

– Бенджамин, сэр. Самюэль Бенджамин.

– Явишься ко мне через тридцать минут, – он развернулся на каблуках и ушел, прежде чем они успели отдать честь.

Полчаса спустя Сэм стоял навытяжку перед столом лейтенанта.

– Вольно.

Сэм выполнил приказ.

– Где вы научились так драться?

– В Восточном Бронксе, сэр.

Лейтенант уткнулся в лежащие перед ним бумаги.

– А что вы делаете среди этой деревенщины? Почему не подали заявление в офицерскую школу? Как следует из формы 20, у вас есть для этого все основания.

– Сэр, я хотел как можно быстрее сразиться с немцами.

Лейтенант кивнул. Вновь посмотрел на бумаги, на Сэма.

– Безмозглый идиот, – он написал несколько строчек на лежащем перед ним листе, поставил печать, пододвинул лист к Сэму. – Распишитесь здесь.

Сэм посмотрел на него.

– Что это?

– Я завизировал ваше заявление о направлении в офицерскую школу. Неужели вы думаете, что я могу вернуть вас в казарму после того, что произошло? Вас убьют до того, как вы увидите первого немца.

Два часа спустя Сэм уже сидел в автобусе. Из лагеря он уезжал с чувством облегчения. Три дня в армии убедили его, что жизнь рядового – далеко не сахар.

Еще через три месяца он приехал домой в краткосрочный отпуск. На его выглаженной форме блестели золотом нашивки второго лейтенанта[23]23
  Соответствует званию «младший лейтенант».


[Закрыть].

Увидев его, мать расплакалась.

– Что они с тобой сделали? Ты так исхудал.

И действительно, в нем не было ни жиринки. Только кости да крепкие мышцы. Весил он всего сто семьдесят фунтов, как и в двадцать лет.

За океаном Сэм провел три года, но не увидел ни одного немца, ни разу не нажал на спусковой крючок карабина. Каким-то образом стало известно, что он умеет управляться с кинопроектором. И все три года Сэм показывал кинофильмы выведенным в тыл на отдых или перегруппировку войскам.

Глава 6

– Итак, ты у нас герой, – его отец говорил, продолжая гладить брюки. – И что в этом хорошего? Работу-то ты найти не можешь.

Сэм заерзал на стуле.

– Я не герой.

– С этими ленточками на кителе ты – герой, – тон отца говорил, что спорить тут не о чем.

Сэм сдался. Он уже много раз объяснял, что ленточки эти указывали лишь на место службы. Северная Африка, Англия, Сицилия, Италия, Франция. Какое разноцветье.

– Первым делом мы должны подкормить тебя. Ты ужасно выглядишь.

– Все придет в норму, как только у меня наладится сон.

Его отец снял брюки с гладильного пресса и повесил их на перекладину плечиков.

– Как может наладиться сон, если ты каждую ночь бегаешь с этими шиксами. Думаешь, я не знаю, почему ты не хочешь жить дома, где тебя ждет чистая и уютная комната? Нет, ты предпочитаешь снимать какую-то каморку в центре, где постоянно гудят машины.

– Это не каморка, па. Квартира.

– Ты называешь ее квартирой. А по мне это чулан, – « он снял с плечиков пиджак и положил на гладильный. пресс. Посмотрел на часы. – Каков бездельник! – последнее относилось к его подмастерью. – Уже одиннадцать, а его все нет. Стоит ли удивляться, что их выгоняют с работы. Сделай им добро, так сразу садятся на голову.

Он подошел к двери, выглянул наружу.

– Его нет даже на улице! – его отец вернулся к прессу, начал гладить пиджак.

– Так что ты собираешься делать? Ты не работаешь, не хочешь возвращаться на прежнее место в «Рокси», не хочешь жить дома, разбиваешь мамино сердце. Тебе почти сорок, ты уже не ребенок. Чего же ты хочешь?

– Мне надоело работать на дядю, – ответил Сэм. – Я собираюсь купить кинотеатр.

– Боже ты мой! – отец Сэма в изумлении посмотрел на него. – Оказывается, мой сын – важная шишка. А скажи мне, где ты возьмешь деньги?

– Сниму со своего счета в банке.

– У тебя есть деньги в банке? – недоверчиво спросил отец. – И много?

– Примерно десять тысяч долларов.

– Десять тысяч! – ахнул старик. – Откуда у тебя столько денег? Ты не сделал ничего такого, за что сажают в тюрьму?

– Нет, – Сэм улыбнулся. – Просто я тратил не все, что мне платили в армии.

– Может, ты не так уж и глуп, как кажется с первого взгляда, – отец Сэма выключил гладильный пресс. – Этого хватит, чтобы купить кинотеатр?

– На тот, что я присмотрел, хватит. Если нет, я всегда смогу занять недостающую сумму.

Старик помолчал, повесил выглаженный пиджак на плечики, повернулся к Сэму.

– Пообещай мне одну вещь.

– Что именно?

– Если тебе придется занимать деньги, не обращайся к чужакам. Твои мать и отец не так уж бедны, чтобы не помочь их единственному сыну.

Сэм вышел из кинотеатра на Сорок седьмой улице, посмотрел на Восьмую авеню. Вывески других кинотеатров сверкали, словно драгоценные камни. По сравнению с ними кинотеатр, который он осматривал, казался маленьким и невзрачным.

Агент по продаже недвижимости, заперев дверь, подошел к Сэму.

– Достаточно выкрасить здание, и вы в деле, мистер Бенджамин.

– Что-то я сомневаюсь.

– В остальном полный порядок, – гнул свое агент. – Кинопроекторы и динамики совсем новые. Прежний владелец, бедняга, умер, едва установив их.

– А есть у него лицензия на показ кинофильмов?

– Пятого разряда, – быстро ответил агент. – Точно такая же, как и у соседних кинотеатров.

Сэм вновь оглядел вывески. Система лицензий определяла очередность показа кинофильмов. Новинки, естественно, поступали в перворазрядные кинотеатры, располагающиеся на Бродвее. А на Восьмую авеню они попадали гораздо позднее, после того, как их успевали посмотреть состоятельные зрители.

– Мне это не подходит, – принял решение Сэм.

– Вы поступаете опрометчиво, мистер Бенджамин, – агент все еще не терял надежды. – Возможность-то превосходная. Если бы не скоропостижная кончина прежнего…

– Я рассчитывал на другое, – отрезал Сэм.

– Наверное, вы представляли себе что-то вроде «Биджо», – с сарказмом заметил агент.

Речь шла о единственном пустующем кинотеатре на Бродвее, расположенном около Сорок второй улицы. Он почти всегда собирал полный зал, но слишком уж велики были эксплуатационные расходы. «Биджо» уже разорил нескольких смельчаков и теперь его обходили за милю.

– Возможно, вы правы. Вы можете мне помочь?

– С десятью тысячами долларов нечего и начинать.

– А сколько мне понадобится денег?

– Аренда стоит пять тысяч в месяц. Сразу надо внести пятнадцать, за первый, второй и последний месяцы.

Семь тысяч идет в профсоюзный фонд. Еще три в месяц – на электричество. Плюс залог за мебель и аппаратуру. Полагаю, можно уложиться в пятьдесят тысяч.

Сэм смотрел на агента, мысленно прикидывая свои ресурсы. Более пятнадцати тысяч у него не набиралось.

– И не забывайте, что за прокат придется платить по четырнадцать сотен в неделю, поскольку «Биджо» на Бродвее, а потому дает самый высокий доход, – добавил агент. – А кинопрокатные конторы всегда хотят урвать кусок пожирнее.

Сэм кивнул.

– Давайте подойдем туда.

– Вы думаете, это вам по средствам? – усомнился агент.

– Не попробовав, не узнаешь, – ответил Сэм.

Как оказалось, для того, чтобы открыть кинотеатр, требовалось не пятьдесят, но тридцать пять тысяч долларов. То есть оставалось раздобыть только двадцать тысяч.

Вновь он сидел в мастерской отца. Они оба смотрели, как здоровяк-негр управляется с гладильным прессом.

– Ты советовал мне не обращаться к чужакам. Поэтому я пришел к тебе.

– Сколько тебе нужно? – спросил его отец.

– Двадцать тысяч долларов.

– Ты думаешь, дело выгодное?

– Я вкладываю все, до последнего цента. Пятнадцать тысяч долларов.

Его отец постоял, задумавшись. Затем подошел к конторке, выдвинул ящик, достал чековую книжку. Посмотрел на Сэма.

– Ты знаешь, как выписывать чек?

Он едва не разорился до открытия кинотеатра. Гарантии, которые требовали кинопрокатные конторы, гарантировали только одно: при полном зале он обанкротился бы через двадцать недель, во всех остальных случаях – значительно раньше.

В отчаянии он сидел в маленьком кабинете, в который раз проверяя сделанные им расчеты. Итог, к сожалению, не менялся. Предстояло решить: открываться через десять дней, с начала месяца, или сразу выбросить белый флаг.

В открытую дверь постучали, и Сэм поднял голову.

На пороге стоял высокий, симпатичный блондин.

– Мистер Бенджамин?

– Я самый, – кивнул Сэм.

Мужчина вошел в кабинет, достал из кармана визитную карточку, положил на стол.

– Вот моя визитка, – говорил он с легким акцентом.

Сэм взглянул на нее.

Эрлинг Сольвег. «Свенска Филминдастри».

– Чем я могу вам помочь, мистер Сольвег?

– Я представляю шведские киностудии. Мы ищем кинотеатр на Бродвее, который согласился бы демонстрировать наши фильмы. У нас есть несколько картин, которые достойны вашего внимания.

Сэм вновь посмотрел на визитку, потом на мужчину.

Положение-то отчаянное. И любая соломинка казалась спасительным бревном.

– Фильмы дублированы?

– Нет. С субтитрами.

– Не пойдет, – отрезал Сэм. – Их смотреть не будут.

– Но Бурстин и Майер живут, не тужат, показывая в «Риэлто» итальянские фильмы, – возразил Сольвег.

– «Открытый город» получил отличную прессу.

– Мы уверены, что наши фильмы не хуже.

– Мне очень жаль, но с недублированными фильмами нечего и соваться на рынок.

Сольвег задумался.

– Возможно, один фильм вам подойдет. Герои – два американских солдата. Они говорят по-английски. Остальные, правда, на шведском и немецком.

– У американцев большие роли?

– Главные. Они играют двух солдат, сбежавших от нацистов и укрывшихся в поселке нудистов. Очень забавный фильм. И к тому же цветной.

– В поселке нудистов? – заинтересовался Сэм.

– Да, но соблюдены все приличия. Никаких непристойностей. Я надеюсь, вы выкроите время посмотреть его.

– Комиссия по нравственности разрешила показ фильма?

– Мы показывали им фильм. Они попросили снять несколько незначительных сцен. Все замечания учтены.

На качестве фильма это никак не отразилось. Мы готовы предоставить его вам на очень льготных условиях.

– Что же это за условия?

– Мы вкладываем в рекламу фильма по пять тысяч долларов еженедельно в течение десяти недель. За прокат мы просим двадцать процентов сбора, причем платить вы начнете после того, как покроете все убытки.

– Кто владеет правами на прокат фильма?

– Никто. Пока мы занимаемся этим сами.

– Теперь заниматься этим буду я. Вы передаете мне права на прокат фильма в Соединенных Штатах, и мы можем подписывать договор на его показ в моем кинотеатре.

– Разве вы не хотите сначала посмотреть фильм? – удивился Сольвег.

– Сначала договор, потом – фильм. Времени у нас в обрез, если мы хотим открыться через десять дней.

На первом сеансе Сэм сидел с отцом и матерью в задних рядах. Солдаты только добрались до поселка нудистов, а зрители уже смеялись до коликов. Его мать закрыла лицо руками и смотрела на экран сквозь щелочки между пальцами.

– Но они же все голые, Сэм, – повернулась она к сыну.

– Помолчи, мама, не мешай смотреть, – оборвал ее его отец. – Может, ты откроешь для себя что-то новое.

– Что тут открывать? Они же все гои.

Сэм выскользнул из зада в фойе, вышел на улицу.

У кассы уже выстроилась очередь. Он взглянул на табличку над окошком кассы:

ЦЕНА ВХОДНОГО БИЛЕТА – $1, 25

Вернулся в кабинет, снял трубку, позвонил кассирше.

– На девятичасовой сеанс поднимите цену до одного доллара семидесяти пяти центов.