Текст книги "Ярлыки"

Автор книги: Гарольд Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– Это никоим образом не связано с твоей размолвкой с Филиппом Ру, не так ли?

– Ллойд, только не говори мне, что ты читаешь эти дешевые статейки в «Лейблз». Ничто и никто никогда не станет между мною и настоящей модой! Это было бы против моих принципов!

– Угу. – Ллойд нахмурился и начал размышлять. – Нашим французским рекламодателям это может не понравиться. Ты начинаешь плодить нам врагов своим надменным отношением. Корал, «Дивайн» сейчас раскупается, как горячие пирожки, но ты знаешь, что мы всегда должны помнить о рекламе. Теперь объясни мне, почему «Хедквотерз» перестали помещать рекламу ежемесячно? Они занимали у нас обычно десять страниц.

Корал выдохнула дым и нетерпеливо помахала рукой.

– Это все Уэйленд Гэррити – мы с ним поссорились. Они еще вернутся…

Ллойд недовольно пожал плечами.

– Уэйленд Гэррити, – начал он, загибая пальцы, – Филипп Ру… и Говард Остин. Кажется, в «Лейблз» продолжается самая настоящая вендетта…

– Я могла бы подать на него в суд, – прошипела Корал.

Ллойд покачал головой.

– Корал, «Дивайн» – это не место для разборки твоих проблем. Это журнал, который приносит нам доходы! И я весьма горжусь этим журналом!

Корал с обидой посмотрела на него.

– Ллойд, ты никогда прежде так не разговаривал со мной. Это что, репетиция нашей жизни, которая начнется, когда Донна станет миссис Брукс?

– Я не хочу, чтобы что-то вышло из-под контроля, – резко заметил Ллойд. – Итак, если ты не желаешь ехать в Париж, мы сейчас вызовем сюда Донну и скажем, что туда поедет она. Она просто умирает от желания поехать в Париж!

– Редактор отдела спортивной моды! – завопила Корал. Она проклинала себя. Ей следовало быть впереди него, хотя бы на шажок! – Ллойд, любовь моя, так не пойдет. Это станет для французов страшным оскорблением… Видимо, мне все же придется поехать. Я выберу шесть самых важных показов и пробуду там всего лишь неделю…

Ллойд ухмыльнулся и отодвинул свое кресло. Затем встал и обнял Корал.

– Я знал, что ты прислушаешься к голосу разума, Корал, – спокойно заметил он.

Она отпрянула от него и пригладила волосы. Черт возьми, почему на этот раз на нее не подействовал этот проклятый укол?

Ей было нужно сделать еще один.

– Мне пора идти. Нужно заняться подготовкой к Парижу и еще многим другим…

– Все уже сделано, Корал, – уверял ее Ллойд. – Твой обычный номер в «Крийон»…

– Нет! – закричала она. – Я больше никогда не стану там жить! – Он уставился на нее, как будто она сошла с ума. Она легко прикоснулась к его руке. Ее начала бить дрожь. – Ллойд, пусть это будет «Ритц»…

Он пожал плечами.

– Я не возражаю. Я хочу, чтобы тебе было удобно и спокойно, Корал. Я хочу, чтобы в следующий раз ты взяла с собой Донну. Ты ее свяжешь с нужными людьми и тому подобное…

Корал передернуло. Она была уже у двери, когда Ллойд снова обратился к ней.

– Корал! – Она застыла, глядя на него через плечо. Ллойд протянул ей выпуск «Лейблз». – Ты уже читала этот номер?

Он подал ей газету, раскрытую на странице с колонкой «Сплетни». Статья была напечатана под черным силуэтом женского профиля без подписи.

«Кто из наших элегантных редакторов должен благодарить за свою энергию одного из жуликов, практикующих на Мэдисон-авеню? Вся его модная клиентура имеет общие черты – они всегда добиваются успеха, уверены в себе, очень худы и сверхнервны… Уколы «врача» стоят огромных денег, и эти люди тратят на них весьма значительные суммы!

Наблюдатели поговаривают, что в этих инъекциях нет и следа витаминов, из которых, как утверждает этот шарлатан, должны состоять «модные уколы»! Видимо, вскоре этим «волшебником» займется специальная комиссия по наркотикам».

Корал быстро пробежала заметку, она и глазом не моргнула. Затем швырнула газету на стол Ллойда.

– Почему я должна читать это? – спросила она его ледяным тоном.

Ллойд протянул руку к газете, не отводя от нее взгляда.

– Я желаю, чтобы никто из моих сотрудников не был никоим образом замешан в дела с наркотиками. И самое главное, чтобы об этом не писала пресса!

– Но ты же не хочешь сказать… – Глаза Корал начали метать молнии в Ллойда. – О Ллойд, ты не можешь… В этом городе множество разных редакторов…

– Ты ходишь к этому врачу? – прямо спросил ее Ллойд.

Корал выпрямилась в полный рост над сидящим Ллойдом.

– Теперь я задам тебе несколько вопросов, – холодно заявила она, наклоняясь к нему. – Разве наш последний номер не был самым великолепным номером? Разве не у нас идет большинство самых выгодных рекламных объявлений? Нас раскупают все больше и больше. Я что, не права?

Ллойд вздохнул.

– Да, – сказал он, – ты права относительно всего, но, Корал… – Он встал, опираясь на стол, и взял ее за руку. – Я не хочу, чтобы ты рисковала своим здоровьем. Ты же знаешь, как легко распространяются сплетни. Ты – слишком худая, да и выглядишь не очень хорошо. Пока здесь был Филипп Ру, твое поведение дало пищу для сплетен…

Корал не спускала с него глаз, метавших молнии.

– Ллойд, это совершенно ненужный разговор, – заявила она.

Корал с возмущением вылетела из его офиса и вернулась к себе. «Я могу поздравить себя с великолепным представлением», – подумала она. Усевшись за свой стол, она тут же набрала номер кабинета доктора Роббинса.

– Натали? – тихо прошептала она в трубку. – На меня не подействовал утренний укол. Я буду у вас около шести, мне нужен еще один.

Маккензи вышла от врача. Она шла по направлению к Пятой авеню медленно, как в тумане. Она не могла прийти в себя. Маккензи двигалась сквозь толпу, ждала, когда загорится зеленый свет, и пыталась все обдумать. Неужели она забыла о предохранении? Иногда Элистер так торопился заняться сексом, но она всегда, да, всегда сначала предохранялась. Наверно это случилось во время одной из ночей в субботу, когда она перепила шампанского и накурилась «травки» – она вообще ничего не соображала в тот момент. Маккензи проклинала себя за эту небрежность! Пока она ждала переключения огней светофора, вокруг толпились и толкали ее люди. Она вдруг поймал себя на том, что инстинктивно старается защитить живот руками. Этот неосознанный жест изменил ее отношение к случившемуся. Природа старалась, чтобы младенцу ничто не повредило! Она знала, как это делать.

– Почему все должно быть таким ужасным? – спрашивала себя Маккензи. Она клялась, что не станет рожать до тридцати лет, но, видимо, сама судьба желала, чтобы родился ее малыш!

Ее друзья из Виллидж назвали бы это «кармой», сказали бы, что она должна радоваться тому, что в ней зародилась новая жизнь! Несмотря на весь шум, который, она знала, поднимет ее мать, ее первой реакцией было желание любить это дитя, ухаживать за ним и обожать его. Чтобы оно росло в обстановке любви и заботы. Но ребенку нужен и отец. Однако не тот отец, который крадет у своей жены!

Она пришла домой и начала методично шарить по карманам Элистера. Вдруг она остановилась, села на корточки прямо в стенном шкафу и стала нервно смеяться. «Что я хочу здесь найти? – спросила она себя. – Подколотые счета за покупку наркоты?»

Когда вечером вернулся домой Элистер, она бросилась в его объятия.

– О, что случилось? – спросил он. Видно было, что его обрадовал ее порыв.

– Я соскучилась по тебе, чудовище! – воскликнула она. – Я даже разморозила кое-что из продуктов.

– Ну, не может быть! – Он повел ее в гостиную. – Послушай, Мак, что ты скажешь по поводу спортивных перчаток «Голд!»?

Она застонала.

– Боже мой, мы и так уже запатентовали достаточно много разных вещей. Элистер, мне не нужны дизайнеровские обои и сиденья для туалетов!

– Это перчатки, а не сиденья для туалетов! Там будет только один большой и еще четыре пальца!

– Правильно, для них нужно будет подобрать соответствующий материал и фурнитуру. Я не собираюсь изготавливать их из кожи. Я только что присоединилась к движению в защиту животных.

Элистер стукнул себя по лбу и злобно уставился на нее.

– Кто подговорил тебя сделать это? Люк?

– Никто меня ни к чему не принуждал. Ты что, до сих пор недостаточно хорошо узнал меня? – резко парировала Маккензи.

Элистер покачал головой.

– То, что ты жила вместе с этими милыми «детьми цветов», наложило на тебя несмываемый отпечаток.

– Почему? – повернулась к нему Маккензи. – Только потому, что они помогли мне стать более человечной и больше думать о других людях? Я не желаю, чтобы из-за меня убивали животных. Почему ты не можешь уважать мои принципы?

– Черт возьми, это всего лишь перчатки!

Он достал бутылку вина, открыл ее и налил себе бокал. Она хотела присоединиться к нему, но вовремя вспомнила о ребенке и отрицательно покачала головой.

– Ты становишься слишком идеальной, – пожаловался он.

– Ну да, если бы я не была такой, ты не смог бы жить здесь, где перед тобой открывается такой великолепный вид на Манхэттен, и пить вино «Шато Ротшильд»! – сказала она, сидя на полу и глядя, как он свернул толстый косячок, зажег его и глубоко затянулся.

– Пьешь и куришь, – сказала она. – Ты через пять минут отключишься, и мы не сможем поговорить…

Он пожал плечами и откинулся на кушетку.

– О чем мы должны говорить? Ты только что отказалась от пяти потенциальных сделок, которые состоялись бы, используй мы кожу и замшу. Я занимаюсь делами целый день и когда прихожу домой, ты одним махом все разрушаешь!

Она тихонько покачала головой, глядя на него. Возможно, не стоит сообщать ему свои новости. Она понимала, что в ее жизни настал момент, когда все может измениться. Если он проявит хотя бы намек на понимание, они смогут провести всю жизнь вместе. Если он ничего не поймет и постепенно отойдет от нее, тогда у ее ребенка не будет отца.

– Мы обещали друг другу всегда быть честными, – спокойно напомнила она. – И это значит также, что мы должны рассказывать друг другу, когда нам что-то не нравится…

Элистер поставил свой бокал на большой черный кофейный столик.

– Мак, наверно, у меня есть причины быть недовольным.

Он включил лампу. На окне появились тени.

– Твой отец и братья стараются игнорировать меня – я не принадлежу к вашей фирме. У меня прошел ленч с жирными изготовителями перчаток. Не могу сказать, что мне это сильно нравится.

– Кто тебя просил ходить с ними на ленч? Ты что, считаешь, что мне важно производить перчатки?

– Разве я не должен как-то помогать расширению нашей компании?

– Для этого существует множество других возможностей. Ты бы мог заняться нашей рекламой. Следить, как проходят рекламные съемки нашей одежды. Продумать, как привлечь хороших моделей, которые считают, что наши наряды не подходят им…

– Иными словами, ты хочешь сделать из меня своего ассистента и лакея…

Элистер снова глубоко затянулся.

– Прекрати! – Она вырвала у него из рук косячок. – Ты сейчас отключишься, а это серьезный разговор, и я хочу, чтобы мы продолжили его…

Он выхватил у нее сигарету и снова затянулся.

– Я, может, и твой лакей, но будь я проклят, если не буду курить, когда мне этого захочется.

– Послушай, милый…

Она села на софу рядом с ним и, сделав усилие, начала говорить.

– Честно, без тебя я ничего бы не добилась. Если мы не будем вместе, мне будет так тяжело.

Она взяла в ладони его лицо. Она смотрела в его бледные глаза. Ее поражало, как могут быть такие глаза у мужчины. Они так отличались от глаз мужчин в Бронксе. Для нее они обозначали другой социальный класс. Могут ли благородные парни воровать? Ей нужно было поговорить об этом. У нее в голове звучали слова: «Ты воруешь из кассы магазина! Ты воруешь у меня!»

Но она не могла произнести их. Она не могла обвинять мужчину, который поклялся ей в любви.

– Я так хотел быть творческой личностью, – говорил он. – Вместо этого творческая личность у нас – это ты!

– Ты ревнуешь меня к моим способностям? – спросила она. – Если ты захочешь, ты тоже сможешь проявить свои способности.

Он стал таким грустным и протянул к ней руки.

– О Элистер! – воскликнула она. – Ты же знаешь, я не могу устоять, когда ты делаешь вид, что ты грустный, обиженный и брошенный маленький мальчик. Черт бы тебя побрал!

Она упала ему в объятия, и он крепко прижал ее к себе. Несколько минут она была под впечатлением, что находится в объятиях сильного мужчины. Ей так хотелось рассказать ему свои новости, она поняла, что для этого настал нужный момент.

– Ты на самом деле более творческая личность, чем думаешь.

– То есть?

– Ты сотворил мне малыша!

– Нет, Мак!

Он приподнял ее, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Его лицо все осветилось от улыбки. – Это просто прекрасно! Когда ты узнала об этом? Когда он должен родиться?

– Я узнала сегодня днем. Малыш должен родиться в августе, летнее дитя…

– Боже, как я рад, дорогая. – Он начал целовать ее лицо, губы. – Почему ты мне сразу не сказала об этом, когда я пришел?

Она посмотрела на него.

– Если сказать правду, я думала об аборте. Он помрачнел.

– Мак, тебе не следует этого делать. Этот ребенок должен родиться. И ты сразу же выйдешь за меня замуж… Я стану хорошим отцом!

Маккензи соскочила с дивана и побежала в кухню.

– Я забыла про обед. Он, наверно, весь сгорел. Я подумала, что мамочка и папочка поедят дома… О Боже!

Он пошел за ней на кухню, и, когда она наклонилась, чтобы заглянуть в духовку, обнял ее сзади.

– Я сказал, что тебе нужно выйти за меня замуж, – повторил он, щекоча ее шею своим носом.

Она медленно выпрямилась и повернулась к нему.

– Ты считаешь, что я принадлежу к тому типу женщин, которые выскакивают замуж в ту же секунду, как только забеременеют? – спросила она. – У нас еще будет масса времени для этого, если мы не надоедим друг другу скоро.

Он отодвинулся от нее с обидой и, чтобы скрыть свои чувства, сделал вид, что ему что-то нужно в холодильнике.

– По этому поводу нам нужно выпить самого лучшего шампанского! – воскликнул он.

Она наблюдала за ним, ей показалось: что-то не то… Он слишком желал продемонстрировать, как рад. Но когда он предложил тост, Маккензи обняла его и поцеловала в мягкие светлые волосы.

Она надеялась, что у ее ребенка будут такие же волосы.

– Мак, не отстраняй меня. Я правда хочу стать настоящим отцом!

Она обнимала его и гладила по голове.

– Малыш, все зависит от тебя, – тихо сказала она. Шампанское подтолкнуло их к сексу. Так было всегда.

После того, как они прикончили бутылку, они занимались любовью на кушетке в гостиной. Он был таким нежным и мягким и старался доставить ей удовольствие. Он долго ласкал ее между ног. Сначала нежно, потом его пальцы стали более настойчивыми, пока она не начала стонать. Он довел ее до оргазма и потом быстро лег сверху и вошел в нее. Он не вколачивал агрессивно свой член в нее, а нежно покачивал Маккензи, и потом она достигла еще одного оргазма, но только более насыщенного. Но в этом удовольствии, кроме сладости, присутствовал и оттенок горечи. Она испустила долгий стон, когда Элистер кончил.

Этот ребенок сильно связал их друг с другом. Вне зависимости от того, поженятся они или нет, они все равно станут его родителями. Она с чувством вины подумала об Эде и в первый раз в жизни пожалела, что все так случилось.

Как только на следующий день Элистер ушел из дома, она вызвала Эда к себе на квартиру. Она устала от переживаний прошлого дня и тихо сказала ему:

– Я не хочу, чтобы вы что-то делали или говорили кому-нибудь о пропавших деньгах. Я вложу эти суммы в кассу.

Эд откинулся на спинку софы и высоко поднял брови.

– Вы не собираетесь его ни в чем обвинять?

– О Эд! Как я могу сделать это?

– Вы просто должны пойти со мной в ближайший полицейский участок!

Она провела рукой по растрепанным волосам.

– Нет.

Они смотрели друг на друга. Так продолжалось некоторое время, потом он спросил:

– Мне даже не предложат кофе? Маккензи с улыбкой повела его на кухню.

– Я вчера пыталась готовить, – сказала она, объясняя хаос в кухне. Потом налила воды в кофейник. – Мне никогда не следует этим заниматься.

Он смотрел, как она насыпала гранулы кофе в две толстые фаянсовые чашки.

– Он пользуется наркотиками, не так ли? – спросил Эд. – Говорят, что он здорово курит «травку». Но потом он станет употреблять более сильные наркотики – они всегда это делают, особенно, когда могут себе позволить!

– Эд, я не желаю ничего слушать, – сказала она, подвигая ему тарелку с печеньем.

– Можно дать вам совет? Мне наплевать, что он англичанин и у него самый великолепный акцент в мире. Англичане всего лишь люди, и, время от времени, они вышвыривают из своей страны самых плохих ее граждан.

– Он не такой плохой, Эдди, – мягко заметила она.

Она увидела в его темно-синих глазах настоящую озабоченность. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее и дал ей силу, поддержку и все остальное, чего она не могла получить от Элистера. Он сидел за столом в кухне, а Маккензи стояла за его спиной. Она положила руки ему на плечи.

– У меня будет ребенок, – сказала она ему в затылок. Он обернулся и посмотрел на нее.

– Да, – грустно сказал он, – я так и думал. Вы выйдете за него замуж?

Маккензи пожала плечами.

– Я не знаю, он этого хочет, но я не уверена, что хочу выйти за него замуж. Я только знаю, что буду рожать. Это для меня главное!

– Вот как? – криво усмехнулся Эд. – Большинство людей считают, что сначала свадьба, а потом дети…

– Эдди, я отличаюсь от остальных людей. Разве ты этого еще не понял?

Он вскочил и уставился на нее.

– Ты воспитывалась так же, как и я! И нечего тебе что-то выдумывать!

Она засмеялась.

– Ты не знаешь, что в этой стране идет революция. Ты такой правильный, такой точный, Эдди. Сейчас не обязательно все делать, как делали раньше.

Он протянул ей руку.

– Ну, что ж! Удачи тебе.

Она взяла его за руку. Было так приятно ощущать его силу и тепло. Он посмотрел на нее обычным своим беспомощным и влюбленным взглядом и придвинулся ближе. Не успев опомниться, она уже целовала его, тесно прижавшись к его телу. Она позволила, чтобы его язык проник ей в рот. Она начала сосать его и забирала все глубже в рот, потом тихо застонала. Он сильно прижал ее к себе, их тела касались друг друга от плеч до бедер. Их пронизывало удивительное чувство близости и волнения.

– О Боже, – стонала она.

Маккензи открыла глаза и смотрела прямо в его удивительные темно-синие глазищи. Сейчас они были затуманены желанием и заботой о ней. Ей стало трудно не обращать внимания на его неугомонную сексуальную энергию, он так сильно желал ее. Она прикрыла глаза, когда они поцеловались еще раз. На этот раз более настойчиво и страстно. Может, это любовь? А, может, ей это только кажется? Его руки нежно сжали ее груди. Внизу она стала совсем влажной и начала бешено пульсировать!

Ей так хотелось прижаться к нему совсем обнаженной, чтобы его член терся о ее тело и нашел свое место между ее ног. И вошел в нее. Это просто сумасшествие! Она оторвалась от него, прежде чем они смогли зайти слишком далеко.

Но напоследок прижалась к нему и поцеловала.

– Нет, – сказала она, – нет, Эдди… Сейчас я уже не отвечаю за себя…

– Что же в этом плохого? Он серьезно посмотрел на нее. Она покачала головой.

– Нет, так нельзя. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но для меня существуют мои собственные моральные нормы! – Вдруг она хихикнула. – Черт бы их побрал!

Он не улыбался, направляясь к двери. Она шла за ним; Эд повернулся к ней, когда взялся за ручку.

– Я не стану вести себя, как дикарь в пещере, и не стану колотить тебя по голове дубинкой, но как бы мне хотелось сделать именно это! Кому-то нужно вбить в тебя немного здравого смысла. – Он пожал ей руку. – Ты, так же как и я, знаешь, что когда-нибудь мы будем вместе. Ты это знаешь, не так ли?

«Да, – подумала она. – Я это знаю! Я не знаю, как это случится, но нас притягивает друг к другу, как магнитом». Она пожала плечами.

– Я не знаю, что и думать, Эдди. Но спасибо за то, что ты пришел ко мне…

– Ты мне благодарна? – зло спросил он. Потом пристально посмотрел на нее и закрыл дверь за собой.

Маккензи понимала, что он любит ее гораздо больше, чем ее когда-нибудь сможет полюбить Элистер. Она пошла к себе в студию.

– Успокойся, бэби. – Она похлопала себя по животу. – Мама постарается, чтобы все было в порядке. Я тебе это обещаю!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

В «Лейблз» в ее любимой колонке «Сплетни» было напечатано следующее:

«За ленчем в «Серендипити» встретились две «старые школьные подружки» – так сказали о себе Ее Величество Мода Маккензи Голд и Майя, дочь Корал Стэнтон. Маккензи Голд шокировала публику, появившись в своей пронзительно розовой виниловой куртке с бахромой и облегающих черных джинсах. На ней было, как обычно, огромное количество аксессуаров прямо из Диснейленда, а макияж наложен, как для праздника Хеллоуин. Обе леди заказали салат из цыпленка карри и «Перье». Они сидели и болтали два часа. Как заметила мисс Голд, «беседа была о чем угодно, но только не о моде!»

– Ты испытывала оргазм? – спросила Маккензи. – Это все, что я хочу узнать от тебя.

Майя вздохнула и отрицательно покачала головой. Она оглянулась и увидела, что на них все глазеют. Ее встреча с Маккензи проходила при повышенном внимании к ним со всех сторон. Их появление вызвало небольшой ажиотаж. И фотографы совершенно ослепили их своими вспышками…

– Дорогая, как я рада, что снова вижу тебя! – завопила Маккензи. – Сука, какая ты тощая!

Со времени звонка Майи прошло шесть недель, и только сейчас она смогла выкроить в своем плотном рабочем графике время для ленча. Стоял промозглый февраль. Было слишком холодно даже для зимы.

Их провели за хороший столик. Маккензи повесила несколько кашемировых шалей на спинку стула.

– О-о-о! – радостно вздохнула она. – Как мне здесь нравится.

Она радостно улыбалась, когда принесли бутылку французского сидра от хозяев ресторана. Наклонившись к Майе, она сказала:

– Ты видишь, как они охотно делают подарки, когда уже чего-то достигнешь. Мне бы это все так пригодилось, когда я голодала, живя в Виллидж! – Маккензи взяла меню у улыбающегося официанта, бросила на него быстрый взгляд и сказала: – У них лучше всего получается салат из цыпленка карри. – Она не дала Майе возможности промолвить ни слова. – Принесите нам два салата! Как приятно поесть, когда Элистер не следит за каждым твоим глотком. Он посадил меня на жуткую диету, мне теперь приходится лакомиться потихоньку от него. – Она передохнула и начала внимательно разглядывать туалет Майи. – Это его дизайн? – спросила она, кивнув на костюм подруги. – Боже, какой же элегантный! Он так сильно отличается от моих, но мне жутко нравится! – Она чокнулась с Майей. – Теперь твоя очередь. Ты уже помирилась со своей матерью? Что случилось с ее лицом? Твой друг Уэйленд предлагает, чтобы я открыла свой бутик в помещении «Хедквотерз», но я пока все еще думаю. Ты встречалась с Дианой Вриланд? Мне все интересно услышать от тебя.

Им подали еду, и это на время остановило поток ее вопросов и дало Майе шанс ответить на некоторые из них. Маккензи накинулась на салат, как будто она голодала несколько дней. Она потребовала, чтобы им подали еще хлеба, масла и соус. Она ела, испуская тихие стоны и приговаривая:

– О-о-о! Как же вкусно!

Майя пыталась рассказать ей о своем пребывании в Париже так, чтобы уложиться в короткое время ленча, состоявшего всего лишь из одного блюда.

Маккензи не сводила глаз с Майи. Выражение ее лица становилось все более изумленным по мере того, как Майя сообщала ей все новые детали.

– В прошлом месяце я проходила мимо ее квартиры, – закончила свою сагу Майя, – и она отказалась встретиться со мной! Она даже не ответила на мои поздравления с Рождеством!

– Тебя это удивляет? Ты же ее изуродовала.

– Она мне столько лгала по поводу Филиппа… Я просто не могла сдержаться!

– Похоже на то, что он предал тебя! – воскликнула Маккензи. – Ты из-за него потеряла работу!

– Мать поклялась, что мне не работать здесь!

– Но ты же можешь оставаться Анаис, и как там еще… Как она сможет вычислить тебя? Майя, я вижу, что мне нужно как-то помочь тебе привести в порядок твою судьбу, и карьеру, и личную жизнь. Ты сейчас в таком ужасном состоянии, дорогая! – Взглянув на тарелку Майи, она спросила: – Ты будешь это доедать? – И утащила у нее кусочек цыпленка. – Теперь я расскажу тебе о моей жизни, ладно? Так будет только справедливо, не так ли? Ты бы только видела мою квартиру! Но мне надоело говорить, что все должно быть идеальным. Я сама должна стать идеальной. Ты думаешь, что только у тебя проблема с матерью? Моя мать устроит мне такой еврейский скандал, как только узнает, что я беременна!

Майя широко раскрыла глаза.

– Элистер? Вы собираетесь пожениться?

– Майя! – Маккензи с жалостью посмотрела на нее. – Сейчас это делать совсем необязательно. Я даже не уверена, люблю ли я его. Как определить, влюблена ты в мужчину или нет?

Майя прикусила губу.

– Для меня – это желание и отчаяние…

– Вот-вот, именно это я чувствую к Эдди Шрайберу. Я тебе о нем не рассказывала. Он наш бизнес-менеджер. Очень милый парень. Я должна тебе сказать, что мой папочка впадает в маразм, и мои братья не перестают ставить мне подножки… Боже, ты мне ничего не сказала о Дэвиде, Майя. Ты уже видела его?

– Я не могу себя заставить сделать это, – застонала Майя. – Мне он так сильно нравился, но…

– Что случилось? Боже, как я завидовала вам двоим! Майя в упор посмотрела на свою подругу. Она не могла противиться такому интересу со стороны Маккензи. Та сидела напротив – такая раскрепощенная и шумная, и Майя почувствовала себя почти такой же.

– Расскажи мне! – скомандовала Маккензи. Она начала подбирать соус из салата кусочком мягкой булки.

– Что-то пошло не так, – тихо начала Майя. – Когда мы были в постели с Дэвидом, я боялась заниматься с ним сексом, мне было противно!

– Боже мой! – воскликнула Маккензи. – Но в наши дни этого не должно случаться! Ты не пробовала заниматься мастурбацией? Элистер подарил мне на день рождения вибратор. Ты бы видела его размеры! После этого ты не станешь бояться уже ни одного мужчины. А как у Дэвида насчет его хозяйства? Там есть на что полюбоваться? Майя очумело покачала головой.

– Честно, я даже ничего не помню. Я хочу сказать, что я…

– Ну и ну! Это первое, что я заметила, когда Элистер и я…

– Маккензи! – зашикала на нее Майя. – Ты не можешь кричать потише? Все нас слушают!

– Хорошо, но что насчет Филиппа Ру? – спросила Маккензи, слегка понизив голос. – У тебя с ним была связь?

– Ну, не совсем так…

– У тебя с ним был оргазм?

– Да, – призналась Майя.

«Ну, это почти правда, – подумала она. – Но мы не занимались любовью по-настоящему в постели. Мы не были обнаженными. Филипп не был внутри меня. Меня не брал еще ни один мужчина. Я все еще девственница!» Она не могла сказать всего этого Маккензи. Это значило отрицать свою собственную женственность. Она признается самой себе и своей подруге, что ее главное женское качество отстало в развитии, не поднялось до должного уровня.

Маккензи взглянула на часы.

– Мне пора бежать, – заявила она, вскочила на ноги и швырнула на стол двадцатидолларовую бумажку. Она собрала свои сумки и, идя к выходу, по пути целовала официантов.

– Ты не скрываешь, что вернулась? – спросила она Майю, оглядываясь на нее через плечо. – Я могу сказать об этом Дэвиду? Ты знаешь, мы часто болтаем по телефону.

– У него все в порядке? Маккензи резко развернулась.

– Разве тебя это волнует? Ну что ж, к вашему сведению, мисс Стэнтон, Дэвид имеет хорошо оплачиваемую работу в фирме создателя костюмов и пальто. Он не напорист, но амбиции ему не чужды. Кроме того, он не сидит дома. Так что суди сама. – У входа все уставились на них. Маккензи просто упивалась вниманием, которое ей оказывалось. – Я действительно рада, что ты вернулась. Я постараюсь выбрать время и заглянуть в «Хедквотерз», чтобы самой увидеть твои вещи. Мы никогда не станем соперницами, не так ли? Мы совершенно разные. Ты только посмотри на нас! – У входа было огромное зеркало, и Маккензи приняла одну из своих необычных и вызывающих поз. – В будущем году мы откроемся и в Лос-Анджелесе, – продолжала она, не переводя дыхания. – Мы и изготавливать наши ансамбли будем там. Мои братцы считают, что так получится гораздо дешевле. Пусть они этим и занимаются. Чао, дорогая! – Она расцеловалась с метрдотелем у входа и взяла такси, как только вышла на улицу. – Тебя подвезти? – Она расцеловала Майю, даже не выслушав ее ответ. – Все было просто чудесно. Как в старые времена. Позвони Дэвиду. Майя, давай навсегда останемся друзьями, ты согласна?

Когда такси развернулось, Маккензи продолжала энергично махать Майе. Ее рукава с бахромой переливались на солнце.

Майя медленно пошла по направлению к Пятьдесят седьмой улице. Она подумала, что если когда-нибудь откроет свой бутик, он станет полной противоположностью «Голд!» Там будет прохладно, стены должны быть белого или светло-светло-серого цвета. Изысканные наряды надо развесить свободно, чтобы их было видно со всех сторон и чтобы они не мялись. Кругом до самого потолка – хорошо освещенные зеркала. Классическая фортепианная музыка поможет поддержать соответствующее настроение. Ее платья будут из самых мягких и женственных тканей, какие только найдутся в мире. Она станет медленно вводить новые детали: менять карманы и покрой рукава. Женщины смогут собрать коллекцию этой одежды, покупать вещи не сразу и построить в одном стиле весь свой гардероб. Анаис Дю Паскье. Это имя будет значить определенный стиль и настроение.

«Я смогу это сделать, – подумала Майя. – Я тоже могу стать амбициозной. Это гораздо лучше, чем сидеть, страдать и думать о Филиппе».

Уэйленд помогал ей поднять настроение и укрепить веру в себя. Он снова запустил ее в мир моды Манхэттена. Она ходила вместе с ним на просмотры. Сидела рядом с ним, когда проходили показы коллекций дизайнерской одежды. Они не рисковали наткнуться на Корал. Теперь она просматривала модели только в офисе «Дивайн». После Парижа все коллекции казались Майе бледными имитациями «от кутюр»: небрежно выполненные копии французского гения, и к тому же сшитые на машинке, а не вручную!

Она постоянно читала скандальную хронику. Писали, что Филипп и Жозефина провели свой медовый месяц в Марокко. Потом они заново декорировали какой-то отель – им было нужно более просторное помещение для своего салона. Они заключали договоры с разными производителями на изготовление фирменных солнечных очков Филиппа Ру, серег, обуви и одеколона. Все шло под его именем. Подобно остальным дизайнерам, которые продали право использования своего имени, он не был по-настоящему связан с дизайном этих вещей – производителям была просто нужна его фамилия. А ему достанутся деньги!

Майя уставилась на фото улыбающейся Жозефины Ру. Она стояла рядом с Филиппом в аэропорту Орли. Муж и жена! «Я не отпущу тебя», – сказал он ей. Если бы только она могла заглушить эти слова у себя в мозгу! Этими словами он так крепко привязал ее к себе. Лучше чем иной гипнотизер. Именно этого он и хотел? Она постаралась переключить свои мысли на что-то иное.