Текст книги "Ярлыки"
Автор книги: Гарольд Карлтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Маккензи была в своей студии, окруженная коробками украшений, материалами, блеском и сверканием, когда ей позвонила Майя.
– Майя! – завопила она, услышав знакомый мягкий голос. – Какого черта, где ты? Париж или Нью-Йорк?
– Совсем недалеко от тебя, я остановилась у Уэйленда.
– Классно, просто великолепно! Когда ты вернулась?
– Примерно две недели назад. Я все еще никак не отойду от перелета…
– Ну да, и от своей мамаши, и от Филиппа, и от взрыва культурной революции и прочее… – Маккензи захохотала. – Кстати, Майя, что случилось с лицом твоей матушки? Все сплетничают по-разному. «Лейблз» намекнула, что у нее было приключение с парижским кутюрье! Это был Живанши? Это не мог быть никто иной!
– Ты можешь высказать мне все твои отгадки, – заметила Майя.
– Нет, нет! Боже мой! Я хочу услышать все в подробностях!
– Маккензи, это слишком длинная история! Нам придется долго просидеть за ленчем, чтобы поговорить.
– Где-нибудь в шикарном месте, правда? Я приглашаю тебя! Но только сейчас не могу долго проводить время за ленчем! Постоянно работаю. Мои братья настаивают, чтобы я наняла себе в помощники других дизайнеров. Но зачем же я взялась за это дело? Чтобы самой быть дизайнером. Так почему я буду разрешать кому-то выполнять за меня мою любимую работу?
– Ну, тебе, наверно, придется научиться часть своих дел передавать другим людям…
– Да, теперь у меня целая империя. Майя, Макс и Реджи хотят открыть сеть магазинов!
– Когда мы сможем встретиться?
– Завтра я иду на митинг. Теперь я стала интересоваться политикой. Мы собираемся на Вашингтон Сквер, чтобы протестовать против войны. Почему бы тебе не присоединиться к нам?
– Я бы предпочла встретиться с тобой где-нибудь в более спокойном месте, где мы могли бы поговорить…
– У «Серендипити» – это мое любимое место ленча. Дорогуша, с возвращением домой!
Майя повесила трубку. «Все в стиле Маккензи – она даже не спросила о моих планах – занята только собою и своей жизнью».
Маккензи быстро делала наброски в огромном блокноте ярким фломастером. Она принимала участие в демонстрации протеста – друзья позвали ее с собой в Сентрал Парк. Протесты стали такими модными в шестидесятые годы!
Ее присутствие на подобных мероприятиях всегда фиксировалось фотографами «Лейблз» под броскими заголовками. Другие журналы иногда приклеивали ей ярлыки типа «Дети-цветы» – все это обеспечивало прекрасную рекламу.
В последние месяцы совещания правления «Голд!» проходили у нее на квартире. Ей не нравилось только одно: ее братья и отец ждали, что после совещаний она станет угощать их ленчем. Сегодня они должны были появиться через час.
Она выскочила из своей студии, чтобы посмотреть, где Элистер. Он не мог примириться с фактом, что его не приглашали на эти совещания. Хотя на них присутствовали только члены семьи – его это все равно не убеждало. Но в последнее время на них присутствовал Эд Шрайбер в качестве финансового директора. Этого Элистер совершенно не мог перенести! Маккензи нашла Элистера в кухне, где он попивал кофе.
– Ты собираешься уходить? – небрежно поинтересовалась она и тоже налила себе кофе.
Он посмотрел на нее.
– Я знаю, что у вас сегодня будет совещание, если ты имела именно это в виду.
– Иногда мне кажется, что Эйб приходит сюда только, чтобы поесть сэндвичи, – попыталась пошутить Маккензи, но Элистер только состроил гримасу.
Ей всегда было скучно на этих совещаниях, но теперь, когда на них присутствовал Эд Шрайбер, они стали весьма интересными для Маккензи.
Эд вел записи и бросал на нее откровенно заинтересованные взгляды. Она могла прочитать в его глазах заботу и – именно так – желание! Маккензи понимала, что она кокетничает с ним, но не могла остановиться. Эд был первым мужчиной, которого она хотела так сильно, и это желание было обоюдным. Оно так отличалось от ее чувств к Элистеру. Желание было почти неконтролируемым, животным. Она специально старалась прекрасно выглядеть во время встреч. Он всегда реагировал на ее внешность – мог покраснеть или слегка поднять бровь. Однажды она заметила, как он незаметно старался поправить брюки. Маккензи поймала его взгляд, и ее пронзило острое желание…
Когда наконец Элистер ушел, она быстро убрала «травку» и поставила большой кофейник на огонь.
Все четверо мужчин прибыли ровно в полдень. Реджи начал жаловаться, даже не успев снять пальто.
– В «Уименз Уэр» напечатали твое фото, и у тебя на голове эта чертова повязка со словом «Мир», – сказал он Маккензи.
– Ну и что?
– Ты уверена, что твое участие в этих демонстрациях нам не повредит? Ребят привлекают к суду за то, что они сжигают призывные повестки и все остальное…
– Что дальше? Если я буду бояться принимать участие в подобных демонстрациях, мне лучше будет все бросить и отправиться в Россию.
– Да? Но политика нашей компании не должна…
– Отцепись от меня, Реджи! С каких это пор мы выработали политику нашей компании?
Они пошли в гостиную. Там они обсудили все основные вопросы. Совещание закончилось весьма быстро. Ее братья, как обычно, говорили с ней капризным и мрачным тоном. Ей так хотелось запустить чем-то тяжелым в их головы, но она приказала себе успокоиться и не обращать на них внимания. «Ты все равно гораздо умнее их», – постоянно повторяла она себе. Отец постарел и становился очень рассеянным. Ему нравилось принимать участие в разговоре только тогда, когда шло обсуждение будущих доходов. Единственный посторонний участник совещания, Эд, действовал на них успокаивающе.
Они все время говорили о расширении сети магазинов: где стоит открыть следующий магазин «Голд!».
– Как насчет Бостона? – предложил Реджи. – Я читал, что там открывается отделение Кэмбриджа, и у тебя станут покупать студенты и вся молодежь…
В комнате воцарилась тишина, и Маккензи с трудом оторвала свой взгляд от глаз Эда. Она поняла, что все они ждут ее ответа.
– Я тоже считаю, что Бостон должен стать следующим нашим городом, – согласилась она. – Нам нужно произвести кое-какие исследования. Пошлите туда кого-нибудь, кто нам привезет данные о насыщенности пешеходами различных частей города… – Она вдруг встала с места. – Я умираю – хочу есть! Кто-нибудь еще составит мне компанию?
Когда она в кухне ставила сэндвичи на поднос, Эд предложил свою помощь.
– Мне нужно с вами встретиться, – тревожно прошептал он ей.
Она посмотрела в его взволнованные глаза.
– Вы вернетесь сюда после того, как все уйдут.
Она не могла дождаться, когда они, наконец, кончат жевать сэндвичи. Ей казалось, что они чертовски медленно едят. К тому же они то и дело просили, чтобы она подлила им еще кофе. Когда они наконец ушли, она поправила свой макияж, подкрасила губы и ресницы. «Нельзя понравиться парню, если у тебя не свежая блузка», – подумала она и переменила свою блузку на черную шелковую, прозрачную. Она начала было щедро поливать себя духами и вдруг остановилась. «Я действительно пытаюсь соблазнить Эда?» Ощущение, что по ее коже пробегали мурашки, не оставляло сомнений. Она сильно взбила волосы и подумала, что ей бы не понравилось, если бы Элистер начал приударять за какой-нибудь новой цыпочкой. Она старалась почувствовать себя виноватой, но это ей не удалось.
«Вот дерьмо! – подумала она. – Но мне же этого так хочется, я должна получить от этого громадное удовольствие… Я же пока ничего еще не сделала…»
Через пять минут он позвонил.
– Я дважды обошел весь квартал. Вы живете в прекрасном месте. – Он усмехнулся. – Вы переоделись ради меня?
– А вы это заметили?
Она захихикала и впустила его в квартиру.
– Я-то считала, что вы думаете только о цифрах!
– Я еще думаю о вас, – засмеялся он, подошел к ней ближе и взял в руки ее груди. Она больше всего гордилась ими. Они были полными и крепкими. В руках Эда они, казалось, нашли свое законное место. Она с удивлением откинула назад голову и вырвалась, заметив, что ее блузка выбилась из юбки.
– Я, наверно, похожа на девицу пятидесятых годов. – Она старалась острить, чтобы скрыть свое удовольствие от его прикосновения.
– Наверно, это потому, что вас тянет ко мне почти так же сильно, как и меня к вам, – заметил он.
– Я хочу угостить вас кофе, – предложила она и пошла в кухню.
В кухне Маккензи с трудом перевела дыхание и постаралась прийти в себя. Ее всегда волновало, когда мужчина желал ее, но в первый раз она сама пожелала мужчину!
Эд ждал ее в гостиной, глядя в окно.
– Для меня эти совещания стали своего рода сексуальным мучением, – сказал он, когда она вернулась в комнату. – Иногда у меня так встает, когда я вижу вас, что просто не знаю, куда деваться от боли!
Она поставила перед ним чашку.
– Перестаньте, Эдди, – сказала Маккензи. – Боюсь, что тоже захочу вас, если вы не остановитесь…
– Мне казалось, что вы из сексуально свободных людей? – Он повернулся к столу и взял чашку. – Значит, вы просто дразните меня? Это правда?
– Я вас хочу. Это так! – призналась она. – Хочу так, как никого и никогда не желала. Но я уже говорила вам – я не сплю со всеми подряд!
Он покачал головой.
– Я восхищаюсь вашими принципами. Поговорим о деле. Может быть, вы не будете такой лояльной после того, как выслушаете меня.
– В чем дело?
– Все упирается только в деньги. Что же еще? Я даже не представлял, что идет такое выкачивание денег.
– Не могу себе даже представить… Он снова покачал головой.
– Послушайте меня. Если ваш бизнес налажен как следует, то можно проследить расходование каждой копейки. Но здесь каждую неделю пропадает определенная сумма. Кто-то залезает в ваш карман, и я уверен, что это не ваши братья!
Она снова захохотала.
– Правильно, они обирают меня на огромные суммы…
– Каждую неделю расходуется двести пятьдесят долларов, это уже не мелочь! – заметил он. – Я начал проверку надежности помощников продавцов в двух магазинах, хотя это не мое дело.
– Нет, конечно. Это дело Реджи, но он слишком занят чтением колонки сплетен в «Уименз Уэр».
– А мне все равно. – Эд пожал плечами, его темно-синие глаза заманчиво искрились. – Я даже почувствовал себя шпионом!
– Ключи к кассам имеются только у меня, Реджи и Макса, – сказала ему Маккензи. – Папочка уже почти не появляется в магазинах.
– Как насчет Элистера?
– Иногда он забирает деньги, когда я прошу его об этом… – Она остановилась. – Он вам не нравится, не так ли?
Задавая ему вопрос, она уже была уверена, что это Элистер берет деньги из кассы. Именно поэтому он мог себе позволить «травку» лучшего качества. Об этом свидетельствовало постоянное отсутствие у него наличности и вообще, его отношение к деньгам. Они здорово поссорились по поводу его зарплаты, когда он официально стал получать деньги в «Голд!». Она поняла, что ему не хватит никаких денег! У него было явно преувеличенное представление о том, чего он стоит на самом деле!
– Я тоже постараюсь кое-что выведать, – сказала она Эду. – Может, у одной из продавщиц есть дружок, который приходит и уносит одежду, не заплатив.
– Может, и так, – заметил Эд с сомнением в голосе.
– Я постараюсь проводить больше времени в магазинах, – пообещала она. – В последнее время я была слишком занята. Мне нужно поддерживать контакты с покупателями. Если бы только у меня было больше времени и энергии!
Когда наконец Эд ушел, она позвонила врачу, которого кто-то рекомендовал ей. Ей пришлось пригрозить ему, что она совершит самоубийство, если он не примет ее сегодня же. Она никогда не была такой усталой. Маккензи вышла из дома и двинулась по направлению к Парк-авеню.
* * *
Корал не успела ничего понять, как новый дизайнер Анаис Дю Паскье уже продавала свои модели в отделе «Хедквотерз». В Нью-Йорке еще не видели подобных моделей. Они были явно навеяны Парижем. Покупательница попробовала качество шерстяной ткани и заявила:
– Филипп Ру, Курреж, Унгаро – их идеи объединены ангелом!
Уэйленд, стоявший неподалеку, только улыбался.
Майя чувствовала прилив вдохновения. Она работала удивительно быстро и представила новую коллекцию в «Хедквотерз» за две недели до Рождества. Уэйленд был поражен и обрадован. Он дал объявление в воскресном номере «Нью-Йорк тайме» на целую страницу о том, что в его бутике открывается «новый отдел работ нового прекрасного дизайнера…»
Анаис Дю Паскье была названа француженкой, «которая привнесла детали «от кутюр» в готовую одежду!» Коллекция состояла из двенадцати вещей. Великолепно исполненные, они несли в себе что-то новое, были изысканными, самого высокого класса. Они привлекали тысячи женщин – отнюдь не поклонниц «Битлз» или же стареющих хиппи. Коллекция разошлась в неделю.
Уэйленд был счастлив. Майя пришла к соглашению с изготовителем верхней одежды из Нью-Джерси, и продукция поставлялась прямо в «Хедквотерз». Уэйленд заказал партию одежды разных цветов и начал опасаться Корал.
Мир моды был постоянно насторожен и не мог не обратить внимания на Анаис Дю Паскье. В его офис звонили репортеры из «Уименз Уэр» и других модных журналов. Он понимал, что когда-нибудь кто-нибудь проговорится и Корал все узнает и никогда его не простит. Уэйленд пригласил ее на ужин и попытался прощупать ее мнение насчет Майи.
– Ее ошибку вполне можно понять, – заметил он, когда они уже перешли к десерту, – простить…
– Было бы великолепно! – Корал грубо рассмеялась. – Кого же ты хочешь, чтобы я простила? – спросила она его.
Они ужинали в «Руморз», ресторанчике, отделанном бархатом винного цвета. Там подавали блюда французской кухни, пианист тихо играл бродвейские мелодии, и великосветская публика с удовольствием посещала это заведение.
Корал отпила глоток кофе.
– Разве уже не настало время простить Майю? – нежно спросил ее Уэйленд.
Корал осторожно поставила крохотную чашечку на стол.
– Если бы ты видел кусок зеркала, который воткнулся в мою… – Она вся задрожала. – Я не собираюсь подставлять другую щеку, она может изуродовать и ее!
– Она ведь не желала навредить тебе, – продолжал настаивать Уэйленд.
Корал пристально посмотрела на него.
– Если ты мой друг, ты перестанешь просить за это отродье! Убийца! Ей повезло, что я не подала на нее в суд, она могла бы оказаться в тюрьме. Я знаю, что она здесь. У нее хватило наглости позвонить мне вчера из моего подъезда. Я сказала, что не стану встречаться с ней…
Уэйленд прекратил бесполезный разговор. Они допили кофе, обсуждая последние сплетни.
Вечер закончился в квартире Корал, где они продолжили беседу за рюмкой водки. Корал спросила его:
– Ты как-нибудь помогаешь Майе в ее работе?
– Ты считаешь, что я стану это делать? – ответил он ей вопросом на вопрос.
– Да. – Она закурила сигарету. – Ты всегда хорошо относился к ней, и она вовсю использовала твою слабость. Если ты позволишь ей снова воспользоваться твоей помощью и я об этом узнаю – мы враги навсегда.
Уэйленд допил свою водку, и у него воинственно оттопырилась нижняя губа.
– Почему ты считаешь, что меня заденет, если ты перестанешь упоминать мое имя в своем журнале? – резко спросил он.
Прежде чем ответить ему, Корал глубоко затянулась сигаретой.
– Мне кажется, что не так уж плохо, когда твои модели появляются на обложке моего журнала, да еще и со значительным текстом…
– Только не заставляй меня испытывать к тебе благодарность, – резко прервал ее Уэйленд. – Ты мне кое-что должна после всех наград Ру. Ты уговорила меня заключить с ним контракт на два года, а теперь не работаешь с ним, потому что он не желает тебя трахать!
Корал широко раскрыла глаза.
– Как ты груб! – сказала она. Было видно, что Уэйленд напился, и поэтому она позволила себе кривую ухмылку. – Теперь разреши мне кое-что сказать тебе, Уэйленд, – продолжала она. – Если бы ты видел… хозяйство Филиппа Ру, ты бы понял, что, когда он трахает тебя, ты испытываешь невероятные ощущения.
Уэйленд не мог удержаться от смеха, но потом снова надел на лицо маску недовольства.
– Почему ты считаешь, что будешь вечно руководить «Дивайн»? «Лейблз» постоянно печатает анонимные статейки о тебе. Они даже могут переименовать свою колонку «Сплетни» и назвать ее «Кое-что о Корал…»
Корал взяла новую сигарету и начала энергично выпускать дым.
– Мне уже надоел этот Говард Остин. Он так и не простил меня за то, что я им не увлеклась. У него, наверно, шпионы шныряют по всему Манхэттену. Если даже я просто провожу спокойный вечер в клубе, он обязательно пишет об этом в своей жуткой газетенке.
– Спокойный? Ты имеешь в виду вечер после присуждения премий? Ты же принимала там ЛСД, не так ли?
– Я жду не дождусь, когда еще раз попробую ЛСД. После него просто великолепное состояние.
– Да? Сделай это еще раз, и ты привыкнешь к нему. А за твой стол усядется миссис Донна Брукс.
– Он все еще не женился на ней, – прервала его Корал.
Уэйленд, покачиваясь, встал на ноги. Алкоголь прибавил ему смелости.
– Ты знаешь, я устал от твоей вендетты собственной дочери, – сказал от Корал. – Она – хорошая и очень талантливая девочка. Вместо того, чтобы ненавидеть ее, тебе бы стоило гордиться ею!
– Гордиться? – Повторила Корал, повернувшись к зеркалу на стене и откидывая волосы со лба. – Я должна гордиться меткой, которую я теперь ношу, как племенная кобыла?!
– Да ты ненавидела Майю еще до того, как у тебя появился этот чертов шрам, – ответил ей Уэйленд. – Слава Богу, что у нее всегда был я. Я ей буду помогать!
– Если хочешь, ты можешь официально удочерить ее, – пожала плечами Корал. – Но только теперь я тебе больше не помощница! Я выкинула рекламу Филиппа Ру из журнала и смогу сделать то же с «Хедквотерз».
– Но тогда не жди никакой помощи и рекламы от нас, – резко сказал ей Уэйленд, направляясь по коридору к входной двери. – Доброй ночи!
Корал сухо кивнула ему, когда он закрывал за собой дверь.
От ярости Уэйленд почти пробежал весь короткий путь от ее дома до своего. Не успев раздеться, он уже позвонил Колину Бомону.
– Колин, – сказал он, – ты мне просто не поверишь! – Будучи в подпитии, он несколько драматизировал свою ссору с Корал. – Представляешь, «Хедквотерз» практически выплачивает ей жалование – мы даем ей столько нашей рекламы. Я так взбесился, когда уходил от нее, что мне хотелось пойти в ближайший бар и затеять с кем-нибудь драку!
– Я рад, что ты не стал этого делать, – пробовал успокоить его Колин. – Итак, война объявлена!
– Ты постарайся некоторое время «позаботиться» о Корал. Я гарантирую тебе все права на это!
Из-за ссоры Рождество в этом году прошло весьма тихо. Уэйленд и Майя пригласили Колина к себе. Но все волновались по поводу праздничного номера «Дивайн» за январь 1967 года. Его назвали поворотным пунктом в журналистике моды. Номер был быстро распродан и стал ценностью для коллекционеров. Для этого номера Эйвдон прочесал все улицы Лондона и заставил позировать себе декадентов-аристократов в парчовых жилетах с бахромой и черных атласных широких брюках.
Мик Джаггер на фото получился с ужасающей ухмылкой – он нахмурился при виде камеры. В Нью-Йорке люди из «Энди Уорхол Фектори» позировали обнаженными, глядя через плечо в камеру. Было объявлено, что на Бродвее пройдет ревю с голыми участниками. Корал просто цвела. У нее не было времени заметить, что Уэйленд уже больше не общается с нею. Она была слишком занята, чтобы посещать открытия галерей искусств; не ходила на генеральные репетиции пьес, идущих вне Бродвея, на всякие «хэппенинге» и показы мод, которые следовали один за другим.
Одна из ее самых тощих моделей как-то упомянула доктора Роббинса с Парк-авеню, который делал ей уколы, чтобы у нее хватало энергии вести активный образ жизни. Когда к ней пристали с вопросами, что же именно ей кололи, она небрежно обронила:
– Ах, ну вы знаете, комплекс витаминов «В».
Так как никто на свете не представлял, что такое «комплекс витаминов «В»», все сделали вид, что поняли.
После первых уколов Корал летела обратно в журнал – она смогла организовать колоссальное количество статей. Она развила бешеную энергию, подгоняла фотографов, заинтересовывала авторов. Все сразу обратили на это внимание, и начались сначала незаметные и неопределенные намеки. Ей настолько понравилось действие уколов, что она стала ежедневно перед работой наведываться к доктору.
Доктор Роббинс был быстрым, нервным человечком с гривой белых волос. Ему было около пятидесяти лет. Он поставил себе задачу, как он говорил, «спасти мир от потери энергии». Никого не волновал тот факт, что его лечение привлекало только известных людей из мира моды и журналистов. Иногда вдруг к нему являлся какой-нибудь молодой гений бизнеса или светская львица. В роскошной приемной, где стояли кресла из металла и замши, Корал старалась ни на кого не обращать внимание и не снимать свои темные очки от Живанши. Иногда ей приходилось ждать укола до получаса. Один раз во время ожидания открылась дверь и вошел Элистер. Они посмотрели друг на друга. Он сел рядом с ней и начал нервно барабанить тощими пальцами по спинке кресла.
Наконец он наклонился к ней и протянул руку.
– Элистер Брайерли, – представился он, сняв свои темные очки и целуя руку Корал. – Я работаю с Маккензи Голд.
– Да, конечно, – пробормотала Корал. Она не стала снимать свои очки.
– Вам тоже нравится, как они на вас действуют? – тихо спросил он.
– Что? Уколы комплекса «В»? Они просто чудо!
– Мои поздравления по поводу вашего последнего номера. Маккензи понравилось, как вы использовали ее ансамбли. Мы не часто видим вас в свете. Вы уже больше не посещаете клубы?
– «Дивайн» – это ревнивое чудовище! – ответила она. – На него уходит все мое время!
Ее пригласил ассистент доктора, и Корал вежливо простилась с Элистером. Они были так смущены тем, что встретились именно здесь, что никому ничего не рассказали. Но, как всегда случается, их заметили разные люди, находившиеся в приемной, и начались разговоры о них среди приятелей и в модных кругах.
Башня из слоновой кости, возведенная Корал, все еще усердно посещалась самыми важными в бизнесе моды людьми.
Хуберт де Живанши, будучи в городе, проводил с ней время. Он приводил с собой свою музу – Одри Хепберн. Ив Сен Лоран приезжал со своим менеджером Пьером Берже. Все враги Корал сразу же прощали ее, как только она писала о них в «Дивайн». Так всегда делались дела в мире моды.
– Но все равно, дни ее власти сочтены! – сказала Донна Хэддон, разговаривая по телефону с «Лейблз». – Я думаю, что она продержится не более шести месяцев, если не изменит свою политику.
– Вы считаете, что настало время напечатать то, что мы знаем о ней? – спросил Говард Остин.
– Вперед! – ответила ему Донна Хэддон.
– Анаис Дю Паскье! – говорила Корал в телефонную трубку. – Кто-то должен знать, кто она такая!
– Простите, миссис Стэнтон, – быстро ответил ей помощник ассистента по связям с прессой из «Хедквотерз», – мы не можем предоставить вам возможность взять интервью у мадемуазель Дю Паскье. Она почти все время находится в Париже.
– Ну, что ж, позвоните мне сразу же, как только она окажется у нас в городе, – приказала Корал. – Мне нужно эксклюзивное интервью с ней.
Она швырнула трубку. Казалось, что ее утренний укол совершенно не подействовал на нее. Наверно, это потому, что у нее был назначен ленч с Донной Хэддон.
– Когда я ее вижу, меня охватывает чувство тревоги, – сказала Корал по телефону Колину. – Она совершенно не выглядит амбициозной. Но ради чего будет молодая женщина спать с Ллойдом?
– Разве ты не можешь заслать ее с заданием на Аляску? – порекомендовал Колин.
– Или это, или предложить ей ленч и постараться заполучить ее в друзья.
Корал предложила Донне ленч, сказав, что это будет «деловой» ленч. Когда они вышли из здания, их ждал «роллс-ройс» Ллойда, и водитель, увидев их, открыл дверцу.
– Он настоял на этом! – засмеялась Донна и кивнула Корал, приглашая ее в машину. – Он так рад, что мы идем на ленч вместе. Иногда он ведет себя, как маленький мальчишка.
Корал еле удержалась от ехидного замечания. Она оглядела наряд Донны. Это был верх портновского искусства!
Брючный костюм из ткани «деним», вокруг головы повязан ярко-красный платок. И подбитый норкой плащ до полу. Он был распахнут, несмотря на январский холод.
«Ничего себе! – подумала Корал. – И это все на ее зарплату. Странно, что она не повесила на них этикетку с надписью «Подарок!»
Донна откинулась на кожаное кресло, когда машина двинулась.
– Все так интересно, – заметила она. – Мне нужно много рассказать вам о моих идеях по поводу статей о спортивной одежде.
Корал чуть прикрыла глаза. На ней был шерстяной костюм белого цвета и фиолетовая шелковая блуза. Ее чулки тоже имели лиловый оттенок. Белое пальто небрежно перехватывал пояс. Ярко-рыжие волосы были блестящими и густыми. От Донны пахло свежестью и одеколоном «Гермес». Ее милое личико освещали честные серые глаза.
– Вы не против, если мы пойдем куда-нибудь, кроме «Ля Гренуилля»? – Корал ослепительно улыбнулась ей.
Донна улыбнулась ей в ответ.
– О, мы с Ллойдом ходим туда слишком часто. Но у них почти нет вегетарианских блюд для меня.
Корал мгновение не могла прийти в себя от удивления.
– «Гамбургер Хевен», – сказала она водителю и, повернувшись к Донне, добавила: – Я уверена, что они смогут приготовить вам салат. Между прочим, мне понравился снимок, где на заднем плане игроки в теннис и гольф. У вас отличный фотограф.
– Я рада, что она вам нравится. Я просто обожаю ее работы!
Они подъехали к ресторану, и Корал сказала водителю, чтобы он вернулся за ними через час. Она позволила Донне придержать для нее дверь…
– Наш ленч будет милым и недолгим, Донна. У меня съемки в два.
Они обе заказали закуску с низким содержанием калорий и почти ничего не съели. И в чай со льдом добавили «Свитили».
– Корал, вы не считаете, что чересчур увлеклись всеми этими поп-звездами, кино– и театральными новостями… – начала Донна. – И что «Дивайн» уже начинает напоминать «Фотоплей»? Разве мы не можем больше места отводить спортивным звездам, а не этим странным подросткам и фанам?
Корал нахмурила брови и начала вертеть в пальцах листик салата.
– Странным подросткам и фанам? – медленно повторила она. – Не относите ли вы к этой категории Джулию Кристи, и Мика Джаггера, и подобных им? Я не ошиблась? Мы должны отводить место людям, которые оказывают влияние на моду.
– Но я уверена, что спорт и спортсмены могут гораздо больше оказывать влияние на моду, – заметила Донна.
Корал вздрогнула.
– Как они могут это сделать? Теплые куртки, шорты и майки… Я даже не могу себе этого представить.
– А я могу! – ответила Донна. – Почему бы нам не попробовать использовать в качестве моделей фотогеничных спортсменов с хорошими фигурами?
– Но зачем? – Корал закурила. – Мы можем использовать экзотические, необычные типы: Энди и его суперзвезды. Вива просто великолепна! Эди Седжвик – на ней так чудесно сидит одежда. Используйте ее! Может быть, никто из них не сможет участвовать в марафонах, но они такие шикарные модели!
– Мне обычно звонят олимпийские тренеры, когда у них появляются фотогеничные девушки, – настаивала Донна.
Корал закатила глаза.
– Все это напоминает мне, как я умоляла Мэйнард Коулз разрешить мне писать о рок-звездах!
Она резко захохотала.
Затем Корал выдала продолжительный монолог о своих планах в отношении «Дивайн». Она упомянула, что считает Анаис Дю Паскье прекрасным дизайнером.
– Жаль, что невозможно взять у нее интервью, но я не разговариваю с Уэйлендом Гэррити, – сказала она.
– Может быть, мне следует иметь об этом больше информации? – небрежно поинтересовалась Донна. – Я же всегда писала об ансамблях из «Хедквотерз»…
– Все нормально, моя дорогая. – Корал небрежно стряхнула пепел. – Это просто недоразумение между мной и Уэйлендом.
– Поэтому «Хедквотерз» перестал давать у нас рекламу? Ллойд был очень удивлен.
Корал равнодушно пожала плечами.
– У нас есть и другие заказчики. Нам не так важны доходы от рекламы «Хедквотерз».
– Но как же насчет наград «Дивайн»? Разве вы не собираетесь заниматься этим в следующем году?
– Ну-у-у, я уверена, что к тому времени мы уже помиримся. Донна, вы же знаете, как все происходит в мире моды. – Она заплатила по счету и потом наклонилась к Донне. – Я хочу вам кое-что сказать. В «Дивайн» есть место для спорта и спортивной одежды, Донна, и оно всегда будет там. – Донна улыбнулась и слегка подняла брови. Корал понизила голос до шепота, заставляя Донну ниже склонится к ней. – Но это место в конце журнала…
У Донны сузились глаза. Корал опять выиграла раунд!
– Как насчет Парижа? – спросила ее Донна почти сквозь зубы.
– Я не уверена, что поеду в этом сезоне, – небрежно заметила Корал. – Нам стоит разочек проигнорировать их. Они такие наглые. Этот Филипп Ру и его жуткая ассистентка! Баленсиага и Живанши – это настоящие создатели моды, но они стараются избегать прессы.
Ленч закончился на вежливой ноте. Корал считала, что именно она выиграла битву. Некомпетентные люди всегда хотели заниматься спортивной модой: гораздо легче уследить за веяниями в этой сфере. Просто нужно надеть на головы моделей трикотажные повязки и отправиться на съемки в какой-нибудь престижный теннисный клуб! Они снова уселись в «роллс-ройс». Корал решила, что ей не о чем беспокоиться – девушка не готова заниматься настоящей модой.
К вечеру этого дня Ллойд вызвал ее к себе в офис.
– Спасибо, что ты сходила с Донной на ленч, – улыбаясь, заметил он. – Она так уважает тебя, Корал. Мне бы хотелось, чтобы вы подружились. В следующем месяце она займет место Эми Хортон в качестве редактора отдела моды.
Корал поперхнулась и крепко ухватилась за стол. Эми Хортон была ассистентом, и Корал возвела ее в ранг редактора, но Эми никогда не обладала реальной властью. Во время съемок она просто была при Корал и отвечала за все аксессуары.
– Донна – милая девочка, не так ли? – сказал Ллойд.
– Очаровательная. – Корал удалось выжать из себя эту фразу. – Ее просто нужно обожать!..
– Так, теперь что там с Парижем? – спросил ее Ллойд. – Ты сказала Донне, что, видимо, не поедешь туда в этом году?
Корал села в кресло и начала шарить в сумке, пытаясь найти сигареты.
– Ты знаешь, время пролетело так быстро, – сказала она и нервно пощупала свой шрам. – Ты же помнишь, как мне не повезло в прошлом сезоне, когда у меня… произошел этот несчастный случай. И потом, я не уверена, что сейчас Париж, так же как и прежде, очень важен для нас и для моды.
Ллойд внимательно следил за ней и постукивал ручкой по ладони.
– Мы не можем создавать такой опасный прецедент. Наши читатели ожидают, что «Дивайн» будет присутствовать на представлении новых коллекций во Франции, и они смогут прочитать об этом событии у нас в журнале.
– Уже давно нужно поставить этих французов на место, – небрежно рассмеялась Корал. Она зажгла сигарету и глубоко затянулась. – Ллойд, они уже не командуют в мире моды. Существует Лондон, Рим, Нью-Йорк… Если мы не обратим внимание на Париж, они поймут, что кроме них существует масса талантливейших дизайнеров «от кутюр»! Наши читатели поймут нас!
