Текст книги "Ярлыки"

Автор книги: Гарольд Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Она поймала его руку и поднесла к губам, чувствуя ртом тепло его ладони. Да, она могла представить, что Жозефина была готова умереть за него! Она сама с радостью умерла бы за него прямо сейчас! Она так сильно хотела его, что у нее кружилась голова и болело сердце. Она кинулась к нему в объятия и заплакала:

– А как же я, Филипп?

Он поцеловал ее, затем слегка оттолкнул.

– Ты что, не понимаешь? – воскликнул он со злостью.

Почему он так поступает с ней? Он держит ее в объятиях, смотрит на нее именно таким взглядом, о котором она мечтала, но ей не суждено этому радоваться. Он ничего не обещает ей. Он не может принадлежать ей только потому, что когда-то голодал и был беден? Его связь с Жозефиной была крепче брака. Она еще на одно чудесное мгновенье погрузилась взглядом в его горящие глаза. Нужно взять себя в руки, а не то можно сойти с ума. Она медленно сосчитала до тридцати, отдыхая в его теплых объятиях, на его груди, наслаждаясь каждой секундой.

– Тогда уходи. – Она отстранилась, одернула платье, встала, открыла дверь комнаты. – Тебе лучше уйти.

Он поднялся, внимательно глядя на нее.

– Да, да. Я уйду. Но ты дай мне время. Ты не забудешь, что мы…

– О Филипп! – Она проводила его до двери. – Забыть? Неужели ты не понимаешь, что я только о тебе и думаю?

У двери он поцеловал ее еще раз.

Еще ощущая прикосновение его губ, она кинулась на кровать и заснула тяжелым сном, как только легла; всю ночь ее мучили кошмары. Во всех снах присутствовал Филипп, он протягивал к ней руки, но не дотрагивался до нее. Что-то все время препятствовало им, какая-то стеклянная стена, опаздывающий поезд, закрывавшийся лифт. На следующее утро она проснулась на заре с головной болью. Он никогда не будет принадлежать ей, она чувствовала это. Ее предупреждала об этом внутренняя боль. Может быть, он и любит ее, но он слишком дисциплинирован, слишком сильно влияние Жозефины, которая всегда будет владеть им. Она спрятала лицо в подушках, которые все еще хранили его запах. Этот запах заставлял ее зарываться глубже в постель, пытаясь найти покой и защиту, чтобы никто не мог причинить ей боль…

* * *

Позже в это же утро она тщательно одевалась, готовясь предстать перед критическим взором матери. Она надела черное платье, взятое у Одри, накинула пурпурную кашемировую шаль, подарок Уэйленда, промыла глаза холодной водой и слегка подкрасила. Не следует думать сейчас о Филиппе, сказала она себе, чтобы матери не удалось расстроить ее.

Когда Корал открыла ей дверь, запах свечей в комнате вызвал у Майи ностальгию. Корал наклонилась к ней, подставляя щеку для поцелуя.

– Что за сезон! Вчера я отправила Вирджинию в Нью-Йорк. Она действовала мне на нервы, – сообщила она. – Мы с Уэйлендом улетаем сегодня вечером – он остался здесь на неделю из-за меня, не правда ли, мило с его стороны? С ним полет проходит так быстро – мы играем в карты и хихикаем.

Майя взглянула на кипу фотографий возле кровати.

– Можно посмотреть, что ты сфотографировала из моделей Филиппа?

– Большую часть снимков Вирджиния забрала с собой. – Корал быстро поставила на фотографии косметичку. – Что это на тебе? Не старит ли тебя черный цвет?

– Я люблю носить черное. Фотографии были чудесными? Я слышала, что ты сняла почти все…

– Часть я послала Филиппу – он, наверное, показывал их тебе? Мне казалось, что вы очень близки?

– Наверное, они у Стефани – она занимается прессой.

– О да, я забыла. Ты – дизайнер, – насмешливо произнесла Корал.

Майя запротестовала было, потом подумала: «Пусть будет так! Ее слова ничего не меняют. Я люблю Филиппа, и он любит меня. Это все, что мне нужно знать».

Корал застегнула черную сумку из крокодиловой кожи, собрав серьги и другие мелочи с туалетного столика. Майя сидела на разобранной кровати, которая благоухала духами «Джой».

– Ты опубликуешь много моделей Филиппа? – спросила она.

– Сколько смогу! – просто ответила Корал. – Другие дома моделей будут в ярости. Сен Лоран, возможно, после этого не захочет, чтобы мы попадались на его пути. Но на этот раз мне все равно! Я сделаю то, что подсказывает мне мое сердце…

– Твое сердце? Или твое чувство моды? – спросила Майя. Корал вела себя странно – бросала на нее застенчивые взгляды…

– И то, и другое, – ответила Корал. – Он поразительно привлекателен, не правда ли? Мне кажется, что я никогда в жизни не встречала более красивого мужчины.

Майя безмолвно уставилась на нее.

– Кстати… – Корал осуждающе посмотрела на нее. – Он отрицает, что ты имеешь хоть какое-то отношение к моделям, так что я никому не рассказывала об этом, дорогая.

– Ты веришь ему? – спросила Майя.

– А зачем бы ему мне лгать? Майя встала.

– Тогда я уйду. Я не хочу обедать с теми, кто думает, что я лгунья. Особенно, если это моя собственная мать.

– Майя, я не называла тебя так! – Корал удержала ее за руку. – Просто я думаю, что иногда ты путаешь действительность с фантазиями. – Она отпустила Майю и поправила перед зеркалом волосы. – Но я должна признать, что он гений.

– Я согласна. Но он нуждается в моих идеях.

– Давай не будем об этом спорить, – перебила ее Корал. – Он скоро посетит Нью-Йорк, и тогда я узнаю всю правду. Дома у меня будет возможность лучше узнать его.

Майя во все глаза смотрела на нее.

– Он остановится у тебя?

– Думаю, что мы можем позволить себе снять ему номер в отеле, даже роскошный номер. После моего репортажа он будет суперзвездой!

– Чего ты хочешь? Завоевать его? – Корал, глядя в зеркало, подкрашивала губы ярко-красным карандашом. Майя внимательно смотрела на нее. – Жозефина тоже поедет с ним в Нью-Йорк?

– Мы не обсуждали деталей…

– Да? – Майя насмешливо рассмеялась. – Тогда, я думаю, ты не знаешь, что они практически женаты?

– Правда? Вот в этом я сомневаюсь. – Корал взглянула на Майю. – Даже в либеральной Франции это не приветствуется.

– Что?

– Разве нормально жениться на своей сестре?

Майя почувствовала головокружение. Она оперлась о стену.

– Ты с ума сошла! – закричала она. – Ты не понимаешь, что говоришь… – Но даже когда она произносила эти слова, она уже чувствовала, что это может быть правдой. Тогда это все объясняло: неловкость Филиппа прошлой ночью, странное напряжение между ними, яростную ревность Жозефины… – Я спрошу его, – прошептала она, скорее самой себе.

– Майя, я пишу репортажи о моде. У меня везде есть шпионы. Так что узнай это у меня: Жозефина Ру – сестра Филиппа. Если он хочет иметь успех в Америке, ему нужно быть очень осторожным. Нужно будет ему посоветовать оставить ее. Я могу сопровождать его.

– Ты что, не понимаешь, что я люблю его! – закричала Майя. – Тебе доставляет удовольствие причинять мне боль?

Корал внимательно посмотрела на нее.

– Ты сможешь его любить после того, что я тебе рассказала? Он очень сложный и необычный человек. Подрасти, Майя. Я собираюсь широко представить его в Америке…

– Это единственный для тебя способ добиться мужчины – пообещать ему все на свете.

Корал схватила ее за руку.

– Мне не нравится, что ты так разговариваешь со мной, Майя. Дочь не должна так разговаривать с матерью!

– Ты думаешь, что я считаю тебя своей матерью? – Майя рассмеялась ей в лицо. – Ты больше похожа на заклятого врага, к которому я привязана. Как бы я была рада никогда больше тебя не видеть! Ты стараешься украсть у меня Филиппа. Тебе недостаточно того, что ты убила моего отца?

– Я убила его? – возмутилась Корал. Она крепче сжала руку Майи, со злостью встряхнула ее. – Ты этого не можешь простить мне все эти годы?

– Да! Я виню тебя в этом. Его бы не было в Калифорнии, если бы ты умела любить.

Корал отбросила Майю в сторону. Потом встала, уперев руки в бока, бледнея от ярости.

– Я тоже никогда не считала тебя своей дочерью, – прошипела она. – Ты знаешь, чего ты стоила мне? Упущенного шанса стать главным редактором «Дивайн» многие годы назад. Моя беременность стоила мне этого! Кроме того, ты была постоянным напоминанием о моем неудачном браке! Я жалела о том, что ты появилась. И я не собираюсь бороться с тобой за Филиппа – он не для тебя! Ты думаешь, ему нужна истеричная девственница?

– Он любит меня! – закричала Майя. – И я люблю его!

– Ты согласна со мной, что он так же хорош в постели, как и в создании моделей?

– Откуда тебе знать? – спросила Майя. – Филипп не был в твоей постели… – Майя была поражена той яростью, которая в ней кипела. Она не контролировала себя. Ей внезапно захотелось причинить Корал боль любым способом. Слова не могли ранить ее сильно – она почувствовала, как пальцы сжали тяжелую хрустальную пепельницу.

Корал быстро вышла из гостиной и нашла пиджак Филиппа.

– Можешь вернуть ему это! Он забыл его здесь после страстной, чудесной ночи любви, которой я раньше не знала…

– Лгунья! – закричала Майя. – Ты лгунья! – В это мгновение Корал проходила мимо зеркальной стены гостиной. Майя со всей силы швырнула пепельницу. Зеркало осыпалось, заполнив всю комнату сверкающими брызгами стекла. Корал вскрикнула, осколки летели по всей комнате. Корал испугалась, что они заденут ее, и это случилось. Острый кусочек разбившегося зеркала глубоко поранил ее лицо.

– Ты безумная! – Корал стояла, закрыв руками лицо, сквозь ее пальцы просачивалась кровь. – Что ты сделала со мной!

Майя смотрела на нее широко открытыми глазами, ничего не понимая. Корал сделала несколько неуверенных шагов в спальню и упала, стукнувшись головой об пол. Майя подбежала к ней, с ужасом глядя на залитое кровью лицо. Даже тот, кто не имел никакого понятия о пластической хирургии, понял бы, что на лице Корал шрам останется на всю жизнь. Майя в панике побежала к двери номера.

– Подожди! – кричала ей вслед Корал. Она с усилием приподнялась, схватившись одной рукой за край кровати. – С тобой все кончено! – кричала она дочери. – Кончено! Тебе больше не работать в индустрии моды – я сделаю все для этого!

Майя покачала головой, слова извинения застыли на ее губах. Затем она отвернулась от этой сцены, напоминавшей ночной кошмар, и побежала по коридору, натыкаясь на тележки горничных. Она бежала так, как не бегала никогда в жизни. Бежала и всхлипывала, не в силах перевести дыхание. Ей хотелось, чтобы ступеньки никогда не кончались, чтобы можно было бежать и бежать, до самого ада…

* * *

Кое-как она добралась до такси и назвала свой адрес. Войдя в квартиру, она прошла в ванную и увидела в зеркале сумасшедшую женщину с широко раскрытыми глазами. Как бы она ни презирала Корал в этот момент, она не могла позволить ей истечь кровью в номере. Она позвонила в отель, спросив Уэйленда Гэррити. Слава Богу, он был там.

– Уэйленд? – пробормотала она, почти теряя сознание, – пожалуйста, вызови врача в номер мамы. Там произошел несчастный случай!

Она повесила трубку после того, как он спросил: – Какой несчастный случай?

Майя помнила, что у ее хозяйки было снотворное, и быстро нашла в ванной бутылочку коричневого стекла. Она была заполнена на треть. Пожалуйста, Господи, пусть этого будет достаточно! Она высыпала все двенадцать таблеток в рот, запив их водой. Ей не стоит жить после сегодняшнего дня. Накануне она верила, что у нее в жизни есть все, чего можно пожелать: она работает с известным модельером, влюблена в него, он говорит, что любит ее. Сегодня все это исчезло в воздухе Парижа самым ужасным образом. Она бросилась на кровать, где всего лишь несколько часов назад занималась любовью с Филиппом. Господи, пусть таблетки подействуют, молилась она, пожалуйста, Господи, позволь мне умереть!

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

– Твоя жизнь говорит сама за себя, – мягко сказал Уэйленд, отпивая из бокала.

– Да, – прошептала Майя. – Но я не называю это жизнью, это – существование.

Уэйленд секунду внимательно смотрел на нее, потом рассмеялся.

– Конечно, ты живешь! Я был бы счастлив, если бы двенадцать таблеток снотворного усыпили меня! Добро пожаловать в страну жизни, – сказал он, обнимая ее.

Через три месяца после случившегося она сидела в квартире Уэйленда, наблюдая за последними лучами октябрьского солнца. Это было в пятницу вечером, город ожидал выходных. Квартира Уэйленда была отделана коралловыми мраморными плитами, вокруг стояли темно-серые бархатные диваны. Благоухали белые розы. Этим утром Майя прилетела из Парижа. Она устала после перелета и запрещала себе думать о том, что впереди. Пусть сознание остается пустым – таким оно было с того ужасного дня в Париже.

Уэйленд с любопытством взглянул на нее:

– Ты действительно желала полного забвения? Майя пожала плечами.

– Я думала, что было бы чудесно не сталкиваться с жизненными проблемами…

Она откинулась назад. Уэйленд добавил в бокал льда. В каком-то смысле оказаться в Нью-Йорке было огромным облегчением. Она думала об этом дне с того момента, когда ее хозяйка нашла ее и послала за доктором. Он очистил ее желудок. Было ужасно вернуться к жизни тогда, когда она надеялась, молилась о том, чтобы умереть. Потом Майя упросила доктора никому не рассказывать о случившемся. Мадам Делла сунула ему купюру в тысячу долларов.

– Здесь это делается так, – объяснила она позже. Несколько дней Майя пролежала в постели, слабая и больная. Она не отвечала на звонки Филиппа и Стефани. Им было сказано, что у нее грипп.

– Я не могла посмотреть в лицо Филиппу после того, что рассказала мне мать, – говорила она Уэйленду. – Мне просто хотелось уехать оттуда, но я знала, что еще придется столкнуться с ним. Было бы трусостью просто убежать.

– Бедная малышка… – посочувствовал Уэйленд и добавил еще несколько кусочков льда.

– Ты был первым человеком, которому я позвонила. Чтобы выяснить, что с мамой. Я была больна от беспокойства…

– О, она выжила. – Уйэленд сделал большой глоток. – Это обо мне стоило побеспокоиться. Вот не хотел бы еще раз пережить подобное. Лететь с ней вместе – ух! – Он вздрогнул. – Американский госпиталь накачал ее всеми болеутоляющими. Она была так забинтована, что с трудом видела, куда идет. Прежде, чем мы улетели из Парижа, она заставила меня позвонить в Нью-Йорк японскому врачу, который занимается пластической хирургией – он считается лучшим в мире. Он ответил мне, что все его время расписано на три года вперед, но Корал вырвала у меня трубку и поговорила с ним по-своему. Полет был сплошным кошмаром! Мы взяли такси из аэропорта Кеннеди и сразу же поехали в частную клинику, где ее тотчас же прооперировали. Она все время повторяла, что напишет о нем в журнале.

– И? – настаивала Майя. – Что он сделал? Уэйленд пожал плечами.

– Две недели она провела в бинтах, принимая огромные дозы витамина «С». Все думали, что она подтягивала лицо. Затем сняли бинты. Все было не так плохо. Почти незаметный шов около волос.

– О Боже! – Майя спрятала лицо в ладонях.

– Основная проблема была в том, что она не считала, что хорошо выглядит. Она все время говорила: «Я теперь с изъяном, Уэйленд, а ты знаешь, что думает мир моды о вещах с изъяном». Она все время дотрагивается до лица, закрывает шрам шляпкой или шарфом, спрашивает, не виден ли он.

Взяв шейкер, он вылил остатки напитка в бокал и проговорил:

– Все уладится.

– Нашим отношениям не хватало именно этого. Она ненавидит меня, но ее можно оправдать. Я себе этого никогда не прощу.

– О, я уверен, что в глубине души она отлично знает, что ты не хотела причинять ей боль, – сказал Уэйленд, пытаясь ободрить ее. – Она курит марихуану – говорит, что это успокаивает ей нервы.

Майя подняла к нему лицо.

– Уэйленд, она сказала мне, что в индустрии моды со мной покончено. Я знаю, что она очень влиятельна. Мне нужна здесь работа. Что мне делать?

– Успокойся, дорогая. – Он похлопал ее по колену. – Корал влиятельна, но она не Бог. Для тебя всегда есть место у меня, особенно теперь, когда ты признанный парижский дизайнер.

– Она убьет тебя, если узнает, что ты мне помогаешь, Уэйленд.

– А ей не следует знать всего, не так ли? Давай теперь перестанем говорить о Корал. Расскажи мне о себе. Ты действительно уволилась от Филиппа Ру? С ним действительно все кончено?

– Конечно! Абсолютно кончено! – Она старалась придать голосу уверенность, но даже слышать имя Филиппа было больно. Действительно ли можно покончить с Филиппом Ру? Возможно ли оторвать кусочек сердца? Она много раз вызывала в памяти их последнюю встречу, когда в конце концов нашла в себе силы, чтобы увидеться с ним.

Чувствуя себя нездоровой, она медленно шла в салон по Авеню Марсо. Какие у нее были причины для ухода? Она старалась прорепетировать свою речь: «Филипп, я не могу работать у человека, который занимается кровосмесительством». Нет. «Филипп, я не могу любить человека, который занимается любовью с моей матерью». Нет. Она просто скажет ему, что разочаровалась в нем. Она несла с собой его пиджак, хотя и не помнила, как забрала его из номера Корал.

Стефани открыла дверь салона. Часы показывали пять, в салоне было тихо и спокойно.

– Ты уходишь, – сказала Стефани, проведя ее в свой маленький кабинет. – Я права, да?

Майя кивнула.

– Я не знаю причин, но это очень грустно. Работать с этими двумя непросто, я знаю, но… – Ее глаза выжидательно смотрели на Майю.

– Когда-нибудь я, возможно, и расскажу тебе все. Стефани пожала плечами.

– Нечего и рассказывать, правда. Он производит неизгладимое впечатление на людей. Я хочу сказать, на женщин. Либо ему посвящают жизнь, либо… – она приподняла брови, – либо уходят. Ты станешь работать в другом доме моделей? Филипп будет ревновать.

Когда Филипп пригласил ее в кабинет, у нее подгибались ноги, и она была близка к обмороку. К счастью, в кабинете, кроме него, никого не было. Ее рисунки были все еще прикреплены к стене рядом с образцами тканей. Филипп закрыл за ней дверь, нежно улыбнулся.

– Грипп прошел? Ты хорошо выглядишь.

Она перевела дыхание, глядя в его яркие, живые глаза. Он подошел к ней, дотронулся до нее теплыми руками. Она сделала шаг назад.

– Майя, мы добились потрясающего успеха! У нас десятки новых частных клиентов. Твоя мать заказала шесть комплектов, Бегам Хан – восемь! Наняли еще работников, и я договариваюсь о том, чтобы в соседней квартире оборудовать новую студию, а эта комната станет вторым ателье. У тебя будет комната на последнем этаже, чтобы ты могла спокойно работать. Я хочу, чтобы ты начала работать над коллекцией вязаных вещей, которую мы согласились сделать для Японии. Нью-Йорк тоже хочет…

– Я ухожу, Филипп, – сказала она. Он изменился в лице.

– О чем ты говоришь? Тебе нужен отпуск?

Она медленно покачала головой, не отводя глаз от его лица.

– Нет, я хочу сказать, что я оставляю тебя. Этот дом моделей.

– Но… почему? – очень мягко спросил он. Его глаза смотрели прямо ей в душу. Он производил на нее такое же впечатление, что и всегда: было желание броситься ему в объятия. Он выглядел таким обиженным, таким удивленным, ей захотелось попросить прощения за то, что она посмела подумать об уходе.

– Тебе предложил работу другой дом моделей? – спросил он.

Она с яростью посмотрела на него.

– Ты именно этого боишься? – Она встретилась с ним глазами. – Нет, это не так. Я думаю, ты отлично знаешь, почему я ухожу.

Он пожал плечами, начиная злиться.

– Но я не знаю! Я знаю лишь то, что начал отделывать для тебя комнату, чтобы тебе было удобно работать. Я хочу предложить тебе более высокое жалованье благодаря успеху в этом сезоне. Я знаю, что в тот наш вечер мы достигли взаимопонимания. Майя, разве мы не сказали друг другу самые важные слова, которыми могут обменяться мужчина и женщина? – Он положил на ее руку свою.

Она отняла руку.

– Ты говорил мне, что привязан к Жозефине! – воскликнула она. – А что мне делать? Ходить вокруг и восхищаться тобой?

– Понятно… – медленно сказал он. – Поэтому ты уходишь? Ты позволишь эмоциям встать между тобой и твоей работой?

– Это лишь одна из причин. – Она достала из сумки пиджак. – А вот это другая.

Он взял пиджак, нахмурился.

– Это дала тебе твоя мать?

– Теперь я все знаю.

– Но между мной и твоей матерью ничего не было, Майя, – сказал он. – Думаю, ее это привело в замешательство. Но это не имеет значения. Остальное просто сплетня. Она восхищается моей одеждой, ее журнал представит многие комплекты. Я подписал контракт с другом твоей матери, мосье Гэррити…

– Это великолепно, – сказала она без всякого выражения. – Я рада за тебя.

– Майя… – Он грустно вздохнул. – Почему ты злишься? Потому что я хочу двигаться дальше?

Она глубоко вздохнула.

– Я стараюсь объяснить причины, по которым ухожу. Люди, которые мне звонили сюда, получали ответ, что я здесь не работаю…

Его взгляд стал виноватым.

– Да, это моя вина. Я признаю это. Я послушал Жозефину и твою мать. Они говорили, что это уменьшит интерес ко мне, если я разделю с кем-нибудь славу дизайнера…

– Это отвратительно! – сказала она. – Ты использовал все мои рисунки!

– Да, – согласился он. – Но сначала мы должны создать имя дому моделей. А позже каждому воздастся то, что он заслужил.

Она покачала головой.

– Это нечестно…

– Я так не думаю. В бизнесе это нормально. В некоторых домах моделей работает по десять-двенадцать молодых дизайнеров. Если они талантливы, они добиваются славы.

– Я не хочу работать с тем, кто лжет мне. – Майя встала и быстро направилась к двери, но он схватил ее за руку.

– Майя! Даже ты лгала несколько раз в жизни – разве это не так?

Она вырвалась.

– Но не тебе, Филипп. – Она распахнула дверь.

– Ты думаешь просто так уйти отсюда? – закричал он. – Уйти прочь из моей жизни? Я не позволю тебе этого!

– Я ухожу, – повторила Майя, как бы убеждая себя. Она с усилием отвернулась от него.

Он положил руку на ее плечо.

– Может быть, ты вернешься в Америку, но… – он постучал по лбу, – отсюда и отсюда, – он приложил руку к сердцу, – я не позволю тебе уйти, Майя.

Она вышла из студии, стараясь не оглядываться. Он поймал ее в конце коридора.

– Ты не можешь уйти от меня. – Он прикоснулся губами к ее шее. Все его тело дрожало. «О Господи, – подумала она, – почему ты даешь все людям лишь тогда, когда уже поздно?» Она знала, что запомнит прикосновение его губ навсегда, до конца своих дней. Она оттолкнула его и быстро побежала. Вниз по ступенькам и через сад. На мостовой она споткнулась и чуть не упала, потому что ей послышалось, что он зовет ее. Она смешалась с толпой. Людской поток нес ее, и ей было все равно, куда. Она спустилась в метро. Куда бы ни ехать, лишь бы не домой. Она вышла в районе Монпарнаса и направилась широким, многолюдным бульваром, потом поняла, что дошла до «Купола».

Кафе казалось гостеприимным. Она прошла мимо столиков, не обращая внимания на интерес на лицах посетителей, оглядывавшихся ей вслед. Майя прошла сквозь шум и свет в дамскую комнату. Женщины разглядывали себя в широких зеркалах, недовольные прической или макияжем. Майя полезла в сумку за расческой и посмотрела в зеркало. Выражение ее лица свидетельствовало о шоковом состоянии. Она закрыла глаза и стала медленно раскачиваться. Светловолосая девушка схватила ее за руку и спросила:

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, спасибо! – пробормотала Майя, выдавив из себя улыбку.

Он сказал, что никогда не позволит ей уйти. Но она была разочарована, что он не заставил ее остаться силой. Теперь, сказала она себе, ты начинаешь новую жизнь. Жизнь, которая не будет строиться вокруг него. Но у нее не было уверенности в том, хватит ли сил совершить это. Она села за свободный столик и заказала горячий шоколад, полагая, что он взбодрит ее. Каждый раз, когда она начинала думать о своем будущем, то чувствовала, будто образовывались провалы в сознании. Двумя часами позже, совершенно вымотанная, она вернулась на такси домой.

Она ожидала, что Филипп позвонит ей, но через несколько дней стало ясно, что он не сделает этого. Возможно, он не поверил, что она действительно уйдет. Она готовилась к возвращению в Нью-Йорк, но решила еще несколько недель провести в Париже: отдыхала и наслаждалась городом. Всякий раз, выходя из квартиры, она ожидала, что встретит Филиппа, что он будет где-нибудь поджидать ее. Даже поднимаясь по металлическим ступенькам трапа в самолет, она ожидала, что он преградит ей путь. У двери она последний раз оглянулась, чтобы посмотреть на парижское небо и как бы бросить последний взгляд на свои надежды, иллюзии, на свою душу.

– А теперь ты вернулась туда, где тебе следует быть! – заключил Уэйленд, допивая остатки коктейля. – Надеюсь, ты позволишь мне устроить вечеринку в твою честь! Придут Маккензи Голд, Дэвид, Колин и другие, кого ты знаешь по «Макмилланз».

– Я ищу покоя, и некоторое время мне не хотелось бы никого видеть.

– Не волнуйся, – сказал Уэйленд. – Они скромные начинающие, такие, как Ру, который хочет всего.

– Ну, у него сейчас все есть, – заметила Майя, указав на газету на кофейном столике. Заголовок гласил: «Модная одежда от Ру – потрясающа!»

– Пусть все это у него будет, дорогая, – вздохнул Уэйленд. – Белый «роллс» и вилла, и пентхауз. Но через обеденный стол ему придется смотреть на Жозефину – ух! Боже, когда они здесь были, мы с Корал с трудом сдерживались, чтобы тотчас же не удавить ее.

Майя посмотрела на него.

– Ты бы лучше рассказал мне все о его визите, – сказала она.

Филипп Ру прилетел в конце августа. Ему была организована шумная встреча. Самая шумная «со времен Диора», клялась Корал. Двенадцать страниц в «Дивайн», посвященных его моделям, обеспечили ему звание «Модельер шестидесятых», он затмил даже Мэри Квант и Ив Сен Лорана. Пресса решила, что все новое в моде принадлежит ему. Было проще чествовать одного человека: Филипп стал модной знаменитостью. Многие газеты рекламировали его модели.

Нью-Йорк заказывал одежду из Парижа. Многие известные дамы фотографировались в комплектах одежды от Ру. Женщинам всех возрастов нравились его платья, фотомодели упрашивали Корал взять их на презентацию коллекции Ру в Нью-Йорке, которую она запланировала.

Корал была постоянно занята своим лицом. Она перебрала всех художников по макияжу и парикмахеров, которые помогли бы ей отвлечь внимание от шрама. Для встречи с Ру она выбрала черный берет из ангоры, который приколола к своим коротким волосам. В комплекте с новым серым платьем и жакетом от Ру он придавал ей свежесть и молодость. Через час после того, как Ру прибыл, они встретились.

Филипп, ожидавший в баре, издали заметил ее и вышел в фойе, чтобы встретить. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание при его приближении.

– Филипп! – закричала она. – Дорогой! – Она обвила его руками и запечатлела поцелуй – поцелуй в воздух со стороны каждой щеки. Филипп стоял прямо, на его губах играла легкая улыбка. Он провел ее в бар, поддерживая под локоть.

– Я не хочу пить, дорогой, – сказала она. – Давай пойдем прямо в твой номер – нам так много нужно обсудить.

– Мы в баре, Корал, – ответил он, продолжая вести ее дальше.

– Мы? – переспросила она.

Он провел ее к столу, где сидела серьезная темноволосая женщина.

– Моя помощница Жозефина, – представил он. Улыбка Корал на мгновение застыла, потом расцвела еще ярче.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк! – Она легонько пожала руку Жозефины, когда та встала, чтобы приветствовать ее.

– Enchante,[29]29
  Мне очень приятно (фр.).


[Закрыть] – ответила Жозефина. Корал села между ними, глядя на Филиппа.

– Какой очаровательный сюрприз, Филипп! – ясно сказала она.

– Жозефине очень хотелось посмотреть Нью-Йорк, – ответил Филипп.

– Поздравляю с потрясающим успехом! – воскликнула Корал. – Вы видели афиши по дороге сюда? Все они из Нью-Йоркского балета, ни больше, ни меньше!

– Я очень многим обязан вам, – Филипп склонил голову.

– А мои двенадцать страниц? – Корал старалась казаться скромной. – Это своего рода рекорд, я думаю…

Крошечный бар был темным и уютным. К ним подошел официант.

– Мартини! – заказала Корал.

Жозефина наблюдала за происходившим темными недоверчивыми глазами. Странная смесь неловкости и уверенности, решила Корал. Она вела себя так, как будто Филипп принадлежал ей.

– Э… Voulez-vous voir[30]30
  Хотите взглянуть (фр.).


[Закрыть] на небоскреб «Эмпайт-стейт билдинг»? – спросила Корал.

– Je veux bien, madame! – глаза Жозефины широко распахнулись. – Quand est-ce que vous pouvez l'arranger?[31]31
  Конечно, мадам… Когда это можно сделать? (фр.).


[Закрыть]

– Je… – Корал нахмурилась, затем разразилась смехом. – Это странно. C'est ridicule![32]32
  Это так смешно! (фр.).


[Закрыть] Филипп, я действительно плохо знаю французский – тебе придется переводить! – Она поправила берет. Прежде, чем он успел ответить, она продолжила: – У нас намечена программа. В понедельник состоится показ одежды, там мы вручим вам первую премию «Дивайн». Интервью. Фотографировать будет Ирвин Пенн!

– Да, «Вог» и «Базар» – они тоже фотографировали меня. Почему ко мне такой интерес? Им следует фотографировать одежду.

Она рассмеялась.

– Мы в Америке любим личности. И сейчас это вы, Филипп. Советую пораньше лечь спать во вторник. Чтобы глаза не были красными перед тем, как фотографироваться у Пенна! Кто-нибудь может занять вашу… ассистентку?

Филипп нахмурился.

– Я не понимаю…

Корал бросила на него значительный взгляд.

– Чтобы мы могли провести время вдвоем, вы и я! – Принесли напитки, Корал подняла бокал и, глядя в глаза Филиппу, произнесла:

– За вас!

Жозефина смотрела на нее во все глаза.

Корал отпила вина. Она умела не обращать внимания на людей, которые находились рядом с ней: она научилась этому в Париже и Нью-Йорке, когда сидела плечом к плечу с врагами на показах коллекций, глядя в пространство. В конце концов, она перевела взгляд на Жозефину:

– Я договорюсь о том, чтобы ей сделали макияж, – пообещала она Филиппу. – На тот случай, если она окажется перед объективом фотографа.

Филипп запротестовал:

– Нам кажется, что американки используют слишком много косметики.

Корал холодно рассмеялась.

– Все дело в том, чтобы употреблять достаточно. Жозефина, по всей видимости, вообще не пользовалась косметикой, и это ужасно раздражало Корал.

Филипп аккуратно переводил время всех встреч, которое называла ему Корал, а Жозефина что-то записывала в крошечную записную книжку. Корал заметила, что на разные дни уже были намечены встречи с журналистами «Вог», «Города и предместья», «Энди Уорхол».

– Главный прием я устрою у себя дома, – сказала она Филиппу. – Во вторник. Я пригласила восьмерых близких друзей – законодателей вкуса в городе. Приезжайте пораньше, Филипп, чтобы мы могли прорепетировать маленькую презентацию…

– Мы будем, – пообещал Филипп, его темные глаза сверкнули.

– Мы? – Она дотронулась до его руки. – Вы продолжаете говорить «мы»? Вы нигде не появляетесь без вашей ассистентки?

Он засмеялся.

– Я буду поддерживать с вами постоянную связь, – пообещала она и опять попыталась поцеловать его. Но он опять так повернул лицо, что она поцеловала воздух.

Она уехала из отеля в ярости. Он не может спать с этой женщиной, просто не может! Сестра она или нет, она крестьянка!