Текст книги "Рай, ад и мадемуазель"

Автор книги: Гарольд Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 4

Три недели – и никакой работы. Саманта решила воспользоваться козырем: отцом! Богатый, властный, дерзкий венгр иммигрировал в Лос-Анджелес в сороковых годах и сколотил состояние на пошиве спортивной одежды – наводнил ею рынок Калифорнии, когда индустрия моды в стране только начинала развиваться.

Шандор Липштадт основал несколько фирм по производству одежды и стал владельцем парфюмерной линии «Деланж» в Америке. Грамотная рекламная кампания – особенно подарочные наборы ко Дню матери – приносила по несколько миллионов долларов в год. А теперь он выведет дочь на «модную сцену». Скоро должны были перезаключать контракт, и Саманта попросила его предложить семье Деланж найти ей работу в парижском доме. Добровольно-принудительно.

Вот так в небольшом доме мод «Деланж» появился первый рекламный агент. Директора приняли условие со скрипом, как расплату за многомиллионные продажи в Америке.

Для Саманты быстро нашли кабинет (переделали кладовую) и ввели новую должность: directrice по созданию образа и продвижению товара. Фальшивое название для фальшивой работы, если бы не стремления и творческие способности новенькой.

В первый трудовой день Саманта созвала совещание. Оделась в «Шанель» с ног до головы. «Может, зря», – подумала девушка через некоторое время. В директорате оказались в основном высокомерные дочери, племянницы и кузины Камиллы Деланж. Стройные, светловолосые, роскошные парижанки – не то что она…

Желая произвести неизгладимое впечатление, Саманта лучезарно улыбнулась в ответ на злобные взгляды. У нее слегка кружилась голова: девушка приняла сильный транквилизатор, купленный еще в Нью-Йорке.

– Bonjour, – заговорила она. Но продолжить не успела.

– Вы американка! – обвиняюще выкрикнула самая злобная директриса.

– И что?

– С чего вы взяли, что можете рассуждать о моде?

– Не о моде, а о продажах, – с вызовом поправила Саманта. – Вы же хотите, чтобы дом приносил доход?

Девушка всегда «от нервов» становилась дерзкой.

Женщины обменялись взглядами. Саманта почувствовала себя ужасно, как в Беверли-Хиллз, когда не выдержала «испытания на модность».

Парижанки разглядывали новую directrice. Все как одна скорчили презрительную гримасу, когда Саманта подняла огромный плакат с довольно лаконичным списком:

1) СЕКС.

2) СЕКС!

3) СЕКС!!!

Зрители молча смотрели на нее.

– И к чему весь этот секс? – с неприкрытым пренебрежением спросила наконец Шанталь Деланж, самая молодая племянница – лет тридцати пяти. – Для французов это plaisir, [33]33
  Удовольствие (фр.).


[Закрыть]а не торговля.

– Секс помогает продавать одежду… – терпеливо разъяснила американка. – И духи. И косметику. И темные очки. И обувь. И сумки. И…

Дамы смотрели на нее в упор.

– Уловили суть? – улыбнулась девушка.

– Откуда вам это известно? – спросила другая из семьи Деланж. – И почему вы так уверены?

– Я с этим знанием родилась, – искренне заверила ее Саманта.

– И как нам применить весь этот секс?

– В рекламе, – провозгласила девушка и объяснила, как придать живости закоснелому образу «Деланж».

– Мой кабинет, – чуть позже фыркнула она, говоря с отцом по телефону в уличной будке, – меньше, чем наш шкаф для обуви в Нью-Йорке. А первое рабочее утро жутко меня перепугало.

– Они сами тебя боятся, милая, – ответил он. – Ты же дочь Шандора Липштадта!

– Папочка, эти тощие француженки так злобно на меня пялились, – прошептала Саманта, – словно им подсунули под нос перезревший камамбер. Я оделась в «Шанель», но впечатления не произвела.

Девушка рассмеялась.

– И чем же они лучше тебя? – фыркнул Шандор.

– Думаю, французы ненавидят американцев, папочка… – тихо проговорила Саманта.

– Неужели? И при этом обожают наши доллары?

– Я заработаю для них кучу денег. Так, пап, пора. Умираю с голода, да и сантимы на исходе. Позвоню завтра. Люблю тебя.

На следующий день она, как королева, приняла у себя одного за другим всех важных сотрудников дома.

– «Деланж» звучит так аппетитно, – говорила Саманта. – Словно восхитительный малиновый сорбет. Нужно пробудить в девушках желание. Новая роскошная рекламная кампания поможет продать уйму флаконов.

Саманту не просили менять рекламную стратегию, но девушка казалась столь уверенной в себе, что ее энтузиазм заразил остальных. Персонал «Деланж» внезапно понял, что у дома есть не только прошлое, но и будущее. Американка решила выжать из имени и репутации Камиллы Деланж все до капли или даже больше.

Как-то утром Шанталь остановила девушку на выходе из ее кабинета.

– У меня вопрос: нашей сотруднице обязательно носить «Шанель»?

– Но… это все, что у меня есть! – простонала Саманта.

– В интересах дома хочу предложить наши модели по себестоимости, – отчеканила директриса.

Американка нехотя позволила подогнать по фигуре наименее безвкусный, на ее взгляд, костюм из последней коллекции.

В конце ноября мастерская мадам Мишель приостановила работу над частными заказами, чтобы подготовить коллекцию «Весна'68». Показ был запланирован на январь.

Поговаривали, что мадемуазель стала просто невыносима: эскизов не делала, драпировала ткань и кроила сразу на моделях. Закройщик уносил пиджак или юбку, подколотые булавками, и возвращал на следующий день. Мерили снова и снова, пока Шанель не оставалась довольной. Вот только Коко все время что-то не устраивало.

Как-то днем мадам Мишель в слезах вернулась в мастерскую после примерки, держа в руках порванный пиджак. Положила на рабочий стол, словно едва не утонувшего ребенка. Глава дома искалечила вещь: яростные разрезы, разметка мелом, распоротые швы. Как это восстановить?

Ходили слухи, что мадемуазель, мельком оглядев изделие на первой примерке, сразу же уничтожала его. Страдая от артрита суставов пальцев, она якобы отыгрывалась на швеях, заставляя переделывать пиджак или вшивать рукав в пройму. Девушки вздыхали, приговаривая: «Это расплата за работу chez [34]34
  Предлог «у», «на» (фр.).


[Закрыть]Шанель».

Мадам Мишель горестно всхлипывала целыми днями. Ненадолго успокоившись, капала «Шанель № 5» на носовой платок и протирала лицо. «Не от этого ли у нее растут усики?» – подумала Моник.

Коллекцию подготовили в срок, но никто из работников мастерской не присутствовал ни на репетиции, ни на показе. На следующий сезон Моник доверили шить костюмы. Клиентки говорили vendeuses, [35]35
  Продавщицы (фр.).


[Закрыть]что никогда не видели подобного мастерства. Эти слова дошли до мадам Антуан – и в итоге до мадемуазель Шанель.

Постепенно Саманта познакомилась со всеми работниками «Деланж». Но только с Кристофером нашла общий язык.

– Наверное, потому, что мы оба говорим по-английски, – предположила она. – В смысле общаться по-французски забавно: меня не волнует, что именно я говорю. Но по-настоящему можно поболтать только по-английски.

В воскресенье американка позвала «британского ангела» на антикварный рынок «Марш О'Пус». Они доехали до Порт де Клинанкур на метро и, протолкавшись через толпу, нашли подлинно французское скромное кафе, где играло трио пожилых месье.

– Музыка будто из старого фильма, – подивилась Саманта.

Звучал аккордеон. В тот день девушка надела самый демократичный кафтан из своего гардероба. Теперь сняла его и повесила на стул, демонстрируя обтягивающий алый свитер, связанный «резинкой», и брюки в тон. Заказала себе коктейль «Кир».

– Кристофер, почему они ненавидят меня? – застонала американка.

– Они терпеть не могут всех нефранцузов, – напомнил юноша. – Надо приспосабливаться.

– Тебя обожают, – надулась девушка. – Они просто без ума от le style Anglais. [36]36
  Английский стиль (фр.).


[Закрыть]Le the, le Shetland, le cashmere, le Tartan [37]37
  Чай, Шетландские острова, кашемир, тартан (орнамент шотландки) (фр.).


[Закрыть]и так далее. А на меня все время косо смотрят.

Она отпила коктейль и нахмурилась.

– Но я выведу дом на новый уровень. Видел фильм «Дневная красавица»? Катрин Денев играет богатую даму, которая днем работает проституткой. Замечательно все-таки найти занятие по душе.

Они заказали то же, что и остальные посетители, – steak frites, [38]38
  Бифштекс с жареным картофелем (фр.).


[Закрыть]и сосредоточились на еде, как только ее принесли. Саманта попросила кетчупа. Официант удивился.

– Американцы могут вытворять в Париже все, что угодно: французы считают нас сумасшедшими, – проговорила она, поливая кетчупом картофель. – Меня как-то раз выставили из кафе за то, что я заказала горячий шоколад и сэндвич с тунцом.

Кристофер зачарованно глядел на Саманту: неуклюжая, с резкими чертами лица, почти два метра ростом, в обуви на платформе, с высокими скулами и полными губами.

– Ты необыкновенная. Я таких не встречал.

Американка пожала плечами.

– Что, никогда не общался с ЕАП?

– С кем?

– Евро-американскими принцессами. [39]39
  Молодые женщины, избалованные материальными благами и навязчивой родительской опекой до уровня самодовольной, дорогой в содержании, капризной, материалистичной снобки.


[Закрыть]

Она написала в воздухе заглавные буквы.

– ЕАП, понятно? А еще я с «двух берегов»! Мы с папой жили и в Беверли-Хиллз, и в Нью-Йорке!

– У тебя есть предки с Востока? – нахмурился Кристофер.

– Нет, я просто jolie-laide.

Когда тарелки унесли, Саманта смущенно посмотрела на десерты в меню.

– Неужели обязательно все писать по-французски? – всхлипнула она.

– Вообще-то это государственный язык.

Девушка обиженно зыркнула на британца.

– Да уж, но от этого не легче.

Выбрала пирожное.

– Приятели должны все друг другу рассказывать. Правильно? Ты, конечно же, гей?

– Вообще-то нет.

– А я думала, что в мире моды все мужчины такие… – Ее колено тут же протиснулось между его ног.

– У меня есть девушка, – быстро соврал парень.

– Да? – Дамочка состроила рожицу, убрала ножку и тут же просияла: – А брат у тебя есть?

Моник проработала в «Шанель» четыре месяца. Однажды за ней в мастерскую зашла помощница мадемуазель. Из этого ателье глава дома разговаривала лично только с мадам Мишель.

Скромница из Анжера, краснея, поднялась с табурета и последовала за провожатой. Девушки восхищенно посмотрели им вслед.

Крошечный номер Шанель в отеле «Риц» слыл на удивление спартанским, но у мадемуазель была роскошная гостиная на последнем этаже дома мод – для отдыха, чтения и приема гостей.

Мягкую софу медового цвета охраняли статуи арапов в полный рост. Изысканные китайские лаковые ширмы прекрасно заменяли картины. Полки с книгами в кожаных переплетах заполняли одну из стен от пола до потолка. Обиталище умной, любящей роскошь дамы.

Мадемуазель сидела на краю дивана, склонившись над костюмом, который Моник недавно сшила для очень важной клиентки – невероятно богатой вдовы по имени мадам д'Обинье. Леди заказывала по шесть нарядов каждый сезон.

– Я знала, что это ты. – Мадемуазель подняла глаза. – Девушка из Анжера, которая подкараулила меня на улице. Найти бы пятьдесят таких – удалилась бы на покой, – вздохнула Габриель. – Напомни свое имя… Моник? Что ж, я умею распознать талант. Тебя переведут в нашу лучшую мастерскую.

Девушка даже не сразу поняла… Повышение зарплаты и работа с лучшим портным дома! Юная швея много слышала о нем, но ни разу не встречалась лично.

– У Гая всегда длинная очередь, – проговорила Коко. – Только самые ценные клиентки заказывают костюмы или пальто в его мастерской. Работать там – одно удовольствие.

– Спасибо, мадемуазель. – На глаза Моник навернулись слезы.

– Пожалуйста, не надо снова плакать! Я хочу, чтобы ты была счастлива в моем доме.

Когда беседа закончилась, девушка, словно в тумане, спустилась по знаменитой зеркальной лестнице, не осмеливаясь взглянуть на отражения. Сколько тут сделано фотографий! Серебристые зеркала, прикрепленные под разными углами, будто по волшебству делали женщин красивее, чем они есть.

Но спуск по этой лестнице требовал мастерства: Моник завидовала моделям, которые сходили по ней плавно и изящно. Во время показа только очень важные особы допускались к зеркальной лестнице. С этого места сама мадемуазель наблюдала за действом, решая по реакции зрителей, появляться ли на поклон. Моник мельком взглянула на многогранное отражение, подчеркивающее, как далеко ей до модели: слишком круглое лицо, слишком большие наивные глаза, полноватая фигура – изяществом и не пахнет.

Пусть она и не шикарная дама, но обязана стать première main [40]40
  Здесь: права рука (фр.).


[Закрыть]лучшего мастера «Шанель». Интересно, каково это – работать на месье Гая? Моник слышала, он любит женщин. Понравится ли ему новенькая?

В «Деланж» Саманту зауважали, пусть и неохотно. После Рождества она, повоевав с директоратом, внедрила новую сексуальную рекламу. В конце концов они заразились энтузиазмом девушки. Сменили рекламное агентство – и продажи парфюмерной линии пошли в гору.

– Кажется, в меня поверили, – как-то во время перерыва сказала она Кристоферу за чашечкой кофе в кафе на первом этаже. – Я в корне изменила образ дома. Парижанки хотят видеть, как загорелые мускулистые парни улыбаются им с плакатов, зажав между ног духи «Деланж»!

Реклама со словами «А-а-ах, Деланж…», творение Саманты, красовалась не только на улицах, но и на страницах «Элле», на оборотной стороне французского «Вог» и во всех газетах.

Продажи росли, и девушку перевели в кабинет попросторнее. Карьера сдвинулась с мертвой точки, пришло время взяться за следующую проблему: за мужчин.

Софи пропустила несколько занятий по рисованию. Когда девушка вновь появилась в школе, Кристофер выследил ее и сел рядом.

– По-прежнему моделируешь? – спросил он.

Однокурсница подарила британцу ослепительную улыбку.

– Да, и еще шью. Теперь у меня есть жилье.

– И где?

– В центре, рядом с площадью Этуаль. – Софи посмотрела на юношу. – Хочешь взглянуть на мою одежду в субботу, около полудня? И пообедаем вместе.

Кристофер был вне себя от радости.

Когда в мастерскую забегала безупречно накрашенная манекенщица в белом халатике посплетничать с мадам Мишель, комната наполнялась волшебством.

Хотя между богатыми клиентками и бедными швеями раскинулась классовая пропасть, Моник не смущал роскошный салон. Глава ателье все чаще поручала ей относить вещи на примерку и забирать после.

Пройдя по служебной лестнице, девушка с трепетом открывала зеркальную с обратной стороны дверь на второй этаж – и переступала с потертых половиц на толстый серый ковер салона. Длинные серые бархатные шторы приглушали шум улицы, а в воздухе витал пьянящий аромат «Шанель № 5».

Она торопливо шла к примерочной и передавала пиджак vendeuse. И – назад через зеркальную дверь, в скромные мастерские. «Словно за кулисы, – подумала Моник, – с ярко освещенной театральной сцены».

Простым швеям платили жалкие гроши, но множество необразованных девушек с радостью брались за такую работу. В письмах к сестре и матери Моник представляла все как величайшую награду судьбы: престижное место, хорошая зарплата, возможность отточить мастерство, огромные перспективы.

Утром девушка первой приходила в ателье. Ежедневная изнурительная работа в тишине заставляла думать, что она непонятно на что растрачивает жизнь.

Излюбленным местом Моник стала manutention, кладовая, похожая на пещеру Аладдина, заполненная толстыми рулонами чарующего твида и шерсти. Роскошный шифон (в основном черный, для «маленьких черных платьев»), свертки лент, тесьмы и отделки, перья, вставки с вышивкой, бижутерия… все терпеливо ждало превращения в костюмы и платья «Шанель». Молодая швея с любопытством дотрагивалась до них, мечтая остаться здесь в одиночестве и пофантазировать с тканью. Но ответственная за склад строгая Эльвира с высокой прической в стиле сороковых годов ревностно охраняла сокровища, выдавая мастерским строго отмеренные куски.

Утром в субботу Кристофер задержался в душе необычайно долго. На всякий случай. Клаус наблюдал, как сосед уминал плотный завтрак.

– У кого-то знойное свидание? – засмеялся любопытный бородач.

Британец подмигнул другу и вышел из квартиры. На улице было солнечно, но свежо. Юноша решил пройтись пешком до Клебер-авеню – далековато, зато есть время немного успокоиться.

На Елисейских Полях он купил букетик. Завернутые в бумагу цветы походили на пестрый шар. «Как здорово все-таки идти по Парижу на свидание с красивой девушкой и, может быть, заняться с ней любовью!» – подумал Кристофер и, окрыленный мечтами, зашагал по широкому проспекту. Остановился у «Ле Драгстор» полистать американские журналы и с завистью поглазеть на модные темные очки. Молодые парижанки любили это место. Юноша встретился взглядом с парочкой симпатичных дамочек, но вовремя вспомнил о рандеву с настоящей красавицей.

Он подошел к дому Софи без пяти двенадцать. Явиться раньше времени – дурной тон, поэтому пришлось дважды обойти многоэтажку. В три минуты первого «британский ангел» позвонил в старый фарфоровый колокольчик. Тяжелая дверь отворилась. Он вошел в лифт и поехал на последний этаж.

Софи, в небрежно накинутом на розовое тело белом халате, «отворила врата рая». Откровенный домашний наряд с каждым ее движением обнажал восхитительное тело.

– Bonjour, – восхищенно произнес Кристофер.

Девушка сделала макияж ярче, чем для школы. Сегодня она показалась юноше утонченнее и увереннее. Британец смутился и уронил букет, пытаясь его подарить.

– Спасибо. Хочешь что-нибудь выпить? – предложила Софи.

– Нет, спасибо. Только что пил кофе.

В небольшой коридор вбежал песик, лая и подпрыгивая.

– Он ужасно ревнивый, – предупредила хозяйка. Вскоре Кристофер подружился с собакой.

– Хоть кому-то я понравился, – робко проговорил юноша.

– Не скромничай, – улыбнулась Софи. – Все девушки на курсах без ума от тебя.

– Правда? – засмеялся Кристофер. – Что-то я не заметил.

– Женщины не любят выдавать мужчинам свои истинные мысли… – со знанием дела проговорила девушка и указала на халат. – Я так оделась для нашего домашнего показа.

– Ах да, – кивнул он, краснея.

В ее салоне стулья были покрыты бело-голубой клетчатой тканью, на окнах – длинный белый тюль, на столе – кружевная скатерть цвета снега… словно декорации для романтической пьесы. Кристофер почувствовал себя актером, не знающим ни строчки из роли. На полу стопками лежали книги и модные журналы. На белом серванте на подставке красовалась соломенная шляпа с разноцветными лентами. Интерьер говорил о том, что хозяйка здесь недавно. И серо-золотистое небо Парижа за окном…

– Стесняешься? – прошептала Софи ему на ухо.

Кристофер попытался сглотнуть, но во рту пересохло.

Прочистил горло.

– Если можно, я бы чего-нибудь выпил. Воды, например. Наверное, для обеда рановато?

– Ага, – захихикала девушка. – А что ты обычно ешь на обед?

– Мм, даже не знаю. Фасоль на тосте?

– Звучит так по-английски! А теперь, Кристофер… – проворковала француженка. – Давай поиграем. Ведь и мужчины, и женщины любят фантазировать…

Она стояла близко, их тела почти соприкасались.

– Но мы, женщины, предпочитаем скрываться… и делимся с вами этими тайнами только в постели. Какие фантазии будоражат твой разум?

– Ну… сложно сказать. – Юноша внезапно охрип. Он сам себе удивлялся: чем ближе к сексу, тем сильнее шалили нервы.

– Может, что-то из мира моды? – спросила Софи. – Работа дизайнера чувственна, позволяет прикасаться к женским телам здесь… и здесь…

Девушка скользнула рукой под свой халат. Кристофер наблюдал за ней.

– Прикасаться к их груди, трогать между ног… – Софи взяла его за руку. – Вообрази! Я стою в тесной cabine, широко расставив ноги, а ты ощупываешь меня.

Она подарила британцу победоносный взгляд. Кристофер возбудился сильно и быстро, как никогда в жизни.

– И наслаждаешься процессом, – прошептала девушка, кладя его ладони себе на талию.

Одно движение – и халат распахнулся.

– Может, снимем мерки? – Она потерлась о парня, как кошка, и указала в сторону спальни. – Следуйте в cabines, месье Кристоф. Поможете снять мерки для нового платья?

Софи удалилась, оставив дверь приоткрытой. Кристофер взглянул сквозь щелку: движение тени на белой стене, шорох занавесок. Обычно он куда увереннее, даже дерзок, но не сегодня. Эту фею не сравнить с провинциалками из школы искусств, с которыми у него бывал быстрый секс в гардеробной. Они куда проще относились к любовным утехам. А изящная, прекрасная парижанка могла поднять Кристофера на новые эротические высоты.

Юноша глубоко вздохнул. Его ждет первый настоящий сексуальный опыт. Он испугался бы, если б не был столь увлечен.

Кристофер шагнул в комнату.

ГЛАВА 5

Четыре отреза полупрозрачной ткани свисали с потолка, отгораживая и очерчивая силуэт хозяйки. На одной из стен, под углом, висело зеркало в полный рост. Была ли эта cabine здесь всегда или Софи специально сделала ее для сегодняшнего рандеву? Аромат духов создавал чарующую атмосферу. Кристофер отодвинул прозрачную ткань: Софи похожа и на модель, и на кинозвезду – одна нога соблазнительно согнута, руки подняты, глаза прикрыты, губы блестят. Она будто перенеслась из обыденной реальности в мир притворства, мир секса.

Девушка отражалась в зеркале до покрашенных красным лаком ноготков на миниатюрных ступнях. Она скинула халат. Кристофер не мог оторвать глаз от небольшой, с острыми сосками, идеальной груди. Софи натянула на себя прозрачный чехол до колен и передала юноше измерительную ленту.

– Сними с меня мерки.

«Британский ангел» включился в игру: растянул ленту у Софи на спине, затем на груди. Когда его пальцы через ткань коснулись сосков, нежная плоть напряглась и затвердела.

– Платье должно облегать фигуру, – прошептала Софи.

Француженка надела на его запястье резинку с подушечкой для булавок.

Кристофер потуже заколол тонкий чехол длинными булавками. Груди смялись под напором ткани. «И почему так она выглядит эротичнее, чем обнаженная?» – подумал юноша. Тем временем рука Софи быстро расстегнула его брюки и проникла внутрь.

– В нашем заведении нечего стыдиться! – хихикнула девушка.

И неожиданно скорчила удивленную гримаску.

– У одних женщин мокреет между ног… – проговорила она. – У других твердеют соски, даже побаливают. Как мои сейчас. Понежнее с ними, месье.

Кристофер провел по ним пальцами. Софи закусила нижнюю губу.

– Ты, конечно же, замечал, как груди манекенщиц выделяются сквозь бюстгальтер? – улыбнулась Софи. – Как видны их соски?

Каждое слово еще больше возбуждало юношу. Казалось, он готов взорваться.

– Раздели юбку у меня между ног, – прошептала Софи. – Будто это culottes. [41]41
  Трусики (фр.).


[Закрыть]Обмеряй там.

Кристофер попытался заколоть тонкую ткань. Девушка раздвинула ноги, и он ощутил ее жар.

– Выше… – попросила она.

Юноша убрал ткань и прикоснулся к самой нежной коже, какую когда-либо гладил. «Бархатистые, как лучшая замша, свернутые лепестки фуксии…» – подумал он. Софи присела, и пальцы погрузились в нее, словно исчезли в жидком шелке. Кристофер ахнул, ощутив обволакивающую влажность. Услышал протяжный стон: Софи закрыла глаза и сложила губы бантиком.

Девушка выскользнула из его рук и растянулась на покрывале с английской вышивкой. Кристофер посмотрел на нее сверху вниз. Торопливые любовные утехи, обычно пьяным, не позволяли как следует рассмотреть женское тело. Теперь же он лицезрел прекраснейшее земное творение, шедевр кутюрье: складочки, одна за другой, в обрамлении коричневатых стежков, очерчивающих контур и обнажающих темно-розовую плоть; тело словно сшито из розового атласа, а присобранные, покрытые румянцем края зазывают внутрь.

Парень снял с Софи прозрачное платье, сам сбросил джинсы. Его желание стало очевидным. Кристофер покраснел.

– Продолжай обмерять меня, туже… – пробормотала она и протянула руку.

Он вытянулся между ног девушки, но она внезапно развернулась, смеясь.

– Дразнишь? – спросил юноша.

– Да!

Потом Софи вернулась к нему и помогла войти в нее так плавно, что, когда Кристофер скользнул до самого центра, его захлестнули невероятные ощущения.

Француженка крепко вцепилась в него, и парень понял, что Софи хочет получить свою долю удовольствия, а он не сможет сдержаться. Кристофер попал в мир зеркальных отражений, сверкающего взгляда, женского тела, которое часто изучал и рассматривал, но никогда – столь тщательно.

Целуя Софи, он покусывал ее нижнюю губу. Одно «британский ангел» знал наверняка – целуется он как бог. Кристофер тренировался в школе искусств, в кинотеатрах, даже на улицах. И сегодня показал все, на что способен. В конце концов меж сомкнутых губ любовников остался только вакуум, где сражались их языки. Юноша вложил в этот поцелуй всю свою жажду любви. Еще никогда мужчина не целовал Софи так, и это возбуждало ее.

Кристофер застонал, не в силах больше сдерживаться. Чувство, нараставшее внутри, рвалось на волю. Зажмурившись, желая отсрочить блаженство, он словно взорвался изнутри снопом искр. Крепко стиснул плечи Софи – у той даже следы на коже остались. Не прекращая целовать, девушка обхватила спину Кристофера ногами, позволяя проникнуть глубже. Он удивленно вскрикнул, ощутив прилив ярчайшего в жизни удовольствия, эхом звенящего во всем теле. Кристофер рухнул на белоснежную гладкую грудь, прижался лицом к месту, где случало сердце Софи.

Он собирался сказать, что любит ее, но девушка вздохнула:

– Ты научишься.

Легкий парижский ветерок всколыхнул тюлевую занавеску, окутывая молодую пару белой полупрозрачной дымкой. Невесомую ткань затянуло в окно, и она надулась, как парус. Кристофер следил за этим танцем. Софи закурила, размышляя, что делать с неуклюжим anglais: прогнать или обнять покрепче.

– Женское тело – работа искусного кутюрье… – произнес Кристофер, проводя пальцем по ее плечу.

– Ты специалист по женским телам? – засмеялась девушка.

– Дизайнер обязан быть им, – кивнул он. – Ведь эта красота создана, чтобы доставлять мужчине неземное удовольствие.

– Моих знакомых дизайнеров это не заботит.

– Этим я от них отличаюсь.

– Это был твой первый раз? – спросила Софи.

– Шутишь? – Кристофер натянуто усмехнулся.

Внутри его словно что-то перевернулось.

– Все так печально?

Девушка улыбнулась.

– Нет, не плохо, просто… быстро. – Она затянулась. – Но после нескольких уроков ты станешь лучшим любовником в Париже.

Потушила сигарету.

– Так, посмотри сюда… – Указала на свое потайное местечко. – Поцелуй меня сюда, как целовал в губы. Используй язык. У тебя здорово получалось!

Кристофер затрепетал от мысли, что им управляют. Он будет послушным.

– Я твой раб, – пробормотал юноша, садясь перед ней на колени.

Софи откинулась на ложе. Она всегда получала удовольствие, проводя с мужчиной первую ночь. «Даже так: первую и последнюю, – заверяла она себя, – и это по-особому будоражит». Неужели она извращенка? Почему же так сложно доверять мужчине?

Девушка сказала «своему рабу», что язык должен быть твердым и поддерживать непрерывный ритм так долго, сколько она захочет. Через пару минут Софи ощутила, как внутри нарастает волна удовольствия, и часто задышала. «Не останавливайся! Не останавливайся!» – выкрикивала она под ритм языка любовника.

Кристофер стал нежно пощипывать ее соски, и сводящие с ума ощущения накрыли Софи со всех сторон. Раньше, с другими мужчинами, она не испытывала такого цунами наслаждения. Девушка сжала в кулак густые светлые волосы «британского ангела». Все тело Софи запело и закружилось, когда его наполнила нега. Она прогнулась, будто желая глубже вобрать его. Движения замедлялись. Потом остановились. Француженка откинулась на подушки.

– Вот видишь, как просто доставить женщине удовольствие, – пробормотала она с закрытыми глазами.

Кристофер прилег рядом и обнял девушку, довольный своей работой.

– Я буду самым старательным учеником, – проговорил он. – Буду выполнять домашние задания. Сделай из меня лучшего любовника Парижа.

– Для кого? – Возмущенная Софи села на кровати. – Для местных шлюх?

– Тебя кто-то обидел? – нахмурился он. – Обязательно так грубить? Что, нельзя расслабиться и быть милой?

– Расслабиться и быть милой? – Кажется, девушка удивилась. – Может быть. И… да, меня кое-кто обидел.

– Мужчина?

– Да, но не так, как ты, должно быть, подумал.

– Что случилось?

– Он притворялся моим отцом.

Софи не собиралась этого говорить и, чтобы скрыть смущение, потянулась за сигаретой.

– Как можно притворяться чьим-то отцом? – нахмурился Кристофер.

Девушка прикурила и, выдыхая дым, посмотрела на него.

– Удочеряя, вот как.

Юноша не стал расспрашивать дальше. Не стал говорить одногруппнице, что может в нее влюбиться. Если она с ним просто играет, он будет таким же равнодушным.

Кристофер оделся, поцеловал Софи.

– Ну что, – непринужденно спросил он, – до завтра?

– У меня дела, – быстро ответила девушка.

– О! – не сдержался парень. – А послезавтра?

– Не знаю. Позвони.

Кристофер совсем не гонялся за любовью, но с этой хрупкой несговорчивой девушкой он приблизился к ней, как никогда в жизни. Парень снова нагнулся и поцеловал Софи.

– Что ж, спасибо за обед.

И ушел, чувствуя, что, возможно, больше никогда ее не увидит.

Софи еще немного полежала в кровати. По щеке скатилась слеза. Зачем она сболтнула об удочерении? Об этом никто не должен знать! Девушка злилась на саму себя.

Приемная дочь министра всегда мечтала о милом, невинном юноше, который обожал бы ее. Почему же сейчас она разочарована? Раньше, в доме родителей, она всегда контролировала свои интрижки. Соблазняла, притворяясь, что соблазняют ее. Наслаждалась восхищением и страстью, всегда оставляя за собой последнее слово. Отказывала, когда очередной любовник хотел продолжить отношения. Уступила лишь одному. Было больно и обидно.

Но этот юноша, такой неопытный, искренний, сумел пробить брешь в невидимой кольчуге ее неприступности.

И теперь сможет снова сделать ей больно. Но она не хочет страдать – и поэтому не может любить. А Кристофер подчинил ее, сделал слабой. Нужно быть начеку, чтобы никто не причинил ей боли, только не сейчас.

Когда Кристофер и Клаус нашли черный ход в «Режин», их вечера стали насыщеннее. Они перелезали через мусорные контейнеры, проскальзывали внутрь и присваивали недопитые напитки. Все-таки двадцать пять франков за вход – дороговато!

Однажды ночью, проникнув в клуб, они посмотрели на le beau monde. [42]42
  Красивых людей (фр.).


[Закрыть]Вокруг почти все были одеты в стиле диско: коротенькие платья, цветные колготки, большие пластмассовые серьги в ансамбле с черным мужским костюмом. Одежда удивительно меняла их.

– Ты везунчик: нравишься и женщинам, и мужчинам, – сказал Клаус. – Это двойной шанс преуспеть. Будь я бисексуалом, тут же воспользовался бы этим.

– Не нужен мне такой двойной шанс! – Кристофер состроил гримасу. – Я вообще-то тоже не бисексуал. С мужчинами можно дружить, но если какой-нибудь попытается… ладно, забудь.

– В следующий раз, когда мужчина обратит на меня внимание, может, и попробую, – пожал плечами фотограф. – Интересно, каково это? Ведь не так уж хуже цыпочек, которые у меня были?

– Меня заводят стройные роскошные девушки… – задумчиво произнес британец. – Особенно модели. Но только если их привлекаю я! Клаус, это нарциссизм? Может, желание партнерши разжигает мое собственное?

– Я лично согласен на любое желание. Мое, их, ее, его – для карьеры все сгодится.

– Ты до сих пор веришь в миф, что можно добраться до вершины, прыгая из койки в койку?