Текст книги "Рай, ад и мадемуазель"
Автор книги: Гарольд Карлтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 30
Мадам Антуан сидела за столом, листая газету. Шанель умерла как раз перед выпуском новой коллекции. Коллекцию показали рано, и теперь в доме царило странное спокойствие. Смерть Коко будто парализовала работу: персонал двигался медленно, как лунатики. Неужели энергия, воля и мечты одной пожилой дамы держали на себе всю компанию?
Мадам Антуан попросили обсудить с директорами вопрос о новом дизайнере, но она даже думать об этом не могла. Разве кто-то мог заменить старушку Габриель? «Шанель и К о» будто остался без души.
Женщина подняла глаза: в дверях стоял Кристофер. Парень наклонился и поцеловал ее в белую напудренную щеку. Дама улыбнулась. Она была одета в строгое черное шерстяное платье. На его фоне алые губы и безупречный красный маникюр мадам Антуан казались яркими пятнами в черно-белом кино. Глаза сияли сапфирами, словно скорбь добавила им цвета.
– Я рада, что ты зашел. Хочешь кофе?
Он покачал головой.
– Софи сегодня утром пошла в «Риц» и взяла с собой Габи, – выпалил он. – Я проследил за ними.
– Но зачем ей это? – нахмурилась женщина.
– Я тоже понятия не имел. Софи не знала о слежке. Я наблюдал, как она поднялась на лифте.
Мадам Антуан смотрела ему в глаза.
– На четвертый этаж? – слабым голосом спросила она.
– Да. Я ждал в холле, пока она не спустилась. Потом подошел. Она будто никак не могла проснуться, а когда очнулась, повела меня наверх. Мы прошли по коридору. Софи постучала. Нам открыли, и на мгновение мне почудилось, что это Шанель. Живая.
– И?
– Служанка, как оказалось.
– Мадемуазель не хотела, чтобы Жанна очутилась на улице. Только представь: она теперь живет в «Рице» на полном обеспечении. – Женщина весело хмыкнула. – Но зачем Софи навещать ее? Ты заходил в номер?
– Да. Там повсюду были коробки с письмами, бумагами, дневниками…
Мадам Антуан выпучила глаза.
– К ним нельзя прикасаться, – отчеканила она, – пока не решится вопрос с имуществом мадемуазель. Где сейчас моя дочь?
– Там.
– С Жанной?
Мадам Антуан схватилась за горло, ее взгляд заметался по комнате, а лицо, и так белое от пудры, казалось, стало еще бледнее.
– Я подумал: все это очень странно. И пришел за советом.
Она схватила телефон и быстро набрала номер.
– Это «Риц»? Соедините меня с комнатой четыреста четырнадцать, пожалуйста, это срочно! Жанна? Это мадам Антуан. Как поживаете?
Несколько секунд дама слушала, затем спросила:
– Софи с вами? Да? Когда она ушла? А сказала куда? Понятно. Спасибо, Жанна. Я скоро зайду к вам в гости.
Мадам Антуан положила трубку.
– Кристофер, ситуация очень серьезная. Немедленно иди домой. Софи могла узнать ужасные вещи. Это очень расстроит дочку. Я всегда старалась… – Она посмотрела на свои руки и сглотнула. – Скрыть это от нее.
– Что скрыть? – закричал юноша. – Правду о ее родителях?
Великолепные, искренние сапфировые глаза несколько долгих секунд смотрели на него. Женщина напряженно думала, и цвет ее глаз менял оттенки, как в калейдоскопе. Кристофер ждал. Казалось, мадам Антуан решалась открыть тайну, которую хранила долгие годы.
– Правду об ее отце, – наконец сказала она.
– Надеюсь, мне вы расскажете?
Женщина опять заколебалась, потом кивнула и вздохнула.
– Отец Софи был фашистским генералом. – Она снова тяжело вздохнула. – Ганс фон Динклаге, – тихо произнесла женщина. – Немного моложе мадемуазель Шанель. Он долгие годы был ее любовником.
– А мать?
– Убита фашистами. Она была наполовину еврейкой.
Минуту оба молчали. Кристофер пытался осознать услышанное.
– Понимаешь, почему мы держали это в тайне? Ее отцу пришлось выбирать между дочерью и женой. И он выбрал дочь… – Мадам Антуан ссутулилась и вцепилась в руку будущего зятя.
Кристофер поддерживал женщину. Она, не открывая глаз, сделала несколько глубоких вдохов. Парень налил стакан воды и протянул ей. Она немного отпила.
И наконец выпрямилась.
– Ему разрешили взять Софи с собой в Париж при условии, что он сдаст жену властям. Как мы могли рассказать ей? Девочка винила бы себя в смерти матери.
– Как умерла ее мать?
Глаза мадам Антуан засверкали.
– Мы не знаем. Надеюсь, быстро. Бедняжка… А не долго и мучительно…
Она запнулась.
– Когда Париж был освобожден… – Женщина выпрямила спину и возобновила рассказ: – Мадемуазель арестовали. Возможно, ты знаешь, что коллаборационистам брили головы и в таком виде водили по улицам? Шанель продержали лишь два часа. Ей помогли влиятельные знакомые. Коко бежала в Швейцарию. Фон Динклаге уже был там. Они прожили вместе одиннадцать лет. Потом Вертхеймеры реанимировали дом «Шанель» и попросили ее снова стать дизайнером.
– Он еще жив?
Женщина покачала головой.
– Живой, он был бы с мадемуазель.
Она отпила воды и подняла на Кристофера кристально-чистый взгляд.
– Динклаге просил нас позаботиться о малышке, и мы удочерили ее. Знаешь изречение Оскара Уайльда: «Ни один хороший поступок не проходит безнаказанно»?
Кристофер кивнул.
– Но это был не просто хороший поступок. – Мадам Антуан покачала головой. – Ребенок был очаровательный. Мы назвали ее Софи и действительно полюбили как дочь, но…
Она снова тряхнула головой.
– Тень отца, казалось, нависла над малышкой. Я никогда не хотела, чтобы она узнала правду. Ганс был очень интеллигентным, не пытал людей в концентрационных лагерях. Ему пришлось поддержать фашистов, чтобы спастись. Он выбрал жизнь. И привез Софи в Париж. – Мадам Антуан слегка подтолкнула юношу. – Иди к ним… быстрее! Если она узнала…
– Жанна все рассказала! – закричал он. – Уверен!
– Тогда торопись! Софи… может сотворить непоправимое!
Кристофер сбежал по ступенькам к парадному входу в «Шанель». Швейцар в форме открыл перед ним двери. Парень понесся по улице Камбон на Гран-бульвар, оглядываясь в поисках такси. Ни одного.
Стоял холодный солнечный день. Сердце Кристофера сжимали лапы ужаса. Яркие лучи отражались от окон такси, и парень яростно размахивал руками, пока не замечал в машинах пассажиров. Наконец нашелся свободный автомобиль. Водитель остановился и спросил, куда ехать. Юноша ответил и забрался внутрь.
На заднем сиденье Кристофер подался вперед, проклиная каждый горящий красным светофор до самой площади Звезды.
Слова мадам Антуан «Она способна на все!» как эхо звенели в его голове, пока машина стояла возле очередного светофора на Этуаль.
Кристофер кинул водителю деньги, выскочил из такси и побежал по Клебер-авеню. Перед домом консьержка протирала медную вывеску врача.
– Мадам Клод, Софи дома? – спросил юноша.
– Oui, monsieur…
Он вбежал внутрь. Посмотрел на старомодный лифт, заключенный в металлическую решетку с орнаментом. Подъемник был на последнем этаже. Кристофер вызвал его. Лифт спускался мучительно долго.
И наконец остановился, распахнув железные дверцы.
У парня так сильно тряслись руки, что он долго не мог вставить ключ в замочную скважину. Когда получилось открыть дверь, забежал в квартиру. Софи – на перилах балкона. Немного озадаченная Габи сидит на полу, наблюдая за матерью. Подойдя ближе, юноша понял, что любимая свесила ноги на улицу.
– Софи! – Слово будто вырвали из его груди.
Она повернулась: глаза полны отчаяния.
– Я дочь фашиста. – Сдавленный высокий голос, будто чужой. – Чертова фашиста. Он убил мою мать!
– Ему пришлось выбирать между вами. Он выбрал тебя. Ты не виновата.
– Поэтому мадемуазель сделала меня своим «лицом». Я – «лицо» фашиста!
– Его заставили… Ты тут ни при чем!
– Но во мне его кровь, его гены! Я не хочу жить, и я не заслуживаю этого!
– Ты не виновата. Твой отец никого не пытал. Мадам Антуан сказала, он был интеллигентным, обаятельным.
– Нет!
Кристофер приближался к ней шаг за шагом, надеясь, что Софи не заметит.
Габи заплакала. Ей не понравилась игра, которую затеяли взрослые.
– Твоему отцу пришлось стать фашистом, чтобы выжить, – успокаивающим голосом проговорил юноша. – Ты должна простить его.
– Простить фашиста? – Софи злобно сверкнула глазами. – Они вырывали у людей золотые зубы и использовали их кожу! Делали из них мыло! Нам в школе рассказывали, после мне снились кошмары. И эта дрянная кровь во мне!
– В тебе есть и гены матери. – Парень не останавливался. – Отец привез тебя в Париж, потому что любил.
– Он предал мою мать!
– Разве ты бы не выбрала Габи вместо меня в такой ситуации? Разве дети для родителей не на первом месте?
Женщина посмотрела на него измученными глазами. Несколько секунд оба не двигались. Вдруг Кристофер быстро подался вперед и схватил любимую за руку. Софи стала сопротивляться, соскользнула с перил и повисла на высоте пятого этажа над тротуаром. Парень держал изо всех сил, но рука женщины выскальзывала из его занемевших пальцев. Страх потерять свою Единственную придал юноше силу титана, и он втащил ее обратно на балкон. Софи упала на пол. Кристофер схватил плачущего ребенка.
– Я все равно убью себя! – закричала женщина, злобно глядя на парня.
Он присел на колени рядом, держа одной рукой ее, а второй – орущую малышку.
– Нет, ты не умрешь. Потому что я люблю тебя. Я ждал не для того, чтобы видеть твою глупую, бессмысленную смерть! Ты не лишишь нашу дочь матери! Не сможешь! Я помогу тебе пережить это. Ты ни в чем не виновата. Я заставлю тебя осознать.
В глазах Софи плескалась боль, но Кристофер увидел, что любимая хочет верить, хочет, чтобы ее убедили: она ни в чем не виновата и заслуживает жизни. А жизнь стоит прожить. Он сможет убедить ее. Парень нежно погладил Софи по волосам и успокоил дочь.
ГЛАВА 31
– Для нашей второй свадьбы после скучной церемонии в Сити-Холле, – объявила друзьям Саманта, – мы либо снимем огромный замок в Бургундии, либо полетим на полном журналистов самолете на презентацию коллекции Кристофера и поженимся в цирковом шатре в центре Парижа! На воздушной трапеции! Впервые в мире еврейка выйдет замуж на трапеции!
Наступила весна. Молодые люди сидели на террасе за «Куполь». Саманта недавно приехала из Нью-Йорка, счастливая, что отец выздоровел.
– Мы не станем вытворять такое, – тихо произнес Клаус.
– Ты прав. Это не слишком зрелищно. Может, снимем целый пляж в Каннах и…
– Нет, – отрезал немец.
– Но где мы еще можем сыграть свадьбу? – Американка раздраженно огляделась.
– В тихом, укромном местечке. Софи, Кристофер и Моник будут с нами. В маленькой, всеми забытой церквушке, как в конце фильма «Забавная мордашка», помнишь? Фред Астер, Одри Хепберн и белые голуби вокруг? Никакой суеты. Софи, скажи, так лучше?
– Звучит очень мило, – улыбнулась модель.
– О-о-о-о… – Саманта схватилась за горло, будто падая в обморок. – Это так романтично! Я бы и не додумалась. Понимаете? – Она посмотрела на остальных. – Иногда стоит подумать о малом. Как говорила мне мадемуазель, иногда чем меньше, тем лучше! Для жизни, конечно, а не для твоих показов, Кристофер. Они должны быть как никогда зрелищными.
Стоял июльский день. Люди чуть ли не падали в обморок от жары. Представители мира моды собрались в огромном полосатом шатре, украшенном цветами и ветками, пульсирующем от рок-музыки. Забавно: шатер возвели рядом с Монпарнасом на ярмарочной площади с дурной славой. Fashionarazzi, [119]119
Модные папарацци (фр.).
[Закрыть]наверное, даже не знали о существовании этого района – и были в восторге. Неблагополучие всегда производило на них впечатление. По крайней мере час или два.
Осеннюю коллекцию «Хатчинс – Рив» (одежду из шерсти, бархата, шелка, синтетики и джерси) демонстрировали топ-модели мирового уровня вместе с несколькими актрисами и рок-звездами. Такого модного зрелища Париж еще не видывал. Наряды показывали группами по шесть, разного цвета и с разной длиной юбки, чтобы женщинам было удобнее выбирать.
Вещи были красивыми и удобными. Их продавали и покупали. И – забавно – невероятные прически, парики, изумительные шляпы, украшения и макияж в стилях кабуки, гейши или китайской оперы делали моделей пленительными, но неузнаваемыми.
– Что может быть шикарнее? – хвасталась Саманта.
Платформы обуви были угрожающе высокими, даже опасными.
– У моделей даже может пойти кровь из носа, – говорила американка.
В перерывах между оглушающей музыкой, ослепляющим светом стробоскопа и бликами фотоаппаратов в модную толпу кидали лепестки цветов, искусственный снег, а в конце показа – ярко-розовые подарочные пакеты с косметическими новинками и маленькими бутылками шампанского.
Потом на подиуме появилась Саманта в костюме «укротительницы»: узкий черный шелковый смокинг, длинные чулки в сетку и высокие-превысокие каблуки. На голове – шелковый цилиндр, в руке – кнут. Ярко-красные губы расплылись в огромной улыбке, зубы сверкают.
– Bienvenu [120]120
Добро пожаловать (фр.).
[Закрыть]в «Хатчинс – Рив»! – крикнула она.
Щелкнула кнутом – и нечаянно ударила по щеке женщину средних лет, сотрудницу шведского журнала по вязанию. Позже дамы помирились.
Pièce de résistance, [121]121
Основное блюдо (фр.).
[Закрыть]двух воздушных гимнастов, одетых как раввин и католический священник, нашел Клаус. Фотограф быстро снял джинсы, оставшись в черных колготах. Они с Самантой взобрались по очень скользкой веревочной лестнице на платформу трапеции высоко над кольцом.
Там молодые люди и «поженились» перед роскошной толпой зрителей.
– А как же скромная церквушка и белые голуби в стиле Одри Хепберн? – крикнула девушка.
– Это больше похоже на тебя! – проорал в ответ парень. – Зрелищность – часть твоего образа жизни!
«Раввин» и «священник» махали над ними руками, благословляя новобрачных, а трапеция небезопасно качалась.
– Я знал, что пустяковая церемония в Сити-Холле ничего для тебя не значит.
– Ах, Клаус, это чертовски романтично! – Саманта крепче схватилась за веревочную лестницу и согнула ногу, чтобы продемонстрировать фигуру. – Если бы мадемуазель была здесь, она бы гордилась мной! Она была бы в восторге!
– Но свадьба – это совсем не в духе Шанель! – съязвил парень.
Он и вправду сомневался, что мадемуазель одобрила бы все это.
Антуаны были среди зрителей, счастливая бабушка держала Габи на руках. Рядом с ними сидел отец Саманты, который только вчера прилетел. Он гордо смотрел на дочь и зятя с первого ряда. Его кардиостимулятор отлично работал.
Клоунов было почти невозможно отличить от моделей. Старомодный оркестр заиграл танго – временное облегчение для ушей.
Жислен де Рив ворковала с Пьером, своим новым молодым красивым любовником. Кристофер и Софи наблюдали за представлением стоя, держась за руки.
– Баленсиага говорил, что дизайнеру не нужно бояться вульгарности, – шепнула Моник Гаю. – Но может, Саманта переборщила?
Мадемуазель бы перевернулась в гробу в Лозанне, увидев этот взрыв роскоши и – да – вульгарности. Из-за подарочных пакетов началась возня: многие журналисты хотели заполучить два.
Гай обнял Моник.
– Это будущее: Шанель умерла, и мода превратилась в шоу-бизнес!
Девушка кивнула, стараясь не расплакаться из-за нахлынувших эмоций. Она станет directrice «Шанель». Скромница из Анжера приехала в Париж, ожидая… чего? Намного меньше!
Катрин переедет к ним через месяц.
– Хочу вниз, голова кружится! – крикнула Саманта Клаусу.
Фотографии слишком усердного папарацци, стоявшего внизу, когда экстремалка спускалась по веревочной лестнице, на следующий день украсили множество первых страниц журналов.
Несколько недель спустя они сидели на террасе большого кафе на бульваре Сен-Жермен. Воскресенье. Солнечный день.
– Ба! Мы научились жить без Шанель? – размышляла Саманта, восхищенно разглядывая свое обручальное кольцо. – Конечно, это было непросто.
Она отпила кофе со сливками и глянула на свое платье от «Хатчинс – Рив».
– О боже, ребята! Посмотрите! Я не в «Шанель»! – крикнула она. – Я победила зависимость! Меня зовут Саманта, и я больше не Коко-наркоманка!
– Аплодисменты? – предложил Клаус.
Друзья вежливо захлопали в ладоши.
Софи покачивала дочку на колене.
– Как прелестно дитя моды! – Саманта посмотрела на малышку.
– А ты когда заведешь своего? – спросила молодая мама.
– «Шанель» не делает одежду для беременных. – Американка состроила рожицу. – Наверное, мы усыновим кучу африканских сироток разных оттенков… скажем, от темного шоколада до карамели.
– Но детей не выбирают, как аксессуары! – возмутилась модель.
– Ах… – приуныла Саманта. – Но разве не здорово, если они подходят к нарядам?
Софи покачала головой и отпила citron pressé. [122]122
Свежевыжатый лимонный сок (фр.).
[Закрыть]Она поняла, что инстинктивно защищает честь и достоинство сирот, потому что до сих пор считает сиротой себя. «Но я была желанным ребенком», – напомнила себе манекенщица. Отец пожертвовал любимой женщиной, чтобы спасти дочь, тайком увез малышку из Германии и доверил Антуанам.
Ее любили, и, осознав это, Софи навсегда изменилась.
Кристофер встретился взглядом с любимой и улыбнулся. Теперь она совсем не походила на ту измученную женщину, которая пыталась убить себя. Софи ходила к врачу, а мадам Антуан рассказывала ей об отце (они хорошо друг друга знали). Парень ликовал: наконец-то бунтарка приняла свою жизнь, происхождение, будущее.
Моник сидела рядом с Гаем. Она пила чай, он потягивал пастис. [123]123
Французский ликер на основе анисовой водки.
[Закрыть]Оба взяли отпуск, чтобы подыскать квартиру побольше где-нибудь между «Шанель» и «Ив Сен-Лоран».
«Как странно, – подумала девушка. – Я приехала в Париж научиться ремеслу, чтобы стать лучшей портнихой в Анжере. А в итоге стала directrice „Шанель“ и нашла своего Единственного. Пожалуй, я меньше всех стремилась достичь чего-то. Наверное, в этом есть какая-то мораль».
Ей перестали сниться надежные объятия любящего мужчины постарше, лица которого она не видела. В последний раз швея подняла глаза и увидела, что это Гай.
Наблюдая за проходившими мимо парижанами, друзья не уставали комментировать одежду.
Кристофер дотянулся до руки Софи.
– Мы – рабы моды, соединяющие страсть с профессией, – заявил он.
– Фанаты, которым не нужно бороться с зависимостью? – сказала Саманта.
– Мы профессионалы, которых кормит мода, – проговорил Гай.
– Что может быть лучше? – согласились остальные.
Саманта медленно оглядела друзей, допивая кофе.
– Ба… – Она тряхнула головой. – Все счастливы. А у меня чувство, что семидесятые будут еще роскошнее шестидесятых!
БЛАГОДАРНОСТИ
Благодарю за помощь и поддержку:
– Джоан Маркюс, Моник Хэй, Жана Заки, Ширли Кеннеди, Сьюзен Френд, Патрицию Леки, Барб Берг Шиффелин, Каталину Эстареллас, Марию Антоник Ллулл, Элизабет Сатер, Джоан Орлен и Бонни Фримэн;
– а также Кейт Миллс за превосходное редактирование;
– и Джейн Тернбулл, самого лучшего агента.
