Текст книги "Рай, ад и мадемуазель"

Автор книги: Гарольд Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 26

В просторной квартире на Марэ зазвонил телефон. Саманта стояла на лестнице, помогая жениху делать ремонт.

– Я отвечу! – крикнула она.

Клаус на другой лестнице красил лепнину.

Было 17 января 1971 года, и каждый кутюрье в Париже готовил новую коллекцию.

– Она умерла, – произнес де Кузмин. – Будь в моем офисе ровно в девять завтра утром.

И повесил трубку.

Саманта положила телефон, пошатнулась и чуть не упала в обморок. Клаус ринулся к ней, поддержал голову, поднес к губам стакан с водой.

– Я словно во второй раз потеряла мать, – застонала девушка.

– По слухам, она вела себя не как мать, – буркнул парень.

Трагические известия разлетелись по городу за считаные часы. К огорчению фанатов, открытых похорон не ожидалось. Ходили слухи, что тело перевезут в Швейцарию – из-за налогов.

– Она ведь достойна пышного погребения! – сказала Моник Гаю по телефону. – Думала, мадемуазель, как Колетт и Пиаф, одна из самых почитаемых женщин Парижа…

– Мы никогда не узнаем о мадемуазель абсолютно все, – ответил мужчина.

Но ситуация была и вправду странная… спешка, сумбур, отсутствие должного уважения.

На следующее утро заплаканная Саманта прибыла на работу в черном костюме от Шанель и сразу направилась в кабинет де Кузмина. Директор разговаривал по телефону. Он быстро глянул на нее темными глазами и покачал головой. Но девушка подождала, пока Эдуар не повесил трубку.

– У нас много работы, – отчеканил он. – Нужно удержать дом на плаву.

Саманта недоуменно уставилась на де Кузмина.

– Что толку с тобой спать, если ты мне ничего не рассказываешь? – закричала она.

– Наш пресс-атташе в отпуске. Так что пока его обязанности будешь выполнять ты. Пожалуйста, подготовь пресс-релиз.

Американка злобно глянула на начальника и взяла блокнот.

– Директора «Шанель» с прискорбием сообщают, что легендарный дизайнер Габриель Коко Шанель скончалась от сердечного приступа, – продиктовал де Кузмин, – в воскресенье днем. Мадемуазель желала быть погребенной в любимой ею Швейцарии, в Лозанне, где прожила двенадцать лет. Она гражданка этой страны. На неделе будут проведены закрытые похороны.

Он остановился.

– И что дальше? – спросила Саманта.

Эдуар улыбнулся.

– Ты же американка. Знаешь фразу «Динь-дон, ведьма мертва» из «Волшебника страны Оз»? Может, стоит покричать это на улице?

– Как ты можешь говорить такое? – ужаснулась девушка. – Она была чудесной женщиной, иконой стиля, кумиром миллионов!

Де Кузмин глубоко вздохнул.

– Правительство Франции с тобой не согласно. Даже обширные связи семейства Антуан не помогли в устройстве государственных похорон.

– Кто будет дизайнером новой коллекции? – Слезы струились по щекам Саманты.

– Всему свое время. Нужно собрать информацию.

– Умоляю, скажи, это кто-то из нас? Мадемуазель все время на это намекала.

– Будет собрание директоров. Нам предстоит многое решить.

Девушка вздохнула, ушла к себе в кабинет и начала обзванивать нужных людей.

– Сказочно богатый модельер отправилась в модный рай, – говорила она журналисту за журналистом.

– И наследников нет? – Американка прервалась, чтобы глотнуть кофе. – Конечно, по улице Камбон течет поток слухов и сплетен! Но знаете что? Я ничегошеньки не знаю. Смерть мадемуазель, похороны мадемуазель, наследство мадемуазель будут, как и ее жизнь, полны тайн и интриг.

Владельцы «Шанель и К ^о» на неделе выпустили еще один пресс-релиз о закрытых похоронах в Лозанне, в официальной резиденции Коко. Ходили слухи, что у мертвой легенды осталось четыре миллиарда долларов на счету в швейцарском банке.

– Я хочу быть там, – сказал Кристофер мадам Антуан.

Женщина утверждала список гостей: похороны в Лозанне стали самым громким событием в этом модном сезоне. Решили, что впускать будут по приглашению, а истеричных поклонниц безжалостно исключат из списка.

Мадам Антуан посмотрела на юношу.

– Завтра днем в церкви Святой Магдалины будет скромная служба. Но похороны в Лозанне – это главное. Я добавлю твое имя в список.

– Спасибо.

Юноша поцеловал ее в щеку.

– Кристофер, это как-то связано с Софи?

Парень замешкался.

– Она придет. Я уверен.

– Но в списке ее нет.

– Если кто и скорбит по Шанель, так это Софи. Иногда она воображала, будто бы между ней и мадемуазель существует какая-то связь.

– Интересно почему? – как всегда сдавленно рассмеялась мадам Антуан.

– Я хочу быть там, – настойчиво проговорил Кристофер, – если вдруг понадоблюсь ей.

Женщина посмотрела на юношу, приподняв брови.

– Или если она понадобится тебе?

ГЛАВА 27

На кладбище в Лозанне пришла небольшая группа шикарно одетых парижан. Под их ногами скрипел заиндевелый щебень, от их дыхания в морозном воздухе появлялись облачка пара. Вокруг грозно возвышались темно-зеленые кипарисы с заснеженными верхушками.

На похоронах присутствовало множество знаменитостей: модели, актрисы, дамы из высшего общества и персонал дома, проработавший с Коко не один десяток лет. Некоторые надели пальто или костюмы от Шанель на меховой подкладке, добавив муфты или шарфы, чтобы уберечься от холода.

Пожаловали и напыщенные представители семейства Вертхеймер.

Фотографов на кладбище не пустили, поэтому они выстроились у ворот, надеясь на эффектный кадр.

Собравшиеся прошли по дорожке до высокой мраморной плиты, украшенной головами пяти львов – по знаку зодиака Габриель. Всхлипывал лишь один человек – Моник.

Могилу окружили бывшие и нынешние модели: высокие, элегантные, с аккуратно уложенными волосами, в черных пальто или костюмах. Безупречно накрашенные мраморные лица, накладные ресницы и красные губы – Шанель будто клонировала расу совершенных женщин. Большинство из них прикрепило к черной ленте в волосах камелии, отдавая легенде дань уважения. Все искренне скорбели. Наблюдая за ними, Кристофер понял, для скольких людей Коко была наставницей. Печальные взгляды знаменовали конец эпохи.

– Мы делим с мадемуазель ее финал, – прошептал он Моник, держа ее за руку.

И тут юноша увидел Софи. Сквозь его тело словно пропустили электрический разряд.

Она тихо поздоровалась с другими моделями. Обменялась с ними понимающими взглядами, смахивая со щек слезы скорби. Невысокая француженка была почти незаметна в толпе манекенщиц. Бледная как смерть женщина двигалась подобно лунатику. Она нарядилась в шелковый жакет кремового цвета. Непокрытые отросшие рыжие волосы выделяли ее из неброской толпы. В руках Софи держала что-то, что Кристофер сперва принял за букет цветов. Лицо «Шанель» склонилась над своей ношей. Через некоторое время она повернулась, и британец понял, что его любимая держит на руках ребенка.

Для отца, жаждущего впервые в жизни увидеть свое чадо, служба на певучей смеси шведского и французского длилась вечность.

После некоторые пожелали проститься с Шанель: говорили, как важна она была для Франции, для женщин, для моды, для всего мира. Кристофер еле вытерпел надгробные речи. Его сердце готово было вырваться из груди.

Внезапно, словно почувствовав его пристальный взгляд, Софи повернулась. Парень увидел круглое лицо своей Единственной и личико дочки. Он едва сдержался, чтобы не растолкать роскошную толпу: так захотелось подержать малышку на руках, прижать к себе.

Двое мужчин опустили гроб в могилу и осторожно накрыли мраморной плитой. Толпа развернулась к выходу. Женщины вытирали слезы. Мадам Антуан с покрасневшими глазами повисла на руке мужа. Она не заметила молодого модельера. Остальные – лица с экрана: актрисы, носившие одежду от Шанель в фильмах и в жизни.

Те, кто стоял впереди, направились к выходу, но им загородили дорогу люди из задних рядов, тоже хотевшие приблизиться к могиле. Толпа замерла. Щелчки фотоаппаратов… Жужжание камеры… Гневные голоса… Кто-то кого-то толкнул… Холодное швейцарское кладбище на несколько секунд заполнил хаос парижского кутюр. Но все закончилось благополучно. Ноги в двухцветных туфлях от Шанель снова встали на скользкую землю, и люди продолжили покидать место скорби.

Кристофер остановился у ворот, пытаясь различить в толпе Софи. Внезапно молодая мама возникла словно из ниоткуда. Они посмотрели друг на друга. Манекенщица недавно плакала. Она сильно похудела, помада красным пятном выделялась на бледном лице. «Но она такая же красивая», – подумал он. Ребенок с любопытством посмотрел на пока незнакомого дяденьку. Кристофер будто взглянул в зеркало: у малышки были такие же голубые глаза. И мамины рыжие волосы.

– Крис, – улыбнулась Софи, – поздоровайся со своей дочерью Габриель. Габи, это твой отец.

За две секунды время будто прыгнуло на два года назад. От женщины пахло теми же духами, что и в их первую встречу. «Любовь удивительна», – подумал парень. Это власть Софи над ним… И дело не только в сексе. Она отдала ребенка счастливому отцу.

– Это твой папа.

Малышка развернулась и так серьезно посмотрела на него, словно понимала важность момента. Кристофер хотел сказать по-английски: «Я твой папочка», но от волнения слова застряли в горле. Юноша прижался губами к лобику дочери, вдохнул аромат ее волос.

– Почему? Почему? Почему? – орал Кристофер.

Юноша не находил других слов. Они с Софи сидели в кафе. Парень держал дочь на коленях. Вес крепенького тельца и то, как сильно малышка сжимала папины указательные пальцы, когда он нежно покачивал ее, потихоньку успокаивали британца. Как и слова «моя дочь».

Родителям пришлось постоять в сторонке четверть часа, пока Моник, Саманта, Лоран и мадам Антуан восторгались ребенком.

– Какое прелестное создание! – Мадам Антуан прижала малышку к себе. – Жизнь побеждает смерть. У нас есть надежда. Особенно потому, что это наша первая внучка.

Софи сказала ей, что назвала дочь Габриель.

– В честь мадемуазель? – спросила женщина.

Молодая мама кивнула.

Кристофер и Софи в конце концов извинились и сбежали в соседнее кафе. Сели друг напротив друга. Манекенщица хладнокровно посмотрела на дизайнера.

– Попытаюсь объяснить, – начала она. – Знаю, такое почти нельзя простить, но я должна была справиться сама. Первые месяцы Габи сделали меня сильнее. Понимаешь?

– Нет, – с горечью сказал юноша. – Ты ведь знаешь, каково это, так почему ты захотела лишить своего ребенка отца?

– Я не собиралась лишать ее отца, – прошептала Софи, глядя на малышку. – Я хотела вернуть собственное детство. Время пролетело так быстро… Я не желала делить ее даже с тобой.

– Не понимаю я этого. – Кристофер нетерпеливо вздохнул.

Софи подалась вперед и положила ладонь на его руку.

– Однажды ты поймешь, как глубока и чудесна связь между матерью и дочерью. Она обогатила меня. Восстановила. Разве ты не видишь, как я изменилась?

Юноша прикоснулся к голове ребенка. Малышка повернулась и внимательно на него посмотрела.

– Но она и моя дочь. Ты украла у меня ее первые шесть месяцев.

– Я хотела видеть, как дитя становится маленькой личностью. Я работала на пределе сил и до пяти с половиной месяцев скрывала беременность. Потом повезло: фотографов заинтересовали мое лицо и волосы. Я выглядела как никогда хорошо, волосы стали густыми и блестящими…

– А роды?

– Да, без боли не обошлось, но когда я взяла ее на руки… – Софи покачала головой.

– Почему не позвонила, когда я был в Париже?

– Подумала, ты расстроишься. Мне нужно было одиночество.

– А британские фотографы? Только не говори, что не спала ни с одним!

– Ни с одним, – засмеялась она. – Бейли женат на Катрин Денев, зачем ему я? В любом случае они считали меня холодной. Секс – последнее, о чем думает молодая мама. Да, я иногда флиртовала, чтобы проверить силы. Но еще до материнства.

– И чего ты хочешь сейчас?

Софи подалась вперед, смотря любимому в глаза.

– Габи нужно познакомиться с папой поближе. И, Кристофер… я хочу того же самого.

– Значит, все в порядке? – засмеялся парень. – Ты игнорируешь меня больше года, а теперь мадемуазель Софи вдруг захотела поближе познакомиться?

– Да. – Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы.

Сначала слегка обиженный «британский ангел» сопротивлялся, но волшебство, связавшее их души, победило. Ребенок наблюдал за родителями.

– А что у вас с Жислен? – спросила Софи.

– Все кончено. Это был просто бизнес.

– Нет уж, тебе нравилось ее обожание! По-прежнему вместе работаете?

– Да.

– Ты уверен, что между вами больше ничего нет? Я ведь легко могу все узнать.

– Уверен.

– Крис, мне нужно время. Но если мы начнем заново…

– А мне нужна моя дочь, – твердо сказал он.

– …то мы должны вложить в это все силы, – договорила Софи.

– На сто процентов! – согласился юноша.

Казалось, молодая мама сейчас заплачет. Она глотнула кофе, глядя в чашку.

Когда женщина подняла взгляд, по ее щеке скатилась слеза.

– Я все время думала о тебе – разве ты не чувствовал?

Парень пристально посмотрел на любимую и взял ее за руку.

– Да, чувствовал. И страдал.

– Только не говори, что у тебя не было секса.

– С Жислен и несколькими моделями, – улыбнулся он. – Сейчас эпоха Мира и Любви, помнишь? Но это было скорее похоже на «мир и секс», чем на любовь.

Софи снова поцеловала Кристофера, на этот раз сильнее. Поцелуй, особенно такой, может значить намного больше, чем просто соприкосновение губ. Секс. Или любовь. Этот поцелуй был самым значительным в жизни обоих, потому что женщина вложила в него частичку души.

Обратно в Париж они ехали одним поездом. Болтали, играли с малышкой.

Как только добрались до квартиры, Софи позвонила Антуанам. Казалось, молодая мама ожидала, что Кристофер останется с ней. Парень так и сделал (только взял кое-какую одежду из дома).

– Мы увидим внучку? – спросила мадам Антуан. – Сегодня суббота. Приезжайте к нам на обед. Мы никого не приглашали!

Чопорность Антуанов как ветром сдуло. Они играли, ворковали с внучкой, хлопотали о ней так, как ни один родитель не смел ожидать от бабушки и дедушки; подарили малышке несколько дорогих серебряных вещиц, набор чайных ложечек, погремушку, рамку для фотографии.

– Все это фамильные ценности, – пробормотала Софи, стараясь не язвить.

Женщина втайне радовалась, что Антуаны приняли ребенка как родного.

– Наша первая внучка! – произнесла мадам Антуан, радостно глядя на мужа, и высоко подняла бокал вина. – Предлагаю тост: чтоб наших внуков стало больше!

После как всегда безупречного обеда Лоран пошел в сад с Софи и Габриель. Мадам Антуан подлила Кристоферу кофе.

– Значит, вы снова вместе? – Ее глаза искрились радостью и надеждой.

Парень посмотрел на любимую через окно.

– Она моя половинка. В этом-то все и дело.

– Разве Жислен де Рив не встала между вами? – Мадам Антуан приподняла брови.

– Я ошибался, глупо и страшно, – кивнул юноша, – но с этим покончено. Сейчас мы только партнеры по бизнесу.

Она секунду внимательно смотрела на Кристофера, потом тепло сжала его руку. Юноша был очень благодарен будущей теще за такие редкие для нее эмоции.

– По соседству есть замечательная школа. Мои подруги водят туда детей, – сказала мадам Антуан Софи, присоединившись к ней в саду. – Можно записать туда Габриель.

Женщины обменялись взглядами.

– Еще не время выбирать школу, – ответила Софи. – Мне нужно многое решить.

Мадам Антуан отвела дочь в сторону, настойчиво шепча:

– Для начала выйди замуж за отца Габи. Кристофер очень порядочный мужчина. Ты унизишь и его, и ребенка, если будешь медлить.

Софи посмотрела на мать и расхохоталась.

– Maman, со времени рождения твоих детей многое изменилось. Сейчас тысяча девятьсот семьдесят первый год. Я не обязана выходить замуж. Мне нужно время.

Женщина недоверчиво покачала головой.

– Ты по-прежнему бунтарка, – вздохнула она.

– Нет. Послушай, мама, – настаивала молодая дама. – Я серьезно: нужно, чтобы все в жизни встало на свои места. И ты можешь помочь мне.

– Как?

– Расскажи, кто мои настоящие родители.

– А это тут при чем? – Мадам Антуан сверкнула глазами.

– Это важно! – закричала Софи. – Неужели ты не понимаешь?

Лицо мадам Антуан стало похоже на бледную маску, а голубые глаза – на холодные драгоценные камни.

– Сколько раз я тебе говорила? Не знаю!

– А я столько же раз тебе не верила.

Жена министра выдержала недоверчивый взгляд Софи. Потом ее глаза смягчились, женщина подалась вперед и взяла дочь за руку.

– Тогда, пожалуйста… – Она сдавила кисть манекенщицы и посмотрела на нее, пытаясь мысленно убедить в том, чего не могла передать словами. – Умоляю, пойми, я должна так поступить.

Софи вскочила на ноги.

– Ты все знаешь! – закричала она, выбежала из сада и схватила Кристофера за руку. – Пойдем домой, пожалуйста, – спокойно произнесла молодая мама. – Габи пора спать.

Саманта обдумывала презентацию новой коллекции.

– В часе езды от Парижа есть старая скотобойня, – заявила она как-то утром. – Повсюду ржавый металл! Можно добавить сухих цветов и посыпать искусственным снегом.

– Здорово, – рассеянно произнес Кристофер.

И внезапно понял, о чем говорит его рекламный агент.

– Саманта, место не должно затмевать одежду. Я только хочу закончить коллекцию. А эта сложнее прочих.

– Ты всегда так говоришь.

Кристофер нервничал, плохо спал, стараясь не думать о своей прелестной дочери. Юноша даже не сфотографировал ее. Он постоянно думал о книгах, которые прочтет ей, об играх, которым научит, об одежде, в которую нарядит малышку.

Его ужины с новым лицом «Шанель» привлекали внимание прессы: модную пару постоянно фотографировали, у них брали интервью. У «Хатчинс – Рив» не было отбоя от клиентов (к ним приходили даже светские львицы и их дочери). Кристофер стал известным. Их с Софи косточки постоянно перемывали журналы.

– Тебя тут описывают как «заторможенного, замкнутого, страдающего сомнамбулизмом…», – зачитала Софи.

Модельер засмеялся.

– Женщины приобретают мою одежду, а не характер.

– Они будут покупать больше, если ты повеселеешь.

Парень все-таки закончил коллекцию. Показ на скотобойне стал сенсацией. В завершение действа невеста выпрыгнула из вагона старого поезда. Кристофера вытолкнули на поклон, Жислен осталась за кулисами.

Британец не переставал удивляться, почему они с Софи еще ни разу не занимались любовью.

Заключать контракт с лондонским «Вог» Софи поехала вместе с Габриель. Кристофер ушел обратно к себе. Его «дамы сердца» вернулись через два дня. Старшая сразу же позвонила юноше.

– Давай увидимся. Мы с Габи уже в городе.

Повисла тишина. Парню страшно захотелось съязвить.

– Мне что, бросить все и бежать к тебе? – спросил он.

– Я бы очень этого хотела, – прошептала Софи.

– Зачем? – Голос выдал Кристофера – это был скорее вопль отчаяния, чем сарказм.

– Помнишь… – нерешительно начала женщина.

Британец сильнее прижал трубку к уху, чтобы лучше слышать.

– Помнишь, я говорила, что жду знака, откровения, который подсказал бы, что делать дальше? Я нашла его в Лондоне. Случайно. И должна рассказать. Он имеет отношение к нашей дочери. И к тебе.

Час спустя юноша сидел напротив Софи у окна, выходящего на небольшой балкон, и держал Габриель на руках.

– Я отвела ее в Кенсингтонские сады покормить уток, – заговорила Софи, словно продолжая монолог. – Габриель это нравится. Когда хлеб заканчивается, она может часами следить за птицами. Я крепко зажала ее между коленей. Какой-то мужчина повел свою дочурку к лягушатнику с камнями, по которым дети могут перейти на другую сторону. Там неглубоко, если малыш упадет, то лишь намочит ноги…

Она прервалась, глотнула вина, не отрывая взгляда от собеседника. Кристофер почувствовал, насколько это важно для любимой.

– Отец взял дочь под мышки, – продолжала она. – Перенося от камня к камню, давал девочке поверить, что она делает это сама, словно летит. Малышка расслабилась, полностью доверившись папе. Она знала, что не упадет. Я будто увидела возможную сцену из своего детства. Делал ли мой отец такое? Чувствовала ли я себя в безопасности в его руках? Доверяла ли когда-нибудь мужчине?

Софи пристально посмотрела на Кристофера.

– В тот момент я поняла себя и своего ребенка. Моя дочь должна расти с отцом. Именно этого знака я ждала… Я всегда любила тебя, но никогда полностью не доверяла. Не умела. Сейчас, думаю, у меня получится.

ГЛАВА 28

Каково это – заниматься любовью с незнакомкой? Пусть и не в первый раз? С незнакомкой, которая родила от тебя ребенка и даже не позвонила? С незнакомкой, которая с сожалением показывает тебе свое тело, отмечая следы старения, если ты вдруг их не заметил?

Кристофер провел пальцем по груди Софи. Она лежала неподвижно, наблюдая за любимым. Девушка, соблазнившая его в полупрозрачной cabine, исчезла. На смену ей пришла уравновешенная женщина, молодая мать. Секс нынешняя Софи понимала иначе.

Парень снял одежду и прилег рядом с ней. Жислен всегда повторяла: «L'appétit vien en mangeant» – «аппетит приходит во время еды». Настал его черед разбудить аппетит Софи. Дочка в соседней комнате изменила все. Секс может превратиться в любовь, а любовь сама по себе может быть очень сексуальной. Для Кристофера этот секс был самым волнующим в жизни. Неторопливым и рискованным. Как русская рулетка.

Юноша вдохнул знакомый аромат духов. Его пальцы снова исследовали ее тело. Но теперь это было не просто тело, а сосуд, откуда появился его ребенок: белый и гладкий, словно скорлупа или камень, омытый волнами. Руки мужчины опять прикасались к таким знакомым ему потайным местечкам. Изгиб шеи. Угловатые кости ключицы он мог накрыть одной ладонью. Кристофер провел большим пальцем по ее бедрам, помассировал, будто ваяя их из плотной упругой шерсти для костюмов. Крепкие маленькие ягодицы дерзкой формы – единственная часть тела Софи, похожая на мальчишескую. Женщина перевернулась на спину и обнажила большие темные соски, венчающие идеальную грудь. Маленькие ступни с восхитительными красными ноготками. И соблазнительный треугольник рыжеватых волос, очерчивающий контур самого потайного места. «Британский ангел» возбудился, желая медленно и тщательно наслаждаться этим телом, которое помнил так хорошо, что мог подметить все изменения.

– Я постарела, – прошептала Софи и указала на следы от растяжек.

Но упругое миниатюрное тело не изменилось: гладкий плоский живот, бархатистая кожа. Потайной вход, как всегда сексуальный, по-прежнему умалчивал о своих секретах. Кристофер прикоснулся языком к соли ее естества и прижал Софи к себе. Она дернулась. «Аппетит приходит во время еды», – говорят французы. Он пробудит Спящую красавицу. Может, она и правда не занималась сексом с их расставания?

Кристофер долго ласкал Софи. Тело женщины извивалось, словно в протесте, она прогибала спину и прижималась к нему сильнее. Его руки заверяли ее, что не подведут, что будут ласкать, сколько она захочет. Мужчина впился алчущим ртом в ее губы, ощупывая руками тело любимой, словно слепой, который старается узнать друга. Она вздохнула и, почувствовав его терпеливое желание, откликнулась. Его руки не прекращали ласкать, разливая по ее телу потоки удовольствия. Парень немного ускорил движения. Еще вздох… И вскоре Софи притянула его за плечи, заставляя лечь на нее и медленно погрузиться в самую глубину.

В движениях не было ничего механического: они будто вместе плыли по волнам или парили высоко в небе. Любовников окутал туман чистейшего экстаза. Удовольствие нарастало и нарастало, пока не заполнило их тела, ведя к финальному взрыву. Лучший секс – это любовь. Слияние душ подарило им неземное блаженство. Умы и тела сошлись в совершеннейшем из союзов. Это чудесное, захватывающее приключение почти в буквальном смысле оставило их бездыханными.

Через несколько минут любовники вернулись с небес на землю. Софи кричала громче, исступленней прежнего, так что Кристофер не смел усомниться в связавшем их волшебстве. Он сильнее прижал к себе любимую. Бешено бьющиеся сердца постепенно возвращались к спокойному ритму. Потом папочка выскользнул из кровати, прошел в гостиную и посмотрел на дочурку: Габриель мирно спала в своей постельке. Кристофер нежно поднял малышку на руки и положил на большую кровать между родителями. Они прижались друг к дружке – новая семья, воссоединенная заклинанием Софи. Мужчина повернулся и посмотрел в зеленые глаза женщины; они стали еще теплее и нежнее, без малейшего проблеска тревоги.

– Что мы будем моделировать? – спросила она.

– Самые красивые вещи на свете, – пообещал он.

Немногим позволено обрести такое редкое счастье. Неужели хеппи-энд возможен? Кристофер постарался расслабиться, наслаждаясь эмоциями, но так и не смог заснуть. «Это Шанель», – осознал он и вздрогнул. Даже из царства мертвых она продолжала влиять на моду и людей. Интуиция подсказывала, что за счастливый конец они еще поборются. Когда придет время.

Саманта спала и во сне возглавляла «Клуб анонимных Коко-наркоманок». С потолка падали камелии, девушка лихорадочно подхватывала с пола цветы, сделанные – она знала – из тысячедолларовых купюр, сложенных в технике оригами и прикрепленных к восковым зеленым листам. Американка проснулась в полупустой квартире на Марэ. Клаус еще не закончил ремонт. Может, сон вещий? Она разбогатеет? Саманта доковыляла до холодильника и достала огромный шоколадный эклер.

Трое друзей встретились в «Куполь» в пятницу вечером, чтобы обсудить общее будущее. Пока никто ничего не говорил ни о завещании Коко, ни о ее наследстве.

Как они впишутся в новый дом? Все надели «Шанель». Моник все еще почтительно носила костюм из черной шерсти букле. Саманта нарядилась в темно-синий жакет, юбку в тон и блузку цвета слоновой кости. Софи – в кремовый костюм с темно-синей тесьмой.

– А где Кристофер? – спросила Моник у Софи.

– С Габи. Мы не любим оставлять ее с няней.

– Мне сегодня приснилось, что я унаследовала «Шанель», – выпалила Саманта. – Мадемуазель оставила компанию мне.

Она отпила «Кир рояль» и выпрямилась на стуле, удивленно глядя на друзей.

– Вокруг падали камелии, свернутые из тысячедолларовых купюр, и…

Софи и Моник взволнованно переглянулись.

– Как ты можешь унаследовать дом? Ты же не дизайнер, – осторожно заметила швея.

– Не обманывайся, – кивнула модель.

– Но я же могу быть directrice, – обиделась Саманта. – Хочется верить, что мадемуазель велела включить меня в совет директоров. Нам не понадобится дизайнер. Я могу каждый сезон изменять модели Коко: новая ткань, другая длина юбки, прочие детали. Ты же поможешь, Моник?

Моник залпом выпила скотч, вспоминая слова старушки-легенды: «Ты должна быть готова занять мое место…»

– Саманта, – нерешительно проговорила она. – Возможно, тебя удивит завещание мадемуазель. Может, ничего и не изменится.

– Но им понадобится кто-то, кто будет заниматься дизайном! – воскликнула американка.

Женщины замолчали. Софи прикурила и глубоко затянулась. Остальные зачарованно смотрели на нее.

Заметив это, молодая мама сказала:

– Шанель почти всем обещала что-нибудь оставить. – Она выдохнула дым. – Пожилые женщины иногда так добиваются дружелюбия окружающих. У меня всегда было ощущение… что мы с мадемуазель как-то связаны. Может, мы даже родственники. Представьте, она предлагала удочерить моего ребенка, хотя она годилась бы ей в прабабушки!

– Это ничего бы не изменило, – заявила Моник. – Она даже не желала видеть племянниц. Мне приходилось говорить им, что тетя плохо себя чувствует. А милые девушки хотели просто поздороваться.

– Не хочу, – пожала плечами Софи, – чтобы кого-то из вас постигло разочарование.

– Да нет, я ничего и не ожидаю. – Моник знаком велела официанту принести еще скотча. – Просто мне грустно: она ведь умерла совсем одна. Каждая одинокая женщина боится этого.

– Хочешь сказать, ты тоже? – спросила Саманта.

– Да, боюсь.

– Большинство женщин умирают в одиночестве, потому что переживают мужей, – пожала плечами Саманта. – Я боюсь только того, что умру не в одежде от Шанель!

– Но мадемуазель умерла не одна: с ней была Жанна, – сказала Софи.

– Но она просто служанка, – ответила Моник.

– Моник, Жанна была не просто служанкой, – сказала Саманта. – Она была наперсницей Коко и знала все секреты… Слышала и видела абсолютно все.

– Какие секреты? – прищурилась Софи, глядя на американку сквозь сигаретный дым.

– Откуда мне знать? – Та пожала плечами. – Их было множество. Думаешь, почему столько писателей бросили работать над ее биографией? На обложках большинства книг пишут «Записано со слов…». В случае с мадемуазель надо было бы писать «Записано с вранья…».

– Она врала? – спросила Моник.

– Шутишь? – засмеялась Саманта. – Даты, имена и факты менялись каждый раз, когда Шанель рассказывала о своей жизни.

– Но зачем она это делала? – настаивала швея.

– А зачем женщины умалчивают о прошлом? – сказала американка. – Значит, ей было что скрывать.

– Но, – нахмурилась Моник, – Коко столького добилась…

– Да уж, загадка, – кивнула Саманта.

Дамы заказали себе еще напитки. Никто не заметил, что Софи глубоко задумалась.

«Жанна слышала и видела абсолютно все». Слова эхом раздавались в мыслях молодой мамы. Она смотрела в бокал. Служанка! Почему она раньше о ней не думала?

– Какой выбрать? – спросила Саманта Клауса, держа в руках два костюма от Шанель: розовый и нежно-голубой.

– Ни тот ни этот, – ответил мужчина. – Черный.

Девушка состроила недовольную рожицу и повесила их обратно в гардероб.

– Наверное, ты прав.

Де Кузмин пригласил Саманту, Моник и Софи в свой офис обсудить ситуацию и планы на будущее.

Знаменательная встреча была назначена на десять часов. Дамы нарядились в лучшую одежду. Саманта взяла из бутика напрокат красный костюм и попросила Клауса составить компанию.

В следующий понедельник небольшая группа репортеров и фотографов собралась возле главного входа в «Шанель».

– А они что здесь делают? – шепотом спросила Софи у Саманты.

Девушка улыбнулась и взяла Клауса под руку.

– Ждут материал для новостей: «Кто унаследует лучший модный дом планеты?»

– Ты проболталась? – Модель остановилась. – Боже, как глупо! Я думала, мы сошлись на том, что никто ничего не унаследует.

– Может, да, а может, нет. – Американка покачала головой. – Но я верю, что Шанель могла оставить мне дом или, по крайней мере, удобное кресло за столом совета директоров. Я связывалась со старушкой по спиритической доске, и она почти сказала мне это. Кого ты хочешь обмануть? Ты жаждешь того же для себя. И она тоже!

Девушка указала на Моник.

– Саманта, ты ошибаешься, – возразила швея. – Мне ничего не нужно. Я ничего не жду.

– Это бред! – засмеялась Софи. – Ты, наверное, переела волшебных грибов. Клаус, чем ты ее кормишь?

– Положительными эмоциями, – прогремел немец. – Она просто очень нервничает.

Саманта задрала нос повыше и, опираясь на руку жениха, прошествовала мимо фотографов.

– Если подождете часок, возможно, заполучите сенсацию, – пообещала она толпе, входя в здание.

– Ему туда нельзя. – Изящный рукав от «Шанель» преградил Клаусу дорогу в кабинет де Кузмина.