Текст книги "Рай, ад и мадемуазель"
Автор книги: Гарольд Карлтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 21
Этот город очень отличался от того Лондона, куда Софи несколько раз ездила вместе с родителями. Раньше они останавливались в гранд-отелях, ходили в Национальную галерею или в Тейт, встречались со скучными друзьями и обследовали чопорные улицы. Сейчас вечно дождливая столица Англии показалась Софи куда интереснее. Полупансион в районе Блумсбери, рядом с Британским музеем, рекомендованный агентством, ей очень понравился. Девушка развесила по комнате несколько шарфов от Шанель – и почувствовала себя почти как дома.
Промозглая осенняя погода не слишком угнетала Софи, но вот самочувствие немного беспокоило. На второй день в городе она впервые испытала утреннюю тошноту. Это напомнило о грядущих изменениях в организме и в жизни. Вдруг будущая мама поняла, что и не думала об аборте всерьез. Так зачем она здесь? Может, чтобы начать новую жизнь?
Софи навестила лондонский филиал агентства, в котором работала. Модель приняли с распростертыми объятиями: она привезла портфолио с самыми удачными снимками из «Элле» и «Вог». Перевоплощения манекенщицы произвели впечатление на агентов. Они носились с ней как курица с яйцом, даже прозвали «анти-Твигги», потому что женственная француженка вовсе не выглядела по-мальчишески. Многие работники агентства считали ее грудь новшеством в мире моды. Портфолио просматривали редакторы журналов, фотографы и сотрудники рекламных агентств.
На третий день Софи из-за приступа тошноты пришлось перенести встречи с фотографами на час позже. К счастью, бледность девушки их еще сильнее заинтересовала, да и небольшая потеря веса выгодно подчеркнула скулы. Скоро ей придется рассказать о беременности – тогда можно будет заказывать съемки только лица и волос. Благо, что кожа будущей мамы сияла, а волосы казались гуще и шелковистее.
В то утро Софи открыла для себя улицу Челси недалеко от Кингз-роуд, кишащую студиями модных фотографов. Мастера с энтузиазмом разглядывали портфолио; о лучших снимках говорили: «Супер!» или «Отпад!».
Это было время, когда французы считали англичан ноу-хау, а англичане французов – слегка экзотичными.
После нескольких встреч Софи окунулась в отличную от остального города атмосферу улицы Кингз-роуд. Здесь было много модных бутиков, таких как «Базар» модельера Мэри Куант, где в витринах красовалась одежда в стиле нью-лук, [105]105
Элегантный, женственный, романтичный стиль одежды, предложенный Кристианом Диором в 1947 году.
[Закрыть]казавшегося эксцентричней, чем в Париже. Здесь прохожие выглядели моложе, были лучше накрашены и одеты. Софи поняла: в Лондоне можно занятно провести время. А Кингз-роуд все не заканчивалась… У женщины в этот день не было других встреч, поэтому она решила исследовать всю улицу.
Жислен не позволяла Кристоферу расслабиться.
– Весь день я обучаюсь ремеслу в ателье, – пожаловался он Клаусу. – Дома рисую эскизы. Потом блистаю остроумием в беседах за ужином и отлично исполняю свои обязанности в постели.
– Звучит неплохо, – ответил немец.
Модельер угрюмо посмотрел на соседа.
– Мне очень сложно поспеть за Жислен и ее окружением. Я скучаю по сверстникам. Так надоело притворяться утонченным! И я волнуюсь из-за Софи.
Инес позвонила парню и сказала, что Софи оставила записку:
«Уехала в Лондон. Пожалуйста, не ищи меня. Когда придет время, сама дам знать».
– Что она решила? – спросил Кристофер у Инес.
Девушка покачала головой.
– Пока ничего.
– А к какому варианту склонялась?
– Было непонятно. Даже в такси.
– Я не позволю ей попасть к подпольному акушеру! – крикнул Кристофер. – Я должен ее найти!
Британец почти забыл Лондон. Большой, полный жизни город не скучал без него, и это было взаимно. Кристофер каждую неделю звонил матери. Она очень обрадовалась, когда узнала, что сын навестит их на следующих выходных – впервые с момента отъезда.
– В твоей комнате все как прежде.
– Мам, это же не святилище! – засмеялся парень.
Наверное, будет странно спать в доме, который он покинул еще неоперившимся юнцом. Возвращался юноша другим: мудрее, и он надеялся – ближе к своей мечте.
– Жислен, Софи как сквозь землю провалилась.
– Исчезла? – Женщина изобразила сочувствие.
Кристофер отработал очередной день в мастерской «Шанель». Они ужинали в «Два маго».
– Сбежала в Лондон, – вздохнул британец. – Понятия не имею зачем. А еще собирается стать лицом «Шанель».
– Поздравляю ее. Я была их лицом в пятьдесят девятом…
Жислен рассказывала, как она была лицом «Шанель», а парень напряженно думал о записке Софи. Скорее всего, она поехала делать аборт… Но Инес сказала, что Софи там работает…
– Ты услышал хотя бы слово из того, что я говорила? – Мадам де Рив вернула юношу в реальность.
– Что? Извини. Пропажа девушки сбивает с толку.
– Она вернется через пару дней. Думаю, ты все понимаешь.
Кристофер мрачно посмотрел на покровительницу.
– В Лондоне она либо избавится от моего ребенка, либо родит его.
Брови Жислен поползли вверх.
– Что ж, это несложно: Софи вернется либо через несколько дней, либо не раньше чем через восемь месяцев.
– Жислен, я не смогу…
– Ш-ш-ш. – Она приложила палец к его губам. – Не говори того, о чем можешь пожалеть.
Парень удивленно уставился на женщину.
– Сначала узнай, чего она хочет.
«Но в это время я не смогу спать с тобой», – хотел сказать Кристофер, но промолчал.
Если бы парню было так же несложно проглотить еду, когда они позже обедали в соседнем бистро!
– Я еду в Лондон, – сообщил он перед завершением ужина. – Искать ее.
– И прогуляешь stage? После того, как я с таким трудом тебя туда устроила?
– Это гораздо важнее. – Кристофер поднялся. – С меня хватит stage. Я не швея.
Жислен со звоном бросила вилку.
– Я потеряла аппетит! – капризно воскликнула она.
– Мне так жаль, – съязвил британец. – Я старался, но считаю, что не скроен для шитья. Извини за каламбур.
– Вместо этого ты будешь бегать по Лондону, разыскивая какую-то девчонку?
– Это не какая-то девчонка, а Софи. Я схожу в агентство. Уверен, у них есть ее адрес. Я должен найти ее. И найду!
– Мне надоел де Кузмин. Особенно его ворчание, – призналась Саманта Жан-Жаку ночью по телефону.
– Я знал! – облегченно вздохнул визажист.
– Работу в «Шанель» я нашла без его помощи. Так зачем он вообще нужен?
– Бесплатные костюмы и украшения от твоего кумира? – предположил Жан-Жак.
– Мне не нужен де Кузмин. Но если у меня останется только Клаус…
Саманта надолго замолчала.
– Мой мужчина должен быть состоявшимся, – проговорила американка. – Оставаясь хиппи, Клаус успеха не добьется. Мне нужно изменить его, форсировать карьеру. Он делает хорошие снимки, но им не хватает пикантности. Как и ему самому!
– Что ж, если кто и может добавить пикантности, так это ты, cherie. С нетерпением жду перемен!
– Пока ты будешь в Лондоне, я полностью изменю Клауса, – заявила Саманта Кристоферу за прощальным обедом в «Ла Кетш».
– А он согласен?
– Мне нужно не его согласие, а его успех. И вообще здорово наряжать собственную живую куклу!
Британец кивнул.
– Я начинал моделировать одежду с бумажных кукол. Но они были размером шесть дюймов. А Клаус – шесть футов и четыре дюйма.
– Так будет даже веселее. Ему понравится!
Они заказали клубные сэндвичи и колу.
– Зачем мучить беднягу Клауса?
– Потому что скучно жить! Не ожидал услышать от меня подобное? Скучно в «Шанель»! Я ждала совсем другого! Сколько раз уже перекладывала на своем столе все вещи – не помню. Предполагалось, что я буду отвечать за особые мероприятия. С каких пор встреча адвокатов в салоне мадемуазель считается таковым?
– В твоих силах все изменить.
– Сначала придам Клаусу пикантности! Его фотографиям и образу. – Она отхлебнула колы. – Нужны новый гардероб, новая стрижка, новая борода и новое потрясающее портфолио, которое можно везде показывать.
– Признаюсь, в работах Клауса мне всегда чего-то не хватало, – проговорил Кристофер.
– Верно! Пикантности. Мне кажется, надо начать с восхитительного освещения. Может, я не разбираюсь в технике, но как только увижу процесс, сразу пойму, что изменить. И подскажу Клаусу.
Британец кивнул.
– Еще я помогу придумать позы для модели, – сказала Саманта. – Клаус, видимо, слишком много раз смотрел фильм «Фотоувеличение». Уже неинтересно заставлять манекенщицу широко шагать, крича: «Давай, детка! Покажи мне это! Классно! Да, да, да!» Семидесятые – на носу! Он должен стать моднее и капризнее. И нужна великолепная модель. Если бы удалось заполучить Софи… Как думаешь?
– Уверен, она согласится. Только надо уговорить ее вернуться.
– Конечно, она приедет обратно, – беззаботно сказала Саманта. – Софи не сможет жить нигде, кроме Парижа.
Лондон изумил Кристофера. Юноша повсюду слышал английскую речь, видел девушек в юбках мини и пальто макси; жил в своей старой комнате в скромном отчем доме, который теперь казался безупречно чистым кукольным жилищем, ел английские блюда – безвкусные по сравнению с французскими. Он словно перенесся в прошлое на машине времени.
Даже отец теперь был не таким резким: расспрашивал о Париже, показал альбом вырезок из «Дейли экспресс». А что Кристофер мог ответить на вопросы о жизни в столице высокой моды? Он думал о том, чего не мог рассказать: «Я безнадежно влюблен в лицо „Шанель“, и она либо сделает аборт, либо родит мне ребенка. Я сплю с замужней светской львицей почти твоего возраста, мама! И я только что бросил неоплачиваемую работу».
Первый вечер в Лондоне юноша провел с родителями, стараясь не разрушить их иллюзии. Он с удовольствием ел любимый мясной пирог, который приготовила мать. Ковер с замысловатым цветочным узором, мещанские шторы и огромный телевизор вызывали у парня улыбку.
– Для меня она никогда не печет мясной пирог, – подметил отец.
– Его бессмысленно готовить всего лишь для двоих. – Мать с любовью глядела, как сын уминает угощение.
На следующее утро, в половине десятого, Кристофер ускользнул из дома и направился в модельное агентство на Нью-Бонд-стрит. Пришел в десять, к открытию. Внутри уже кипела работа. Поначалу подстриженные под каре, элегантно одетые, но высокомерные девицы не стали помогать незнакомцу. Казалось, они считали, что работа в модельном агентстве возвышает их над обычными людьми. Парень в очередной раз поразился, каким самообманом на деле был модный бизнес: агенты возомнили себя манекенщицами!
Но вот в офис заглянула парочка настоящих моделей.
Сначала Кристофер попросил, а потом стал умолять дать ему адрес Софи, но девушки были настороже:
– Откуда нам знать, что вы ее парень? Некоторых из нас преследуют поклонники.
– Но я говорю правду. И это действительно срочно! – выкрикнул модельер.
Ему посоветовали дождаться директрису. Искомая дама не торопясь пришла в одиннадцать.
Она без лишних сантиментов предложила передать сообщение.
– Гарантирую, что Софи его получит. Оставьте свой номер.
Парень быстро начеркал записку: сообщил, что он в Лондоне. Затем, крупно, телефон родителей – и передал бумагу женщине, игнорируя ее подозрительный взгляд.
После soignée [106]106
Холенный (фр.).
[Закрыть]парижанок дамы Лондона казались Кристоферу неухоженными, их одежда – дешевой (швы вот-вот готовы разойтись, края неровные). Взгляд модельера подмечал все недостатки даже у матери. Стараясь прогнать постыдные мысли, юноша вел себя прилично, подарил маме огромный флакон «Шанель № 5» и пригласил родителей на ужин в ресторан «Челси», который был совсем ему не по карману.
Он слышал, как родительница хвасталась кому-то по телефону:
– Кристофер работает на Шанель. Да, верно, Коко Шанель.
У парня не хватило смелости рассказать правду. Родители не поймут, почему он бесплатно работает и зачем учится шить. Но юноша уже решил, что оставит ателье – это пустая трата времени.
В итальянский ресторан мать надела так называемое лучшее платье на выход (давно Кристофер не слышал этой фразы). Потом пробкой от флакона аккуратно нанесла пару капель «Шанель № 5» на кожу за ушами. В «Челси» мама, казалось, замечательно чувствовала себя среди молодежи в джинсах и мини-юбках. Женщина была счастлива, ее глаза блестели. Сын обожал ее за это.
Ответа от Софи не было. Кристофер позвонил директрисе агентства, убедился, что сообщение передали. Теперь у «британского ангела» не осталось другого выхода, кроме как вернуться побежденным. На душе было скверно. Парень представлял, как его любимая истекает кровью в грязном кабинете подпольного акушера. Недавно вышедшие английские фильмы «рабочего класса» красочно изобразили подобные «учреждения». Никто в Лондоне ему не поможет. Разве что пройтись по адресам всех подобных контор? Юноша отчаялся найти Софи и уехал обратно в Париж.
Саманта, Жан-Жак и Клаус сидели в летнем кафе «Флёр».
– Я проделала грандиозную работу! – воскликнула американка, подняв бокал шампанского. – Обожаю менять образы!
Саманта, маленький Жан-Жак и высокий Клаус прочесали весь Париж в поисках идеального мужского парикмахера, обувного магазина и мастера по коррекции формы бровей. Результат приятно удивил даже фотографа.
Коротко стриженные волосы, подкрашенные хной, новая форма бровей, без бороды. «Он не так уж и плох», – подумала Саманта. Одетый в черную водолазку, черные джинсы, черные сапоги, черный кожаный пиджак, мужчина выглядел очень эффектно. Останется ли у нового Клауса старый марширующий ритм?
– Теперь мы пара jolie-laide, – радостно заявила она.
Вернувшись в Париж, Кристофер с надеждой бросался к телефону каждый раз, когда тот звонил, но на том конце провода всегда оказывалась Саманта.
– Есть новости? – спрашивала она.
Несколько дней парень избегал Жислен. Так и не сумев устроиться на работу в другой модный дом, он впал в депрессию. Беспокойство о Софи переросло в тягостную душевную боль. Юноша слишком много пил, слишком много спал и даже подумывал начать встречаться с моделью.
Однажды утром позвонила Жислен и, как обычно, сказала: «Мне нужно тебя увидеть».
Женщина не стала ходить вокруг да около.
– Ты нашел ее?
– Нет.
– Возвращаешься к stage?
– Нет.
– Тогда что собираешься делать?
– Ничего.
– Признаюсь, я, возможно, была не права, – тяжко вздохнула мадам де Рив. – У меня есть идея. Встретимся в «Два маго». В полдень.
Кристофер шел по улицам Сен-Жермен-де-Пре, наслаждаясь щиплющим кожу морозным воздухом и шаркая ногами по листьям в канавах. Впервые в Париже он встречал Рождество, не заботясь о весенней коллекции.
Жислен сидела на веранде кафе, как обычно, в окружении кучки интеллектуалов. Она послала воздушный поцелуй свите и, продолжая разговор, перешла за другой столик.
Женщина нарядилась в костюм из коллекции Кристофера, простой, из белой шерсти, добавив цепочки, ленту и булавки.
– Прости, я была не права, – протараторила она, когда парень сел за столик и заказал кофе. – Идея была прямо перед носом, а я ее не замечала!
– Что?
Мадам де Рив, сверкая глазами, оперла лицо на руки.
– Я всегда считала, что кутюр – единственный вариант гардероба. До сих пор! Но в Париже царствует новый дух демократии: студенческие протесты и уличная мода. Мои более серьезные друзья считают, что тратить столько денег на одежду неприлично. Мне стало стыдно – и внезапно дорогие наряды ручной работы показались такими старомодными, словно из эпохи Марии-Антуанетты! Я, наверное, заслуживаю страшной казни? – Она звонко рассмеялась. – Но я не могу просто перейти на дешевую одежду! Да и что займет место кутюр? Кстати, многие женщины меня поддержат, а уж их дочери – и подавно.
Кристофер нахмурился.
– Одноразовые наряды из бумаги?
Жислен с энтузиазмом подалась вперед.
– Крис, люди так помешались на прет-а-порте, что не видят, какую пропасть создают. Одежда не обязана быть либо дорогой до неприличия, либо низкосортной дешевкой! Мы забросили промежуточный сектор рынка: хорошие готовые вещи!
– И что это такое?
– Лучше сшитые, из более качественной ткани. Не по сто франков, конечно, но и не за десять тысяч!
Он кивнул.
– Трудно поверить, что какой-то наряд действительно стоит десять тысяч франков. Будет здорово продавать модную одежду по приемлемым ценам.
– Нужно организовать совершенно новый тип предприятия, – предложила Жислен. – Оно должно находиться на слегка «опасной» территории, например на Сен-Мишель или прямо здесь, в Сен-Жермен-де-Пре… Одежду можно продавать клиентам напрямую или после одной примерки, чтобы подогнать модель по размеру.
– Магазин?
– Банально!
– Извини. Тогда бутик?
– Что-то новое, с новым именем, – задумчиво протянула светская львица, прикуривая. – Нам нужно придумать великолепное название.
– «Почти кутюр»? – предложил парень.
– «Прет-а-шоке»? [107]107
Pret-a-Choquer – шокирующий (фр.).
[Закрыть]
– «Готовая обнажить»?
– Или «раздеть»? Что-нибудь придумаем.
– Площадь Сен-Сюльпис в моих глазах всегда выглядела… – начал Кристофер.
– Оставь мне вопрос аренды, – оборвала его Жислен. – Начни рисовать красивые эскизы. Нам нужен потрясающий рекламный агент…
– Саманта?
– Если я смогу простить ее за тот отвратительный вечер, – надулась женщина.
– Ой, да ладно тебе, – застонал британец. – Сэм и так намучилась. А что такое «почти кутюр»?
– Готовая одежда от хорошей фирмы. Припущенный подол, чтобы вносить изменения. Клиентка сможет купить платье, примерить и подождать в соседнем кафе за чашечкой кофе, пока его перешьют. Кристофер, за этим будущее!
– А какие будут цены?
– Кутюр начинается от семи-восьми тысяч франков, – скорчила рожицу Жислен. – Наши вещи прет-а-порте должны стоить около пятисот франков. Лучше, чем простая готовая одежда, но намного дешевле кутюр. Американцы называют это импульсивной покупкой.
Некоторое время они молча глядели друг на друга.
– Ты говоришь «мы»… – наконец произнес юноша.
– Да, я говорю «мы». – Женщина не отрываясь смотрела на него. – Ты дизайнер или нет?
Кристофер не опустил глаза.
– Да, Жислен, я дизайнер.
Новый образ придал Клаусу уверенности, и фотограф начат прочесывать Париж, бомбардируя модные журналы. Саманта назначала в «Рице» обеды с арт-директорами, а в «Крийоне» – коктейли с модными редакторами. Щедрые подарки американки – сумки от Шанель – помогли Клаусу попасть в штат «Вог».
Друзья Жислен одобряли ее затею модного предпринимательства, говорили, что у нее все получится. Тем же утром светская львица оставила журнал искусств, а Кристофер позвонил Моник и сказал, что не вернется в мастерскую.
Воскресные салоны, как и ночи на простынях «Портхолт», возобновились. Британец перенес еженедельный ужин с Шанель на субботу.
Жислен теперь по-другому относилась к своему протеже. Их роман стал значить для нее больше, чем прежний беззаботный флирт.
Как-то вечером Кристофер разочаровал покровительницу – оплошал в постели.
– Собираешься бросить меня? – беззаботно спросила женщина.
Юноша понял, что не может ответить ни «да», ни «нет».
Мадам де Рив сгладила неловкость с присущим ей изяществом: пошутила и сбегала на кухню за вкусным десертом и бутылкой шампанского. Парень понял, что главное – относиться ко всему проще.
Саманта научила его американской поговорке: «Не дай никому увидеть, как тебе страшно!» У французов это, наверное, звучало бы так: «Не дай никому увидеть, как тебе больно!»
Жислен разглядывала бутики в «Одеоне», на Сен-Сюльпис и бульваре Сен-Жермен. Кристофер работал над пробной коллекцией самой дешевой за его карьеру одежды.
– Если твои модели станут популярными, ты многим будешь обязан де Рив, – предупредила Саманта.
Парень пожал плечами.
– Порву с ней, когда придет время.
Это было самое странное Рождество в жизни «британского ангела»: он думал о беременной Софи где-то в Лондоне, об отсутствии нормальной работы в Париже и о куче эскизов для новой коллекции готового платья.
Наступил 1970 год. Жислен сняла большое помещение на Сен-Жермен-де-Пре под офис и студию. Моник порекомендовала швей. Мадам де Рив с радостью исполняла обязанности единственной модели для примерок. Совсем скоро в «почти кутюр» от Хатчинс – де Рив на Рив Гош приятно зажужжали швейные машины.
ГЛАВА 22
– Твоя девушка вернулась, – сообщила Кристоферу мадемуазель Шанель.
Сердце юноши подпрыгнуло в груди.
Молодой дизайнер и легенда мира моды, как всегда, ужинали в «Рице» в субботу.
На улице похолодало, Габриель совсем не выходила из отеля. Прошло десять дней после показа весенней коллекции, она выглядела утомленной и недовольной. Пресса писала: «Шанель, как всегда, на коне», но британец слышал, что, создавая коллекцию, мадемуазель была невыносимо придирчивой.
– Софи вернулась ради новых фотографий, – равнодушно проговорила пожилая дама. – Завтра я с ней увижусь.
Парень кивнул и сделал большой глоток вина.
– Ты знаешь о ее… положении? – Шанель посмотрела на него в упор.
– Конечно, мадемуазель, это ведь мой ребенок.
– И что собираешься делать?
– Хочу жениться. Что я еще могу предложить?
Старушка одобрительно кивнула.
– Ей повезло. Мне ни один мужчина подобного не предлагал, – тихо проговорила она. – Но почему Софи не согласилась?
– Кажется, вбила себе в голову, что малыш должен принадлежать только ей.
– О времена, о нравы! – Шанель окинула Кристофера взглядом. – В дни моей молодости считалось возмутительным, если незамужняя дама из хорошей семьи рожала ребенка.
Юноша кивнул и перевел разговор на менее опасные темы.
Мадемуазель предложила нескольким писателям написать ее биографию. Но никто из них не согласился, потому что легенда мира моды упорно не желала снимать со своего прошлого завесу тайны. Шанель стыдилась своей молодости и не желала раскрывать подробности. Но она не стала придерживаться одной версии, а изобрела дюжину разных.
Уважаемый редактор, недавно ушедшая из французского «Вог», раздраженно высказалась насчет все время меняющейся биографии Коко: заявила, что после смерти мадемуазель появится очередная версия.
Ходили слухи, что в детстве Габриель жила в очень скромном приюте под опекой монашек.
За ужинами Кристофер и Шанель много разговаривали.
– Пища моей молодости, – проговорила мадемуазель, когда с их стола убрали. – Мы не можем перестать есть. Пусть даже не от голода, а ради вкуса. Все натуральное, никаких химикатов, никакой заморозки. Даже дешевое столовое вино там, где я выросла, было вкусным. Неразбавленным. Один бог знает, что в него добавляют сейчас.
Парень старался поддержать разговор, но еле доел ужин – так не терпелось проводить старушку до лифта.
Он пожелал Шанель спокойной ночи.
– Чего тебе от меня надо? – вдруг спросила пожилая дама.
– Ничего, кроме дружбы, – удивился британец.
Выражение лица Шанель смягчилось.
– Ты очень добр ко мне, Кристофер. С тобой приятно проводить время. Последняя коллекция выдалась трудной. Даже не знаю, сколько еще продержусь. А что потом? Кто-то должен моделировать для дома «Шанель». Может, ты?
– Почему я? – засмеялся парень.
Мадемуазель прислонилась к стене, разглядывая юношу.
– Ты понимаешь мой стиль…
– Да, понимаю, но мой стиль совсем другой. Простите, но мне достаточно наших бесед за ужином.
– Да… – вздохнула старушка. – Верю.
– Я совершенно искренен.
Он поцеловал ее в морщинистые щеки и завел в лифт. Потом отправился домой пешком.
Нужно ли ему выяснять, когда появится Софи? Сможет ли он по-прежнему любить ее – ту, которая носит его ребенка, но даже не позвонила?
После новых фотосъемок для «Шанель» Софи пообещала уделить Клаусу пару часов своего драгоценного времени.
– Может, придешь? Удивишь ее? – предложила Саманта Кристоферу, когда они вместе пили кофе. – Женщины любят сюрпризы. Я буду там. Нужно проследить, чтобы Клаус сделал лучшие фотографии в своей жизни.
– Удивить? – процедил юноша. – Софи не отвечала на звонки и письма. Станешь ли ты удивлять Клауса, если он бросит тебя?
– Зависит от того, буду ли я рогатой, – хихикнула американка.
– Нет. – Парень решительно покачал головой. – Я не хочу портить атмосферу на вашей съемке.
– Да ничего ты не испортишь!
– Я зол, обижен и разочарован. Разве ты не понимаешь, что она делает со мной?
Девушка поглядела будто бы сквозь друга (она всегда так делала, когда задумывалась о чем-то серьезном).
– Я поговорю с ней, – пообещала она. – Посмотрим, что из этого выйдет.
– Софи, ты роскошно выглядишь! – крикнула Саманта подруге. – Привезла из Лондона совершенно новый образ!
Француженка и правда была по-новому очаровательна: рыжие волосы, выпрямленные и подстриженные под мальчика по английской моде, с ровной челкой, обрамлявшей лицо и подчеркивавшей выражение глаз, стали ярче, чем обычно.
– Совершенно новый образ, – повторила Саманта, внимательнее разглядывая ее.
– Это цветные линзы? – Она приподняла веко Софи.
Та отвела взгляд.
– Нет, у меня такие глаза. Как поживает Кристофер?
– Замечательно. Я подумала, может, он заглянет повидаться с тобой…
Софи поморщилась.
– Не стоит. – Она указала на округлившийся живот. – Надеюсь, ты подобрала одежду, чтобы скрыть это?
Саманта передала ей платье от Шанель.
– Да, дорогая. Мы хотим, чтобы ты была счастлива. В основном будем снимать крупный план. Покажи нам эмоции. Мы хотим ambiance… [108]108
Оживленность (фр.).
[Закрыть]
– Поставь песню Ива Монтана, – попросила Софи.
– А чем тебе не нравится «Rolling Stones»? – крикнул Клаус, поправляя белый бумажный фон.
– А чем они должны мне нравиться? – возмутилась модель. – Я француженка, мне нужен Ив Монтан. Раз я посвящаю тебе два-три часа своего времени, то могу, по крайней мере, выбрать музыку?
Удивленная Саманта заторопилась к проигрывателю.
– Кажется, у нас новая дива, – буркнула она Клаусу. – Бедняга Кристофер! Хорошо, что он не пришел.
Софи исчезла в cabine, где специально вызванный Жан-Жак начал колдовать над ее лицом.
– Если она продолжит в том же духе, – проговорила американка, – то новое лицо «Шанель» скоро станет первой «задницей „Шанель“».
Шампанское со льдом помогло Клаусу сделать несколько замечательных фотографий. Жесткий яркий свет (синхронизированные вспышки с серебристыми зонтами) делал тени глубже и усиливал контраст между черным и белым.
Саманта изобразила несколько поз и попросила Софи повторить их.
В исполнении модели это было не так смешно. Будущая мама рассказала, что на недавней съемке для британского «Вог» фотографы просили ее становиться на колени или садиться, убежденные, что это даст арт-директорам другие «формы» в противовес стандартным позам в полный рост. Стало модно фотографировать бегающих, прыгающих моделей на белом фоне. Движение, действие, эмоции!
Роскошную одежду от Шанель сочетали с потертыми джинсами и футболками, чтобы подчеркнуть протест; Софи изображала девушку сегодняшнего дня или даже завтрашнего. Манекенщица предложила надеть пиджак «Шанель» вместе со старыми узкими джинсами.
– Мадемуазель упадет в обморок, увидев такое святотатство, – сказала Саманта. – Но смотрится очень современно.
Жан-Жак начал с незаметного естественного макияжа и дошел до маленьких желтых и белых маргариток на лице модели. Лучше всего получился романтический образ: дымчатые, оттененные глаза, нарумяненные щеки и прелестные нежно-розовые губки – неземная красота, словно ангел моды спустился с небес.
– Что ты творишь? – спросила Саманта, когда модель наконец переоделась и вышла из гримерной. – В смысле со своей жизнью?
Клаус на другом конце студии приклеивал ярлычки к кассетам.
– А в чем дело? – Софи прикурила и выдохнула длинную прерывистую струю дыма.
Повисла тишина. Девушка выдержала взгляд Саманты, даже не моргнув.
– Пытаюсь жить как хочу, – наконец произнесла она. – Видишь ли, нужно многое понять и спланировать. Мне нравится Лондон… и одиночество.
Саманта, у которой редко просили совета, внезапно очень-очень захотела дать его. Она приобняла подругу.
– Не потеряй Кристофера! Таких парней – один на миллион. А ты не желаешь понять, как тебе повезло. И он тебя любит. Я знаю это.
Софи кивнула, выдыхая дым, и умоляюще посмотрела подруге в глаза.
– Можно попросить тебя кое о чем…
– Проси! – воскликнула Саманта.
– Я… – Софи помолчала. – Я скучаю по нему. Я так сильно скучаю… Он хороший. Я даже готова сказать, что люблю его. Но… – Француженка беспомощно махнула рукой. – Пообещай, что не расскажешь Кристоферу, как я запуталась… Мне нужно самой во всем разобраться.
– Обещаю. Но, Софи, я не совсем понимаю. Ты красавица! Ты станешь топ-моделью мирового уровня. Каждый второй влюбится в тебя. Только начнется кампания – и твое лицо будут узнавать во всем мире! Даже Твигги не…
Манекенщица коснулась руки подруги, меняясь в лице. Саманта замолчала и взглянула на самого грустного человека, какого видела в жизни.
– Красота, известность – чепуха, если не знаешь, кто ты на самом деле, – сказала Софи.
– Ах, – выдохнула американка.
– Впереди у меня нелегкий год, – произнесла модель. – Пожалуйста, не говори никому о моей беременности. Позже постараюсь фотографировать только лицо и волосы. После родов надо восстановиться в кратчайшие сроки. Я останусь в Лондоне и буду осмотрительна. Разразится скандал, если в Париже узнают, что лицо «Шанель» носит внебрачного ребенка.
– Катрин Денев выходила замуж в черном платье! – засмеялась Саманта. – Почему же тебе нельзя родить дитя любви? Я бы придала это огласке – и добилась успеха! Я бы…
– Но я не ты, Саманта, – тихо сказала Софи. – Мне не нужна дурная слава. Я просто хочу стать хорошей матерью.
Каждый день, заканчивая работу, Моник заходила к мадам Антуан, чтобы доложить о дневных примерках.
– Где ты живешь? – спросила ее начальница как-то вечером. – Странно, что я не знаю.
– Снимаю комнату в Шатле у двух сестер-модисток, – ответила Моник. – Я там одна из нескольких квартиранток.
Мадам Антуан нахмурилась и, кажется, даже немного разочаровалась.
– Но теперь ты хорошо зарабатываешь. Почему не найдешь квартиру?
– Oui, madame.
Мадам Антуан начала рассуждать о разных районах Парижа. Моник старательно слушала. «Она ведь хочет как лучше», – думала девушка, выслушивая бесконечные советы, как спланировать жизнь. Пока швее не очень хотелось переезжать от сестер Катро.
– Задумайся об этом всерьез, – подытожила женщина. – Тогда Париж действительно станет твоим домом. И я буду уверена, что ты не покинешь нас.
– Простите, но я и так останусь здесь.
– Отлично.
Directrice встала, показывая, что пора прощаться. Моник пожала белую ладонь мадам Антуан, украшенную драгоценностями. Эти безупречно нежные руки с красными ноготками никогда не мыли пол или посуду.
– Софи как сквозь землю провалилась. – Синие глаза внимательно посмотрели на девушку. – Ты не в курсе, где она?
– Думаю, в Лондоне, на фотосъемках. Недавно приезжала сюда на несколько дней.
– Но почему я ничего об этом не знаю? – Мадам Антуан задумчиво тряхнула головой.
Моник сочувственно посмотрела на нее и позволила себе спросить:
– Вы удочерили ее, мадам?
– Да. – Женщина опустила голову. – У меня было две дочери. Софи стала третьей.
Девушка понимающе кивнула.
– Моник, я доверяю тебе, – напомнила мадам Антуан. – Ты ведь никому не пересказываешь наши беседы?
