Текст книги "Канака — люди южных морей"

Автор книги: Ганс Дамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Приготовление пищи у папуасов не есть чисто женская обязанность. Женщина приготавливает только растительную пищу, а мужчина готовит мясные блюда. И здесь исключения подтверждают правило.

В большинстве случаев папуасы, подобно австралийцам, тушат мясо и овощи в земляной печи, хотя они и знакомы с обжариванием их на костре или в горячей золе. Величина такой земляной печи зависит от числа едоков, участников трапезы. Различные племена в средней части Новой Гвинеи, а также папуасское племя байнинг на Новой Британии вместо земляной печи пользуются своеобразной духовкой, в которую закладывают приготовленные блюда вперемежку с горячими камнями. Такую духовку устраивают либо в крупном куске коры, либо в выдолбленном бревне длиной примерно в метр. Хотя папуасы знакомы и с варкой в глиняных горшках, но этот способ приготовления пищи применяется лишь там, где владеют гончарной техникой или приобретают глиняные сосуды. Так, в глиняных сосудах варят пищу папуасские племена хинтерланда северной прибрежной полосы Новой Гвинеи и бассейна рек Сепик и Юат. Кухонная утварь папуасов, общавшихся с торговцами-европейцами, в свое время пополнилась жестяными канистрами и металлическими кастрюлями, что, впрочем, ее отнюдь не украсило. Несмотря на то что папуасы, живущие и в средних районах острова, уже знакомы со спичками, на Новой Гвинее еще кое-где существуют племена, добывающие огонь стародавним, дедовским способом. Применяемое для этой цели орудие похоже на «огневую пилу» австралийцев.

Папуасское приспособление для добывания огня состоит из продолговатого куска дерева, расщепленного вдоль примерно до половины. В щель, раздвинутую щепкой или камнем, запихивается сухая трава, служащая трутом. Этот кусок дерева кладут поперек на бамбуковую или ротанговую тетиву и придавливают к земле ногами. Концы тетивы энергично оттягивают руками то в одну, то в другую сторону. Чтобы образующиеся деревянные опилки загорелись, тетиву нужно двигать очень быстро. Человек, добывающий огонь таким способом, будь он даже самым опытным и умелым мастером своего дела, буквально обливается потом. Через полминуты или минуту показывается дымок, и пиление сразу же прекращается. Туземец накладывает на брусок сухую траву и щепки и, стоя на коленях, раздувает искры. Трава и щепки загораются.

Этот неудобный способ добычи огня папуас всячески избегает. Он следит за тем, чтобы в очаге всегда оставалось несколько тлеющих поленьев. А если огонь заглохнет совсем, он, вместо того чтобы приниматься за утомительное пиление, предпочтет попросить огня у соседа[33]33
  Это наблюдение автора очень верно. Интересно, что Миклухо-Маклай, проживший около трех лет бок о бок с папуасами залива Астролябия, ни разу не видел, чтобы они добывали огонь, и убедился в том, что они не умеют этого делать. Причина утраты этой техники правильно указана автором. Подобное же неумение добывать огонь отмечалось у жителей Андаманских островов.


[Закрыть].

Дома на сваях и деревьях

Благодаря развитию земледелия отпала необходимость постоянной смены места стойбища. Человек стал строить себе прочные жилища. Небольшие хижины для временного пребывания сооружаются лишь на отдаленных полях и в саговых рощах.

Несмотря на то что для строительства жилищ в этих широтах пользуются материалами преимущественно растительного происхождения, типы домов у разных папуасских племен весьма различны. Однако при более тщательном рассмотрении все эти жилища можно свести всего лишь к нескольким основным типам. Наиболее распространенный – дом на крепких деревянных сваях. До сих пор такую конструкцию объясняли тем, что селения папуасов находятся в затопляемых местах; однако против этого общепринятого объяснения возражает Тишнер, подробно исследовавший строительство жилищ на всех островах Океании. И вообще он считает, что существующие суждения о строительстве домов у папуасов случайны и «чисто гипотетичны». Взять хотя бы район реки Мимика на западе южной части Новой Гвинеи, где есть все предпосылки для строительства домов на сваях. При наводнениях хижины у реки Мимика оказываются под водой, и, несмотря на это, там не строят домов на сваях. С другой стороны, дома на сваях встречаются в горах, где как будто в этом нет особой необходимости.

К сожалению, мы знаем очень мало о том, как у народов, все еще находящихся на уровне каменного века, строят жилища, требующие значительных технических навыков и знаний.

Дома на сваях – это строения самой различной величины. Величина дома зависит от того, сколько человек в нем живет. В таком доме может жить одна семья, а может разместиться и целое селение. Свайные дома последнего типа известны преимущественно во внутренних областях Новой Гвинеи.

Исследователь Шульце-Иена описал один из таких домов у реки Октябрь, верхнего притока большой реки Сепик, следующим образом. В этом доме проживало свыше пятидесяти человек. Он был не менее семнадцати метров в длину, а со стороны фронтона имел десять метров в ширину и восемь в высоту. Дом стоял на двухстах(!) сваях на уровне четырех метров от земли. Чтобы проникнуть внутрь, приходилось взбираться по лестнице до отверстия в настиле. Через это отверстие посетитель попадал в своеобразную переднюю, открытую со стороны фронтона. Здесь хранились домашняя утварь и рыболовное снаряжение, тут же был очаг. Им обычно пользовались только пожилые женщины. Площадь передней – сорок квадратных метров. Она служила также и гостиной для всех жителей дома. За ней находилась такая же по величине комната – собственно жилое помещение, отгороженное перегородкой из кусков коры. Через узкое входное отверстие, через щели в полу и промежутки между стенами и кровлей проникал свет, и видны были опорные столбы крыши. На некоторых из них торчали воткнутые топоры, на стропилах виднелись суки для подвешивания сумок и корзин. В очаге на ротанговой решетке жарилась свинина.

К этому помещению сбоку примыкала ничем не отгороженная мужская спальня. Над лежанками на сваях висели луки со стрелами, каменные топоры и сумки, а также деревянные танцевальные барабаны в форме песочных часов и громоздкие музыкальные духовые инструменты из дерева. На них играли во время культовых празднеств. С другой стороны главного помещения находилась женская спальня, отделенная перегородкой из кусков коры. Из жилого помещения, расположенного между двумя спальнями, посетитель, пройдя через небольшое отверстие в стене, попадал на заднюю веранду. На ней обычно располагались женщины с маленькими детьми. Крыша веранды, крытая листьями саговой пальмы, опиралась на сваи высотой не менее шести-восьми метров. Но при всей своей импозантности это строение не имело никаких украшений. Сваи были не отесаны, пласты коры не покрашены, без резьбы, без узоров. Хотя стропила в местах скрещения и были оплетены лианами, по-видимому, это было сделано не для украшения.

Подобные общие дома с островерхой двухскатной крышей встречаются и в северо-западной части Новой Гвинеи. Там также женщины и мужчины спят в разделенных помещениях. Они отделяются широким коридором, который проходит через весь дом.

В районе залива Гелвинка широко известны подобные дома с крышей, несколько напоминающей панцирь черепахи, а в долине реки Флай – с седловидной крышей. Как в той, так и в другой местности общие дома без свай были бы просто немыслимы, потому что в районе залива Гелвинка они стоят вдоль побережья прямо над водой, а в долине реки Флай – на илистой почве богатого осадками района залива Папуа. Там, на реке Флай, живут в длинных домах, растянувшихся на значительное расстояние. Мужчины спят во внутреннем неразделенном помещении, проходящем сквозь весь дом по всей его длине, женщины и дети – в комнатах, расположенных по обеим его сторонам. Размеры этих строений поистине грандиозны. Их длина – от тридцати до ста метров, самый большой на острове Киваи имел в длину ни больше, ни меньше, как сто пятьдесят четыре метра! У такого дома фронтон – высотой и шириной в 8-10 м, пол лежал на уровне двух метров от земли. Конструкции этих зданий и искусству расстановки свай могли бы позавидовать даже европейские и американские строители.

Сквозь густые камыши и кустики дикорастущего водяного риса виднеется сверкающая поверхность болота. На ней, как сапфиры, сверкают голубые и белые цветы лотоса. Вот где раздолье водоплавающей птице – уткам, гусям, лысухам, цаплям и аистам. Но природа не забыла и о человеке. На небольшом возвышении в тени кокосовых пальм и бананов расположилось селение. Его единственный дом, похожий на огромный эллинг дирижабля, утопает в листве деревьев. На площадку перед домом можно взобраться по громадному бревну с зарубками. Это своеобразная лестница. Строительство дома началось несколько недель назад, так как прежний грозил обвалиться. На ветру развеваются расщепленные листья саговой пальмы, которыми юноши украсили стропила отстроенного здания.

Не откроют ли они нам свои тайны, не расскажут ли о бурном новоселье, об ужасном убийстве, совершенном старейшиной рода, о том, как он окропил кровью жертвы опорные сваи постройки, дабы уберечь новый дом от несчастья?

Первым в еще не достроенное жилище вселился старейшина рода Тото со своей семьей. А сейчас по мере того как отделываются помещения, в них поселяются остальные семьи. Все хлопочут и суетятся. Одни тащат свой скарб, другие сидят на площадке перед входом и балагурят. Знахарь Пия держится в стороне. Он сидит, подобрав под себя ноги. На его круглом черепе красуется плетеная ротанговая шляпа. В ней он похож на клоуна. Пия роется в четырехугольной плетеной сумке, лежащей у него на коленях. Из сумки он извлекает плод величиной с грецкий орех. Это бетель. При помощи раковинки он неторопливо отрезает от него небольшой кусочек и обертывает его листиком перца. Этот своеобразный жевательный табак он с жадностью отправляет в рот. Затем подвигает к себе желтовато-коричневый сосуд из тыквы и просовывает в его узкое горлышко костяную палочку. Кончиком ее, как лезвием ножа, достает из пузатого туловища сосуда белый известковый порошок и осторожно вбирает его губами. На лице Пии полное блаженство. Он посматривает своими карими глазами то на одну, то на другую группу рядом сидящих женщин. Пия то и дело выплевывает свою жвачку, и она летит дугой над площадкой.

Усевшиеся в кружок женщины на Пию даже не смотрят. Уж очень они заняты своим делом. Они плетут из длинных листьев пандануса большие циновки для лежанок, мелькают их проворные руки. Рядом с плетельщицами циновок работают две женщины, прикрепляющие к внутренней стороне конических остовов колючие ветки ротанговой пальмы. Они делают верши, которые будут подвешиваться на небольшом расстоянии одна от другой к канату, протянутому поперек реки. А в тени высокогофронтона мелькает какая-то странная женская фигура. Никто не обращает на нее внимания. Тело ее сплошь обмазано глиной. С головы свисает сетчатый мешок. Ее взгляд выражает полную апатию. Уж не прокаженная ли это? Нет, это Аи, вдова, скорбящая о своем покойном муже, павшем в бою. Жизнь потеряла теперь для нее всякий смысл, всякую радость. Пия замечает Аи. Он смотрит на нее глубоким, задумчивым взглядом. Не распознал ли ее дух умершего мужа даже под маскарадным нарядом и не лишил ли рассудка? Так размышляя, Пия достает из своей лубяной сумки очередную порцию бетельной жвачки.

^{Мужчина, жующий бетель}

Исследователь Пауль Вирц, который много путешествовал по Новой Гвинее и там недавно скончался, установил, что общие дома в долине реки Флай вначале были населены членами одного рода. В последующие десятилетия можно было наблюдать, как меняется назначение этих домов. Такие дома, находящиеся поближе к восточному побережью, превращались в особые обрядовые помещения. Вход в них разрешался только мужчинам. Что же касается женщин и детей, то они жили в небольших хижинах, куда свободно могли входить женатые мужчины. По всей вероятности, красивые и оригинальные культовые дома в больших деревнях на Сепике вначале тоже были родовыми домами.

У большинства папуасских племен люди различного пола, как правило, живут в разных помещениях. Неженатым мужчинам разрешается ночевать только в мужском доме. В этом доме в любое время могут находиться также и женатые мужчины, но ни одна женщина не имеет права туда войти, если только запрет не снимается по случаю особого торжества. Эти величественные строения обычно являются также культовым центром селения. Здесь ведется подготовка к различным празднествам, изготовляются и хранятся необходимые для этого принадлежности. Отсюда идут невидимые нити к миру духов и умерших.

Замужние женщины живут вместе со своими детьми в небольших отдельных хижинах, в которых пребывают и их мужья. Поэтому такие хижины носят характер семейных домов. Они также стоят на сваях, но по общему контуру и форме крыши они довольно разнообразны. Упомянем лишь некоторые из существующих типов строений.

Наиболее распространенный – это прямоугольный дом с фронтоном и двухскатной крышей. Коньковая балка у него либо прямая, либо седлообразная. Форма фронтона варьируется. Дома с односкатной крышей, похожей на школьную парту, встречаются только на юге западных районов Новой Гвинеи, между Оемаром и Мимикой. Кроме того, у живущих там папуасских племен существует тот же обычай, что и у малайцев, – пристраивать дома один к другому торцовой стороной, благодаря чему все селение размещается как бы в огромном длинном доме. В районе залива Гумбольдта есть четырехугольные дома с пирамидальной крышей. Лишь в немногих районах средней части Новой Гвинеи встречаются хижины с характерной конической крышей, которая опирается на стены, образующие цилиндр.

Юанаи бредет по пустынной деревенской площади, обрамленной стройными кокосовыми пальмами. Он проходит мимо ребятишек и видит, как они запускают свои незамысловатые волчки – палочки с насаженным плодом. Юанаи направляется прямо к своему дому, одному из многих массивных строений на сваях у реки Сепик. Медленно взбирается он по лестнице-бревну, приставленному к его жилищу, и попадает в помещение, в каждом углу которого горит очаг. Это кухонные глиняные плиты. Над каждой такой плитой сушится на подставке рыба. Около плит на полу лежат сети, сумки, деревянные ложки и миски. Их приготовили женщины перед выходом на работу в поле. Вдоль стен стоят своеобразные сооружения, сплетенные из камыша. Это защищенные москитной сеткой лежанки. Кроме самого Юанаи и его жены в доме живут его три женатых сына. Сначала Юанаи кажется, что в доме никого нет, но вот за небольшой плетеной перегородкой мелькает чья-то тень. Это дочь Юанаи, которая уже два месяца не выходит из своей темной каморки и под строгим контролем пробудет там еще несколько недель, пока не завершится обряд инициации. Юанаи не обращает на нее ни малейшего внимания. Он что-то ищет на стропилах крыши, нависших над его лежанкой. Юанаи снимает с одного из стропил полдюжины длинных тростниковых стрел. Они неоперенные, но зато с острыми бамбуковыми наконечниками. Затем Юанаи снимает деревянный лук с туго натянутой ротанговой тетивой. В длину этот лук с рост человека. Свое оружие Юанаи осторожно прислоняет к стене, у которой стоит несколько деревянных копий с зубчатыми наконечниками. Юанаи вовсе не настроен воинственно, но оружие надо держать всегда наготове. Он хочет завершить работу над массивным деревянным щитом. Его руки испытующе ощупывают художественную резьбу. Если придется когда-нибудь всерьез воспользоваться этим щитом, то с него будет смотреть на врага страшный лик получеловека, полузверя с огромными исступленными глазами, с неестественно крупным носом и длинным высунутым языком. Юанаи опускает в кокосовую чашу с белой минеральной краской деревянную палочку и уверенными мазками грунтует щит. Затем он опускает свою палочку в сосуд с кашеобразной охрой и этой яркой краской покрывает язык и глаза страшилища.

Юанаи рассматривает свою работу и вдруг слышит шум приближающихся голосов. Ах, не стоит отрываться, едва ли произошло что-нибудь особенное. Да и вообще, быть может, все это не касается Юанаи. Пока он, держа щит в руках, раздумывает в нерешительности, не пустить ли по белой грунтовке густые черные пятна, в дом с шумом вбегают двое мужчин. Это Дангуан и Вунджебаа. Едва переводя дыхание, Дангуан восклицает:

– Скорей, скорей! Мы только что поймали и прикончили казуара. Ты должен взглянуть на него! В нем столько мяса!

Юанаи пытается умерить их восторг. Но Вунджебаа перебивает Юанаи:

– Казуары ведь нынче совсем повывелись, и вдруг, вообрази, мы увидели у реки одного. Тут несколько парней с собаками окружили его и загнали в воду. Ты бы только видел, как ловко он плавает. Но это его не спасло. Уж мы постарались не выпустить его из воды.

– Да, нелегко было словить казуара, – прерывает Дангуан своего друга. – Но под конец казуар настолько устал, что нам уже нетрудно было его пришибить.

И Вунджебаа нетерпеливо просит Юанаи пойти вместе с ними. Юанаи уже разобрало любопытство, и он поспешно сходит вниз по бревну. А там наверху остается недокрашенный щит, с которого смотрят огромные кроваво-красные глаза чудовища.

Всюду, где живут папуасские племена, домов, стоящих прямо на земле, крайне мало. К ним относятся прямоугольные дома с двухскатной крышей, например у племени маринд-аним на юге; дома цилиндрической формы с конической крышей у некоторых горных племен, например генде и мбовамб, и даже в форме пчелиного улья. Интересный образец домов этого типа встречается на острове Фредерика-Хендрика.

Бесшумно вздрогнул от толчка маленький стройный челн. Он врезался в илистый берег небольшого островка. Здесь на огромной заболоченной равнине близ населенного пункта Колепом великое множество таких островков. Томбо подтянул лодку и направился к небольшому возвышению, на котором среди зарослей камыша и мангровника стоят две различные по виду хижины. Одна из них похожа на гигантский улей пяти-шести метров в высоту и столько же в диаметре. Это спальная хижина семьи Томбо. Плотная камышовая кровля опирается на остов, сплетенный из крепких волокон саговых листьев, и свисает до самой земли.

Из небольшого, едва заметного дверного отверстия выползает женщина. Это Беха, жена Томбо. В спешке она не замечает своего мужа. Он идет за ней ко второй хижине. А это всего лишь крыша, крытая листьями, на четырех столбах. Здесь сидят две дочери Томбо. Беха подсаживается к ним. Они плетут капюшоны, необходимые им в этих широтах более, чем любая другая одежда. Папуасы всегда боятся попасть под тропический ливень, от дождя их буквально бросает в озноб. Но вот взорам женщин предстает Томбо. Встревоженные его внезапным появлением, они прерывают работу.

^{Селение с домами на деревьях}

– Ты уже вернулся? – удивляются они. – А где же Туан и Лукки? Разве они с тобой вместе не возвратились?

Беха жестом указывает на небольшой догорающий костер перед сараем, где помещается их мастерская. На костре жарятся плоды пандануса, обернутые листьями. Томбо вожделенно щелкает языком: плоды пандануса – его любимое блюдо. «Вкушая эти замечательные плоды, можно забыть все на свете», – думает Томбо. Он берет одну из приготовленных трубочек. Женщины тоже не зевают. Они, причмокивая, поглощают мякоть плода и обсасывают маленькие косточки. От пандануса у Томбо поднимается настроение, и он начинает рассказывать. Его слушают с огромным вниманием.

Томбо со своими друзьями Туаном и Лукки ходил на днях в соседнее селение. Там задира Мери съязвил насчет его огорода. У Томбо, мол, ямс до того чахлый, что даже свиньи есть его не станут. Томбо был возмущен. Ведь любой подтвердит, что он и женщины его семьи от зари до зари трудятся на своем островке-огороде и до сих пор собирали неплохие урожаи. Просто Мери злился за то, что ни одна из дочерей Томбо не хочет выйти за него, Мери, замуж. Ну погоди, Мери, завтра возвратятся Туан и Лукки, и Томбо решит с ними, как тебе отплатить.

Женщины понимают, что их присутствие тогда будет нежелательным. Но Беха по опыту прошлых лет знает, что за такую обиду убивают. С тревогой смотрит она на Томбо. Наступает вечер. Беха ведет мужа и дочерей в хижину. Женщины располагаются внутри на высокой галерее, а Томбо внизу разводит небольшой костер и тщательно закрывает вход связкой камыша. Так только и можно спастись от кровожадных москитов. Где-то вдалеке лают собаки. Временами тишина ночи прерывается криком какой-то ночной птицы. А по небу, как призраки, плывут причудливые тучки, предвестники дождя.

Самый своеобразный тип новогвинейского жилища – это дома на деревьях. Как правило, такие дома встречаются на Новой Гвинее лишь спорадически и ими пользуются в большинстве случаев как сторожевым постом или укрытием во время войны. Древесные дома как постоянное жилище существуют лишь на северо-западе. Там, несколько южнее северного побережья, в таких домах живет, например, племя крисси. Жилища на деревьях отнюдь не являются остатками доисторической эпохи. Это сравнительно позднее явление – следствие постоянных набегов враждебных племен. Обычно такие дома сооружаются на каком-нибудь крупном дереве и представляют собой своеобразные технические шедевры, построенные следующим образом. На уровне шести-семи метров от земли к вилообразным ветвям дерева, образующим опоры дома, привязывают горизонтальную прямоугольную раму – основу. Для сооружения «воздушного» жилища нужно выбрать оптимальный диаметр несущих стержней. Он должен быть достаточно малым, чтобы вся конструкция в целом не превысила допустимой нагрузки, и вместе с тем достаточно большим, чтобы несущие опоры выдержали нагрузку двух площадок – перекрытий и двухскатной островерхой крыши. Такие горизонтальные площадки, установленные близко одна над другой, мы часто видим на строительных лесах. Нижняя площадка папуасского воздушного дома, на которой помещается кухня, делается из коры саговой пальмы. Для верхней площадки используются доски из ствола пальмы кентии. Здесь находится сторожевой пост. Дома со сторожевыми постами расположены в местах, наиболее благоприятных в стратегическом отношении. Башня устраивается над крутым обрывом (высотой примерно в 11 м), под которым течет река, образуя естественный водяной ров. Вокруг простирается пойма реки, лишенная растительности, и поэтому вся окрестность легко просматривается, что очень удобно для защиты от вражеских нападений.

Чтобы уберечь свое селение от набегов, папуасы селились в самых глухих местах тропического леса, не строили никаких дорог, а дома свои сооружали на сваях, даже если в их местности никогда не бывало наводнений. Кое-где их селения окружены палисадами. Эта защитная мера заимствована, очевидно, у племен, живущих на открытой местности. Там, где не было естественных средств обороны, приходилось возводить высокие оборонительные палисады с опускными воротами. Такие селения находятся в долине реки Сепик. Многие папуасские племена, живущие на открытой местности, образовали весьма многолюдные селения, насчитывающие до тысячи жителей; они знали, что, чем крупнее селение, тем безопаснее в нем жить.