Текст книги "Не голова, а компьютер"

Автор книги: Ганна Ожоговская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Приходи пораньше, – сказал он Альбе, – у нас больше времени будет. Ты что, так долго спишь?

– Сам ты спишь! – фыркнул Альба. – Ты еще глаза не продрал, когда я из лесу возвращался с полным лукошком грибов.

– Каждый день – грибы? Ведь это надоесть может.

– Не надоест… Какие получше, я продаю, а похуже для себя сушу.

– На солнце? У тебя ведь нет плиты?

– На проволоке над костром еще лучше, чем на плите. А на солнце черви заводятся. Ну, я пошел. Приходите вечером, ладно? Пока!

22

На этот раз они выбрались к Альбе пораньше, но пришли все равно поздно, когда на стволы сосен лег красный отсвет заката.

По дороге зашли за спичками, и вдруг невдалеке от магазина на поперечной улице видят: Немек!

Оба остановились как вкопанные. Немек… в Зеленой Седловине? Не в Болгарии?..

У Немека реакция была быстрей. Увидев школьных товарищей, он повернул на сто восемьдесят градусов и дал стрекача.

Опомнившись, ребята припустили за ним.

– Немек! Немек, подожди!

– Куда ты? Стой!

Расстояние между Немеком и друзьями быстро сокращалось. За спиной уже слышался их топот, и Немек остановился, тяжело дыша. Остановились и его преследователи.

– Сума…сшедший, – еле переводя дух, проговорил Марцин.

– Ты что, спятил? – вторил другу Костик.

– Я… испугался… – чистосердечно признался Немек.

– Испугался? Не узнал, что ли?

– Потому и испугался, что узнал. Вы ведь в лагере под Оленьей Горкой должны быть, а это далеко отсюда…

– Болгария от Зеленой Седловины еще дальше, – нашелся Костик. – Значит, не поехал?..

– Не поехал, – тихо повторил Немек, глядя в сторону. – Места не хватило… знакомые отчима вместо меня поехали…

Марцин, смекнув, в чем дело, перевел разговор на другое:

– А здорово, что ты здесь! Покажи, где живешь? Будешь приходить к нам? Знаешь, что меня не взяли в лагерь? В последний момент. Испугались, как бы я чего не выкинул, А Костик с вокзала сбежал, и Собирай пошлет открытку его маме; она не знает, что Костик здесь да еще вдобавок со мной. Я у дедушки живу, он мне не родной, дальний родственник, но все равно – мировой старикан!

Они остановились возле красивых кованых ворот. В глубине стоял одноэтажный дом из песчаника, крашенный в розовый цвет. От ворот вела к крыльцу посыпанная гравием дорожка, по бокам обложенная камнями. В небольшом садике на клумбах цвело множество мелких алых розочек.

– Вот тут я и живу… У маминой знакомой, – пояснил Немек.

– А хорошо тебе живется? – с сомнением спросили ребята.

– Ничего… скучновато только. Никого, кроме этой женщины.

Но, как бы в опровержение его слов, из-за дома вышел на дорожку огромный павлин, волоча хвост по гравию. Остановился, подняв голову, с важностью посмотрел на мальчиков и так же важно удалился. Хвост у него был облезлый.

Условясь, что завтра после обеда Немек зайдет к ним, и купив спички, они помчались к Альбе.

Еще издали увидели они дым от костра и открытые двери повозки. Проходя мимо, Костик с любопытством заглянул внутрь: у стены лапник, покрытый рваным одеялом. Коробки какие-то. На гвозде – рюкзак. Вот и все.

Альба, держа на коленях котелок, выскребал ложкой остатки супа. Видно было, что он злится.

– Попозже прийти не могли?

– Слушай, Альба, мы Немека Бартовича встретили. Ну, парня одного из нашего класса, понимаешь? – затараторил Марцин.

– Подумаешь, парень из класса! Давно не видались, – пожал плечами Альба.

– Виделись-то недавно, но, понимаешь, он в Болгарию собирался на машине…

– И черепаху обещал мне привезти, – добавил Костик.

– …и вдруг – он тут! Мы увидели его и прямо остолбенели. А он – деру!.. Мы – за ним, еле догнали. Оказывается, он испугался. Смехота, верно?

– Соврал, вот и испугался! – сказал Альба.

– Нет, он не такой, он врать не станет, – защищал Немека Костик. – Он вообще неразговорчивый… Ему стыдно… Надули его.

– Кто же его надул?

– Отчим, наверно, – предположил Костик.

– Вместо Немека его знакомые поехали. Двух отцов иметь – все равно, что ни одного.

– У него два отца? – удивился Альба.

– Родной ушел, а второй с ними живет. Небось один на другого сваливает, из-за этого и получился у Немека прокол…

– И у меня с черепахой прокол, – с грустью констатировал Костик.

– А твой отец?

– Мой давно умер. Я его почти и не помню. Меня мама воспитывает, одна… Хотя Алиция утверждает, будто тоже принимает участие в моем воспитании.

– Алиция?

– Это его взрослая сестра, она уже работает, – пояснил Марцин.

Альба все у них выпытывал. О родителях, о братьях и сестрах.

Мальчики не находили в этом ничего странного: познакомились они недавно, он ничего не знает о них, вот и расспрашивает.

Но когда Марцин поинтересовался насчет его родителей, Альба быстро встал, налил в котелок воды, повесил над догоравшим костром, подложил шишек и сказал:

– Ну и задаст вам дедушка! Ни ужина, ни спичек, а солнце-то зашло!

Мальчики вскочили как встрепанные. Заболтались у костра и позабыли обо всем.

– Альба, приходи завтра после обеда. Немек тоже будет. Он мяч принесет. Придешь?

– Немек? – переспросил Альба. – Это что за имя?

– Немезий. Не слыхал? Есть в календаре. Придешь?

– Посмотрим, – ответил Альба.

– О своих предках ни словом не обмолвился, – говорил Костик по дороге. – Может, сбежал?

– А из нас все вытянул. О моем отце – слышал? – дважды заставил повторить… Кто он, что тут делает? И куда же он денется зимой?..

* * *

Немек пришел в сопровождении пожилой полной женщины, которая отважилась, несмотря на жару, проделать довольно большой путь от своего дома до Центральной улицы.

Бобик, почуяв чужих, залился лаем и стал рваться на цепи.

При виде незнакомой женщины ребята оробели, не зная, что сказать.

– Нашел-таки! – обрадовался Немек. – Это товарищи мои, Марцин и Костик.

– Чего вы стоите как истуканы! – промолвила довольно нелюбезно одетая в черное женщина. – Надо сказать: «Добрый день!» – и поклониться.

– Добрый день! – сказали мальчики, как по команде, и вежливо поклонились.

– У кого вы здесь живете?

– У дедушки.

– Дедушки? Это мне ровным счетом ничего не говорит. Как его фамилия?

– Дзевалтовский.

– Дзевалтовский! – обрадовалась пожилая женщина. – Помню, как же! Мы знакомы были в первые послевоенные годы, он в местном Совете работал и всем тут заправлял. Такой энергичный, отзывчивый, добрый человек! Он дома?

– Дома, но у него глаза больные, и он днем из темной комнаты не выходит.

– Что ты говоришь?! – огорчилась гостья. – Кто же за ним ухаживает?

– Мы! – с гордостью заявил Марцин. – Мы с Костиком.

– Как же вы управляетесь одни, без женщины?

– Да так… – пробормотал Марцин; он чуть было не брякнул: «Отлично!» – но, спохватись вовремя, прикусил язык.

– Ступай к дедушке, – распоряжалась гостья, – скажи, пришла Виктория Кулешина и спроси, можно ли к нему на минутку.

Марцин побежал в дом, а пожилая дама, оглядев чисто подметенный двор, сказала Немеку:

– Теперь я за тебя спокойна, Немечек. У пана Дзевалтовского дурные мальчики жить не могут.

– Дедушка просит вас войти, – вернувшись, сказал Марцин и шаркнул ногой.

– Проведи меня, – велела пожилая дама.

Марцин послушно исполнил ее приказание. Костик покачал головой.

– Ну Марцин и шаркун!

– Она это любит, – сказал Немек. – Хорошо, что она знакома с вашим дедушкой, а то бы ни за что меня не пускала. Целый день в саду торчать в обществе павлина – со скуки сдохнешь!

– Да, подложили тебе свинью, ничего не скажешь, – посочувствовал Костик.

– Со мной еще один мальчик должен был жить, – поспешил прибавить Немек, – но они позвонили, что он не приедет.

– Так у нее телефон есть? А телевизор?

– Нету. Она сказала: только через мой труп.

Марцин выбежал в сад с тарелкой. Дедушке хотелось угостить гостью клубникой.

– А сами-то вы что делаете по целым дням? – допытывался Немек. – Не скучно?

– Нам скучать некогда. До обеда хозяйством занимаемся, работаем в саду. А через день в садоводческое хозяйство ходим. Жалко, мяча нет. Нас четверо теперь, можно в футбол поиграть.

– У меня есть футбольный мяч. А кто четвертый?

– Парень один. Наверняка понравится тебе. Приноси завтра мяч.

Но вот их четверо, и мяч есть, а играть негде.

Выход нашел Альба, предложив погонять мяч на базарной площади.

Между Центральной улицей и Длинной, там, где кончались дома, огородили забором большое пространство, и по средам и субботам там был рынок. По бокам врыли длинные столы с навесами, и торговки раскладывали на них масло, творог, сметану, фрукты и грибы. Овощи сваливали прямо на землю или продавали с телег. На домашнюю птицу жалко было смотреть: со связанными ногами и – что хуже – крыльями, лежала она навалом на вытоптанной траве. К двенадцати часам торговля обычно заканчивалась. И когда мальчики прибежали после обеда, площадь была чисто подметена, а сор собран в мусорный ящик.

В первый раз Альба опоздал и, когда пришел, троица была уже в сборе. Процедив, как обычно, сквозь зубы: «Привет!» – он покосился на Немека и спросил:

– Так, значит, тебя Немеком зовут?

– Да, – отвечал Немек.

И не поймешь, только что они познакомились или уже встречались раньше.

Лучшего места для футбола не придумаешь! Просторно, земля утрамбована, и от домов далеко. Кричи сколько влезет, никому не мешает.

Любителей футбола прибавлялось с каждым днем и с каждым часом. Откуда ни возьмись, появлялись все новые болельщики и незаметно включались в игру. Через неделю составились две команды.

В тот самый день, как Немек прибежал с мячом, он заодно принес длинную, крепкую, хотя нетолстую цепь и швырнул ее на ступеньки террасы.

Марцин с Костиком переглянулись: откуда он разнюхал, что им для тренировки воли нужна цепь? Или он тоже?..

– Не слишком ли тонка? – спросил Марцин, представив себе, как трудно чистить мелкие звенья.

– Зато крепкая. Пани Виктория для вашего Бобика дала, когда узнала, как он мучается на короткой цепи. У нее тоже была собака, да сдохла.

– Значит, это для Бобика! Вот здорово!

И, не откладывая дела в долгий ящик, к великой радости Бобика увеличили ему жизненное пространство.

Однажды, устав гонять мяч, они вернулись вчетвером, набросились на клубнику, и, когда ушли Немек с Альбой, Марцин сказал:

– Время летит так быстро, оглянуться не успеем – лето кончится! Когда же мы волю будем закалять?

– Если б не Немек, я бы и не вспомнил об этом, – чистосердечно признался Костик. – А что поделаешь, если нет подходящей цепи.

– А, цепь не по тебе, – заподозрил Марцин Костика в отступничестве. – «Нет подходящей цепи»! – передразнил он. – Нет – значит, надо искать! Сегодня же у дедушки спрошу. В запертом чулане на чердаке хлама всякого полно. Я в щелочку заглядывал. Может, и цепь найдется.

– Цепь? – задумался дедушка на минуту. – Должна где-то быть. В прежние времена, когда у нас большая семья была, мы корову держали. И она паслась на длинной цепи. Но та цепь слишком толста, для Бобика не годится. Вообще не нужно ему больше цепь удлинять. И еще хочу вам сказать: не нравится мне ваше самоуправство! Да! – И он стукнул палкой об пол.

Мальчики не на шутку струхнули.

– Потому что… потому что… дедушка, – запинаясь, проговорил Костик, который по настоянию старика тоже так его называл, – цепь была для него слишком коротка.

– Но если ты против, мы… опять можем ее укоротить, – предложил Марцин, желая исправить оплошность.

– Цепь действительно была коротка, и хорошо, что стала подлинней. Но не мешало бы разрешение у меня спросить. Запомните раз и навсегда. А теперь выкладывайте: зачем вам цепь?

Марцин молчал, Костик тоже, как бы спрашивая друг друга взглядом через стол: сказать или нет?..

– Не хотите говорить – дело ваше! – опять стукнул старик палкой об пол, задетый их недоверием. – Но пока не узнаю, зачем вам цепь, вы ее не получите. За недоверие тем же вам и отплачу.

– Дедушка! – Марцин понял: надо сказать правду, это лучший выход. – Мы не потому, что не доверяем… мы боимся, ты смеяться будешь.

– Почему ж не посмеяться, если это забавное что-нибудь. Ну говори!

Марцин рассказывал, а Костик вставлял время от времени слово или кивал головой – вот каким образом сообщили они о своем решении чистить цепь для твердости характера. Так что цепь нужна длинная, толстая, чтобы чистить изо дня в день до блеска звено за звеном.

Дедушка молча выслушал, подергивая мочку левого уха, будто оно у него чесалось, и переводя темные стекла очков с одного на другого.

Марцин кончил. Они ждали, что скажет дедушка.

– Цепь… Ну, что ж, попробуйте… Попробуйте… – Тон у старика был серьезный. – Поищите днем на чердаке. Попробуйте. Но запомните… – встал он, высокий, большой, с гривой поредевших седых волос. – Запомните: лжи я не потерплю. Спокойной ночи!

* * *

Подходящая цепь нашлась: толстая, с крупными звеньями, в самый раз для них. И заржавевшая основательно – было над чем попотеть. Малость только коротковата: девять метров всего! Они нарочно измерили.

– Мало! – изрек Марцин. – По четыре с половиной метра на брата! Чепуха на постном масле.

– Да брось ты! – Костик более трезво смотрел на вещи. – И этого за глаза довольно!

Перед тем как ему уйти на работу, они приготовили тертый кирпич, песок, выгребли из печки золу. А после обеда устроились под соснами, поставив возле консервные банки с порошками, и принялись за дело. Цепь посередине перевязали тряпочкой, чтобы знать, кто первый справится со своей половиной.

Чего только они не перепробовали! И сухой тряпкой терли, и смачивали ее водой, и плевали на нее. Золу мешали с песком, песок с тертым кирпичом. С разрешения дедушки Марцин даже приготовил смесь из растительного масла с уксусом. Но дело подвигалось туго.

Альба, увидев их, покатился со смеху – до того они чумазые были! Ни дать ни взять, трубочисты!

– На кой вам эта цепь?

– Да так… в порядок привести, – отвечали они уклончиво.

Посвящать Альбу в свою тайну не хотелось.

– Дедушка, что ли, велел? – спросил Альба. – Советую вам как-нибудь отвертеться. Глупее занятия не придумаешь: не успеете вычистить, опять заржавеет, и так без конца.

Немек при виде их перепугался.

– Не мучайтесь! – посочувствовал он. – На будущей неделе привезу специальную жидкость из Варшавы: окунете – и ржавчины как не бывало!

Но пока она была – да какая! После часа работы звено, которое чистил Марцин, слегка заблестело снаружи, но забраться внутрь, хоть лопни, не удавалось. У Костика звено было усеяно ржавыми раковинами, совсем как его лицо – веснушками.

– К чертям собачьим! На сегодня хватит, – первым не выдержал Марцин и швырнул на траву свой конец.

– А с меня на сегодня и – навсегда! Пойду воду согрею. Под колонкой мы до завтра не отмоемся. – Костик встал, вытер тряпкой руки, отряхнул брюки и прибавил: – Дедушка умный, недаром он сказал: «Попробуйте!» Вот я попробовал – и сдаюсь.

23

Вскоре состоялся матч «Зеленая Седловина» – «Варшава». Выиграла, разумеется, столичная команда. Марцин был упоен победой и недоумевал, почему Костик не разделяет его восторга.

– А чему радоваться? Обыграть – дело нехитрое. Вот если бы сперва поднатаскать их, тогда еще неизвестно, кто кого.

У Марцина сразу испортилось настроение, и до самого ужина он не проронил ни слова: понимал, что товарищ прав.

На другой день, когда обе команды собрались на базарной площади, Марцин отозвал своих ребят в сторону и торопливо, словно боясь, как бы его Костик не опередил, объявил, что надо изменить тактику.

– Наши противники – горе-игроки! Это же ясно! От такой игры никакого удовлетворения не получаешь. Давайте обучим их, а? Мы с Костиком…

Альба прищурился и перебил:

– Ты, Марцин, чокнутый! То ржавую цепь чистишь, то курсы повышения квалификации хочешь устроить. Смотри, проваландаешься с ними и не заметишь, как за твоими прожектами каникулы пройдут.

– Нет, почему же? – поддержал Марцина Немек. – Они способные ребята. Видели, как Яник вчера пасовал?

– Ну, один Яник, – упорствовал Альба. – Они понятия не имеют о том, что такое защита.

– Ты всегда на настоящем стадионе играл, а они нет, – заметил Немек.

– Надо их обучить, – коротко резюмировал Костик.

Итак, вместо «Варшавы» и «Зеленой Седловины» образовались две новые команды: «Голубые», названные так по голубой рубашке вратаря Альбы, и «Черные» – Марцин, вратарь другой команды, донашивал после Вацека черную водолазку.

Были еще, правда, «Зеленые» – постоянные жители Зеленой Седловины. Называли их так еще и потому, что были они совсем неопытные – «зеленые» футболисты. «Зеленых» распределили поровну между командами, предупредив, чур, не обижаться, если будут кричать: «Зеленых на мыло!» В их обязанность входило ставить ворота – втыкать в землю четыре колышка – и убирать их после игры.

Зато учили их играть по всем правилам. Готовили из них полузащитников, нападающих и вратарей.

* * *

Как-то вечером дедушка велел положить цепь на место. Нечего ей понапрасну в траве валяться – от росы заржавеет еще больше.

Пришлось Марцину признаться, что опыт не удался. Видно, не так-то просто волю закалять.

– Все это глупости. Чтобы сильный характер выработать, люди нужны, а не ржавое железо! – сказал старик.

«Что это значит?» – недоумевал Марцин.

Но Костик кивнул понимающе и, чтобы не ударить лицом в грязь, Марцин не стал спрашивать. Думал, думал, но так и лег спать, ни до чего не додумавшись. И позабыл в тот вечер спустить Бобика с цепи.

* * *

А ночью с огорода украли помидоры. Самые лучшие, которые уже начали краснеть. Мальчики крепко спали, а дедушка слышал лай Бобика, но не встал: Бобик лаял обыкновенно на каждого прохожего. Марцин почувствовал себя виноватым.

Но в последнее время они так увлеклись футболом, что забыли обо всем на свете. Футбол поглотил их целиком. Немек оказался прав: «зеленые» с каждым днем играли лучше и лучше.

Наверное, вор забрался в огород под утро, когда сон особенно крепок. И потом, как бы он орудовал в темноте? Не фонариком же себе светил? Или рвал помидоры при лунном свете?

Нет, случись это ночью, они бы услышали, потому что как раз проснулись и некоторое время не спали.

Марцина разбудили стоны, доносившиеся с дивана, где спал Костик.

Он вскочил. «Может, крыжовника объелся и живот заболел», – мелькнуло у него в уме.

– Костик! Что с тобой? – зашептал он, нагнувшись к его голове, которая при свете луны четко вырисовывалась на белой подушке.

Костик открыл глаза и перестал стонать.

– Что? Что случилось? – спросил он спросонья.

– Ничего. Ты стонал, и я подумал: не заболел ли?.. Мне стало страшно…

– Ой, Марцин, – вздохнул Костик с облегчением, – мне снилось… Хорошо, что это сон…

– Что тебе приснилось?

Марцин присел рядом на диван.

– Скочелёва!.. Она гналась за мной и кричала: «Ты сбежал из лагеря, но я все равно тебя поймаю!» Я мчусь на всех парах, но она догоняет меня, и все из-за проклятого чемодана…

– А ты бросил бы его!

– Скажешь тоже! Мама мне показала бы, где раки зимуют! Мало того, что из лагеря удрал, еще чемодан потерял…

– Тсс! Дедушка проснется!.. – с беспокойством покосился Марцин на приоткрытую дверь в другую комнату.

Скоро они заснули и не просыпались до самого утра.

* * *

К счастью, огород не сильно пострадал от ночного налета. Дедушка надел свои самые темные очки и вышел посмотреть, как обстоит дело.

– Хорошо, хоть кусты целы, значит, без помидоров не останемся. Посмотрите, нет ли следов у забора.

Следы они обнаружили у ворот: над ними не было колючей проволоки, протянутой поверху забора. На влажной земле четко отпечатались большие подошвы с рисунком в клетку.

Дедушка послал их к соседке попросить, чтобы вечером ее сын натянул проволоку и над воротами.

Завтракали они молча и без аппетита.

Ничего непоправимого как будто не произошло, но настроение было препоганое.

– А этот четвертый кто такой? – неожиданно спросил дедушка.

– Четвертый? Дедушка, ты Альбу подозреваешь? – растерялся Марцин.

– Вас двое. Третий – Немек. Его я знаю, он всегда заходит поздороваться, а когда пани Виктория едет в Варшаву, спрашивает, не нужно ли чего привезти. А вот про четвертого – он несколько раз к нам приходил – вы мне ничего не говорили, – с упреком сказал старик.

Мальчикам стало стыдно.

– Это Альба. Его полное имя – Альбин, – объяснял Костик. – Он немного чудной…

– Живет на Лесной, там, где начинаются незастроенные участки, – подмигнул Костику Марцин.

– Ты сказал «чудной», что это значит? – обратился дедушка к Костику.

– Он нас обо всем выспрашивает, да, Марцин? О родителях, о братьях, о сестре…

– Да, – подтвердил Марцин. – Стоит нам пойти куда-нибудь вместе или присесть отдохнуть, сразу же начинает допытываться: «У меня сегодня на обед грибной суп. А твоя мама что готовит на обед? А по воскресеньям? А твои любимые блюда готовит?» Или: «Ты любишь в кино ходить? С кем? С отцом? Он с тобой разговаривает о картине? А деньги на кино дает? Часто?»

– Или вдруг спрашивает, – вмешался Костик, – «У тебя мама высокая? А глаза у нее какие? А петь она любит?»

– Да, да! Один раз даже попросил показать мамину карточку. Ей-ей… А когда я сказал, нету, не поверил. Правда, дедушка!

– А о себе ни гугу! Марцин спросил как-то про его маму, а он быстро перевел разговор на другое: «Смотрите, говорит, сизоворонка!» – и давай зубы заговаривать. Ой, елки-палки! – вскричал Костик, взглянув на часы. – Я на работу опоздаю.

* * *

Все предвещало, что день опять будет знойный и душный. Жара стояла давно, и все с нетерпением ждали дождя. Но едва наползут свинцовые тучи – предвестницы дождя, как ветер их разгонит. Может, хоть сегодня дождь натянет?

Как выброшенная на берег рыба, Марцин открытым ртом хватал раскаленный воздух. Он задыхался. Или, может, ночная кража плохо влияла на самочувствие.

В калитку вошел почтальон, прислонил к дереву велосипед и снял фуражку, отирая мокрое от пота лицо носовым платком. Дедушка, догадавшись по звуку, кто приехал, забыл от нетерпения об осторожности и вышел на террасу: он ждал писем от Стефана и Елены.

– Добрый день! Как здоровье? – любезно осведомился почтальон. – Сейчас сразу почувствуете себя лучше: три письма вам. То ни одного, а то вдруг три, – повторил он, протягивая два белых конверта и один голубой.

Дедушка обрадовался, как ребенок.

– Давай прочту, – предложил Марцин.

Дедушке нельзя было напрягать зрение, хотя в последний раз доктор нашел значительное улучшение.

– Прочти. Но сначала скажи, откуда письма. На штемпель посмотри.

– Ополе, – с трудом разобрал Марцин.

– От Елены!

– Вроцлав…

– Это от Стефана!

– Оленья Горка…

– Оленья Горка? Кто же мне может оттуда писать? – недоумевал дедушка, а Марцин между тем рассматривал конверт.

– Это Костику! Вот написано: Костику Пшегоню, Зеленая Седловина, Центральная улица, 31. Внизу адрес отправителя. От Янека Собирайского! Это одноклассник наш!

– Ладно! Читай письма, адресованные мне.

Вести были хорошие. Скарлатина у мальчиков в легкой форме, они в больнице и надеются, что скоро их выпишут, хотя к дедушке в этом году не приедут: каникулы уже кончаются.

Письмо от Стефана дедушку тоже порадовало.

Марцин читал чисто механически, как робот, не вникая в смысл; у него от страха поджилки тряслись: а вдруг дедушка захочет прочесть письмо от Собирая? Тогда они пропали.

– Письмо Костику положи на подоконник. Придет обедать – прочтет, – сказал дедушка, и у Марцина гора с плеч свалилась.

– А если там важное что-нибудь? Дедушка, можно отнести ему, это недалеко…

– Важное? От товарища из лагеря? Не думаю! Странно, каким образом он свой адрес сообщил, если на поезд опоздал…

– А может… ну, конечно, он ему отсюда написал! – вывернулся Марцин.

– А, да! Мне это как-то в голову не пришло, – сказал повеселевший дедушка.

Наверное, его привели в хорошее настроение письма от детей. И он ушел к себе в темную комнату слушать радио.

* * *

Письмо от Собирая было краткое:

«Две трубочки с кремом – за тобой! Открытку твоей маме послал. Вчера тебе пришло письмо. Оно у Скочелёвой. Бирюк видел его. Здесь здорово, только пирожных нет. А как у вас?»

– От кого же письмо? От мамы?.. – гадал Костик. Это предположение его встревожило, но он тотчас успокоился: – Хорошо, что мама письмо написала, а не открытку. Не то Скочелёва прочла бы и – скандал!

– Здесь тоже все на волоске. Дедушка спрашивал, откуда у Собирая твой адрес.

– Осел этот Собирай, каких свет не создавал! Кажется, ясно было сказано: пиши на имя Марцина. Не мозги у него в голове, а заварной крем! – разозлился Костик. – Ну авось обойдется!

Но день не сулил ничего хорошего. Атмосфера была наэлектризована.

Футбол не состоялся, потому что Немек уехал в Варшаву с пани Викторией и вернется восемнадцатичасовым автобусом или даже позже (Марцин с Костиком обещались его встретить). С Альбой они условились, что зайдут к нему после обеда: он оставит им печеной картошки, а потом сводит в лес показать, где он собирает грибы.

Но Альба понуро сидел на бревне у погасшего костра, не отвечая на приветствия и шутки.

– Альба! Что с тобой? – дотронулся до его плеча обеспокоенный Марцин. Его охватило недоброе предчувствие. – Альба! Что случилось?

Альба поднял голову. Взгляд его выражал отчаяние. Лицо было в темных подтеках, словно он ревел. Они никогда еще его таким не видели.

– Меня обокрали! Все… унесли…

– Сегодня ночью?! – вскричал Костик.

– У нас этой ночью помидоры оборвали, – поспешил сообщить Марцин.

– Ночью я услыхал бы, я чутко сплю. Кто-то подкараулил, когда я ушел по грибы. – Альба встал, провел их в фургон. – Замок с петлями вырвал. И все подчистую забрал.

Не было ни одеяла на куче еловых ветвей, ни рюкзака на гвозде.

– А еще что стащил?

– Двести семьдесят злотых в постели было запрятано, и то разыскал! В рюкзаке – рубашка, свитер, полуботинки, – перечислял Альба. – Неплохо поживился! Притаился и ждал в кустах, пока я уйду. Мерзавец! Нашел у кого воровать! – с возмущением и отчаянием вырвалось у него. – Только то и осталось, что на мне! Как я зиму в драных кедах прохожу! – и он быстро отвернулся, чтобы скрыть слезы.

– Зиму? – удивился Костик и, взглянув на Марцина, повторил: – Зиму?

– А что? – все еще отвернувшись, спросил Альба. – Мне по дешевке обещали старую печку и трубу. Щели бы законопатил. Не беспокойся, тепло было бы. Я и щенка себе уже присмотрел, тоже согревал бы мою конуру. А теперь как я его возьму?!

– Ты щенка хотел взять? – Костика, казалось, больше всего огорчило, что Альба останется без щенка. – Ну да, здесь никто бы не запретил…

– Альба! – потрясенный случившимся, воскликнул Марцин. – Надо что-то предпринять! Пойдем заявим в милицию. Может, поймают.

– В милицию? – быстро обернулся Альба. Глаза у него моментально высохли. – Не хватало еще, чтобы милиция сюда нагрянула!

Искаженное страхом лицо Альбы навело Марцина на подозрение.

– Ты почему боишься милиции?.. И откуда у тебя деньги?

– Ты что, Марцин! – вмешался Костик, не меньше встревоженный, но одновременно и возмущенный этим подозрением.

Альба не обиделся и не возмутился, как опасался Костик.

Он посмотрел на Марцина в упор и сказал с глубоким вздохом:

– Я не вор и никогда им не был. Я, брат, точный учет веду: сколько, когда и от кого за работу получил. Когда вы подбивали меня в садоводческое хозяйство наняться, я отказался. Думаете, почему? Да потому, что там надо адрес сообщать. А у меня нет адреса. И в милицию обращаться не хочу по той же причине. Вора они так и так не поймают. Укатил небось гад далеко на мои денежки. Ищи теперь, свищи! А в милиции заладят, как зовут, где живешь, да отчего, да почему? Все равно ничего им не скажу.

– Ты из дома убежал? – спросил Костик.

– Убежал… Ты ведь тоже убежал!

– Тебя родители разыскивают?

Вопрос принадлежал Марцину.

– У меня… нет родителей, – Альба подошел к потухшему костру, разгребая палкой пепел, словно ища тлевший уголек.

– Ему плохо было, – шепнул Марцин Костику, но Альба расслышал.

– Плохо?.. Сыт, своя кровать, в школу ходил. И одежду выдавали. Все общее, все между собой делили… Плохо? – повторил Альба, подходя к мальчикам и садясь рядом на бревно. – Нет, не плохо. Но надоело быть… ничьим. И ничего своего не иметь, никакого живого существа: ни собаки, ни кошки. Я приручил мышь, она ела у меня из рук. Они поставили мышеловку…

– В точности как у меня! – вырвалось у Костика.

– Как у тебя?.. У тебя мать есть, сестра. Случись с тобой беда, они бы горевали. Заболел бы тяжело, они плакали бы. Пожалели бы, если б шишку себе набил, нос расквасил. Нет, со мной ты себя не равняй!..

Вдали прогремел гром. Занятые разговором, они не заметили, как небо заволокло тучами. Потемнело. Верхушки сосен раскачивались от сильных порывов ветра.

– Что это? – вздрогнул Марцин.

– Гроза надвигается, – глянув на небо, сказал Костик.

– Да, похоже. Альба, пошли с нами, – предложил Марцин. – Переночуешь в палатке. Правда, Костик?

– Само собой. Одеяло дадим, наволочку сеном набьем. На чердаке старый матрас лежит. Дедушка, я думаю, разрешит.

– Ну да, знаем мы их, сразу начнет выпытывать: кто, откуда? И в милицию еще заявит, – настороженно отнесся Альба к предложению Марцина.

– Нет, дедушка не такой, – возразил Марцин. – Он не выпытывает, ни к чему не принуждает. Хочешь – говори, не хочешь – не надо. Только не ври. Пошли с нами, оставаться тебе здесь нельзя. Ну, ходу!

* * *

Дедушка сидел на террасе. Врач разрешил ему выходить, когда солнца нет.

Перебивая друг друга, друзья рассказали о краже. Старик слушал, слушал и вдруг спросил:

– Ты обедал?

Альба покраснел, закашлялся, наконец признался, что нет еще, но есть совершенно не хочет.

Костик подогрел суп от обеда, нарезал хлеба и поставил перед Альбой. Старик отослал Марцина и Костика в огород, наказав проверить, целы ли подпорки у помидоров, а то как бы из-за грозы не лишиться и того, что не уворовано.

Альба остался на террасе один и, наверно, из вежливости съел весь суп. Потом вымыл тарелку, а корки бросил Бобику. Тот ходил перед ним на задних лапах, точно собираясь обнять.

Осоловелый, пришибленный, безучастный ко всему, Альба долго сидел на ступеньках террасы. Молча помог стащить с чердака матрас и молча положил в палатку. Обошел по собственному почину грядки с помидорами, вбил подпорки поглубже, хотя ребята уже их осмотрели. Постоял возле Бобиковой конуры. Вид у него был потерянный.

– Поручите ему дело какое-нибудь, – шепнул Марцину дедушка.

И Костик спросил, сумеет ли Альба сшить покрышку для футбольного мяча. Поручили им с Марцином, но они замотались, позабыли. Альба молча кивнул и, взяв мяч, иглу и тонкий, крепкий шпагат, устроился на пороге террасы.

Гроза приближалась, погромыхивал гром. В природе все замерло. Даже ветер стих, и было по-прежнему душно и жарко.

Марцин вспомнил: они же обещали встретить Немека. Он должен привезти насос для мяча.

– Дедушка, успеем мы до автобусной остановки дойти до грозы? – спросил Марцин.

– Гроза с самого утра собирается, все никак не соберется… Похоже, опять пройдет стороной, – заметил дедушка. – А дождик ох как бы пригодился! Земля сухая, как камень. Наденьте на всякий случай резиновые сапоги, в чулане – несколько пар, примерьте.