Текст книги "Проклятье живой воды (СИ)"
Автор книги: Галина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Платформы с водой все прибывали и прибывали. Разгружали их втроем, нагружали по двое. К тому моменту, когда короткий резкий звук колокола объявил перерыв, юноши не чуяли рук и ног, а поясницы ломило так, что Сэмми застонал, выпрямляясь:
– Господи, я чувствую себя столетним дедом.
Распрямившийся рядом Джонс дернул уголком рта:
– Это начало.
Это были первые слова, которые от него услышали новички, и Виктор тут же поинтересовался:
– И так теперь будет… всегда?
– Ну… – Джонс снова дернул уголком рта, сплюнул на пол тягучую слюну, – так.
– Каждый день, – юноша невольно смерил глазом расстояние между наполовину опустевшей платформой и огромной цистерной, – таскать эти бочки? Всегда?
– Ну… почти.
– И больше ничего?
– А зачем?
Джонс привалился к краю платформы, вытянув ноги, неторопливо развернул на коленях узелок. Достал ломоть хлеба с салом и луком, откупорил бутыль, в которой плескалось что-то коричневое, отхлебнул.
– На, – неожиданно протянул Виктору, – глотни.
– Я не пью, – юноша почувствовал, что краснеет. – И вообще, у меня…
Мать перед уходом собрала и ему небольшой узелок – несколько картофелин, вареные яйца, хлеб…
– Чай. С молоком, – с привычной уже кривой усмешкой пояснил Джонс и снова сплюнул. – Это правильно. Силы нужны. А с джином тут строго. Запах учуют – выгоняют. И расчета не дают. Наоборот – ты еще фабрике должен становишься за недоработанные часы.
– А почему нельзя пить? – спросил Виктор, намекая на то, что в бутыли у напарника отнюдь не чай.
– А потому. Вода… она не прощает. Рука дрогнет и все. Конец. Но и без этого тут никак.
Видимо, для него так много говорить было непривычно, или он понял, что случайно сболтнул что-то не то, потому что отвернулся и продолжал обед, нарочито не обращая внимания на напарников.
Впрочем, беседа бы и так не сложилась – Сэмми здорово вымотался и, едва-едва перекусив, растянулся прямо на полу, со стоном расслабляя натруженную спину. Ему было не до разговоров даже о своем самочувствии. И Виктор не мог заставить себя забыть о приятеле и болтать, как ни в чем не бывало. Он жевал, не чувствуя вкуса, прихлебывая из бутыли разведенное молоко и осматривался.
Пока работал, замечал все лишь краем глаза, и только сейчас смог как следует рассмотреть все эти чаны, резервуары, котлы и тянущиеся между ними трубы. На время перерыва огонь под котлами чуть убавили, костры еле тлели, стихло бульканье воды, меньше стало пара, но работа не остановились – рабочих тут было немного больше, чем требовалось, и пока одни перекусывали, другие копошились, занимая их место. Время обеда тут явно было не одно на всех и, пока одни отдыхали, другие работали.
– Интересно, а что тут происходит? – подумал вслух Виктор.
– Не все ли равно? – буркнул Джонс. – Пора.
Юноша не успел спросить, откуда тот знает – прозвучал удар колокола.
– Перерыв окончен. – гаркнул мистер Уильямс.
Они поднялись. Сэм – со стоном, Виктор – молча. Их ждали бочки с водой.
– А все-таки, – пропыхтел юноша, взваливая первую на плечи, – зачем все это?
Джонс лишь сердито дернул уголком рта, выражая этим неодобрение болтливостью новичка, но неожиданно рядом прозвучал новый голос:
– Это – цех очистки. Воду, прежде чем с нею работать, надо очистить от примесей. Сначала отфильтровать, потом выпарить, отделяя от мусора. Потом по трубам перегнать и сконденсировать снова. Затем выпарить снова, фильтруя уже водяные пары, и повторить этот процесс несколько раз. В результате вода делится на фракции, которые поступают в разные цеха, где с ними продолжают работу.
Виктор резво обернулся на голос. Женский голос. А он не знал, что на фабрике трудятся и женщины. Нет, многие трудились прядильщицами, чесальщицами или вязальщицами, а также обслуживали ткацкие станки или выполняли другие работы в специальных работных домах. Но вот чтобы так…Что она здесь делает?
Забыв о работе, он во все глаза уставился на незнакомку. Это была девушка на два-три года его постарше, одетая по-мужски, в холщовые штаны, рабочую блузу, вызывающе топорщившуюся на груди и короткие полусапожки, которые можно было бы назвать щегольскими, будь они сделаны из дорогой тисненой кожи. Голова девушки была повязана выцветшим платком, из-под которого выбивалась короткая, чуть ниже лопаток, коса. На груди на ремешках болталась странного вида полумаска, на боку – большая сумка. Серые глаза, задорный носик, конопушки. Виктор вытаращился на незнакомку так, словно никогда не видел девушек. Впрочем, правда – девушек, одетых так необычно, он не встречал никогда. Интересно, кем она тут работает? Не бочки же таскает.
– Что? – прищурилась незнакомка. – В чем дело?
– Я… не знал…
– Не знал, где работаешь? Впрочем, – ее прищур стал острее, – ты ведь новенький?
– Да. Мы с Сэмом тут первый день.
– Понятно. Посторонись.
Его решительно отодвинули в сторону, после чего девушка легко, через три ступеньки, взбежала по лестнице, на ходу распахивая свою сумку и доставая стеклянные пробирки. Ловко зачерпнула одной из них воду, заткнула ее пробкой с цифрой «1», затем столь же стремительно метнулась к следующему чану, где повторила процедуру, потом – к третьему, четвертому… Где и когда она успела нацепить на лицо свою странную полумаску, оставляющую открытыми только глаза, Виктор не заметил, но когда девушка вернулась к платформе, та была на ее лице.
– Все. Я побежала, – непонятно с чего отчиталась она и неожиданно добавила: – Удачи вам. И держитесь подальше от паровых котлов.
Виктор не успел спросить, что незнакомка имела в виду – в следующую минуту она уже выскочила из цеха.
Глава 2
Прошло несколько дней прежде, чем Виктор увидел ее второй раз. На сей раз девушка была не одна.
Каждый день оба юноши таскали бочки. Работа была несложная, но монотонная и тяжелая, так что к концу смены напарники еле волочили ноги. Сэму приходилось тяжелее – если Виктор все-таки кое-как втянулся и постепенно приноровился распределять вес бочки на спине так, чтобы было поудобнее, то его приятель страшно уставал. Во время перерывов он без сил падал на пол, вставал со стонами и кряхтением, а на лице его навсегда словно застыла маска боли и обреченности. Даже глаза запали и нос заострился, как у покойника. Виктор старался не обращать на это внимания, подозревая, что сам выглядит не лучше. Но что поделать? Они были всего лишь грузчиками. А если не нравится работа – тоже ничего. Бери расчет и уходи. Знаешь, сколько на твое место найдется желающих?
Об этом они и говорили в тот день. Виктор сидел на краю платформы, закусывая. Сэм лежал на полу.
– Сил нет, – жаловался он. – Все болит…устал.
– Устал? Уходи, – бросил Джонс. Он, как всегда, сидел к парням спиной, но уже чаще вмешивался в разговоры. – Чего ждешь?
– Так ведь семья… сестренки, мама… отец и дед… Кто, кроме меня? – простонал Сэм. – У тебя что, никого нет?
– Есть, – Джонс смотрел в одну точку.
– Кто?
– Жена, – отрубил Джонс так, что любому стало бы ясно – больше он на эту тему говорить не намерен.
Короткий резкий удар колокола исторг из груди Сэма страдальческий вопль:
– Опять? И когда эти чертовы бочки закончатся?
– После того, как кончимся мы, – буркнул Джонс.
– То-то и оно. – юноша с трудом поднялся.
– Прекращай ныть, – Виктор спрыгнул с борта, похлопал ближайшую бочку по боку, словно она была норовистым коньком и должна была его тащить, а не наоборот. – Мы знали, на что шли.
– Да, но я не думал, что будет так тяжело. Теперь понимаю Майкла…
– Майкла? – Джонс резво обернулся, вскинув голову. – Какого Майкла?
– Петерса, – полепетал Сэм. – Брат мой… он…тут это… работал. На фабрике. Он…
Виктор не промолвил ни слова. Про старшего брата Сэмми они никогда не разговаривали, усиленно делая вид, что его как бы не существовало. Про таких, как он, старались не вспоминать и с соседями не обсуждать.
– Заболел, – на Джонса, похоже, это негласное правило не распространялось. – Обычное дело. Тут все заболевают, рано или поздно. Так что валите отсюда, парни, пока целы.
Виктор уже открыл рот, чтобы возразить, что они не младенцы и сами могут о себе позаботиться, но взгляд его случайно скользнул по лицу Джонса – да так к нему и прикипел.
Вернее, не к самому лицу, а к уродливому наросту на верхней челюсти в том месте, где начинала расти клочковатая борода. Нарост был багровый, с сизыми прожилками и покрыт чем-то вроде мелкой чешуи. На нем росло несколько волосков, отличавшихся ярко-рыжим цветом, закрученных в спиральки. Наверное, раньше, когда нарост был меньше, его закрывала борода, но теперь… «Болен? Он тоже… как Майкл?» – промелькнула мысль. Стало страшно. Юноше пришлось взять себя в руки, чтобы не выдать себя.
– А вы хорошо знали Майкла Петерса? – тем временем поинтересовался Сэм.
– Достаточно. Мы тут, почитай, три месяца вместе бочки ворочали. Потом он помощником пошел в цех возгонки, а я тут остался.
Три месяца. Всего Майкл проработал на фабрике около полугода. Значит, такой срок отмерила им судьба?
Виктор отвернулся, и взгляд его упал на распахнутые двери цеха. В них как раз въезжала очередная платформа, доверху груженая бочками, а они еще не очистили эту. Пропуская ее, посторонились четыре входивших в цех человека. Заметив их и привлекая тем самым невольно внимание, навстречу поспешил мистер Уильямс.
– Ну, все, шабаш работе, – прошипел Джонс.
– Шапки долой. – крикнул на бегу мистер Уильямс. Юноши повиновались.
– Кто это? – шепнул Виктор.
– Босс, – процедил, как выматерился, их напарник.
В цех вошли четверо. Двое шагали впереди, и поначалу трудно было понять, кто из них хозяин, а кто гость. Один, высокий, подтянутый, несмотря на возраст, который выдавала обильная седина и мелкие морщины, в мундире полувоенного покроя, шагал широко, опираясь на трость. Другой, не такой высокий, худощавый, все норовил забежать чуть вперед и поймать взгляд холодных светлых глаз своего спутника. По пятам за ними торопились еще двое, скромно державшиеся позади и ни во что не вмешивающиеся.
Мистер Уильямс подбежал, на ходу сгибаясь в поклоне:
– Ваша светлость… не ожидали… всегда рады. Изволите видеть – работа кипит. Трудимся, не покладая рук.
Последние слова он произнес с нажимом и чуть громче, чем прочие, и Пирс, поняв намек, подхватил бочку и потащил ее к резервуару.
– И что это тут у вас? – промолвил высокий, озираясь вокруг с видом человека, который прогуливается от нечего делать.
– Цех первичной перегонки и очистки, ваше сиятельство, – его спутник. – Вода, то есть, поставляемое нам сырье, частенько оставляет желать лучшего… Нет, я не хочу сказать, что наши реки отравлены, но порой достаточно всего лишь посмотреть воду на свет, чтобы понять, что она…м-м… не совсем чиста. В речной воде встречается тина, песок, ил, иные чужеродные примеси. Я уж не говорю о том, что вода, как универсальный растворитель, часто бывает насыщена минеральными солями. Пусть в ничтожно малых количествах, но сам факт их наличия может влиять на качество конечной продукции. Даже родниковая вода и то не столь чиста, как кажется. Так что здесь у нас сырье подвергается первичной обработке. Мистер Уильямс.
Тот выступил вперед, комкая в руках кепку, поклонился.
– Здесь, ваше сиятельство, мы воду сперва нагреваем… кипятим, так сказать, как примерные домохозяйки, – заговорил он. – То есть, сперва фильтруем вон там, чтобы, значит, поменьше всякой дряни в ней было. А то, знаете, на выходе суп какой-то получается, а не вода. Фильтрованную, значит, кипятим и выпариваем. Пар по трубам идет вон в те котлы, где конденсируется снова и того… насыщается водяными и прочими парами. Кислородом и не только. Ну, и уже потом вода через те трубы, что потоньше, идет дальше, в другие цеха, где ее уже обрабатывают должным образом.
– А здесь, – гость сделал несколько шагов вперед, запрокинув голову, чтобы осмотреться, – идет подготовка?
– Так и есть, ваше сиятельство.
Виктор замешкался, прикидывая – выходит, тот высокий не хозяин, а гость. Значит сэр Итон Макбет, которому принадлежала фабрика, этот второй, среднего роста, усатый мужчина. О чем они собирались говорить, было не интересно, и можно вернуться к работе, но в тот самый момент, когда высокий гость сделал несколько шагов вперед, стало заметно, что в цех вошли не четверо, а пятеро. Пятой была та самая девушка, которая до этого скромненько держалась за чужими спинами, а теперь улучила минуту и, на ходу распахивая свою суму, устремилась к котлам.
– Простите… простите…
– Это что за…
– Мисс Смитсон.
Девушка затормозила, круто развернувшись.
– Мисс? – высокий гость смотрел на нее сверху вниз.
– Мисс Смитсон следит за качеством воды…
– И не только, – перебила девушка. – Я пытаюсь контролировать ситуацию.
– Вот как?
– Всем известно, что сюда поставляют самую обычную воду, которую можно использовать для питья. Но на выходе, в цехе фасовки, мы получаем не просто готовый продукт, но смертельно опасный продукт, – отчеканила девушка. – Так называемая живая вода очень часто несет смерть. И необходимо понять, где и на каком этапе ее обработки вода из источника жизни превращается в причину смерти…
– Мисс Смитсон. – прошипел сэр Макбет. – Что вы себе позволяете?
– Нет-нет, это на самом деле может быть интересно, – скучающим тоном промолвил его гость. – Если вы заинтересованы в дальнейшем финансировании вашего проекта, вы должны понимать, что от качества вашей живой воды зависит многое. Все эти слухи о так называемых побочных эффектах…на самом деле не слухи. От этого страдают подданные ее величества королевы Анны. В конечном итоге это подрывает престиж Саксонии. Так что юная мисс совершенно права, что проводит свои исследования. Продолжайте, милая девушка, – последовал снисходительный кивок.
Получив разрешение, мисс Смитсон сделала весьма неловкий и чисто символический реверанс – в широких штанах, заправленных в сапожки, и блузе навыпуск это было сделать затруднительно – и устремилась к котлам, пройдя так близко от Виктора, что тот мог бы схватить ее за локоть.
– Но, ваше сиятельство, в данном цеху нет и не может быть никакой заразы. Здесь сырье лишь очищается от примесей. С водой тут ничего не делают. И здесь нет и не может быть заболевших. Эй, вы там. Идите сюда.
Его указующий перст уперся в грудь Виктора, который, провожая взглядом мисс Смитсон, примеривался, как бы поухватистее взять бочку:
– Я?
– Да-да, ты. Иди сюда, живо.
Юноша подошел, снимая кепку. Тот, кого называли вашим сиятельством, смотрел на него сверху вниз, словно ощупывая глазами.
– Как зовут?
– Виктор Чес, сэр. Я здесь грузчик.
– Давно работаешь?
– Нет. Вторую неделю… сэр.
Высокий гость покосился на лорда Макбета, вопросительно изогнув бровь:
– Всего вторую неделю? И только?
– Нет, тут есть и другие, кто работает больше. Вот ты. Иди-ка сюда. Как его зовут, Уильямс?
Управляющий пожал плечами:
– Петерс, сэр. Поступил неделю назад вместо брата, сэр.
– А что его брат?
– Уволили, сэр. За прогулы. Мы не можем позволить себе держать пустое место работника, который больше трех дней не показывается на рабочем месте. Людям нужна работа. На каждое место всегда находится двое-трое желающих. Тех, кто хочет работать, в отличие от…лодырей.
– Нет, сэр.
Виктор вздрогнул, услышав срывающийся от волнения голос Сэма.
– Что ты сказал?
Бледный, с широко раскрытыми глазами, тяжело дышащий Сэмми шагнул вперед.
– Мой брат Майкл не был прогульщиком. Он… он заболел, сэр. Заболел, и его увезли. На прошлой неделе. К нам приезжали чистильщики, и они…они его забрали.
– Вот как, – гость повернулся к сэру Макбету. – Он работал здесь? В этом цеху?
– Да, сэр, – вместо него произнес Сэм. – Недолго, потом перешел в другой цех, и там…
– И заразился?
– Не слушайте его, лорд Фрамберг. – воскликнул сэр Макбет. – Эти мужланы чего только ни готовы наговорить. Наверняка, его семье не выплатили вовремя компенсацию или сумма оказалась меньше той, на которую они рассчитывали… Но, хотя мы платим семьям наших работников…так сказать, компенсируем, если работник пострадал на производстве, но надо принимать во внимание тот факт, что производство бывает разным. Здесь, в цеху первичной обработки, риск заразиться минимален. Собственно говоря, это возможно лишь в том случае, если работник отсутствует на рабочем месте. То есть, отлынивает и вместо того, чтобы честно трудится, бродит по фабрике и сует свой нос, куда не просят, пренебрегая элементарными правилами техники безопасности. То есть, страдает от своей лени и халатности. Согласитесь, что одно дело – выплатить компенсацию семье честного труженика, который много лет отдал работе и ни разу не был замечен в чем-то предосудительном, и совсем другое – заплатить деньги прогульщику и тунеядцу.
– Майкл не был прогульщиком и тунеядцем. – запальчиво воскликнул Сэм. – Он…
– Кем бы ни был он, ты явно хуже своего братца, раз вместо того, чтобы работать, устраиваешь бунт. – перебил его сэр Макбет. – Разберитесь с ним, Уильямс. И если он будет упрямиться, укажите ему на дверь. За воротами наверняка найдется немало желающих занять его место.
Управляющий подскочил, тряхнул юношу за локоть, оттаскивая в сторону.
– Ты или заткнешься и пойдешь работать, или вылетишь отсюда прежде, чем прозвучит сигнал к окончанию смены. – прошипел он.
Виктор волновался. Если Сэма уволят из-за его упрямства, Петерсы лишатся даже этого источника дохода. И что тогда с ними будет? На что им прокормить пятерых девочек? Да и самим тоже надо есть. Он, конечно, мог бы делиться с Сэмом своим заработком, но как же мама? Поймет ли она его порыв?
Сэм, наверное, подумал то же самое, потому что сник и вернулся к бочкам. Стиснул зубы так, что побелели скулы, зло всхлипнул, с трудом взваливая бочку на спину, зашагал по мосткам. Виктор шел за ним.
Тем временем Джонс спустился за очередной бочкой, и был остановлен гостем, лордом Фрамбергом:
– Ну, а ты, милейший? Давно тут работаешь?
– Да…кхм… – Джонс стоял, потупившись и сутулясь, – давненько. Шестой месяц уже… здесь, в цеху-то этом…э-э…сэр.
– Вот как. Ну и что? Как тебе работа?
– Да ничего, сэр. Работа как работа. Не хуже всякой другой.
– Ты как стоишь? – внезапно напустился на грузчика сэр Макбет. – Выпрямись и шапку долой. Уильямс…
Тот подскочил, рывком попытался сдернуть кепку с головы Джонса. Тот увернулся, отшатываясь, на миг вскинул голову…
– Что это? Эй, смотрите. Караул.
Виктор и Сэм как раз в это время дотащили бочки к патрубку. Шедший первым Сэм выбил пробку, выливая содержимое своей бочки в котел. У Виктора была пара минут передышки, и он обернулся на крики как раз в этот момент.
Джонс пятился, закрывая лицо руками.
– Все назад. – кричал управляющий. – У него болезнь.
– Чистильщиков сюда. Взять его.
В цех вбежало несколько человек. У двух из них в руках были странные ружья – с расширенными дулами, словно у старинных мушкетов, стреляющих дробью. Работа в цеху встала. Побросав дела, рабочие кинулись врассыпную. Джонс метнулся туда-сюда, но его стали медленно окружать, оттесняя к дальней стене.
– Мутант. Здесь мутант, – сэр Макбет взял своего гостя за локоть. – Идемте отсюда. Здесь нам нечего делать. Они сами со всем разберутся. Я держу отдельную бригаду чистильщиков, и поверьте, эти парни знают свое дело.
За его спиной послышался отчаянный рев. Все, кто были в цеху, невольно вздрогнули. Из рук Сэмми выскользнула и рухнула с мостков бочка, раскалываясь и выплескивая воду, но никто не обратил на это внимания. Взоры всех были прикованы к Джонсу. Пригнувшись, ссутулившись, слегка разведя в стороны руки, он пятился, отступая перед чистильщиками, наставившими на него раструбы своих ружей. Нарост на его щеке пламенел, как налитый кровью, и слегка пульсировал.
– А-а-ар. – взревел Джонс и ринулся в атаку. Нарост на его щеке лопнул, обдавая всех красными брызгами. Кто-то завопил – эти капли оказались горячее раскаленного металла. Попавшийся под руку мутанту чистильщик упал, отброшенный в сторону, как тряпичная кукла. Остальные выстрелили в Джонса чуть ли не в упор. От каждого выстрела его массивное тело содрогалось, но, хотя во все стороны полетели клочья рабочей блузы и ошметки плоти, ни одной капли крови не показалось.
– Аг-р-рр-р…
Присев, Джонс крутанулся на пятках, разбрасывая руки в стороны. Еще один чистильщик попал под эту странную мельницу, и, ухватив его за локоть и плечо, Джонс мигом оторвал чистильщику руку. Жуткий вопль слился с грохотом новых выстрелов – на подмогу первому отряду спешили другие.
– Что там происходит? – забеспокоился лорд Фрамберг, оборачиваясь на ходу. – Это ведь… мутант?
– Увы, да, – сэр Макбет поспешил увести его подальше. – К сожалению, обычное явление…
– Но вы сказали, что в том цеху случаи превращения очень редки. И тем не менее…
Лорд Фрамберг с тревожным любопытством и внимательностью бывшего военного оборачивался, чтобы проследить за охотой, но, тем не менее, легко позволил увлечь себя прочь.
– Это исключение. Досадное исключение. В этом цеху действительно заболевают крайне редко и чаще всего те, кто имеет постоянные сношения с рабочими других цехов. Знаете, все эти соседи-родственники, друзья-приятели… Во время перерыва, несмотря на то, что на отдых дается всего четверть часа, некоторые успевают…м-м… навестить остальных. Бывает, что отказываются работать, лгут, сказавшись больными, опаздывают, выдумывают тысячи причин, чтобы отлынивать от работы. Такие и заболевают первыми. К сожалению, это реальность, с которой нам остается только мириться… Но я не бросаю семьи заболевших работников. Они получают от меня кое-какие выплаты, и я пытаюсь стимулировать исследования в этой области. Мутанты – бич нашего времени. Но и объективная реальность. Мы должны научиться с ними жить…
Из недр цеха неслась ружейная пальба и звериные вопли. Время от времени от боли или страха кричали люди. Потом что-то грохнуло, последний отчаянный вопль эхом прокатился под крышей, и все смолкло.
Лорд Фрамберг остановился, наблюдая за тем, как мимо него волокут опутанное металлической сетью чуть подергивающееся тело. Блуза рабочего была порвана, превратившись в лохмотья, и было заметно, что точно такие же кровавые наросты покрывали его плечи и верхнюю часть спины. Они пульсировали, то опадая, то снова наливаясь кровью. Пахло гноем и гнилым мясом. Лорд Фрамберг отвернулся, поспешив поднести к носу платок.
– Научиться жить… с этими?
– Мы запустили программу «Чистый город», – ответил сэр Макбет. – Вы знаете об этом. Как знаете и о том, с какими трудностями нам приходится сталкиваться… и какая помощь нам необходима.
– Мы еще вернемся к этому вопросу, – отчеканил лорд Фрамберг.
Когда Джонс был атакован чистильщиками, Виктор находился на верхней части настила, поднимаясь вслед за Сэмом. Едва почти полная бочка упала у того из рук, Виктор посторонился, торопливо сбросив с плеч свою. Любопытство боролось в нем с брезгливым любопытством и жалостью. Жаль было Джонса – как любого заболевшего – и в то же время было жутко интересно понаблюдать за мутантом.
Тот кидался на чистильщиков, но раз за разом заряды дроби и гальванические разряды отбрасывали его назад. Лишь раз или два ему удалось зацепить кого-то из своих врагов. И поначалу казалось, что он вот-вот одолеет преграду и вырвется на свободу, но тут подоспели и другие чистильщики. Теперь они стреляли по очереди – пока одна группа, припав на колено, вела прицельный огонь, другая торопливо заряжала свои странные ружья, со ствола запихивая внутрь полупрозрачные цилиндры и горстями засыпая картечь.
Упавшая бочка – вслед за Сэмми и Виктор не удержал свою – немного отвлекла мутанта. Джонс бросил в ее сторону лишь краткий взор, но этого мига было достаточно, чтобы сразу двое чистильщиков выстрелили по нему.
На сей раз это были не бомбочки, а развернувшаяся еще в полете сеть, сплетенная из какого-то блестящего металла – скорее всего, серебра. Обе сетки упали на Джонса крест-накрест, тот нелепо взмахнул руками, запутываясь в них все больше, и чистильщики резко отпрянули в стороны, натягивая их. Не удержав равновесия, мутант рухнул на пол, судорожно дергаясь. Подбежавшие остальные чистильщики поспешили разрядить в него свои ружья. Со стороны это могло показаться глумлением над павшим противником. Тем более, что Джонс быстро затих.
– Живо за повозкой, – один из чистильщиков схватил за плечо ближайшего рабочего. – Она должна стоять сбоку от проходной. Скажешь – в шестом цеху выброс силы. И живее. Мы не можем его долго держать.
Рабочий убежал, остальные понемногу стали подтягиваться ближе, смыкая кольцо. В числе первых к телу протолкалась мисс Смитсон. Одной рукой она придерживала свою неизменную сумку, в другой, как кинжал убийцы, поблескивала тонкая игла.
– Назад, мисс, – один из чистильщиков довольно грубо отпихнул ее назад. – Не положено.
– Но я медсестра. – взвилась девушка. – Мне необходимо взять образец его крови на анализ.
– Не положено.
– Но это необходимо. Я буду жаловаться.
– Жалуйтесь, – чистильщик решительно заступил ей дорогу, вынуждая уйти.
Не прошло и трех минут, как прикатила повозка, и тело Джонса, судорожно дергающееся и извивающееся, погрузили на нее и уволокли куда-то прочь.
Сэр Генри Фрамберг возвращался домой не в самом радужном настроении. Столкновение с мутантом потрясло его сильнее, чем могло показаться. Несмотря на то, что держался в стороне, сэр Генри успел рассмотреть это существо. Оно походило на человека во всем, кроме его кожи, которую уродовали кровавые наросты. А эта брызжущая из них горячая жидкость… Интересно, она заразна? Хорошо, что он стоял далеко – львиная доля досталась чистильщикам, еще несколько капель обожгли чересчур любопытных рабочих, остальные пропали втуне, упав на пол. Что там говорил сэр Макбет о том, что чаще всего заболевают самые любопытные, безалаберные и глупые? Можно сказать, что происходит естественный отбор. Старик Дарвин был бы в восторге, получив подтверждение своей теории. Что ж, в этом аспекте проблема мутантов становится приемлемой. Люди испокон веков старались переделать человечество, причем каждый новоявленный гуру или мессия старался изменить окружающих под себя, не признавая за остальными права на инакомыслие. Однако если в роли такого гуру будут выступать некие общечеловеческие ценности, немного сдобренные цитатами из Священного Писания: «Человек должен быть честен, трудолюбив, послушен. Он не должен ни красть, ни убивать, ни прелюбодействовать…» – общественность легко убедить в том, что заболевают лишь недостойные. И достаточно быть таким, каким тебя хотят видеть, чтобы не заболеть. Дескать, это всего лишь естественный отбор, проявление новомодного в последнее время дарвинизма. В таком аспекте… да, стоит задуматься.
Напротив него в карете покачивался, думая о чем-то своем, племянник, сэр Джеймс Фицрой, сын сестры сэра Генри, урожденной Фрамберг. С некоторых пор сэр Генри взял опеку над юным Джеймсом, которому совсем скоро должен был исполниться двадцать один год. Избалованный нежно любящей матерью, Джеймс порядком отбился от рук, и сэр Генри, решивший сделать из племянника человека, уже знал, что борьба предстоит нешуточная.
– О чем задумался, Джеймс? – нарушил он молчание, поймав рассеянный взгляд молодого человека.
– О мутантах, дядюшка, – откликнулся тот. – Неужели их так много?
– Точное количество за Стеной не поддается учету. Не забудь, за Стену нелегко проникнуть, но еще труднее вернуться. Никто доподлинно не знает, что там происходит. Возможно, что некоторые мутанты пожирают… м-м… себе подобных.
– А как же программа реабилитации? – Джеймс неожиданно проявил недюжинный ум. – Этот сэр Макбет соловьем разливался, описывая ее.
– Она работает, но…
– Недостаточно эффективно?
– Увы, да. И в наших силах сделать все, чтобы она работала как можно лучше.
Джонса увезли. Грязь на полу подтерли, вытекшую из бочек воду кое-как собрали. Но работа в цеху не клеилась. Рабочие бродили, как в воду опущенные, и напрасно Уильямс орал, топал ногами и грозил лишить их зарплаты за этот день, высчитав не только стоимость недополученного за время простоя дистиллята, но и цену двух бочек разлитой воды и стоимость лечения пострадавших чистильщиков.
Неизвестно, что подействовало больше – угроза лишиться зарплаты или упоминание о чистильщиках, трех из которых просто увезли на тачке, свалив кучей, как бесполезный лом – но Виктор и Сэм взялись за работу в числе первых. Впрочем, Сэмми непрестанно вздыхал, постанывал и охал. И вряд ли дело было в тяжести бочек и в том, что теперь им приходилось работать вдвоем, тогда как раньше разгружали платформу трое.
Отволочив четыре бочки, Сэм прислонился к краю платформы, вздыхая и с тоской озираясь по сторонам.
– Ты чего? – подошедший за новой бочкой Виктор уставился на приятеля. – Работать надо. Смотри, новая платформа въезжает. Нам ее надо успеть разгрузить…
– Да я все про Майкла думаю, – признался тот. – Он ведь тоже… превратился.
– В такого же, как Джонс? – понимающе понизил голос Виктор.
– Не совсем в такого же, но… У него другое было. Совсем другое. Там… а, ты этого не видел и хорошо. Сначала он от нас скрывался, мы лишь чувствовали, что что-то не то. Он… изменился. Стал злее, на сестренок ворчал. Один раз Джоанну так поколотил, мы думали, убьет… говорил, что уму-разуму учил, дескать, он на работе устает, ему бы поспать, а мелкие расшумелись и спать ему не давали. Вот он старшую и вздул – зачем за сестрами не смотришь? С отцом ругаться начал… С работы придет – и сразу спать. Редко-редко когда поест или с нами посидит. Слова от него не добьешься. Мы думали, он устает, а он… мутировал. Потом у нас обыск был.
– Обыск? – не поверил своим ушам Виктор.
– Ага. Дома только матушка была и младшие, а мы все разошлись. Приходим, она и говорит – приходили трое, весь дом перерыли, а чего искали? Не понятно.
– Когда начинается заболевание, часто остаются следы, – новый голос заставил юношей вздрогнуть. За их спинами стояла мисс Смитсон, нахохлившаяся и сердитая. – Капли крови и слизи. Иногда клочья кожи и пряди волос. Когда больной бодрствует, это еще можно контролировать, а вот во сне… Они ведь в спальню к нему заходили?
– Ну… да, – выдавил Сэм. – А ты откуда знаешь?
– Знаю, – девушка напряглась, зыркнула исподлобья. – Я их изучаю… У нас на фабрике тут лаборатория и вообще… Мне нужны были образцы тканей, – внезапно пожаловалась она, – а они его уже увезли. Только и успела, что тут немного крови и сукровицы с пола наскрести. А надо было еще и…
– Мисс Смитсон. – к ним с другого конца цеха стремился управляющий. – Извольте не отвлекать рабочих от дела. Или у вас нет своей работы, что вы приходите и смущаете их тут?
