Текст книги "Проклятье живой воды (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава 18

Когда она проснулась, был уже день. Сквозь щели в потолке – вернее, настиле верхней палубы – внутрь проникало достаточно солнечных лучей, чтобы осмотреться.

Трюм действительно был заставлен ящиками, на которых громоздились мешки и какие-то тюки с непонятными пометками. Пол, там, где его было видно, покрывал толстый слой грязи и мелкого мусора.

Остальные обитателя трюма уже понемногу просыпались и занимались своими делами. Те, кто мог сам передвигаться, ковыляли между тюков и коробок, выискивая свои вещи, потерянные, когда людей буквально швыряли в трюм. Те, у кого вещи были в порядке, сидели на них, охраняя, как дракон сокровища. Давешняя знакомая женщина развязала узелок и достала из него хлеб и – вот невидаль. – вареное яйцо, и теперь закусывала. Миссис Чес, которая не догадалась озаботиться запасами, отвернулась. Вчера она слишком переволновалась, но сегодня утром голод и жажда напомнили о себе.

Сидеть на одном месте было тяжело и противно, и не только из-за одуряющих запахов чужих съестных припасов и мочи. Что толку болтаться в душном тесном трюме, когда, может быть, сейчас остров Таймленд показался на горизонте. А это значит, что совсем скоро она увидит сына.

Кое-как сунув узел и вещами в щель между бортом и каким-то тюком и запомнив, какой это тюк, Верна торопливо начала карабкаться по крутой, почти отвесной лестнице, сколоченной из досок. Ее окликнули два-три человека, но никто не попытался остановить женщину.

Умом миссис Чес понимала, что поступает неразумно и даже как-то по-детски. Но ничего не могла с собой поделать.

Трюм оказался не заперт. Путешественница выбралась на верхнюю палубу, осторожно прикрыла за собой дверцу и выпрямилась, озираясь по сторонам.

Катер, наверное, шел всю ночь, потому что ни за кормой, ни по носу не замечалось никаких следов суши. Горизонт был чист и спокоен. Верна вцепилась в поручень.

А тут так хорошо. Воздух, лишенный привычной городской вони, чист и свеж. Он бодрит, пьянит, завораживает. Им хочется дышать снова и снова. Солнце слепит глаза, сияя с ясного неба, и лишь несколько облачков на горизонте немного портят картину. И под небом – такая же безбрежная гладь моря. Моря, которое Верна до этого не видела практически никогда. Разве что на картинках.

– Скажите, – мимо пробежал какой-то матрос, – а вы не знаете, где мы?

– Что? – матрос был совсем мальчишкой и, видимо, его пока радовала возможность поболтать и ничего не делать.

– Куда плывем? Понимаете? И как долго нам плыть? Земли нигде не видно, и я…

Мальчишка тряхнул головой, потом взлохматил свои вихры и пожал плечами:

– Почем я знаю? Капитан Джон мне не докладывает…да вон он идет. – матрос мотнул головой куда-то за спину Верны. – А мне пора. Побежал я, по делам.

Женщина оглянулась в ту сторону, куда скрылся матрос, и не сразу поверила своим глазам.

Джон Русалка. Когда-то, наверное, был красив. Силен. Ловок. Удачлив. Высок. Прекрасно сложен, эдакий индейский бог Маниту. Да и не только он. Что заставило его пойти в капитаны маленького катерка? Впрочем, усмехнулась про себя женщина, ей ли засматриваться на мужчин? Для нее существует один мужчина в мире – ее Виктор.

Верне о многом хотелось его расспросить, но женщина выдавила только одно слово:

– Когда?

– Что вы здесь делаете? – вместо ответа напустился тот на собеседницу. – Какого черта вы выбрались из трюма? Вас туда посадили – вот и сидите.

– Но я не могу там находиться. – воскликнула Верна. – Там душно, сыро, темно и…

– И безопасно, черт побери. – едва не взорвался капитан. – А если патрульный катер появится?

– Так ведь никого, кроме нас, нет. – Верна обвела рукой горизонт. – Можно мне немного постоять у борта?

– Нельзя, – последовал категоричный ответ. – Ваше место в трюме, и если вы не пойдете туда добровольно, вас отведут силой… Эй, Дик, Томас. – гаркнул он. – Оттащите эту старую каргу вниз, пока она тут всех не перебаламутила.

Она баламутит народ? Верна задохнулась от несправедливости. Но только женщина нашла в себе силы возразить, как послышался изумленный возглас:

– Миссис Чес? Вы здесь откуда? И что тут происходит?

Расталкивая матросов, к ним спешила отчаянно работавшая локтями Мэгги Смитсон. Подлетев, она схватила Верну за руки, встряхнула, заглядывая в глаза.

– Миссис Чес. – воскликнула она. – Вот это радость. Вы тут какими судьбами очутились?

– Я, – Верна растерялась, – плыву к сыну. А…

– А как здесь очутилась я? Очень просто. Оказывается, сэр Джеймс немного знает капитана этого катера, мистера Халверстона. Джон Халверстон – капитан «Русалки», – девушка, как ни в чем не бывало, улыбнулась капитану, которого аж перекосило от такой фамильярности. – Его иногда так и зовут, Джон Русалка… В общем, мы тут в роли пассажиров. А теперь выходит, что еще и вы…

– Выходит, что еще и я, – кивнула Верна. – Я плыву к сыну…

Рядом послышался тихий смешок и негромкие голоса – кто-то из команды услышал ее слова и понял по-своему:

– К сыну она… ну-ну…

Можно было просто уйти и не обращать внимания, но Верна до того устала и измучилась, что мигом развернулась в сторону говорившего:

– Да. У меня сына увезли на тот проклятый остров. Я просила оставить его со мной, но меня не послушали. Я потом просила не разлучать нас, на меня не обращали внимания. Я – мать. А они…

– А он, думаете, ваш прежний сынок? – матрос смотрел ей в лицо, презрительно скривив рот. – Эдакий милый мальчик с кудряшками и синими глазенками? Глазенки у него, может, и остались, да только располагаются они, в лучшем случае, на брюхе или вовсе на заднице… Насмотрелся я на этих мутантов, миссис. Не первый год до Таймленда хожу и обратно. Всякое возить случалось, всякое видеть…Они не люди. Совсем не люди.

Подошедший к собеседникам Джеймс Фицрой тихо задохнулся, словно подавился воздухом. Мэгги, знавшая о его тайне, только сочувственно покачала головой, а Верна парировала:

– Это неправда. Вы не знаете моего сына…Он не такой. Он…

– Он такой, миссис. И вы скоро в этом сами убедитесь. Когда назад запроситесь. Только вот никто вас на большую землю не заберет, как ни просите.

– Но-но, Карл, – пророкотал капитан. – Лишнего не болтай. Тем более такого, о чем не знаешь.

Подмигнув всем с высоты своего роста, Джон Русалка прошествовал мимо. Задержался только один из его спутников, старший помощник, который мигом услал матросов, особенно говорливого Карла, по делам.

Пассажиры остались на верхней палубе втроем.

– У нас тут каюта, – помявшись, предложила Мэгги. – Одна на двоих и это… как бы неприлично, но плыть не так уж и много, так что… если вы хотите присесть, то…

– Ничего, – Верна отвернулась, снова взявшись за поручни и устремив взор вдаль. – Спасибо, но я тут постою. Никогда моря не видела… настоящего. Вот только… что он там говорил про то, что мы назад запросимся?

– То, что людей с Таймленда не забирают, – подал голос Джеймс Фицрой. – Никогда не забирают. Несмотря на то, что сюда почти каждую неделю кто-то приплывает, это билет в один конец.

Мэгги вздрогнула. Она прекрасно понимала, что это означает, но не могла поверить в правду. Неужели ее обманули? Неужели профессор Макбет начал ее подозревать и таким нехитрым образом попытался избавиться от неугодной лаборантки? Что же с ними будет? А с ее семьей? Они хотя бы узнают, что случилось? И как же теперь быть?

– Как же теперь быть? – прошептала девушка. – Сэр Джеймс, а…

– А мы, мисс Смитсон? С нами разговор особый. Я позаботился о том, что, если нас с вами отсюда не заберут, у капитана Халверстона будут большие неприятности. Мой дядя, сэр Генри Фрамберг, прекрасно знает, на каком судне и когда мы с вами отправились. И в случае чего задействует все свои связи. В самом лучшем случае мистер Халверстон лишится лицензии, а судно будет конфисковано полицией. Кроме того, – он подмигнул, – не заметили, как все тут напряжены? Где-то здесь шныряют катера береговой охраны. Как думаете, из-за кого?

Девушка задумалась:

– Но почему тогда нельзя было сразу задействовать береговую охрану? На полицейском катере или…

Джеймс покачал головой:

– Увы. Полиция моему дяде не подчиняется.

Верна не прислушивалась к их словам. Женщина стояла у борта, вдыхая запах моря и глядя вдаль. Берегов не было видно, только прямо по курсу в небе висели какие-то облачка, да позади, далеко-далеко за кормой, над горизонтом вставала какая-то дымка. Там, насколько она понимала, находился Британский остров. Далеко еще?

Этот вопрос она, поколебавшись, решила задать проходившему мимо старшему помощнику капитана. Тот покачал головой:

– До Таймленда осталось всего несколько миль, но мы не будем пока приставать к берегу. Покружим рядом, пока не начнет светать.

– А почему?

– Береговая охрана, – коротко ответил моряк.

Верна еще немного постояла у борта, но потом устала и спустилась в трюм. После свежего воздуха и яркого света на нее навалилась темнота, духота и вонь замкнутого пространства. Пахло сырой водой, йодом, кожами, мокрым деревом, человеческим потом и испражнениями и почему-то кислым элем. Где-то хлюпала вода. Женщина едва не задохнулась и с трудом, на ощупь, добрела до своего угла. Первым делом проверила узел с вещами. Нет, вроде ничего не украдено, но, поскольку шарить в нем пришлось впотьмах, она не была уверена, что все добро на месте. Узел не поврежден, на ощупь вроде такой же плотный – и ладно. Воду брали из общей бочки, черпая прикованной к ней кружкой. Заметив, что она ничего не ест, соседка со вздохом поделилась с нею хлебом. Верна перекусила, напилась и устроилась поудобнее, собираясь вздремнуть.

Ей долго не удавалось уснуть – мешала всепроникающая вонь, неудобная поза, качка, голоса попутчиков. Кто-то переговаривался вполголоса, кто-то ругался, проклиная все на свете, кто-то молился. Да и собственные мысли и сомнения не давали расслабиться. Наконец, усталость взяла свое, и Верна задремала.

А проснулась от враз поднявшейся суматохи. Кругом толкались, суетились, ругались, спотыкались об узлы, бочки и друг о друга. Ее ногу кто-то пнул – мол, что это тут валяется в проходе?

Спросонья Верна запаниковала, не понимая, что могло случиться? Катастрофа? Она подхватилась, цепляясь за узел с вещами, вскочила тоже, вернее, попыталась, но потеряла равновесие и чуть не повалилась под ноги людям, забарахталась, пытаясь спастись. Воды на дне оказалось примерно на вершок. Первая мысль была – катер наскочил на камень или сел на мель, дно пробито, они тонут и надо срочно выбраться из заполняющегося водой трюма, чтобы не захлебнуться тут, как крысе.

Возле выхода, подтверждая самые мрачные прогнозы, была давка. Тонко, отчаянно кричала какая-то женщина, простуженным басом материл всех мужчина. Остальные просто требовали их пропустить.

– Живее. Живее, – пробивались голоса матросов. – Не толкайтесь. Скорее. Не стойте, быстро. Ну. И пасти заткнули, мать вашу… Эй, уймите этих крикунов.

Послышались звуки ударов. Женщина закричала еще пронзительнее и враз смолкла, как будто ей наступили на рот. Верну передернуло от отвращения и страха. Так было жутко оставаться в трюме, так хотелось к свету и вольному воздуху, так не хотелось умирать, захлебываясь в грязной ледяной воде – и точно также не хотелось лезть в эту давку, где ей наверняка переломают все кости. Страх смерти победил. Она вместе со всеми напирала на передних, толкалась и чувствовала, что толкают ее, кричала и слышала чужие крики.

– Живо. Живо. Не толпитесь.

Матросам все-таки удалось быстро навести порядок – заминка возникла больше от того, что кто-то из путешественников никак не мог справиться с вещами, и один из узлов просто-напросто застрял между лестницей и краем трюмного лаза. Темнота, спешка и паника довершили остальное.

– Живее. Живее к берегу. Бегом.

На палубе Верну подхватили за локти, толкая к сходням. Женщина приостановилась, пытаясь оглядеться, но получила такой тычок в спину, что была вынуждена бежать, куда велят.

Все-таки она успела понять – уже на бегу – что успели сгуститься сумерки, и в этих сумерках катер подвалил к громаде острова, которая черным пятном закрывала полмира. Вернее, к пристани, на которую были переброшены сходни. Дощатый настил дрожал и грохотал под ногами бегущих. Он упирался в берег, небольшой пляж, возле которого в полутьме были видны какие-то строения. С той стороны, от этих строений, к приезжим спешили другие люди. Местные жители?

– Назад. Все назад.

Грянул выстрел. За ним другой. Встречающие отступили, а приезжие, наоборот, прибавили шагу, спеша оказаться на твердой земле. Растерянная Верна ничего не понимала. Зачем в них стреляли? Кто? Откуда?

Кто стрелял – выяснилось довольно быстро. Палили матросы с «Русалки». И стреляли они явно поверх голов, потому что ни убитых, ни раненых не было, несмотря на сутолоку и тесноту. Как выяснилось, они просто отогнали подальше встречающих и, держа их под прицелом, быстро покидали на причал несколько тюков, мешков и ящиков.

– Вот, держите. И встречайте новичков.

Последний ящик гулко стукнулся о настил, вооруженные матросы отступили, убрав сходни, и «Русалка» заторопилась отвалить от причала, набирая ход так стремительно, словно за нею гнались все катера береговой охраны страны. Не прошло и нескольких минут, как ее темный силуэт растаял в наступающей ночи, и лишь только далеко разносящийся над водой стук паровых винтов и плеск волн примерно подсказывал, в какую сторону удалилось судно.

На берегу и возле причала поднялась суматоха. Подсвечивая себе факелами, люди спешили утащить все привезенное добро под навес. Новичков толкали, покрикивая, чтобы посторонились.

– Туда вон идите. Не путайтесь под ногами.

«Туда» – это к нескольким приземистым зданиям, окруженным довольно высоким частоколом. В распахнутых воротах стояли люди. Некоторые были вооружены, большею частью старинными кремневыми ружьями, но попалось на глаза и несколько вполне современных винтовок. Несколько факелов бросали по сторонам тени, не позволяя как следует осмотреться.

– Проходите, проходите, не задерживайтесь. – гостей кого поддерживали под локоть, кого толкали в спину. – Не загораживайте проход.

Вместе со всеми Верна прошла на утоптанный двор, растерянно огляделась по сторонам. Поселение было устроено просто – несколько домов образовывали круг, окаймляя единственный внутренний двор. Одни дома были явно жилыми и больше напоминали бараки. Другие походили на склады. Все вместе огораживал забор с единственными же воротами. Повсюду горели факелы и масляные лампы.

– Проходи сюда, сестра.

Какая-то женщина в одеянии монахини взяла Верну за запястье, и, подняв над головой масляную лампу, потянула за собой, увлекая в один из бараков.

– Проходи, не бойся. Тут наше, женское, отделение. Ты ведь приехала одна?

– Да, но…

– И хорошо. Семейные устраиваются не здесь. Проходи. Нас мало, места достаточно.

Внутри было темно, свет давали несколько светильников. Провожатая втолкнула Верну в небольшой закуток, где обнаружился топчан.

– Вот тут ты сможешь немного отдохнуть. Утром будет собрание.

– Я бы хотела…

– Все вопросы на собрании, сестра, – женщина мягко улыбнулась. – Я оставлю тебе огарок свечи. У нас еще сохранилось несколько штук. Будем надеяться, что привезли новую партию. Иначе опять придется жечь лучины.

Она вышла, но через пару минут вернулась, принеся коротенький, с большой палец, огарочек, осветивший закуток мягким светом. Подсвечник, грубо выточенный из камня, обнаружился на небольшой полочке в изголовье.

– Отдыхай, сестра. – с этими словами женщина вышла, оставив Верну в одиночестве.

Постель на топчане была, но матрас, одеяло и подушка были такими слежавшимися и отдавали такой кислятиной и сыростью, что Верна не рискнула прилечь и до утра просидела, привалившись к стене и время от времени забываясь дремотой. Тревога и ожидание перемен не давали ей уснуть по-настоящему. А когда она совсем было провалилась в сон, тишину ночи нарушили гортанные крики. Было в них нечто жуткое, потустороннее. Спросонья Верна вскочила, кинулась к дверям, но они оказались заперты. Крики, вопли и рев продолжали звучать, к ним примешались голоса людей, потом защелкали выстрелы.

Верна закричала, заколотила в дверь кулаками.

– Выпустите меня. Откройте. Что происходит?

За стеной послышался шум. Потом кто-то подошел к двери с той стороны, стукнул несколько раз.

– Кто там?

– Нет никакой опасности, сестра, – послышался знакомый голос. – Спите. Так бывает.

– Но меня заперли…

– Так поступают со всеми новичками. Это для вашей безопасности. Спите.

Легко сказать, когда за окном гремят выстрелы.

– А что там случилось?

– Нападение. Ничего страшного. Наши мужчины справятся.

Нападение?

Миссис Чес вновь застучала, прося выпустить, но монахиня уже ушла, бросив напоследок приказ немедленно ложиться спать и не мешать остальным.

Тем временем, рев и крики стали звучать глуше и реже. Реже стали греметь и выстрелы, а потом наступила тишина.

Утром ее выпустили. Та самая монахиня сама отперла дверь и извинилась за то, что пришлось подвергнуть чувства новой сестры такому испытанию.

– Это нападение… мне очень жаль, что ты в первый же свой день стала ему свидетельницей… Обычно такое случается нечасто. Раза два-три в неделю. Наши мужчины справляются. Справились и на сей раз.

– Но кто это был?

– Мутанты.

Шедшая за монахиней по коридору Верна остановилась:

– Как – мутанты?

– Вот так. Остров Таймленд формально принадлежит им. Здесь единственное человеческое поселение. У нас что-то вроде коммуны. Нами управляет совет старейшин, которые следят за порядком и распределением припасов и работы. Без дела не сидим, но и от усталости не падаем. Это не каторга, это наш выбор.

С этими словами она вышла на двор. Верна последовала за нею.

При свете дня можно было оглядеться получше, что женщина и не преминула сделать. Несколько жилых домов, несколько складов, что-то вроде молитвенного дома и еще одно массивное здание. Судя по всему, дома были теми же, что остались от хижин рыбачьего поселка, разве что немного подремонтированные и обновленные. И забор вокруг поселения явно новый. Из-за забора плохо было видно окружающую местность, разве что находящиеся на некоем отдалении развалины какой-то крепости. Часть пейзажа заслоняли деревья.

Ворота были распахнуты настежь, возле них не было никого, и обе женщины спокойно вышли наружу. От ворот к причалу и пляжу тянулась тропа, петлявшая между камней и кустарника. Кусты и камни заслоняли часть берега, хорошо еще, что расстояние было невелико. Пахло здесь… увы, не морем и свежестью, а чем-то тяжелым, похожим на запах свежей крови. Похоже пахло в трюме «Русалки».

– Остров довольно большой, так что в принципе всем бы хватало места, – сказала проводница. – Только вот мутанты…

– А что мутанты?

– Мы здесь живем не просто так. Мы все посвятили себя делу служения. Это наши братья и сестры, несчастные, обездоленные. Мы присматриваем за ними. Вернее, присматривают мужчины, а мы, женщины, о наших мужчинах заботимся. Ухаживаем за ними, кормим…

– Кормите? Чем?

– Считается, что мутанты едят только мясо, причем только сырое мясо. Поэтому время от времени сюда прибывает баржа со скотом, живым или отходами скотобоен.

Скотобоен? Так вот что это за запах. Значит, катер вез в том числе и корм для мутантов?

– Мутанты живут в крепости и ее окрестностях, – монахиня указала на развалины. – То есть, там живет большая их часть. Сюда забредают одиночки, изгнанные из своей стаи. В полдень мужчины принесут еду во-он на ту площадку, – монахиня даже на цыпочки приподнялась, указывая на небольшую площадку на склоне. Рассмотреть поточнее ее не получалось из-за росших тут и там куртин кустов и одиночных деревьев. – Мы вываливаем туда очередную порцию еды, они приходят и забирают. Мутанты живут стаей…ну, не совсем стаей, они для этого слишком неразумны… просто они делятся на слабых и сильных. Сильные едят первыми, потом слабые. Если корма мало, слабые остаются голодными. Тогда они идут на охоту… то есть, приходят к нам или нападают на… на тех, кто тут живет. По счастью, есть им надо не каждый день. Они могут подолгу обходиться без пищи. Но в этот раз катер задержался, вот они и напали.

– Тут есть еще люди?

– Нет. Просто когда-то на острове было много коз, кроликов и крыс. Выпускали даже кур и свиней. Многих животных они уже съели, но козы и крысы еще попадаются. А на берегу к северу отсюда гнездятся птицы. А если не повезло на охоте, мутанты приходят к нам. Они чуют свежее мясо. Нас.

Монахиня сказала это так просто и легко, что Верна не поверила своим ушам:

– Как так – «нас»?

– А вот так. Мы для них тоже мясо. Поэтому надо держаться всем вместе и обязательно быть осторожными, а на ночь запираться. Ты вчера была слишком утомлена, многого не знала, поэтому тебя заперла я. Но уже завтра… вернее, сегодня вечером, ты сама запрешь свою дверь на засов. Чтобы никто к тебе не вломился.

– Но если тут так опасно, то… почему мы вышли за ограду?

– Днем мутанты не представляют особой опасности, – монахиня улыбнулась. – И мы спокойно можем ходить по всему острову. От восхода до заката он принадлежит нам. Плохо только то, что катер приходит только в сумерках… другие катера, полицейские, прибывают днем. Но они приходят куда как редко. Кстати, прости, сестра, что была невежлива. Я так обрадовалась новому человеку, что совсем забыла о манерах. Мы тут немного одичали… как тебя зовут? Я – сестра Элис.

– Верна. Верна… Чес, – на сей раз она не вспомнила про имя мужа. Оно осталось там, в прошлой жизни. – Я… у меня тут сын… мутант.

– Ох, господи. – всплеснула руками сестра Элис. – Бедная ты бедная…

Она приобняла женщину за плечи, пытаясь утешить и лепеча что-то об испытании и тяжкой доле, которую надо теперь нести. Но все это так или иначе Верна уже слышала от проповедниц, поэтому решительно освободилась от рук новой знакомой.

– Я хотела его найти, – заявила она. – Ты говорила, что мутанты обитают в старой крепости и…

– Даже не думай, сестра. – монахиня замахала руками. – Это опасно. Тут, кроме тебя, живут и другие, чьи родные и близкие стали… такими. Они просто живут. Работают на общину, кормят мутантов, ждут… И ты жди. Только так ты и сможешь помочь сыну. И молиться, чтобы ожидание избавления не слишком затягивалось.

– Молиться?

– Молиться. Нам, женщинам, порой больше ничего не остается, кроме как молиться и уповать на милость божью. Сейчас идем со мной. День только начинается, нам предстоит много работы.

– Работы? Но…

– А ты как думала, сестра Верна? – всплеснула руками сестра Элис. – Мы живем в тяжелых условиях. Это не место отдыха, но место искупления наших грехов. Мы – те, кто добровольно отрекся от внешнего мира ради тех несчастных, которых поразила ужасная болезнь. Другие люди могут жить, как прежде, веселиться и проводить дни в праздности, но только не мы. Нам надо выживать. Жить. И бороться.

– Я от работы не отказываюсь… я привыкла, – возразила Верна. – Дома я была швеей и платили мне довольно прилично – шесть, а когда и семь шиллингов в неделю. Правда, половину приходилось отдавать за аренду жилья, да и уголь дорого стоит, но мне помогал Виктор. Вдвоем мы как-то сводили концы с концами… А теперь мой мальчик здесь…

– Он здесь, – монахиня ласково погладила собеседницу по плечу. – И ты здесь, сестра. Вы вместе. Долгий путь завершен. Утешься и готовься принять новую жизнь.

– Завершен… Но я бы хотела… увидеть…

– Кого?

– Виктора. Я приехала ради сына и…

– Это запрещено, – сестра Элис по-прежнему улыбалась, но в голосе и взгляде ее что-то изменилось.

– Кем запрещено?

– Законом. Самим укладом жизни. Обстоятельствами. Ты поймешь потом. Это нельзя. Никому нельзя.

– Но…

– Нельзя. Нам пора. Мы и так чересчур задержались тут. Надо жить. Надо работать. Идем, сестра. Я покажу тебе остальное.

Верна с трудом перевела дух. У нее буквально кружилась голова от обилия новых сведений и впечатлений. Она легко, как ребенок, дала взять себя за руку и увести. Одна мысль билась в сознании – Виктор где-то рядом. Он на этом острове, но вот увидеть его ей нельзя.