Текст книги "Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире"

Автор книги: Галина Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 5. Эвтаназия

Уже довольно давно ведутся споры о том, можно ли лишать человека жизни, если он страдает от неизлечимой болезни. В современном мире тот факт, что человек просит лишить себя жизни медикаментозным способом, дабы не терпеть больше страданий, самоубийством уже не считается. Точно так же, как не считается убийством со стороны врача «облегчение страдания больного», а напротив, многими признается актом милосердия.

Конечно, Православная Церковь относится к эвтаназии иначе. Грех этот приравнивается к убийству со стороны врача и к самоубийству со стороны человека, пожелавшего досрочно прекратить свои мучения.

Все, в том числе и болезни, посылается Господом, а посему терпеть их надо с должным смирением. Известны случаи, когда именно тяжелая болезнь вела в результате ко спасению.

Эвтаназия страшна вдвойне, поскольку является двойным грехом: одна душа погибает безвозвратно (ибо самоубийца не может войти в Царствие Небесное), а другая (способствовавшая самоубийству) оказывается на пороге гибели.

Вот что говорится об эвтаназии в «Основах социальной концепции РПЦ», п. 12.8:

«Предсмертные физические страдания не всегда эффективно устраняются применением обезболивающих средств. Зная это, Церковь в таких случаях обращает к Богу молитву: «Разреши раба Твоего нестерпимыя сея болезни и содержащая его горькия немощи и упокой его, идеже праведных дуси» (Требник. Молитва о долгостраждущем). Один Господь является Владыкой жизни и смерти (1 Цар. 2; 6). В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти (Иов. 12; 10). Поэтому Церковь, оставаясь верной соблюдению заповеди Божией: не убивай (Исх. 20; 13), не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки легализации так называемой эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию). Просьба больного об ускорении смерти подчас обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение. Признание законности эвтаназии привело бы к умалению достоинства и извращению профессионального долга врача, призванного к сохранению, а не к пресечению жизни. «Право на смерть» легко может обернуться угрозой для жизни пациентов, на лечение которых недостает денежных средств.

Таким образом, эвтаназия является формой убийства или самоубийства , в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. В последнем случае к эвтаназии применимы соответствующие канонические правила, согласно которым намеренное самоубийство, как и оказание помощи в его совершении, расцениваются как тяжкий грех. Умышленный самоубийца, который «соделал сие от обиды человеческой или по иному какому случаю от малодушия», не удостаивается христианского погребения и ли тургического поминовения (Тимофея Алекс, прав. 14). Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни «вне ума», то есть в припадке душевной болезни, церковная молитва о нем дозволяется по исследовании дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что вину самоубийцы нередко разделяют окружающие его люди, оказавшиеся неспособными к действенному состраданию и проявлению ми лосердия. Вместе с апостолом Павлом Церковь призывает: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6; 2)».

Глава 6. Разочарования в церковной жизни

Время от времени приходится сталкиваться с людьми, разочаровавшимися в христианстве, или в Православной Церкви, или в православном священстве. И каждый раз я задаюсь вопросом, что можно сказать таким людям. Невольно начинаешь думать о том, что действительно зачастую священники тоже не чужды греха, что, возможно, самому устройству церковному есть куда совершенствоваться, что какими-то своими установлениями Церковь отпугивает людей.

Но по здравом размышлении на эти темы приходишь к совершенно иному взгляду на вещи.

Хочется вспомнить книгу «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу». Сюжет весьма прост: некий человек слышит наставление о том, что нужно беспрестанно молиться, и слова эти так заинтересовывают его, что он отправляется в паломничество, дабы узнать, что они значат. Много лет он странствует по России, посещает старцев, отшельников и всех спрашивает о том, что значит непрестанно молиться. Он не успокаивается, пока не находит ответа.

Эта история вспомнилась по контрасту с сегодняшним положением дел. Во все времена люди искали веры и истины, жаждали их более всего на свете, алкали их и не успокаивались, пока не находили. Странник, о котором шла речь, обошел пешком всю Россию, чтобы найти ответ на волновавший его вопрос. А мы... Мы даже не в состоянии прочитать две-три книги, чтобы утвердиться в правильности своего понимания религии. Мы что-то где-то услышали и довольствуемся этим вполне. «Надо непрестанно молиться», – слышим мы. Непрестанно не получается, часто тоже не получается и вообще не очень получается. Но мы знаем, что нужно читать молитвы как можно чаще. А по сути, вообще не задумываемся над подобными вопросами.

Мы говорим сейчас, что раньше вера в Бога была основой жизненного уклада большой части общества, но это не совсем так. Возможно, это высказывание и справедливо по отношению к XII—XVI векам, но не к более раннему времени. Да и вообще основой уклада не может быть вера, а только церковная традиция. Вера же, истинная вера всегда была выше уклада и традиции. Самые великие святые переворачивали традицию, разбивали уклад и нередко даже претерпевали гонения и унижения от своих же собратий христиан. Ярким примером тому может служить житие прп. Серафима Саровского, который неоднократно за свою жизнь сталкивался с гневом братии и даже монастырского начальства.

У нас бытует странное, нелепое представлен ние, что все святые как-то сами собой стали святыми. Вдруг в их жизни что-то перевернулось, и они превратились в святых. Да, конечно, многие из христиан испытали некий толчок, который подвиг их к вере. Но смею заверить, что многих подобный же толчок к вере не подвиг. Вспомним Марию Египетскую, которая не смогла войти в церковь и поэтому удалилась в пустыню приносить покаяние Богу за свои грехи. Да, конечно, Марии было явлено чудо, но кто из нас, современных христиан, ушел бы в пустыню после такого чуда? Мы бы недоуменно пожали плечами и поехали домой к родному телевизору. Для Марии Египетской невозможность войти в церковь стала отправной точкой в поиске истины. В тот момент, перед входом в церковь, она только поняла, что вся предыдущая жизнь была ошибкой, и тут же, не задумываясь, отрешилась от той, неправильной жизни, чтобы обрести новую, истинную. Осмелюсь предположить, что, уходя из мира, она и не представляла толком, куда уходит и сколько времени там проведет. И уж точно она не ставила перед собой цели прожить 40 лет в пустыне, питаясь акридами, чтобы научиться ходить по воздуху.

Ревностность первых христиан так велика вовсе не потому, что они были какими-то особенными людьми, а потому, что они искали Истину, находили ее и не выпускали уже из рук ни под какими пытками.

Другое дело мы. Подобно Пилату мы нехотя говорим в лицо Живой Истине, Христу: «Что есть истина?», вовсе не желая получить немедленный, а тем более дискомфортный ответ. Мы ничего не ищем. Нам не нужно ничего, кроме собственного дивана. Мы свою веру не ищем, не обретаем, мы вообще к вере-то не стремимся. Мы пассивно, с некоторой неохотой поддаемся на уговоры пойти в храм или прочитать Евангелие, принимаем какие-то догмы, не особенно разбираясь, зачем и кому они нужны, и далее так же расхлябанно следуем неким столь же непонятным установлениям до тех пор, пока они не особенно прижимают нашу самость. Когда же неизбежный конфликт происходит, мы разочарованно поворачиваемся к Церкви спиной, объявляя, что она вовсе не такова, какой бы нам хотелось ее видеть. При этом мы даже не думаем отправляться на какие-то дальнейшие поиски Истины, мы просто отказываемся от навязанной нам идеи во имя своего комфортного существования. Причем комфортным для нас будет даже страдание, если только нашему «я» будет позволено остаться без изменений.

Нас, христиан, часто обвиняют в догматичности, и обвинение это справедливо. Наши истины и догмы не выстраданы, не выношены, они просто нахлобучены на нашу жизнь, как чужая шапка. Мы их даже не принимаем с послушанием и смирением, потому что послушание и смирение уже предполагают какую-то осознанность, мы просто с ними не спорим. Поэтому так легко бывает во всем разочароваться. Для истинно верующего, нет догм, а есть жизненная правда. То, что огонь обжигает, – это не догма. Мы знаем об опасной силе огня из собственного опыта. То, что еда необходима человеку, – это не догма, в необходимости еды удостоверяет нас чувство голода. Мы не разочаруемся в пище только оттого, что конкретный ужин был невкусным.

Вот простой пример. Человек поступает в институт. Если его поступление было осознанным, если он долго готовился, волновался, если пришел сюда за знаниями – он будет учиться. Ему не понравился преподаватель – он потерпит ради нужных знаний, ему не нравится система – он будет даже при этой системе извлекать максимум для себя выгоды. Он будет учиться во что бы то ни стало и, несмотря на все недостатки института, выйдет оттуда образованным человеком. Конечно, он будет замечать недостатки данной конкретной системы, и, став ученым, попробует, возможно, сделать свой вклад в систему, чтобы она стала лучше. Но он не разочаруется в самом знании, ради которого пришел. Иное дело студент, поступивший просто так, без труда, от нечего делать – почему бы не поучиться. Он действительно, увидев недостаток преподавателя, готов уже разочароваться в самой науке и во всем, что с ней связано. Вернее, даже и не разочароваться, потому что никогда не очаровывался, а просто предпочесть другой способ проведения досуга.

В «Выбранных местах из переписки с друзьями» Н. В. Гоголь пишет, что Церковь – это не священство и не епископат, а это мы, верующие христиане. Но современность забыла об этом напрочь. Для нас Церковь – это Московская Патриархия и настоятель нашего прихода. Мы не чувствуем себя членами Церкви. Иначе не было бы разочарований. Как клетка организма может разочароваться в организме из-за того, что соседняя клетка неправильно себя повела?

Мы хотим от религии, чтобы она была удобной, благостной и не требовала от нас большого труда. И не находим всех этих качеств, не находим, потому что их и нет в христианстве. Христианство – для тех, кто алчет и жаждет высшей правды, Истины. Так жаждали правды первые христиане. Они неустанно искали эту правду и, найдя ее во Христе, не отступались уже от нее.

Перед нами же все сокровища мира выкладывают на тарелочке – бери не хочу, а мы топчем его, это сокровище, как те евангельские свиньи, перед которыми не надо метать бисер.

Православную Церковь нередко обвиняют в том, что она слишком мало внимания уделяет вовлечению новых членов. Нам же, после долгих раздумий, представляется, что, напротив, слишком много. Нас прямо-таки уговаривают пойти в храм, приманивают разными обещаниями. А все равно без толку. Потому что мы приходим в итоге в Церковь не холодные и не горячие, но теплые и в ожидании каких-то развлечений или утешений и разочарованно уходим, не обнаружив их.

Мы счастливейшие из людей, потому что Благая Весть разнеслась по всему миру и доступна каждому, – и в то же время – несчастнейшие, потому что мы не знаем ее цены и не умеем ее жаждать. Она кажется нам чем-то само собой разумеющимся. Но мы все время забываем об одной простой вещи: Евангелие – это не закон Ньютона, который был однажды открыт и с тех пор существует. Благая Весть приходит в сердце каждого, кому она нужна, и для каждого алчущего она звучит как откровение. И пасхальное приветствие «Христос Воскресе!» не просто напоминает нам о событиях минувших дней, а открывает Истину. Когда мы откроем для себя Евангелие, откроем так, как открывали его первые христиане, когда оно станет необходимостью нашей жизни, мы начнем создавать Церковь, соработать ей, строить ее, притаскивая кирпичик за кирпичиком собственных усилий в добродетелях и в борьбе с грехом.

А до тех пор все наше хождение в храм, вся эта наша псевдорелигиозность будут сопровождаться ворчанием на священников, на церковный уклад и постоянным разочарованием в Церкви, которая почему-то обманывает какие-то наши ожидания.

Глава 7. Новые искушения: в поисках врага

Сегодня в православии непомерно распространились верования в силу чародейства и волшебства, а также в одержимость, буквально подстерегающую на каждом шагу, и в придачу в тайно пришедшего антихриста, весьма ловко клеймящего ничего не подозревающих верующих своей дьявольской печатью. Также открылась масса новых «святых», которые попали в сей чин благодаря насильственной смерти, дурной прижизненной славе и советской историографии. В чем же причина этих новоявленных бедствий, обрушившихся как снег на голову нашему беспомощному православному люду?

Попробуем разобраться. Если очертить тип человека, который верит во все вышеперечисленное, скорее всего это будет человек средних лет или уже пожилой, недавно пришедший в церковь и только что обнаруживший, что, оказывается, существует целый пласт культурных традиций н верований, который прошел мимо него. Человек этот жаждет откровений и чудес. Добавьте к этому полное незнание учения Церкви и догматического богословия, уныние, экзальтированность, страсть к реформированию и революциям и страх перед будущим. Тип церковного нигилиста и обличителя во многом порожден тем «революционным» духом, которым насквозь пропиталась русская интеллигенция, и теми многочисленными суевериями, которые всегда сопровождали наш народ со времен язычества.

Также немалую роль в этих проявлениях человеческой натуры играет стремление найти врага. Зачастую человеку вообще не под силу оказывается верить, любить, дружить просто так. Ему обязательно нужен некто, против кого он будет верить, любить и дружить. Нужен враг. И врагом этим могут стать не только другие национальности или конфессии, а, например, «масоны» или даже «бесы». Поиск врага превращается в занимательную игру. Во всем можно увидеть его происки. Хлеба нет в магазине – это происки масонов. Собственный ребенок стал наркоманом – виновато правительство. Все, что тебе непонятно или не нравится, – бесовщина. Ну, а я, разумеется, только с Богом и в своих падениях не виноват. Враги кругом, так сказать, одолевают, а я ведь немощный. Эту вот суеверность мы очень ясно увидели в истории с ИНН, когда некая часть православной общественности начала кричать во весь голос, что ИНН – это бесовские происки.

1. Конечно, нет ничего приятного в том, что тебя обзывают цифрой, но странно считать, что ИНН кого-то может погубить. Мы лжем, крадем, завидуем, нарушаем все заповеди – и ничего, а какого-то ИНН боимся, как адского огня. О какой дьявольской печати мы говорим, когда сами с потрохами отдаем себя во власть лукавого?

Символы имеют огромное значение, но пропускать троллейбус, в номере которого присутствуют три шестерки, и называть его бесовским просто глупо. В конечном итоге, вся эта приверженность цифрам, знакам и прочим внешним вещам во многом идет от суеверия.

То, что лукавый не дремлет, понимать необходимо. Но нужно понимать и то, что он занимается не развешиванием номеров на троллейбусы, а искушением людей. И нас он искушает тоже. Поддаваясь суеверию, мы тем самым не выдерживаем искушений, поддаемся бесовским страхованиям, разменивая свой религиозный пыл на вещи незначительные, вроде номеров, ИНН и прочей ерунды.

Цель христианской жизни состоит не в обнаружении дьявольских происков и не в разоблачении масонских заговоров. Цель христианской жизни, по верному определению св. Серафима Саровского, состоит в стяжании Духа Святого, в наполнении сердца благодатью и добродетелями. Все остальное лишь средства или помехи. Прежде всего нужно бороться с лукавым в своем сердце, в своих мыслях. Нужно бороться со страстями, с грехом и стремиться к Богу. И только очистившись от своих грехов, убелив одежды совести, мы сможем различить «бесовские козни» в окружающем мире и начать сражаться с ними. А до тех пор территорию борьбы с бесами лучше ограничить собственным сердцем.

На вопрос о том, утрачивает ли христианин имя, если ему присвоили ИНН, можно ответить словами старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина): «...Дорогие мои, как мы поддались панике – потерять свое христианское имя, заменив его номером? Но разве это может случиться в очах Божиих? Разве у Чаши жизни кто-то забудет себя и своего небесного покровителя, данного в момент крещения? И не вспомним ли мы всех тех священнослужителей, мирян-христиан, которые на долгий период жизни должны были забыть свои имена, фамилии, которые заменил номер, и многие так и ушли в вечность с номером? А Бог принял их в Свои отеческие объятия как священномучеников и мучеников, и белые победные ризы сокрыли под собой арестантские бушлаты. Не было имени, но Бог был рядом, и Его водительство вело заключенного сквозь сень смертную каждый день. У Господа нет понятия о человеке как о номере, номер нужен только современной вычислительной технике, для Господа же нет ничего дороже живой человеческой души, ради которой Он послал Сына Своего Единородного, Христа Спасителя. И Спаситель вошел в мир с переписью населения».

2. Современная православная «охота на ведьм», подогревающаяся изданием различных брошюрок и молитвословов «против чародейства и волшебства», тоже страшное суеверие. Конечно, во все времена находились люди, выбирающее зло и погибель, жаждущие общения с бесами. Но с нами, христианами, зло может приключиться только по двум причинам. Первая из них – наши собственные порочность и нераскаянные грехи. Отказываясь от спасительного покаяния, прикипев к тем или иным грехам, мы тем самым демонстрируем собственную свою склонность ко злу, отвергая помощь Божию и отдавая себя в руки бесов добровольно. Промысл Божий может попустить такому нераскаянному грешнику подвергнуться нападениям сатаны. Вторая причина – это действие особого Промысла Божия, как это было с праведным Иовом, чью веру и добродетель испытывал Господь. Так же, промыслительно за грехи родителей могут страдать и дети, вынуждая тех к покаянию, усиленной молитве.

Утверждать же, что колдуну ничего не стоит повредить христианину, значит считать ни за что и Бога, и Его всемогущество, и Его Промысл о нас, и Его милосердие, и то, что бесы, как и любая тварь, находятся в полной воле Божией и ничего не могут совершить без Божиего дозволения. Так что лучшим лекарством от колдовства являются наша чистая совесть и упование на Бога.

3. В моду вошла «одержимость». Таинственный обряд экзорцизма, или изгнания духов, так взволновал народ, что появилась своего рода истерия, когда даже здоровые люди с волнением посещают подобные процедуры, ища в себе признаки «одержимости». Таким образом, не просто профанируется обряд изгнания злых духов, действительно существующий в требнике Петра Могилы, но и возникает угроза массовых истерий, которые уже случались в истории России и Европы. В России конец кликушеству положил указ Петра I, велевшего пороть розгами подобных «одержимых». Как ни странно, эти варварские методы вскоре исцелили целые области, просто охваченные эпидемиями таких «беснований»<sup>[87]87
  См.: Лавров А.С. Колдовство и религия в России. 1700-1740 гг. М., 2000. С. 341-423.


[Закрыть]</sup>. Екатерина II высочайшим указом запретила жалобы на колдунов и ведьм, что тоже существенно снизило процент «сглаженных» и «испорченных».

Поэтому, прослышав о каком-нибудь священнике, практикующем массовые отчитки, нужно знать, что, во-первых, массовый экзорцизм не проводится в православии, а во-вторых, поинтересоваться, кто и когда благословил этого священника на подобную деятельность, так как на проведение подобных треб необходимо благословение правящего архиерея данной епархии. В-третьих, одержимость, вопреки брошюрам, случается гораздо реже, чем психические отклонения и нервные заболевания.

4.   Стремясь пополнить святцы именами Ивана Грозного, Григория Распутина, Павла 1, Суворова, Сталина (?!) и т.д., борющиеся за это «православные» полностью убеждены в своей правоте. Их не смущают ни решения Патриархии, ни проповеди старцев и миссионеров, ни очевидная историческая абсурдность подобных канонизаций. В этом поведении ярко проявляют себя именно самость и гордыня этих людей, которые свое непросвещенное фактами и духовным опытом мнение ставят выше мнения Церкви, зачастую даже вовсе признавая его ложным. Мы не будем сейчас подробно останавливаться на биографиях вышеперечисленных исторических лиц<sup>[88]88
  См., например: Царь Иван Васильевич: грозный или святой? Сб. статей. М., 2003; Искушения наших дней. Сб. статей. М., 2003.


[Закрыть]</sup>, достаточно сказать, что подобными «канонизаторами» движут вполне понятные мотивы: жажда чуда, радость от противопоставления себя большинству, самомнение, необразованность в области истории и богословия, явное искажение исторической реальности в угоду собственным прихотям, пренебрежение мнением церковной иерархии, непослушание и гордость. Итогом их деятельности является раскол Церкви, дискредитация ее в глазах неверующих, провокации, обольщение многих простецов и клевета на священнослужителей. Плоды столь очевидны, что дерево познается без труда.