Текст книги "Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире"
Автор книги: Галина Калинина
Жанр:
Религиоведение
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Поэтому нет оснований считать, что любое сильное желание естественно и разумно. Каждому здравомыслящему и цивилизованному человеку должны быть присущи какие-то принципы, руководствуясь которыми он одни свои желания осуществляет, другие отвергает. Один человек руководствуется христианскими принципами, другой – гигиеническими, третий – социальными. Настоящий конфликт происходит не между христианством и «природой», а между христианскими принципами и принципами контроля над «природой». Ведь «природу» (то есть естественные желания) так или иначе приходится контролировать, если мы не желаем разрушить свою жизнь. Следует признать, что христианские принципы строже других. Но христианство само помогает верующему в соблюдении их, тогда как при соблюдении других принципов вы никакой внешней помощи не получаете.
Во-вторых, многих людей отпугивает самая мысль о том, чтобы всерьез следовать христианским принципам целомудрия, ибо они считают (прежде, чем попробовали), что это невозможно. Но, испытывая что бы то ни было, нельзя думать о том, возможно это или нет. Ведь над экзаменационной задачей человек не раздумывает, но старается сделать все, на что способен. Даже самый несовершенный ответ будет как-то оценен; но если он вообще не ответит на вопрос, то и оценки не получит. Не только на экзаменах, но и на войне, либо занимаясь альпинизмом, или когда учатся кататься на коньках, плавать или ездить на велосипеде, даже застегивая тугой воротник замерзшими пальцами, люди часто совершают то, что казалось невозможным прежде, чем они попробовали. Поразительно, на что мы способны, когда заставляет необходимость.
Мы можем быть уверены в том, что совершенного целомудрия, как и совершенного милосердия, не достигнуть одними человеческими усилиями. Вы должны попросить Божьей помощи. Но даже после того как вы ее попросили, долгое время вам может казаться, что вы этой помощи не получаете или получаете ее недостаточно. Не падайте духом. Всякий раз, когда оступаетесь, просите прощения, собирайтесь с духом и делайте новую попытку. Очень часто поначалу Бог дает не саму добродетель, а силы на все новые и новые попытки. Какой бы важной добродетелью ни было целомудрие (или храбрость, или правдивость, или любое другое достоинство), сам процесс развивает в нас такие душевные навыки, которые еще важнее. Этот процесс освобождает нас от иллюзий об эффективности собственных усилий и учит во всем полагаться на Бога. Мы учимся, с одной стороны, тому, что не можем полагаться на самих себя даже в наши лучшие моменты, а с другой – тому, что и в случае самых ужасных неудач нам не следует отчаиваться, потому что неудачи наши – прощены. Единственной роковой ошибкой для нас было бы успокоиться на том, что мы есть, не стремясь к совершенству.
В-третьих, люди часто превратно понимают то, что в психологии называется «подавлением». Психология учит, что «подавляемые половые инстинкты» представляют собой серьезную опасность. Но слово «подавляемые» – технический термин. Оно не значит «пренебрегаемые» или «отвергаемые». Подавленное желание или мысль отбрасывается в наше подсознание (обычно в очень раннем возрасте) и может возникнуть в сознании только в видоизмененной до неузнаваемости форме. Подавленные половые инстинкты могут проявляться как нечто, не имеющее к сексу никакого отношения. Когда подросток или взрослый человек сопротивляется какому-то осознанному желанию, он ни в коей мере не создает для себя опасности «подавления». Напротив, те, кто серьезно пытается хранить целомудрие, лучше осознают половую сторону своей природы и знают о ней гораздо больше, чем другие люди. Они познают свои желания, как Веллингтон знал Наполеона или как Шерлок Холмс знал Мориарти; они разбираются в них, как крысолов в крысах, а слесарь-водопроводчик – в протекающих трубах. Добродетель – пусть даже недостигнутая, но желаемая.– приносит свет, излишества лишь затуманивают сознание.
И наконец, несмотря на то, что мне пришлось так долго говорить о сексе, я хочу, чтобы вы ясно поняли: центр христианской морали не здесь. Если кто-нибудь полагает, что отсутствие целомудрия христиане считают наивысшим злом, то он заблуждается. Грехи плоти очень скверная штука, но они наименее серьезные из всех грехов. Самые ужасные, вредоносные удовольствия чисто духовны: это удовольствие соблазнять других на зло, желание навязывать другим свою волю, клеветать, ненавидеть, стремиться к власти. Ибо во мне живут два начала, соперничающие с тем «внутренним человеком», которым я должен стремиться стать. Это – животное начало и дьявольское. Последнее – наихудшее из них. Вот почему холодный самодовольный педант, регулярно посещающий церковь, может быть гораздо ближе к аду, чем проститутка. Но конечно, лучше всего не быть ни тем, ни другой.
Глава 3. Сребролюбие
Сребролюбие есть дщерь неверия. Оно в предлог к себе выставляет возможные немощи, приближение старости, внезапность голода, по причине бездождия.
Прп. Иоанн Лествичник
Сребролюбием называется жажда стяжания и ненасытимая любовь к материальным благам, в особенности к деньгам как таковым. Страсть сребролюбия являет себя в алчности[50]50
По словарю В.И. Даля, алчность – от алкать: голодать, томиться голодом, сильно хотеть, жаждать чего-либо, стремиться силою воли.. Алчность – ненасытность, жадность.
[Закрыть], стяжательстве[51]51
Там же. Стяжательство – от стяжать или стягать: снискивать, приобретать, добывать. Стяжание – имущество, богатство, собственность.
[Закрыть], корыстолюбии[52]52
Там же. Корыстолюбие – любовь к богатству от корысть: нажива, барыш, выгода, богатство; страсть к приобретению, жадность к деньгам.
[Закрыть] или мшелоимстве, стремлении к роскоши, мздоимстве[53]53
Там же. Мзда – награда или возмездие, плата, вознаграждение, добыча. В узком смысле, мздоимство есть взятничество, в более широком – искание наград, выгод и подарков.
[Закрыть].
Как молодой повеса ждет свиданья
с какой-нибудь развратницей лукавой
Иль дурой, им обманутой, так я
Весь день минуты ждал, когда сойду
В подвал мой тайный, к верным сундукам.(...)
(Смотрит на свое золото).
А сколько человеческих забот,
Обманов, слез, молений и проклятий
Оно тяжеловесный представитель!...)
Нас уверяют медики: есть люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе.
Мало кто из нас, с воодушевлением размышляя о предстоящей зарплате и воображая те блага, которые он за нее приобретет, сравнивает себя с тем ростовщиком, чей образ гениально нарисовал Пушкин в «Скупом рыцаре». Но разве, открывая кошелек или вкладывая кредитную карточку в банкомат, не испытываем и мы похожий трепет? Ведь через секунду мы сможем купить давно вожделенную вещь или услугу, и тем самым на мгновение утвердим себя хозяевами жизни: ведь то, что нельзя купить за деньги, можно купить за очень большие деньги...
Деньги? – Деньги
всегда, во всякой возраст нам пригодны; Но юноша в них ищет слуг проворных
И не жалея шлет туда, сюда.
Старик же видит в них друзей надежных
И бережет их как зеницу ока.[54]54
А.С. Пушкин. Скупой рыцарь.
[Закрыть]
Стремление к богатству – болезнь, изначально не свойственная природе человека, тем не менее корни ее можно искать в инстинкте самосохранения. Так, животные (хомяки, белки) иногда запасают пишу впрок. То же необходимо делать человеку, если он сам себе взращивает пишу. То есть в деревнях, к примеру, необходимо как можно больше собрать летом, чтобы еды хватило на зиму.
Но сребролюбие невозможно объяснить только инстинктом самосохранения, ибо стремление человека к богатству переходит все разумные пределы. Корень нашего сребролюбия кроется в том, что деньгами мы пытаемся заменить надежду на Бога, уверенность в Его заботе о нас. Отказавшись от веры в Бога, мы утратили не только смысл жизни и смерти. Мы потеряли знание о том, что мы не одиноки и что мы кому-то нужны. Из детей Небесного Отца мы превратились в бездомных сирот, которые вынуждены идти на все, чтобы выжить. Свой страх перед жизнью, свою неуверенность в будущем, свои комплексы и нереализованные мечты мы компенсируем деньгами. Кроме того, этот грех связан и с гордыней, когда, идя по жизни, человек надеется исключительно на свои автономные силы. Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения, – предостерегает апостол Павел (1 Тим. 6; 17). «Сребролюбие внушает [мысль] о долгой старости, немощи рук, неспособных уже трудиться, будущем голоде и болезнях, скорбных тяготах бедности и о том, сколь постыдно принимать от других [все] необходимое», – говорил авва Евагрий.
В раннехристианской аскетической письменности этому пороку уделялось большое значение. Порок корыстолюбия включал в себя довольно широкий спектр значений: «жадность», «лихоимство», «любостяжание», «ненасыти-мость», берущих свои истоки в учении Нового Завета. По наблюдениям аввы Евагрия, впадая в какой-либо порок, особенно плотского характера, человек постепенно свыкается с ним; приобретенная страсть при отсутствии сопротивления начинает разрастаться, набирая все большую силу вплоть до разрушения личности: «Как неудержимо течение реки, так ненасытна алчность неправедного мужа».
Принципиальная ненасытимость плотских желаний обременяет душу излишними попечениями, направленными на удовлетворение страстей. В результате Царство Небесное, как цель жизни человека, подменяется многими малыми преходящими задачами, целью решения которых становится удовлетворение множества постоянно сменяющих друг друга желаний и потребностей. «Алчущий материальных благ поглощается многими заботами, а держащийся за них впадает в горькие скорби»[55]55
Авва Евагрий. Творения. М.,1994.
[Закрыть]. Так же обременительна для души человека и привязанность к материальным благам и гарантированному достатку (ср. Мф. 19; 21—22). Сами деньги нравственно нейтральны, греховны привязанность к ним и стремление к избыточеству. Сребролюбцем– является не тот, кто имеет деньги, но тот, кто добивается их.
Татарский окончательно понял, что в душу заползла депрессия. Ее можно было убрать двумя методами – выпить граммов сто водки или срочно что-нибудь купить, потратив долларов пятьдесят (некоторое время назад Татарский с удивлением понял, что эти два действия вызывают сходное состояние легкой эйфории, длящейся час-полтора)[56]56
В. Пелевин. «Generation«П».
[Закрыть].
Описанный выше феномен детально был исследован знаменитым американским психологом Эрихом Фроммом и описан в книге «Иметь или быть», а великий русский писатель и поэт А.К. Толстой выразился по этому поводу еще прозрачнее:
Они звона не терпят гуслярного, Подавай им товара базарного! Все, чего им не взвесить, не смеряти, Все, кричат они, надо похерити! Только то, говорят, и действительно, Что для нашего тела чувствительно; И приемы у них дубоватые, И ученье-то у них грязноватое!
При этом надо разделять тех людей, для которых богатство является самоцелью, и тех, для кого оно – лишь средство приобретения чего-то другого, например власти или славы.
Таким образом, у сребролюбия две стороны: накопительство и мотовство. Самый распространенный вариант – когда оба мотива тесно связаны, то есть человек жаждет и власти, и богатства одновременно. «Я люблю не деньги, а то, что за них можно купить», – говаривал Остап Бендер.
Кстати, наш век демократии крепко-накрепко связал сребролюбие с тщеславием, объявив устами Америки: «Раз ты такой умный, то почему ты такой бедный?» Мы полагаем ничтожеством того, кто не может заработать деньги, мы с презрением и тайной гордостью усмехаемся над теми, кто одет беднее, у кого модель мобильника устарела, кто ездит на «Жигулях», у кого... Да мало ли что утверждает нас в роли любимцев фортуны!
«В торговле есть своя метафизика. Нет, кажется, большего удовольствия человеку, как продавать, покупать. Ему кажется, что он расширяет, увеличивает себя в этих куплях и продажах. Кажется ему, что, покупая, он нечто прибавляет к себе и приобретает власть над новой частью мира, столь непокорного ему. Такова «метафизика» покупки. А при продаже человеку кажется, что он меняет для себя ценное на более ценное, то есть осуществляет (в наиболее легком плане, материальном) духовную цель своего бытия.
Но вся торговля земли есть только образ жизни духовной. Проходящие ценности мира даны для «покупки» жизни вечной – умножения небесной любви» (архиеп. Иоанн Сан-Францис-ский (Шаховской).
В наше время человек, сумевший собственными силами нажить состояние, вызывает уважение у окружающих. В стремлении сохранить и приумножить свои богатства человек постепенно забывает все нравственные законы, доходя (в наше время это случается, к сожалению, не так уж редко) даже до убийства.
Сребролюбие бывает трех видов:
а) Стремление наживать богатство, или любостяжание – оно начинается обычно с малого: с желания заработать себе на пропитание. Но чем больше ты потворствуешь страсти, тем больше она разжигается. Заработав на хлеб, человек уже желает намазать на него масло, потом положить колбасу, нарезанную серебряным ножом, и съесть этот бутерброд, развалившись в шикарном кресле перед цветным телевизором, на своей трехэтажной вилле на Канарских островах. Денег много не бывает. Стремление к деньгам есть стремление к магическому, внешнему овладению вещами и людьми... «Все куплю», – сказало злато»...
«Мечта алхимиков о превращении всякой материи в злато осуществляется и осуществлялась уже в их дни, хотя они этого не понимали. Есть что-то алхимическое во всякой продаже и всякой покупке. Легкий и быстрый создатель всего внешнего и медиатор – деньги; это легкий превратитель «всего» – во «все», быстрый, почти сказочный осуществитель человеческой воли... Вот отчего кланяются мамоне богатства. Надежда на мамону, а не на Бога есть как бы «нормальная атмосфера» этого мира, личных, общественных и государственных расчетов. Удивительно ли, что сгорают эти расчеты (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской).
Мы всегда вынуждены экономить. Сначала на электричестве, потом на электричестве и покупке машины, затем на электричестве и покупке самолета и так далее. Мы все время говорим себе: «Вот накоплю столько-то, куплю себе квартиру и остановлюсь». Ужас заключается в том, что остановиться оказывается уже невозможным: зарабатывая на квартиру, ты так устаешь, что после покупки оной занимаешь в долг у друзей приличную сумму, так как чувствуешь насущную потребность поехать отдохнуть в Европу. Вернувшись из Европы, отрабатываешь долг и т. д. О нехватке денег порой приходится слышать от людей с различным финансовым положением: и от тех, у кого он двести долларов, и от тех, чей месячный доход составляет двести тысяч долларов. Думаю, картина мало чем отличается у людей, получающих ежемесячно двадцать миллионов долларов. Мы вообще очень любим прибедняться и делать вид, что наше финансовое состояние значительно хуже, чем оно есть на самом деле. Порой это звучит более чем комично: «Нищета заела, буквально голодаем, видела в супермаркете тигровых креветок – купить не на что».
Одно из излюбленных оправданий сребролюбцев, стремящихся к наживе, – это забота о детях. Впрочем, в своей страстной заботе о детях и об их будущем родители часто не замечают, как дети их становятся бандитами и наркоманами (кстати, в последнем случае накопленный капитал приносит немало пользы в процессе лечения этих самых детей, процессе, который затягивается порой на всю жизнь); Конечно, стремление к наживе далеко не всегда воплощается в реальные действия. Многие по тем или иным причинам остаются нищими. Это, впрочем, не означает, что такие люди не одержимы сребролюбием. Нередко сребролюбие и страсть к наживе терзают их значительно больше, чем людей обеспеченных, так как к мечтам о богатстве подмешивается зависть. Часто люди, выросшие в бедных семьях, очень много думают о деньгах, даже если дальнейшая жизнь складывается благополучно с финансовой точки зрения. Это не абсолютное правило, но тем не менее мы находим ему множество подтверждений.
«Любостяжание есть предтеча антихриста», – предрек св. Нил Мироточивый. Как это понять? «Чаще всего, когда говоришь о будущем, раздается один вопрос: «Что, Бог так немилосерден, что способен погубить все народы?» Губит людей не Господь, а дьявольская неумеренность во всем».
б) Нежелание отдавать нажитое —
проще говоря, скупость или жадность. Тому, что быть жадным плохо, нас учат еще в детстве. «Надо быть щедрым мальчиком и всегда делиться с другими», – говорят нам родители и неоднократно повторяют эту фразу. После долгой борьбы с собой мы наконец усваиваем эту родительскую заповедь и однажды, вернувшись с гулянья, радостно сообщаем маме, что, следуя ее заветам, подарили свой велосипед какому-то несчастному незнакомому мальчику, которому родители велосипед не купили. Мама по совершенно непонятным для нас причинам приходит в ярость.
С возрастом мы понимаем, что жадным быть нельзя, но бережливым – нужно. Если сформулировать эту фразу на более понятном языке, то звучать она будет примерно так: «Другим нужно отдавать очень маленькую часть того, что имеешь сам, и желательно при этом жертвовать именно той частью, которая самому не особенно нужна». Помните, как у Толкиена во «Властелине колец»? «Подарки – это такие вещи, которые самому не нужны, а выбросить жалко».
Подобная «бережливость» в православном понимании та же жадность. Вспомним святых, которые раздавали все свое имущество бедным и делились со странником последним ломтем хлеба. Один святой даже продал себя в рабство, чтобы накормить голодного. Конечно, подобное поведение приравнивается уже к подвигу. Не обязательно раздавать все. Да ведь и половину отдать уже почти выше человеческих сил. Представьте; что ежемесячно половину своей зарплаты вы будете отдавать пусть даже не нищим на улице, а близким друзьям, находящимся в затруднительном положении. От одной мысли об этом современного человека бросает в дрожь. Теперь это тоже подвиг. Одной из разновидностей жадности является любовь к бесплатному или, попросту к «халяве». В магазине проводится дегустация. Хочется тебе есть, не хочется – ты обязательно попробуешь: бесплатно же! В эти моменты мы слышим голос не чревоугодия, а именно сребролюбия.
Молодая состоятельная американка: «Завтра мы идем на шоколадную фабрику. Ужасно не хочется. Но обещают бесплатный шоколад, а я так люблю, когда что-то дают бесплатно».
в) Стремление нажить богатство снова, после того как уже отдал нажитое.
Страсть эта в наше время абсолютно вышла из моды. Так как нажитого мы никому не отдаем, то и говорить об этой разновидности сребролюбия не имеет смысла.
Накопительство стало теперь наукой. Специальные факультеты вузов обучают тому, как делать деньги. Накопительство стало искусством: люди пишут книги о том, как ловко удалось им из ничего сколотить себе состояние. Накопительство стало философией. Любая человеческая потребность, любая мелкая извращенная страстишка одних становится бизнесом для других. Моментами возникает ощущение, что весь мир медленно превращается в этакое коммерческое предприятие: место, где можно заработать деньги.
А начинается все тихо и неприметно.
Маленькой Вареньке подарили надень рождения копилку. Керамическая хрюшка понемногу стала наполняться. Сначала мелочью от сдачи, которую мама отдавала «играть» дочурке, затем и папиными «бумажками» более серьезного достоинства. Наконец однажды наступил момент, когда в доме случилась проблема с деньгами. Мама попросила у Вареньки копилку. «Зачем тебе?» – недовольно буркнула девочка. «Затем, чтобы я вынула заглушку и содержимое. Надо купить в магазине продукты». Варя не поняла: «Но ведь это же моя копилка и мои денежки. Хочешь, мама, я дам тебе их в долг?».
В детстве, на определенном этапе становления личности, ребенок начинает осознавать понятия «мое/чужое». Конечно, представление о собственности приходит от родителей, из их разговоров, из их бытовой жизни. Этот период жизни ребенка сопрягается, как правило, с жадностью, отчетливым нежеланием отдавать то, что принадлежит ему, и, напротив, за наибольшим количеством вещей утвердить название «мое».
Маленький мальчик приходит к маме и показывает ей катушку ниток, найденную под кроватью.
– Мама, это твое? – спрашивает он.
– Да, мое, – говорит мама.
— А подари катушку мне, – говорит мальчик.
Ситуация эта выглядит по сути довольно абсурдной, поскольку мальчик не спрашивает разрешения поиграть катушкой или использовать нитки. Нет, он просит, чтобы мама признала вещь, пусть даже самую пустячную вещь, его собственностью. Вот на этом самом этапе и начинает свирепствовать страсть сребролюбия.
В принципе слово «сребролюбие» происходит от слова «серебро», а, следовательно, разумеется под ним прежде всего любовь к деньгам. Но действие страсти сребролюбия не ограничивается только стремлением к обладанию деньгами. Язвы этой болезни мы видим также в жажде любых материальных благ.
Сильная привязанность к материальным ценностям людьми осуждается. Издревле скупость считалась одним из самых презренных пороков.
Со страстью сребролюбия святитель Игнатий Брянчанинов связывает следующие грехи: «Любление денег, вообще любление имущества движимого и недвижимого. Желание обогатиться. Размышление о средствах к обогащению. Мечтание богатства. Опасения старости, нечаянной нищеты, болезненности, изгнания. Скупость. Корыстолюбие. Неверие Богу, неупование на его промысл. Пристрастия или болезненная излишняя любовь к разным тленным предметам, лишающая душу свободы. Увлечение суетными попечениями. Любление подарков. Присвоение чужого. Лихва. Жестокосердие к нищей братии и ко всем нуждающимся. Воровство. Разбой».
Помнится, в одной из киноверсий «Гибели «Титаника» после крушения огромного корабля, унесшего за собой под воду тысячи людей, какая-то богатая женщина переживала об оставленной на судне одежде.
Любовь к деньгам. Очень, если задуматься, странное чувство. Деньги, конечно, являются прежде всего символом. Но в то же время нередко важны становятся они сами, а вовсе не то, что на них можно купить. Вот мы заработали стопку хрустящих бумажек и пребываем в размышлениях, что купить на них. Мы представляем себе то одно, то другое: можно пойти в ресторан, или накупить книг, или аксессуары для компьютера, или сделать кому-то подарок, или сделать ремонт в ванной, или поменять колеса на машине... В конце концов мы тратим эти самые деньги так или иначе и постфактум не получаем уже большого удовольствия от купленной вещи.
С этой точки зрения, расточительность, которая также является грехом, можно считать одним из проявлений сребролюбия.
В современном мире стремление к богатству выглядит довольно естественным, а последними нестяжателями были, пожалуй, хиппи (как правило, дети состоятельных родителей, уходившие из дома в коммуны и порицавшие родительскую буржуазность и обеспеченность). Эта романтика нестяжательства как-то совершенно умерла в последние годы для других. Герой, отказавшийся от мирских благ, не находит отклика в душе зрителя. Скорее наоборот, восхищение вызывает человек, приобретший большое богатство, сумевший накопить, сколотить состояние.
Этот факт очень любопытен, поскольку подобный образ вполне можно считать навязанным человеку извне. То есть, с одной стороны, желание обогащения вполне свойственно греховной природе человека, с другой стороны, в последние годы желание это в такой степени культивируется и повсеместно проявляется, что невольно задумываешься: а не создается ли этот ажиотаж вокруг денег искусственным образом?
Возможно, во многом этот фактор связан с американским влиянием, а точнее, с влиянием философии потребления. Если вспомнить в двух словах эту философию, то сведется она к следующему: чем больше потребляет каждый индивид, тем больше становится товарно-денежный оборот страны, тем лучше развивается экономика страны, тем богаче становится страна, тем лучше живется каждому отдельному индивиду. То есть чем чаще ты покупаешь новые машины, тем больше производится машин, тем больше людей получают деньги за производство машин, тем богаче они становятся и тем больше машин имеют возможность покупать.
Именно такой выход нашла для себя Америка, оказавшись когда-то в экономической депрессии. И с тех пор каждый уважающий себя американец покупает определенное количество товаров за определенный промежуток времени, одним словом, по-честному играет в эту философию потребления.
Какие-то близкие идеи начали витать в воздухе и в нашей стране. Эти принципы интересно формулирует писатель Виктор Пелевин: человек в экономике воспринимается как клетка, которая поглощает и выбрасывает деньги. Поглощает он деньги, «чтобы уничтожить страдание от конфликта между образом себя и образом идеального «сверх-я», создаваемого рекламой. Заметим, что дело не в вещах, которые можно купить за деньги, чтобы воплотить это идеальное «я», – дело в самих деньгах. Действительно, многие миллионеры ходят в рванье и ездят на дешевых машинах – но, чтобы позволить себе это, надо быть миллионером. Нищий в такой ситуации невыразимо страдал бы от когнитивного диссонанса, поэтому многие бедные люди стремятся дорого и хорошо одеться на последние деньги». Поглотив деньги, клетка начинает выделять их, «чтобы испытать наслаждение при совпадении упомянутых выше образов». «Поскольку два описанных действия – поглощение денег и их выделение – противоречат друг другу, (...) то выделение денег происходит в скрытой форме, и человек всерьез считает, что удовольствие связано не с самим актом траты денег, а с обладанием тем или иным предметом. Хотя очевидно, что, например, часы за пятьдесят тысяч долларов как физический объект не способны доставить человеку большее удовольствие, чем часы за пятьдесят, – все дело в сумме денег»[57]57
В. Пелевин. «Generation«П».
[Закрыть].
«Время – деньги», это от лукавого. Время есть начало святой вечности, сокровище неоценимое. Во всех земных делах и в самом времени открывается безграничный простор, обращенный к небу... Мгновение во благодати дороже тысячелетий: Люди все богачи, даже если им осталось земного времени только для одного покаянного вздоха (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской).
Многие психологи говорят о любви к трате денег как о психической зависимости, которая во многом сходна с зависимостью от наркотиков. Заметьте, как это засасывает. Стоит пожить некоторое время привольно, и уже так тяжело оказывается вернуться к скромному образу жизни. И совершенно непонятно, куда же эти деньги уходят. Вроде бы и не покупаешь ничего особенного. Ну, вот сегодня пообедал в ресторане, а вчера пылесос для машины приобрел, а позавчера – цветы подруге. И куда только деньги деваются?
Да даже бывает, не на себя деньги тратишь, а на друзей и подруг. То вечеринку устроишь, то прием, то кому-то подарок купишь. И испыты ваешь от этого огромное удовольствие, принимая эти свои жесты за проявления щедрости. На самом же деле нередко мотивы такого поведения заключаются совсем в другом. Во-первых, здесь выражается стремление «быть хорошим» и даже где-то покупать чужую любовь. Во-вторых, все та же расточительность, которая не имеет с щедростью ничего общего, поскольку щедрость – это добродетель, а расточительность – это проявление страсти. Разницу не всегда просто увидеть. Но можно попробовать наметить некоторые различия в ощущениях.
Во-первых, щедрость предпочитает действовать скрыто, тайно, так, чтобы «правая рука не ведала, что делает левая», и так, чтобы принимающий дар не знал, от кого дар этот исходит. Щедрость не ждет благодарности или восхищения. Щедрость дает тому, кто просит, а не тому, кто милее сердцу. Щедрость происходит от сострадательности и любви к ближнему, а расточительность – от тщеславия и самолюбия.
Пришедши же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое (Мк. 12; 42—44).
Одним словом, наша любовь делать подарки, как правило, к щедрости имеет очень отдаленное отношение, хотя и является своеобразным антиподом жадности.
Присвоение чужого, лихоимство, воровство – желание взять то, что тебе не принадлежит. Грехи эти, очень близкие по сути своей, различаются в основном степенью тех уступок, на которые идет наша совесть. Так, присвоение чужого – самая низкая степень, самая слабая, лихоимство – средняя, а воровство – самая высокая.
Мы все прекрасно понимаем, что значит украсть. Воровство не только грех, но и юридическое преступление. И все же для православного человека украсть – это не только организовать вооруженное нападение на супермаркет. Воровством можно также назвать массу мелких поступков, которые мы так часто совершаем.
Разве мы не воруем, когда ездим «зайцем» в транспорте? Разве не воруем, когда берем с работы скрепки и бумагу? Разве не воруем, когда не платим налоги?
У этих наших мелких подворовываний существует масса оправданий. «Ведь, проехав на троллейбусе бесплатно, мы ничего ни у кого не взяли», – говорим мы. Странно получается. Если мы заходим в магазин, берем буханку хлеба и не платим за нее, то это воровство. А если в троллейбусе едем бесплатно, то нет? «Но ведь мы не у человека берем, а у государства», – говорим мы. А кто сказал, что украсть у группы людей лучше, чем у одного человека?
И то же происходит с налогами. Мы с очаровательной непосредственностью заявляем о своем благочестии, в то время как даже юридические законы (значительно более простые и легкие в применении) исполнять не можем, не то что Божий заповеди. А, между прочим, Церковь никогда не отменяла законов государства, всегда призывала отдавать «кесарю кесарево» и никогда не поощряла нарушение этих законов.
«Не укради», – значит, не бери того, что тебе не принадлежит. То есть, по большому счету, даже поднимая с тротуара кошелек, кем-то оброненный, мы уже совершаем воровство, впрочем, можно назвать это снисходительно «присвоением чужого».
Разобраться здесь довольно непросто. Где заканчивается воровство, а начинается мшело-имство (стремление к приобретению излишнего имущества, к роскоши)? Если ты взял вещь, заведомо никому не нужную, нарушил ли ты этим заповедь? Ну, например, принято выставлять недалеко от помойки коробки с книгами или какую-нибудь мебель, уже не нужную владельцу. Можешь ли ты взять эти вещи, или это тоже будет грехом? Видимо, каждый случай требует индивидуального рассмотрения со своим духовником.
Авва Иоанн Персианин однажды занял у брата один золотой, чтобы купить себе льна для рукоделия. Купив лен, он только принялся за работу, как пришел к нему другой брат и попросил немного льна, чтобы заштопать рубашку, потом другой брат зашел и тоже попросил льна у аввы Иоанна. Так авва роздал весь свой лен и не сделал рукоделия, которое мог бы продать, чтобы вернуть долг. Через некоторое время приходит к нему кредитор и требует вернуть золотой. Старец обещал расплатиться спустя некоторое время. Не имея чем вернуть, он отправился к авве Иакову и увидел на дороге золотой. Он не взял его, а, сотворив молитву, вернулся в свою келью. Через некоторое время снова пришел к нему кредитор с тем же требованием. Авва опять попросил отсрочки, снова отправился к авве Иакову и опять увидел на дороге золотую монету. Не взял ее авва Иоанн, а, сотворив молитву, вернулся в свою келью. На третий раз авва Иоанн поднял золотой, пришел к авве Иакову и отдал ему монету со словами: «Авва, по дороге к тебе я нашел эту монету. Окажи милость, объяви в окрестности, не потерял ли кто ее? И если найдется владелец, то отдай ему». Три дня авва Иоанн искал владельца монеты, но так и не нашел его. Тогда старец сказал авве Иакову: «Если никто не потерял сей монеты, то отдай ее такому-то брату – я должен ему».
