Текст книги "Любовь это... Не для меня (СИ)"

Автор книги: Галина Джулай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

49

Илья

В сауне Стас снял большой зал, помимо парилки здесь был большой бассейн и зона отдыха с диванами и столом. Нас собралось восемнадцать человек, в основном парни с команды и пару друзей Стаса. Девчонок было только шесть, и то, только те, что пришли как вторые половинки своих парней. Настроения веселиться не было, но я старался не подавать вида, не хотел обидеть именинника своим хмурым видом.

Стас был, конечно, с Никой. Но вот была ли со Стасом Ника – вопрос. Она сидела какая-то отстраненная и не выпускала из рук бокал. Я иногда ловил на себе ее нечитаемый взгляд, но она его отводила. Может, поцапались? Нужно будет у Стаса спросить, подумал я.

Я зашёл в парилку, здесь было тихо и можно было не улыбаться, изображая веселье. Я просидел минут пять, когда ко мне присоединился Стас.

– Ты чего тут один, – устраиваясь на полке, уточнил друг.

– Уже не один, – ушёл от ответа. – А ты чего сбежал?

– Да так, – он пожал плечами.

– Ника странно себя ведёт. У вас все нормально?

– Если честно, то не очень, – признался друг.

– И что, разбежитесь?

– Нет. У нее в семье неприятности, съезжать она передумала, но тёрки, видимо, все равно есть. Вот она и ходит раздраженная. И все бы ничего, но она пьет.

– В смысле, бухает?

– Пока нет. Но бутылка пива или вино каждый вечер – это уже как ритуал… Я, честно, не знаю, что за фигня.

– А дома у нее что произошло?

– Не говорит. Говорит, не мое дело.

– Может, ну её…

– Нет, не могу. Что это за отношения, если я при первых неприятностях ее бросил… И я ж люблю её.

Мы замолчали. Я не знал, что сказать Стасу. Он вроде как взрослый мальчик, должен сам разобраться. Одно радует – она налево точно не ходит, а остальное… Наверное, Стас прав: бросать человека, потому что ему в этот промежуток жизни плохо – не выход. Ей поддержка нужна. Попарившись, мы вышли из парилки вместе и первым делом нырнули в бассейн. Гости веселились, эхо разносило смех парней и визг девчонок. Почти вся компания была в воде и только Ника сидела за столом.

Выйдя из воды и набросив на плечи полотенце, я пошел за стол. Взял пива и пил его маленькими глотками, наблюдая за веселящимся народом.

– Тебе тоже невесело? – спросила Ника, подсаживаясь ко мне.

– Нормально, – сухо ответил я.

– Я тебя не узнаю, Шведов, – вздыхает она. – Ты сейчас напоминаешь побитую собаку. Весь такой унылый и жалкий. Ты даже после Лизы своей так не выглядел. Ты был холодным, безразличным, эгоистичным, но жутко привлекательным мерзавцем. А сейчас… – я не перебивал ее монолог, мне, если честно, было плевать. – Сейчас ты жалкий.

– Ты выпила лишнего? – приподнял я бровь.

– Имею права, – она улыбнулась. – Знаешь, в чем твоя проблема?

– Просвети.

– Ты выбираешь не тех.

– Я смотрю, ты очень осведомлена о моей жизни.

– Не так, как хотелось бы. Но я же вижу. Тебе плохо сейчас. Это из-за неё, той девушки из сети?

– Ника, тебя это совсем не касается.

– Отчего же. Мы ведь друзья. Разве нет? Зачем тебе она? Она не делает тебя счастливым.

– Ника, у тебя есть Стас, думай о том, делаешь ли ты счастливым его. Я со своим счастьем как-нибудь сам разберусь.

Она ничего не ответила, допила свое вино и пошла в сторону бассейна. Красивая девка – и фигура, и мордашка. Я могу понять, почему Стас в нее влюбился, но есть в ней что-то отталкивающее. Только я понять этого не могу. Вроде плохого мне ничего не сделала, но… Что-то мне в ней не нравится… Не могу объяснить это чувство, и если бы не Стас, я бы с ней вообще не общался.

Ника

Любу забрали в больницу с депрессией. Была ли в том моя вина? Может и была. Было ли мне ее жалко? Было. Но я не могла поступить в тот момент по-другому. Она отбирала у меня Илью. А я не могла его отдать ей. Кто-то скажет: он мне не принадлежит. Но пусть тогда никому не принадлежит, раз он не со мной. Не мой. Каждую ночь я заливала подушку слезами. Чтобы хоть немного заглушить всю боль от моего безвыходного положения. Я стала пить. Немного, но алкоголь – единственное, что притупляло чувства. Давало возможность улыбаться и принимать ласки Стаса.

Стас. Я готова была выть в голос. Я не любила этого человека, а позволять любить себя, казалось, больше не могла. Моя попытка сблизиться с Ильёй опять провалилась. Стас предложил жить вместе, его вдохновляла эта идея, а меня… Меня выворачивало от этой мысли…

Первую неделю, когда Лю была ещё дома, мама все просила меня с ней поговорить.

– Ты всегда знала, как ее подбодрить. Ника, пожалуйста, поговори с ней. Может, хоть тебе она скажет, что произошло, – этот разговор повторялся изо дня в день.

Мама плакала, папа ругался. Они допытывались, почему я захотела переселиться. Не поругались ли мы, и если да, то из-за чего? Дома, правда, было невыносимо находиться. Но жить со Стасом было бы ещё хуже. Когда Любу забрали, ситуация не сильно изменилась. Родители каждый день ездили к ней, но она ни разу не вышла к ним.

Вокруг меня все рушилось и казалось, что меня скоро накроет обломками моей прежней жизни. Жизни, где я была счастлива. Меня мало что радовало, но сегодня, собираясь на день рождения Стаса, я выбрала самый откровенный купальник из тех, что у меня были. Я видела, как загорелись глаза Стаса, я видела заинтересованные глаза других парней. А ещё я видела абсолютно безразличный взгляд Ильи. И это было так горько понимать, что ты не вызываешь в человеке никакого желания.

После того, как Люба перестала с ним общаться, он превратился в робота. Бесчувственную машину. Он учился, играл в баскетбол, сидел с нами в столовой, но ощущение было такое, что здесь только его оболочка… И если после Лизы он пустился во все тяжкие, то сейчас, казалось, его в этой жизни ничего не интересует.

Видеть его полуобнажённое тело и не иметь возможности прикоснуться – было выше моих сил. Я даже получила возможность поговорить с ним один на один. Но разговор не принес мне облегчения. Я, допив вино, пошла к бассейну. Мне хотелось реветь, но я растягивала губы в улыбке.

– Привет, моя красавица, – подплыл ко мне Стас. Он потянулся к губам, но я повернула голову, подставляя шею. Он прошёлся поцелуями от уха к плечу. А я посмотрела в сторону Ильи. Он продолжал пить пиво, словно кроме него никого и не существовало в этом помещении. Я уверена, мысленно он был с ней, и я не знала, что придумать, чтобы вытравить ее из его мыслей.

50

Илья

Я ещё раз захожу в парилку, прячась от шумной компании. Хочу домой. Решаю, что побуду ещё немного и уйду.

Выйдя из парилки, вижу, как Стас в стороне о чем-то спорит с Никой. Она отмахивается от него и возвращается за стол, он трет переносицу и тоже идёт к столу, где Ника наполняет свой бокал новой порцией вина. Перехватываю его на полпути.

– Всё нормально?

– Ника, похоже, перебрала.

– Я могу как-то помочь?

– Да нет, Илья, спасибо.

– Ты не обидишься, если я домой поеду?

– Что, хреново тебе с нами? – как-то по-доброму спрашивает Стас.

– Мне просто хреново, и ты здесь ни при чем, ты же знаешь.

– А что у тебя с той девчонкой?

– Проблема в том, что ничего у меня с ней нет. Но очень хотелось бы, чтобы было. И я не знаю, как этого добиться.

– У тебя получится, я уверен, – Стас хлопает меня по плечу.

– Спасибо, я надеюсь. Я тогда пойду.

– Хорошо, спасибо, что пришёл.

Мы прощаемся и я, вызвав такси, покидаю вечеринку. Новая неделя не приносит новостей. Дни похожи один на другой. Я делаю ещё одну попытку навестить Кареглазку. Но она по-прежнему не выходит к посетителям и телефон ее по-прежнему отключён.

Зато за это время я подтянул все хвосты и на работе дела обстояли прекрасно.

Март подходил к концу. Тренер объявил о ещё одной серьезной игре, последней в этом году. Соревнования будут на выезде и проходить будут в три этапа. Первый уже не за горами – с семнадцатого по девятнадцатое апреля. Поэтому у нас снова добавились тренировки. Я как раз спешил на одну из них, когда меня окликнул Скворец.

– Привет, – мы пожали друг другу руки. – Я не знаю, насколько это правда, может, я что-то не так понял, – он выглядел взволнованным.

– Ближе к делу, я спешу, – поторопил его я.

– Похоже, Люба не вернется.

– Не понял?

– Я сейчас был в деканате и слышал, что она оформила академ.

Я смотрел на Скворца и мне очень хотелось потребовать от него подробностей. Но я осознавал, что он и так сказал все, что знал.

– Спасибо, – пробормотал я.

– Я подумал, ты должен знать.

– Да, ещё раз спасибо.

На тренировке я не получал столько замечаний от тренера за целый год, сколько получил за сегодня. Мои мысли были далеки от игры, и я ничего не мог с этим поделать.

Люба

– Ну что, Люба, – я сидела в кабинете Татьяны Иосифовны. – Я отпускаю тебя домой, но ты должна помнить. Тот результат, которого мы достигли – это только первая ступень к выздоровлению и восстановлению. Таблетки пить придется ещё как минимум полгода.

– Да, я поняла.

– Люба, и наши сеансы прерывать нельзя. Раз в неделю – это минимум.

– Хорошо.

– Ты точно хочешь ехать домой? – Татьяна Иосифовна склонила голову набок и внимательно присмотрелась ко мне.

Мне не хотелось домой, но и тут я оставаться уже не хотела. Если первые недели мне было абсолютно все равно, то сейчас мне все чаще хотелось побыть в одиночестве, только сейчас оно было другим, осознанным, наверное. Таблетки давали своей эффект, я не лежала овощем, смотрящим в одну точку. Но общаться с людьми я была ещё не готова. Мне хотелось тишины, умиротворения. Поэтому я договорилась с мамой, и она помогла мне решить вопрос с академическим отпуском в университете. А также согласилась, что я пока поживу на даче.

Дачей мы называем домик родителей папы Саши. Ещё пока они были живы, он провел им канализацию. Сделал пристройку и теперь там все удобства в доме. Мы часто проводили там летом выходные, а то и переселялись на несколько недель во время отпуска родителей. Мама не хотела меня оставлять одну, но Татьяна Иосифовна приняла мою сторону и помогла убедить маму, что природа и спокойное место на меня повлияют гораздо благотворнее городской квартиры.

– Вы же помните, я не домой еду. А в доме… Мне там будет хорошо.

– Люба, ты же понимаешь, что таблетки не поменяют твоих мыслей? – я киваю. – Давай договоримся, ты звонишь мне, если будешь чувствовать, что твои мысли тебя опять затягивают не туда.

– Хорошо.

– Люба, депрессия – не шутка, и она не проходит за месяц.

– Татьяна Иосифовна, я все помню, вы объясняли.

– Хорошо, – она подала мне мою выписку. – Сегодня у нас четверг, значит, мы созваниваемся в пятницу десятого числа, – она сверяется со своим расписанием и записывает мою фамилию в свой органайзер. – В семнадцать тридцать. Запомнила?

– Да, десятого в половине шестого.

– Люба, но если нужно…

– Да, я позвоню.

– Хорошо, – женщина улыбается, и я, попрощавшись, покидаю кабинет и отделение.

Папа подхватывает сумку, когда я спускаюсь в фойе, а мама берёт за руку.

– Ну что, домой?

– А можно сразу на дачу?

– Я обед приготовила, думала, мы сначала заедем, покушаешь, соберёшь то, что тебе понадобится.

Мама, конечно, права, но мне было страшно встретиться с Никой, ее искаженное злобой лицо все ещё стояло перед глазами.

– Ники дома нет, – тихо сказала мама. – Мы уедем до того, как она придет с занятий.

– Причем здесь Ника? – папа пошёл вперёд и был уже возле машины, мы же шли медленно.

– Ох, милая моя. Я не знаю, причем тут Ника, но думаешь, я не вижу, что между вами кошка пробежала? И ни одна, ни другая ничего не говорите, – она вздыхает. – Милая, ты моя дочка, я всегда буду на твоей стороне.

– Спасибо, мам. Давай тогда ещё по дороге заедем в магазин, я хочу купить картины по номерам.

– Милая, – она сжала мои пальцы, но говорить и лезть в душу не стала, поняла, что разговаривать про Нику я не буду.

Дома я зашла в нашу комнату, заметила, что Ника вернулась сюда из зала. Я оставила вещи, в которых была в больнице, и собрала то, что мне понадобится. Весна действительно пришла как-то резко, и я брала вещи полегче. Взяла несколько книг. Три картины остались лежать в машине. Мы пообедали, мама собрала продукты и готовой еды, и мы двинулись в путь.

Небольшая деревня под названием "Малая озерная" находилась всего в десяти километрах от города, правда, совсем в другой стороне от нашего дома, и поэтому по городу мы ехали дольше, чем потом до самой деревни. Наш дом стоял почти в самом конце деревушки и главным его достоинством я считала, что наш двор уходил к самому берегу озера. Общий пляж, на котором отдыхали как местные жители, так и приезжие, был с другой стороны, с нашего же участка ещё во времена детства папы, дедушка очистил кусочек берега и сделал небольшой деревянный пирс. Там он любил сидеть с удочкой, в этом месте было тихо, с двух сторон берег окружали кусты, а из воды рос рогоз. Я и сама очень любила сидеть на этом помосте, скрытая от посторонних глаз.

Дом папа протопил накануне, так что в нем было тепло и сухо. Котлом, чтобы поддерживать тепло, и чтобы была горячая вода, пользоваться я умела.

В доме был и телевизор, и интернет, но главное – здесь было тихо.

– Лю, только если что – ты сразу звони, – уже стоя у машины, просила мама, ее глаза были на мокром месте, и она еле сдерживала слезы.

– Хорошо, – мама снова меня обняла.

– Всё, малышка, – подошёл папа и тоже обнял. – Не скучай и возвращайся к нам поскорее. Я тебя люблю.

– Спасибо, я тоже тебя люблю.

Они уехали, а я пошла распаковывать вещи. Дом был небольшой, веранда, кухня, одна большая проходная комната и две спальни. Я разместилась в спальне, в которой ночевали родители. Закончив, я легла на кровать и уставилась в потолок.

51

Люба

Мое одинокое проживание в небольшой деревне, большая часть домов которой использовались как дачи, не было похоже на затворничество. Скорее, на личный санаторий. Я исправно пила таблетки, иногда заставляла себя приготовить еду, так как аппетита особого не было, но я дала себе слово, что не буду лениться.

Дни были тёплыми, и я часами сидела на стареньком пирсе с книгой в руках и термосом горячего чая. Я наблюдала, как просыпается природа после зимы, как меняются цвета окружающего озеро березняка. Я слушала птиц, сидя с закрытыми глазами, в такие моменты моя душа наполнялась умиротворением. Часто мои мысли уносили меня далеко отсюда.

Я пыталась представить, как бы сложилась моя жизнь, не будь я изуродована болезнью. Татьяна Иосифовна дала мне задание, когда узнала, что я даже в зеркало стараюсь не смотреть, перестать прятать свое тело хотя бы от себя. Теперь дома я ходила в футболке и привыкала видеть свои руки. По старой привычке мне очень хотелось натянуть рукава, которых не было, и, признаться, я долго не выдерживала и натягивала кофту, пряча от себя свои же пятна. Я их ненавидела. Единственное время, когда я про них забывала, это когда я садилась рисовать, уходя с головой в этот процесс.

Тяжелее всего было вечерами, когда я забиралась в кровать. Все мои мысли возвращались к нему. К моему Джордану. Я исчезла, ничего ему не объяснив, и мне было интересно, думает ли он обо мне хоть иногда? Или решил, что такая, как я, ему не нужна? Хотя это, конечно, логично. Он же взрослый парень, красивый, и какой ему смысл терпеть мои выходки. Но, когда я убеждала себя в том, что все сложилось очень удачно, по щекам начинали бежать слезы. Несколько раз я бралась за телефон. Я включала его только для звонка маме и сразу отключала опять. С Татьяной Иосифовной мы проводили консультации по Скайпу, и я использовала ноутбук. Так вот, я несколько раз порывалась ему написать. Я скучала, прошло уже почти два месяца с нашего последнего разговора. Но каждый раз я останавливала себя. У него наверняка все хорошо и рядом есть реальные девушки, а я… Что могу ему дать я?

Иногда он мне снился, по утрам я впадала в жуткое уныние после таких снов. И до обеда могла не вставать с кровати. Мое глупое сердце не хотело его забывать, не хотело отпускать мою абсурдную влюбленность. Умом я понимала, что такая девушка, как я, ему не пара, но мечтать ведь не запретишь. Мой страх никуда не делся, я по-прежнему уверена, что мое тело оттолкнет любого, кто его увидит. Поэтому, наверное, Ника права – я должна его отпустить. Мне нет места в его жизни. Эти мысли приносили очередную порцию боли, потому что отказываться от общения с ним мне не хотелось. Меня кидало из одной крайности в другую, и я никак не могла договориться со своей совестью и сердцем.

Больше всего мне нравились грозы. Я могла не отходить от окна, наблюдая за тем, как молния разрезает небо пополам. Слушать, как капли бьют по крыше. В такие моменты я снова думала о нем. Мне было интересно, смотрит ли он в окно? Нравится ли ему гроза? Я много чего о нем знала, а вот этого не знала.

Я разбила под окнами веранды клумбу. Родители приезжали на выходных, они развели небольшой огород, всего пару грядок с зеленью, морковью и огурцами, в теплице мама высаживала помидоры и перцы.

Пришел май, в моей коллекции было уже пять картин. Прочитано четыре новых книги. Опробованы десятки новых рецептов. Пересмотрено несколько новых дорам. Мама все чаще спрашивала, когда я вернусь домой, а мне все больше казалось, что мое место здесь. Вдали от суеты и жестокости.

На улице было тепло, а днём даже жарко, и я выходила во двор в одной футболке. Больше всего мне хотелось, чтобы скорее прогрелась вода в озере. Я очень любила плавать. Когда-то посещала бассейн два раза в неделю, и даже выступала на соревнованиях, защищая честь школы. Потом, конечно, про плавание пришлось забыть. И только здесь, на озере, вдали от посторонних глаз, я позволяла себе поплавать. Вот и сейчас, каждый день, приходя на пирс, я обязательно трогала воду, но она все ещё была холодной.

Майские праздники наполнили шумом даже это тихое место. Люди стремились на природу, со стороны общего пляжа доносилась музыка и смех. Я немного завидовала тем, кто там отдыхает. Ведь я теперь точно знала, что мне этого не хватает. Не хватает жизни, которая есть у всех в моем возрасте. Мы на прошлом сеансе обсуждали это с Татьяной Иосифовной. И этот внутренний конфликт тоже не давал мне покоя. С одной стороны, мне хотелось ходить на дискотеки и в кино, гулять с подругами и встречаться с парнями. Но те комплексы и барьеры, что росли во мне годами, не позволяли даже надеяться на такое.

Иногда я позволяла себе мечтать о том, что Илья смог бы принять меня такой. Но потом я понимала, как нелепо буду смотреться рядом с этим красивым парнем, и опять ругала себя за глупые мечты.

К середине мая температура воздуха прогрелась до двадцати восьми градусов, все только и говорили об аномальной для мая жаре, а меня это радовало. Пару таких дней и можно будет купаться.

Так и случилось. Купальника у меня не было, но то, что я здесь была одна, а к этому берегу озера подойти можно было только через наш участок, спокойно позволило мне пойти плавать в обычном белье.

Первый раз я провела в воде всего минут пятнадцать, вода ещё была холодной, но с каждым днём то ли я привыкала, то ли вода становилась теплее, мои заплывы были все дольше и дальше. Из воды я выходила бодрой и полной энергии. Я словно обновлялась, смывала с себя груз проблем, что преследовали меня. Я была счастлива.

Сегодня я тоже пошла на озеро. Сбросив с себя футболку и шорты (они принадлежали Нике, у меня таких вещей в гардеробе не было, не считая пижамы, эти она давно привезла сюда, так как в городе уже не носила, а мне пригодились, Татьяна Иосифовна была права, я стала потихоньку привыкать к себе и позволять хотя бы наедине с собой носить открытые вещи), я присела на дощатый пирс, опустив ноги в воду, подставила лицо солнцу. Сегодня вторник и в нашей деревушке опять затишье, дачники появятся не раньше пятницы. Погревшись на солнышке, я прыгнула в воду и отплыла дальше от берега. Там я повернулась на спину и, раскинувшись звездой, позволила воде покачать меня на своих ласковых волнах. Вода за день прогрелась и теперь под вечер была как парное молоко.

Из моего умиротворения меня вывел смех, который послышался вблизи, я сменила положение и хотела плыть в сторону пирса, но остановилась. На нашем пирсе стояли Ника и два парня. Узнать Илью, несмотря на расстояние, мне не составило труда.

52

Илья

После тренировки я хотел поехать к Любе домой, но тренер меня вызвал к себе.

– Шведов, это что сейчас было? – строго спросил он, как только мы зашли в его кабинет.

– Простите, больше этого не повторится, – а что я мог ещё сказать?

– Ещё бы повторилось! Вылетишь из команды и не посмотрю на предыдущие заслуги. Когда ты выходишь на площадку, все твои мысли должны быть только об игре! Не можешь переключать мысли – тебе нечего делать в спорте! Если послезавтра история повторится, уйдешь на скамейку запасных. Ясно?

– Ясно, не повторится, – потом его тон меняется.

– Всё нормально хоть?

– Да, просто новость одну узнал перед самой тренировкой, вот и…

– Ладно, ступай.

Я покидал раздевалку последним, долго стоял в душе, пытаясь понять, что мне делать. Я могу понять желание Любы не возвращаться в универ. Наверное, её состояние этого не позволит, сейчас ей нужно восстанавливаться, а не получать новый стресс в виде отработок и предстоящей сессии. Решил завтра ещё раз съездить к ней в больницу. Но обстоятельства сложились так, что ни в среду, ни в четверг попасть к Любе я не смог. Зато в пятницу я рванул туда сразу после пар.

Девушка, что вызывала больных к посетителям, несколько раз проверила списки, что лежали у нее на столе, а потом объявила, что такого пациента в отделении нет.

– А где она?

– Выписалась, наверное.

Поехать к Любе домой не успевал, нужно было спешить на тренировку. А после нее ехать в клуб.

Я уже собирался домой. Чувствовал себя ужасно уставшим. Мое внимание привлекла возня у бара. Охрана пыталась вывести кого-то из зала. Я подошёл ближе и увидел, как от Сани отмахивается знакомая, уже пьяная, рожа.

– Этого ко мне в кабинет, – обратился я к Сане. Увидев меня, Скворец только хмыкнул, но махать руками перестал. – Даша, закуску организуй, – обратился к проходящей мимо официантке, та кивнула и ушла в сторону кухни. А я пошел обратно в кабинет, догоняя Саню, что подталкивал в нужном направлении пьяного Скворцова.

– А ты тут кто? – оглядываясь по сторонам, уже в кабинете спросил Скворец.

– Управляющий, – я бросил куртку на спинку дивана и сел, вытянув ноги.

– Это я удачно зашёл, – хмыкнул он и тоже сел на диван.

Пришла Даша, расставила тарелки на столике и быстро скрылась за дверью. Я сходил за бутылкой и стаканами и вернулся на диван.

– Что за повод? – я разлил янтарную жидкость, но сам пить не собирался. Скворец осушил стакан, а потом словно выплюнул.

– Этот урод забрал Маргаритку, – он сжал кулаки. – И ей пришлось к нему вернуться.

– Ясно, повод есть, – я ещё плеснул в его стакан. – Ещё бы знать, кто этот урод, к которому пришлось вернуться, и причем здесь маргаритки?

– Вера ушла от своего козла, а он, тварь, отобрал Маргаритку, дочку. И ей пришлось вернуться, – он начинает копошиться, потом достает из кармана телефон, что-то в нем ищет. – Вот.

Протягивает мне свой айфон и я читаю сообщение:

"Прости, все это была ошибка. Моя семья для меня важнее. Ты молод и обязательно ещё наладишь свою жизнь, но без меня."

– Так она что, замужем?

– Да. Но мы любим… Она меня любит, понимаешь? И я люблю… И её, и Маргаритку…

– Да уж, – беру свой стакан и опрокидываю в себя обжигающий напиток.

– Может, мне их сюда забрать? – запрокинув голову на спинку дивана, бормочет Скворцов.

– А он кто? Ну, муж.

– Сука редкостная, вот кто, – тут же злится. – В политику полез, думаешь, ему семья нужна? Картинка нужна, людям пыль в глаза бросать. Плевать ему и на Веру, и на Маргаритку.

– Политик? Значит, руки длинные. Думаешь, он тут ее не достанет?

– Я не знаю… Я не знаю, где найти выход.

– Его точно не нужно искать на пьяную голову.

– Как Люба? – переводит стрелки Скворец.

– Прячется.

– Что у вас за мутная история?

– В ней меньше мути, чем в твоей. – хмыкаю я, но всё равно зачем-то начинаю говорить. – Мы общались в сети, сначала было просто интересно. Тогда меня бросила девушка, которую я любил. Кареглазка как-то умудрилась вытравить ее из моих мыслей, занять их собой. Мы ни разу не виделись. Сначала я не воспринимал это общение за что-то… Не знаю. Просто общались, она была моим другом, в тот момент единственным, которому я рассказывал, как мне хреново на самом деле. Ведь вел я себя как мудак, каждой, кто хотела залезть на меня, я позволял это сделать, имел все, что движется, думал, легче будет… Морды бил всем недовольным… Ай, – я снова выпил. – Она оставалась тем лучиком света, что не давала погрязнуть во всем том дерьме. Я был разочарован в девушках. Я сам не могу сказать, когда она перестала быть мне просто другом, когда возникло желание ее найти, узнать… А потом этот дурацкий спор… И представь, что я почувствовал, когда узнал, что она и есть моя Кареглазка… Да я готов был головой об стену биться, на коленях стоять и молить о прощении… И когда после всего у меня снова появился шанс всё изменить, она исчезает… И я не понимаю, почему… Она ведь красивая как куколка, и фигурка, и личико, маленькая, ладненькая… А скрывает себя в этих необъятных свитерах… И все время повторяет, что не может общаться со мной в реальной жизни… Вот ты можешь мне объяснить, почему?

– Нет.

– И я понять этого не могу.

– Что делать будешь?

– Искать. Добиваться.

– Я желаю тебе удачи, – он салютует мне стаканом.

– И я тебе с твоей Верой и Маргариткой.

Мы выпили почти целую бутылку виски, Вову развезло окончательно, его настроение менялось в считанные секунды в зависимости от темы разговора. Он рассказывал про свою Веру, я говорил о Любе. Разъехались мы на такси, долго обнимались перед тем, как распрощаться. Хороший он мужик и понятия у него правильные. Я рад, что мы подружились.

Проснулся я, естественно, ближе к обеду. На экране увидел пропущенный от Стаса. Решил перезвонить после того, как справлю нужду и умоюсь. Выбрался из постели и поплелся в туалет.

Потом сварил кофе, и после того, как выпил несколько оживляющих глотков, набрал Стаса.

– Швед, ну наконец-то, – услышал я, на фоне играла музыка и слышались голоса. – Ты где вообще? Ты приедешь?

– Куда? – не понял я.

– В смысле? Мы же ещё вчера говорили, что зависнем у Медведя. Уже все тут.

– Честно, не помню, – говорю и пытаюсь вспомнить, но не выходит. Последнее время все мои мысли находятся далеко и окружающих я почти не слышу.

– Так тебя ждать?

– Стас, я только проснулся. Вы там надолго?

– До вечера точно.

– Если что, я подъеду.

Я положил трубку. Мне нужно было решить сначала очень важный для меня вопрос. Поэтому собравшись, я сначала поехал к клубу забрать машину, а потом к Любиному дому.

Дверь мне опять открыла Любина мама.

– Здравствуйте, – поздоровался я.

– Опять Вы? Здравствуйте.

– Люба дома?

– Нет.

– Но ее ведь выписали? – она посмотрела на меня внимательно.

– Откуда вы знаете?

– Я был в больнице, мне сказали…

– Нет, про то, что она была в больнице?

– Узнал.

– Как?

– Какая разница? Я хочу ее увидеть. Позовите ее.

– Любы нет дома. Она не захотела сюда возвращается. Раз вы знаете, что она была в больнице, то знаете и диагноз. Ее выписали, но это не значит, что она поправилась. Не тревожьте ее. Пожалуйста.

– Я могу ей как-нибудь помочь?

– Спасибо, но пока нет. Она хочет побыть одна, – не стал настаивать, попрощался и пошел в низ.

Я опять ушёл ни с чем. Ехать на тусовку к Медведю желания не было. Я поехал к маме. Возня с мелюзгой немного отвлекла, а вечером снова работа.