Текст книги "Морские короли. Дороги судеб (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Род Ольрат.

Получив два имени – Жорес и Римейн,  Массимо задумался. Несостоявшаяся проститутка жила у Шернатов, постепенно осваиваясь в городе и отвыкая сморкаться в скатерть, а он сам размышлял на животрепещущую тему.

За ке следить и как?

Тьер Жорес моложе,  но беднее,  охраны у него нет. Римейн – тот постарше и побогаче. Этот везде появляется в сопровождении двоих бретеров. Так,  на всякий случай. То есть три пары глаз – и вероятность,  что Массимо заметят,  повышается втрое.

С другой стороны, Жорес мотается по городу,  что та блоха на хвосте у собаки. То в игорный дом,  то в таверну,  то к любовницам,  дело молодое. А вот Римейн – только по знакомым.

И ночует Жорес то тут,  то там,  а вот Римейн вроде бы только дома.

Так что...

А,  Арден не выдаст, свинья не съест!

Массимо махнул рукой и решил следить за Римейном. Хотя бы месяц. Потом попробуем поменять объект. Но – потом.

***

Легко сказать – следить. А как?

Сидеть в засаде и срываться за каретой?

Сесть на улице в образе нищего и спрятать где-нибудь неподалеку лошадь?

Как можно следить за мужчиной лет сорока, если ты достаточно приметен?

Нанять кого-то? А это тоже не выход. Где гарантия,  что человек,  которого ты нанял,  не захочет получить деньги два раза? Возьмет их у Массимо,  а потом пойдет к Римейну и сдаст ему заказчика?

Массимо,  может,  и не додумался бы до этого,  но Шернат мыслил так же рассудительно,  как и жизнь прожил. Он и подсказал выход.

Массимо тупо нанялся к Римейну кучером.

Правда,  для этого пришлось устроить прежнему кучеру небольшой перелом обеих рук и одной ноги (Шернат чуть переусердствовал), но совесть родителей не мучила.

У кучера-то детей никто не убивал. А руки-ноги заживут. Римейн даже его не уволил,  просто приказал отлежаться,  а сам на это время нанял Массимо  который отрастил бороду, покрасил и ее,  и волосы в черный цвет, и стал почти неузнаваем.

Да и какое дело тьеру до мелких торговцев и лавочников? Всех не упомнишь!

Теперь Массимо возил Римейна по городу и радовался. Верхом тьер в силу возраста (и объемного брюха,  под которым любая лошадь проминалась) ездить не любил,  так что Массимо не простаивал без дела. Но интересное началось тоько через одиннадцать дней. Римейн приказал отвезти его к тьеру Инарту,  на ночь глядя. А когда он туда прибыл,  отпустил кучера,  сказал,  что останется на ночь,  а Массимо пусть приезжает за ним утром.

Массимо повиновался, а для себя отметил странность. И состояла она не в том,  что кто-то решил переночевать у друга,  дело-то житейское, мало ли о чем можно договариваться. Нет.

Такой поступок был совершенно нехарактерен для его тьера,  который даже если и ездил к любовнице,  ночевать предпочитал у себя и только у себя.

А еще...

Не так давно прошел дождь  и  у особняка тьера Инарта скопилась большая лужа воды. Скопилась бы.

А она была вся расплескана.

А экипажей нет.

Приехали – уехали?

Или приехали – остались? Или остались только те,  кто приехал в экипажах?

Массимо собирался это узнать.

***

Мужчина едва не опоздал,  когда из дома тьера Инарта принялись выезжать всадники. По двое,  по трое,  они группами направлялись к городским воротам. Одним из них был тьер Жорес.

Опознал Массимо и Римейна.

Хоть тот и предпочитал карету,  а пришлось ехать верхом. Вот за его группой Массимо и пристроился,  держась на почтительном расстоянии.

Авось не заметят.

***

Трое человек, среди которых был и тьер Римейн,  выехала через восточные ворота,  и принялась углубляться в лес. Вот тут Массимо оказался в затруднении.

Лес густой,  тропинка узенькая, если что – лошадь сразу не спрячешь,  а значит,  и сам не спрячешься. И что остается?

Лошадь он привязал неподалеку от тропинки,  в самом ее начале, а сам пошел пешком,  прислушиваясь и приглядываясь. Прятаться ему пришлось два раза.

Но люди,  которые ехали в ту сторону,  убедили мужчину,  что он на верном пути.

Массимо пока не знал,  что он собирается делать.

Позвать градоправителя?

Крикнуть на помощь стражу?

Запомнить всех присутствующих и медллено убивать по одному?

Он не знал. Пока ему предстояло убедиться, что это – те самые. А уж потом...

Массимо повезло дважды.

Первый раз – когда его не заметили. Второй раз – что сегодня должно было состояться обычное богослужение. Перенести зрелище человеческого жертвоприношения Массимо оказалось бы не под силу, он бы обязательно себя выдал. Но на каждый раз девиц не напасешься,  тем более, что один из источников поставок он лично и перекрыл,  а другой такой же найти было сложно.

Массимо ждал до полуночи.

Ждал, понимая,  что это – оно. Ждал, пока присутствующие не переоденутся в черные балахоны с капюшонами.

Наблюдал из-за деревьев,  как они поют,  призывая Ириона.

Смотрел,  как кровь сокола обагрила камень алтаря. Птица и вскрикнуть не успела, когда ей свернули шею, распороли тело и бросили сердце на плиту.

Смотрел,  как люди касаются сначала алтаря,  а потом окровавленными пальцами дотрагиваются до лба,  словно принося какую-то клятву.

Слышал гимны во славу Ириона.

И не мог поверить,  что это – не сон!

А еще запоминал.

Запоминал лица,  запоминал имена,  крепко запоминал. Ему еще предстояло предъявлять счета к оплате – и Массимо не собирался придерживать их у себя.

Они заплатят ему за племянницу!

Кровью заплатят.

***

– Их там пятнадцать человек. Все – тьеры.

Шернат слушал Массимо, оставаясь внешне спокойным. Только пальцы кожевника так вцепились в стол, что, казалось, сейчас кусок отломят.

– Ты их всех знаешь?

– Знаю.

– И они без масок, просто так...

– Именно что.

– Вот суки!

– Они твердо уверены, что в полной безопасности...

– Ничего, – кулак Шерната тяжко опустился на стол. – Разубедим.

– Что ты предлагаешь сделать?

– А что тут предлагать? Один ты их не перебьешь!

– Думаешь? – по-волчьи усмехнулся Массимо.

– Уверен. Сразу всех ты убить не сможешь, а если хоть один сбежит... нет, Ромку я им прощать не намерен! И Маришку тоже. Так что придется тебе у этой мрази еще чуток поработать, а я тем временем с надежными людьми поговорю.

– Это с кем же?

– С теми, кто по их милости детей лишился.

Массимо оценил идею, и согласно кивнул.

Ради такого – поработаю. Сколько надо поработаю.

Шернат кивнул и принялся излагать свой план. Массимо слушал, поддакивал и корректировал, где надо. Нужно было многое предусмотреть.

Его жизнь уже цены не имеет. Но у остальных есть еще дети, есть родные, близкие... не о себе надо позаботиться, о других.

Род Карнавон.

– Главное, чтобы костюмчик сидел, – напевала Алаис, вертясь перед зеркалом. Платье, равно как и девушка в нем, радовало глаз. Вот что значит – винтаж!

Интересно, что там у Таламира?

Уж-жасно интересно. Но она обещала не выходить с чердака, пока мужчина лично не придет за невестой.

Как оказалось, в чем-то благородные герцоги весьма и весьма схожи с обитателями коммуналок. Там – антресоли. Здесь – чердак с сундуками. И в части сундуков была одежда!

Старая, переложенная от моли пижмой, лавандой и чем-то еще, но – одежда!

Вот в нее Алаис и закопалась.

Приданные ей солдаты иногда помогали открыть или передвинуть сундук, но, в основном, Алаис копалась сама. И сильно не удивлялась.

Старая одежда – не новость. Дети быстро растут. Поносил ребенок два раза костюмчик, а куда потом? Отдать? Обменять? А ведь здесь фабрик нет. Каждая вещь шьется вручную, из хорошей ткани, с золотым шитьем, если для тьеров, с кружевом... слугам такое жирно будет. Вот и складывали в сундуки, и относили на чердак, до будущего поколения. Почему не использовали?

Так все же люди, все человеки. Забыли.

Из головы вылетело. Управляющий сменился. Мода поменялась...

Да что угодно.

Пока Алаис нашла мужскую одежду, и даже отложила кое-что для себя. И нашла несколько сундуков с женской одеждой. И даже – платья, которые подошли ей по размеру. Видимо, шились для кого-то столь же щуплого и тощего.

В том числе – потрясающее верхнее платье из черного кружева. Смотрелось оно потрясающе, Алаис только не могла понять, почему его никто не прибрал к рукам. Потом догадалась – размер. Либо все перешивать, либо подождать до следующего поколения, ну и забыли, видно. Да мало ли причин?

Но на ее фигуре кружево село, как влитое. Мерилось оно прямо поверх имеющегося платья, и Алаис раздумывала, не сделать ли его свадебным?

А что?

Смотрится же!

А цвет...

Перебьется Таламир! Может невеста хоть в день своей свадьбы человеком выглядеть, а не бледной молью?

В том же сундуке нашлось еще штук пять платьев маленького размера, так что Алаис решила забрать его весь. Так удобнее. К тому же, в этом сундуке она уже зарыла кожаные штаны и несколько мужских рубах.

А там что, в углу?

Оружия тут не было, оно все хранилось в оружейной, а вот чьи-то личные вещи были. И даже сундук с какими-то свитками – тоже надо перенести к себе. И сундук с разными бутылочками и склянками, в которых Алаис даже копаться не стала, себе дороже, и не один. Какие-то тюки, ткани, старая обувь, паутина, пыль...

Но все равно – интересно!

Копаться будем!

Где там черти жениха носят? Интересно же, кто кого?

***

Тьер Ант Таламир в этот момент сидел в засаде. Вот еще не хватало – ловить злоумышленников! Пусть сами в руки придут, а уж он их схватит и порасспрашивает. Кому тут его блистательные перспективы поперек горла пришлись? Что за змея в его жизнь вползти пытается?

Глупцом Таламир никогда не был. С детства не был.

Сложно вырасти глупым, когда в карманах ветер свищет, в животе бурчит, а папаша последние деньги на игру проматывает. Да, есть такой порок у человека – азарт. Отец Таламира проигрывал все, что получал. Конюхом он считался отличным, за место зубами и когтями держался, потому как нигде ему столько б не заплатили, коней разве что не языком вылизывал... а все заработанное тратил на игру. На ставки на бои, бега, кости...

И хоть бы выигрывал, гад такой!

Но остановиться вовремя отец Таламира не умел.

Когда мальчишке было двенадцать, отец привел его с собой – помогать в дворцовой конюшне. А два года спустя...

Ее звали Беата.

Герцогиня Вессоль была не слишком молода, лет сорока от роду, не слишком красива, но неглупа и богата. И красивого, рано созревшего мальчишку она приметила быстро. Супруг герцогини был занят в родовом поместье, сама Беата скучала, и решила проблему достаточно быстро, сделав Таламиру недвусмысленное предложение.

Мальчишка подумал – и не отказался. В конце концов, герцогиня ничем не отличалась от симпатичной служаночки Люсиль. И у той, и у другой внизу все одинаково, только герцогиня платит больше.

Подарков хватило, чтобы купить себе небольшой домик и перевезти туда мать. А потом сексуальную игрушку герцогини заметила и королева. Разумеется, Беата не стала упрямиться. Таламир – тоже.

Подарков он, правда, от ее величества не дождался, во всяком случае денежных. Зато стал тьером. И попросился в гвардию.

Тут-то и обнаружилось, что у юноши талант. Любое оружие обретало жизнь в его руках. Он был создан для боя, а гвардия раскрыла его таланты. Мужчина быстро стал капитаном королевской гвардии, но ему было мало. Аппетит пришел во время еды, и Таламиру уже не хотелось быть 'постельным тьером'. Сколько не убивай на дуэлях насмешников, а всех не перебьешь.

Карнавоны подвернулись очень удачно.

Королева обеспокоилась усилением власти герцога, а особенно браками его сына и дочери. Усилилось влияние здесь, усилилось влияние там, так ведь под ней и трон зашатается, а учитывая, что королевский род был не особо старым, Карнавоны куда как древнее...

Герцог мог претендовать на престол, просто раньше Карнавоны сидели тихо, вот и выжили, а сейчас полезли в политику. И королева среагировала мгновенно. Она хотела править долго и счастливо, она хотела защитить своих детей...

Таламир предложил свой план действий, и наградой ему стал Карнавон. Его королева не боялась.

Во-первых, Таламир всем обязан ей. Благодарность, конечно, фундамент зыбкий, но пока тьер от нее сильно зависим. А к тому времени, как он сможет твердо закрепиться в Карнавоне, встать на ноги и освободиться от мягкой лапки ее величества, подрастет и юный король. И подомнет под себя гвардию.

Во-вторых, Таламир не урожденный тьер, а жалованный. Так что всерьез его притязания никто не примет, разве что через несколько поколений, но мало ли что там дальше будет? А Карнавон – это угроза сегодняшнего дня, а не будущего века, реагировать сейчас надо.

Так и оказался Таламир в Карнавоне. Предлогом послужило нечто, отданное герцогу на сохранение Морским Королем, но...

Не верил Таламир в эти сказочки. Глупость сие.

Ну что мог отдать умирающий? Что!?

Оружие? Да, древний меч – это весьма опасно.

Книгу? Заклинание? И Карнавоны сидели на этом чем-то несколько столетий, даже не рискуя нос высунуть? Ой, не верится. Да и не было у них ничего такого, уж герцог бы все сделал для спасения своей семьи. А он не делал.

Почему?

Непонятно.

Жаль, не успели его как следует расспросить, сердце не выдержало, а щенок его ничего толком и не знал. Оружием и лошадями интересовался куда как больше, чем всем остальным.

Сестра у него не такая...

Мысли Таламира плавно переползли на Алаис Карнавон.

Странная девушка. Очень странная. Видел он и герцогинь, и герцогесс, и даже королеву в чем мать родила, еще как видел, но – не таких. У Алаис была какая-то странная, непонятная логика, и мужчина терялся в сплетениях ее мыслей.

С одной стороны – он захватил ее дом, убил ее родных, Алаис жива сейчас только благодаря его капризу. С другой – раньше у нее жизни не было, это-то он знает. Ненужная, нелюбимая дочь. А он дал ей титул герцогини.

Надолго ли – зависит от него, вот девушка и старается быть полезной. И ей это удается.

Не захочет ли она мстить за своих родных?

Непохоже. Говорит она о них вполне равнодушно, уж его-то не проведешь в таком деле. Не умеющий оценивать человека не выживет при королевском дворе. А ко двору придется ехать.

Брать ли супругу с собой?

Пока неясно, стоит ли. И не из-за королевы. Алаис не дура, поймет все правильно и шума устраивать не будет, наоборот, от нее может быть польза.

Да.

Может. Быть. Польза.

Уже есть. Сокровищница, потайной ход, теперь вот похитители... Алаис четко показывает, что она на стороне своего будущего мужа. Из ряда выбивается только ее поступок с заводью, но...

Действительно, глупо же! Какое тут самоубийство? Прыгнула бы с башни – и костей не соберут, а она зачем-то пошла к морю...

И не стоит говорить, что все женщины глупы. Эта не такая, она умнее и жестче. Чего стоят только ее слова про основателя рода?

Таламир их хорошо запомнил, будет, чем при дворе щегольнуть. Глупая женщина такого не скажет. Но... не слишком ли Алаис умна?

Вот где опасность-то. Женщина должна быть достаточно умна, чтобы поддержать своего мужа, но не обращать свой ум против него. А может ли он рассчитывать на лояльность Алаис?

Что ж, тут только один ответ. Мужчина всегда может рассчитывать на лояльность матери своих детей. Ради своего ребенка женщина сделает что угодно. Убьет, украдет, ударит в спину... а если поймет, что только Таламир способен обеспечить ее детям безопасность, перегрызет за него глотку любому врагу. Так что надо поскорее сделать молодой жене ребенка, а там многие проблемы решатся сами собой...

Раздался крик сойки.

Таламир напрягся.

Чужаки.

***

Их было трое. Двое явно опытных воинов и юноша лет восемнадцати. Таламир пристально разглядывал их, оценивал походку, стать...

Да, если с кем и будут проблемы, то с вояками. Мальчишка не опасен, даже сейчас видно. По лесу ходить не умеет, двигается хоть и неплохо, но это – учеба. Есть, есть громадная разница между тем, как двигается воин, рисковавший своей жизнью, и человек, который ни разу не побывал в бою. Это как волк и собака. Вроде бы и похожи, но насколько ж первый опаснее?

Мальчишка огляделся.

– вы все помните?

– Да, монтьер, – отозвался один из вояк.

Таламир презрительно скривил губы. Ну да, новичок. На них такое нападает перед серьезным делом, чешут языками, пока не загривку не получат. Словесный понос называется.

Только наследнику графа никто по шее не даст, придется послушать.

– Алаис появляется, хватаем ее в охапку – и домой. Но если что – убейте ее. Живой она в руки к этому, хе-хе..., конюху, попасть не должна.

Таламир сверкнул глазами.

Конюху? Ну, не обессудь, щенок графский!

– Да, монтьер, – отозвался один из воинов.

Таламир продолжал ждать. И вот послышался шум. По лесу кто-то шел, спотыкался, оскальзывался, шипел что-то невнятное... наконец в сплетении ветвей стало видно нечто голубовато-белое.

– Алаис? – окликнул мальчишка. – Это я, Маркус. Я здесь.

– Монтьер! – донесся женский жалобный голос. – Помогите, монтьер!

Разумеется, мальчишка дернулся помогать. А кто бы удержался на его месте? И отошел от своих охранников.

Тут-то Таламир и взмахнул рукой.

– Взять!

Шестеро на двоих – неравный бой, особенно, когда у шестерых есть время подготовиться. Не прошло и минуты, как на поляне лежали два трупа, а солдаты Таламира приближались к тьеру Эфрону. И Маркус принял единственно возможное решение. Бросился к женской фигурке, стиснул в жестоком захвате, приставил ей к горлу кинжал.

– не подходите! Я ее убью!!!

– Да убивай, – Таламир даже зевнул от скуки. – Это все равно не Алаис.

– К-как...?

Маркус чуть развернул женщину, чтобы посмотреть – кто у него в руках. И в этот момент солдаты бросились.

Все было кончено за десять секунд.

Наследник графа Эфрона хрипел на поляне, извиваясь, как червяк, пока его увязывали.

Руки за спиной, ноги спутать так, чтобы передвигался только семенящими шажками, в рот – палку, чтобы яд не принял, привязать на затылке...

Рядом, на траве, хрипела Катишь. Маркус все-таки успел дернуть рукой, и из перерезанного горла лилась на траву ярко-алая кровь. Только ни Таламиру, ни солдатам не было дела до проститутки.

Подумаешь... одной больше, одной меньше.

Вот графеныш – это да! Это добыча.

***

Алаис честно дождалась, когда за ней пришел Таламир. Мужчина просто лучился от счастья.

– Что ж, дорогая невеста, ваши слова подтвердились.

– Монтьер?

– Словечком перемолвиться со спасителем не желаете ли? Он сейчас как раз в пыточной...

Алаис вскинула брови.

– Зачем, монтьер?

– Зачем вам с ним разговаривать, герцогесса?

– И так ведь понятно. Либо меня обругают, либо гордо промолчат. Кстати, он хотел меня спасти или убить?

– Спасти. Убить – потом, чтобы вы мне в руки не попали.

– Как мило с его стороны, – Алаис равнодушно пожала плечами. – И что вы с ним делать будете?

– Убью, наверное. А вы что предлагаете?

– не знаю, монтьер. Убивать расточительно, может, подарите его королеве-матери?

Таламир открыл рот, потом закрыл его...

– Зачем?!

– Неужели у нее нет на примете никакой милой, порядочной и несомненно лояльной власти женщины? Которая очень, очень хочет замуж за будущего графа? А сына, который у них родится, одного или несколько, можно и при дворе воспитывать, чтобы у него и мысли такой не было – бунтовать?

Себе в заслугу Алаис эту идею не ставила, вычитала где-то, или высмотрела в сериале. Но Таламир прищурился.

А и верно. Эфрон не нападет, пока наследник в руках у Таламира. А потом...

– А если что-то случится с младшим братом Маркуса, тем более будет ценен и наследник, и его дети, – Алаис была такой же спокойной. И Таламир не удержался.

– Мне тут птичка на хвосте принесла, что вы его любили до беспамятства, в свое время. Ошиблась?

Если бы Алаис была скорой помощью – у нее сирена бы взвыла.

Опасность! Опасность!! ОПАСНОСТЬ!!!

Но на улыбку ее хватило.

– Птичка не соврала, монтьер. А птичка не пропела, как он отозвался обо мне в присутствии моего брата?

Судя по ухмылке Таламира – и спела, и сплясала, и в лицах показала. Сучка, а не птичка.

– И вы считаете, монтьер, что я должна его простить?

А вот тут Таламир оскалился совершенно по-волчьи. Концепция личной мести была ему близка к сердцу и понятна. Алаис медленно подошла к мужчине, запрокинула голову. Карие глаза встретились с темно-красными.

– Я действительно уродина, я знаю. Но это не давало ему права обсуждать меня с посторонними, да еще так цинично. А теперь он будет племенным бычком, где-нибудь в королевских застенках, и вряд ли оттуда выйдет, верно ведь? Найдется смелая женщина, получит от него детей и титул, наверняка найдется! Мы с ним сейчас в одинаковом положении, только я добровольно согласилась на вашу игру, монтьер, а он – он будет вещью. Как вы думаете, это – хорошая месть?

– Отличная, – Таламир уже не улыбался, – не хотел бы я быть вашим врагом, Алаис.

– Мне выгодно быть вашим союзником, монтьер, – Алаис не отводила взгляда. – И я буду стараться, чтобы выгода была обоюдной.

Но когда Таламир ушел, оно выдохнула и посмотрела в окно.

Бежать!

Бежать как можно дальше, и как можно быстрее.

Перегнула, черт побери, перегнула! Теперь Таламир задумается, он-то не словами меня оскорбил, он мою семью уничтожил... наверняка будет думать что я отомщу!

Бежать...

Ладно.

Успокойся, девочка. Вдохни, выдохни и иди готовиться к свадьбе, будь она неладна! Спешка в таком деле хуже смерти, а потому соберись. Ты должна быть абсолютно спокойна, только тогда ты добьешься своей цели.

Бастилия – и та пала, неужели ты эти стены не своротишь?!

Алаис прищурилась. А ведь есть у нее одна идея...

Но сначала – отошлем охрану за дверь. Она переволновалась,  устала и желает отдохнуть. Поспать,  например. И – не беспокоить тьерину!

***

Сказать,  что Лили была в отчаянии... ну, это просто промолчать. Проститутка отлично понимала,  что с ней сделает Таламир. Это пока у него не было врмени,  ее просто схватили и заперли в подземельях старого замка. А потом-то что будет?

Допрос,  определенно.

И – казнь.

Лили задрожала крупной дрожью от одного воспоминания об увиденном ей. Таламир не стадал милосердием по отношению к тем,  кто пытался перейти ей дорогу.

Что он может сделать с ней... да что захочет. Хоть бы и на кол посадить,  и никто,  никто ведь не вступится... мамочки,  страшно-то как!

Арден Великий,  Мелиона милоосердная,  не оставьте свою непутевую дочь,   даруйте ее лучик вашего внимания, хоть каплю удачи в ее грустную жизнь... ведь только понадеялась,  что все может измениться к лучшему...

Ей-ей,  еще бы час-два,  и Лили вспомнила Символ Веры,  но – не пришлось. Во мраке подземелья (еще не хватало,  освещать их,  время и силы на преступников тратить,  авось,  и в темноте посидят,  не тьеры) забрезжил слабый свет свечи. Лили прищурилась на огонек.

А тот приближался к ней.

Женщина задрожала от ужаса,  готовясь упасть на колени,  но... не пришлось.

Огонек приблиизился вплотную,  и Лили увидела Алаис Карнавон. Эту стерву! Сучку!! Предательницу!!!

– ТЫ!!! – прохрипела женщина со всей доступной ей (и откуда столько набралось?) ненавистью.

– Я, – согласилась Алаис. – Слушай внимательно,  у меня мало времени. Ты когда мне все передавала,  чем думала? Нас подслушала Катишь.

– ЧТО!?

Вот об этом Лили раньше и не задумывалась. Она считала,,  что ее предала Алаис,  а потом слова упали на  благодатную почву. Ну,  в самом деле,  куда этой дуре? А вот Катишь... стерва пронырливая! Гадина!

Эта могла,  вечно она во все дыры без масла лезла...

– Меня не убили и нее покалечили,  потому что я нужна живой. Тьер Таламир не знает про потайной ход в моих покоях,  а я им выбралась. И тебя сейчас выпущу, а ты должна будешь добраться к Эфронам,  поняла?

Лили замотала головой.

– Меня?! К Эфронам!?

– Маркус пока еще жив! Таламир может попытаться отвезти его в столицу,  ты поняла? Его можно будет освободить!

Проститутка прищурилась на герцоогессу.

– А ты-то с какой радости...

– А мне жить охота. Думаешь,  я долго проживу с Таламиром? – оборвала ее Алаис.

И видя отблеск понимания на лице девки, кивнула.

– Вот именно. Денег чуть-чуть у меня есть,  продукты,  прости,  купишь в деревне, и – беги. Лесом,  перелеском,  полями,  забудь про дороги,  поняла?

Лили кивнула.

Попадаться в руки таламиру второй раз ей вовсе не хотелось.

– А если он убьет Маркуса?

– Не убьет. Он решил его отвезти ко двору.

– Зачем?

– Женить его там. Чтобы род Эфрон пресекся... ты это графу расскажи,  поняла?

– Да,  тьерина.

Алаис протянула руки к замку. Кажется,  она что-то ворчала на непонятном языке,  потом достала из волос шпильку,,  согнула ее и принялась копаться в громоздком монстре. Не с первого,  и даже не с десятого раза,  но попытка ее увенчалась успехом. Лили вывалилась из клетки,  в которой содержалась, и,  не устояв на ногах,  вцепилась в Алаис. Та терпеливо перенесла прикосновения.

– На ногах стоишь?

– Д-да...

– Тогда вот кошелек – и пошли. Куда смогу доведу,  потом сама пойдешь.

– Да,  тьерина.

Алаис проводила женщину к одному из выходов. Тому,  который открывался легче всего. Отвалит как-нибудь камушек,  если жить захочет. И пусть бежаит.

Даст ли это что-то самой Алаис?

А черт его знает. Но враг моего врага мой помощник.

Не друг,  нет. Но пусть хоть так поможет,  чем сможет.

Род Ольрат.

Тьер Жорес ехал домой.

Сегодня он хорошо погулял, крупно выиграл в кости, да и вообще – день вышел просто замечательный! С утра он поехал посмотреть лошадей, и там ему приглянулся роскошный вороной жеребец. Как было не купить красавца?

Жорес и купил.

Потом проехался на нем по городу, встретил приятелей и завалился с ними в 'Еловую лапу', симпатичный кабачок в центре города, где подавали неплохое атрейское. Потом они поехали в игорный дом,  где Жоресу просто благоволил Ирион.* Кости ложились на сукно так,  словно ими змей командовал. А потом они с друзьями завалились в один симпатичный домик, в котором жили несколько весьма сговорчивых красоток.

* считается,  что азартные игры придумал Ирион,  а потому удача в них есть дар Змея. Ибо к добру не приводит,  прим. авт.

Кошелек у Жореса,  конечно,  сильно похудел,  но деньги – не главное в жизни. Авось,  не голытьба какая...

Да уж,  знали бы эти сопляки,  с которыми он был у девиц,  с кем они общаются! Штаны намочили бы от ужаса,  не иначе! Им-то кажется,  что они все про Жореса знают,  а на самом деле у него и вторая жизнь есть,  потаенная. Ох,  недаром ему так в кости везет,  чует Ирион своего верного слугу,  еще как чует,  вот и стелет змеиный хвост дорожкой!

Но – не знают.

Ха!

Болваны!

Им и невдомек,  что рано или поздно,  что даже сейчас Жорес может любого из них... к ногтю... и баб их,  и сестер,  и матерей...

Жорес спрыгнул с коня и собирался уже заколотить в свои ворота,  чтобы слуги открыли,  как...

Больше всего это походило на маленький взрыв в голове.

И кажется,  о ворота он таки приложился лбом?

Или нет?

***

Сознание вернулось одним рывком,  от чего-то неизмеримо вонючего,  подсунутого под нос.

– А...

Кляп заставил подавиться вскриком.

Жорес лежал в каком-то сарае,  чуть ли не с овцами,  это он понял сразу,  а над ним склонились два незнакомых лица.

– Пришел в себя?

– А то...

– Тогда... ты скажешь?

– Скажу, – кивнула фигура. – Ты,  тварь склизкая,  такие имена – Ольрат и Шернат – помнишь?

Жорес напрягся. Кто это? Ольрат?

Шернат?

Что им надо?

Зачем...

– Помнишь ваши игры на полянке? В честь Ириона? – наклонился к нему поближе один из мужчиин. – Вы,  твари,  мою племяшку к себе затащили,  и думали,  что вас никто не найдет? Зря,  очень зря.

Жорес смотрел непонимающими глазами. Игры в честь Ириона? Но – кто!? Как!? И вдруг рывком – вспомнил.

Ольрат! Это же та соплюшка... предпоследняя...

Жорес завизжал и задергался,  потому что понял – это все. Конец. Из глаз мужчин на него смотрела сама смерть. И не откупиться было,  не уболтать... никто его и слушать не будет. Его и в себя-то привели только чтобы огласить приговор.

– Смотри-ка,  обмочился.

– Испугался,  видать.

– А ведь им тоже было страшно,  наверное...

Это были последние слова,  которые Жорес услышал в своей жизни. Потом палачи действовали молча – и безжалостно.

Тьеру просто переломали руки и ноги,  а потом спихнули тело в выгребную яму – и стояли над ней,  наблюдая,  как блестящий некогда тьер захлебывается дерьмом,  возвращаясь к истокам.

– Там ему и место, – подвел итог Шернат.

Жалости у них с Массимо ни на кончик ногтя не было. Вспоминались Роман и Мариль,  веселые,  по случаю помолвки, смеющиеся,  счастливые,  вспоминались мертвые глаза детей... жаль,  что нельзя эту мразь два раза утопить,  чтобы земля чище была.

Семейство Даверт.

Судьба проигравшего печальна в любых мирах. А предстоящий Эльнор проиграл по всем статьям – и отлично понимал это.

Преотцом ему не стать. Даверт уселся накрепко,  и зная врага,  Эльнор понимал,  что спихнуть его будет сложно. Очень сложно.

С другой стороны...

А вот Эттан его достанет. Эльнор мало того,  что был его соперником в борьбе за власть,  так теперь между ними еще и кровь. Кровь его дочери,  его Мелли...

Спускать Давертам смерть родной кровиночки предстоящий Эльнор не собирался. Но что делать?

Можно ли рассчитывать на поддержку власть имущих?

Нет,  пока – нет. Никто не любит проигравших.

А что можно сделать здесь и сейчас?

Только одно. Исчезнуть. Раствориться в нетях так,  чтобы Даверт его не нашел в ближайшие два года. Это вполне возможно. Доверенные лица у Эльнора есть,  они продадут все,  принадлежащее ему и поместят деньги под проценты к надежному человеку.

Но просто так растворяться – скучно.

Как можно достать Эттана?

Ответ прост. Через его детей.

Даверт сейчас будет родниться с кем-нибудь из власть имущих,  наверняка. И легче всего начать с его дочери. Лаис – или Карст?

Наверное,  Карст. Там у Эльнора крепкие позиции,  там есть несколько тьеров,  с которыми его связывают дела, а еще...

Еще – у герцога Карста есть сын. Молодой,  лет пятнадцати от роду, и что самое приятное – не вполне в здравом уме. Эльнор знал это,  поскольку был личным духовником герцогини,  давно,  еще лет двенадцать тому назад. И утешал бедную женщину,  как мог.

Но других-то наследников у Карста не было!

План мести начинал постепенно оформляться.

Ты убил мою дочь,  Даверт?

Ну так твоя будет мечтать о смерти!

***

Преотец в этот момент не думал о бывшем конкуренте. Он проглядывал бумаги и хмурился.

– Доходы падают, – строго заметил он казначею.

Предстоящий (а кто еще может быть казначеем в Тавальене, кроме высших храмовых служителей?) Синор горестно вздохнул.

– Да,  люди теряют веру. Не желают платить десятину, не жертвуют на храм,  не покупают священных знаков...

– Это плохо, – наставительно заметил Эттан. – Веру надо укреплять.

Предстоящий промолчал,  но взгляд его был более чем выразителен.

Укреплять!

Это тебе что – стена крепостная? Вот так легко сказать – укреплять! А как? Ходить,  и каждого лично убеждать,  что Арден есть? Так больше сапог стопчешь,  чем людей убедишь. И проповеди не помогут. Даверт хоть и талантливый оратор,  а только народ нынче ничем не проймешь. Арден – Арденом,  а медяки в кармане не забренчат,  сколько ты Символ Веры* не тверди.