Текст книги "Морские короли. Дороги судеб (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Пока еще не безопасность, но уже надежда.

В самом главном Алаис так и не призналась себе. Всю жизнь Таня делала выбор сама,  для себя, и полностью отвечала за него. Здесь и сейчас она вынуждена была принять чужую жизнь.

Похлебку варили другие,  а кушать ей. Но всегда ведь есть и другой выход?

И сейчас Алаис перевернула котел. Что бы ни было,  это больше не ее варево! Свою жизнь она будет планировать и строить сама. А всем остальным – приятного аппетита!

Семейство Даверт.

Лусия крутилась перед зеркалом.

– Мам,  посмотри? А этот цвет мне к лицу?

Вальера бросила взгляд на дочь. Как любой белокожей брюнетке,  Лусии шли яркие тона. Но вот этот оттенок желтого девушку просто убил. Мраморная кожа казалась болезненной, черные волосы словно потускнели...

– Выкинь и попробуй вон тот,  с зеленью.

Лусия скривила губки,  но послушно приложила к себе новый отрез ткани. Эттан не мелочился.

Еслли кто-то не знает – Храм это очень выгодный бизнес. Наверное потому,  что люди грешат на земле,  а потом надеются,  что рай можно проплатить,  как место на корабле или в дилижансе. Как будто Ардену важно,  сколько ты принес на храм. Это его слугам важно! И нужно! Живут они на эти деньги. И на десятину живут,  и землями Храм владеет,  благо,  ему очень часто завещают много приятных вещей. И Преотец имеет право распоряжаться ими по собственному желанию.

На благо храма,  разумеется. Ведь Преотец у нас кто?

Глава церкви. Значит,  церковь – это он,  а его благо есть благо всей церкви,  что тут  непонятного. А если у него есть родные,  то церковь обязана обеспечить все блага и им тоже. И побольше,  побольше.

Он уже успел переселить Вальеру в новый дом неподалеку от главного Храма,  а Лусии недавно привезли шесть больших шкатулок с драгоценностями. Женщины их до сих пор все не разобрали. Недавно принесли и роскошные ткани – шелк,  бархат, атлас,  Вальера могла позволить себе многое,  но не столько же! Но дочь Преотца,  выходящая замуж за герцога Карста – дело другое. Для нее роскошь – это необходимость.

Лусия выбирала между изумрудами и рубинами, розовым жемчугом и черным, примеряла то алые шелка, то синий бархат, то черный шелк, советовалась с Вальерой – и все время думала о женихе.

Какой он – Мирт Карстский?

Высокий или низкий, худой или толстый, светлый или темненький... и самое главное. А он ее полюбит?

Будет ли ее брак счастливым?

Вальера смотрела на дочь, и на душе у женщины было тяжко. Словно могильную плиту положили.

Почему?

Она и сама не знала. Блестящая партия, Лусия станет герцогиней, и... брак по расчету часто бывает удачнее того, что по любви. Вальера это отлично понимала. Лу умненькая, она приспособится к новому окружению, найдет для себя что-нибудь хорошее, родит детей, будет их любить, даже если муж окажется негодящим...

Почему герцог Карста согласился на такой мезальянс?

Карсты – древняя кровь, еще от времен Королей, рядом с ними Эттан – низкородье, да и сама Вальера. Хоть она и Тессани, но любовница, которая родила незаконных детей. Признанных и усыновленных – но бастардов.

Карсты не должны были согласиться на этот брак. Я ничего не понимаю.

Вольно ж Эттану списывать все на свой статус Преотца. Вальера отлично знала, что преотцы преходящи, только на ее памяти менялось трое, а кровь и происхождение – вечны.

– Мам, а так?

Лусия приложила ко лбу нитку розового жемчуга. Бусины заиграли в черных волосах, и Вальера кивнула.

– Да, так хорошо. И надо поискать для тебя розовый шелк подходящего оттенка. Чтобы кожа играла.

Лусия принялась упоенно рыться в тканях, а Вальера смотрела на дочь.

Скоро, очень скоро она отправится в ту же лавку. Что-то ей скажут?

Но если с Миртом Карстским что-то не так – дочь я не отдам. Пусть Эттан меня хоть убивает! Украду, спрячу... не отдам!

Мое!

– А где две самых прекрасных дамы Тавальена?

Луис широкими шагами вошел в комнату. Лусия мгновенно забыла про платья, взвизгнула и повисла у брата на шее.

– Лу!

– Да, котенок! А что у меня есть? – поддразнил сестренку Луис.

– Что!? Ну что!?

Лусия принялась шарить по карманам у брата. Искомое нашлось в кармане на груди, и Луис потрепал сестренку по голове.

– Примерь?

Роскошная рубиновая нить была к лицу любой женщине. А как она заиграла в черных косах Лусии!

– Братик! Спасибо!!!

Лусия вновь повисла на шее у брата.

– Луис, это очень дорого, – упрекнула Вальера.

– Мам, не ругайся. У меня и для тебя есть подарок.

Вальере досталась выуженная откуда-то из-за спины изумрудная нить.

– Луис!

– Я не могу побаловать своих родных и близких?

– А отец знает?

Эрико не хотел портить никому настроение, но...

Нет, хотел.

Просто из вредности. Откуда Луис взял такие деньги? Содержание домика для милых крошек обходилось дешевле, даже если взять цену за год! И он такую прелесть любовнице подарить не может. А крошка Элисса этого заслуживает, заслуживает и большего, только у него денег нет. А где их взял Луис?

– Твое какое дело? – брат сверкнул глазами на Эрико, и тот опять почувствовал себя кем-то вроде таракана. Вот почему так?

Вальера неодобрительно покачала головой.

– Эрико, что такого в подарке? Лусия выходит замуж, мы должны дать ей достойное приданое. А я... разве сын не может побаловать мать? Жаль, что так думает лишь Луис!

Эрико опустил глаза вниз. Да уж, ему это в голову не приходило. Хоть цветы бы принес, но... цветы – для любовниц, драгоценности для них же, а родным... а что – родным? У них и так все есть... наверное. Удивительно трепетный в том, что касалось его, Эрико проявлял абсолютную толстокожесть по отношению к другим.

– Я ненадолго, – Луис улыбнулся матери. – Мне еще к отцу надо.

– А отец об этом знает? – прошипел Эрико, почти не разжимая губ.

Вальера ласково потрепала сыночка по макушке. Да уж, вырос мальчик, по девочкам бегает, бегалка отросла, а думалка – нет. И обижается он на брата зря. Луис просто старше. Умнее, жестче, сильнее, может быть, Эрико и станет таким же, а может и не стать. С Луиса Эттан требовал втрое, остальным меньше доставалось. Зря, наверное. Гонял бы он всех троих, глядишь, и из Эрико толк был бы, а то ведь мается мальчик. С Луисом ему не сравниться, он это чувствует и злится, а это нехорошо. Брат не должен идти на брата, они одной крови.

Когда-нибудь ее не станет, и некому будет помочь, некому поддержать, некому направить... тогда они смогут опереться только на родную кровь. Только друг на друга.

Смогут ли?

– Эрико, милый, а ты посидишь с нами? У тебя такой идеальный вкус, мне хотелось бы, чтобы ты помог выбрать фасоны нарядов для Лу.

– Мам, я в этом не разбираюсь.

– Рико, мальчик мой, кто может лучше оценить женщину, как не мужчина?

– А вдруг у герцога Карста другой вкус?

– Красивая женщина отвечает любому, даже самому взыскательному вкусу, – отрезала Вальера.

Луис поцеловал мать в щеку и удрал к Эттану. Эрико с Лусией принялись прикладывать к девочке ткани то так, то этак, но видно было, что Лусия рассеяна, а Эрико явно ревнует к брату.

Вальера смотрела на детей, и тяжело было на душе. Так вот и понимаешь, что нельзя тебе умирать, никак нельзя, потому что без тебя все рассыплется, прахом пойдет...

Как она так проглядела сыновей?

***

– Вальера Тессани, значит...

Тьер Эльнор протянул стоящей перед ним женщине (Вальера сразу опознала бы в ней свою знакомую тетушку Мирль) туго набитый кошелек.

– Благодарю вас, тьер.

– Это я благодарен тебе, милая. Когда она должна прийти?

– Я ей весточку пошлю, как соберусь.

Тьер Эльнор задумчиво кивнул.

– Пошлешь, конечно, как не послать. Скажем, дней через десять? Или пятнадцать?

– Хорошо, тьер. Благословите.

– Ступай чадо, и да пребудет с тобой Мелиона.

Женщина привычно сотворила знак Ардена и вышла. Тьер Эльнор прошелся по комнате.

Нет, не напрасно опасался его Эттан Даверт. Тьер Эльнор был умен, коварен и жесток. Умен настолько, чтобы спрятаться под носом у врага. Завести связи, как среди аристократов, так и среди нищих, среди клириков и среди убийц. Это Вальеру никогда не интересовали дела тетушки Мирль. А если бы она соизволила расспросить женщину, то узнала бы, что у нее есть дочь, умирающая от чахотки. И есть двое внуков.

В свое время тьер Эльнор помог несчастной, которая оставила ребенка в приюте. Девочка выросла, вышла замуж, не зная ничего о своей матери. А потом тетушка Мирль, с помощью тьера Эльнора разыскала дочку. Как раз вовремя, чтобы принять ее последний вздох и позаботиться о внуках.

Неблагодарной Мирль не была.

Вальера Тессани?

Да, клиентка. Старая и вполне платежеспособная. Ничего, клиентов много, а дочь была одна. А если бы Мирль не нашла ее вовремя (спасибо, тьер Эльнор, да спасет вас Арден) внуки тетушки Мирль закончили бы жизнь в придорожной канаве. Если бы повезло.

Есть и менее приятные способы расстаться с жизнью.

Зато сейчас мальчик осваивает ювелирное дело, а девочка готовится пойти по бабушкиным стопам. Лечить ей нравится больше, чем составлять яды, но лиха беда начало? В жизни-то все уметь надо, мало ли, кто тебе помешает? Муж, свекор, свекровь...

В этом Эттан Даверт и расходился с тьером Эльнором.

Эттан искренне считал всех людей своим личным бараньим стадом, и относился к ним соответственно. Кого волнуют проблемы баранов? Кого интересуют их заботы? Давали бы шерсть, да и мясо, а то можно и принудительно попросить...

Тьер Эльнор считал примерно так же, но был уверен, что добровольно баран даст намного больше продукции, чем принудительно. То есть – с голодных овец шерсти не настрижешь. Откорми, да отпои, да на хорошее пастбище выведи – и будет тебе счастье. Замучаешься деньги считать. А если как Эттан... нет, это хуже, чем неправильно – это невыгодно.

Тьер Эльнор был достаточно коварен, чтобы помогать людям ради собственной выгоды, и должников у него было много.

А жестокости ему и так было не занимать.

Вальера Тессани ему мешает?

Вальера Тессани должна умереть. В ближайшее время. Это послужит на пользу его священной мести. Вальера рядом с Этаном уже больше тридцати лет. Лишившись супруги, Даверт начнет привлекать к себе девок, делать ошибки, и можно будет подсунуть ему ту же очаровательную Элиссу. В дом, где живет его мать, Эрико девушку не приведет. А вот в холостяцкое жилье, где остались одни мужчины – вполне.

Или Элисса может навестить милого друга, и совершенно случайно наткнуться на его отца. Бывали в истории Храма и смерти Преотцов от скверных болезней. Или подождать с этим?

Эльнор не хотел убивать противника, он хотел, чтобы Эттан еще помучился.

***

Эттан же вовсе не думал о тьере Эльноре. Был – и сплыл, и пес бы с ним. А вот наглость стоящего перед ним человека просто ни в какие рамки не вмещалась.

У дочери Преотца намечается свадьба. Конечно, были посланы заказы в самые дорогие лавки с тканями. Конечно, купцы прислали свои товары на дом к Вальере.

И – вершина наглости! – явились требовать за них деньги!

Это ж надо додуматься?

Требовать деньги в Преотца – это как требовать деньги с Храма, а значит, святотатствовать и богохульствовать. Это же понятно! Такие поступки заслуживают самого сурового наказания! Даже казни!

– Светлейший, так ведь голодаем! По миру пойдем... – ныл купец.

Эттан прищурился на оппонента. Судя по объемному чреву, купчина уже не первый год пух с голоду. Прямо-таки распухал.

– Значит, голодаете?

– Истинно так, светлейший! Истинно так!

– Так я тебе помогу! Думаю, месяца на казенных хлебах будет достаточно. И деньги сэкономишь, и кормить тебя будут бесплатно. И можешь не благодарить. Стража!

Купчина и слова сказать не успел, как Эттан Даверт хлопнул в ладоши.

– Взять его! На месяц в Шемон, на хлеб и воду. В одиночку!

Купец бессильно обвис в жестких руках стражников. Кой там протестовать? Пискнуть – и то не успел, как уже вынесли за двери. А внутрь вошел Луис.

– Светлейший, озаряющий лучами наш мир, с громадными очами...

В шутника полетела тиара Преотца. Луис поймал ее неподалеку от своего носа и принялся разглядывать.

– Ну, ничего так. Только нечищено. Кто смел разгневать вас, отец?

Эттан Даверт сверкнул глазами на первенца. Любовь – любовью, а границы тоже знать надо? Но иногда Луис зарывался и дерзил.

Ладно, пусть развлекается.

Преотец расправил складки одеяния.

– Казна почти пуста. Денег нет.

Луис пожал плечами.

– Ах, вот вы чего так разгневались.

– По-твоему это не причина?

Луис пожал плечами, и вернул тиару на место. То есть – на Преотцовское кресло. Хорошо смотрится. Внушительно. Непонятно только, как Преотец этот чан весь день на голове таскает. Тяжелая, зар-раза!

– Еще какая. Жаль, нельзя повесить наглеца.

– Повесить можно, а вот деньги получить с него...

– А за что у нас конфискуется имущество в казну, – задумался Луис.

– За... – глаза Эттана сверкнули тигриными огнями. И это был очень голодный тигр. – Найдем, за что! Не найдем закон, так примем! Приговоры с конфискацией. Если кто-то умышляет против храма, стало быть, он умышляет против нас. И заслуживает казни. А имущество можно передать в казну Храма. Разве что вдове и деткам немножко оставить...

– А за что?

– Хм-м... за ересь!

– Ересь? – Луис воззрился на отца. Он и сам был не подарок, но до такого цинизма не дошел. Пока.

– Конечно, ересь. Позови ко мне предстоящего Туарана, а сам отправляйся в канцелярию.

– Зачем?

– Над законом о ереси подумаем мы с Туараном, у него в этом опыта больше. А тебе поручаю составить списки. Подумай, что у кого можно взять, кого в чем можно обвинить – кроме ереси... ты меня понял?

– Вполне.

Луис поклонился отцу, и отправился за дверь, составлять проскрипционные списки.

Почему-то во рту у него было кисло.

Род Карнавон.

Алаис лежала на кровати и размышляла.

Третий день по городу крутились люди, разыскивали Алаис Карнавон. Пока ей везло – искали молодую женщину, блондинку с красными глазами. А она старуха с черными глазами, так-то.

Да-да, именно с черными. И рецепт этот не нов.

Пара капель белладонны в глаза, зрачки дико расширяются, и тут главное, не забывать закапывать красавку дальше. Зрение при этом падает, так для бабки оно и нормально. Если старуха плохо видит, никого это не удивит. Ей не читать, не писать, не вышивать, так что же?

Все равно Алаис планировала поменять шкурку. Не нравились ей взгляды хозяйки таверны.

Вроде бы все хорошо, все спокойно, все уютно, но общее ощущение – как от трясины. Она тоже красивая, зелененькая, с цветочками, а поди, пробегись по полянке? И косточек не достанут!

Таламир ищет женщину?

Так пусть будет мужчина, даже подросток! Благо, половые признаки у Алаис надо было искать только на ощупь. Здесь? Нет, это кость. А вот это? Это тоже кость...

Даже сильно маскироваться не придется.

Надо сменить юбку на штаны, покрасить волосы и брови с ресницами в рыжий цвет, впрочем, ресницы и остричь можно, насажать по лицу веснушек той же хной, снять дом и купить гаролу.

Да, последнее – обязательно.

Остается продумать легенду?

Комнату снять может и бабушка. Допустим... допустим, у нее есть дочь! Которая сбежала из дома много лет назад с бродячим музыкантом, прошлялась невесть где, а вот теперь умерла, но просит приютить внука. А сын (умница – красавец – гордость семьи) не желает видеть в своем доме незаконного отпрыска блудной сестренки. Или этого не желает его жена, так даже вернее. Мол, мальчишка, низкородье, отребье, где он шлялся и чего набрался – непонятно, пусть пока поживет отдельно. А там и определим его куда-нибудь.

Алаис уже знала, что Маркуса Эфрона тоже не поймали. Его тоже разыскивали, закрыли ворота, обыскивали все бочки и ящики, досматривали корабли, но это был накал первых дней поисков. Через десять-пятнадцать дней будет попроще, а еще через месяц она сможет спокойно уехать.

Переждать бы...

А заодно отправить письмо единственному человеку,  который думал о маленькой Алаис. Человеку,  которому небезразлична ее судьба.

Кузине Ланисии.

***

Примерно то же самое думал и Ант Таламир, проходя по коридорам дворца.

Переждать бы...

Перетерпеть и никого не убить. Никого важного.

Если мужчина уходит он жены, его могут осудить, могут оправдать, но смеяться над ним не будут. А вот если жена убегает от мужа...

Таламир и не подозревал, что его так ненавидят. Догадывался, что ему завидуют, его не любят, но такой ненависти не ожидал. Везде, везде, от дворца до казарм его встречали ехидные смешки и шепотки за спиной. Вот и сейчас...

– ...а почему она сбежала?

– Видимо, не удовлетворял.

– По чужим постелям поистаскался, на свою не хватило?

– А может, запах навоза не перенесла. Герцогесса ж, не кухарка какая...

Выскочек нигде и никогда не любили.

Таламир осторожно скосил глаза.

Баронесса Лейст и маркиза Фаниль шептались, иногда стреляя глазками в мужчину. Курицы злобные!

Окажись Алаис при дворе, они б ее травили, как волк – оленя, но эта стерва сбежала, и все насмешки достаются ее мужу.

С-сука!

И ведь ничего с ними не сделаешь. Не на дуэль ведь вызывать? Разве что...

Таламир учтиво поклонился сплетницам.

– Маркиза... передавайте мои наилучшие пожелания супругу... баронесса, счастлив буду повидать вашего сына, мы встречались недавно.

И почти увидел, как втягиваются змеиные языки. Страшно?

Так-то, вы у меня научитесь хотя бы бояться, мерзавки. Вас я не убью, но могу уничтожить любого из ваших родных! Попомните это, прежде, чем сплетни распускать.

Таламир еще раз поклонился, и, язвительно улыбаясь, направился к королеве.

Ее величество сидела перед зеркалом, примеряя украшения.

– Ант...

Воодушевления в голосе слышно не было, Лидия готовилась к неприятному разговору.

– Ваше величество...

– Надеюсь, ты с хорошими новостями?

Таламир опустил глаза.

– Беглецы пока не найдены.

– Это плохо, очень плохо.

– Ваше величество, я делаю все возможное...

– А надо делать больше. Ант, если ты не найдешь супругу, ты станешь посмешищем.

– Я понимаю, ваше величество. Но Алаис умна. Если не удалось найти ее в первые три дня, то потом точно не удастся. Разве что случайно.

Лидия раздраженно бросила в шкатулку изумрудную сережку.

Умна она! Ир-рион!

Как истинная женщина, ее величество не выносила, когда при ней хвалили других женщин. А уж если это делает ее любовник, и если в его голосе звучит уважение?

Гррррр!

– И что ты предлагаешь?

– Ваше величество, либо я найду Алаис Карнавон, либо найду ее тело.

Лидия вскинула брови.

– Объяснись?

Эту идею Таламир обдумывал полночи, и счел ее перспективной.

– Если жена сбежала, я становлюсь посмешищем. А если я ее нашел и убил?

– Так нашел или нет?

– В крайнем случае, я найду подходящее тело. Объявим всем, что это Алаис Карнавон – и похороним. Кто там ее будет разглядывать?

– Плохая идея, – поморщилась Лидия. В отличие от Таламира, она понимала, что если Алаис объявить мертвой, тут же объявится десяток самозванок. Замучаешься вылавливать и уничтожать. И первая из них появится в Эфроне, это уж определенно.

Таламир посмотрел почти умоляюще.

– Я ее муж, ближе меня у нее никого нет...

– Ты и так герцог Карнавон.

– Но пока она не найдется, я ничего не могу. Ни жениться, ни завести наследников...

– Ты торопишься жениться? – Лидия вскинула изящно подведенные брови, и Таламир стушевался.

– Ваше величество, герцогство не должно оставаться без наследника.

– Ну так ищи супругу. Свою, сбежавшую. Думай, куда она могла пойти, раз ближе тебя у нее никого нет, – с насмешкой указала Лидия. – Алаис Карнавон может найтись, но... внешность у твоей супруги уж очень своеобразная.

Таламир коротко выругался, забыв, что находится перед лицом королевы.

Да если бы речь шла о похоронах, это понятно. Кто там будет труп разглядывать, в глаза ему лезть и волосы трогать – крашеные или нет? А показывать живого человека...

– Как ей только удалось спрятаться...

– Значит, она уже не в городе. Неужели ты думаешь, что она бежала, не имея никакого плана? Подумай лучше, куда она могла поехать, к кому...

– В Эфрон?

Ее величество пожала плечами.

– Вполне возможно.

Таламир вдруг шагнул вперед, порывисто опустился на одно колено.

– Ваше величество! Позвольте мне! Я сам отправлюсь в Эфрон! Я его...

– Не разрешу.

Ее величество покачала головой. Карнавон слишком много себе позволял, к тому же его высокомерие и надменность не нравились людям. Про Эфрона так сказать было нельзя. Он был свой.

Эфрон можно бы стереть с лица земли,  это несложно,  но формально они ни в чем не виноваты. Одного уничтожить,  второго,  так и трон под Лидией зашатается. Нельзя спешить с такими делами,  так и до бунта недалеко. А Таламир...

Подумаешь, смеются над ним! От насмешек еще никто не умирал! Да и...

Если военачальник набирает слишком много силы,  это тоже плохо для государства. Лидия собиралась оставить трон своему сыну. Слабый Таламир был бы ему подмогой,  а слишком сильный... помехой?

Соперником?

– Неужели у нее вовсе не осталось родни?

Таламир пожал плечами.

– Она не говорила.

– Так расспроси слуг? Неужели никто ничего не знает? И вообще,  хватит о твоей супруге. Неужели у нас не найдется более приятных тем?

Глаза Таламира стали бархатистыми,  теплыми,  губы раздвинулись в улыбке.

– Разумеется,  найдется,  моя королева.

***

Ланисия в раздражении воткнула иголку в гобелен, который начала вышивать.

Дело решительно не ладилось. Розы выглядели подозрительно капустными, у златовласой девы было кислое выражение лица, а рыцарь, судя по внешнему виду, мечтал оказаться от своей героини подальше. Неладно было и в вышивке, и в душе у Ланисии, и в замке Кларендон, ох, неладно.

Бывает вот так.

Ты – сирота, племянница, седьмая вода на киселе, взятая из милости в дом Карнавонов. Герцог обращает на тебя внимания не больше, чем на комнатную собачку, кузина смотрит сверху вниз, кузены посмеиваются, впрочем, беззлобно, но разве от этого менее обидно? Пусть одета она как нищенка! Ведь вы же мне выделяете деньги на одежду или старые платья от своих щедрот, вы! И этим же попрекаете?!

А попрекали часто.

И крышей над головой, и куском хлеба, и неблагодарностью...

Ланисия была достаточно горда, чтобы нести свою ношу с достоинством – и не собиралась скрывать свою гордость. Этого ей простить и не могли.

Наверное, единственная, кому приходилось еще хуже – была кузина Алаис. Младшая, откровенно некрасивая и нелюбимая дочь в знатном семействе Карнавон.

Ланисия до сих пор помнила, как спасаясь от злой шутки, убежала в библиотеку – что же пошутил кузен Филон? Серое платье, серая мышка, глядишь, выйдет замуж за мельника и будет белой мышью...

Что-то такое.

Ланисия была достаточно горда, чтобы вскинуть голову – и едко отпарировать – вам ли, кузен, не знать, каково на мельнице, чай, каждый третий день к мельничихе в гости заглядываете. Дождетесь – вас ее супруг вилами приветит. И вышла из комнаты.

Библиотека была единственным в замке местом, где можно было спокойно поплакать, так-то, никто из знатного семейства Карнавон не увлекался старыми книгами. Филон предпочитал охоту на женщин, Эштон простую охоту, кузина увлекались нарядами и драгоценностями – и герцог охотно платил за увлечения дочери, надеясь выгодно ее пристроить.

Ланни привычно забилась в дальний угол за книжными полками и разревелась. Рыдала она вдохновенно и со вкусом, пока не почувствовала на своем плече детскую руку.

– Опять братья?

Глаза Алаис, казалось, светились в полумраке красным, и больше всего она напоминала призрака. Тонкая, хрупкая, с белыми волосами и полупрозрачной в библиотечных сумерках кожей. На миг Ланисия даже вздрогнула, вспомнив детские сказки про ярь-водянку, которая создана из грязной морской пены и охотится на людей. Но рука, которая легла на плечо девушки, была вполне человеческой, теплой и надежной. И Ланисия дрогнула.

Она же не железная! Она понимала, что девчонка потом все расскажет матери, так что ей же еще и попадет, но сил больше не было. Хоть кому бы выговориться!

Но Алаис сильно удивила девушку. Она промолчала. Хотя сколько ей тогда было? Лет пять?

С тех пор библиотека стала маленькой тайной девочек.

Они не разговаривали на людях, чтобы не наткнуться на злую насмешку, они тщательно скрывали ото всех свою дружбу, но часто, очень часто пробирались по ночам в библиотеку и шушукались, сидя на старом подоконнике.

Он был большой, такой, что Алаис и Лани могли устроиться на нем вдвоем. Подобрать ноги, задернуть штору, прижаться друг к другу, завернуться в одеяло, давно принесенное из комнаты Алаис – и шептаться обо всем подряд, поверяя друг другу свои обиды и горести.

Ланисии было легче.

Карнавоны были ей не родными. Достаточно близкое родство, чтобы о ней позаботиться, достаточно дальнее, чтобы лишний раз не обращать на Лани внимание. Но она их не любила.

Приживалка – и только.

Злые слова ранили, но не сильно. Так, в меру.

А вот Алаис была родной. И в то же время – хуже любой приживалки. Над ней за глаза посмеивались даже слуги.

Над ее внешностью, замкнутостью, неуклюжестью... даже над любовью к старинным балладам – и то подшучивали 'любящие' братья и сестры.

Герцог так же не обращал внимания – неудачная дочь, такую выгодно замуж не пристроишь, проще уж в монастырь отдать, все польза, герцогиня брезгливо морщила нос – после рождения Алаис ей досталось от супруга. Подозревали измену, но родимое пятно Карнавонов в виде летящей чайки таки было на плече у новорожденной, так что удалось оправдаться. Но неприятно же!

Никто не любил девочку, и тем печальнее было, что она-то любила своих родных слепой щенячьей любовью. Как старый мудрый пес, который не бросается уже под ноги, получив достаточное количество ударов, но наблюдает из угла – и безмолвно просит – ну полюбите же меня в ответ! Ну хоть немного!

Только вот мольба оставалась безответной. Может, на собаку и то обратили бы больше внимания, чем на девочку. Вот Алаис и жаловалась кузине Ланисии, находя у той сочувствие и понимание.

Две отверженных души.

Сейчас Ланисия была счастлива, но в ушах ее постоянно звучали злые слова...

 – Ее величество Лидия приказала взять Карнавон. Замок перешел к новому герцогу, вся семья старого убита.

Лани тогда вцепилась в мужа,  требуя хоть что-то узнать! Тот отнекивался,  отказывался,  отговаривался,  но беременная женщина может горы свернуть, используя свой живот,  как рычаг. Муж сдался и пообещал. А пару дней назад принес известия.

Узнала,  на свою голову.

Замок разграблен и отдан во власть нового герцога Карнавона,  некоего тьера Таламира. Старый герцог казнен,  его жена,  оба сына и старшая дочь погибли при штурме. Младшая дочь осталась жива.

Услышав это,  Лани перевела дух.

Алаис жива! Еще не все потеряно.

Жива ради того,  чтобы мужчина получил титул законно. Тьер Таламир женился на ней,  чтобы стать герцогом. Мало ведь захватить власть,  надо ее еще и удержать. А это можно было только при наличии крови Карнавонов на их земле.

Можно не верить в Морских королей,  можно ругаться, можно объявить это вымыслами и домыслами,  но нельзя забыть падение дома Лаис.

Около ста десяти лет назад герцог Лаис зарвался. Ему захотелось власти,  много власти,  верховной власти – или просто это версия победителей? Точно никто не знал,  но по приказу короля вырезали весь род Лаис, не пощадив даже детей. Примерно через месяц в этом раскаялась вся Лиарда. Море словно взбесилось. Приливы и отливы стали совершенно чудовищными, погода ударялась то в засухи,  то в проливные дожди...

Континент трясло около пятидесяти лет. За это время успели смениться две династии и порядка восьми королей и королев. Потом вроде бы (сколько там правды – не знал никто) в герцогстве Лаис отдали титул бастарду древнего рода,  и ситуация начала исправляться. С тех пор все и поняли – древними герцогствами должен править древний род,  иначе никак. Или что-то есть в крови этих людей,   или Короли что-то наворожили...

Если королева Сенаорита знала ту историю, она обязана была сохранить кровь Карнавонов. Кому захочется повторения такой неприятной ситуации?

Но... Алаис это не гарантировало долгой и счастливой жизни. Пару-тройку лет,  чтобы она нарожала несколько детей. А потом – все. Несчастный случай,  или смерть при родах, на выбор счастливого супруга. То есть – горюющего вдовца.

Ланисия расстроилась. Она не впала в отчаяние,  для этого они слишком давно расстались с Алаис, она не плакала,  но искренне тревожилась за подругу. Она бы попросила мужа,  но что мог сделать граф Кларендон? Только навести справки.

Вот и грустила Ланисия у вышивки. Она любила Алаис, как младшую сестренку, она тревожилась за девушку... она ничем не могла помочь. Ланисия не страдала оттого,  что уничтожили герцога с семейством – она не любила Карнавонов. Но за Алаис загрызла бы неведомого ей Таламира заживо.

Где ты,  малышка?

Что с тобой?

Как бы узнать, как бы помочь?

Ответа не было. Оставалось лишь готовиться к рождению ребенка и вышивать дурацкие гобелены.

***

Небольшая лавка привлекла Алаис с первого взгляда. Еще будучи на Земле,  она обожала такие старые магазинчики. Никогда не знаешь,  что в них найдешь.

То ли флакон из-под старых духов,  такой древний,  что,  кажется,  он пахнет не духами,  а временем. То ли вышитый платок,  а может, старинную брошь...

Где все это сейчас?

Когда-то Миша любил баловать свою Танюшу, а та обожала подобные мелочи. Но и сейчас Алаис не отказалась порыться в лавочке. Ей все равно приходилось уходить из пансиона, как бы разбираться с наследством,  и она бродила по улицам, стараясь не попадаться на глаза никому из  видевших ее в образе старушки.

Вот и сейчас...

Зайти,  посмотреть,  что тут продается, прикупить чего для маскировки, да и домой пора?

Лавочка была темной и пыльной,  хозяин – старым и дряхлым,  так что при виде Алаис он не сильно оживился. А женщина переходила от одной кучи старья к другой, пока не увидела то,  что ее заинтересовало.

Темный гриф, несколько струн... гарола?

Это несомненно была гарола. Обшарпанная и потрепанная жизнью,  со смутными следами резьбы на корпусе, с провисшими струнами,  но когда Алаис со знанием дела подтянула их, они ответили приятным звоном.

И вполне естественным был вопрос – сколько?

Хозяин заломил немыслимую цену малым не в золотой, Алаис,  уже успевшая узнать расценки,  принялась торговаться,  сошлись на шести серебряных монетах, а в нагрузку Алаис получила здоровущую темную шаль,  которая как раз пригодилась,  чтобы завернуть инструмент. А ведь его надо было как-то дотащить до дома!

Оххх...

И почему она не взялась изображать кого-то помоложе?

***

Гарола была расстроена, а настраивать ее когда хозяйка была дома (почти всегда) было нельзя. И так посмотрели удивленно. Пришлось соврать, что нашла на помойке, вот и не смогла бросить. Внучку сгодится.

Поверили?

Арден их разберет. Но смотрели подозрительно.