Текст книги "Красота требует средств"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Сейчас мы из тебя красавицу будем делать, – сказала она. – Хочешь быть красавицей?

Я кивнула и с готовностью улеглась на козетку.

Кто ж не хочет быть красавицей? Тем более, что для этого совершенно ничего не нужно делать. Только лежать.

И я лежала и даже чуть было не уснула, пока Ленка делала мне массаж лица. И уснула бы наверняка – так меня эта процедура разморила, – если бы не мокрые ледяные тампоны, которые Ленка неожиданно водрузила на мои веки.

– Это для того, чтобы краснота прошла и глаза стали ясными как у ребенка, – сказала она и, оставив меня лежать на козетке, удалилась в ванную комнату.

Через минуту оттуда донесся шум льющейся воды – видно, Ленка решила принять душ. А еще через пять минут от холодных компрессов на моих глазах у меня уже зуб на зуб не попадал.

Ко всему прочему, тот нежный приятно пахнущий крем, который Ленка с самого начала намазала на мое лицо, вдруг начал превращаться в плотную заскорузлую маску, стягивающую всю мою кожу на манер панциря.

Кожа под этой противной коркой тут же начала чесаться, а глаза нестерпимо защипало.

«Вот уж верно говорят, что красота требует жертв, – подумала я. – Но, кажется, я на такие жертвы пока не готова».

Мочи терпеть этот ужас уже не было, и я решила крикнуть и позвать на помощь Ленку. Пусть приходит и освобождает меня из этого косметического плена.

Но не тут-то было. К моему полнейшему ужасу, я осознала, что полностью лишена способности к артикуляции. Маска так плотно стянула кожу на щеках и вокруг рта, что ничего, кроме мычания, я уже издать не могла.

– У-у-у… – горько простонала я.

Потом я догадалась снять с век холодные мокрые тампоны, и мне сразу значительно полегчало. Во-первых, я избавилась от продирающего до мозгов холода, а во-вторых, теперь я хотя бы могла видеть. Впрочем, то, что я увидела в зеркале, оптимизма мне не придало.

Несмотря на то, что кремом меня Ленка мазала из розовой баночки, физиономия, которая смотрела на меня из зеркала, была интенсивно зеленого цвета.

В первое мгновение я даже отшатнулась – до того это было отвратительное зрелище. Просто какой-то мутант-одиночка или инопланетянин. Потом я поняла, что если сию же минуту не избавлюсь от этого кошмара, то есть не смою с себя всю эту отвратительную зелень, то просто могу сбеситься. На нервной почве у меня уже чесалось не только лицо, но и все тело.

Я постучалась к Ленке в ванную комнату и даже подергала за ручку двери. Сколько уже можно там мыться, когда тут несчастный клиент погибает? Пора уже выходить!

Однако дверь в ванную комнату была закрыта, а Ленка за шумом воды моего стука не услышала.

Конечно, можно было побежать в свою комнату и с головой забраться под душ. Но как я могла выйти из комнаты с такой зеленой физиономией? А вдруг я наткнулась бы в коридоре на Эдьку или на Пьера. Нет, это было совершенно невозможно. И я заметалась по Ленкиной комнате в поисках чего-нибудь, чем можно было бы стереть с себя эту зеленую гадость.

Первое, что подвернулось мне под руку, были ватные тампоны, с помощью которых Ленка пыталась воссоздать детскую ясность моих глаз.

Подбежав к зеркалу, я стала яростно тереть мокрой ватой свое зеленое лицо, но, увы, положительного результата не добилась. Маска, которую налепила на меня Ленка, присохла к моему лицу намертво, а вот тампоны сразу же покрылись зеленой слизью и ничего уже не смывали, а только размазывали. И если до этого я была похожа на гуманоида, то теперь – на кикимору болотную из детской сказки.

– О господи! – взвыла я. – Да что же это такое?

Если раньше маска на моем лице хотя бы была сухая и твердая, то теперь размоченная моими стараниями она стала стекать по моему лицу отвратительными зелеными потёками и норовила испачкать не только мою одежду, но и розовый Ленкин ковер. А это уже было совершенно недопустимо.

И уже не думая о приличиях, я открыла первый попавшийся ящик старинного дубового комода, стоявшего сбоку от кровати, в надежде найти там какие-нибудь салфетки или носовые платки.

Однако ни того ни другого там не оказалось. В ящике находилось аккуратно сложенное дорогое дамское белье.

– Тьфу, чёрт! – выругалась я и открыла другой ящик. Там лежала одна только косметика.

И только в третьем ящике, где лежали лекарства, я нашла бумажные носовые платки, салфетки и вату.

С помощью этих подручных средств я кое-как остановила потоки зеленой массы, но смыть ее с себя полностью, к сожалению, не смогла. Здесь требовалась вода. А Ленка по-прежнему не выходила из ванной.

От нервов у меня еще больше разболелась голова, и я решила посмотреть, нет ли среди лекарств, разложенных в том ящике, откуда я брала бумажные салфетки, чего-нибудь от головной боли.

По-французски я, конечно, читаю не так хорошо, как по-английски. Впрочем, я и по-английски читаю плохо. Но поскольку мама у меня переводчик, а я как-никак дочь переводчика, то кое-какие лингвистические способности у меня есть.

Поэтому кое-что я могу прочитать и по-французски, и по-английски, и даже по-итальянски. Немного, конечно, но все-таки кое-что могу.

Я стала рассматривать надписи на упаковках с таблетками и убедилась, что Ленка не врала. Все лекарства у нее действительно были разложены по алфавиту. Даже презервативы и те лежали на строго отведенном для них месте.

Вот уж поистине педантичность, доведенная до абсурда. А впрочем, возможно, в этом есть своя сермяжная правда. По крайней мере аспирин я нашла сразу же, без долгих проволочек.

Вытащив одну таблетку из упаковки, я сунула ее в рот и только после этого стала искать, чем бы мне ее запить.

На прикроватной тумбочке рядом с розовой настольной лампой стоял какой-то хрустальный стакан, но, к сожалению, он оказался пустым, и больше никакого другого стакана в Ленкиной спальне я не обнаружила.

А между тем таблетка уже начала растворяться у меня во рту, и горечь с каждой секундой становилась все более и более нестерпимой. Поэтому, когда Ленка вышла наконец из ванной, я опрометью кинулась мимо нее к воде и сначала долго отпивалась под краном над раковиной. А когда горечь наконец прошла, я скинула с себя одежду и влезла под душ.

Какое же это было восхитительное ощущение!

Я не помню, чтобы обыкновенная горячая вода доставляла мне когда-нибудь такое невероятное наслаждение.

Горячие струи смывали с меня весь тот ужас, в котором я оказалась вымазанной, как мне теперь казалось, чуть ли не с ног до головы. И я снова и снова намыливалась ароматным гелем и снова и снова его смывала.

Наконец где-то через полчаса, когда Ленка уже не выдержала и постучала ко мне в дверь, я выбралась наконец из душевой кабины, в которой чуть было уже не задохнулась от горячего пара, завернулась в махровое полотенце и чуть живая выползла наружу.

– Господи, боже мой, – с трудом вымолвила я, присаживаясь на край козетки, – хорошо-то как! Но знаешь, с моей точки зрения, красота, конечно, требует жертв, но все же не таких. По крайней мере второй раз я бы всего этого не выдержала. И было бы ради чего...

Тут Ленка подсунула мне под нос небольшое круглое зеркальце в костяной оправе.

– Посмотри, – сказала она, – было ради чего или нет?

Я сфокусировала на зеркале свой затуманенный взгляд и обомлела. Из зеркала на меня смотрела румяная двадцатилетняя девушка с темными, как ночь, глазами и с ясным, как день, взором. Именно так, а не иначе.

– Вот это да! – ахнула я. – Как же это? Это что же все из-за той зеленой гадости?

– Гадости! – фыркнула Ленка. – Да ты хотя бы знаешь, сколько стоит эта гадость?

– Сколько?

Ленка от меня отмахнулась.

– Не в этом дело. Просто ничего в жизни не дается просто так. И если хочешь быть красивой, то надо терпеть. И кстати, после этой, как ты выражаешься, зеленой гадости тебе нужно еще нанести на кожу восстанавливающий крем, а через двадцать минут – крем-основу под макияж. Сейчас я все это достану.

Ленка полезла в комод за своими чудодейственными кремами, но, открыв верхний ящик, так и застыла над ним в изумлении.

– Что это? – дрогнувшим голосом спросила она. – Кто это здесь все вверх дном перевернул?

Я заглянула в ящик с лекарствами, но ничего такого особенного там не увидела. Все таблетки, как и прежде, лежали аккуратными стопочками на отведенных для них местах. Единственно, правда, я немного распотрошила коробку с салфетками, когда смывала с себя зеленую маску, но разве это значило «перевернуть все вверх дном».

– Ой, извини, – проблеяла я с виноватым видом. – Это я лазила по твоим лекарствам – искала аспирин и салфетки. А что я там что-то не так положила?

Ленка с облегчением вздохнула и махнула рукой.

– Да ничего, ерунда. Просто я испугалась, что кто-то опять лазил по моим лекарствам. – Она закрыла ящик с лекарствами на ключ и сунула ключ в карман халата.

«Береженого бог бережет!» – сказала она.

Через два часа, когда мы уже были готовы к отбытию в замок Кюнде и даже все свои пожитки в багажник Пьерова «Мерседеса» загрузили, выяснилось, что ехать на этой машине никак нельзя, потому что по совершенно непонятным причинам этот навороченный и супернадежный автомобиль вдруг ни с того ни с сего не захотел заводиться.

Пьер был расстроен и обескуражен.

– Как же так? – удивлялся он. – Еще вчера с ней все было в порядке!

Как будто бы тот факт, что вчера с машиной все было в порядке, гарантировал ее исправную работу сегодня.

– Дай я попробую, – предложила Ленка и попыталась сунуться вместо Пьера на водительское сиденье. – Может, у меня что-нибудь получится?

Но Пьер почему-то запротестовал.

– Не надо, не надо – замахал он руками. – Машина на гарантии, пусть приезжают из сервиса и забирают ее в ремонт. А до приезда мастера ничего нельзя трогать.

Он быстро обежал вокруг машины, позакрывал в ней все двери и окна и стал энергично теснить нас к выходу из гаража.

Можно было подумать, что мы собирались тут же броситься к «Мерседесу» и начать его ремонтировать.

– Да что же ты нас отталкиваешь? – возмутилась Ленка. – Никто на твою машину не покушается. Кому она нужна? Но вещи-то из багажника хотя бы можно забрать? Ведь все маскарадные костюмы в твоем «Мерседесе» остались.

Услышав про костюмы, Пьер на мгновение опомнился.

– Ах да, действительно, – извиняющимся тоном произнес он, – чего это я?

Я посмотрела на Пьера с интересом. А действительно, чего это он? Почему так странно себя ведет? Трясется над своим «Мерседесом», как ненормальный. Мало того что к машине нас не подпустил, так теперь и вовсе из гаража вытолкал. Как-то все это непонятно и удивительно.

Но еще больше я удивилась, когда Пьер вдруг заявил, что до приезда эвакуатора он из дома вообще никуда не двинется.

– Ты что, с ума, что ли, сошел? – ахнула Ленка. – Мы же на маскарад собирались, костюмы приготовили. Отдашь свой автомобиль в ремонт потом, когда вернешься.

– Потом уже поздно будет, – категорически заявил Пьер, – завтра, как назло, заканчивается гарантийный срок. Но вы поезжайте без меня, а я на такси попозже подъеду. Думаю, что это не займет слишком много времени.

В общем, Пьер остался дома дожидаться сервисную службу, а мы втроем – Ленка, Эдька и я – отправились на Ленкином автомобиле в замок Кюнде.

Ленка сидела за рулем. Рядом с ней, с трудом впихнув свои длинные ноги, кое-как пристроился Эдька. А я в отличие от него свободно расположилась одна на заднем сиденье. Машина у Ленки была небольшая, и отсутствие четвертого пассажира, то бишь Пьера, давало мне явные преимущества.

– Пьер всегда очень расстраивается, когда у него что-нибудь случается с его драгоценным «Мерседесом», – сказала Ленка, уже сидя в машине. – Не обращай внимания. Вообще-то он мужик хороший.

– Так это он из-за машины, что ли, так расстроился?

– Из-за нее. Из-за чего же еще? Ну, правда, еще из-за своих драгоценных цветочков, будь они не ладны. Это две вещи, из-за которых он просто сатанеет, если с ними что-нибудь случается.

– А что случилось с цветами?

– Их кто-то слегка потоптал.

– Как это потоптал?

Я не на шутку испугалась. Что же это такое получается? Сначала у Пьера ни с того ни с сего сломалась машина, потом выясняется, что кто-то ночью вытоптал его розы. А может, тот, кто розы вытоптал, тот и машину Пьера сломал? Эта мысль не приходила Ленке в голову?

Но Ленка почему-то оставалась спокойной.

– Да нет, – отмахнулась она от меня. – Это наверняка соседские коты ночью куролесили. Судя по всему, где-то в ограде образовалась дыра. Вот они через нее и пролезли. А ты что, ничего ночью не слышала?

– Нет.

Я действительно ничего ночью не слышала, в смысле ничего, похожего на душераздирающие крики дерущихся или влюбленных котов. А ведь я спала довольно чутко и уж что-что, а котов-то по крайней мере должна была услышать. Но почему-то не слышала. Даже странно как-то. А может, все-таки это были не коты?

Но Ленка придерживалась своей точки зрения, и я с ней спорить не стала.

Дорога наша пролегала по живописным окрестностям, и у меня была возможность лишний раз насладиться красотами парижских предместий. Погода, несмотря на конец сентября, была отменная – теплая и солнечная, и ничто, казалось, не предвещало грозы.

Однако она разразилась. И разразилась в самом неподходящем месте – у железнодорожного переезда, вернее, когда этот переезд еще только показался на горизонте.

Паровозный, то есть электровозный, гудок мы услышали издалека. И хотя расстояние до железной дороги было еще довольно большим, Ленка заранее решила сбросить скорость и слегка нажала на тормоз.

Вот тут-то все и произошло. Педаль тормоза легко ушла в пол, а машина, в которой мы, на свою беду, находились, продолжала птицей лететь к переезду.

Увидев такое дело, Эдька заорал нечеловеческим голосом и сделал попытку на всем ходу выскочить из машины.

На скорости сто сорок километров в час делать это вообще-то не следовало. Он неминуемо разбился бы. Однако, на его счастье, если можно было говорить о счастье в такой патовой ситуации, все двери в автомобиле оказались заблокированы. Ленка, вероятно, нажала на кнопку, блокирующую открывание дверей.

О том, чтобы мне выскочить из машины, вообще речи быть не могло. Автомобиль у Ленки был трехдверным, и выскочить из него с заднего сиденья было практически невозможно. Сначала должны были выскочить Ленка и Эдька.

Однако Ленка выскакивать не собиралась. Она продолжала по возможности управлять автомобилем, и, надо отдать ей должное, выдержка ей при этом не изменила.

– Ручник! – заорал Эдька. – Тормози ручником! – и попытался ухватиться за ручной тормоз.

Для того, чтобы на такой бешеной скорости тормозить при помощи ручника, надо быть полным идиотом. Трос неминуемо порвется, и тогда уже точно тормозить будет нечем.

Возможно, Эдька таковым и был, в смысле идиотом. Но лично мне моя жизнь еще была дорога. Я была еще довольно молодой девушкой (по крайней мере я сама так считала), и расставаться с жизнью так скоро не желала. Посему я кошкой набросилась сзади на Эдьку и, схватив его за плечи, с силой рванула назад на сиденье.

– Переключай на четвертую, а потом на третью скорость! – прохрипела я у самого Ленкиного уха. – Потом на первую и только потом на ручник!.. И ради бога, не торопись!

Если бы Ленка с пятой скорости перешла сразу на третью или, не дай бог, на вторую, нас бы уже ничто не спасло. Шестеренки в коробке передач разлетелись бы вдребезги, и тогда опять же тормозить было бы уже нечем.

Эдька со своего места тоже начал вопить что-то про понижение скорости – слава богу, сообразил, – но Ленка и сама оказалась не дурой.

Хладнокровно действуя рычагом переключения скоростей, она заставляла свою машину поэтапно снижать скорость, и та, трясясь и вздрагивая всякий раз, как только Ленка переводила рычаг в новое положение, нехотя, но все же тормозила. Однако этого было мало. Несмотря на то, что скорость движения автомобиля уже снизилась до пятидесяти километров в час, мы тем не менее все равно очень быстро приближались к железнодорожному переезду.

«Ну вот и все, – пронеслось у меня в голове. – Не зря, значит, Ленке на голову цветочные горшки падали. Неспроста все это было. Кто-то определенно хочет ее укокошить. И я теперь догадываюсь, кто. Ну надо же какой гад! Испортил в Ленкиной машине тормоза, а сам с нами не поехал. Убийца!»

Но я-то здесь при чем? Мне-то все это за что? Господи, лучше бы я тогда с ней под цветочный горшок попала, чем сейчас вот под колеса этого поезда. И на кой чёрт мне понадобилась вся эта королевская охота? Да и не какая она к тому же не королевская. Вранье одно. А вот под поезд мы сейчас попадем взаправду.

Значит, все-таки спать на кровати под пологом – это точно плохая примета. Теперь я это буду знать наверняка. Правда, судя по всему, это знание мне уже вряд ли когда-нибудь пригодится. Раньше надо было об этом думать. А теперь уже поздно.

Я закрыла глаза и приготовилась к безвременной кончине.

И что за напасть такая? Ну почему в последнее время мне так часто приходится переживать все эти ужасы приближения скорой смерти? Такое впечатление, что это уже стало просто какой-то дурной традицией. Даже зло берет.

Разозлившись на судьбу, я открыла глаза и... увидела, что мы стоим перед железнодорожным переездом, а в полуметре от нас торчит красно-полосатый шлагбаум.

«Пронесло!»

Некоторое время мы сидели, молча переживая случившееся. Эдька на переднем сиденье все еще со страху никак не мог прийти в себя и хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. И куда только девался его идеальный пробор на модно подстриженной голове? Наверно, мне одной из немногих посчастливилось увидеть, как это на самом деле бывает, когда от ужаса волосы на голове встают дыбом.

Не знаю, как выглядела после всего пережитого я сама, но вот Ленка держалась молодцом.

К тому времени, когда мы наконец осознали, что живы и даже не понесли никаких потерь, в смысле не получили увечий, Ленка уже докуривала вторую сигарету. И хотя выражение лица у нее было достаточно хмурое – ну еще бы перенести такое! – голос, однако, никак не выдал ее душевного волнения.

– Ну что? – спросила она. – Все живы? Ну и слава богу. И какие будут предложения?

Она оглянулась и окинула нас взглядом.

Но никаких предложений от нас не поступило. У Эдьки от треволнений вообще зуб на зуб не попадал, и ему было не до предложений. А у меня хоть и было одно предложение – позвонить в полицию и заявить, что на нас, а точнее на Ленку, опять было совершено покушение. Но во-первых, это еще нужно было доказать. Может, Ленка попросту вовремя забыла долить в бачок тормозную жидкость. А во-вторых, именно этого я как раз больше всего и опасалась.

Если Ленка действительно позвонит сейчас в полицию и заявит, что кто-то хотел ее убить, то прощай тогда вся королевская охота.

А мне так хотелось поучаствовать в этом необыкновенном костюмированном мероприятии, которое к тому же устраивается в самом настоящем старинном замке. Вряд ли мне когда-нибудь еще выпадет такой случай покрасоваться в дивных и, я бы даже сказала, умопомрачительных нарядах времен королей Людовиков, не важно каких по счету, поскакать на лошади на королевской охоте и даже, может быть, пострелять из лука и все такое прочее...

О том факте, что только что мы чуть было не расстались с жизнью и неизвестно что с нами может случиться в будущем, поскольку еще, как говорится, не вечер, мне сейчас думать не хотелось.

– В сервис надо ехать, – сказала Ленка и выбросила окурок в окно, – то есть, тьфу, звонить. Пусть приезжают и забирают машину.

– А сами как, – с трудом из себя выдавил Эдька, – на такси?

– Естественно. Не пешком же. Мы, наверно, уже на целых десять километров от дома отъехали.

Услышав про десять километров, я сразу же запаниковала. А при чем здесь, собственно, десять километров? И вообще какая разница, на сколько мы отъехали? Мы ведь домой не собираемся? Или собираемся? А как же тогда королевская охота? Я с беспокойством уставилась на Ленку.

– Простите, – подала я свой голос, – а мы что, на охоту, что ли, уже не поедем?

Я перевела взгляд на Эдьку, и тот утвердительно кивнул.

– Конечно же, нет. Какая тут, к черту, охота после такого ужаса? Да у меня чуть сердце не разорвалось, когда мы летели под колеса поезда.

Эдька, видно, до такой степени перетру-хал, что ему теперь никакие балы, пикники и скачки с препятствиями были уже не нужны.

Вот мужики! Ну подумаешь, тормоза отказали. В первый раз, что ли? У меня, помню, на одной машине регулярно тормоза отказывали, да еще и сигнал не работал. Ну и что? И ничего. Просто ездила аккуратно, и все. А для них – тормоза отказали, так прямо сразу трагедия.

Нет, лично я с этим категорически не согласна, в смысле не согласна возвращаться домой. Да, может быть, для меня это единственный шанс в жизни поиграть на старости лет в сказочную жизнь.

«Тьфу ты, чёрт! – мысленно одернула я себя. – При чем здесь «на старости лет»? Глупости какие! Я еще девушка молодая. Это дед Фира все время повторяет: «...на старости лет, на старости лет», – или же еще прибавит: – «...перед смертью». Знаем мы это его «перед смертью». Сам-то на старости лет просил его в «Мулен-Руж» сводить на полуобнаженных девушек посмотреть, а то, дескать, так умрет и не увидит. Вот же хитрец!»

– А может, все-таки поедем на королевскую охоту, – робко спросила я. – Ну ничего же особенного не случилось. Ну отказали тормоза, ну бывает. Но мы же все живы и здоровы.

Ленка не реагируя на мои слова, тыкала пальцами в кнопки своего мобильника – в сервис, видать, звонила. Но у нее ничего не получалось, потому что на нервной почве она все время нажимала не на те кнопки.

– Дай сюда телефон, – не выдержав, сказал Эдька. – Говори номер.

Он пришел наконец в себя и, вспомнив, что он большой и сильный мужчина, решил взять бразды правления в свои руки.

Нажав по Ленкиной подсказке нужные кнопки, он с первого раза дозвонился до сервисной службы, и уже через полминуты Ленка разговаривала с диспетчером.

Обрисовав ему всю картину и назвав местонахождение нашего автомобиля, Ленка попросила поторопиться и поскорее выслать машину техпомощи, потому что мы, дескать, опаздываем на королевское мероприятие, а это совершенно недопустимо.

– Точность – вежливость королей, – бросила она в трубку и, нажав на кнопку отбоя, весело рассмеялась. – Теперь быстро приедут, – сказала она. – Диспетчер оказался малообразованным парнем, который на полном серьезе спросил, а где живет король?

Мы тоже рассмеялись. Это ж надо! Жить во Франции и не знать истории своей страны.

Мы вышли из машины, походили немного вокруг да около, поразмяли затекшие ноги, посидели на травке, еще походили. Время шло, но ни машины техпомощи, ни такси, которое Ленка тоже вызвала по телефону, почему-то всё не было и не было.

Проезжали, конечно, всякие разные машины и некоторые даже предлагали нас подвезти, но это были совершенно посторонние машины, а тех, заказанных по телефону, все не было и не было.

– А говорила, что быстро приедут, – сказала я. – А они что-то не торопятся.

– Да, действительно странно, – согласилась со мной Ленка. – Может, они адрес не правильно записали?

– Сразу оба – и техслужба, и такси?

– Да, – снова согласилась Ленка, – это навряд ли.

– Слушай, а может, ты назвала неправильный адрес? – спросил Эдька. – Что ты им сказала?

Ленка стала припоминать, какой адрес она назвала диспетчерам, но не успела припомнить, потому что в этот момент зазвонил ее мобильный телефон и оттуда донесся чей-то разъяренный голос.

Чей это был голос – диспетчера такси или диспетчера техпомощи, – мы сначала не поняли. Но кричал он так громко, что весь телефонный разговор, если это можно было назвать разговором, мы слышали отчетливо.

Мужчина кричал, что это безобразие вызывать машину аварийной техпомощи (значит, это все-таки была техпомощь!), а самим при этом уезжать, не дождавшись машины, и что его фирма стребует с Ленки штраф за ложный вызов и еще какой-то штраф, уж не знаю за что, наверно, за моральный ущерб.

В общем он долго еще так разорялся, пока Ленке не удалось его перебить и спросить невинным голосом, а по какому, собственно, адресу они отправили машину?

– Ах, в Шантийи, – пропела она в трубку. – Ну что вы! Вы меня неправильно поняли. Мы находимся не в Шантийи, а в Шатиньи. Вы все перепутали. А мы ждем-ждем и удивляемся, почему это так долго нет машины? А оказывается, вы просто перепутали адрес.

После этого в телефоне повисла непродолжительная пауза, после которой диспетчер извинился и сказал, что высылает к нам другую машину, потому что та, первая, смогла бы к нам доехать не раньше чем через два часа, а это слишком долго ждать.

– Да уж, поторопитесь, пожалуйста, – пропела в трубку Ленка. – А то мы и так уже полтора часа ждем.

Диспетчер еще раз извинился и сказал, что через полчаса машина будет возле нас.

Только Ленка захлопнула крышку мобильника, как телефон зазвонил снова. На сей раз это был диспетчер такси, и весь разговор повторился сначала. Оказывается, и таксисту Ленка тоже дала неправильный адрес, перепутав Шантийи с Шатиньи.

Короче, только где-то через час мы все-таки дождались прибытия эвакуатора и, сдав Ленкин многострадальный «Пежо» с рук на руки добрым молодцам из сервисной службы, уселись в подъехавшее к этому времени такси и отправились наконец в резиденцию Мориса Кюнде.

И все было бы хорошо и скоро бы мы были на месте, если бы в самый последний момент, когда мы уже почти подъезжали к замку, Эдька не вспомнил, что все карнавальные костюмы мы оставили в багажнике Ленкиного «Пежо».

– О черт!!! – выругалась Ленка. – Да что же это за день такой? То одно, то другое. А ты не мог раньше об этом вспомнить?!

Ругая Эдьку на чем свет стоит, как будто именно он был виноват во всем, Ленка велела таксисту разворачиваться и ехать обратно в Париж в автосервис за нашими шмотками.

Короче, в замок Кюнде мы прибыли только к вечеру, то есть намного позже самого Пьера. Хотя предполагалось, что все будет на оборот.

Пьер был, естественно, уже в курсе всех наших событий с тормозами – Ленка сообщила ему об этом по телефону – и с нетерпением поджидал нас возле въездных ворот на главной аллее парка.

Как только мы подъехали, он тут же бросился к нашей машине.

– Ну слава богу! – воскликнул он. – Если бы вы только знали, как я тут из-за вас переволновался. Это ужасно! Как такое могло случиться? Лучше бы я был вместе с вами в той проклятой машине!

Он кинулся обнимать и целовать жену. А я подумала, что если бы он действительно хотел оказаться с нами в «той проклятой машине», то не остался бы караулить свой сломавшийся «Мерседес», а поехал бы на Ленкином «Пежо». Тем более что «Мерседес» в ремонт могли забрать и без него. В доме же оставался Марсель.

Выгрузив из такси все свои пожитки – баулы, пакеты, коробки, портпледы и передав их с рук на руки двум молоденьким паренькам в униформе, мы поспешили к главному входу в замок.

В отличие от нас все гости приехали еще утром и теперь разряженные в шелка и бархат чинно прогуливались вокруг замка по мощенным клинкерным камнем дорожкам.

На лужайке перед старинным, но хорошо сохранившимся замком в разных местах стояли небольшие столики с вином и закусками для желающих перекусить.

До обеда еще оставалось целых полтора часа, и те, у кого от голода совсем уже живот подвело, перебивались возле этих столиков бутербродами, чаем и бисквитами.

Мы, признаться, тоже были голодными, как волки, но нам эта полуторачасовая отсрочка была только на руку.

После целого дня, проведенного в тесном автомобиле, необходимо было немедленно принять душ и хотя бы немного отдохнуть. К тому же надо было успеть облачиться в исторические наряды, которые мы приготовили для этого мероприятия.

А нацепить на себя кринолин и затянуть еще корсет в придачу, это вам не молнию на джинсах застегнуть. Здесь нужны и опыт, и мастерство, да и посторонняя помощь не помешает.

Потому что как можно самостоятельно зашнуровать корсет у себя на спине, если вы не Гудини, и руки у вас растут оттуда, откуда надо? Да никак. Для нормального человека это просто невозможно.

На мое счастье, всю нашу компанию разместили в замке. И хотя Ленка говорила, что во флигеле жить гораздо удобнее. Там есть паровое отопление и горячая вода, а в замке Морис не везде еще успел сделать евроремонт и в некоторых спальнях нет ни душа, ни туалета. Мне все равно очень хотелось поселиться именно в замке, чтобы по возможности больше прочувствовать всю атмосферу средневековья, так сказать.

К тому же нам повезло. В наших комнатах было все: и душ, и туалет, и даже телефон, по которому можно было переговариваться внутри замка.

При нынешних временах, когда у всех есть мобильные телефоны, такая забота хозяина о своих гостях казалась некоторым излишеством, но излишеством, так сказать, приятным.

Еще одной приятной неожиданностью были живые цветы в моей комнате, стоявшие в вазе на туалетном столике возле окна. И конфеты.

А вот огромная кровать под тяжелым балдахином, на которой мне предстояло спать, положительных эмоций не вызывала.

Поскольку ночевка на кровати под балдахином стала в моей жизни устойчивой плохой приметой, я решила не искушать судьбу и попросить переселить меня в какую-нибудь другую комнату с кроватью поменьше.

Но подумав, что все комнаты в замке наверняка уже заняты другими гостями и менять эту спальню скорее всего просто не на что, я решила не дергаться и уповать на удачу. А вдруг пронесет?

Тем более что комната мне понравилась. Не потому, что она была какой-то особенно красивой или уютной. Нет, напротив, она была даже несколько пустоватой.

В ней было мало мебели, да и та, что была, не больно-то радовала глаз изысканностью красок, а наоборот, была темной, почти черной и очень старой. Такой же старой, как и сам замок. Но именно в этом и была ее прелесть.

– Ну как тебе здесь, нравится? – спросила Ленка, с силой затягивая корсет на моей талии.

– Ага, – придушенно прохрипела я, – нравится. Но если ты сейчас же не прекратишь эту экзекуцию, я наверняка задохнусь. Я и так уже не могу дышать, а у нас впереди еще ужин. Как же я смогу есть?

– А кто тебе сказал, что ты будешь есть? – продолжая затягивать шнурки корсета, невозмутимо спросила Ленка. – Дамы из высшего общества никогда ничего на балах не ели. Наедаться на балу – это, моя дорогая, моветон. Тем более, что сделать это все равно совершенно невозможно. Ну как ты сможешь хоть что-нибудь съесть, когда сюда уже все равно ничего не влезет?

Ленка показала на мою осиную талию, а я, потрогав свой стальной торс, печально с ней согласилась. Хотя в принципе не есть я была не согласна.

– А зачем же они тогда вообще на балы ходили, если все равно ничего на них не ели? – поинтересовалась я.