Текст книги "Красота требует средств"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– На карнавал! – воодушевленно выдохнула я. – И даже не просто на карнавал, а...

Я не успела договорить, потому что дверь гостевой спальни, в которой обретался Фира, вдруг резко распахнулась, и оттуда выскочил взъерошенный старик.

– Нет! – выкрикнул он с возмущением. – Они отправляются не на карнавал, а на самую настоящую королевскую охоту, а нас с тобой, Димочка, между прочим, не берут!

Лысина старика полыхала неестественным помидорным огнем, а рыже-седые кудри топорщились вокруг нее лохматым венчиком. Зрелище было впечатляющее.

– Королевская охота? – с удивлением спросил Димка. – А что, разве во Франции монархию еще не упразднили? И вообще в честь чего это вы пьете сегодня шампанское?

– В честь встречи с Марьяшиной школьной подругой, – ответила мама. – Леночка, оказывается, уже несколько лет живет в Париже и замужем за известным парижским антикваром Пьером Лакуром. Ты представляешь, какая это приятная неожиданность? И, кстати, это она пригласила Марьяшу на костюмированный бал, который будет проходить в замке ее родственника. Да, Леночка?

Димка с интересом посмотрел на Ленку, скользнул взглядом по махровому халату, в который та была завернута, и согласно кивнул.

– Бал – это хорошо, – сказал он, – бал – это просто замечательно. Я смотрю, вы и платья себе уже успели приготовить. Очень красиво.

В ту же секунду к нему подскочил Фира.

– Там перед балом, – зашипел он, – будет королевская охота. Ты представляешь? Самая настоящая королевская охота с лошадями, собаками, луками, стрелами и мушкетерами, то есть, тьфу, с мушкетами.

– Прямо с «лошадями и мушкетерами»? – рассмеялся Димка. – В самом деле?

– Да! – не понял иронии Фира. – А нас с тобой, Димочка, туда не берут.

Фира трагически заломил руки и с мольбой во взоре уставился на Димку. Он надеялся, что, может быть, тому удастся нас уговорить взять их с собой на охоту. Как будто бы это от нас или от Димки зависело.

– Но пригласительных билетов, к сожалению, уже нет, – как бы извиняясь, произнесла Ленка. – Если бы они были, я бы, разумеется...

С деланно виноватым видом она развела руками, а я незаметно подмигнула ей в ответ – дескать, молодец, все правильно сказала.

Димка тоже согласно кивнул. Ему все карнавалы с маскарадами вообще были до лампочки. А вот Фира после таких Ленкиных слов сразу же сник и окончательно расстроился.

Если поначалу у него еще была хоть какая-то надежда попасть на костюмированный праздник – очевидно, в этом вопросе он сильно рассчитывал на Димку, – то теперь, когда надежд никаких не осталось, он молча отошел от стола и, ссутулившись, поплелся обратно в свою комнату досматривать телевизор. Хотя теперь, я думаю, ему было совсем не до мультфильмов.

В эту ночь Ленка осталась ночевать у нас. Во-первых, было уже довольно поздно, а она жила далеко. А во-вторых, мы выпили слишком много шампанского, и садиться в таком состоянии за руль было никак нельзя. К тому же завтра был последний день работы выставки. И до ее закрытия Ленке нужно было успеть каким-то непостижимым для меня образом сделать так, чтобы все мои оставшиеся куклы были бы раскуплены.

Как она собиралась это сделать, я не знала, но как-то собиралась. И поскольку времени для реализации Ленкиного плана было у нас в обрез, то мы решили не тратить его на бесполезные переезды домой и обратно, а лучше пораньше лечь спать, а завтра с новыми силами с самого утра быть на рабочем месте в отеле «Амбассадор».

Ленка позвонила мужу и сказала, что останется ночевать у подруги – у меня то есть, – а завтра мы вместе приедем к ним в гости.

Ленку я проводила в гостевую спальню и самолично проверила наличие в ванной чистых полотенец, мыла, шампуня, зубной пасты и щетки. Это, конечно же, было излишним. У мамы в квартире всегда идеальный порядок, и в гостевых спальнях приготовлены все предметы первой необходимости. Но я была до такой степени благодарна Ленке за возможность попасть на королевскую охоту, что готова была ей даже все подушки повзбивать.

– Спасибо, Марьяшка, – зевая, протянула Ленка, – ты приготовила мне царское ложе. Сейчас сразу упаду и усну.

Ну еще бы. После стольких-то бокалов шампанского, что мы выпили за этот вечер, давно было пора упасть.

Я пожелала подруге спокойной ночи и, выйдя из спальни, осторожно прикрыла за собой дверь. В отличие от Ленки я спать пока не собиралась. Мне пока было не до сна. И вместо того, чтобы отправиться в свою комнату и лечь в постель, я на цыпочках подкралась к маминой спальне и, приложив ухо к двери, прислушалась, спит она уже или еще нет.

Мне не терпелось выведать, что ей известно о Пьере Лакуре и что там у них произошло в ресторане?

Сдается мне, что в ресторане Ленкин муж был с другой женщиной. И если эта женщина не родственница и не коллега по работе, а например, его любовница или что-то в этом роде, то в свете последних событий, произошедших в Ленкиной жизни, появляется вопрос: а не здесь ли собака зарыта? В смысле, а не отсюда ли ветер дует? Кто он такой, этот Пьер Лакур, что известно о его прошлом и не родственник ли он господину Синяя Борода?

Однако за дверью стояла мертвая тишина. Может, мама уже спала, а может, еще читала. Но стучаться и выяснять, что она там делает, я посчитала неудобным, и поэтому решила лечь на пол и посмотреть, не пробивается ли из-под ее двери свет от ночника.

Но дверь была настолько идеально подогнана по размерам дверного проема, что щели между ее нижней кромкой и полом практически не существовало.

– Вот черт! – выругалась я. – Ну кто так строит?

Тут дверь маминой спальни приоткрылась, и на пороге появилась сама мама.

– Марьяша, – удивилась она, – почему ты лежишь на полу? Что случилось?

Она пыталась на ходу надеть свой белый шелковый халат, но никак не могла попасть руками в вывернувшиеся наизнанку рукава.

– Пока еще нет, – поднимаясь с пола, зловещим шепотом, прошипела я, – но вполне может случиться. Давай-ка пройдем в гостиную, мне нужно кое о чем тебя расспросить.

– О боже! – испугалась мама. – О чем расспросить?

Она поспешила вслед за мной в гостиную.

– Меня интересует, что у вас там было в ресторане? – начала я. – Насколько я поняла, Поль прежде с Ленкой никогда знаком не был, верно? – Мама согласно кивнула. – И в том ресторане ее тоже тогда не было, так? – Мама снова кивнула. – Тогда кто же там был, вернее, с кем там был Пьер Лакур?

Мама вздохнула и посмотрела на меня с иронической усмешкой, означающей, что я и сама должна была бы обо всем догадаться.

– Все проще простого, – ответила она, – он был с другой женщиной, только и всего.

– И что же та другая так похожа на Ленку, что Поль их даже перепутал? Он же сам сказал, что очень хорошо помнит и Ленку и ее мужа.

Мама снова усмехнулась и покачала головой.

– Да ничего он не помнит. Та была молодая и блондинка, а Лена рыжая и волосы у нее намного короче. А сказал он это чисто автоматически, чтобы просто вежливость проявить. Всех, дескать, помню, никого не забываю. Слушай, а как Лена-то? Она ничего у тебя про это не спрашивала?

Я отрицательно помотала головой.

– Нет, не спрашивала. Может, не обратила внимание на слова Поля, а может, сделала вид, что не обратила. Однако ситуация принимает серьезный оборот. Выходит, Ленкин муж у нее за спиной изменяет ей с молодыми блондинками.

– Не знаю, не знаю, изменяет или нет, но в ресторане он был с другой. Это была молодая девушка... ну не совсем, конечно, молодая, – поправилась мама, – но все-таки значительно моложе Лены. Ей было где-то лет двадцать семь – двадцать восемь, и она была довольно красивая.

«Вот так-то! – подумала я. – Жена думает, что муж ей верен, потому что он уже немолод и вообще не здоров по этой части, в смысле по мужской, а он, оказывается, еще очень даже здоров и имеет молодую любовницу. Да, как это ни прискорбно, но жены всегда узнают об этом последними».

Однако это было не главным. Ну, допустим, завел муженек на стороне любовницу, ну да и бог с ним, пусть порадуется на старости лет. Но настораживает то, что при этом в жизни Ленки стали происходить какие-то странные события: то горшок с крыши упадет, то машина на улице чуть не задавит, то еще что-то.

И если раньше я считала, что все это чистой воды совпадения и фантазии увлекающейся коньяком дамочки, то теперь мое мнение несколько изменилось. А вдруг Ленке и в самом деле угрожает опасность? И вдруг в этом деле замешан ее муженек?

Бедная Ленка! Мне было ее искренне жаль. Если раньше ей не везло на любовном фронте, то это хотя бы можно было понять. Раньше Ленка была некрасивой. Но теперь-то, когда она стала стопроцентной красавицей, теперь-то почему опять такой облом?

Я была огорчена за подругу до глубины души и просто не представляла, как смогу ей обо всем этом рассказать. А рассказать было надо. Потому что если знаешь, откуда ждать беду, то можно постараться ее как-то предотвратить или по крайней мере подготовиться.

Но как сказать жене, что муж хочет ее убить? Это же просто ужас какой-то! Тем более, что стопроцентной уверенности у меня в этом, разумеется, не было. Может, каким-нибудь окольным путем натолкнуть ее на эту мысль? Пусть лучше она сама до этого додумается.

Весь следующий день с самого утра мы проторчали с Ленкой на выставке. Как Ленка и обещала, все мои работы, к моему большому удивлению, были раскуплены, и более того, я даже получила несколько заказов на будущее от известных коллекционеров.

Вот что значит пиар и реклама. Еще вчера я была рядовым, можно сказать, кукольником, а сегодня мои работы хотят заполучить известные европейские галереи. Так по крайней мере сказала мне Ленка.

Может, она, конечно, и врет. С чего бы это вдруг европейским галереям так неожиданно понадобились мои куклы?

Но с другой стороны, а зачем бы ей врать? Ей же от этого вранья никакого толку нет.

Короче, около пяти часов вечера мы выпили по бокалу шампанского на прощальном фуршете в честь закрытия выставки, поблагодарили устроителей за внимание и заботу, проявленные к нам и нашему искусству.

Те, в свою очередь, поблагодарили нас за участие в выставке и пожелали нам творческих успехов.

И ровно в пять часов пополудни мы с Ленкой выехали с автостоянки отеля «Амбассадор» и покатили на ее перламутровокрасном «Пежо» прямиком в загородную резиденцию Лакуров.

– В нашем доме мы переночуем только сегодняшнюю ночь, – сказала Ленка, выруливая с бульвара Капуцинок на авеню Опера, – а утром сразу же отправимся в замок Кюнде.

Мы как раз проезжали мимо помпезного здания Гранд-Опера, и я оглянулась, чтобы лишний раз полюбоваться на это красивое сооружение, украшенное снаружи изумительными скульптурами.

Внутри, кстати, здание было еще более красивым и торжественным. Его оформление поражало пышностью и богатством.

Когда я впервые попала в этот театр, я просто обмерла от восхищения, настолько здесь все было красиво и изумительно.

Вот только плафон в зрительном зале, расписанный, кстати, нашим соотечественником Марком Шагалом, с моей точки зрения, совершенно выбивался из общего декора. Театр отдельно, Шагал отдельно... Впрочем, возможно, я чего-то недопонимаю.

Кстати сказать, в театр на экскурсию может зайти любой желающий и при том бесплатно, правда, только днем. Вечером там, естественно, проходят спектакли.

– Завтра будет торжественный ужин, – сказала Ленка, – а послезавтра начнется сама охота. Бал-маскарад будет тоже послезавтра, но после охоты. Так что на следующий день ты уже сможешь возвратиться в Париж.

– Что? – переспросила я. Я все еще продолжала смотреть на здание Гранд-Опера и прослушала последние Ленкины слова.

– Я говорю, что одну ночь мы проведем в нашем доме, а две другие – в охотничьем домике в поместье Мориса Кюнде, двоюродного брата Пьера. А если хочешь, то можно поселиться и в самом замке, но там, правда, иногда бывает довольно холодно и не везде есть горячая вода. Морис приобрел это сооружение всего два года назад и не успел еще толком привести в порядок отопление и водопровод. Так что с комфортом в замке пока напряженно, а вот в охотничьем домике есть все: и телевизор, и горячая вода, и даже джакузи. Ты любишь джакузи?

Я люблю джакузи, но жить при этом хотела только в замке. Ну еще бы. Что такое охотничий домик по сравнению со средневековым замком? Ерунда да и только.

Впрочем, про средневековье это я сама придумала. Про средневековье мне Ленка ничего такого не говорила. Да и вряд ли где-нибудь еще сохранились такие старые замки, а если и сохранились, то вряд ли кто-нибудь в них живет.

– А он что, из тех, что ли... ну из принцев крови? – поинтересовалась я, услышав фамилию дяди Пьера.

– Почему это из принцев крови? – хохотнула Ленка. – Обыкновенный богатый француз из обыкновенной семьи, среди предков которой особ королевского рода никогда не наблюдалось. Впрочем, иногда он намекает на какие-то там свои графские корни, но врет, конечно. Просто раз он живет в замке, который, кстати сказать, и купил-то не очень давно, ему хочется, чтобы все думали, что и родословная у него соответствующая.

Я покачала головой.

– Просто у него такая редкая историческая фамилия, что я и подумала, что, может быть, он из тех самых Конде, которые заговор против короля учиняли.

Ленка взглянула на меня и снова хохотнула.

– Ты глухая, что ли? Я же сказала, что фамилия нашего Мориса не Конде, а Кюнде, и ни к каким кровавым событиям прошлых лет он отношения не имеет.

– Серьезно? – огорчилась я. – А я уже размечталась, что буду жить в замке самого настоящего потомка Конде.

Однако упоминание о кровавых событиях прошлых лет вернуло меня к событиям сегодняшнего дня – сработало, так сказать, ассоциативное мышление.

И хотя никакого кровопролития пока еще, слава богу, не произошло, все же стоило Ленку предупредить, чтобы была поосмотрительней, и проинформировать о похождениях ее неблаговерного муженька.

Очень может быть, что Ленке действительно угрожает опасность.

– Слушай, Лена, – я перестала смотреть в окно и повернулась в ее сторону, – а какие у тебя отношения с мужем? Вы случайно не ругаетесь?

Ленка бросила на меня короткий взгляд и снова уставилась на дорогу, потому что движение в центре Парижа в час пик, как и в Москве, довольно оживленное, и расслабляться за рулем не стоит.

– Ты хочешь сказать, что это Пьер, что ли, пытается меня убить? – в лоб спросила она. – И подозреваешь его? – Ленка хохотнула. – Ну это вряд ли. – Она отрицательно помотала головой и, поддав газу, ловко обогнала зазевавшийся на светофоре ярко-желтый «Рено».

Вот же удивительная вещь. Судя по всему, водить машину Ленка начала уже здесь, во Франции. В России на приобретение автомобиля у нее все равно не было денег, поэтому и учиться его водить было абсолютно бессмысленно.

Так вот, во Франции такие фортели, как обгон впереди стоящего автомобиля на светофоре, мягко говоря, не приветствуются. И где только Ленка научилась этим фокусам? Может, это у нас, у россиян, генетическое?

– Во-первых, Пьер – человек очень мирный и незлобивый, – сказала Ленка. – Именно про таких и говорят, что они даже мухи не обидят. А во-вторых, ты не забывай, что он человек нездоровый – у него же больные почки и сердце иногда шалит. А я все-таки как-никак врач и всегда у него под рукой. А это для больного человека, согласись, очень удобно, тем более, что заболевание у него весьма деликатное. Мне ведь и теперь частенько приходится ставить ему катетеры, а это для мужчины не самая приятная процедура и к тому же болезненная. Так уж пусть ее лучше жена делает, чем какая-нибудь молоденькая приходящая медсестричка. Пьер ужасно их стесняется, этих медсестер, и всеми правдами и неправдами отказывается ложиться в больницу. Предпочитает домашнее лечение у своего персонального, как он меня называет, доктора. Поэтому рубить, что называется, сук, на котором сидишь, Пьер не стал бы. Это было бы по меньшей мере неразумно. Ты не согласна со мной?

Я хотела сказать, что согласна, и вообще ничего такого про ее мужа не говорила. И это она сама сказала, что будто бы я подозреваю ее мужа в покушении на убийство, а я, кстати сказать, еще ничего такого не говорила, просто спросила, не ругаются ли они.

Однако вставить хоть слово в Ленкин поток слов мне не удалось. Она трещала, как заведенная.

– Смешно даже представить себе Пьера, сбрасывающего мне на голову цветочный горшок или же пытающегося задавить меня на том ненормальном «Ситроене», который мчался на меня с бешеной скоростью. Да он бы первый умер от разрыва сердца, если бы сидел в том самом автомобиле, потому что совершенно не переносит быстрой езды. Когда я езжу с ним в одной машине, то вся просто чесаться начинаю от злости и нетерпения. Мы тащимся со скоростью ослика, запряженного в цирковую тележку. И потом, зачем ему меня убивать?

Вот это был правильный вопрос. С него и надо было начинать. Действительно, чего ради Ленкиному мужу понадобилось бы ее убивать? Я лично этого не знала. Я просто спросила, ругаются они или нет. И надо было просто и ясно ответить на мой вопрос. А Ленка начала огород городить со своими катетерами.

– Ленка! – я повысила голос, чтобы прорваться сквозь поток ее возражений. – Ничего плохого про твоего мужа я сказать не хотела. Я только спросила, хорошо ли вы с ним живете.

Ленка повернула ко мне голову и саркастически усмехнулась.

– Ну я же понимаю, что ты подразумевала под этим вопросом. Но нет, Марьяшка, ничего подобного нет. Живем мы с Пьером хорошо. Всякое, конечно, случается, как и в любой семье, приходится порой на что-то закрывать глаза, с чем-то мириться... А что делать? Но в общем и целом мы неплохо ладим. И уж если бы я ему настолько надоела, что он захотел бы от меня избавиться, то уж поверь, он не стал бы меня убивать. В конце концов мы цивилизованные люди, и что может быть проще развода?

– А раздел имущества?

Про раздел имущества я упомянула не потому, что на самом деле подозревала Пьера в нехороших намерениях, а просто потому, что если уж действительно говорить о разводе, то как раз при разводе раздел имущества, если к тому же имущество большое, вполне может стать причиной для убийства одного из надоевших супругов.

Однако Ленка и теперь только рассмеялась.

– По брачному контракту после развода, если таковой случится не важно по чьему желанию, я практически ничего не получаю. То есть с чем пришла, с тем и должна уйти. Так что ни о каком разделе имущества речи быть не может.

– Ничего себе! – присвистнула я. – Ты ему, значит, всю жизнь катетеры ставить будешь, а если что случится, то в результате сама ни с чем останешься? Так что ли? – Я была возмущена. – И кто же это такой контракт придумал? Пьер?

Ленка кивнула и, достав из бардачка пачку сигарет, закурила.

– Он и его дети.

– Дети? А у него, что, еще и дети есть?

– Представь себе есть. Трое. Двое от первого брака и младший сын от второго.

– Ничего себе, – ахнула я. – Так, значит, ты у него третья?

– Четвертая. Пьер до меня трижды был женат.

Тут уж у меня вообще не было слов. Ну надо же какой ходок! Вот уж точно нельзя доверять многоженцам. Если у этого Лакура Ленка – четвертая жена, то что же хорошего можно от него ожидать? Да ничего. Кто больше двух раз женился, того уже не остановить.

– И как же это тебя угораздило выйти замуж за такого донжуана? И зачем ты соглашалась на такой контракт?

Ленка посмотрела на меня и усмехнулась.

– Когда тебе тридцать и у тебя нет никаких перспектив, то выйдешь хоть за черта. Тем более, что никакой Пьер не донжуан. Он очень даже приличный и скромный человек. Просто так сложилась жизнь. С первой женой они развелись по молодости и по глупости. Так часто бывает. Вторая сама от него ушла – нашла себе другого. А с третьей они просто не сошлись характерами. Вот и все.

– Ну раз он такой хороший, белый и пушистый, то почему же он такой паршивый брачный контракт сочинил? Почему о твоем будущем не позаботился?

– А все по той же причине, – ответила Ленка. – Боится, что ему опять в браке не повезет и после четвертого развода ему уже просто нечего будет делить. Впрочем, его третьей жене тоже ничего не досталось.

После всего услышанного у меня еще больше испортилось мнение о Ленкином муже, хотя оно и до того уже было не очень-то хорошим.

Однако высказывать его я не стала, а вот что касается детей, то тут у меня возникли некоторые соображения, и, надо сказать, нехорошие.

– А в каких отношениях ты находишься с детьми своего мужа? – спросила я.

Ленка скорчила неопределенную гримасу и пожала плечами.

– Ну какие могут быть отношения между взрослыми детьми и их довольно еще молодой мачехой? Ясное дело, что так себе. Однако приличия мы соблюдаем. При встрече здороваемся, а на Рождество и именины дарим друг другу подарки. В общем все как у всех, не хуже и не лучше. А что? Ты и их тоже в чем-то подозреваешь?

Ленка спросила это таким тоном, будто бы это не она, а я жаловалась на жизнь и будто бы это не на нее, а на меня чуть ли не каждый день совершались покушения.

А у меня, между прочим, пока все нормально и жаловаться на жизнь нечего. Но в то же время я бы совсем не хотела, чтобы и у меня начались неприятности.

И уж если я согласилась поехать к Ленке в гости, в ее дом, где в свете последних событий и жить-то, возможно, опасно, то я по крайней мере должна знать, что меня может там ожидать и к чему мне нужно готовиться.

А ну как вместо Ленки под горячую руку убийцы попадется кто-нибудь другой? Я например? Лично меня такая перспектива не устраивает. И поэтому я пытаюсь хоть как-то разобраться в ситуации и понять, откуда ветер дует.

Ленка же вместо того, чтобы принять участие в дискуссии, мне грубит. А мне что, больше всех надо, что ли? Я повернулась к подруге и напрямую ей сказала:

– Если тебе неприятно говорить на эту тему, так и скажи. И я ни о чем больше не буду тебя спрашивать. Я думала, что тебе нужна моя помощь, поэтому и стараюсь определить, откуда могут ноги расти. Потому что, если все то, что ты рассказала, не плод твоего воспаленного воображения, то значит у тебя имеется враг, и для того, чтобы он не довел свое дело до конца, то есть не прикончил тебя, надо бы его заранее вычислить. А как еще это можно сделать, если не попытаться разобраться, кому может быть выгодна твоя смерть? Это же элементарно.

Ленка кивнула и извинилась.

– Прости, Марьяшка, но я просто оказалась не готовой к таким разборкам. Трудно все-таки начать подозревать близких тебе людей.

– Близких? – переспросила я. – Так ты с детьми Пьера в близких отношениях?

– В нормальных. – Ленка притормозила на перекрестке и свернула налево. – Не в хороших, не в плохих, а в нормальных.

В этот момент мы выехали на набережную Тюильри, и я задержала свой взгляд на туристах и просто отдыхающих парижанах, которые расположились на раскладных стульях по всему саду Тюильри и любовались великолепным видом на Сену.

Картинка была такая жизнерадостная и умиротворяющая, что ни о чем плохом и думать не хотелось. Однако приходилось.

– Встречались мы не часто и жить друг другу, что называется, не мешали, – продолжала Ленка. – Так что, что они там про меня думали, не знаю. Но, как говорится, протокол соблюдали и при встречах вели себя вполне пристойно. Да и вообще делить мне с ними нечего и ругаться не из-за чего.

– Так ли уж не из-за чего? – спросила я. – А наследство?

– Что наследство?

– Ну если твой муж, ты уж извини за прямоту, умрет раньше тебя... В конце концов он тебя старше, да и со здоровьем у него, как ты говоришь, не очень... Кому достанется наследство? Допустим, ты говоришь, что по брачному контракту в случае развода ты ничего не получаешь, а в случае смерти? Что будет в случае его смерти?

Я отчего-то так разволновалась, как будто бы Ленкино наследство касалось меня лично. Хотя, по правде сказать, мне действительно было за нее обидно. Ну почему муж так несправедливо с ней обошелся?

А Ленка, напротив, была невозмутима. Она спокойно и уверенно крутила руль своего «Пежо» и ничуть не расстраивалась.

– Да ничего особенного в случае смерти Пьера не произойдет, – ответила она. – Будет все то же самое. Все его состояние будет поделено между его детьми, а мне достанется только квартира в Париже и небольшая рента. Правда, пожизненная. Вот и все.

– И все?

Я чуть было не задохнулась от возмущения. Я и раньше слышала о прижимистости и даже скупости французов, но не думала, что это может принимать такие размеры и формы. Я думала, что это касается только каких-либо бытовых мелочей и уж никак не жен. А вот поди ж ты.

– И ты знала об этом с самого начала? – спросила я.

Ленка даже бровью не повела.

– Конечно. Пьер, как честный человек, еще до свадьбы все мне объяснил. Он это сделал для того, чтобы наверняка знать, что я выхожу за него не из-за денег, а из-за него самого. Но я ведь тогда действительно совершенно не думала ни о каком богатстве. Мне так хотелось выйти замуж и уехать в Париж, что о таких мелочах, как брачный контракт и какое-то мифическое наследство, я тогда и не думала. Мне тогда это было абсолютно безразлично. И ты знаешь, – Ленка повернулась ко мне и улыбнулась, – я ни о чем не жалею. Пьер вполне приличный человек, и мы неплохо ладим. И потом я живу в Париже! А Париж – это праздник, который всегда с тобой. Ты не согласна? Тогда посмотри в окно.

Я посмотрела. Да, действительно, тут и спорить было не о чем. Париж – это Париж. Если говорить суконным языком, это великолепный памятник истории и архитектуры, воплощенный в красивых зданиях, садах, дворцах и скульптурах. Но Париж – это не только здания и скульптуры. Париж – это некая атмосфера, это бесконечные маленькие кафе, уличные художники, музыканты и туристы, туристы, туристы... Сюда съезжаются туристы со всего света.

Как можно не любить Париж? Никак нельзя. Я и сама очень люблю этот город. Но все же почему Ленка поступила так неосмотрительно, что совершенно не позаботилась о своей старости?

– И все-таки это несправедливо и неправильно по отношению к тебе. Все-таки, если Пьер любит тебя, он должен был поступить с тобой по-другому и оставить тебе нормальную долю наследства, а не жалкие крохи с барского стола. – Я назидательно ткнула пальцем в приборную панель Ленкиного «Пежо». – А ты, кстати, точно знаешь, что после его смерти действительно ничего не получишь, или только предполагаешь?

Ленку стала забавлять моя чрезмерная забота о ее наследственных интересах, и она даже рассмеялась.

– Я это знаю абсолютно точно, – ответила она, – и тут, как говорится, ловить нечего. Но вот если до смерти одного из супругов другому с какой-нибудь третьей стороны обломится еще какое-нибудь наследство, так вот это наследство или то, что от него останется после дележа, другой супруг – ну тот, который еще не умрет, – уже может наследовать.

– Серьезно? – заинтересовалась я. – А у твоего мужа есть какие-нибудь богатые родственники ?

Ленка опять рассмеялась.

– Есть. И к одному из них мы как раз и поедем на королевскую охоту.

– Да? Так, может быть, именно здесь собака-то и зарыта? Может быть, кому-то не хочется, чтобы ты получила именно это наследство?

Ленка отрицательно помотала головой.

– Ничего подобного. Во-первых, Морис моложе Пьера на пять лет и совсем не собирается умирать. А во-вторых, все свое состояние он собирается завещать не родственникам, которых терпеть не может, а фонду Кюнде. У Мориса ярко выраженная мания величия. И после своей смерти он планирует все деньги, акции, дома, земли, короче, все движимое и недвижимое имущество передать в фонд своего имени, дабы прославить его в веках. Так что тут тоже ловить нечего.

– А чего ж они тогда к нему ездят, – спросила я, – если знают, что он их терпеть не может?

– А надеются, что он передумает.

Короче, что бы я ни сказала, на все у Ленки имелся отрицательный ответ.

– Ну тогда я уже и не знаю, – сказала я. – Если ни у кого из твоих родственников нет никакого мотива, чтобы тебя убить, то, значит, и никаких покушений на твою жизнь быть не могло. А значит, все, что ты говоришь, это просто совпадения и нервы. Ничего другого я предположить не могу.

Я отвернулась к окну и уставилась на проплывающие мимо нас геометрически ровные, как по линейке расчерченные, разноцветные поля. Мы давно уже выехали за черту города и теперь колесили по предместью.

А предместье Парижа я люблю не меньше, чем сам Париж. Если в городе поражают красотой исторические здания и памятники архитектуры, то здесь совершенно умиляют своей самобытностью и ухоженностью небольшие деревеньки с белеными домиками под черепичными и мховыми крышами и аккуратно подстриженные лужайки, склоны и даже поля.

Здесь не встретишь и пяди брошенной, так сказать, «ничейной» земли, за которой никто бы не следил и не ухаживал. Все прибрано, скошено, вспахано. Везде чувствуется рука хозяина.

– Может, и совпадения, – прервав мои размышления, пробубнила себе под нос Ленка, – а может, и нет. Ну да ладно, поживем увидим.

Дом Лакуров располагался в довольно живописном месте на берегу небольшого озера. Правда, поначалу никакого дома я там не заметила. Всю перспективу с дороги закрывала буйно разросшаяся живая изгородь из тиса и граба.

– В этом озере Пьер разводит какую-то рыбу и сам же ее потом ловит, – со смехом сообщила мне Ленка. – Это у него рыбалкой называется.

Я посмотрела в сторону озера и задержала взгляд на привязанной у берега лодочке. Рядом с лодочкой стоял человек и, приложив козырьком руку ко лбу, смотрел в нашу сторону.

Неужели этот низкорослый крепыш простоватого вида и есть Ленкин муж? Я искоса глянула на школьную подругу.

– Сам, что ли, разводит? – спросила я, разглядывая не понравившегося мне крепыша возле лодки.

– Нет. Этим занимается садовник Марсель. Вон он возле лодки стоит и на нас пялится. Странный какой-то человек, не пойму я его. Смотрит на меня всегда как-то пристально и при этом молчит. Неприятно даже, честное слово.

Выходит, что дядька возле лодки был не Ленкиным мужем, а всего лишь садовником.

Но если в наличии имелся садовник, то значит, где-то должен был находиться сад и, разумеется, дом. Однако ни того ни другого я почему-то не наблюдала.

Возле озера выглядывал из кустов один какой-то небольшой одноэтажный домишко, но я никак не могла предположить, что это мог быть дом Пьера Лакура, богатого антиквара, наследство которого мы с таким энтузиазмом делили всю дорогу.

Я ожидала увидеть что-то более выдающееся и многоэтажное. У нас, например, в Подмосковье такой дом почти у каждого второго дачника.

Однако, как выяснилось, я сильно ошибалась. В Европе у многих обеспеченных и даже богатых людей дома снаружи частенько выглядят очень даже скромно. И если смотреть издалека, то вообще не подумаешь, что в этом доме живет зажиточная семья.