Текст книги "Круиз с покойником"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

По коридору уже спешили Димка и помощник капитана.

– Что у вас случилось? – спросил помощник. – Зачем вам вторые ключи?

Климов указал на запертую дверь.

– Скорее открывайте... если мы, конечно, не опоздали.

Зачем открывать? Куда мы опоздали? Я ничего не понимала и встревоженно поглядела на Димку. Он-то хоть что-нибудь понимает? Но тот судорожно давил на кнопки своего мобильника и ничего мне разъяснять не собирался. Просто дурдом какой-то.

Наконец помощник капитана внял требованиям Климова и открыл Альбинину дверь. Все трое мужчин во главе с Климовым тут же ввалились внутрь каюты, а я съежилась у двери в коридоре. «Господи, какой ужас! – подумала я. – Ворваться в каюту к женщине без всякого приглашения... Более того, открыть ее своими ключами. Да отец мне за это голову оторвет, когда узнает».

Однако пока он мне ее не оторвал, я тоже решила просунуть ее внутрь каюты. Интересно все-таки, что же там происходит? Однако тут же моя голова больно ударилась о Димкину грудь – он как раз выбегал в коридор.

– Ой! – Я отлетела к противоположной стене коридора. – Ты чего?

Но Димка, ничего не ответив, промчался мимо и поскакал вверх по лестнице.

А я снова попыталась, но теперь уже более осторожно, заглянуть в каюту Альбины Александровны. Но мне и теперь не повезло. Навстречу вылетел помощник капитана.

– Доктора! Быстро! – скомандовал он на ходу и тоже скрылся на лестнице.

«Да что это с ними? – удивилась я и сделала третью попытку проникнуть в каюту. На сей раз она оказалась удачной, и я наконец вошла в Альбинину спальню. Там находился Климов. В отличие от всех остальных он никуда не спешил. Он склонился над прикроватной тумбочкой и что-то там с интересом рассматривал.

Мое же внимание приковало другое зрелище, а именно Альбина Александровна, лежащая на кровати.

Сначала мне показалось, что она попросту спит. Но поскольку она была полностью одета, у меня закралось сомнение, а спит ли она? Если бы она собралась пораньше лечь спать, она бы непременно разделась и разобрала постель. К тому же кто же будет так крепко спать, когда по комнате бегает столько народу. Тут и мертвый проснется.

«Мертвый проснется... – повторила я про себя. – Мертвый...»

Я в ужасе закрыла рукой рот. Неужели и Альбину?..

Я стала медленно сползать по стенке на пол. Но заметивший мои телодвижения Климов быстро подхватил меня под мышки и, встряхнув, попытался придать моему телу вертикальное положение.

– Спокойно, Марианна Викентьевна, – сказал он, – не надо падать в обморок.

Но я все равно не послушалась и стала закатывать глазки.

– Тьфу ты, пропасть! – Климов ухватил меня покрепче и стал пристраивать на кровать рядом с трупом.

Тут я, естественно, сразу же пришла в себя.

– Вы что совсем, что ли, с ума сошли? – Я вырвалась из климовских объятий и отскочила к противоположной стене. – Зачем вы меня рядом с трупом укладываете?

– Успокойтесь, Марианна Викентьевна, – ухмыльнулся Климов, – Альбина Александровна жива. Просто она выпила почти целую бутылку виски. – Климов поднял высокий стакан, наполовину заполненный янтарной жидкостью. – Это все, что осталось от бутылки.

– Жива? – шепотом спросила я. – Просто спит?

– Ага, пока жива. Только после такого количества алкоголя даже такая крепкая женщина, как Альбина Александровна, вполне может и окочуриться, если ей вовремя не сделать промывание желудка. У нее, кстати, уже начали синеть губы. А это не есть хорошо.

Я хотела спросить, почему это нехорошо, но не успела, – в каюту вихрем ворвался доктор Никольский. При этом выглядел он несколько странно: на голове женский блондинистый парик, губы и щеки размалеваны красной губной помадой, а на шее повязан голубенький шарфик.

«Господи, – удивилась я, – что они там делают в этой кают-компании? И это у них зовется вечером русского романса? Просто какой-то трансвестизм в действии».

Владимир Сергеевич присел на край кровати и ухватился за Альбинину руку.

– Пульс плохо прощупывается, – констатировал он и приподнял Альбинино верхнее веко.

Что уж он там увидел, не знаю, но только после этого он сразу же велел тащить ее в ванную.

– Надо немедленно промыть ей желудок, – сказал он. – Если сейчас не откачаем, то до больницы живой не довезем. Отравление идет полным ходом. Что она выпила?

Климов показал ему пустую бутылку из-под виски. Никольский с сомнением покачал головой.

– Не похоже, чтобы ее от одного алкоголя так скрутило. А больше она ничего не пила? Может, таблетки какие-нибудь? Снотворное, например.

Климов пожал плечами.

– На туалетном столике валяется начатая упаковка радедорма, но там не хватает всего двух таблеток. Остальные все на месте.

– Все ли?

Климов еще раз осмотрел упаковку и тихо выругался.

– Вообще-то должно быть двадцать, а тут только восемь.

– Значит, еще десять были в другом блистере, – констатировал доктор Никольский.

– Где?

– Ну в другом блистере. В коробке ведь обычно два блистера с таблетками, а здесь только один. Таким образом, Альбина Александровна либо использовала снотворное раньше, возможно, еще на берегу, либо выпила его теперь, а блистер почему-то выбросила. А может быть, это сделал кто-то другой.

– Другой?! Кто другой?! – Я ахнула и собралась снова сползти по стенке на пол, но вовремя передумала.

Надо было срочно сбегать за отцом и сообщить ему об очередной жертве. Все-таки у него уже вторая коллега помирает, и по моему мнению, он должен быть в курсе дела. Вот уж правду говорят: беда не приходит одна, а бог троицу любит.

Я выскочила в коридор, но бежать мне никуда не пришлось. Отец, Димка и капитан с помощником как раз спешили мне навстречу.

Всю эту ночь мы практически не спали. Сначала откачивали Альбину Александровну, которая действительно здорово накачалась алкоголем…

Впрочем, чем она накачалась на самом деле, было пока неясно.

Климов с доктором склонялись к тому, что дело тут не только в виски. Алкогольное отравление проявляется несколько иначе. Возможно, помимо виски, Альбина Александровна действительно выпила чего-нибудь еще или этого чего-нибудь еще ей кто-нибудь подсыпал. Может, эту бутылку она не одна распивала?

После промывания желудка, когда Альбина наконец частично пришла в себя, Владимир Сергеевич на пару с Климовым сразу же пристали к ней со своими вопросами. Что пила? С кем пила? Пила или не пила? Вот же бестактные люди! Нет, чтобы дать бедной женщине хоть немного очухаться, так вместо этого они устроили ей настоящий допрос. Ну никакого понимания, честное слово.

Короче говоря, совместными усилиями они сумели-таки выбить из Альбины показания. И та, с трудом ворочая языком, рассказала, что виски она пила не одна, а с Кутузовым. У нее было плохое настроение, а у него была бутылка виски. Вот он и принес эту бутылку к ней в каюту и предложил немного расслабиться...

Наивная женщина! Разве можно доверять мужчине с бутылкой виски в руках, который предлагает расслабиться? Конечно же, нельзя. А она поверила. Вот и расслабилась. Хорошо, что не насмерть.

Короче, они выпили, а что было потом, она уже не помнила.

Информация была ошеломляющая. Вот так номер! Неужели это все-таки Кутузов? Мысли, одна безумнее другой, словно блохи заскакали в моей бедной голове. Кутузов и Альбина!! Альбина и Кутузов!! Альбина пила с Кутузовым, и Кутузов отравил Альбину. Вот же гад, убийца, подонок!!

Я была полна праведного гнева и готова была бежать вязать преступника и убийцу. Но тут в голову пришла другая мысль, которая противостояла первой. А чего это ради Кутузову было травить свою коллегу? Что такого могли они с ней не поделить?

Я стала перебирать в уме все возможные, с моей точки зрения, предметы дележа.

«А может быть, он хотел вместо нее поехать в Йельский университет?» – подумала я.

Ведь после смерти Аллочки туда наверняка пригласили бы Альбину. И если бы не она, то кто бы поехал в Америку? Наверняка Кутузов! Так вот где собака зарыта! Вот почему он хотел отравить Альбину.

И тут мне в голову пришла следующая, еще более страшная мысль. Так, может, тогда и Аллочку с лестницы тоже он скинул? И меня за борт выкинул?! Каков негодяй! Убийца!! И кто бы мог подумать? Такой симпатичный молодой человек.

Но тут следующая мысль посетила мою совершенно уже измученную голову. Ну хорошо, допустим, Кутузов убил Аллочку Переверзеву. Но зачем ему понадобилось убивать Веронику? Она-то ему чем не угодила, в смысле чем помешала? Этот факт никак не вписывался в общую картину убийств. Помешать Кутузову Вероника никак не могла. Вряд ли Йельский университет нуждался в услугах бывшей парикмахерши. А Вероника в прошлом была мастером расчески и ножниц. Хорошим, кстати говорят, мастером.

Тогда кто же убил жену Кондракова и главное – зачем? Нет, опять ничего не получалось.

После того как Альбине стало намного лучше и она почти что пришла в себя, она пожелала выйти на палубу и подышать свежим воздухом. В ее маленькой каюте, где все это время толпились пять или даже шесть человек, дышать уже было действительно нечем. И если отказать ей в таком естественном желании было невозможно, то и отпустить ее одну мы тоже не могли. А вдруг Кутузов захочет довести свое черное дело до конца?

Поэтому в качестве охраны на прогулку вместе с Альбиной отправился Сеня.

Сначала он незаметно следовал за ней вдоль борта палубы, а когда она уселась в шезлонг, забрался в капитанскую рубку и стал присматривать за ней оттуда.

Все вокруг вроде бы было спокойно. Альбина тихо сидела в шезлонге и смотрела на звезды. Потом она закрыла глаза и вроде бы даже уснула.

Нам же всем было отнюдь не до сна. Мы снова собрались в Борькиной королевской каюте на большой семейный совет. Сначала пытали отца – чего это он там такого наговорил кому-то по телефону, что, услышав это, Альбина с горя решила напиться, и ей это чуть было не стоило жизни.

– С кем ты разговаривал сегодня по телефону и о чем? – спросила я. – Твой послеобеденный разговор слышали Соламатина и Альбина. И что такого ты кому-то там сказал, что после этих твоих слов Альбина резко переменилась в лице и убежала с палубы.

В свете последних событий этот телефонный разговор не имел уже такого особого значения. Ну звонил кто-то отцу по телефону, ну разговаривал он с кем-то, ну расстроилась Альбина Александровна. Но разве могло это идти хоть в какое-то сравнение с тем, что ее пытались отравить?

Конечно же, нет. Но мы все настолько растерялись, что просто не знали, что делать и за какую соломинку хвататься.

У нас у всех просто почва из-под ног уходила.

– Ну так что? – поторопила я отца. Однако отец не торопился с ответом. – Я сегодня много говорил по телефону, – ответил он, – и не знаю, о каком разговоре идет речь.

– О разговоре на английском языке. И не надо нам рассказывать, чтоб ты целый день говорил с Америкой, даже если так оно и было. Альбину взволновал какой-то конкретный разговор. Какой и с кем? С кем ты разговаривал после обеда, когда находился на палубе?

Отец сделал глубокомысленное лицо, пошевелил бровями, похмурился и наконец вспомнил.

– Кажется, мне звонил профессор Хансен из Йельского университета, и мы обсуждали с ним план предстоящего выступления на международном симпозиуме в Давосе.

– Ну хорошо, – согласилась я, – поговорили вы о Давосе, обсудили план вашего с Хансеном предстоящего выступления. Но вряд ли это могло так уж сильно расстроить Альбину Александровну. Подумаешь, симпозиум в Давосе... Впрочем, может быть, она тоже планировала поехать на этот симпозиум. Не было такого?

– Чего «такого»? – огрызнулся отец.

– Да уж такого. Вы случайно не говорили с Хансеном о том, кто, помимо тебя, поедет в этот самый Давос. Может, Альбина Александровна тоже туда собиралась и узнала, что ты ее с собой не берешь? Ты не говорил, кого планируешь взять с собой в Давос.

Отец подошел к барному столику и налил себе полный стакан минеральной воды.

– Я что президент страны или Академии наук, чтобы брать с собой, кого хочу? Университет, помимо меня, собирался послать на симпозиум еще одного специалиста из нашей научной группы, но к решению этого вопроса я не имею никакого отношения.

– Так, значит, разговора о том, кто поедет в Давос, не было?

Отец отрицательно покачал головой.

– Ну хорошо. Значит, Альбину огорчило что-то другое. Но что? – Я уставилась отцу прямо в глаза.

Но тот низко опустил голову и шумно вздохнул.

– Господи, когда же наконец все это кончится? – вместо ответа спросил он. – Когда же закончится весь этот ужас?

Тут я с ним была полностью солидарна. Действительно очень хотелось, чтобы все это наконец закончилось. Скорее бы уж добраться до Москвы, сойти на берег и убежать от этой злосчастной «Пирамиды» куда подальше и без оглядки.

Однако, к большому нашему огорчению, Борькин секьюрити Климов сообщил нам, что убежать мы скорее всего никуда не сможем.

– До прибытия в Москву, – сказал он, – осталось всего девять часов. И если за эти девять часов мы не сможем найти убийцу, то в порту на борт яхты поднимется следственная группа, и все гости и команда будут задержаны для допроса.

Отец вскинул на Климова усталые глаза и повторил свое:

– О, господи, какой ужас!

Да это действительно был ужас. Такого юбилея еще ни у кого не было, и гости запомнят его на всю жизнь.

Однако почему Климов сказал, что «если мы не выявим убийцу...»? Что значит «мы»? Следствие, между прочим, было возложено на него, а не на нас. И это он должен был узнать, кто убил Веронику и Аллочку. Мы-то здесь при чем? Он, видите ли, всю дорогу строил тут из себя Пинкертона, а теперь, видите ли, он ни при чем, а мы должны выявлять убийцу. Ну молодец, нечего сказать!

Однако перспектива торчать на арестованной яхте неопределенное время из-за нерадивости Борькиного секьюрити меня не вдохновляла. Поэтому надо было срочно что-то придумывать, и я предложила:

– Давайте сходим к Кутузову, прижмем его к стенке и заставим признаться во всех убийствах.

Мои слова, как бы они не были страшны – все-таки я говорила про убийства, – вызвали почему-то у всех только смех.

– Как ты себе это представляешь? – хмыкнул из своего угла Димка. У нас что есть какие-нибудь неопровержимые доказательства или улики, чтобы предъявлять человеку такое серьезное обвинение.

– Но что-то же надо делать!

И тогда мне пришла в голову идея попробовать поймать преступника, то есть Кутузова, а я не сомневалась в том, что преступником является Кутузов, так сказать, на живца. А что такое ловля на живца, это каждый рыбак знает.

– Послушайте, – сказала я, обращаясь главным образом к Борису, – а ведь Кутузов не видел, как Аллочку Переверзеву переносили с яхты в вертолет. Ведь верно?

Я спросила это просто так, для проформы, потому что точно знала, что Кутузов ничего не видел. Он тогда вместе со всеми ходил на экскурсию в Спасо-Преображенский монастырь.

– Ну допустим, – буркнул Борис, – и что?

– А то, что Аллочка может и не умерла совсем, когда он ее с лестницы-то сбросил. Может, она просто слегка ушиблась...

Отец посмотрел на меня с нескрываемым испугом.

– Что с тобой, Марианна? – воскликнул он. – Что ты такое говоришь?

– Да ничего. Просто кто-нибудь наденет на себя Аллочкино платье, подойдет к окну Кутузова и выманит его на палубу. Кутузов увидит Аллочку и подумает, что она не погибла, а осталась жива. И мы посмотрим, что он при этом сделает.

– Бред! – воскликнул отец. – Настоящий бред! Просто мы все ужасно устали и начинаем нести полную околесицу.

Однако Климову, как ни странно, моя идея с переодеваниями понравилась.

– Не такой уж это и бред, – задумчиво произнес он. – Ловля на живца – испытанный способ при выявлении преступника. Однако кто же возьмет на себя эту ответственную роль?

Я посмотрела на Ляльку.

Наша Лялька – заправский охотник и рыболов. Каждый год она обязательно выбирается на охоту на кабана и ездит с компанией таких же ненормальных экстремалов, как и она, на рыбалку на Селигер комаров кормить. Что такое ловля на живца, она знает не понаслышке. И поэтому ответственную роль живца мы поручили именно ей. Вернее, не мы поручили, Борька бы такого ни за что не допустил. А просто Лялька сама вызвалась на первые роли. Такой уж у нее характер. Хоть в огонь, хоть в прорубь, но главное, чтобы быть первой.

В общем с благословения Климова мое предложение было одобрено, и остаток ночи мы провели заботах – красили Лялькину голову, в смысле волосы.

В сущности, именно из-за окраски волос роль живца и пришлось взять на себя Ляльке. Лично я наотрез отказалась красить свои каштановые волосы. Всякая краска, по моему твердому убеждению, вредит волосам, а я своими очень дорожу. Пусть они у меня и не самого модного цвета, зато густые и вьющиеся. А Лялька – большая любительница менять масть по три раза на неделе.

Она, даже когда выезжает куда-нибудь больше, чем на три дня, и то обязательно берет с собой пару тюбиков с краской – так на всякий случай, вдруг захочется срочно имидж поменять.

На наше счастье, в эту поездку Лялька отправилась не брюнеткой или рыжей, как в принципе могло бы быть, а светло-русой, почти блондинкой. С этим нам, конечно же, здорово повезло. Ведь будь она сегодня с черными волосами, вряд ли бы мы в полевых условиях сумели бы сделать из нее золотистую блондинку. Просто не получилось бы. А так, полчаса – и готово дело.

И волосы у Ляльки стали точь-в-точь такого же цвета, как у убиенной Аллочки.

– Сзади очень даже похоже, – с некоторой дрожью в голосе сообщила я. – Просто очень.

И действительно, глядя на Ляльку со спины, можно было подумать, что это стоит самая настоящая Аллочка Переверзева. Даже мороз по коже от впечатления продирал.

Правда, Лялька была несколько выше ростом и шире в кости, но это не беда. Кто это заметит с большого расстояния? В любом случае первое, что бросится в глаза, это длинные золотистые волосы. Такие волосы нельзя не заметить. А у меня, кстати, волосы намного короче, чем у Ляльки, и уже из-за одного этого я не могла бы изображать из себя живца. Так что выходит, что Лялькин героизм – это вовсе даже и не героизм, а просто вынужденная необходимость.

А вообще-то хорошо, что я подрезала волосы накануне этой кошмарной поездочки. Прямо как чувствовала.

– Так, с волосами – полный порядок, – еще раз осмотрев Ляльку, подтвердила я. – Теперь приступим к лицу.

Я вытряхнула на подзеркальный столик все содержимое сразу двух косметичек – своей и Лялькиной. Из всего набора помад, теней и прочих прибамбасов, делающих женщину неотразимой, надо было выбрать то, что сделало бы Ляльку не столько неотразимой, – кому это надо? – сколько похожей на убиенную Аллочку. Наша цель именно в этом и заключалась.

Однако, как мы ни старались с помощью суперфирменной косметики изменить небесные Лялькины черты, как ни мучились, так ничего у нас толком и не получилось. То есть какой неотразимой она была, такой и осталась, но нам-то нужно было совсем другое. На что нам в нашей ситуации ее неотразимость? Что нам с ней делать? Нам нужно было, чтобы она была похожей на Аллочку Переверзеву. А этого, увы, пока не получалось.

– Ничего не вышло, – сказала я, отойдя от подруги на два шага и рассматривая ее со стороны. – Не похожа.

Лялька тоже посмотрела на себя в зеркало. Повернулась к нему сначала одной щекой, потом другой.

– Да, – согласилась она, – совсем не то. Но если прямо лицом не поворачиваться, а так как-нибудь бочком-бочком, то может быть ничего?

Я еще раз осмотрела подругу сзади и сбоку.

– Ну если бочком, – согласилась я, – то тогда нормально. Только платье надо другое надеть. Я сейчас принесу.

Я выглянула в коридор, где, спрятавшись в закутке между огромной напольной вазой и огнетушителем (пожарную безопасность на «Пирамиде» соблюдали), сидя на полу, дежурил Димка. Внутрь каюты мы его не пустили – нечего ему на тайны женского преображения смотреть. Тайна – она на то и тайна, чтобы никто про нее не знал, в смысле чтобы мужчины не знали, какими путями мы превращаемся в красавиц.

– Дим, – я толкнула сидящего на полу Димку. – Не спи, а то всех преступников проворонишь.

Димка поднял на меня усталые глаза.

– Я не сплю. А вы скоро?

– Скоро. Сбегай в Аллочкину каюту, принеси для Ляльки несколько платьев. Посмотрим, какое лучше подойдет. И можно начинать. Все на месте?

Светало. Солнце еще не взошло, но сквозь белый туман, стелющийся над рекой, уже прорисовывались берега. Были видны кусты и деревья, растущие почти у самой воды, редкие лодочки с ранними рыбаками, приступившими к рыбной ловле, поля. Еще полчаса, и наступит утро. Пока же все вокруг и сама яхта были окутаны дымкой. И в неверном свете отступающей ночи все вокруг казалось каким-то нереальным. И это было нам на руку.

Выбравшись на верхнюю палубу, мы все рассредоточились по заранее распределенным местам. Димка прикрывал нас сзади, Борис с капитаном засели в капитанской рубке. Им сверху было все хорошо видно.

Степка с Фирой – малый со старым – тоже участвовали в операции. Куда же без них? Они спрятались за шезлонгами на корме.

Спальный коридор верхней палубы контролировали отец и Сева. Они засели в отцовой каюте, готовые выскочить оттуда в любую минуту.

Командовал операцией, естественно, Климов. Он со значительным лицом руководил нашими действиями, знаками показывал, куда надо идти и что делать, беззвучно ругался, недовольный нашей непонятливостью, и вообще вел себя, как всегда, вызывающе.

По его сигналу одетая в Аллочкино вечернее платье Лялька выбралась из своего укрытия и медленно пошла по палубе вдоль борта яхты.

Дойдя до середины, она остановилась, оглянулась назад, как бы спрашивая, можно ли действовать дальше, и, получив разрешение, подошла вплотную к окну кутузовской каюты и прилипла к стеклу. Что она там увидела, неизвестно, но похоже, что Кутузов ее не увидел. Поэтому Лялька постояла-постояла да и постучала в окно своим «дорожным» газовым пистолетом. Вообще-то у Ляльки и настоящие пистолеты имеются и даже винтовки. Все-таки она охотник. Но этот пистолет потому и называется «дорожный», что она всегда берет его с собой в дорогу, куда бы ни ехала.

– В общем-то это не оружие, – говорит Лялька, – а так, пукалка для острастки. Но все-таки с ним как-то спокойнее.

Увидев в Лялькиных руках пистолет, Климов чуть не взвился за своей тумбой, за которой он прятался.

– Откуда у нее оружие? – прохрипел он. – Она что с ума, что ли, сошла?

Но ему никто не ответил – не до него было.

После того, как Лялька постучала в окно кутузовской каюты, там, видно, произошло кое-какое движение, потому что Лялька резко отпрянула назад и пошла вдоль борта в сторону кормы. Идти Лялька старалась не спеша и с присущей ей грацией. Но по напряженной спине было видно, что она далеко не спокойна. Да и кто на ее месте был бы спокоен, когда в любую минуту сзади на тебя может наброситься убийца.

Подойдя к краю борта, Лялька ухватилась за поручни и романтично уставилась на проплывающие мимо берега. Ветер красиво трепал ее свежевыкрашенные светлые волосы, ярко-красное вечернее платье плотно (даже слишком плотно) облегало Лялькину фигуру, а шифоновый шарфик резво бился по ветру. Короче, ни дать, ни взять картинка из девятнадцатого века.

Я сидела в своем укрытии и, замерев как мышь, боялась даже дышать – не дай бог произвести какой-нибудь шум. Впрочем, это было совершенно излишним. Гул работающих двигателей и плеск воды с лихвой перекрывали все остальные звуки. Так что в принципе можно было не только спокойно дышать, но и даже слегка шевелиться. Но я старалась не делать ни того, ни другого и словно превратилась в соляной столб.

Неподалеку от меня за какой-то здоровенной железной тумбой сидел на корточках Климов. Он тоже замер в ожидании и был похож сейчас на гончего пса. Он весь напрягся, подобрался и было видно, что в любую секунду готов сорваться с места и броситься Ляльке на помощь.

Я глянула в сторону капитанской рубки. Там картина была похожая: к стеклу прилипли две потные от нервов физиономии – Борькина и капитанова. Капитан в эту ночь тоже не спал и из солидарности принимал участие в нашей операции.

Я засмотрелась на капитанскую рубку и чуть было не прозевала момент, когда ситуация у борта вдруг резко переменилась. Сначала я даже не поняла, что произошло. Все-таки шум двигателей здорово перекрывал все остальные звуки.

Я только увидела, что Лялька вдруг отлепилась от края борта и какой-то деревянной походкой двинулась в сторону кормы.

Честно говоря, я была удивлена. Почему туда? Так ведь не договаривались. Там же из всей нашей засады находятся только Степка да Фира. А это не бог весть какое прикрытие. Она что забыла, что ли?

Однако Лялька упорно двигалась в ту сторону. Мне из своего укрытия было плохо видно, что же там происходит, и я посмотрела на Климова. Может, он что-нибудь понимает?

Кажется, Климов действительно что-то понимал, поскольку не только приподнялся с корточек, но и держал уже наготове пистолет.

«Неужели стрелять будет?» – подумала я и еще больше испугалась. А вдруг Климов не очень хорошо стреляет и случайно заденет Ляльку?

Я с ужасом перевела взгляд в сторону кормы. Что там сейчас происходит?

А там происходило следующее. Откуда ни возьмись, на палубе вдруг появилась Альбина. Впрочем, откуда она появилась, известно. Она же еще с ночи сидела в шезлонге и дремала, и теперь Лялька своими хождениями наверняка ее разбудила.

«Ах, как это некстати,» – подумала я.

Надо было заранее увести Муранову с палубы. А теперь вся операция пойдет псу под хвост. Кутузов увидит на палубе постороннего человека и просто не выйдет из каюты. И зря мы старались, красили Лялькины волосы.

Я посмотрела на Климова, потом оглянулась на капитанскую рубку, где, замерев в ожидании, сидели Борька и капитан, потом снова перевела взгляд на корму. Там, по-прежнему, уцепившись за поручни и грациозно замерев в красивой позе, стояла Лялька. Лица ее видно не было, только длинные светлые волосы. И сзади Ляльку невозможно было отличить от Переверзевой. Ну по крайней мере на расстоянии. При этом стояла она по-прежнему одна.

Кутузова нигде видно не было. Впрочем, оно и понятно. В конце концов не дурак же он. Он наверняка уже увидел Альбину и теперь затаился в своей каюте, как мышь.

– Черт бы ее побрал, эту Альбину, – прошипела я сквозь зубы. – Раз уж напилась, так спала бы себе в сторонке и никому бы не мешала.

Я сказала это очень тихо, и к тому же из-за шума ветра и гула двигателей мои слова все равно невозможно было бы услышать, но Альбина как будто бы их услышала. Она медленно обернулась назад и окинула палубу тяжелым взглядом.

Мы сидели, спрятавшись в своих укрытиях, и увидеть кого-либо из нас Альбина не могла, да она и не увидела, но зато мы увидели ее глаза.

Боже мой! Ничего подобного видеть мне раньше не приходилось. Это были совершенно белые глаза, как у слепой.

«Что это с ней? – пронеслось у меня в голове. – Что у нее с глазами?»

А Альбина меж тем все приближалась и приближалась к Ляльке. И теперь между ними оставалось каких-нибудь десять метров или даже меньше.

И вдруг, преодолев это расстояние в два прыжка, Альбина в мгновение ока оказалась возле Ляльки и, набросившись на нее сзади, одной рукой зажала ей рот, а другой схватила за горло.

«Что за дела? – удивилась я. – Что это она себе позволяет и где в конце концов Кутузов? Мы все сидим тут в ожидании появления маньяка-убийцы, чтобы взять его, как говорится, с поличным, а вместо этого на палубе вдруг появляется Альбина и бросается на нашу Ляльку. В чем дело-то?»

И тут до меня вдруг дошло.

– Боже! – прошептала я. – Так значит это Альбина?!!

А на палубе меж тем происходило черт знает что. Альбина словно с цепи сорвалась. Она с такой силой вцепилась в Лялькину шею, что еще минута, и она могла бы ее задушить. Могла бы... но не задушила. Наша Лялька – профессиональная спортсменка, тренер международного класса по аэробике. И хотя год назад она перешла на руководящую работу – сказались старые травмы, – спортивная закалка у нее все же осталась, и задушить ее не так-то просто.

Короче говоря, мы и глазом не успели моргнуть, как одним ловким движением Лялька отправила свою обидчицу в глубокий нокаут, и все было кончено.

Тут наконец и вся наша группа поддержки пришла в движение.

Размахивая пистолетом, выскочил из своего укрытия Климов.

Со стороны кормы, тоже размахивая, но просто руками, бежали Степка и Фира.

А из рубки к месту действия неслись Борька и капитан. Первый, подскочив к любимой, тут же сграбастал ее в свои объятия и, прижав к груди, стал успокаивать, что опасность, дескать, уже миновала, и теперь Лялька полностью под его защитой. Капитан молча топтался рядом.

В общем, пока мужчины суетились и кудахтали вокруг Ляльки, они проворонили пришедшую в себя Альбину. А та, полежав немного на палубе после Лялькиного нокаута, быстренько очухалась, поднялась на ноги и, не став ждать, когда на нее обратят внимание, легко перемахнула через борт и бухнулась в воду. Короче, с чего начали, тем и кончили. То нас с Кондраковым вылавливали, теперь вот Альбину надо было спасать.

Капитан помчался в рубку отдавать команду, чтобы остановили двигатели. А Димка, Степка и Климов, не раздумывая и даже не сняв ботинок, бросились в воду.

А зря, между прочим. Во-первых, мокрые ботинки в воде все одно, что гири – будут тянуть ко дну. А во-вторых, если Степка из-за этой Альбины утопит свои дорогостоящие кроссовки, то я ее тогда сама утоплю.

До Москвы мы добрались только к обеду.

Усталые, но счастливые оттого, что наше «милое» путешествие подошло наконец к концу, мы без задержки спустились по трапу на берег и поспешили к своим машинам.

Мне лично не терпелось как можно скорее убраться подальше от несчастливой «Пирамиды» и оказаться наконец дома.

То же самое можно было сказать и обо всех моих родственниках. Им эта поездочка уже явно стояла поперек души.

А бедный отец от усталости так и вовсе едва держался на ногах. За этот круиз он заметно осунулся и похудел.

Одни только гости были счастливы и всем довольны. Они шумно и весело прощались с отцом и всеми нами и искренне благодарили его и Бориса за замечательный вояж.

К счастью, они так ничего и не заметили: ни ареста Альбины, ни исчезновения Кондракова, который после смерти жены заперся в своей каюте и никуда оттуда не выходил, ни двух кошмарных убийств.

Даже странно как-то. Впрочем, это хорошо. По крайней мере у них останется приятное впечатление и о поездке, и о самом юбилее.

Когда наконец гости загрузились в машины, которые заботливо приготовил для них Борис, и отбыли по местам своего проживания, мы с облегчением вздохнули и тоже поехали домой.

Не повезло только Климову с доктором Никольским. Они были вынуждены подзадержаться и покинуть яхту последними.