Текст книги "Круиз с покойником"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Галина Балычева
Круиз с покойником

На борт новенькой Борькиной яхты мы поднимались веселым шумным гуськом.

Первым по трапу поднимался сам хозяин судна Борька Сидорин – бизнесмен и меценат – под ручку со своей дамой сердца и моей близкой подругой Лялькой. Следом тянулись нагруженные сумками и чемоданами гости.

Красивая белоснежная яхта была не первым крупным приобретением Бориса. Ему, а точнее его богатенькой фирмочке, принадлежат не только такие миленькие яхточки, а еще и многие разные реактивные самолетики, нефтеналивные танкеры и прочие виды всякого другого транспорта. Всего и не упомнишь. Борис вообще мужчина серьезный и все в жизни делает основательно. И бизнес у него серьезный, без всяких шуток. И уж если Борька что-то делает, то делает это с таким размахом, что просто дух захватывает. Вот например в качестве подарка на отцов юбилей, а отцу исполняется шестьдесят лет, он предложил отпраздновать сие знаменательное событие на его собственной яхте.

– Совместим приятное с полезным, – сказал Борька. – Отметим юбилей и заодно яхту обмоем. И пусть первыми пассажирами на ней поплывут люди ученые и вообще интеллигентные. Это хорошая примета.

Борька, имея рабоче-крестьянское происхождение, сильно тяготел к интеллигентному обществу и старался окружать себя исключительно образованными людьми. И для удовлетворения этой своей прихоти он не жалел ни времени, ни средств. Вот и теперь все расходы по обслуживанию и пропитанию гостей в течение всей юбилейно-прогулочной кампании (а это несколько дней!) он брал на себя. И если подсчитать, в какую сумму выльется ему вся эта наша прогулочка, то просто страшно становится. Однако Борьке совсем не страшно. Его вообще испугать трудно, а уж тем более деньгами.

Кстати сказать, Борька еще долго уговаривал отца на эту поездку. Тот ни в какую не соглашался принять от Бориса такой дорогой подарок.

– Нет, нет и нет, – твердил он, – ни за что. Даже и не уговаривайте. Отметим, как все, – в ресторане с икрой и шампанским. Закажем отдельный зал, оркестрик... К тому же, знаете ли, у меня много друзей и коллег, и все вместе они в любом случае не поместятся на вашей яхте. Так что спасибо, но...

Знал бы он тогда, что это была за яхта и сколько народу сюда можно было-посадить, не говорил бы так. А яхта была большой. Очень большой и очень удобной. А что касается отдельного зала с икрой и шампанским, как хотел отец, так пожалуйста – это можно и на корабле организовать. Какие проблемы? К тому же мы так и сделали. Все, что касалось непосредственно банкета, мы взяли на себя. И как Борька ни спорил, в этом вопросе отец остался непреклонен.

Все продукты и напитки для банкета мы закупили и доставили на яхту заранее и при этом, как говорится, обошлись без ресторанной наценки. Все купили в гипермаркетах «Метро» и «Ашан». А там и качество отличное, и цены ниже рыночных, а уж про обстановку и говорить нечего – она весьма далека от грязных московских рынков.

Продукты покупали мы с Лялькой, а транспортировкой их занимались отец с моим великовозрастным сынком Степкой. Тот ради такого случая, в смысле ради дедова юбилея, сбежал на несколько дней со своей биологической практики.

Степка – студент-биохимик и каждое лето пропадает на биостанции. Что-то он там зачем-то ловит – то ли букашек, то ли микробов. Я точно не знаю. Он, как и дед, в будущем станет биохимиком, а сейчас пока учится на пятом курсе медицинского университета. Вернее, он только еще перешел на пятый курс.

Короче, отец со Степкой отвозили продукты на яхту и под руководством корабельного кока складировали все в огромные холодильники.

На Борькиной яхте был свой повар и, по утверждению Бориса, очень хороший. Но каким бы хорошим он там ни был, а у нас была наша тетя Вика, отцова родная сестра. И уж не знаю, как там готовит Борькин кок, Данила Петрович, – хорошо или очень хорошо. Но так, как готовит наша тетя Вика, так далеко не в каждом ресторане готовят.

У нее по этой части просто талант. И если кто-то хоть однажды отведал ее пирогов, то нескоро их забудет, если вообще когда-нибудь забудет.

Поэтому договорились, что для банкета все основные блюда будет готовить тетя Вика, а Данила Петрович, которого, кстати, все почему-то называли Данилычем, хотя на самом-то деле он Петрович, будет ей помогать.

Короче, все складывалось как нельзя лучше.

Юбилей отца мы отметим в нетрадиционной обстановке – на воде. Гости получат удовольствие не только от самого банкета, но еще и прокатятся на комфортабельной яхте по Волге, посетят какие-нибудь исторические места. Наверняка же нам попадутся по дороге какие-нибудь местные достопримечательности, ну церкви там, например, или еще что-нибудь в этом роде.

Вообще-то мы с Лялькой планировали кое-какую экскурсионную программу, чтобы гости имели возможность вкусить не только пищу телесную, но и, так сказать, духовную.

В общем пусть совместят приятное с полезным.

На юбилей были приглашены только самые близкие – родственники, друзья и несколько человек из отцова университета.

Однако и этих набралось около тридцати человек.

Помимо ректора и проректора института (естественно с женами), были приглашены сотрудники кафедры, где трудится отец: профессора, доценты и даже одна аспирантка – Алла Леонидовна Переверзева, Аллочка, любимая аспирантка отца и надежда отечественной науки.

Впрочем, у отца все аспирантки любимые. Нет, не в смысле любовницы! Ни боже мой! А просто любимые ученицы. Хотя отец такой завзятый ловелас, что кто его знает...

Наш папаша – я говорю наш, потому что у меня есть еще брат Сева, Всеволод Викентьевич Самсонов, который моложе меня на четыре года, ему сейчас тридцать шесть, и который вместе со своей женой Майкой прилетел ради такого события, как отцов юбилей, аж из самой Америки. Сева уже не первый год трудится там по контракту и этим летом взял наконец отпуск и всей семьей – у Севы с Майкой двое маленьких детей – прилетел в Москву.

Так вот, наш отец – большой ценитель женской красоты и всегда им оставался. Отсюда и многие его беды. Вот, например, через свой донжуанский нрав он лишился самой любимой своей женщины – жены, то есть нашей с Севой мамочки. Мамочка, несмотря на свой ангельский характер не стерпела бесконечных папашиных похождений и, разведясь с ним, вышла замуж за своего коллегу, такого же, как и она, переводчика, только, правда, французского.

Теперь она живет в Париже, а папаша страдает здесь в Москве.

Он страдает и надеется, что придет тот день, когда его Наташа наконец одумается, бросит своего «французишку» и вернется обратно в семью.

Но никакие, однако, страдания не мешают отцу по-прежнему заводить бесконечные романы и романчики с представительницами прекрасного пола всех возрастов, стран и народов.

Прошлым летом, например, он собирался жениться на молоденькой преподавательнице московского института, а позапрошлым – на не менее молоденькой сотруднице Йельского университета. Не женился, правда, ни на той, ни на другой, потому что, как выяснилось, никто не может сравниться с его «единственной и неповторимой Наташей».

Правда, теперь у него, как мне кажется, очень теплые отношения с аспиранткой Аллочкой. Не зря же он пригласил ее на юбилей.

Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. На юбилей ведь прилетела из Парижа мама. А вряд ли отец способен на такое свинство по отношению к дамам – пригласить одновременно жену, хоть и бывшую, и любовницу. Несмотря на свою любвеобильную натуру, отец всегда оставался человеком порядочным и с принципами. Он не поставит женщину в двусмысленное положение. А мама прилетела на юбилей на правах близкого родственника.

– Ну не могла же я проигнорировать такое событие в семье, как юбилей Кеши, – сказала она. – Несмотря на то, что мы в разводе, мы все равно остались родными людьми. Тридцать лет под одной крышей – это вам не кот начхал.

Несмотря на свой изысканный русский, как, впрочем, французский и итальянский, мамочка любит иногда ввернуть этакое выраженьице...

Мама подарила отцу смокинг. Все-таки ему часто приходится ездить за рубеж. А там на заграничных научных тусовках ему постоянно требуется смокинг и приходится брать его на прокат. А теперь у него будет свой.

Еще она подарила отцу часы с выгравированной на них памятной надписью, в которой называла его дорогим и близким ей человеком.

Отец был чрезвычайно тронут и, усмотрев в подарке намек на возможное восстановление их семейных отношений, просто-таки сиял от счастья.

Из родственников, помимо меня и моего сына, а отцова внука Степки, на юбилей прибыли отцова родная сестра Виктория Павловна (тетя Вика) и Ферапонт Семенович Воробейчик, двоюродный брат тетушкиного покойного мужа, в просторечии дед Фира.

Приехал также и Димка Воронцов – друг нашей семьи и почти что родственник. Вернее, он не приехал, а прилетел из Алжира. И даже не прилетел, а приплыл. И не из Алжира, а....

Короче, мы с ним только что вернулись из круиза вокруг Европы, куда меня упекли мои родственники развеяться от несчастной любви.

И вообще Димка нам не родственник. Он – сын маминой покойной подруги. Димкины родители умерли рано, и он как-то автоматически стал членом нашей семьи.

У самого трапа на борту яхты в белом парадном кителе, отделанном золотым галуном, и с такими же золотыми пуговицами нас встречал капитан корабля.

Форма одежды его была несколько необычной для наших широт и отличалась какой-то излишней помпезностью. Что-то ничего подобного ни в торговом флоте, ни в военно-морских силах, ни где-либо еще мне видеть раньше не приходилось. Может, теперь в наши новые времена каждое судно, а точнее, каждый хозяин обряжает свой экипаж в свою собственную форму? А что? Вполне возможно.

Капитан был высоким, видным мужчиной лет около сорока, светловолосым, светлоглазым и с пижонской шкиперской бородкой. В левой руке он манерно держал массивную кривую трубку, которая не была раскурена и скорее всего служила неотъемлемой частью капитанова имиджа.

– Дамы и господа! – поставленным баритоном приветствовал нас капитан. – Добро пожаловать на яхту «Пирамида»!

В первый момент я подумала, что ослышалась. «Пирамида»? Не может такого быть. Разве корабли так называют?

Я повертела головой в поисках опознавательных знаков яхты. Должно же где-то быть написано название корабля. То, что оно написано сбоку вдоль борта, я, конечно же, знала. Однако когда поднималась по трапу наверх, больше смотрела себе под ноги, дабы не споткнуться и не упасть, и не удосужилась прочитать название. Теперь же я обнаружила его на спасательном круге. Эти крути в большом изобилии были понавешаны вдоль всего борта. И что удивительно, там действительно большими красными буквами было выведено слово «Пирамида». Ни больше, ни меньше. «Пирамида», и все тут. Вот это да!

Я усмехнулась. Ну и названьице. И чего только не придумают эти новые русские.

А капитан тем временем по-военному отдал Борьке честь и поздоровался с ним за руку. Было видно, что ему очень нравится быть капитаном на такой красивой яхте, а Борьке нравилось, что у него есть такой бравый капитан на такой красивой яхте.

Рядом с капитаном, вытянувшись во фрунт, стояли два молоденьких матросика: один – белый, другой – черный (брюнет в смысле) и оба радостно улыбались. И чего это они так радовались? Может, это было их первое плавание?

Форма одежды у матросиков также, как и у капитана, отличалась чрезвычайной оригинальностью и не походила ни на какую другую из виденных мною ранее. Белая с синим, немилосердно расшитая золотым галуном, она скорее походила на мундир улана, чем на современную морскую форменку. Матросики выглядели в ней красиво, но как-то по-маскарадному.

«И кто ж это так постарался? – подумала я. – Кто там у Борьки нынче имиджмейкером? Интересно даже».

А Борька начал знакомить гостей с капитаном.

– Знакомьтесь, знакомьтесь, господа, – пророкотал он своим зычным, чуть хрипловатым голосом. – Станислав Николаевич Вахрушев, капитан корабля и полноправный хозяин на этой вот самой посудине. На ближайшие несколько дней все мы будем его гостями.

Борька, разумеется, сильно покривил душой. Никаким хозяином капитан здесь, конечно же, не был, и это были всего лишь только слова. Но, как говорится, доброе слово и кошке приятно. И капитан в ответ расплылся в широкой улыбке.

– Марьяночка, – дернул меня за руку Фира, – а что, весь этот корабль, правда, Борису Григорьевичу принадлежит?

Он с восторгом осматривался по сторонам и удивленно хлопал рыжими ресницами.

– Правда, – ответила я, – Борису Григорьевичу еще и не то принадлежит. Тебе такое и не снилось.

– Серьезно? – Фира скосил глазки в Борькину сторону. – А почему же тогда Лялечка не выходит за него замуж?

Старик, как всегда, доставал меня своими бесконечными вопросами, и, как всегда, это было не вовремя.

– Фира, отстань, – прошипела я. – Сам у нее спроси.

Я заметила, что жена профессора Соламатина, известная университетская сплетница Евгения Матвеевна Соламатина, уже начала прислушиваться к нашему разговору. А она, если что-нибудь где-нибудь услышит, то все потом вверх дном перевернет, с ног на голову поставит и последствий потом не оберешься. Поэтому лучше было помолчать.

Фира не обиделся и продолжил с удовольствием рассматривать устройство палубы. Все ему было здесь интересно, все нравилось. В свои почти что семьдесят лет Фира не утратил детской любознательности и живо интересовался всем, с чем сталкивала его судьба. А если она, судьба то есть, в какие-то периоды его жизни давала сбои и ни с чем интересным не сталкивала, то Фира не ждал милостей от природы и сам искал приключения на свою, а чаще всего на мою голову. Вот и сейчас: его бы воля, не стал бы он вместе со всеми стоять и вежливо улыбаться капитану, а побежал бы скорее исследовать Борькину яхту, поскольку это ему было гораздо интереснее.

– А откуда... – Фира снова дернул меня за руку и хотел спросить что-то еще, но в это время капитан нашего маленького корабля сделал объявление.

– А сейчас прошу всех пройти свои каюты, – сказал он. – Располагайтесь, обживайтесь, и через час прошу всех в кают-компанию на обед.

Все сразу же засуетились, подхватили свои чемоданы и сумки и собрались уже куда-то бежать, однако не побежали, потому что не знали – куда.

Расселением гостей по каютам должны были заниматься мы с Лялькой.

Гостей вместе со всеми родственниками было двадцать четыре человека, а вместе с Борькиным охранником – так и все двадцать пять. Плюс команда шесть человек. Но их расселять, слава богу, никуда не надо было – их каюты находились внизу.

У капитана и его помощника были персональные каюты. Кок делил каюту с мотористом. Еще одну каюту занимали два матроса, которые, как потом выяснилось, были мастерами на все руки: и уборщиками, и официантами, и помощниками по кухне, короче, всеми теми, кем велят.

В наше распоряжение отводились пятнадцать кают.

С гостями мы разобрались довольно быстро.

Профессоров постарались по возможности разместить наверху – там все-таки хороший вид из окна. Себе, то есть родственникам, оставили низ. Нам и внизу сойдет. Какая разница, с каким видом из окна спать?

Долго, правда, боярились из-за того, кто с кем будет жить в одной каюте. Отец ни в какую не соглашался селиться вместе с Фирой и всячески старался сделать так, чтобы оказаться в одной каюте с мамочкой.

– Не буду я с Фирой спать, – шумел отец, – он храпит и стонет по ночам. Давайте лучше поселим его вместе с Димой.

– Сам ты стонешь, – огрызался Фира. – А я сплю совершенно бесшумно. Правда, Димочка?

Димка заявление старика оспаривать не стал, но и делить с ним каюту тоже наотрез отказался, сославшись на то, что и так уже провел с ним в одной каюте целых две недели (это пока мы все вместе плавали вокруг Европы), и тот ему уже до смерти надоел.

Короче, пришлось определить деда в одну каюту со Степкой.

Когда наконец всех вроде бы удовлетворили и расселили так, как тем хотелось, вдруг выяснилось, что забыли про меня. Я одна осталась не обеспечена спальным местом, а все каюты между тем уже были распределены.

– Тьфу, черт, – расстроилась Лялька. – Как же так получилось? Вроде бы должно для всех места хватить. Мы же с тобой считали.

– Значит, просчитались. Давай попробуем еще.

– Ну уж нет. – От продолжительных препирательств с моими родственниками у Ляльки даже голос сел. – Легче волка с козой и капустой через реку перевезти, чем с твоими родственниками договориться. – Она оглядела небольшую толпу родственников и голосом, не терпящим возражений, приказала:

– Сева с Майкой занимают каюту внизу. – Лялька протянула им ключ, увенчанный увесистой набалдашиной, и велела сразу же отправляться в каюту. – Каждый, кто получает ключи, пусть сразу же уходит по месту проживания, – велела она. – Иначе мы так до вечера не разберемся.

Лялька, как всегда, была деятельна и категорична. Она привыкла без лишних слов и эмоций разводить любые ситуации и конфликты. Это у нее профессиональное.

Лялька трудится в крупном фитнес-центре под названием «Europe-class» в должности заместителя директора по общим вопросам. А поскольку клиентками этого фитнес-центра являются в основном женщины, то ей ежедневно приходится улаживать тысячи конфликтных ситуаций.

– Тетя Наташа и тетя Вика будут жить наверху в пятой каюте.

Лялька протянула ключ, и организованная мама, не теряя ни минуты, тут же подхватила с пола дорожную сумку и направилась к дверям, ведущим в спальный отсек. Тетя Вика поспешила за ней.

Теперь наша толпа уменьшилась еще на два человека.

Отца с Димкой Лялька поселила в каюте на верхней палубе, Фиру со Степкой – внизу. Сама же она планировала расположиться в каюте Бориса – самой большой и удобной на корабле. И это было правильно. В смысле правильно то, что у хозяина яхты должна быть самая хорошая и удобная каюта.

Но тут Лялька вспомнила, что по технике безопасности рядом с Борькой, то есть в непосредственной близости от него, в обязательном порядке должен проживать его телохранитель Игорь Климов. То есть его каюта должна находиться рядом с Борькиной, а не где-нибудь у черта на куличках. Мы же про это совершенно забыли и поселили охрану внизу, в трюме. И что теперь надо было делать, не понятно. Все каюты наверху были уже заняты, а охранять своего босса из трюма Климову будет весьма затруднительно.

– И что же теперь делать? – задумчиво глядя не меня, спросила Лялька. – Куда же теперь селить охрану, когда все каюты наверху заняты? Опять, что, ли ничего не получается?

Насчет охраны я ничего сказать не могла. Про охрану пусть лучше Борька сам думает. В конце концов это его охраняют, а не кого-нибудь. Но вот что касается меня, то мне, кажется, опять каюты не хватило.

Лялька обреченно посмотрела на единственный оставшийся у нее в руках ключ и плюнула себе под ноги.

– Ну что за напасть!

Она с раздражением окинула меня взглядом, как будто бы именно я была виновата в том, что мне постоянно не хватает места, и махнула рукой, подзывая Борьку. Пусть, дескать, он поломает голову над расселением своих собственных гостей, потому что у нас все равно ничего не получается.

Борька в это время о чем-то увлеченно беседовал с ректором отцова университета академиком Прилугиным, но, заметив Лялькин призыв, тут же прервал беседу и поспешил на зов любимой.

– В чем проблема, дорогая? – прогудел он и обнял Ляльку за талию. – Всех гостей расселили?

Коренастый Борис рядом с довольно высокой Лялькой, которая к тому же обожала туфли на высоких каблуках, выглядел ниже ее где-то на пол головы. Впрочем, употреблять термин «ниже» по отношению к Борису было по меньшей мере некорректно. Не очень многие могли себе позволить быть «выше» его. Длиннее – да. Это пожалуйста. Но выше...

– Так что вы здесь застряли? – снова спросил он. – Никак каюты поделить не можете?

– Не можем.

Лялька протянула ему ключ, оставшийся от единственной свободной каюты.

– Осталась только одна каюта, а у нас два человека.

Борис еще крепче обнял Ляльку за талию и благодушно улыбнулся.

– Так в чем проблема, дорогая? Каюты же двухместные.

Лялька высвободилась из объятий любимого и, повысив голос (это у нее привычка такая дурная), стала объяснять, что два человека – это я и его охранник.

– А я с охранником жить отказываюсь, – подала я свой голос.

Борька вздернул брови.

– Это почему же? – Он изобразил на своей физиономии невинное удивление и снова ухватил Ляльку за талию.

– А потому, что эта каюта находится внизу, а наша с тобой – наверху, – ответила Лялька. – И если охрана должна круглосуточно находиться рядом с тобой, то либо вы заселяетесь вместе с ней в один номер, либо она будет лежать под нашими дверями всю ночь. Ты что выбираешь?

Борька ничего не понял и потряс головой.

– Погоди, погоди, – он даже выпустил из рук Лялькину талию. – Кто должна лежать под нашими дверями?

– Да охрана же!

– Охрана?

Борька, кажется, опять ничего не понял, но тут из-за угла вынырнул и встрял в разговор вездесущий дед Фира. Судя по всему, он уже разместился в своей каюте и теперь поднялся наверх для обследования территории.

Старик обладает на удивление любознательным, но, к сожалению, чрезвычайно неспокойным характером. Все ему интересно, все ему нужно знать, но при этом он всюду всегда лезет и главным образом тогда, когда его об этом не просят. Вот и теперь, подслушав наш разговор, он тут же встрял со своими советами.

– Если вам нужно место наверху, – сказал он, – то охрану можно поселить в номер к Кеше, а Димочку переселить вниз. Он – молодой, ему и внизу сойдет.

– А меня куда? – снова спросила я.

Мне по-прежнему некуда было заселяться, но находчивый Фира тут же предложил подселить меня в каюту к Димке.

– А Марьяночку можно поселить вместе с Димой, – невинным голосом произнес он. – Там же двухместная каюта, значит, места всем хватит.

Судя по всему, именно к этому он все и вел. Старый сводник! Он еще в круизе доставал меня этими своими выходками. Мало того, что обманным путем увязался за нами в плаванье вокруг Европы, так еще всю поездку мне нервы мотал, все пел про то, какой «Димочка хороший да замечательный» и что «лучшего жениха на всем белом свете не сыскать». Ну допустим. Но я-то здесь при чем?

Мы с Димкой знаем друг друга без малого сорок лет. И все эти сорок лет он был мне фактически старшим братом. И мы готовы были друг за друга и в огонь, и в воду. Но не дальше же...

И вообще до женихов ли мне теперь, после душераздирающего расставания с Максом – моим последним другом сердца, оказавшимся столь вероломным, и все такое прочее.

Кстати, именно для того, чтобы вернуть меня, как говорится, к жизни, родственники и отправили меня в тот круиз, а для компании снарядили со мной Димку. А про то, что за нами увяжется Фира, никто тогда и не знал совсем.

От возмутительного предложения Фиры я категорически отказалась и с надеждой посмотрела на Ляльку. Та же в свою очередь посмотрела на Бориса.

– Выход один, – сказала она. – Борис будет жить со своей охраной в одном номере, а мы с Марьяшкой – в другом. Другого варианта я не вижу и потому предлагаю соглашаться на этот. Итак, все согласны?

Лялька посмотрела на меня, и я с готовностью кивнула.

Лично я была согласна. Меня такой вариант вполне устраивал.

Однако моего согласия тут было не достаточно, нужно было, чтобы и Борька согласился. А его такой расклад совершенно не устраивал. Судя по всему, он никак не планировал провести уикэнд, деля спальню со своим телохранителем.

– А я не согласен, – с возмущением произнес он. – Я не желаю...

Однако Борька не успел поведать нам, чего он не желает, поскольку Лялька пресекла его возражения в самом зачатке. Крепко поцеловав любимого в губы, она произнесла низким волнующим голосом:

– И я надеюсь, дорогой, что лучшую каюту на корабле ты все-таки уступишь дамам...

Имелось в виду, что мало того, что Борьке в эти выходные не светят радости любви, так ему еще придется душиться в маленькой каюте вместе с мужиком.

Лялька выразительно посмотрела на Бориса своими красивыми глазищами, и тот, заметно обмякнув под взглядом любимой, не смог протестовать.

– Не вопрос, дорогая, – уныло промямлил он, – как скажешь.

– Вот и славненько.

Итак, проблема с расселением была наконец решена, к тому же нам с Лялькой досталась самая большая и самая шикарная каюта на яхте. А это было очень кстати, поскольку в речной круиз я отправилась со своей собакой – йоркширским терьером Дулькой (Дульсинеей по паспорту, в смысле по собачьим документам). И несмотря на то, что Йорки – собачки маленькие, однако и им все равно нужно место: и где поесть, и где поспать, и где... туалет в общем.

Сейчас Дулька мирно спала в своей перевозке. Она вообще собака неприхотливая и спокойная, можно даже сказать флегматичная. Куда ее, как говорится, прислонишь, там она и замрет на время. Поэтому хлопот с ней никаких нет. Можно даже в кино с собой брать. Она весь сеанс проспит, ни разу не проснется. Иногда, правда, в Дульсинее просыпается этакая стервочка, и она проявляет свой характер. Но это случается, как правило, только в присутствии какого-нибудь кобеля. А поскольку кобелей на нашей яхте не предвидится (в смысле не ожидается других собак), то никаких эксцессов в этом смысле, я надеюсь, не будет.

– Ну все, – сказала Лялька, – бери вещи и пошли размещаться. Надо еще успеть принять душ и немного передохнуть перед обедом.

Борис подхватил наши сумки, я взяла Дулькину перевозку вместе с самой Дулькой, и мы направились искать свою каюту.

И в тот момент, когда мы уже входили в коридор спального отсека, из динамиков, расположенных прямо у нас над головами, вдруг грянула музыка. Это яхта отчаливала от пристани. Обычно в таких ситуациях играют нетленный «Марш славянки». У Борьки же, как у нового русского, все было по-новому. Поэтому его яхта отчаливала под рвущую душу «Yesterday».

– Ну и ну! – только и смогла вымолвить я и проследовала за Лялькой внутрь яхты.

Наша каюта поразила мое воображение еще до того, как мы в нее вошли. Одна только дубовая дверь с начищенными до сверкающего блеска медными ручками вызывала уважение. Впрочем, что там дверь…

Пока мы шли по выстланному темно-красной ковровой дорожке коридору, я только и успевала делать, что ахать, поражаясь богатству и красоте внутреннего убранства яхты.

Снаружи-то яхта выглядела хоть и вполне респектабельно, но все же довольно скромно. Наверно, для конспирации. Внутри же все поражало роскошью.

Мы с Димкой и Фирой только что вернулись из круиза вокруг Европы. Плавали на очень приличном теплоходе. Однако он не шел ни в какое сравнение с этой маленькой «Пирамидой». Вот уж где чувствовался запах денег, так это здесь.

Мы еще мало что успели увидеть на корабле: только палубу, коридор да Борькину каюту, но то, что увидели, просто потрясло. А особенно каюта. Она была выдержана в стиле чиппендейл, хотя вряд ли Борька знает, что это такое.

Впрочем, ему это и не надо. Зачем? Лишние знания – лишние печали. Зато он знает многое другое. Знает, например, как зарабатывать такие деньжищи, чтобы на них покупать то, не знаю, что и еще многое другое.

А над интерьером этой каюты да и всей яхты в целом, безусловно, поработал не один дизайнер.

И это уж точно, что не один. И не потому, что одному тут было бы не справиться, нет, не поэтому. Просто мне, как в какой-то мере специалисту, а я закончила факультет прикладного искусства текстильного института, сразу бросилась в глаза разноголосица стилей и направлений, что, впрочем, у новых русских встречается сплошь и рядом.

В одном углу у них ампир, в другом – модерн, здесь китайская ваза династии Тан, а там стекло-металлическая конструкция с четырьмя ногами-тумбами под названием журнальный стол. Все – разное, между собой несочетаемое, зато очень дорогое и модное.

Впрочем, у Борьки таких уж явных несуразиц я не заметила. Все было достаточно гармонично и, я бы даже сказала, мило. Правда, несколько пугала широчайшая, не меньше трех метров в ширину (ей-богу!), королевская кровать под нежно-зеленым шелковым балдахином.

К слову сказать, вся каюта в целом была выдержана в зеленых тонах с различными оттенками. И шторы на окнах, и ковер, и обивка кресел – все было зеленое. Только шторы были такого же бледного оттенка, как и балдахин над кроватью, а ковер и кресла – совсем темные.

И на этом бесконечно зеленом фоне особенно ярко выделялись целые костры темно-пурпурных роз, высящихся в настольных и напольных вазах. Розы были повсюду, то есть везде, где только можно было их поставить: и на журнальном столике, и на прикроватных тумбочках, и возле зеркала, и просто на полу возле окна. Их было бесконечное множество, и этот факт чрезвычайно меня смутил.

– Ляль, – ошарашенно произнесла я, глядя на все это роскошество, – все-таки мы с тобой порядочные свиньи. Так поступить с мужиком, который тебя так любит. Ты только посмотри, сколько цветов, а мы его из его же каюты выставили. Нет, я так не могу. Я сейчас же ухожу.

– Куда? – поинтересовалась подруга. – И вообще, что касается свиней, говори, пожалуйста, за себя.

Она принялась распаковывать свои бесчисленные сумки и портпледы, в которых перевозила эксклюзивные шмотки, и сразу же всеми мыслями и душой глубоко ушла в этот процесс.

Потом она все же отвлеклась на минутку и, усмехнувшись, заметила:

– А что касается Борьки, то ты особенно за него не переживай. Он все равно что-нибудь придумает. На то он и Борька.

Ну раз так...

И я, брякнувшись на широченную «черырехспальную» кровать, с удовольствием вытянулась на ней поперек-наискосок.

– Ляль, а почему эта яхта «Пирамидой» называется? – спросила я.

– Понятия не имею. – Лялька уже почти полностью влезла в стенной шкаф и развешивала там свои бесчисленные наряды. – Да и какая тебе разница?

– Ну как же? – удивилась я и процитировала: «...как вы яхту назовете, так она и поплывет».

– Ну и что?

– А то! Ты когда-нибудь видела, чтобы пирамиды плавали?

Лялька высунула голову из шкафа.

– У Островского в «Бесприданнице» даже «Ласточка» плавала, – продемонстрировала она знание классической литературы. – И ничего.

– М-да? – промычала я. Возразить было нечего.

Тут наконец проснулась и завозилась в своей перевозке моя Дулька. Она спала уже часа четыре кряду и, наверно, полностью выполнила свою дообеденную норму по отдыху.

Я открыла крошечную пластмассовую дверцу и вытянула на свет божий свое длинношерстое сокровище. Дулька щурилась на яркий свет и отчаянно зевала.

– Ах, ты моя красавица, – засюсюкала я. – Проснулась, моя куколка... – Я принялась гладить и тискать собаку.

Я вообще люблю собак. Любых. Неважно, породистые они или дворняги. А Дульку так просто обожаю. Лялька ее тоже любит, но всегда критикует меня за сентиментальность. Вот и теперь вместо того, чтобы начать вместе со мной умиляться над этим длинноволосым чудом, она велела мне отправляться в ванную и обустраивать там кошачий, то есть собачий туалет.