Текст книги "Круиз с покойником"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ну ничего без меня не может, – бросила она на ходу. – Ну просто как ребенок.

Евгения Матвеевна скрылась в дверях кают-компании, а мы, проводив ее вежливыми улыбками, сразу же повернулись к Димке. Нам не терпелось узнать, какую ценную информацию поведала ему профессорша в личной беседе. Однако Димка все еще находился в образе наиприятнейшего молодого неловка и с приклеенной на лице улыбкой продолжал пялиться на закрытую дверь.

– Эй! – помахала я у него перед лицом рукой. – Очнитесь, наиприятнейший молодой человек. Ваша дама уже ушла.

Димка повернул ко мне голову, и улыбка тут же сползла с его лица. Теперь это был не приятный молодой человек, а совсем даже неприятный молодой человек. Более того, для полноты впечатления он сдвинул у переносицы свои выгоревшие брови и, скорчив злобную физиономию, стал надвигаться на меня всей своей двухметровой фигурой.

– Послушайте, девушка, – сурово начал он, тесня меня к самому борту яхты, – вы вот тут, кажется, недавно тонули, и я вас, кажется, даже спасал. – Димка сделал вид, что намеревается схватить меня за грудки. – Так зря я, наверно, тогда это сделал. Предателей не спасать, а топить надо. Как котят!

От резких Димкиных слов и движений Климов, не знакомый с нашей семейкой, удивленно крякнул и на всякий случай подобрался к нам поближе, дабы в случае чего успеть вовремя прийти мне на помощь.

– Бросила меня с этой... – Димка запнулся, подбирая подходящее слово, – ...с этой...

– Женщиной, – подсказала я.

Димка саркастически фыркнул, отрицательно помотал головой, но все же послушно повторил:

– ...Бросила меня с этой... женщиной, а сама сбежала. И я как... – Димка опять запнулся.

– Как дурак, – снова подсказала я.

– Как ду...Что? – Димкин голос аж зазвенел от негодования. – Как воспитанный человек!.. вынужден был целый час выслушивать весь этот бред, в то время как ты прохлаждалась тут с... – Димка опять запнулся. – ...в то время как ты прохлаждалась тут с господином Климовым. – Димка бросил на Климова недружелюбный взгляд. А тот при Димкиных словах самодовольно хмыкнул.

В другое время я спокойно вытерпела бы весь этот спектакль с праведными возмущениями с Димкиной стороны и с предполагаемыми извинениями с моей и с удовольствием ему бы подыграла, но сейчас было не до того – не терпелось поскорее узнать, какую еще ценную информацию поведала ему Соламатина. Может, она сообщила что-то такое суперважное, что позволило бы нам в два счета вычислить убийцу, а мы тут теряем время, наблюдая бестолковое Димкино лицедейство. Наконец он и сам это понял и, прекратив куражиться, уже вполне серьезно произнес:

– Однако мадам Соламатина – это бесценный источник информации, – сказал он. – Знаете, что она мне поведала?

Он повернулся к стоявшим позади него Климову и Степке, жестом приглашая их приблизиться. Впрочем, это было совершенно излишним – они и так уже стояли практически вплотную.

– Что, опять что-нибудь про Аллочку и Кутузова? – предположила я.

Димка отрицательно помотал головой.

– Нет, не про Аллочку. – Он достал из кармана пачку сигарет и, вытащив одну из них, закурил. – Не про Аллочку, но тем не менее ты угадала – про Кутузова.

– Ну разница небольшая. И что же она тебе рассказала?

Димка оглянулся на двери кают-компании и предложил пройти на корму.

– Там сейчас никого нет, – сказал он, – а тут нас кто-нибудь может подслушать.

– А что, такие секретные сведения? – Климов изобразил на лице презрительное равнодушие (ну еще бы, не он же нарыл эксклюзивную информацию, вот и злится), однако послушно двинулся вслед за Димкой. При этом по его лицу ничего нельзя было понять – интересно ему то, что Димка узнал у Соламатиной, или же он просто так за нами шляется, от нечего делать. Вот же человек!

На корме действительно никого не было. Но даже если бы кто-то там и был, подслушать ему нас все равно было бы затруднительно. Наша яхта так быстро неслась по направлению к дому и винт с такой силой вспенивал за кормой волны, что шум воды и ветра перекрывал все остальные звуки.

– Вы представляете, – начал Димка, – оказывается, Кутузов дважды был женат, и обе его жены умерли при странных обстоятельствах. Одна утонула в море, а вторая разбилась в горах.

Димка сделал паузу и поглядел, какое впечатление произвела на нас его информация.

Однако впечатление было совсем не то, на какое он рассчитывал.

Климов глубокомысленно промолчал и только слегка подвигал бровями: то ли удивился, то ли озадачился – не поймешь. Его вообще трудно понять, что он там себе думает. А я возмутилась.

– Врет она все, эта твоя Соламатина. Все это неправда. Во-первых, Кутузов был женат только один раз – это я точно знаю. А во-вторых, его жена не разбилась в горах, а сбежала от него с инструктором по горным лыжам. Есть разница?

Димка обиделся.

– Я передаю то, что мне сказала Соламатина. А если тебе не нравится, то я вообще могу ничего не рассказывать. Мало того что я целый вечер в ущерб собственному здоровью добываю ценнейшую информацию...

Димка раскипятился, как старый самовар, но Климов, не дав ему толком высказаться, перебил на полуслове.

– Не кипятись, Димыч, – сказал он, закуривая сигарету, – и рассказывай дальше. А вы, Марианна Викентьевна, – секьюрити смерил меня своим нахальным взглядом, – запомните, что в каждой сплетне есть доля правды и только надо уметь ее разглядеть.

«Ах, скажите, пожалуйста, какие мы прозорливые! – съехидничала я про себя. – Все-то мы прямо насквозь видим. Что ж ты тогда убийцу никак не разглядишь, если такой умный?»

Я тоже смерила секьюрити наглым взглядом.

– И какую же такую интересно правду вы здесь увидели?

– Ну хотя бы такую, что Кутузов был женат, и от него ушла жена, – спокойно ответил Климов.

– Ну и что?

– А то, что после этого он свободно мог возненавидеть всех женщин и начать им мстить.

Я по инерции хотела выпалить что-нибудь в опровержение, но когда слова Климова дошли до моего сознания, передумала и, отойдя в сторонку, присела на ближайший шезлонг. Их на корме было видимо-невидимо – разложенных и сложенных в стопки возле стены.

– Так, значит, это Кутузов? – потрясенно произнесла я. – Вот это да!

Климов посмотрел на меня чуть иронично и усмехнулся.

– Вы слишком буквально все понимаете, Марианна Викентьевна, – снисходительно произнес он. – Просто я имел в виду, что всякая информация может быть полезна. Даже та, которая на первый взгляд кажется пустой или абсурдной.

«Абсурдной, – повторила я про себя, – абсурдной... А может, не такой уж и абсурдной?»

– Послушайте, – сказала я, – допустим, что после того, как от Кутузова ушла жена, он действительно немножечко сбрендил. Может ведь такое быть?

– В принципе может, – согласился Димка. – Почему бы и нет?

– Тогда, кажется, что-то стало проясняться. По крайней мере появилась хоть какая-то версия убийства.

– Какая же? – заинтересовался Степка. Он пока что в разговор не встревал и слушал, так сказать, старших.

– Ну например, такая, что Кутузов – маньяк, ненавидящий женщин и убивающий самых молодых и красивых. – Я посмотрела на сына. – Возможна такая версия?

Степка неопределенно покрутил головой.

– Все, конечно, возможно, – ответил он. – Но маловероятно.

– То есть?

– А то и есть. Ведь что такое маньяк?

– Что?

– Маньяк – это в первую очередь скопище комплексов. Это я тебе как специалист говорю.

Степка учится в медицинском университете на медико-биологическом факультете. В будущем он будет биохимиком или биофизиком, в зависимости от того, куда кривая жизни выведет. Но уже начиная со второго курса он на полном серьезе стал считать себя самым настоящим профи в области медицины. Ну просто во всех ее вопросах. Вот, к примеру, сейчас он, не моргнув глазом, взял на себя смелость поставить диагноз как психиатр.

– Так вот, у Кутузова никаких комплексов не наблюдается. Он отличный мужик. Правильно я говорю, дядя Дима? – Степка оглянулся на Димку.

Тот пожал плечами и ничего не ответил. За него ответил Климов:

– Я, – сказал он, – лично знал одного такого отличного мужика. – Климов подмигнул мне одним глазом. – Так вот, на его счету было семь убийств с отягчающими вину обстоятельствами. А на первый взгляд мужик действительно производил очень приятное впечатление: философ в своем роде, даже эрудит, к тому же умел пользоваться вилкой и ножом. Но в одном ты, Степан, прав – был у него один комплекс. Не мог он допустить, чтобы судья, прокурор или, не дай бог, адвокат, защищающий его в суде, были бы женщинами. Это для него было хуже смерти. Судить его, как он считал, могли только мужчины. Иначе он чувствовал себя униженным. Все уже про это давно знали и, чтобы не затягивать процесс из-за отвода кандидатур, для работы по его делу назначали исключительно мужчин с опытом работы или без опыта – неважно. Главное, чтобы это были не женщины, «не бабы», как он говорил. А то себе дороже выходило. Он, как я уже сказал, мужик был грамотный и Уголовный кодекс, хоть и не чтил, но знал назубок. И чуть что не так, тут же начинал строчить жалобы, отводы да отказы. То напишет, что у одной к нему как будто бы какая-то личная неприязнь как к мужчине, а другая, дескать, его бывшая любовница, которую он якобы когда-то бросил, и теперь она ему мстит. И так далее и тому подобное. Врал, конечно же, и все это прекрасно понимали. Но тем не менее из-за его причуд следствие затягивалось.

К чему клонил Климов, рассказывая нам всю эту историю, было непонятно. Как, впрочем, непонятно было и то, может все-таки Кутузов быть маньяком или нет? Впрочем, Климов заявил, что нет, не может.

– Дело это, конечно, непонятное, – сказал он, – запутанное какое-то дело. Нет в нем никакой логики. Но одно я вам скажу точно: ни в какого маньяка я лично не верю и вам не советую. Маньяк – это отнюдь не буйный помешанный, и он прекрасно отдает себе отчет во всех своих действиях. И не будет он охотится за своими жертвами в таком ограниченном и замкнутом пространстве, как яхта. Не думайте, что маньяки – дураки. Они далеко не дураки и знают, что делают. А вот наш убийца не ведает, что творит. В его действиях не просматривается никакой логики. Ну, допустим, Переверзева стала жертвой каких-то университетских интриг. Допустим. Но Вероника Кондракова здесь при чем? Она ведь к университету никакого отношения не имеет. Ведь так?

Климов посмотрел на нас с Димкой.

Димка, который про дела в отцовом университете вообще ничего не знал, промолчал, а я кивнула. Насколько мне было известно, Вероника никогда не имела отношения ни к какому высшему учебному заведению.

– Почему же ее убили? – продолжил Климов.

– К тому же первой, – вякнул Степка, но тут же осекся.

Климов, который не любил, когда его перебивали, сначала строго глянул на парня, но потом согласно кивнул.

– К тому же первой, – повторил он.

– Я, между прочим, тоже не имею никакого отношения к университету, – сказала я. – Однако, если вы помните, на меня тоже было совершено покушение. И если, по вашему мнению, это не маньяк, то тогда кто же?

Димка со Степкой сначала посмотрели на меня, а потом на Климова. В их глазах читался аналогичный вопрос – кому понадобилось меня убивать?

– А вы хотите сказать, что вы такой ангел, что ни у кого не может возникнуть желания вас убить? – ухмыльнулся вдруг Климов.

Ну это уже было откровенным хамством. И чего с ним после этого разговаривать? Я обиделась и сделала попытку уйти, но Климов схватил меня за руку.

– Не обижайтесь, Марианна, но я думаю, что и этому можно найти вполне логичное объяснение. – Климов крепко держал мою руку, а я безуспешно пыталась ее выдернуть. – В ту ночь, когда произошло первое убийство, – сказал он, – и когда вас так безрезультатно пытались утопить, вы с кем-нибудь встречались? То есть я хотел сказать: видели вы кого-нибудь на палубе или в коридоре или может быть вас кто-нибудь видел?

Я просто дар речи потеряла. На что же это Климов намекает, на то, что у меня нет алиби, что ли? Мало того, что меня за борт выкинули, так теперь меня же в чем-то еще и подозревают. Может, он хочет сказать, что я сама в воду прыгнула, чтобы отвести от себя подозрения?

– Что вы имеете в виду? – Я гневно сверкнула глазами и задрала вверх подбородок. – Вы намекаете на то, что я...

– ...Что в ту ночь вы могли видеть убийцу, – невозмутимо сказал Климов, – который и попытался вас утопить, чтобы, так сказать, убрать свидетеля преступления.

Теперь я потеряла дар речи уже по другой причине. Оказывается, я видела убийцу. В ту ночь я лично видела убийцу? Какой ужас!!

Впрочем, если вдуматься, то ничего ужасного в этом не было. Если учесть тот факт, что убийца кто-то из наших, в смысле из тех, кто находится на яхте, то все мы видели его и не один раз. Вот только не знали, что это он.

Я с трудом перевела дух.

– Нет, – промямлила я, – я никого не видела и меня никто не видел. Просто я гуляла с собакой и...

Климов меня перебил.

– Марианна Викентьевна, если вы говорите, что никого ночью не видели, то это еще не значит, что никто не видел вас. Откуда вы можете знать, что никто не наблюдал за вами со стороны? Попытайтесь вспомнить, может, вы слышали какой-нибудь подозрительный шорох, заметили промелькнувшую тень или что-то еще.

Я растерянно посмотрела на Климова. Когда меня так пристрастно пытают, я вообще перестаю что-либо соображать. Кого я могла видеть в ту роковую ночь? Какую тень?

Я напрягла свою память что есть мочи, но от сильного умственного напряжения ничего, кроме пустого звона в голове, не пошло. Просто кошмар какой-то.

– Я гуляла с собакой... – снова повторила я.

Но теперь меня перебил уже Димка.

– Марьяша, все уже знают, что ты гуляла с собакой. Ты успокойся. Успокойся и попробуй вспомнить все события той ночи шаг за шагом. Помнишь метод Хозе Сильва?

Я кивнула.

Когда-то этот метод нам очень помог. Мы тогда всей семьей пытались вспомнить один важный момент из событий прошлых лет. И вот тогда друг моего сына Степки научил нас, как нужно правильно сосредоточиваться. Вообще-то все довольно просто. Нужно всего лишь мысленно погрузиться в воспоминания и попытаться в воображении восстановить картину прошлых лет и попытаться вспомнить каждое свое действие шаг за шагом, то есть со всеми подробностями. Метод до чрезвычайности прост и при этом до чрезвычайности эффективен. Я помню тогда, как только погрузилась, так сразу все и вспомнила. Удивительно даже.

Вот и теперь я закрыла глаза и изо всех сил сосредоточилась.

– Я гуляла с собакой, – уже в третий раз повторила я. – Впрочем, про собаку я уже говорила.

– Хорошо-хорошо, – шепнул Димка, – не отвлекайся. Итак, ты, гуляла с собакой. А потом?..

– Потом мы вернулись в каюту... Нет, неправильно. Сначала я услышала, как Кондраков ругался с тетей Марго. Оба грозились друг друга убить.

– Очень хорошо, – сказал Димка. – Продолжай.

Однако в его голосе мне послышалась ирония, и я на минуту приоткрыла один глаз. Но нет, ни Димка, ни Климов не смеялись, они слушали меня с серьезными минами. И я снова закрыла глаза.

– Ни на палубе, ни в коридоре я никого не видела. Я вошла в свою каюту и сразу же легла в постель. А ночью мне позвонила мама и попросила таблетки от головной боли. У тети Вики разболелась голова, а таблеток не было. Вы представляете, ни одна, ни другая, невзирая на возраст, никогда не имеют при себе лекарств.

Это мое рассуждение не имело прямого отношения к делу, но меня по-настоящему удивляла и возмущала такая беспечность двух немолодых уже женщин – мамы и тети Вики по отношению к собственному здоровью. Ну никогда не имеют при себе лекарств. А мало ли что может случиться в дороге? А вдруг сердце прихватит или еще что? Все-таки не молоденькие уже.

Димка тронул меня слегка за плечо и велел не отвлекаться. И я послушно продолжила.

Я понесла анальгин на верхнюю палубу. Прошла по коридору, поднялась по лестнице и...

Я на минуту замолчала, пытаясь вспомнить все детали. Но Димке так не-терпелось поскорее узнать, что же было дальше, что он уже не тронул, а тряхнул меня за плечо.

– И?.. – повторил он за мной. – И что было дальше?

Я открыла глаза и посмотрела на мужчин. Те смотрели на меня во все глаза, ожидая услышать что-то важное. Но, как говорится, не на ту напали.

– Очень не хочется вас огорчать, – сказала я, – но все-таки я никого не видела.

В общем надежд я не оправдала. И Климов, услышав мое признание, недовольно крякнул. По выражению его лица было понятно, что он и раньше ничего толкового от меня не ожидал. Но Димка, который знает меня намного лучше и вообще хорошо ко мне относится, не стал останавливаться на достигнутом, а вернее, на недостигнутом и велел мне снова закрыть глаза и продолжить вспоминать дальше.

– Ты должна вспомнить все, что делала, куда заходила, с кем разговаривала вплоть до того самого момента, когда тебя выкинули за борт. Вспомни, ты ведь еще ко мне тогда заходила. А куда ты заходила еще?

Я посмотрела на Димку и послушно закрыла глаза. Я стала вспоминать, что же я делала после того, как принесла анальгин.

– Мама попросила раздобыть для тети Вики горячего чая, – сказала я. – И я пошла к тебе за кипятильником.

И тут меня словно обухом по голове ударило. Я вдруг вспомнила... Я вспомнила, что, когда постучалась в Димкину каюту, в этот самый момент чья-то тень мелькнула в конце коридора. Я еще тогда подумала, что как некстати кто-то шляется по ночам и увидел меня в таком дурацком виде – в пижаме и Димкином джемпере до колен. Но я не придала тогда этому факту никакого значения и не стала разглядывать, кто это был, – не до того было. Но теперь я вспомнила, что тогда даже поздоровалась с этой тенью.

– Видела! – выпалила я. – Точно, видела!

Я открыла глаза и уставилась на мужчин. Те смотрели на меня во все глаза.

– Кого?! – хором спросили они. – Кого ты видела?

Но тут дело опять застопорилось. Ничего более определенного я сказать не могла. Видеть-то я, конечно, видела, но вот кого, толком объяснить не могла, потому что на самом деле ничего конкретного я не видела. Чья-то тень мелькнула в конце коридора и скрылась за дверью. А кто это был, я не разглядела. Во-первых, было темно, а во-вторых, мне было совершенно неинтересно, кто там по ночам разгуливает по коридорам. У меня были свои проблемы.

– Не знаю, – честно призналась я. – Я не очень-то рассматривала. Мало ли кто там ходит по коридору. Что мне на всех смотреть, что ли?

Димка от негодования аж взвился.

– Да ведь это же был убийца, – прошипел он театральным шепотом. – Не понимаешь, что ли? Он тебя видел и подумал, что ты его тоже видела и узнала. Поэтому он тебя и пытался утопить. Не понимаешь, что ли?

Для того чтобы информация скорее дошла до моих мозгов, Димка для верности даже встряхнул меня за плечи. Как будто теперь это что-то решало. Зачем после драки кулаками-то махать, в смысле зачем меня трясти? Что это изменит?

Климов придерживался такого же мнения и велел Димке остановиться.

– Поздно девушку трясти, – с сарказмом заметил он. – Нам это уже не поможет.

Он отцепил Димкины руки от моих плеч и, поправив на мне свитерок, снял с рукава невидимую пылинку.

– Давайте лучше попробуем общими усилиями получить хоть какую-то информацию.

– Давайте, – с готовностью согласилась я.

Мне было неловко, что я так легкомысленно отнеслась к той ночной встрече в коридоре, и теперь я хотела хоть чем-то помочь следствию.

– Марианна, – начал Климов, – скажите, пожалуйста, это был мужчина или женщина?

Вопрос меня несколько обескуражил. Что значит – женщина? Где это Климов видел женщин-маньячек? Что-то я за всю свою жизнь ни одного такого примера даже в кино не видела (впрочем, в жизни тоже). А я как раз очень люблю кино про маньяков.

Я хотела ему сразу же об этом сказать, но вовремя вспомнила, что версию с маньяком мы отмели как утопическую.

Но все равно, где это Климов видел женщин-убийц? Обычно на эту преступную стезю вступают мужчины. Они более агрессивны и вообще...

Впрочем, Климов, я думаю, много чего видел: и маньяков, и маньячек, и вообще убийц всех мастей. Такая уж у него профессия. Но уж если предположить, что в природе бывают женщины-маньячки, то все-таки они должны охотиться не за женщинами, а за мужчинами. Я так разумею. А в нашем случае ни один мужчина пока что не пострадал. Нападали исключительно на женщин.

– Ну так что? – поторопил меня с ответом Климов. – Мужчина или женщина?

Я пожала плечами.

– Ну при чем здесь женщина? Какая еще женщина? Откуда? – Потом, помолчав, я добавила: – Впрочем, не знаю. Темно было, да я и не смотрела. Я поздоровалась не глядя и...

Димка, не взирая на запреты Климова, снова попытался схватить меня за плечи.

– Ну а каким голосом тебе ответили, – пристал он, – мужским или женским? Какой был голос? Вспоминай!

Однако вспоминать в такой нервной обстановке было совершенно невозможно. Димка беспрерывно на меня наскакивал и вытрясывал из меня последние воспоминания. Климов даже встал между нами и, загородив меня собственным телом, задал следующий вопрос:

– Марианна, вспомните, пожалуйста, когда вы поздоровались, что вам ответили?

Я с опаской покосилась на Димку. Несмотря на то, что между нами стоял Климов, это не очень-то успокаивало. Для Димки это была не преграда. Он был выше Климова на полголовы и гораздо шире в плечах.

– Не помню, – осторожно сказала я, – кажется, ничего. А вообще-то...

– Что?! – Димка снова дернулся в мою сторону. – Что «вообще-то»?!

– Да ничего! Я сказала: «Добрый вечер», а мне ничего не ответили и только хлопнули дверью.

– Тьфу ты! – Димка в сердцах плюнул себе под ноги и, вытащив из кармана очередную сигарету, стал пытаться ее прикурить на ветру. – Ну что ты за растяпа такая, Марьяшка!

Можно было подумать, что я знала, что на яхте будут происходить бесконечные убийства, а я при этом буду главным свидетелем. Вот если бы я знала, тогда, конечно же, была бы внимательней. Но я же не знала. Я посмотрела на Климова. Он небось тоже считает меня растяпой. Он ведь и раньше был не очень высокого мнения о моих умственных способностях и постоянно это подчеркивал. Но нет. На этот раз Климов был на удивление невозмутим. Похлопав Димку по спине, он добродушно сказал:

– Ну что ж, кое-что мы все-таки выяснили. Марианна видела кого-то той ночью... – Я протестующе замотала головой, и Климов тут же поправился: – Ну даже если и не видела, то это не имеет значения – убийца-то этого не знал. Он подумал, что вы его видели и можете выдать, и поэтому решил от вас избавиться как от нежелательного свидетеля, то есть, попросту говоря, убить, а точнее, утопить.

Я вспомнила, как барахталась тогда ночью в черной холодной воде и готовилась расстаться с жизнью, и меня всю аж передернула от этого пренеприятнейшего воспоминания. Какой все-таки я пережила тогда ужас! Бр-р-р! И как хорошо, что Димка меня спас. Я с благодарностью и нежностью поглядела на друга детства. Какой же Димка все-таки надежный человек! Однако, услышав его следующее заявление, я тут же забыла и про благодарность, и про нежность.

– А странно, что убийца не предпринял второй попытки, – сказал Димка. – Ведь если с первого раза убрать свидетеля ему не удалось, то по логике он должен был попытаться довести дело до конца и все-таки укокошить Марьяшку. А он этого почему-то не сделал.

Я с негодованием посмотрела на друга детства.

– Ты хотя бы выражения выбирал, – обиделась я. – Тебя послушать, так меня просто-таки необходимо убить.

Однако Димка не обратил на мои слова никакого внимания и всецело сосредоточился на этой своей конструктивной мысли. Климову она тоже показалась интересной и, поразмышляв над ней некоторое время, он выдвинул следующее предположение:

– Я думаю, что преступник сообразил, что раз Марианна на следующий день никому ничего не сказала, значит, либо она его не видела, либо не разглядела в темноте. А раз так, то он может не дергаться и спать спокойно.

Он вопросительно посмотрел на Димку – согласен тот с его выводами или нет? Димка с готовностью кивнул.

– Похоже, что так оно и было, – сказал он. – Действительно, чего ради тратить время и силы на убийство такого никчемного свидетеля, который ни черта вокруг себя не видит.

Димка злобно зыркнул в мою сторону, а Климов, одобрительно хохотнув, хлопнул его по плечу. Видимо, замечание ему понравилось.

Ну правильно! Обидеть слабую, беззащитную женщину всякий рад, тем более, что вдвоем на одного, то есть на одну. Но не такую напали. Сейчас я им настроение-то испорчу.

– Была вторая попытка, – со злорадством заявила я. – Когда мы были в Спасо-Преображенском монастыре, я случайно отстала от экскурсии и кто-то запер меня в сарае.

Вообще-то, совести ради, следует заметить, что никакой второй попытки скорее всего не было. Просто я по своей дурацкой привычке лезть не туда, куда надо, сама случайно забрела в приходский ледник, а монастырский ключник, брат Епифаний, случайно меня там закрыл. Вот и вся вторая попытка.

Впрочем, с другой стороны, этот Епифаний точно не помнил, закрывал он тогда дверь на задвижку или нет. Вроде бы закрывал, а вроде бы и нет. И если закрывал, тогда все в порядке, а если нет, то значит ее закрыл убийца. И хотя наверняка я ничего не знала – был убийца или нет, но желаемого результата тем не менее достигла.

После моего заявления у Климова тут же изменилось выражение лица: нахальное благодушие сменилось озабоченностью. А Димка так и вовсе не на шутку перепугался.

– А почему ж ты ничего не рассказала? – набросился он на меня. – И почему оказалась одна возле какого-то сарая. Я тебе что говорил? Чтобы ты одна даже шагу ступить не смела.

Он снова сделал попытку схватить меня за плечи. Что за дурацкая привычка – чуть что, сразу начинает трясти меня как грушу? Но потом передумал и повернулся к Климову.

– Слушай, Игорь, это уже не шутки. Надо что-то делать.

Тот озабоченно потер подбородок.

– Да какие уж тут шутки: два трупа и третий на подходе.

Говоря о третьем трупе, Климов определенно намекал на меня и в моем, кстати сказать, присутствии. Вот нахал! Ну просто уже нет никаких сил терпеть выходки этого нетактичного человека.

Некоторое время все молчали: Климов и Димка, потому что сосредоточенно обдумывали полученную от меня новую информацию, а я, потому что просто обиделась.

И тут двери кают-компании снова распахнулись и до нас донесся голос отца:

– Марьяша, – позвал он, – будь добра, пойди поищи Альбину Александровну. Николай Васильевич уже рвет и мечет. И куда она пропала, в самом деле? Да и сами уже идите сюда. Для кого мы в конце концов здесь стараемся?

– Сейчас, – крикнула я в ответ и собралась уже идти на поиски пропавшей Альбины Александровны, когда в разговор встрял доселе молчавший Степка.

– Дядя Дима, – сказал он, – а вы забыли рассказать про Альбину Александровну и дедов телефонный разговор. Ну помните, что вам Евгения Матвеевна рассказывала?

– А что за разговор, – без особого интереса осведомился Климов и достал из кармана сигареты.

Они с Димкой снова закурили, и поскольку я сидела с наветренной стороны, то весь дым тут же пошел на меня. Я встала с шезлонга и обошла их с другой стороны.

– Да в общем-то ничего особенного, – ответил Димка. – Обычные сплетни.

– Ну а поподробнее?

– Да ерунда. Ну, сегодня после обеда Соламатина осуществляла на верхней палубе моцион и была свидетельницей странной, по ее словам, сцены. Кто-то позвонил Викентию Павловичу по телефону. Скорее всего звонок был из Америки, потому что говорил он по-английски. А поскольку мадам Соламатина в английском не сильна, то ничего из этого разговора, естественно, не поняла. Так вот, появившаяся в этот момент на палубе Альбина Александровна, услышав этот разговор, – а она дама образованная и языками, разумеется, владеет, – сильно переменилась в лице. Сначала она посмотрела на Викентия Павловича какими-то дикими глазами, потом побледнела, потом позеленела, а потом, ни слова не говоря, бросилась прочь с палубы. Вот в общем-то и все, – закончил Димка. – Ничего такого особенного.

– Когда, говоришь, это случилось? – спросил Климов.

– А я откуда знаю? Это у Соламатиной надо спросить, она же все это видела. Впрочем, она сказала, что прогуливалась после обеда. Значит, это было...

Димка посмотрел на часы, но не успел сказать, когда это было, потому что Климов его перебил:

– А после этого кто-нибудь ее видел?

Никто сначала ничего определенного сказать не мог – вроде бы видели, а вроде бы и нет. Но потом я вспомнила, что Альбина не явилась сегодня к ужину. Я еще подумала, что, наверно, таким образом она следит за своей фигурой – то к завтраку не придет, то к ужину.

– Она сегодня даже на ужин не приходила, – сказала я. – Да и потом ее что-то не было видно. Может, она плохо себя чувствует?

– Плохо себя чувствует? – Климов посмотрел на меня как-то излишне внимательно, хотя было видно, что думает он явно о чем-то другом, в смысле не обо мне. – Ой, не нравится мне все это, – задумчиво произнес он и, ни слова не говоря, двинулся в сторону спального отсека.

Мы с Димкой удивились. Куда это он? И почему все это ему не нравится? Какое ему дело до того, кто сколько в день ест?

Однако раздумывать было некогда – Климов уже скрылся из виду. И мы поспешили вслед за ним.

Догнали мы его уже в трюме, возле каюты, в которой проживала Альбина Александровна. Климов настойчиво пытался проникнуть внутрь. Он стучал в дверь, неприлично сильно дергал за ручку, но никто ему не открывал.

– Ну так кто-нибудь видел Альбину вечером – в очередной раз спросил он... На палубе, в кают-компании или еще где-нибудь? Ну?!!

От его резкого «ну» я вздрогнула. Ну не видели мы Альбину. Ну и что с того? Чего кричать-то? Но Климов разошелся не на шутку.

– Дмитрий, – рявкнул он, – быстро найди капитана, пусть принесет запасные ключи. Марьяша! – Климов впервые назвал меня Марьяшей, и это означало, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Раньше-то я была Марианной Викентьевной. – Сбегай наверх, осмотри всю палубу, загляни во все закоулки. Нет ли там Альбины?

Димка дунул вверх по лестнице на поиски капитана, а я продолжала топтаться на месте.

Я не понимала, что случилось, а когда я чего-то не понимаю, то, как правило, обычно торможу. И для того, чтобы добиться от меня проку, надо подробно все объяснить.

Но у Климова не было ни времени, ни желания что-либо мне объяснять. Он, как заведенный, вертелся возле двери, то прижимаясь к ней всем ухом, очевидно, желая что-то там за ней услышать, то присаживался на корточки и заглядывал в замочную скважину.

Я взирала на все это с удивлением.

– Да что случилось-то? – спросила я. – Чего ради вам так срочно понадобилась Альбина Александровна?

Но Климов ничего мне не ответил. Он поднялся с корточек и, посмотрев поверх моей головы, махнул кому-то рукой.