Текст книги "Сюрприз под занавес"

Автор книги: Галина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 13

Маша заглянула в выделенную им с Лелькой на два дня комнату, но никого там не застала. На всякий случай она осмотрела все. Порылась даже в сумках с вещами: а вдруг враг хитер и коварен? Запросто мог сунуть украденные полотна в чужие спальни.

Эта мысль Машу нешуточно испугала. Особенно в свете последних событий. Ведь если здесь что найдут, потом в жизни не докажешь – ты не при чем. Так и умрешь с клеймом вора. И ладно если в собственной постели, а не где-нибудь в колонии. Софья Ильинична в любую секунду может вызвать милицию и тогда…

Ой-е-ей! Она – первый кандидат на нары!

На нары Маше Епифанцевой не хотелось, и она лихорадочно заметалась по комнате в поисках двух пропавших полотен.

Правда, сама Маша эскизов никогда не видела, но ей казалось: она мгновенно их узнает.

Ничего хитрого! Две картинки размером с альбомный лист, даже чуть-чуть меньше. Две паршивые картинки, написанные Левитаном и сдуру подаренные когда-то дедушке Софи.

Черт бы побрал его щедрость!

Через пятнадцать минут Маша поняла: в этой комнате делать больше нечего. И даже вор сюда не заглянет со своими иезуитскими планами по подставе невинной Маши. А если и сунет голову, то тут же сбежит, устрашенный.

В маленькой, недавно аккуратной комнатке будто только что ураган прошелся! Ни одна тряпка не лежала на своем законном месте. Все до одной книги подходящего формата валялись на полу. А газеты злющая Маша разодрала в клочья. Очень мелкие.

Чтобы спустить пар. И чтобы коварный преступник ими не смог воспользоваться в будущем.

Только не в ее спальне!

Маша удовлетворенно потерла руки: любой кретин поймет – тут нужна генеральная уборка. И в жизни не сунет сюда ничего подозрительного.

Ясно же – моментально найдут. Вот как только начнут прибираться, так сразу и наткнутся.

Ха – нашли дурочку!

Маше абсолютно не хотелось расставаться со свободой!

* * *

В Тамарину комнату Маша влетела пулей. И в очень воинственном настроении. Потому что призрак колючей проволоки все еще маячил в ее сознании. Да и Ваньку, мужа единственного, было жаль до слез: он без нее не выживет.

Рыжий, мордастый, драчливый, отменный матершинник и забияка. Но Машу любит! Хоть и не сознается, паразит. Говорит, что пока не окончательно свихнулся.

Ничего, Маша с ним, тараканом рыжим, разберется. Для начала с замаячившей в ближайшей перспективе тюрьмой, а потом и с Ванькой, не желающим пасть перед ней на колени.

Маша застыла на пороге и всплеснула руками: так и есть! В то время, как она, считай, уже примеряет наручники и даже – да-да, кандалы! – эта сладкая парочка бьет баклуши. Как и всегда. О-о, сразу видно – одной крови!

Лелька валяется на чудовищных размеров тахте и глазеет в полоток. Томка, мышь серая, уткнулась в книжку – а Маша-то за нее как переживала! Крыс опасливо мерцает глазками из под стола.

Чудная картина.

Динки у ящика с игрушками не хватает. Для полной идиллии!

Маша с грохотом захлопнула за собой дверь и зловеще поинтересовалась:

–Ну и как это понимать?

Бессовестная Лелька даже не шевельнулась. Крыс торопливо сменил дислокацию – перебрался под кровать. Тамара опустила книгу и удивилась:

–Ты о чем?

Маша ахнула. Пнула подвернувшийся под ноги стул. Отшвырнула в сторону Динкину куклу. Отфутболила оранжевый деревянный кубик. Набрала побольше воздуха и закричала:

–Смерти моей ждете?

Крыс зажмурился и спрятался за львиную лапу – кто только придумал подобные ножки для тахты?! Лелька моргнула. Тамара изумленно пробормотала:

–Смерти?

–Считаешь, тюрьма лучше?! – язвительно прошипела Маша.

Тамара положила книгу на стол. Лелька села. Крыс притворился мертвым. Даже сопеть перестал.

Маша поняла, что внимание двух сестриц ей обеспечено. И нужно ковать железо, пока горячо. Иначе снова отключатся, попробуй достучись.

Она подняла стул, уселась и гневно спросила:

–Вы знаете, что Наталья объявила меня воровкой?

Сестры переглянулись. Тамара осторожно заметила:

–Наталья много чего кричала…

–Значит, слышали,– убито констатировала Маша.

Глупо, но она все еще надеялась, что Смуглый пошутил. Захотел ее пугнуть, скажем. Может Маша ему не нравится?

«Ерунда! Я, да не нравлюсь?!»

–Ну… она гораздо больше напирала на то, что мы из одной банды,– утешила Тамара.

–Все трое,– рассмеялась Лелька.

–Четверо,– поправила младшая сестра.– Она еще этого… ну, Электрона сюда же приткнула. Мол, раз из Череповца…

–Тогда пятеро,– сказала Лелька.– А Крысеныш?

–Шестеро. Еще и Динка.

–Ага, помню. Для отвода глаз,– ошеломленно пробормотала Маша, не понимая, с чего эти две ненормальные веселятся.

–Так что сядем вместе,– заключила Лелька.

–Скучать не придется,– поддакнула Тамара.

Крыс застонал. Тамара сурово бросила:

–А уж по тебе-то точно камера плачет, разбойник несчастный!

–Ты права,– согласилась Лелька. И пропела: – Вор должен сидеть в тюрьме.

Маша громко икнула. Лелька сунула руку под кровать, потрепала скулившего Крыса по голове и сожалеюще сказала:

–Что поделаешь, малыш, планида твоя такая!

Маша обомлела. Зачем-то тоже заглянула под тахту, полюбовалась понурой мордой бультерьера и выдохнула:

–Это он украл…

–Он,– не дав ей договорить, показала на несчастного пса Тамара.

–Он-он, не сомневайся,– кивнула Лелька.

–Но как он мог? – пролепетала Маша.

В голове у нее мутилось. Перед глазами маячила зубастая слюнявая морда Крыса, острым когтем вырезающего полотна выдающегося художника.

Маша горестно запыхтела: понятно, почему Лелька так быстро отыскала рамы. Наталья нечаянно угадала – Лелька сама сунула их в кладовку. Или Тамара.

Но… но где же сами этюды?

Маша с ужасом покосилась на дверь – не подслушали бы, с Натальи станется, та еще дрянь – и прошептала:

–А где…

–Сожрал, паразит,– весело перебила ее Тамара.

–Слопал, обжора бессовестный,– подтвердила старшая сестра.

–И вы так спокойно об этом говорите?! – поразилась Маша, смахивая со лба выступившую испарину.

Голова у нее кружилась все сильнее. Временами Маше казалось – она спит. Уж очень происходящее напоминало фантасмагорию.

Нет, кошмар!

–Не вешаться же,– хмыкнула Тамара.

–Я ей свои подарю,– успокоила Лелька.– Совершенно новые. Перед отъездом купила.

Маша почувствовала, что сходит с ума. Она вскочила со стула и забегала по комнате, наматывая круги все с большей скоростью. Наконец остановилась перед кроватью и истерично крикнула:

–Ты купила в Череповце Левитана? Так запросто?!

Лелька открыла рот. Тамара дернулась и нечаянно смахнула со стола свою книжку. Крыс перестал умирать и вытаращил на Машу глаза.

В комнате повисла нехорошая тишина. Сестры встревожено переглядывались. Маша неприязненно косилась на обложку упавшей книги – Гоголь. «Мертвые души».

Почему-то это оказалось последней каплей. Маша прекрасно понимала: ей «Мертвые души» никогда не осилить. Разве только в тюрьме, где больше нечем заняться. И куда она, считай, уже попала по милости отвратительного пса.

Пристроил Крысеныш на нары, большущее ему спасибо.

Ишь, скалится, людоед!

Нечаянное оскорбление заставило Машу всхлипнуть. Она с ненавистью посмотрела на Тамару – интеллектуалка, чтоб ей завтра же замуж выйти! – и прошептала убито:

–Я считала – это музейная редкость.

Крыс жалобно тявкнул, он не переносил женских слез. Тамара испуганно спросила:

–Что – редкость?

–А ты спокойно купила в Череповце,– лепетала Маша, принципиально не обращая внимания на младшую Лелькину сестру: ну, мышь серая – Гоголя она читает! – С рук, что ли?

–Почему «с рук»? – искренне удивилась Лелька.

Она ничего не понимала. И опасалась – не слишком ли тяжелым ударом обернулась для Маши Епифанцевой эта странная история. Довольно занимательная, но…

Она нуждалась в хорошей концовке!

Лелька фыркнула и поправила себя: не Маша, само собой, а история. Вот только концы те… Ох и запрятаны!

–Не в магазине же, – вспылила Маша.

–Именно в магазине,– заверила Лелька.

–Левитана?!

–Почему Левитана? Тапочки!

Бледное от недавнего потрясения Машино лицо пошло красными пятнами. Она сжала кулаки и прорычала:

–Тапочки?!

–Тапочки,– кротко подтвердила Лелька.

–Бежевые, замшевые, с вышивкой,– уточнила ничего непонимающая Тамара.

Маша стиснула зубы и закрыла глаза. Заставила себя посчитать до десяти – Лелька в свое время учила. Очень помогало прийти в себя.

Затем Маша повторила несложную операцию еще три раза. Открыла глаза и почти спокойно спросила:

–Начнем сначала. Что умыкнула ваша зубастая скотина?

–Тапочки, – растеряно сказала Тамара.

–Не Левитана?

Сестры снова переглянулись. Тамара украдкой покрутила пальцем у виска. Лелька улыбнулась и воскликнула:

–Конечно, нет. Тапочки!

–И сожрал этот гад тоже всего лишь тапочки?! – с бессильной злостью рявкнула Маша.

–И вовсе не «всего лишь»,– обиделась за своего любимца Тамара.– Он у самой Веры Антоновны тапок умыкнул, не у кого-нибудь.

–Ага,– засмеялась Лелька.– В прихожей их полным полно, нет, утянул именно у Веры Антоновны.

–Ох и кричала ж она,– зажмурилась Тамара, а Крыс снова спрятался за львиную лапу.– В ушах звенело!

Маша немного помолчала, окончательно успокаиваясь. Потом ткнула в Лельку пальцем и воскликнула:

–Так, забыли про тапочки и про Крыса!

Крыс радостно пискнул. Маша сурово уточнила:

–На время!

Крыс гулко вздохнул. Маша показала ему кулак, чтобы не отвлекал. Тамара торопливо сказала:

–Уже забыли. И что?

–Как «что»?! – возмутилась Маша. – Мы должны вычислить преступника! И побыстрее!

Сестры молчали. Маша жалобно проскулила:

–Я не хочу в тюрьму! У меня эта… как ее…

Маша зашарила взглядом по комнате в поисках сумочки. Ей срочно потребовался заветный блокнотик. И тут же просияла от неожиданной удачи – вспомнила.

Она извлекла из-под кровати растерянного Крыса, нахально помяла ему живот – обомлевший Крыс растекся перед ней жирной белой кляксой, даже глазки закатил – и звонко крикнула:

–Клаустрофобия, вот что у меня!

* * *

Следующий час обернулся для Тамары кошмаром. Бессовестная Лелька ее буквально наизнанку вывернула. Тамара даже охрипла, бесконечно отвечая на – как ей казалось – одни и те же вопросы. Совершенно дурацкие вопросы!

Дотошную Лельку интересовало все.

С чего вдруг Тамаре приспичило принять ванну. Точно ли она была уже выдраена и подготовлена Верой Антоновной для себя. Кто об этом знал. Все? Кроме, наверное, Софи? О Динке можно не упоминать.

Что именно болтали на кухне гости. Кто предлагал освободить Веру Антоновну от работы и отправить в ванную. Еще раз десять повторить, что кто сказал.

Что Тамара слышала потом, из-за закрытых дверей? Не может ли подсказать, кто первый примчался. Нет, про Крыса тоже можно забыть.

Так-так-так, а поподробнее? Значит, удивлялись, что в ванной не Вера Антоновна. Кто и в каких выражениях?

Понятно, что Томик считает Эльвиру смазливой дурочкой, но с чего? Ах, она даже не сразу поняла, что произошло! Именно Наталья объясняла ей, что такое короткое замыкание. Или Электрон? Петр?

Лелька вытрясла из младшей сестры все мельчайшие подробности вчерашнего вечера!

Ее волновало: кто из гостей и как отреагировал на ошеломляющую новость – Левитан.

Пять эскизов Левитана в квартире! Скорее всего – неизвестных миру. Раз о них помалкивали. Это сенсация!

Не намекала ли Софи, кому она собирается оставить полотна? Может именно это подтолкнуло вора?

Уставшая Тамара уже плохо соображала, о чем именно спрашивала ее Лелька. Вяло отвечала на вопросы и машинально поглаживала Крыса.

Пес сочувствовал хозяйке, временами даже пальцы рук ей вылизывал. И прижимался изо всех сил – поддерживал. Крыс благополучно забыл о своем недавнем преступлении – сгрызенном шлепанце.

Маша слушала сестер и постепенно успокаивалась: дело сдвинулось с мертвой точки. Лелька наконец проснулась и занялась следствием.

Признак колючей проволоки чуть померк, тюрьма отдалилась, тяжелые кандалы потеряли актуальность, Маша очень верила в Лельку Зимину.

Однако мечта разобраться во всем самой еще не умерла в Епифанцевой, поэтому она внимательно прислушивалась к «допросу». И даже кое-что записывала для себя на одном из Динкиных листов. Выделяя главное. И ужасаясь чужому коварству: кто-то прекрасно маскировался!

Завистливо поглядывая на внешне невозмутимую Лельку, Маша пыталась сообразить – по каким критериям подруга собирается вычислить преступника.

Читанные детективы вбили в Машину голову два принципа: виновник чаще всего тот, на кого меньше падает подозрений. Или наоборот – против кого больше улик. Все зависело от автора.

Маша волновалась, не зная какой из этих двух линий придерживаться. Что касается детективов – первая ей нравилась больше, там дольше сохранялась интрига.

Но ведь в жизни, насколько Маша знала, чаще случалось наоборот. За решетку попадал тот несчастный, против кого больше улик. Никто не сомневался в его виновности!

Маша хмурилась: с уликами туговато. Если только расстараться как следует, поднапрячь память…

Томка, мышь серая, добрых два часа тут болтала! Неужто впустую?!

Прибежала Динка и тут же полезла к Маше. Вывалила ей на колени подарки Софи и заставила восхищаться старинными игрушками – «правда, Маша и сама маленькой такими же играла?»

Шепотом!

«Вот что значит хорошее воспитание»,– одобрила Маша, с искренним любопытством изучая многочисленные безделушки.

Маша осторожно перебирала их и не решалась признаться ребенку, что все свои куклы она приобрела уже будучи замужем. Чтоб хоть как-то компенсировать невеселое, нищее детство.

И даже прижимистый Ванька словечка против ни разу не сказал, когда Маша ставила на полку специально изготовленного стеллажа – лично заказывала! – очередную игрушку. Лишь кряхтел и жалостливо хмурился, когда жена прижимала к себе какую-нибудь заморскую Барби или пушистого медвежонка. И намекал, таракан рыжий, что с малышом возиться не в пример интереснее.

Сравнил!

Потом древние игрушки на Машиных коленях сменил тяжелый альбом с рисунками умершей Риты – «жаль ее, да, Маш?»

Маша рассматривала карандашные и акварельные работы и послушно кивала. Некоторые рисунки ей действительно нравились. Порой не верилось, что художник – маленькая девочка, чуть старше Лелькиной дочери.

Динка все картинки уже наизусть помнила, так что ее терпения надолго не хватило. Минут через пять она убежала играть с Крысом.

Однако Маша не отложила альбом. Внимательно прислушивалась к беседе сестер и перелистывала страницы.

Едва ли не впервые в жизни Маша понимала, ради чего Лелька порой «выбрасывала деньги на ветер». И жалела, что сама тратилась лишь на тряпки и драгоценности.

«Тут я пролетела,– угрюмо размышляла Маша, восхищенно рассматривая следующий рисунок, – интеллигентные девицы всегда интересуются искусством. Выделяют денежки на подобные картинки, а не тащатся по-мещански от нового колечка с брильянтом. Или от французского белья. Или итальянской обуви. Потому что морально растут, а я топчусь и топчусь на месте.»

Маша удрученно вздохнула, признавая собственное несовершенство. Полюбовалась следующей зарисовкой, поражаясь мастерством ребенка – или правду говорят, что талантливые дети долго не живут? Бедной Рите, кажется, было чуть больше десяти, когда она попала под машину?

Маша хмуро порадовалась своей бездарности, та гарантировала ей смерть от глубокой старости. Лет эдак в сто двадцать, есть учесть Машины каракули на уроках рисования и полученные за них тройки.

Потом Маша вдруг обиделась за себя и гордо подумала: «Зато я книжки стала читать умные – не только женские романы да детективы. Ванька как их видит, сразу кривится, будто лимон укусил. Не хочет, таракан рыжий, моего роста над собой.»

Маша осторожно провела пальцем вдоль последнего пейзажа и пожалела, что следующие страницы альбома так и остались незаполненными – не успела Рита. Укатился ее мяч на дорогу и…

Страшно.

Стараясь не думать о безвременно погибшей девочке, Маша отложила альбом. Сжала кулаки и сказала себе, привычно гневаясь на отсутствующего и в общем-то безвинного Ваньку: «Но я его сделаю, да.– Это Маша не о Ваньке, а о неведомом преступнике. – И себя сделаю. Вот вернусь домой, и сразу буду по музеям ходить. Или прямо здесь начать? В Питере? Зачем откладывать?»

Маша хмыкнула: «Ну да, я начну… это… морально расти, а меня тут же под белы рученьки, да на нары! Чтоб мне потом те шедевры музейные за колючей проволокой снились. Нет уж, пока ворюга и убийца на свободе, нужно не о высоком думать, а о преступлении. Вот вычислю гада…»

Маша подошла к столу и стала рассматривать Динкины рисунки. Изучала их и опасливо косилась в сторону малолетней Лелькиной дочери.

Маша искренне не понимала, как могла маленькая девочка додуматься изобразить солнце в виде большой печальной рыбы. Та плавала над сплошным серым морем туч и не могла найти окна: земля исчезла.

Круглые глаза рыбы-солнца казались оторопевшей Маше пронзительно грустными. Словно бедняжка кружила подо льдом и просвет в облаках играл роль полыньи. Не отыщет его рыба-солнце и умрет, задохнется от одиночества.

Маша торопливо отвернулась от рисунка. И даже зажмурилась, изгоняя из памяти образ живого и печального солнца. Потом сочувственно посмотрела на Лельку – ну и хлебнет, подруженька, с такой-то дочерью! – и агрессивно воскликнула:

–Хватит переливать из пустого в порожнее!

Динка перестала почесывать Крысу толстенькое пузцо, и пес разочарованно запыхтел. Лелька улыбнулась. Тамара облегченно откинулась на подушки, у нее саднило горло.

–Давайте о деле, – предложила Маша.– Каждый пусть назовет имя подозреваемого, и объяснит – как к этому пришел. А потом мы сравним и может, вычислим настоящего вора. Говорят же – одна голова хорошо…

–А три лучше,– прохрипела Тамара и безнадежно махнула рукой.

Лелька пожала плечами. Ей не хотелось говорить. Лучше бы остаться одной и спокойно обдумать все, что вытрясла из сестры.

Почему-то питерское «дело» вовсе не казалось Лельке простым. Скорее – запутанным. Или нет, оно расслаивалось на два, даже три или четыре дела. Будто каждый из собравшихся приложил руку. Исключая, понятно, Томика. И саму Софи.

Правда, проступки разной степени тяжести.

Лелька запуталась!

Ей нужно время, всего-то.

–Я могу начать первой, – с готовностью предложила Маша.

Все молчали. Только Крыс едва слышно заворчал, и Динка тихонько хихикнула. Она любила наблюдать за маминой подругой. Маша веселая! И все-все переворачивает вверх дном.

Маша заявила:

–Я детективы читаю, так что кое какой – пусть книжный – опыт имею. И сразу скажу – мы можем пойти двумя путями…

–Счастливая,– прошептала Лелька. – Я до сих пор на развилке, а дорог передо мной… Эх!

–Не мешай,– перебила сестру Тамара,– мне интересно. Маш, давай дальше!

–Даю,– проворчала Маша,– если вы меня отвлекать не будете.

Тишина в комнате убедила Епифанцеву, что все настроены серьезно. Она почесала затылок и сказала:

–Итак повторяю – версии две. Первая – виновен самый невинный!

Тамара изумленно округлила глаза. Крыс нервно тявкнул. Лелька смотрела с любопытством.

Маша сердито крикнула:

–Так всегда бывает! В самых интересных дюдиках, чтоб вы знали, именно так! Кто вне подозрений, того и сажай, в жизни не ошибешься!

–И кто у тебя вне подозрений? – улыбнулась Лелька.

–Ну…– Маша повернулась к Тамаре. – Тебя я из игры сразу выбрасываю, учти. Динку с Софи тоже.

–Вот спасибо, так спасибо,– пробормотала Тамара.

–Не за что,– фыркнула Маша.– Остались – Смуглый…

–Это Элик, – перевела Динка.

–Ну да, он. Потом кроль ушастый…

–Петя,– снова пискнула девочка.

–Точно, он,– невозмутимо подтвердила Маша.– Девка с кудельками…

–Эля!

–Вобла сушеная…

–Наташа!

–И старуха.

–Вера Антоновна!

–Так и есть,– кивнула Маша.– Подозрительнее всех – Смуглый. То есть – Электрон.

Динка потрясенно ахнула. Тамара покраснела. Лелька удивленно протянула:

–Почему?

–Именно потому, что на первый взгляд – он не при чем,– сурово отрезала Маша.– Самый белый и пушистый, да еще с алиби – спал с Томкой, когда кто-то шустрый картины умыкал.

–Он не спал,– запротестовала покрасневшая еще сильнее Тамара.

–Молчи уж, мышь серая,– басовито хохотнула Маша. Ткнула в Лелькину младшую сестру пальцем и ехидно воскликнула:– Как же не спал, когда даже похрапывал! И мы с Лелькой тому безобразию два свидетеля!

–Я имею в виду…– беспомощно прошептала Тамара.

–Знаем мы, что ты имеешь в виду,– перебила Маша.– Все вы так говорите, прихвати вас только на горячем!

–Как ты можешь…

–Я еще и не то могу!– гаркнула Маша. – И не мешай вести следствие, ты, темная и безнравственная личность, пока я вся не высказалась!

Динка и Крыс одинаково сочувственно таращились на багровую от негодования Тамару. Лелька тихо давилась от смеха. Маша грозно посмотрела на замершую аудиторию и заявила:

–Тишина и внимание – вот все, что от вас сейчас требуется!

Все молчали. Маша удовлетворенно потерла руки и продолжила:

–Короче – Смуглый никак не мог украсть, значит он и украл, такое мое твердое слово.

Возражений не последовало. Аудитория подавленно безмолвствовала. Маша помрачнела и неохотно признала:

–Вторая версия мне меньше нравится. Нужно возиться с уликами, а у нас с ними дело швах. То есть никудышное у нас с вами дело с уликами.– И задумчиво протянула: – Если только принять во внимание субъективные ощущения…

–Это как? – зло прошипела Тамара.

У нее самой никаких субъективных ощущений на данный момент вовсе не имелось. Зато имелось острое желание – треснуть как следует бессовестную Машку по голове, чтоб не распускала язык.

–Ничего сложного,– скромно отмахнулась Маша. – Это мое… э-э… изобретение. Недавнее. Даже сегодняшнее. – Маша сделала круг по комнате и доверительно сообщила: – Мне, например, весьма подозрительной кажется Вобла. В миру —Наталья. Она мне просто не нравится, если уж честно. Редкостная мымра!

Динка прыснула и повалилась на Крыса. Маша погрозила ей пальцем и гордо сказала:

–Но тут есть и некоторые весьма объективные э-э… наработки. То есть факты.

–Это какие? – хмуро буркнула Тамара.

–Разные. Во-первых, Вобла точно знала, что Вера Антоновна собирается принять ванну.

–Но и остальные знали…

–Не перебивай!

–Молчу.

–Во-вторых, она предложила помощь, чтобы вытолкать старуху из кухни.

–Но и остальные, Петя, например…

–Молчи, убогая! Дело в комплексе фактов, не путай меня! Э-э… Значит – предложила помочь. Чего ради, а?! Чтоб добровольно на кухню…

Маша стукнула кулаком по стене. Ближнюю фотографию перекосило. Маша поправила ее и заявила:

–Ясно – хотела побыстрее натянуть на старуху белые тапочки и заставить Софи переписать завещание. Само собой, если Лелька права, и завещание вообще существует. Да еще – на домработницу.

Тамара морщила лоб, пытаясь получше припомнить недавние события.

Маша дернула себя за локон и сказала:

–В-третьих, Вобла прекрасно знала, что такое короткое замыкание. Даже кукле в кудряшках объясняла. Не так разве?

Маша задумалась. Тишину никто не нарушал. Даже красная от злости Тамара молчала, искренне удивляясь, как сама этих выводов не сделала.

Маша щелкнула пальцами.

–Возьмем отравление. Это уже в-четвертых. Именно Вобла, как медсестра, отлично знала, как безнаказанно избавиться от старухи. Клофелин! Ну или другое какое лекарство от давления. Лелька говорила – если бы чай выпила Вера Антоновна, она бы не свалилась сразу же, а просто добралась до кровати и заснула. И не проснулась бы! Так что и подозрений бы никаких не возникло – старость не радость…

–Это если у нее свое вечно пониженное давление,– негромко заметила Лелька. – И если в чае вообще что-то было.

–Было,– отмахнулась Маша.– Потому что у меня заготовлено «в-пятых» и «в-шестых»!

–Да-а?

–Ты, главное, слушай! Так вот – просчитать все настолько точно мог лишь медицинский работник, я уверена.

–А в-пятых?—ехидно перебила Тамара.

–Молчи, мышь серая!

–Я не мышь!!!

–А кто? Моль? Я тебя просто не хотела лишний раз унижать, мышь все-таки теплокровная, и вообще…

–Ах ты…

–Девочки, прекратите!– вмешалась Лелька. – Маш, продолжай.

–Сами мешаете, а потом – «Маш, продолжай»,– негодующе проворчала Епифанцева. – Ну ладно, на чем там я… Ага, вспомнила. Итак – отравить могла только Вобла.

Увидев, что Тамара раскрыла рот, Маша закричала:

–Ну, с большей вероятностью!

Тамара рот закрыла.

–В-пятых, именно Вобла сразу же предположила – дело в давлении, вспомните. Откуда знала, а? Мало ли с чего человек в обморок бухнулся? Может, перепил? Или… перетрахался? Ой, я не то хотела сказать,– смутилась Маша, проклиная свой язык – стань с таким интеллигентной девицей! – Я имела в виду – устал, переутомился, ну всякое такое…

–Ясно нам, что ты имела в виду,– ядовито заметила Тамара.– Можешь не уточнять.

–Ага,– предпочла не услышать ее реплики Маша. – Так о чем я? А-а-а… Теперь о Левитане! – Маша убежденно воскликнула: – Вобла запросто могла его свистнуть! Такие как она наверняка страдают бессонницей. Им проснуться часом раньше, чтобы стыбрить шедевр – раз плюнуть. И потом – только она бегала в аптеку, когда Софи стало плохо, и это уже: в-шестых.

Маша торжествующе покосилась на Тамару. Та скептически улыбнулась.

–Получается, Вобла не только имела возможность умыкнуть картины, но и спрятать их!

Все ошеломленно молчали. Маша снова потерла руки и пояснила:

–То, что Софи станет плохо, мог предвидеть любой, это правда. Все-таки украли любимые эскизы. Но вот кому это принесло пользу? Правильно – Вобле. Именно она, как медицинский работник, могла удрать из квартиры по уважительной причине. – Маша немного подумала и поставила точку: – Кстати, бестрепетно вырезать полотна из рамы – это какую точную руку нужно иметь? А Вобла – сто процентов – орудовала скальпелем!

Маша взяла стул и села с чувством выполненного долга. Тамара беззвучно шевелила губами и загибала пальцы: проверяла Машины выкладки. Динка дремала в обнимку с Крысом, они не выдержали долгих Машиных рассуждений. Лелька невозмутимо констатировала:

–Понятно. Ты считаешь виновным или Электрона, или Наталью.

–Точно,– выдохнула Маша.

–А в чем именно?

–Как «в чем»?– изумилась Маша.– Во всем! —И уточнила: – В этих… в покушениях – раз. И в краже картин – два.

–А как быть с разбитыми китайской вазой и пастушкой?– вкрадчиво поинтересовалась Лелька.

–А… до одной кучи все!– фыркнула Маша.

Лелька смотрела вопросительно. Маша снисходительно разжевала для непонятливых:

–Вначале преступник работал по мелочи, думал только о подарках, поэтому Томку это… дик… дискредитировал, вот! А потом он вырос морально и умственно. Понял – нечего размениваться на пустяки. Главное – наследство. И нужно убрать старуху.

Собственная версия показалась вдруг Маше очень точной. Глаза ее радостно вспыхнули. Она громогласно закончила:

–А когда с домработницей не вышло – кто ж знал, что Томка, мышь серая, будет путаться под ногами, и все покушения накроются медным тазом? Вот бедняга и решил удовольствоваться малым – картинами.

Тамара, которую опять обозвали серой мышью, заскрипела зубами, но скандалить с бессовестной Епифанцевой не решилась. По опыту знала – бесполезно. Последнее слово все равно останется за Машкой.

А если Епифанцеву сильно прижать, она может окончательно распоясаться. Еще и в драку полезет. С Машки станется.

Здорово Лелька выбирает подруг!

Тамарины безрадостные мысли оборвала старшая сестра. Толкнула в плечо и спросила:

–А ты что думаешь?

–Я?

–Ну да.

–А ни о чем.

–Не мышиное это дело,– ехидно заметила Маша.

Тамара разъяренно посмотрела на нее и неохотно буркнула:

–Я считаю – Наталья.

–Почему?

–Ну…– Тамара помялась и через силу процедила: – Просто… просто Машкины шесть пунктов все играют, разве нет? И… и взгляд у Натальи хищный – бррр. Такая за хорошие деньги любого зарежет, не дрогнет. И потом – она первая вошла в комнату, когда я уронила пастушку. Значит – могла запросто дернуть за леску из коридора.

–Это уже «в-седьмых»,– удовлетворенно крякнула Маша.

–Но она же не сразу вошла,– возразила Лелька.– Преступник сто раз мог сбежать со своей леской, а она просто пришла накрывать на стол.

Тамара хлопнула в ладоши и хохотнула:

–Точно! Ты права. Первой Элька вошла. Кажется. Так что твое, Машенька, «в-седьмых» накрылось!

–Ничего, с меня и шести фактов хватит,– недовольно проворчала Маша. – Или у тебя на кого-нибудь больше припасено?

Тамара отрицательно покачала головой. Маша выразительно хмыкнула. И словно по команде обе девушки уставились на Лельку. Та смущенно поежилась и призналась:

–Не знаю пока. Мне подумать нужно.

–А ты что – еще и не думала?! – ахнула Маша.

–Думала,– вздохнула Лелька.

–И что надумала?

–Пока ничего. Ну, почти.

–Перестань темнить!

–Точно, Лелька, завтра уже суббота, в воскресенье уезжать, времени совсем нет…

–Но я действительно еще ни к чему не пришла.

–Колись, я же по честному играла!

Маша от возмущения даже привстала со стула. Лелька пожала плечами.

–Уверена в одном – картины еще здесь.

–Почему?

–Так.

–Нет – почему?!

–Если бы их украла я, ни за что бы не рискнула вынести. А вдруг Софи все же позвонила в милицию? И за домом следят? Меня могли обыскать, едва я переступлю порог!

–Но… Но как же… как же потом?

–Потом проще. Когда все уляжется. И когда все будут думать – картины спрятаны, они далеко.

Тамара с Машей переглянулись. Лелька задумчиво протянула:

–И знаете что?

–Что?– хором выдохнули они.

–Кража наверняка спасла жизнь Вере Антоновне.

–Это… пуркуа? – изумленно гаркнула Маша.

Лелька поморщилась.

–Случись что, Софи теперь наверняка вызовет милицию. Уж слишком много всего произошло. Подозрительно. А если свалить все в одну кучу… Тут уже не удастся списать смерть Веры Антоновны как естественную. Начнут расследование. Это опасно. Ведь все покушения, вспомните, выглядели скорее несчастными случаями.

Маша зашептала, по-детски загибая пальцы:

–Короткое замыкание, мясорубка, низкое давление… Пожалуй.

Лелька улыбнулась.

–К тому же я думаю: убийца и вор – разные люди.

Чем повергла Машу с Тамарой в ступор. Они-то были уверены в обратном. Зачем все осложнять?

Ох уж эта Лелька!

Вечно все запутает.

* * *

Здорово получилось. Больше времени на план ушло, чем на само дело. На эскизы – полторы минуты, как в аптеке.

Я теперь человек обеспеченный.

Кажется.

Если ничего не сорвется.

До сих пор руки дрожат, как вспомню. Но я гений! Рассчитано все точно. Буквально до секунд. Наблюдательность всегда меня выручала.

Приятно вспомнить!

Утро. Старая грымза бродит по квартире, вытирая пыль. Вот она уже на кухне, возится с овощами. Это надолго, проверено.

Софи выползает из своей спальни около семи. По счастью, она всегда встает в одно и то же время. И ведет себя стандартно.

Для начала идет в гостиную, минут на пять. Зачем-то трогает всякие безделушки на полках, подолгу стоит у картин – сентиментальна. Годы!

Затем Софи торопится в ванную. Гостиная свободна почти во восьми часов. По моим наблюдениям, старая грымза начинает сновать туда с подносом не раньше начала девятого.