Текст книги "Сибирь, союзники и Колчак т.2"

Автор книги: Г. Гинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Утром, в день открытия съезда, адмирал пригласил меня к себе, и мы составили с ним план его речи.

Боевыми вопросами были: приравнение железнодорожных заказов к военным, что было очень важно ввиду хозяйничанья на заводах военных представителей, милитаризация труда и расценки. Без всяких колебаний адмирал отклонил мысль о прикреплении рабочих к заводам, о чем многие в то время серьезно поговаривали.

Беседуя с адмиралом, я заметил, что он чем-то озабочен. Передо мной он принимал военных. Во время завтрака я был чуть ли не единственным гражданским лицом в большом вагоне-столовой. Разговоры шли об изменниках-офицерах, которые служат красной армии. Я пробовал защищать их, сопоставляя с чиновниками, которые тоже служат, но моя защита не имела успеха – адмирал сказал: «Офицер должен уметь умирать». Говорили много об особенностях войны с большевиками.

Рядом со мной сидел генерал небольшого роста, очень напыщенный. Я не думал тогда, что он окажется на таких крупных ролях, какие выпали на его долю. Это был Сахаров, впоследствии неудачный Главнокомандующий.

Съезд

Огромный зал был переполнен. Одних участников съезда присутствовало до 600 человек.

Адмирал сначала прочел заготовленную речь, потом сказал несколько слов от себя, и вышло это у него очень хорошо. Обеспечение рабочего продовольствием и предметами первой необходимости, установление для него надлежащих норм оплаты труда, извлечение из армии незаменимых квалифицированных рабочих с сохранением их военнослужащими, сказал адмирал, сделают больше, чем милитаризация заводов или военное их управление.

Съезд встретил и проводил Верховного Правителя очень тепло. Председательствование перешло ко мне.

Вопреки ожиданию работы съезда прошли быстро, гладко и с пользой.

Было образовано 10 секций: горнозаводская, кожевенная, овчинно-шубная и валяной обуви, мукомольная, лесопромышленная, золото и платино-промышленная, химическая и мыловаренная, кустарная и мелкофабричная, сельскохозяйственная и текстильная.

В секциях выяснилось, что все отрасли промышленности испытали тяжелое потрясение. Большевистские разрушения, сделанные в 1918 г., через год стали сказываться сильнее, потому что все заводы были раньше обеспечены большими запасами руды и топлива.

От Правительства требовалось очень многое, но, как выяснилось тут же при совместном обсуждении некоторых вопросов с представителями Правительства, многое могло быть удовлетворено немедленно. Тут же было решено отпустить заводам часть заготовленного казной хлеба, предоставив в их распоряжение некоторые транспортные средства, отпустить квалифицированных рабочих. Децентрализация власти, разрешение на местах совместно с заинтересованными людьми текущих хозяйственных вопросов, уничтожение мертвящего бюрократизма центральных учреждений – вот что оказалось наиболее необходимым, и я дал слово, что добьюсь этого в Омске.

Несмотря на несомненные противоречия представленных на съезде интересов, противоречия, которые не могли не проявиться в резолюциях секций, что и отметил уральский деятель Л. А. Кроль, мне удалось устранить острые столкновения примиряющей резолюцией, и я закрыл съезд речью, которой, как мне передавали потом, удовлетворил ожидания большинства, подчеркнув взаимные обязанности в отношении к населению и государству.

«Я буду счастлив, – сказал я, – охарактеризовать Верховному Правителю государственное настроение, которое здесь сказалось. Позволю себе охарактеризовать это настроение в форме шаблонной: "К старому возврата нет". Но в эту шаблонную форму я буду вкладывать нешаблонное содержание. Я считаю, что нет возврата не только к старому в смысле дореволюционному, но и к революционному старому.

В дореволюционный период очень многие несли тяжелые обязанности и не имели прав, и были немногие, которые были облечены большими правами, но не всегда сознавали свои обязанности. Революционный период не всё изменил к лучшему. Он изменил социальную психологию в сторону стремления к освобождению от обязанностей и требованию одних только прав. Если нет возврата к старому дореволюционному, пусть не будет возврата и к этому старому революционному. Мы входим в новую фазу, когда все должны иметь права, но все должны иметь и обязанности.

Какие же обязанности лежат на промышленном классе?

Первая его обязанность – напрячь все силы к тому, чтобы промышленность производила прежде всего то, что нужно для Российского государства, а не то, что выгодно. И в этом интерес не только государства, но и самой промышленности, так как государственные интересы есть интересы каждого класса в отдельности. Не может быть богатства в государстве, где финансовое положение в состоянии крушения. Финансы же государства не могут улучшиться, пока не будет увеличена производительность. Не может быть спокойного благополучия промышленного класса, пока идет гражданская война и постоянно угрожает опасность уничтожения самих предприятий. Поэтому долг и интересы промышленников – помочь Правительству возродить экономическую жизнь страны, помочь государству окрепнуть.

Вторая обязанность промышленников – ограничить свои требования. Мы видели, что все отрасли промышленности нуждаются в одном и том же. Всех удовлетворить нельзя. И нужно напрячь силы, чтобы ограничиться самым необходимым в требованиях, обходясь собственными силами, где только это можно.

Есть свои обязанности и права и у Правительства. Правители страны – первые слуги государства и обязаны попечением о нуждах промышленности, как и о всех остальных видах экономической жизни государства.

На первом плане стоит перед Правительством обязанность содействия крестьянству и промышленному классу, потому что только эти две силы могут воссоздать экономическую мощь государства. Эта обязанность Правительства при современных условиях очень тяжела.

Правительство имеет и права, которыми оно будет пользоваться. Оно создает особый полномочный орган для обслуживания уральской промышленности, но, возлагая на него обязанности, дает ему и права – взыскания, контроля, требований. Но, я думаю, меньше всего нужны будут взыскания. Общее настроение съезда достаточно показывает, что Правительство может рассчитывать на полную поддержку и удовлетворение его требований.

Заканчивая нашу работу, мы можем разойтись с уверенностью, что работа наша не пропадет даром, потому что мы будем работать сообща, общими усилиями».

Беседа с Постниковым

– Сделано ли что-нибудь с тех пор, как вы ушли? – спросил я Постникова на съезде.

– Да, – ответил он и на полях своего письма сделал ряд отметок против каждого обвинительного пункта.

«Диктатура» смягчается и цивилизуется. Одновременно последовал ряд приказов, насаждающих законность.

Верховный Правитель отдал приказ № 128: «Войска должны вести себя так, чтобы население относилось к ним с уважением и благодарностью, нужно, чтобы войска бережно относились к нуждам крестьян и вообще населения, бережно относились и к имуществу, ничего не разрушая самовольно и не позволяя себе ничем пользоваться даром, а тем более не посягать на личную неприкосновенность».

Генерал Гайда как раз ко дню открытия съезда издал приказ, которым увеличил, до смертной казни включительно, наказание за истязания и жестокости, допущенные при отправлении должности.

10 мая Гайда утвердил приговор о присуждении к 20 годам каторги коменданта Зотова, допустившего самовольные расстрелы.

Эти приказы и удостоверяли наличность беззаконий, и начинали беспощадную борьбу с ними.

Далее Постников отмечает, что за последние три недели для подвоза продовольствия применяется система маршрутных поездов, и армия уже засыпана зерном настолько, что 11 мая, во время съезда, оказалось возможным отпустить 600 вагонов хлеба для заводского населения.

Земельный вопрос разрешен апрельской декларацией и законами.

Бюрократизм делает уступки, соглашаясь на учреждение должности уполномоченного по уральской промышленности. Ряд стеснительных для финансированных уральских предприятий правил отменен. Земствам выдано 15 миллионов ссуды. Словом, жизнь пошла правильным и здоровым путем.

Визит Калашникова

Ко мне в вагон пришел капитан Калашников, один из близких сподвижников Гайды. Я видел его во Владивостоке и Иркутске еще подпоручиком, но уже помощником командующего войсками округа.

Будущий предводитель народно-революционной армии в иркутском восстании в декабре 1919 г., погубивший окончательно дело, для которого сам много работал, и попавший в благодарность за содействие в большевистскую тюрьму, производил на меня впечатление человека искреннего и порядочного.

Он посетил меня как старый знакомый, рассказывал о деятельности просветительного отдела в сибирской армии, просил о расширении средств, и затем стал говорить о политике.

– Почему вы не удалите Лебедева? Ведь это враг Правительства, он вам мешает! Это отъявленный реакционер.

– Это преувеличено. Откуда у вас такие сведения?

– Здесь делал в апреле секретный доклад министр Михайлов.

– А!

Это разоблачение было мне в высшей степени неприятно.

Я постарался разъяснить Калашникову, что роль Лебедева вовсе не так велика, как он думает, что некоторые разногласия действительно были, но что адмирал в политике солидарен с Советом министров и потому никакой надобности в решительной борьбе нет. Совет министров уже преобразовался, стал солидарнее и вместе с тем сильнее.

– Во всяком случае, – сказал Калашников, – вы знайте, что армия стоит за вас и против Лебедева, и вы найдете, на кого опереться, если решительно выступите.

Мы простились.

В апреле Михайлов ездил в Пермь и Екатеринбург. Смысл его загадочной поездки несколько для меня раскрылся.

Я поехал к Гайде.

У Гайды

Он сидел за столом против огромной карты. На шее его красовался орден Георгия 3-й степени. На генеральских погонах были уже три звездочки.

«Зачем такая быстрота производства и легкость наград?» – думалось всегда при виде этих юных генералов.

Гайда стал мне объяснять свой военный план. Спустя десять дней он возьмет Вятку и разобьет северную армию противника. С полной уверенностью в успехе он показывал мне на карте, как он загонит красных в болота.

Потом он стал жаловаться на неясность общего плана кампании. Ставка тянет на юг, на соединение с Деникиным, а он, Гайда, считает, что Москву надо брать с севера. Соединение с Архангельском сразу улучшит снабжение армии, англичане гарантируют большой подвоз всего необходимого.

– А хлеб? Весь север голодает.

– Это, конечно, препятствие, но мы кое-что населению подвезем. Кроме того, оно больше нас поддержит, чем сытое, когда мы пойдем на Москву.

Разговор перешел на другие темы.

В это время был предрешен переезд ставки из Омска в Екатеринбург. Уже подготовлялся особняк для Верховного Правителя, квартирьеры приготовили тысячи комнат для ставки, а штаб Гайды готовился к переезду в Пермь.

Гайда горячо возражал против переезда ставки. Во-первых, это слишком близко к фронту. Мало ли что может случиться. Во-вторых, будут мешать, а, в-третьих, адмирал окончательно подпадет под влияние военных и Правительство потеряет всякое влияние, оставшись в Омске.

Я был согласен с Гайдой, но, когда он перешел на Лебедева, я отмолчался, чувствуя, что здесь начинается игра, начало которой положил Михайлов, и участником которой я не хотел быть.

Мне удалось перевести разговор на темы съезда, на кандидатов в уполномоченные уральской промышленности, на хозяйственную разруху. Гайда рекомендовал мне съездить к уполномоченному Министерства снабжения и продовольствия.

– Там творятся такие дела, – сказал он, – что я не хочу предавать их гласности, чтобы не подорвать престижа власти.

«УпоАСнаб»

Как председатель Государственного Экономического Совещания я мог интересоваться деятельностью уполномоченного по снабжению, но, конечно, не производить ревизии.

Канцелярия уполномоченного занимала один из лучших особняков в аристократической части города. Сколько помню, уполномоченный был уже смещен.

Я ознакомился с некоторыми договорами о поставках. Боже, сколько в них простоты! Вот один поставщик обязуется выполнить заказ на 500 походных кухонь, ручаясь всем движимым и недвижимым имуществом, но в чем это имущество состоит, ничего не показано. Может быть, его и нет вовсе.

Другой принимает поставку двух тысяч повозок для обоза и сдачу производит в городах, больших селах, заводах, пристанях и т. д. Это, стало быть, только посредник по скупке, а между тем при некоторой энергии для изготовления обоза можно было приспособить большой Лысьвенский завод.

Третий берет подряд и под залог материалов получает сто тысяч рублей – отличный аванс.

Но, право, у меня не шевельнулось никакого подозрения при чтении этих договоров. Не так наживается состояние и не в договорах дело. Я бы на месте уполснаба не больше его беспокоился о формальной стороне дела – лишь бы достать необходимое.

А вот недостаток честности в исполнении, оказание преимуществ за взятки... Как этот проклятый порок вывести из житейского обихода – это остается вопросом.

Встреча с генералом Джеком

Я ехал в Омск с твердым намерением быстро провести в жизнь постановления съезда и вернуться на Урал, чтобы ближе познакомиться с его жизнью.

На пути мы встретили роскошный поезд, сплошь состоявший из вагонов международного общества, салонов и ресторанов. На каждом вагоне красовался какой-нибудь иностранный флаг.

Это ехал межсоюзный Технический Совет с заместителем американского инженера Стивенса, английским генералом Джеком.

Два месяца прошло со времени опубликования декларации о союзной помощи русскому транспорту; за это время он трудами русской железнодорожной администрации значительно упорядочился, а союзная помощь успела выразиться лишь в установке диспетчерской системы управления движением поездов на Китайской Восточной железной дороге и в некотором расширении харбинских мастерских.

Для дальнейшего нужны были деньги, и Совет постановил обратиться к правительствам союзных держав с просьбой об ассигновании в распоряжение комитета 20 миллионов долларов.

Ассигнование еще не состоялось, и Совет пока что решил совершить поездку по Сибири для ознакомления с состоянием дороги на местах.

В Омске члены Совета обменялись комплиментами со служащими Министерства путей.

Генерал Джек объяснил, что Совет состоит из нескольких отделов: отдела тяги в заведовании инженера Данилевского, отдела содержания путей и построек под начальством г. Иен и майора Гарибальди, отдела движения во главе с г. Канайи, отдела финансов под управлением полковника Левевра. Теперь весь Совет ехал на уральские заводы.

Мы обменялись с генералом Джеком приветствиями и разъехались.

У Верховного

Адмирал из Екатеринбурга уехал в Уфу и прибыл в Омск позже меня. При встрече на вокзале он поблагодарил меня за председательство на съезде и пригласил вечером быть у него на заседании Совета.

Я отправился вместе с Вологодским. Мы застали адмирала во дворе, возле его любимой лошади. Он казался очень счастливым, погруженным в заботы своего маленького хозяйства, но, как только мы приступили к деловым разговорам, он сейчас же потерял спокойствие. На Сукина он положительно рычал, не давая ему докончить доклад. Речь шла, насколько помнится, о размещении американских войск, и адмирал протестовал против предоставления им тоннелей.

Когда текущие вопросы были исчерпаны, адмирал стал рассказывать о положении на фронте. Причины его озабоченности, которую я заметил еще в Екатеринбурге, наконец разъяснились.

На самарском направлении наши войска потерпели большую неудачу.

– Возможно, что будет оставлена даже Уфа, – сказал адмирал с твердостью и суровостью, за которыми чувствовался подавленный стон.

«Какой мученик!» – можно было только подумать, глядя на него и прощая ему всю нервозность. Не шапку Мономаха – терновый венец надел он на свою честную голову.

Брошенная перчатка

Прошло несколько дней. Неудачи не казались зловещими. Все относились к ним как к временным и случайным и продолжали деловую работу. С необычайной быстротой, которой мог позавидовать аппарат любой столицы, было выработано положение о главноуполномоченном по уральской промышленности – результат работ съезда. Совет министров утвердил положение и одобрил назначение на эту должность бывшего главы Уральского Правительства П. В. Иванова.

Как вдруг на имя Председателя Совета министров получается телеграмма из Перми от Гайды. Он объявляет начальника штаба Лебедева преступником, который намеренно мешает его действиям, указывает на угрожающее положение фронта и предлагает как последнюю меру назначение его, Гайды, главнокомандующим всем фронтом.

Когда по поручению Вологодского я принял от Гайды дополнительную депешу, он обрисовал положение на фронте как начинающуюся катастрофу, но при этом указал ряд фактов, которые наступили на несколько дней позже, чем дана была телеграмма. Чья-то злая рука направляла события и диктовала Гайде наперед известные факты.

До того как начался разговор по прямому проводу, Вологодский успел созвать несколько министров на совещание. Мы решили резко подчеркнуть Гайде, что в вопросах назначения лиц командного состава Совет министров никаких шагов, расходящихся с мнением Верховного Правителя, не одобрит и не поддержит.

Гайда, несомненно, ожидал иного. Я вспомнил разговор с Калашниковым о Лебедеве и о докладе Михайлова. Я никому решительно об этом разговоре не передавал. Теперь я с интересом следил за министром финансов. Но он не поддерживал Гайду.

Адмирал на следующий день выехал на фронт, чтобы ближе выяснить происходящее.

Шум гайдовского вызова прогремел и стих. Стало как будто опять спокойно.

Я отправился вместе с министром труда на заводы.

Маршрут

Поездка длилась недолго, всего десять дней, но я успел познакомиться с разными типами заводов. Я посетил округа: Тагильский (Демидовых Сан-Донато), Гороблагодатский (казенный), Богословский (акционерной компании с участием Аз.-Донского банка), Чусовской (французской акционерной компании), Кизилевский (Строгановых) и Пермский пушечный завод (Мотовилиху). Кроме того, я останавливался на бумажной фабрике Ляля (Николо-Павдинского округа), в солеварнях на Каме и осмотрел содовый завод Любимова и Сольве на Каме, в Березняках, близ ст. Усольской.

Все эти предприятия расположены к северу от железной дороги Пермь—Екатеринбург, частью в восточных, частью в западных склонах Уральского хребта.

Типы уральских заводов

Уральская промышленность, главным образом под влиянием невыгодной для нее конкуренции с заводским районом юга Европейской России, еще накануне войны находилась в тяжелом состоянии, и только требования военного времени вдохнули жизнь в мертвеющие домны и мартены и завертели обленившиеся станки. Можно было ожидать, что большевизм убил эту недавно вспыхнувшую жизнь дряхлого организма уральской промышленности и что возрождение промышленных сил Урала будет происходить очень туго.

Среди заводов Урала немало таких, которые можно назвать «барскими». Они принадлежат старинным и богатым фамилиям, для которых «горные гнезда» были скорее предметом фамильной гордости, чем источником дохода. Заводы давали дефицит, на развитие и расширение их затрачивались большие средства, но техническое оборудование не поспевало за требованиями прогресса, а радикальное переустройство могло быть произведено лишь при условии акционирования.

Другую характерную категорию составляют заводы казенные. Большой размах, грандиозные замыслы соединяются в них нередко с ветхостью и мертвечиной. Много начатого и незаконченного, много неиспользованного, много следов непланомерности, последствий смены управляющих, из которых каждый хозяйничал по-своему. Наиболее печальным образцом казенных заводов является Кушвинский (гора Благодать). Здесь всё в процессе переустройства, всё начато и не закончено: подвесная воздушная дорога с горы Благодать для передачи руды, мартеновские печи, переезжающие к домнам, чтобы непосредственно воспринимать горячий чугун, не расходуя дорогого тепла, могущественная силовая станция – сердце всего округа, грандиозная фабрика для промывки руд, подъездные железнодорожные пути – всё это только строится, и кажется, как будто новый управляющий, озираясь на все эти строения и не видя ниоткуда внимания, безнадежно отворачивается в сторону старых, уже налаженных заводов (Туринских, Баранчинского), довольствуясь тем, что уже действует.

И эта случайность замыслов, случайность выполнения – удел почти всех казенных заводов.

Как ни странно, Управление Гороблагодатским округом не имеет даже точных сведений о мощности своих рудных богатств, и в то время как официальные данные скромно ограничиваются цифрой в 1 1/₂ миллиарда, частные компетентные лица предположительно увеличивают эту цифру до 6 миллиардов. Надо отметить, что галунчатые руды округа дают ковкий чугун, не требующий переработки в мартене, а потому точный учет всего запаса руд обыкновенных и валунных представляется чрезвычайно существенным, как с точки зрения общего плана хозяйства в округе (учет запасов), так и для оценки его.

Третью группу заводов составляют коммерческие заводы – округа нового поколения, к которым относится, например, округ Богословский, расположенный на крайнем северном пункте железнодорожной ветки Урала, в его восточном склоне. Наиболее крупный из заводов – На-деждинский завод. Он основан в 1896 г. Даже в 1919 г., когда темп работ упал примерно в 4 раза (в округе работало вместо 16 тыс. рабочих около 4 тыс.), завод этот всё же производит впечатление огромного и кипящего интенсивной жизнью предприятия, стоящего на уровне современности. Здесь всюду чувствовалась техническая мысль, объединяющая все части предприятия, вносящая экономию и хозяйственность. Научная лаборатория, в которой каждый день испытывается выпускаемое железо, свидетельствует о серьезности постановки дела. Машиностроительный завод Клейна, перевезенный сюда из Риги и помещенный в светлое просторное здание, в котором летом и зимой поддерживается одинаковая температура, как бы предсказывает будущее развитие округа, которому богатейшие запасы угля, залегающие тремя мощными пластами и содержащие миллиарды пудов, собственные рудники и леса и благоприятное географическое положение на реке Сосьве, принадлежащей к системе реки Обь и связывающей округ с Алтаем, обеспечивают большие возможности. У этого округа есть и еще одно условие, необходимое для успешного развития – энергичные руководители. Во главе правления стоит инженер Цейдлер, имя которого пользуется почетной известностью среди всех кругов, причастных к горнозаводскому промышленному миру. В известности с ним соперничает только Мещерский. Эти два инженера обладают поразительными организаторскими способностями и даром технического и хозяйственного прозрения. Инженер Цейдлер, по общим отзывам, улавливает потребности времени, не упускает ни одной возможности расширения дела, ни одной заявки, которая нужна будущему. Богословский округ уже имеет перспективы и в более отдаленном, еще не эксплуатируемом севере Урала, и на его богатых южных отрогах (Комаровские рудники недалеко от Стерлитамака), и на Алтае для добычи коксующегося угля.

В более миниатюрном виде ту же картину технической обдуманности и надлежащей оборудованности представляет Чусовской завод, принадлежащий французской компании (Камскому акционерному обществу). Он расположен на горнозаводской дороге, у моста через реку Чусовую, на стыке с железнодорожной линией, идущей к угольному району Кизи-левского округа, Луньевскому и солеварням. Как менее крупный, менее богатый и более зависимый от предприятий (чужая руда, чужой уголь), Чусовской завод работал сейчас далеко не так, как мог бы.

Общее состояние заводов летом 1919 года

Я намеренно остановился на общей характеристике уральской промышленности, чтобы показать, насколько трудно ожидать, чтобы состояние ее после большевистского разгрома могло быть удовлетворительно. Даже в нормальное время только часть округов была обеспечена всем необходимым и жила полной жизнью; после же того, как большевики увезли у одних заводов запасы железа, у других – части машин, у третьих – кассы, а главное, когда не хватает рабочих, преимущественно квалифицированных, когда расстроен кредитный аппарат, когда нет возможности вести нормальные заготовки угля ввиду отказа крестьян от лесных работ, когда трудно обеспечить рабочих продовольствием – должно было, конечно, наступить значительное ухудшение.

Но, тем не менее, общее впечатление осталось благоприятное.

Нигде не заметно было уныния. Всюду чувствовались, наоборот, оживление и надежды. Как ни тяжелы были условия промышленности, инженеры, управляющие, или «управители», по терминологии Урала, составляли проекты расширения работ. Как ни тяжелы были условия жизни рабочих, они были удовлетворены ими более, чем условиями большевистскими, когда приходилось питаться жмыхами или идти вопреки совести в красногвардейские банды.

Цифры подтверждают наблюдения. Они показывают, что производительность заводов росла, а не падала. Богословский округ выпустил в январе 84 тыс. пудов чугуна, 166 тыс. пудов мартеновского металла, около 20 тыс. пудов кровельного и 70 тыс. пудов сортового железа. В апреле этот же округ дал 48 тыс. пудов чугуна, 200 тыс. пудов мартеновского, 249 тыс. пудов рельс, 24 тыс. пудов кровельного и сортового железа.

Гороблагодатский округ в январе дал 23 тыс. пудов чугуна и 13 тыс. пудов кровельного, в феврале 45 тыс. пудов чугуна, 11 тыс. пудов кровельного и 56 тыс. пудов сортового, а в апреле 58 тыс. пудов чугуна и мартеновского металла и 18 тыс. пудов кровельного и сортового.

Тагильский – в феврале выпустил 53 тыс. пудов чугуна, 20 тыс. пудов мартеновского, 26 тыс. пудов рельс, 4 тыс. пудов кровельного и 29 тыс. пудов сортового железа, а в апреле – 52 тыс. пудов чугуна и 4 '/₂ тыс. пудов литья, 95 тыс. пудов мартеновского, 12 У₂ тыс. пудов листов и 41 тыс. пудов сортового железа, не считая других работ, из которых особенно усиленно идет ремонт подвижного состава.

Росла производительность и угольных предприятий. Так, Кизилевские копи кн. Абамалек-Лазарева повысили производительность с 400 тыс. пудов в январе до одного миллиона пудов в марте, апреле, мае. Общая добыча угля на уральских копях повысилась с 3,7 миллионов пудов в январе до 6 миллионов пудов в марте и в мае. В апреле ввиду праздников Пасхи было добыто 5,1 миллиона пудов.

Министр труда, с которым мы совершали совместную поездку, был рад выслушать от администрации предприятий, что производительность рабочих всюду повысилась. Дальнейшему ее повышению препятствовало, главным образом, недостаточное питание. Но, как я уже указал, рабочие очень терпеливо относились к испытываемому недостатку продуктов, потому что условия жизни всё же улучшились по сравнению с большевистскими. Повсюду мы беседовали с рабочими, и в предприятиях, и в копях, где спускались в глубь шахт, и везде встречали приветливое и доброжелательное отношение, а просьбы, которые порой заявлялись, носили также вполне выдержанный характер с явной готовностью идти на уступки.

Самый факт поездки двух министров в глухие места Урала с выездами в сторону (мы посетили, например, Авроринские платиновые прииски) свидетельствовал о мирной нормальной жизни. Если сопоставить с этим факты хотя бы и медленного, но безостановочного роста производительности, то нельзя не согласиться, что обзор жизни уральских заводов должен был оставить благоприятное впечатление.

Все впечатления поездки подтверждали целесообразность создания новой должности главноуполномоченного по уральской промышленности.

Отступление от принципа

На первый взгляд кажется странным и противоречащим провозглашенной Правительством экономической свободе учреждение должности главноуполномоченного, которому предоставлены были широкие права вмешательства в экономическую жизнь округов – вплоть до закрытия одних заводов и принудительного расширения других. Но надо оценить обстановку. Почти все заводы были связаны, хотя еще и не в значительной степени, казенными заказами, почти все находились в зависимости от казны и в смысле финансовом, и в отношении снабжения. Производимое заводами железо бралось на учет Министерством снабжения, а добываемый на копях уголь – Уралотопом. Большинство округов оставалось оторвано от своих правлений и не могло быть денационализировано. Во главе управления стояли большей частью бывшие администраторы, но и они действовали как уполномоченные от Правительства. Всё это показывает, насколько действительное положение было далеко от начала свободы. Затруднительное положение отдельных заводов и округов вызывало необходимость в объединенном планомерном руководстве. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример: военное ведомство предъявляло требование как раз на те сорта железа, которые нужны были заводам для практикуемого ими обмена на хлеб. Внимание агентов Правительства обращено было прежде всего на заводы, расположенные по линиям железных дорог, куда возможно подать подвижной состав для ремонта и откуда легко можно вывозить материалы. Между тем имелась группа заводов, оставленных на произвол судьбы, расположенных по берегам Камы. Здесь «Чормаз» кн. Лазарева, «Добрянка» гр. Строгановых, «Пожевские» кн. Львова и др. Этим заводам почти не давали казенных заказов и оставляли без льгот. Им отказывали, например, в освобождении призываемых рабочих.

Между тем заводы эти обладают рядом преимуществ: все они обеспечены топливом (сплав бревен по притокам Камы прямо к заводам), легче могут получать продовольствие (водным путем) и не обременены казенными заказами военного и путейского ведомств. Эти заводы могли быть широко использованы для производства ходких сортов железа в целях обмена на хлеб, в интересах не только прикамских, но и других заводов. Единый общий план хозяйства помог бы преодолеть немало отдельных затруднений. Проведение этого плана потребовало не столько принуждения, сколько установления условий того содействия, которое оказывается казной заводам.

Синдикат или регламентация

Есть два способа объединения горнозаводского хозяйства: один —инициативой самих промышленников (синдикаты), другой – инициативой государственной (регламентация).

При созданных большевиками условиях я отдаю безусловное предпочтение второму способу, считая, что государство не может упустить из своих рук ни высшего надзора, ни руководства столь важными отраслями хозяйственной жизни, как железная и металлургическая промышленность.

Россия уже имеет опыт синдицирования металлургической промышленности: я имею в виду «Продамет», синдикат горных металлургических заводов, производивших до 80% всего железа. Результатом деятельности этого синдиката были взвинченные цены и пренебрежение интересами как потребителя, так и государства.