Текст книги "Сибирь, союзники и Колчак т.2"

Автор книги: Г. Гинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Урал тоже знал попытки синдицирования: в январе 1907 г. большинство наиболее крупных уральских заводов образовали синдикат «Кровля». Но этот синдикат ввиду технической отсталости предприятий, а также рутинности и недисциплинированности самих предпринимателей не имел большого успеха. Тем не менее, он вызвал острую реакцию среди земледельческих кругов, которая привела к организации в 1908 г. «Железного союза земств» с целью противодействия «Кровле».

1908 год ознаменовался вообще усиленной борьбой против синдикатов. Напомню об известном вопросе правительству в Государственной Думе.

Эти исторические справки должны восстановить в памяти картину борьбы, которую неизбежно порождают подобные организации и которая совершенно недопустима в условиях напряженного существования государства. Между тем стремление к синдицированию уральской горной промышленности замечается; оно проявилось, между прочим, в том «Положении о екатеринбургском совещании горнопромышленников Урала», которое было приложено к протоколам упомянутого уже майского съезда. Совещанию предоставляется «регулировать хозяйственную жизнь заводов» (№ 3), «устанавливать единообразные цены на продукты производства, распределять между заводами заказы государственного назначения» (№ 4).

Это совещание должно было, по проекту горнозаводской секции, всецело связывать главноуполномоченного по уральской промышленности, оставляя за последним лишь общий контроль.

Постановление Совета министров приняло противоположное начало: оно дало преобладающее положение главноуполномоченному, то есть органу государства, и лишь рекомендовало ему действовать при посредстве объединения горнозаводчиков. Это начало надо считать наиболее соответствующим потребностям времени. Интересы государственные

будут преобладать, а вместе с тем будет действовать и то объединение горнозаводчиков, которое наиболее приспособлено для защиты интересов последних и пользу которого трудно отрицать, когда его деятельности поставлены известные границы.

Цены и будущее Урала

Наиболее злободневным для уральской промышленности был во времена нашей поездки вопрос о ценах.

Дороговизна хлеба, топлива и различных материалов вызывает естественную необходимость в повышении цен.

Бытовая картина переживаемого времени была такова. В продовольственный район привозят железо и предлагают обмен на хлеб.

– Хлеб нынче вздорожал.

– Во сколько?

– Вдвое.

– Вдвое? Железо вздорожало тоже как раз вдвое.

И после этого диалога устанавливалось меновое соотношение хлеба и железа. Понятно, что ни одной, ни другой стороне повышение цен при такой системе не могло принести существенной пользы, если не падала себестоимость продукта.

Будущее Урала сосредоточено будет в четырех пунктах: Алапаевском (к северу от Екатеринбурга) и на южном Урале – в Магнитной, Бакале и Комаровском. Миллиардные запасы руд в этих четырех пунктах позволят развить там производство в американском масштабе.

Возможно, что богатства этих районов и будут разрабатываться в первую голову по восстановлении экономической жизни России и дадут дешевое железо.

В связи с будущностью Урала возникает вопрос об алтайском коксе. Производство уральского железа основано на древесном угле, между тем громадная ценность леса требует более экономного его расходования и развития деревообрабатывающей промышленности. Николопавдинский район, где свили себе гнездо финны, очень удачно приспособляющиеся к сходным с их родиной климатическим условиям Верхотурья, уже дает пример рационального использования леса в бумажном и деревообрабатывающем производствах. Эти виды промышленности должны развиваться. Древесный уголь следует заменить алтайским коксом. Небольшие железнодорожные ветки на Алтае и система водного транспорта сделали эту проблему несложной.

По следам иностранцев

На некоторых из посещенных мною заводов были генерал Джек, с которым я разминулся, когда ехал со съезда в Омск, генерал Нокс, которого интересовало, насколько заводы использованы для потребностей армии, полковник Воорд, который ездил для бесед с рабочими.

Я спрашивал, какое впечатление осталось у заводоуправителей от посещения их Техническим Советом во главе с генералом Джеком.

– Они больше интересовались будущим, чем настоящим: какие капиталы должны быть помещены в заводы для их развития, какая производительность может быть достигнута, какие доходы обеспечены?

Но я интересовался будущим меньше, чем современным, и мне любопытно было узнать, как встречали рабочие полковника Воорда.

Я видел в одном из туринских заводов огромное помещение механических мастерских, в которых Воорд выступал, и администрация заводов уверяла, что рабочие слушали и соглашались. Что и как говорил им Воорд, можно представить по речи его, которую он произнес перед пленными красноармейцами.

Речь полковника Воорда

История русской революции пожелает сохранить эту замечательную речь.

Искренний патриот, видный член рабочей партии, в сильных красочных выражениях нарисовал слушателям картину патриотического движения рабочих в Англии в минувшую войну.

Он говорил: «Я – рабочий, но, видя на мне полковничий мундир, вы можете усомниться в этом. Должен сказать вам, что это случилось очень просто. Когда разразилась тяжелая война 1914 года, когда германский кулак обрушился на Францию, Бельгию и Россию, мы имели маленькое регулярное войско. Мы, рабочие Англии, сразу поняли опасность, грозившую нашему отечеству, и двинулись на защиту его. Три миллиона добровольцев-рабочих вступили в армию. Мы отдали 3 миллиарда рублей государству заимообразно из своих рабочих касс. Было бы странно предположить, что после всего этого из нашей среды не выдвинулось бы ни одного офицера. Я один из них. Мы, английские рабочие, все как один пошли за своим правительством в минуту опасности для государства. Вы, русские, пошли вразброд за своими лидерами – интернационалистами. Мы победили врага, вы пришли к гибели и разорению.

Как могло случиться, что 180-миллионный русский народ мог впасть в такое ужасное состояние, в такую нищету и бессилие, в каком он находится сейчас? Я должен сказать вам, что к этому положению привели вас ваши лидеры. Они разорили ваш родной дом, они вооружили вас друг против друга, послали брата грабить и убивать родного брата. Вы грабили и убивали родных вам по крови людей своей страны только за то, что они принадлежат к другому классу. Ваши лидеры учили вас любить всех: немцев, турок, французов, американцев, англичан, всех чужих и незнакомых вам людей, только родного брата, своего русского, они не научили вас любить. Прежде всего в этом ваш позор, ваша гибель. Только родной дом свой и свое отечество они научили вас ненавидеть и уничтожить.

Я видел сам ужасные результаты интернационализма: тысячи обездоленных и ограбленных семей, бродящих без крова и пищи, видел десятки и сотни городов и деревень, сожженных, разоренных и разграбленных, видел сотни трупов зверски изуродованных людей, замученных за то, что они были честными русскими патриотами, за то, что они стремились установить закон и порядок в вашей измученной и залитой кровью стране.

Вспомните мои слова. Если когда-нибудь в Англии появился бы такой руководитель, как ваш, проповедующий грабеж и убийство, мы, рабочие Англии, не нашли бы для него другого имени, как убийца, и ответ наш такому лидеру был бы один: веревка.

Я, английский рабочий, пришел помогать русским друзьям. Не заблуждайтесь, я не хочу обманывать вас: мы пришли помогать тем, кто, не щадя жизни своей, борется за лучшее будущее России, за ее величие, славу, счастье и мир русского народа. Мы протягиваем дружескую руку помощи русским патриотам, защищающим свое отечество от наемных убийц и грабителей, именующих себя интернационалистами. Я вижу среди вас матросов. Каждый наш матрос – предмет любви и внимания своей нации, а вы, русские матросы! История скажет свое правдивое слово о вашей деятельности и о вашем позорном поведении в России в годину ее бедствий. Когда я пытаюсь объяснить причину такого ужасного явления среди вас, я не могу найти для вашего поведения другого оправдания, кроме того, что по безграмотности и незнанию вы приняли лжепророков за пророков, врагов – за друзей».

Красноармейцы проводили полковника Воорда дружным «ура».

Общие впечатления

Что же дала мне поездка на Урал?

Население видело, что порядка стало больше, что порядок стал благообразнее, но материального улучшения оно не чувствовало. Подвоза хлеба не было. На приисках рабочие вместо чая пили настой травы. Мануфактуры не получалось. А между тем с населения требовали людей, чего не было при большевиках. Производилась и конская мобилизация. Вместо спокойной мирной жизни, которой ждало население, его ожидало еще большее напряжение войны.

Заводское хозяйство медленно улучшалось. Население это чувствовало и спокойно, совершенно спокойно (я видел это своими глазами) ждало, не ропща, что улучшение приходит медленно.

Но, думалось иногда, что, если вдруг большевики опять будут наступать – поднимется ли тогда крестьянство?

Я видел на Урале много образцовых предприятий, например, содовый завод Сольве и Любимова в Березняках близ Усолья.

Его доходность строится не на низкой заработной плате, а на совершенстве самого производства, за которым следит специальная ученая коллегия в Бельгии. Оттуда распространяются все новейшие усовершенствования и даются руководящие указания всем связанным экономическими узами заводам, изготовляющим соду по методам Сольве. В результате положение рабочих на этом заводе много лучше, чем в других предприятиях. Здесь и рабочий клуб, и общая столовая, и благоустроенная баня, и прекрасное здание высшего начального училища, и хорошая больница. А ряд домов для квалифицированных служащих напоминает квартал европейского города. Неудивительно, что большевизм не пользовался здесь успехом.

Впрочем, и в других местах Урала, мною посещенных, чувствовалось отношение к большевикам как к «дьявольскому наваждению». Грозные большевики были все либо иноземцы, либо иноплеменники. Свои оказались и неустойчивы, и не страшны.

Уральские поселения опять жили мирной жизнью. Красивая архитектура домов, резьба на окнах и дверях, цветы и занавески – всё свидетельствовало о любви и привычке к уюту, а седые, как лунь, головы, выглядывавшие из окон, как бы говорили о том, что время всё переживет.

По-прежнему работали «старатели». С упорной жадностью маньяков, с горящими глазами они рыли и мыли, подкапываясь под дома и дороги, отыскивая мелкие крупинки золота и платины, мечтая об увесистых самородках и с ненавистью глядя на вытесняющие их драги и экскаваторы. А те шумели день и ночь, разливая вокруг желтую воду и обливая всех грязью, из которой крупинка за крупинкой извлекается драгоценный металл.

Быть может, я выбрал неудачно район, может быть, он был нехарактерен для фронта, но он был очень обширен. Я знаю, что в районе активных операций население терпело много обид, но обиды эти были по преимуществу тяготами войны, а население хотело мира, ему надоело возить без конца то красных, то белых, надоели постоянные мобилизации, оно хотело освободиться от всего этого. Затяжная война приводила его в отчаяние.

Всё держалось инерцией, и мне казалось, что если придет еще большевизм, то только тогда он проникнет в самую глубь и, наконец, разбудит мысль населения, а сейчас оно еще спит, ничего не знает, ничего не понимает.

И не военщина – нет, не она – причина страшного поражения, а инерция огромной массы, которая ничего не знала, ничего не понимала и ничего не ценила.

Ей нужны были не лозунги. Но бедная материальными средствами власть ничего не могла ей дать, а только брала.

ГЛАВА XVIII

НАДЕЖДЫ И ОБЕЩАНИЯ

Еще с марта в обществе и печати много говорилось о необходимости создания при Верховном Правителе законодательного органа. Особенно горячо пропагандировали эту идею «Отечественные ведомости» в Екатеринбурге. Они писали:

«Совет министров является единственным легальным сотрудником Верховного Правителя в делах законодательства и управления. Деятельность Совмина энциклопедично всеобъемлюща и в высокой степени независима. Он так переобременен работой, что даже при предположении талантливости его состава это не может не отзываться отрицательно. Сменяющие друг друга течения последних двух революционных лет свидетельствуют против перегрузки Совмина обязанностями, отвлекающими его от исполнения административных его функций. Недаром революционное время перейдет в историю как время ослабленного управления. При всеобъемлющем характере деятельности Совмина его участие во всех проявлениях власти Верховного Правителя, вместе с которым он фактически управляет Россией, свидетельствует о чрезмерной упрощенности структуры нашей государственной власти, мало соответствующей громадности возложенных на власть задач. Едвали надобно доказывать, что такое положение нетерпимо. Необходимо освободить Верховного Правителя от возможности нареканий ияснее установить демаркационную линию, отделяющую верховную власть от подчиненных ей органов, усилив надзор за исполнительной властью и разгрузив ее от множества ее функций. Всего этого можно достигнуть: 1 ) возложив всю законоподготовительную работу на новый орган, аналогичный старому Государственному Совету, составленный из государственных деятелей, представителей общественности по назначению и министров по должности. Ему поручить дело надзора за ведомствами и в связи с этим предоставить право запросов министрам; 2) оставить за Советом министров исполнительно-административные функции. Передав, таким образом, в распоряжение Верховного Правителя его законосовещательный Совет и его исполнительный Совет, мы снабдим его лучшим и более мощным аппаратом управления и надзора и верховную власть сделаем более свободной от влияния численно небольшой группы подчиненных ему лиц».

Нельзя отрицать правдивости этих слов. Но то, что предлагали «Отечественные ведомости», нисколько не удовлетворило бы сибирской «демократии». Ни законосовещательные функции, ни назначенные члены для нее не были приемлемы.

Омский проект Государственного Совета

В Омске над вопросом о Государственном Совете работал Жардецкий. Он подал Верховному Правителю проект организации законосовещательного органа под названием «Совет Верховного Правителя». Совет этот, по идее автора, должен был состоять под председательством Верховного Правителя из назначенных им членов. Заседания Совета предполагались всегда закрытыми. Компетенция Совета намечалась неопределенно. Он должен был бы рассматривать всякие законодательные и административные вопросы, которые были бы предложены его вниманию Верховным Правителем до или после рассмотрения их Советом министров.

Адмирал поручил Тельбергу и мне рассмотреть этот проект и дать свое заключение.

По привычке я стал рассматривать проект прежде всего с юридической точки зрения: соответствует ли он конституции 18 ноября, как он определяет взаимоотношения нового учреждения с Советом министров и т. д.

Когда я излагал адмиралу эти соображения, он перебил меня и заставил покраснеть от сознания ошибки: «Вы скажите мне прежде всего, нужно ли такое учреждение?»

Доклад происходил во второй половине мая, как раз когда Совет министров утвердил новое положение о Государственном Экономическом Совещании и я уже составил к тому времени свой план организации законосовещательного органа. Я был против того, чтобы подобное учреждение состояло только из назначенных лиц. Их, прежде всего, неоткуда было бы взять. Я как-то спросил Жардецкого: сколько кандидатов вы можете назвать в ваш Совет? Он ответил: я выписал бы их из-за границы. Это было очень теоретично, потому что привлечь в Омск кого-либо из крупных русских деятелей, проживавших в Париже или Лондоне, было задачей нелегкой.

Считая необходимым привлечь к законодательной работе выборных лиц, я не представлял себе, однако, как можно было бы в то время организовать выборы, и пришел к мысли достичь создания нового государственного учреждения постепенно.

Сначала должно было быть преобразовано Государственное Экономическое Совещание. Затем подлежало созыву совещание по вопросам, связанным с будущим Учредительным Собранием (место и время его созыва, соотношение с областными представительными органами, основные законы); это было бы учреждение законодательно-политического характера. Наконец, при Министерстве внутренних дел Пепеляев проектировал созвать совет по делам местного хозяйства с широким представительством городов и земств – это был бы совещательный орган по вопросам управления.

Мне представлялось, что в конечном итоге все три учреждения должны были быть слиты и таким образом создался бы законосовещательный орган с тремя отделами: экономическим, законодательным и административным.

Адмирал отнесся к этим предположениям одобрительно.

Подводные камни

Идея представительного учреждения в Сибири была скомпрометирована Сибирской Думой и Самарским Комучем. Всех пугала перспектива получить несколько десятков бессодержательных депутатов из партийных кругов, годных только для поднятия рук при голосовании, и несколько лидеров-говорунов, добросовестно выполняющих указания центральных комитетов их партий.

Но не одно это мешало Правительству осуществить идею опоры на народное собрание. Если бы Совет министров строил свою власть как власть постоянную, он, конечно, изыскивал бы с самого начала пути к таким формам организации власти, которые соответствуют представлению о демократическом государстве. Но всё в Омске считалось временным, победа казалась всем, а не только Правительству, и возможной, и близкой, об Учредительном Собрании говорили серьезно. Кто при таких условиях мог думать о создании представительного учреждения?

80% абсентеизма при выборах в городские самоуправления достаточно ясно показали, как устало население от постоянных выборов, как равнодушно оно относилось ко всяким представительствам даже в города. Утомлять его новыми выборами перед самым, как думали тогда, Учредительным Собранием – это значило срывать последнее.

Наконец, был еще один подводный камень – российский характер власти. Каким путем можно было создать в Сибири представительное учреждение, которое решало бы всероссийские вопросы? А отказаться от них было невозможно. Земельный вопрос, например, был выдвинут практическими потребностями дня.

Вот почему приходилось останавливаться на законосовещательном деловом органе.

Государственное Экономическое Совещание

Когда проект закона о пополнении Экономического Совещания выборными представителями земств, городов, кооперации, профессиональных союзов и о расширении его компетенции обсуждался предварительно, то было приведено немало возражений даже против этого скромного проекта. Откуда вы возьмете людей? Не будут ли они задерживать рассмотрение законов? И т. д.

Состав Экономического Совещания, по идее закона, не должен был превышать 60 человек, чтобы не нарушить делового характера учреждения. Для того, чтобы не выйти из этой нормы, пришлось ограничить число представителей земств и городов и ввести начало назначения из кандидатов. Это обидело земства, между тем никакой задней мысли здесь не было. Последующая практика показала, что назначались все в порядке представления, а не по произвольному выбору власти.

Должен, однако, отметить, что, хотя в предварительном рассмотрении законопроекта приняли участие почти все министры, это не помешало им внести уже в Совете министров некоторые поправки, которые были проникнуты духом недоверия к новому учреждению. Одна поправка причинила мне потом немало огорчений. Было предложено исключить при указании прав председателя слова «или его товарищ» ввиду того, что это само собой разумеется. Я не протестовал, не оценив сразу значения поправки. Впоследствии товарищ председателя Совещания всегда отказывался замещать меня в качестве докладчика Верховному Правителю и участника в Совете министров, так как этого ему не предоставил закон. И он был прав.

Особое мнение

Я предполагал уйти из Совета министров, оставшись председателем Государственного Экономического Совещания. Это более соответствовало положению учреждения и давало бы мне независимость, при которой я легче мог бы проводить в жизнь некоторые свои проекты.

Намерение мое, по-видимому, угадал Сукин. Он настойчиво требовал, чтобы закон сделал председателя Совещания членом Совета министров. Напрасно я возражал. Даже Петров, на поддержку которого я рассчитывал, присоединился к Сукину.

Я подал тогда особое мнение.

«Совет министров признал необходимым, чтобы председателем Государственного Экономического Совещания состоял непременно член Совета министров и чтобы это было определенно выражено в самом Положении.

С решением этим я согласиться не могу.

Во-первых, оно не нужно. Председателем Совещания состоит в настоящее время член Совета министров, и практически ничего нового принятым решением не достигается. Кроме того, Совет министров принял поправку к Положению, согласно которой председатель Экономического Совещания назначается указом Верховного Правителя, а указы обсуждаются всегда в Совете министров, следовательно, Совет министров имеет возможность в каждом отдельном случае избрать наиболее подходящее к политике Совета лицо.

Во-вторых, принятое решение нетактично с политической точки зрения. При рассмотрении Положения в Экономическом Совещании член Совещания Буяновский внес совершенно аналогичное предложение, но оно не встретило поддержки потому, что принципиально совмещение должности члена Совета министров с обязанностями председателя Экономического Совещания неестественно, так как Совещание по идее должно быть органом совершенно самостоятельным и независимым. Назначение председателем Совещания члена Совета министров есть мера переходная. Поскольку Совещание поставлено перед фактом, оно будет мириться с ним, если останется непоколебимым авторитет председателя. Но если в принятое Экономическим Совещанием Положение намеренно включается в качестве поправки то, что председатель Совещания есть лицо, подчиненное по своему положению Совету министров, то это не может не вызвать недовольства и совершенно ненужных разговоров, вредя тому благоприятному политическому впечатлению, которое должно создать принятое Положение.

В-третьих, в случае развития деятельности Государственного Совещания председатель едва ли сможет справиться с двойной работой по Совещанию и по Совету министров. Нельзя же в Совет министров приходить неподготовленным, а ведь у министра без портфеля нет ни директоров, ни юрисконсультов, и он приходит на заседание исключительно со своими запасами соображений. Зачем же заставлять добросовестного человека покидать обе должности, если с одной он справиться в состоянии! Возложить же обязанность председателя на одного из министров нельзя потому, что председателем не может быть лицо, деятельность которого в качестве министра будет рассматриваться и критиковаться Совещанием».

Мое особое мнение было доложено адмиралу, и он согласился с ним. Следствием этого явилось то, что в статье, где говорилось, что председателю принадлежат права и обязанности члена Совета министров, адмирал вычеркнул «и обязанности», оставив только права.

Мне не удалось, однако, воспользоваться этим удобным положением обладателя прав без обязанностей. С августа я принял на себя ярмо главноуправляющего делами Правительства, и обязанности поглотили все мои права.

Совещание в заботах об армии

Экономическое Совещание не прекращало своей работы после того, как было решено пополнить его и расширить его права. В течение апреля и мая оно остановилось на ряде важнейших вопросов: продовольствии и снабжении армии, транспорте и некоторых других.

Уже в мае в деле снабжения и продовольствия армии стали обнаруживаться крупные дефекты. Считая главной задачей Совещания помочь обеспечению армии всем необходимым, я обратился к военному министру с просьбой представить доклад о потребностях армии. Доклад рассматривался в закрытом заседании Экономического Совещания 21 мая.

Приведу некоторые выдержки из доклада.

«Благодаря прибытию больших транспортов ботинок с Дальнего Востока и помощи англичан можно считать, что потребность армии в обуви будет на ближайшие два-три месяца почти удовлетворена.

Что касается шинелей, суконных рубах и шаровар, то задание на период январь-апрель не было выполнено в следующих размерах: шинелей не доставлено 132 тыс. штук, рубах и шаровар по 157 тыс. штук.

Снабдить все военные части и летним, и суконным обмундированием пока не представляется возможным. Поэтому одни части снабжаются английским обмундированием, другие получают или хаки, или суконное.

Заготовка белья идет неудовлетворительно. Задание январь—апрель было более чем миллион штук кальсон и рубах. Получены сведения, что из Харбина идет 100 тыс. комплектов белья. Причина неудовлетворительной заготовки белья – отсутствие материала в фактическом распоряжении Министерства снабжения.

Заказанные предметы обоза поступают в незначительном количестве. Выходом из затруднительного положения послужило то, что специальные повозки и двуколки заменяются обывательскими телегами на железном ходу.

Заготовка предметов обоза идет главным образом на Урале, то есть в пределах прифронтовой полосы, где распоряжаются армии и не только забирают изготовленные предметы, но и вмешиваются в распоряжения Министерства снабжения. Являются, таким образом, два хозяина в одном деле, и это отражается пагубно на заготовках предметов обоза».

Таковы данные Военного министерства о состоянии снабжения к маю 1919 г. Переходя к будущему, доклад указывает, что задания на период май—август будут значительно больше в связи с увеличением армии.

«На сапоги задание будет выражаться в сумме, значительно превышающей миллион пар сапог и ботинок.

Если производительность местных мастерских увеличится до 100 тыс. пар в месяц, что возможно, то будет удовлетворена приблизительно '/з потребности.

Вопрос с шинелями, суконными рубахами и шароварами встретит затруднения ввиду недостаточной выработки сукна на внутреннем рынке, недостатка его на дальневосточном рынке и малого количества валюты, имеющейся в нашем распоряжении. 100 тыс. комплектов дают англичане. Остальную часть приходится добыть самим, и в этом случае общественными организациями должна быть оказана самая широкая помощь.

Задание на летнее обмундирование в майскую треть в полной мере не будет выполнено. Придется прибегать к комбинированному обмундированию. Части, получающие английское обмундирование, не получают летнего.

Белья в полном размере задания также не удастся получить. Главное препятствие к этому заключается в отсутствии достаточного количества материала.

Продовольственный вопрос также нельзя назвать удовлетворительным.

Нормально в базисных магазинах должен быть месячный запас всех продуктов. В действительности получается следующая наличность продуктов в процентах: муки – 18%, крупы – 16%, чая – 200%, сахара – 14%, мяса (10 дн.) – 100%, масла – 16%, соли – 24%, зернового фуража – 3%, сена – 4%.

Наибольшую трудность представляет снабжение массовыми продуктами потребления: мукой, крупой и овсом».

По поводу этого доклада министр продовольствия и снабжения Неклютин, со своей стороны, представил обескураживающие данные относительно тех затруднений, которые препятствуют улучшить дело снабжения. Единственная суконная фабрика Алафузова в Белебее оставлена в руках красных при отступлении. Снабжение шинелями и зимним обмундированием находится в полной зависимости от заграничного рынка и, следовательно, валюты. Точно так же обстоит дело с бельем. Только союзники и золото могут спасти положение.

Подтвердив это, член Совещания Лопухин, со своей стороны, подчеркнул, что надежды на достаточное обеспечение обувью тоже преувеличены. Сохранившиеся ограничения в торговле кожей препятствуют своевременной заготовке сырья. В течение мая производительность пала по сравнению с апрелем. Этому способствует и то, что сдача поставщикам казенной кожи производится крайне неаккуратно.

Переходя к обозу, министр продовольствия объяснил, что переход к системе массового заготовления обоза на заводах Урала требует длительного периода для приспособления к этому заводов, заготовка же мелкими партиями ввиду громоздкости обоза, как предмета транспорта, даже при своевременности выполнения заказа фактически не дает желательных результатов, пока не будут широко организованы наблюдение и контроль.

Казалось, наиболее благоприятные данные должны были быть представлены по продовольственной части. Сибирь и недостаток продовольствия – это не укладывалось в представлении обывателя.

В Экономическом Совещании сидели, однако, не обыватели, а люди, которые знали все ресурсы страны, как знает географ карту, и для них не было ничего неожиданного в том, что говорил Неклютин. А министр рисовал не особенно блестящие перспективы. С утратой Бугульм и некого района мы теряем возможность обеспечить армию крупой. Мы не можем обеспечить армию фуражом, потому что овса мало, а вывоз сена затруднен. Военные власти на Алтае (например, в Бийске) задерживают местные запасы для обеспечения своих гарнизонов; но вывоз из алтайских губерний и без того затруднителен, потому что вагоны используются в восточном направлении. Мясные ресурсы истощаются. Маслоделие падает.

«Нужно уменьшить состав армии и конский состав», – раздаются голоса после этого доклада.

Таково было положение дел в мае, когда армия требовала снабжения и продовольствия на миллион человек и когда ресурсы уже истощались настолько, что трезвые люди требовали сокращения армии.

Долго ли дойти до другого вывода – «надо прекращать войну».

Результаты Совещания были доложены Верховному Правителю. Адмирал приказал мне передать Сукину, чтобы он немедленно поставил в известность союзников о грозящем армии вещевом голоде, а Михайлову – о необходимости расходования золотого запаса.

В этот момент начинается расходование небольшими, впрочем, партиями золота, которое всё время бережно хранилось Омским Правительством как неприкосновенное достояние народа.

Государственный контролер выехал на фронт, чтобы познакомиться с системой снабжения армии на местах и со способом определения ее численности. Существует ли в натуре миллион людей, на которых отпускаются последние средства?

Транспорт

Газеты переполнены были в это время печальной хроникой железнодорожного взяточничества. Провезти груз из Владивостока в Западную Сибирь становилось труднее, чем попасть в рай сквозь ряд чистилищ. Взятки в месте погрузки, в местах остановки, на границе с Забайкальем, у таможни правительственной и таможни семеновской, в каждом центре генерал-губернаторства, где возможна военная реквизиция... После бесконечных мытарств груз, сопровождаемый «толкачом», прибывает к месту назначения, но и здесь его ожидают испытания: либо реквизиция по распоряжению ставки, либо невозможность вывоза со станции. Владелец груза прибывает, например, с подводами на станцию, а эти подводы немедленно реквизируются для надобности военного ведомства.