Текст книги "Радиоконтакт с потусторонним миром"

Автор книги: Фридрих Юргенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 31

Посещение во сне станции приема умерших. – Человек без лица. – Способ смерти имеет значение. – Странные ванны для трупов.

Однажды, в ночь с пятницы на субботу 30 июля мне приснился сон, который я считаю одним из моих самых удивительных и интересных визитов на другую сторону. Я проснулся около 5 часов утра и сразу записал все увиденное.

Я находился перед широким подземным входом, который, плавно спускаясь, вел в глубину, напоминающую парковку.

Необыкновенный зеленовато-желтый свет падал с вечернего неба, удивительно темный и светлый одновременно. Меня окружили доброжелательно настроенные люди. Они работали у входа, поправляя и расширяя его в глубину для так называемых мертвых, которые на самом деле были живы, хотя и не могли избавиться от мысли, что умерли. Эти доброжелательные люди окружили меня, чтобы познакомить с условиями жизни в ином мире.

Странно, но с любым изменением в моих ощущениях ситуация мгновенно менялась. Внезапно, без всякого перехода, я оказался в огромном зале, который постоянно расширялся передо мной. Он представлял собой странную комбинацию железнодорожной станции, церкви и общественной бани или бассейна. Рядом располагались залы ожидания, склады, комнаты отдыха, душевые кабинки и плавательные бассейны.

Я вошел в большую комнату, освещенную невидимым источником теплого золотистого света. Я сразу понял, что эта комната особенная, и с ней связано что– то важное, и рассматривал это странное место с изумлением. Оно напоминало мне украшенный похоронный зал. И все же она скрывала в себе что-то, что казалось мне необычайно важным. Помещение было наполнено людьми, которые стояли группами, тихо переговариваясь между собой. Настроение было радостное и какое-то торжественное. Большинство спокойно и довольно улыбались, все лица выражали одну и ту же уверенность: мы сделали это!

Новые люди прибывали незаметно, и мне внезапно стало ясно: это помещение представляет собой место перехода, ворота, через которые умершие проходят после погребения.

Сцена снова изменилась. Я встретил художника, масона и директора известного музея из Стокгольма. Мне сказали, что верхние этажи состоят из многочисленных студий, которые используются художниками. И все-таки большинство из них предпочитают принимать участие в совместной работе здесь внизу.

Мне становилось все более ясно, что я нахожусь в той сфере, где наши эмоции не только вызывают изменения окружающего пространства, но и отражают наши внутренние импульсы на поверхности наших тел.

Здесь ничего нельзя было скрыть, потому что сущность и цель этого места как раз и состояла в том, чтобы вынести на поверхность все то, что подавлялось и скрывалось.

Я случайно встретил трех женщин, сидевших друг напротив друга и погруженных в странную «эмоциональную демонстрацию». Женщины заметно меняли формы своего тела. Они, очевидно, конкурировали друг с другом, с целью превзойти некоторых кинодив, гротескно преувеличивая свои женские прелести. Это представление казалось отталкивающим и нелепым. Однако оно показывало необходимость освободиться от навязчивых идей. Возможно, эти женщины в жизни были одинокими, некрасивыми или имели физические недостатки.

В следующее мгновение я оказался в ярко освещенном зале для приемов, который был соединен широким открытым входом с таинственной погребальной комнатой. Напротив меня стоял человек и что-то энергично мне говорил. Я ясно видел его тело, но я не мог различить черт его лица, они, казалось, растворились или стерлись.

«Меня зовут Гуго Ф… В молодости я был кавалерийским офицером», – представился он.

Я был удивлен. Я не знал, что у моего друга есть родственник тезка. Человек подвел меня к подобию памятника с металлической эмблемой.

«Это мой семейный герб», – выразительно произнес он. Я посмотрел на необычную вещь, напомнившую мне украшенный медный венок, тщетно пытаясь понять его символику.

В следующую минуту сцена снова сменилась. Я проходил мимо длинного ряда комнат, коридоров и залов, которые из-за своего необычного вида занимали все мое внимание. Я подошел ближе к тому, что было похоже на главный зал железнодорожной станции с множеством дверей, и остановился рядом с большим складом.

Меня встретил слабый аромат цветов, сосновой хвои и пальмовых веток. К этому примешивался запах трупов, что было типично для похоронного зала. Хранилище было наполнено погребальными реликвиями и утварью, свежими и частично увядшими венками, букетами цветов, похоронными лентам, набитыми чемоданами. Все это выражало скорбь по ушедшим.

Это были астральные образы вещей, запечатлевшиеся в сознании умерших и последовавшие за ними в загробный мир. Я имею в виду астральные копии физических вещей, которые подобно астральному телу умершего продолжают свое существование в четвертом измерении. Этих вещей было великое множество. Кто должен был их забрать, и в чем состояла цель всего этого? Этот вопрос занимал меня долгое время, и лишь намного позднее я нашел на него ответ.

Я понял, что существует три типа «физического распада»:

Обычное погребение

Кремация

Разрушение тела в результате несчастного случая (это было мне тогда не совсем понятно), например, при утоплении, убийствах, взрывах и т. д.

Можно задать вопрос: Смерть это смерть, и разве имеет значение, каким образом разрушается тело? Этот аргумент правилен только отчасти, потому способ смерти влияет на переход в следующую жизнь. Этот процесс подчиняется определенным законам, и умершие проходят через различные очистительные процедуры, которые происходят в состоянии глубокого сна.

Мне также стало ясно, что некоторые смертельные болезни, такие как различные виды рака, проказа и другие, каким-то образом влияют на астральное тело умершего и продолжают существовать в сознании, освободившемся от телесной оболочки. Как бы то ни было, все эти болезни излечиваются и искореняются. Для этого существуют специальные бани, полукруглые душевые ниши, странного вида массажные и косметические салоны и различные лечебные помещение, где умершие избавляются от остатков своей болезни.

В этих помещениях стоял неприятный запах. Не знаю, вызывается ли он лишь воображением умерших, однако я покинул эти комнаты и оказался в соседнем с ними бассейне, который произвел на меня самое глубокое впечатление из всего, что я видел во время своей астральной прогулки.

В действительности это был не один бассейн, а целый их ряд, который терялся где-то вдали. Свет был красновато-желтым и немного тусклым. Он напоминал мне свет свечи, но я не мог определить его источника. На полу стояли прямоугольные ванны, их были сотни, а может и тысячи. Я не мог охватить их все взглядом.

Я подошел ближе к ваннам, в которых неподвижно лежали обуглившиеся человеческие фигуры. Они были совершенно черные и бесформенные, можно было узнать только контуры головы, плеч и груди, которые выступали из темной, неизвестной мне жидкости. Здесь тоже пахло чем-то вроде цветов и трупов. В зале было несколько высоких сиделок, которые чем – то напомнили мне сиделок из социальной службы. Странно, но они водили на поводке собаку, которая из-за своей всклокоченной шерсти показалась мне похожей на скочтерьера. Самое странное было, однако, что собака, казалось, улыбалась мне и ласково виляла хвостом.

Сиделки приглушенно разговаривали между собой, они выглядели любезными и довольными.

В моих записях об этой ночи, это место отмечено как «обычные умершие». К сожалению, я не могу вспомнить истинного смысла этой записи. Помню только, что большинство умерших должны были пройти эти очистительные бани.

Когда я подошел ближе к купающимся, я заметил, что из-под черной угольной корки, покрывающей тело, проглядывает нежная, розоватая, как у ребенка, кожа. Некоторые лица приобрели нормальный цвет кожи. Я подумал, что некоторые из умерших проходят здесь лечебное купание после какой-то очищающей процедуры, связанной с огнем. Мертвые спали или были без сознания.

В другой приятно освещенной комнате в ожидании стояли сотни людей. Какое – то торжественное, благоговейное настроение царило в этих помещениях. Мне сказали, что эти люди ожидали перехода после кремации их тел. Важным условием было то, что умершие должны были отказаться от многого в их образе мыслей и чувств, после чего происходил постепенный переход в астральный план. Это, однако, касалось лишь тех, кто умер нормальной смертью. Остальные шли через другие переходы, неизвестные мне.

Я проснулся с ясным ощущением того, что я заглянул в особенную сферу загробного мира, своего рода приемную, через которую должно пройти большинство ушедших.

Глава 32

Смерть Гуго, прокомментированная им самим три раза. – Вечный вопрос о причине и цели страдания. – Приветствие Гуго дает надежду и утешение.

На следующий день, это была суббота, приехали друзья Гуго из Стокгольма, и я рассказал им свой сон.

«Странно, очень странно», – сказал Гуго озадаченно, «У меня нет родственника, которого так зовут, но сам я был кавалеристом в молодости». Мы поговорили об этом сне с друзьями Гуго, но никто не смог объяснить существование мистического родственника.

В среду после обеда над Моэлнбо разразилась сильная гроза. Летом я часто жил в коттедже, и так как там не было молниеотвода, я встал и разбудил сестру, спавшую внизу. Гроза бушевала несколько часов и сопровождалась проливным дождем. На следующее утро у моих дверей появился Гуго. Он выглядел озабоченно и измученно, его лоб был покрыт испариной.

«Я провел ужасную ночь, – произнес он хриплым и измученным голосом. – Я думаю, это стенокардия, мне кажется, грудь и сердце разорвутся от боли. Это было страшно, ужасно! Я не знаю, что делать.»

Я был в ужасе и посоветовал Гуго немедленно ехать к доктору. «С каждой вспышкой молнии, – продолжал Гуго, – мое сердце сжималось, и жгучая боль перехватывала дыхание».

Я подумал, что это имеет какое-то отношение к электрическим разрядам в атмосфере. После долгого разговора Гуго решил обратиться к известному доктору.

На следующий день он почувствовал себя намного лучше. Настолько хорошо, что снова начал работать в теплице. Однако в этот раз подключился, чтобы ему помочь. Я отправил Гуго в город и попросил хорошенько обследоваться. Я был очень обеспокоен состоянием его здоровья, потому что знал, что он никогда не обращает внимания на физическое недомогание. Как только он начинал чувствовать себя немного лучше, он сразу же забывал о боли и не заботился о себе.

В воскресенье вечером Гуго с друзьями должен был навестить нас в Нисунде. День был сырой и дождливый, к вечеру начал сгущаться туман. Я хорошо натопил в коттедже у Гуго, потому что не хотел, чтобы он сам рубил дрова.

Был уже десятый час вечера, когда прибыл Гуго с друзьями. Он был оживлен и в хорошем настроении. Я сказал ему, что натопил в его коттедже и отправился спать. Я очень устал и сразу уснул. Хотя я сплю некрепко, но в основном спокойно.

Однако в этот раз что-то было не так. Находясь в полусознательном состоянии, я чувствовал мучительное беспокойство, как будто что-то дергало меня издалека. Я был испуган, встревожен, хотел проснуться, однако тяжелый сон снова и снова одолевал меня.

Внезапно я проснулся. Меня звала жена. Это было мучительное пробуждение, потому что я сразу понял, что Гуго умирает.

Я не стал будить сестру и прямо в банном халате поспешил к большому дому, откуда моя жена и Бригитта Р. уже вызвали скорую помощь из соседнего городка. На улице был сильный туман, и моя жена решила поехать на машине в Моэлнбо, чтобы встретить скорую помощь по дороге. Гуго сидел на краю кровати, завернутый в одеяло. Его глаза лихорадочно горели, лоб был покрыт испариной, из груди раздавалось ужасное хрипение. И все же он был в сознании. Увидев меня, он, запинаясь, произнес: «Я не могу говорить».

Я тут же открыл окно, сел рядом с ним и стал обмахивать его журналом. Друг Гуго Гуннар Р. беспокойно ходил взад-вперед по комнате. У него самого было больное сердце, и он выглядел очень озабоченным. «Мы дали Гуго нитроглицерин, – сказал он, – но он не помогает».

Чуть позже подошла Бригитта. Мы сели рядом с Гуго, чтобы поддержать его с обеих сторон. Я проверил у Гуго пульс, он бешено бился. Все мое внимание было приковано к стонам Гуго. Он ужасно страдал, ему было трудно дышать, а я ничем не мог ему помочь. На короткое время он, как будто почувствовал себя лучше, и даже сказал несколько ласковых слов Бригитте, а затем началась его последняя схватка со смертью. Люди, пережившие последнюю агонию тех, кого они любили, знают, что это такое. Они также знают, как беспомощны мы, люди, перед лицом смерти.

Только один раз Гуго заговорил. Он сказал коротко и сухо: «Стало легче.». «Гуго покидает свое тело, – промелькнула у меня мысль, – боль будет проходить».

Двадцать минут второго приехала скорая помощь. Дыхание Гуго остановилось за десять минут до этого, и все попытки привести его в чувство оказались напрасны.

Когда безжизненное тело Гуго несли в машину, я испытал очень странное чувство.

Из-за шока, вызванного смертью, я почувствовал внутреннее раздвоение, словно я присутствовал в двух мирах, поэтому я не удивился, услышав довольный голос Гуго: «Все прошло хорошо». Я не помню, слышал ли я этот голос внутри себя, или он раздавался снаружи.

Был густой туман. Коттедж Гуго был ярко освещен, фары скорой помощи тоже были включены, длинные тени терялись где-то в глубине леса. Тут голос Гуго появился вновь: «Поздно, слишком поздно!» – весело сказал он, и я услышал, как он пытается подавить смех.

Когда я, уставший и ошеломленный, отправился спать в 5 часов утра, то перед тем как уснуть, услышал голос Гуго в третий раз: «Какое чудесное чувство освобождения», – произнес он с облегчением. Я редко слышал, чтобы Гуго говорил с такой убежденностью.

В течение трех последующих дней я испытал трансформирующую силу смерти совершенно по-новому. Читатель, вероятно, спросит, почему уход друга причинил мне такую боль, если я знаю, что он жив и освободился от всех физических страданий.

Во-первых, я понимаю, что в большинстве случаев смерть воспринимается как ужасная жестокость. Только в случае с очень старыми и больными можно говорить об избавлении, но и тогда у семьи и друзей остается гнетущее чувство пустоты.

Сцена смерти оживала в моей памяти со всей ужасной ясностью. Я видел беспомощную фигуру Гуго, сгорбившуюся и съежившуюся на кровати. Я слышал его ужасные стоны, чувствовал его бешеный пульс. Чувство беспомощности и глубокой печали сжимало мне горло. Мысль о том, что я мог бы ему помочь, беспрестанно преследовала меня.

Когда Бригитта и Гуннар поехали после обеда в Стокгольм, я решил наведаться в коттедж Гуго. Был ясный летний вечер, солнце тепло и ласково светило в окно. Хотя Бригитта с любовью убрала комнату, меня удивило ощущение гнетущей заброшенности.

Все было на своем месте. На столе лежали очки Гуго, несколько увеличительных линз и электробритва. Я вошел в спальню. Кровать была застелена голубым покрывалом. Все было так мучительно близко. Казалось, время остановилось здесь.

Это была какая-то ужасная игра. Куда бы я ни посмотрел, меня переполняли воспоминания. Это было не только прошлое. Я вдруг понял, что будущее тоже включилось в игру. Вещи не только задавали мне вопрос: «Ты помнишь?». Они говорили и о том, чего больше не произойдет. Садовые ножницы, рабочие ботинки, банный халат, все эти личные вещи одновременно взывали ко мне: «Никогда, никогда больше!».

И все же, разве будущее и настоящее не являются лишь плодом моего воображения?

Когда я осознал это, моя печаль начала слабеть. Это отрезвляющее открытие не только изменило мое настроение, но и вернуло мне внутреннее спокойствие. Стоп!

– сказал я себе. Здесь происходит нечто особенное, и я должен проникнуть вглубь этого.

Я сел на стул Гуго, и попытался собраться с мыслями. Я попытался понять, почему мы страдаем, и как возникает страдание. Разве мы не крутимся в жерновах времени, разрываясь между прошлым и будущим, между двумя взаимодействующими противоположностями? Наши страдания создаются «тем, что было» и «что никогда больше не произойдет». Но этот вывод существует до тех пор, пока мы не увидим его ошибочную основу.

Суждения о «том, что было» и о том, «что никогда больше не произойдет» верны лишь отчасти, только в том, что касается нашего физического тела. Но каждый человек состоит не только из тела, но и в то же время представляет собой духовную сущность.

Я покидал домик Гуго со смешанным чувством печали и уверенности, потому что боль утраты все еще жила во мне. И в то же время я был исполнен слабым предчувствием того, что успешно пережил самую главную операцию на своей душе.

Было около восьми часов вечера, когда я снова сел за свое оборудование, которое, кстати, было последним подарком Гуго, потому что мой старый магнитофон пришел в негодность.

Лена ответила сразу, как только я включил радио. Я настроил приемник и поставил пленку. Сообщение, которое я получил, было коротким, но убедительным. Оно не только содержало приветствие от Гуго, но и давало краткое пояснение моему «посещению астральной приемной станции», которое произошло за неделю до его смерти. Знакомый мужской голос, который я слышал раньше, заговорил с типично эстонским акцентом.

Человек говорил на четырех языках: английском, шведском, русском и немецком.

То, что он сказал, можно было бы перевести как «Прямо перед базовым огнем», «Гуго возвращается сонный», «Это самодисциплина».

Последовала пауза, после чего я услышал радостный и возбужденный возглас Гуго: «Фредди!» Окончание передачи было непонятно.

Мне показалось только, что я услышал слова: «Кто едет на базе от Черчилля». Я сразу вспомнил свой сон от 30 июня, за неделю до смерти Гуго, когда я посетил странный похоронный зал и общественные бани. «Базовый огонь?» – я вспомнил обугленные тела в ваннах, которые проходили какой – то мистический процесс очищения. «Базовый огонь» – может это имело отношение к слову «чистилище», вокруг которого возникло столько разногласий?

Вопрос оставался открытым, потому что мне было неясно, о чем идет речь: или об огне на «базе», или «база» – это то место, где ушедшие избавляются от своей боли.

И вдруг меня осенило: Тот человек без лица, который представился мне как Гуго и показал мне странную эмблему, похожую на медный венок, и, видимо, представлявшую собой семейный герб, этот человек был сам Гуго. Было ясно, что наша встреча произошла за пределами времени и пространства, и это пророчество не должно больше пугать. Однако, оно должно было храниться в тайне до тех пор, пока смерть Гуго не дала на него ответ.

Появление Гуго на пленке рассеяло мою печаль. Конечно, мне все еще его не хватает, но тот факт, что он есть и входил со мной в контакт, наполняет меня спокойствием и радостной уверенностью.

Глава 33

Почему Серапо? – Предсказание Бориса Сахарова сбывается.

Через неделю после смерти Гуго мы получили возврат суммы из одного административного учреждения, и так моя жена уже пол тора года не была в отпуске, мы решили поехать в Италию, взяв с собой мою сестру.

Мы прилетели в Рим, взяли напрокат машину, и после посещения Помпеи отправились в Паэстум. После непродолжительных поисков мы остановили свой выбор на современном отеле в тихом местечке, расположенном неподалеку от красивого песчаного пляжа. К счастью, это идиллическое загородное место еще не потеряло своей естественной прелести, и другие туристы его еще не обнаружили. Здесь были фантастические виноградники, поля томатов, оливковые рощи, где пасся скот. То тут то там встречались небольшие фермы, где было много детей, коз и овец. Можно было встретить женщин, которые несли воду, держась при этом прямо, как свеча. Вокруг стоял чудесный аромат тимьяна, фиговых деревьев, хвои, дыма и удобрений.

Однажды к нам приехал наш хороший друг Энцо Б. Он собирался взять нас с собой в Серапо. Это узкая полоска пляжа у Гаэты, где его семья проводила лето. Там чудесный пляж, хотя народа в городе слишком много.

Удивительно, но лишь намного позже, только после нашего возвращения в Швецию я обнаружил фрагмент пленки, который я до этого пропустил, пожав плечами: «Фридель, чтобы ты знал, Серапо.» и другой: «Трое в самолете – мамма миа!»

Когда я, наконец, понял взаимосвязь, я онемел настолько, что даже не мог воскликнуть: «Мамма миа!»

Как бы загадочно ни звучало это предсказание, я думаю, что догадался о его значении, учитывая следующее.

В мае мой друг Энцо Б. искал дом в Серапо, чтобы провести лето. По чистой случайности он встретил вдову умершего друга, которая сдавала комнаты на лето. Энцо поселился у нее, и так Серапо стал первой «зацепкой». Второй «зацепкой» стало то, что мы узнали о поступлении денег в мае, хотя официальное письмо пришло в июле.

Мои невидимые друзья, без сомнения, знали обо всех этих фактах и легко могли сделать вывод на будущее, тем более учитывая то, что мое желание побывать в Италии росло все последние годы. Так как у нас было мало времени, и мы не могли поехать на машине, то единственной альтернативой был самолет.

Я был доволен этим объяснением, но через три года узнал, что как бы логичны и разумны ни были мои выводы, я не в состоянии постигнуть временные горизонты иного мира.

Однажды утром, это было весной 1964 года, проверяя старые записи марта 1960 года, когда мы еще жили в Стокгольме, я обнаружил голос моего друга детства Бориса Сахарова, который ясно и выразительно произнес: ««Борис отмечает – Серапо!» и после этого тихо добавил: «Серапо – солнце!»

Это произошло не за два месяца, а за год и четыре месяца до того, как мои друзья узнали о моей поездке в Серапо.

Было очевидно, что в иной сфере бытия, существующей вне времени и пространства, наши трехмерные расчеты сталкиваются с чем-то, что превосходит нашу земную логику и причинно-следственные связи.