Текст книги "Радиоконтакт с потусторонним миром"

Автор книги: Фридрих Юргенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

Весна, наполненная работой. – Некролог и приветствие с того света. – Радостная

уверенность – смерти нет.

Дни в Нисунде под Моэлнбо следовали один за другим, наполненные интенсивной работой. Я потерял ощущение времени. Часы проходили как минуты, время начало для меня сжиматься. Весна быстро проходила за окном. Каждое утро я просыпался, окруженный птичьим пением и весенней свежестью. С озера доносился чудесный аромат молодых березовых листьев, росистой травы, хвои и озона. Голубые анемоны все еще покрывали лесные холмы, они росли густыми кустиками. Затем их место заняли их белые подруги. Они раскрывали свои сонные бутоны лишь после того, как лучи солнца согревали утренний воздух.

Моника и мой друг Гуго навестили нас в Нисунде на выходные. Нам было что рассказать друг другу. Гуго, кстати, был бывшим Генеральным Секретарем Шведского Теософического Общества, другом Кришнамурти и юристом по профессии.

30 апреля я получил напечатанный некролог от семьи Феликса Керстена. Я рассматривал объявление в траурной рамке со смешанными чувствами. К сожалению, они слишком хорошо нам знакомы, эти мрачные и избитые траурные фразы. В действительности же, слезы и боль расставания бессмысленны, потому что представления о смерти у большинства людей ошибочны и основаны на ложных понятиях. Смерть это совсем не то, что люди себе представляют.

Я думал о Феликсе все утро. Я еще не знал, какая болезнь явилась причиной его смерти и только надеялся, что в свои последние часы он не страдал.

Было около 11.30, когда я поставил новую пленку и соединил магнитофон с радио. Сразу же я услышал голос моего «радиоассистента» и немедленно включил запись, чтобы зафиксировать передачу и внимательно прослушать и проверить ее в свободное время. Из-за атмосферных помех я мог понять только несколько слов, но, тем не менее, оставил магнитофон работать. Запись звучала следующим образом: «Керстен…Керстен…Здесь Керстен.».

Затем последовал женский голос: «Будь внимателен!», а затем мужской голос: «Мы навестим Петера (а, может, это было слово „later”– позже)…вероятно…слушай…сердце…быстро! Дорогой Фридель, наилучший haelsnigar, здесь Феликс Керстен…мы идем…Стокгольм…контакт… Феликс Керстен – ах!».

Хотя вначале голос звучал неясно, последние слова, несомненно, были произнесены Феликсом. Я ясно узнавал его особую интонацию и балтийский акцент.

Должен ли я связать его намек «сердце. быстро» и его «ах» с сердечным приступом? Как я узнал позже, Феликс умер в результате эмболии (закупорки кровеносного сосуда).

Сначала я был потрясен и глубоко тронут одновременно – мой дорогой друг передал мне привет «оттуда»! Немного придя в себя, я начал осознавать значение того, что со мной произошло.

Феликс говорил радостно, быстро и энергично. Мне показалось, что он торопился.

Странно было то, что он использовал английское слово "quick” „быстро" и шведское „haelsnigar" „привет", хотя мы всегда говорили друг с другом по-немецки. Но я был в таком радостном возбуждении, что в то время об этом не подумал. Единственное, что я понял ясно и определенно, если смерть показывает свое истинное лицо таким образом, то на наше земное существование следует посмотреть с иной точки зрения. Если задуматься над этим, то произошло настоящее чудо: мертвый человек говорил со мной, и это можно продемонстрировать и повторить в любое время.

Это был человек, который умер две недели назад в больнице. Эмболия, этот кошмар человечества наших дней, разорвала его сосуды. Его мертвое тело было кремировано; горка пепла – вот все, что от него осталось.

Никому еще не удалось найти лекарство от смерти. Что толку от всех утешений церкви, от мудрых изречений Святого писания, какое успокоение они могут дать, если все, что остается от человека, это маленькая горка пепла? Невежественное человечество стоит перед невидимой пропастью, перед безжалостной пустотой, из которой еще никто не вернулся, наполняющей сердце ужасом, скорбью и страхом.

А здесь мертвый человек говорит со своим другом с пленки! Тот, кто канул в «Великое Небытие», говорит своим ясным, дорогим голосом – и это в любое время можно повторить, проиграв пленку – несмотря на инфаркт, кремацию и маленькую горку пепла, оставшуюся от него.

Сознание этого наполнило все мое существо безграничной, бурной радостью. Мне показалось, что я снова превратился в маленького мальчика, беззаботность которого не знает границ. Я уже не могу вспомнить, как долго длилось это состояние радостного упоения, основанного на непоколебимой уверенности в том, что эта простая коричневая пленка хранит в себе голос вечности, который не может опровергнуть ни одна земная власть.

Глава 22

Голос матери. – Дыхание Мици. – Поющий инструктор по йоге. – Постоянные странные разговоры на нескольких языках. – Казнь Кэрила Чезмена.

30 апреля 1960 года преподнесло мне новый большой успех.

Вопреки своей обычной привычке я оставил микрофон у открытого окна, чтобы записать веселую трель зяблика. Затем я прослушал запись и внезапно в самой середине птичьего пения я услышал голос, зовущий меня. Это был голос моей матери. Ее звали Елена, она умерла в 1955 году от последствий перелома шейки бедра. Непроизвольно мои мысли вернулись в тот час, когда и сидел у ее смертного одра и держал ее мягкую теплую руку в своих руках, пока ее пульс не перестал биться.

Я проиграл пленку еще раз. Голос звучал оживленно и тепло, я даже слышал в нем обеспокоенность и нетерпение, когда она позвала меня в четвертый раз: казалось, она обеспокоена тем, что я ее не слышу.

Я выскочил из дома, чтобы позвать сестру и жену, которые были на улице. Когда я вернулся, Мици, наш кот, лежал, растянувшись на столе у открытого окна, и лениво щурился.

Я снова включил запись через микрофон, потому что у меня было определенное чувство, что должно было произойти еще что-то.

Результат этой второй записи был еще более поразительным, потому что в тишине комнаты вдруг начал говорить женский голос. Я сразу узнал голос моей матери. В этот раз он звучал несколько устало, не так оживленно как до этого, казалось, будто она находится в полусне и говорит затрудненно: «Ты любишь, ты живешь в любви.». Голос немного дрожал. «Во мне живет Элли. Фридель живет…вы живете. о! Мы живы. Элли, Фридель, папа живет. многие живут….о, вы любите Елену.».

Когда позже я проиграл эту запись жене и сестре, они сразу же узнали голос матери. Они взволнованно слушали и услышали то же самое, что и я.

Когда в этот вечер я включил радио, то сразу услышал шепот Лены: «Пелле. у всех матерей есть сердце.». Лена говорила с волнением в голосе.

Этой чудесной фразой и закончился тот счастливый и успешный день.

На следующий день – это было 1 мая – я встал пораньше, чтобы проверить свои последние записи. С радостной благодарностью я слушал голос мамы и тщательно анализировал каждое слово.

Несмотря на чувство удовлетворения, у меня остался вопрос, каким образом моей матери удалось создать столько звуков в тишине комнаты. Я заметил, что слова «lives» (живет), «loves» (любит), «love» (любовь) многократно повторяются, что указывает на существование ограниченных радиочастот. В конце концов я понял, что, должно быть, дыхание Мици послужило «сырьем» для создания слов, и этим же можно было объяснить затрудненный характер речи и частые паузы.

Я только собрался перемотать пленку, когда услышал особый сигнал, который иногда использовали мои друзья, чтобы привлечь мое внимание. Очень важно было то, что сигнал был подан без помощи радио.

Я сразу же включил радио и попал на шведскую радиостанцию, передававшую на длинных волнах лекцию по истории культуры.

Голос диктора был громким и ясным, и одновременно с этим можно было услышать пение тенора, звучавшее как будто бы издалека. Тенор напевал без аккомпанемента, и мелодия казалась импровизированной. Голос казался знакомым, и в следующий момент меня осенило: это был мой друг детства Борис Сахаров!

Все произошло так быстро, что я успел схватить лишь несколько слов, среди них мое собственное имя и «Борис Раджа», затем пение прекратилось.

И снова я был слишком взволнован и нетерпелив, чтобы сразу понять все правильно. Прошло несколько часов, прежде чем мне удалось выделить правильную последовательность слов.

В том, что касается пения Бориса Сахарова, мне необходимо дать некоторые разъяснения. Борис был необычайно талантливым, многогранным человеком. Он блестяще играл на фортепиано, рисовал, ваял, и не как любитель, а как истинный художник. Он владел многими иностранными языками, в том числе санскритом. Несколько его книг по йоге были опубликованы в Германии.

Но самой большой его страстью было пение. У него был лирический тенор очень высокого тембра, практически альт.

27 лет я не видел Бориса, и вот я сидел у себя в мансарде и с волнением слушал его пение.

«Я посылаю тебе контакт, Фридрих!.. – Борис пел по-немецки. – Борис Раджа, который живет и работает на небе, аминь…и хранит мудрость йогов…Аминь!».

Борис пел энергично, его голос становился все более звучным. Настоящей мелодии не было. Песня состояла из высоких нот, которые исполнялись фортиссимо.

Странно, но мне казалось, что Борис тоже спешит.

Как бы приятно я ни был удивлен, я не мог понять одну вещь и с некоторым беспокойством задавал себе вопрос: почему Борис поет вместо того, чтобы говорить? И почему он использует немецкий, в то время как мы с ним всегда говорили по-русски? Я давно заметил, что большинство голосов, обращающихся ко мне на пленке или по радио, использует удивительную смесь языков и странным образом изменяет определенные слова и фразы.

Как бы то ни было, мои анонимные друзья еще год назад использовали выражение «отдел многоязычной коммуникации» в связи с заданием, которое я должен был выполнить в будущем. В то время я не понял, что они имели ввиду. И только сейчас я начал осознавать, что мое знание нескольких иностранных языков является важным фактором.

Итак, 1 мая я вошел в контакт с Борисом, до этого со мной разговаривали Феликс Керстен и моя мать. Кто будет следующим?

Лишь постепенно можно осознать важность таких контактов. Они вызывают радостное потрясение, и нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

Случилось так, что в этом состоянии радостного удивления я забыл о судьбе Кэрила Чезмена, американца, приговоренного к смерти, решение о казни которого должно было быть принято в тот период. Так как мои радиоконтакты стали несколько неорганизованными, я решил на следующий вечер связаться с Леной, моей помощницей с того света.

Первое слово, которое произнесла Лена, было: «Казнен».

Затем она несколько бессвязно начала рассказывать: «Я уже говорила Мелархойден, Лена. Пелле, ты можешь помочь. Чезмен казнен…помоги карме, помоги Пелле!..» Голос Лены звучал взволнованно и напряженно, она путала немецкие и шведские слова.

Я думаю, в те дни в Европе многие следили за отчаянной борьбой Чезмена за жизнь. Это был упорный и жестокий забег со смертью, продолжавшийся 12 лет, безжалостная игра кошки с мышкой, закончившаяся расправой бездушных бюрократов со своей загнанной жертвой. Дело Чезмена стало позорным пятном не только на американской системе правосудия, но и на сторонниках смертной казни во всем мире.

Глава 23

Трудное искусство «очистки». – Постоянно повторяющиеся сигнальные слова. -

140 км пленки.

Вначале самой трудной задачей для меня было разобраться в путанице голосов и звуков радио. Прежде всего, я должен был научиться безошибочно распознавать голоса моих друзей и выделять их из хаоса звуков различных радиопередач. Одновременно я должен был познакомиться с голосами известных дикторов и комментаторов. И здесь мне помогла моя многолетняя музыкальная подготовка, я бы даже сказал, она оказалась необходимой.

В течение многих лет я тренировал не только свой голос, но и слух, и чувство ритма. Подобно большинству певцов, я изучал гаммы, гармонию и композицию и практиковался в хоре, ансамбле и соло, чтобы отточить свое умение взаимодействовать с оркестром и своими вокальными партнерами. Я получал удовольствие от того, что могу сразу узнавать голоса известных певцов по радио и в записях. Мой слух был настроен таким образом, чтобы распознавать тончайшие различия большинства вокальных тембров, и я сомневался, что смог бы выполнить сейчас свою задачу без этих навыков и предшествующей подготовки.

И все равно это была тяжелая работа. Очень медленно и после многочисленных, часто обескураживающих ошибок в слуховом восприятии и интерпретации я начал узнавать голоса моих друзей и очищать их от пестрой мешанины радиопередач.

Это умение «очищать» было необходимым условием правильного понимания в процессе коммуникации. После того, как я познакомился со специфическими мужскими и женскими голосами, я мог узнавать их мгновенно, независимо от того, насколько громко они говорили.

Конечно, мои друзья помогали мне, как могли, используя различные методы. Даже тот факт, что большинство из них использовали различные языки, был очень важен и облегчал установление контактов.

В этой связи я хотел бы сослаться на логический аргумент скептиков. Я понимаю, что при определенных условиях, таких как фединг, изменение уровня звука в приемнике и наложение двух или нескольких радиопрограмм радиопередач а может включать некоторые разноязычные фрагменты. Тем не менее, мои друзья часто произносили длинные фразы, совершенно ясно и без всякого фединга. В этих случаях их голоса были слышны ясно и отчетливо как голоса обычных дикторов, хотя и не так громко. Чтобы преодолеть мои сомнения, и сделать свои передачи более убедительными, они часто пели на разных языках, не только соло, но и хором и ансамблем. Кроме того они использовали определенные необычные ключевые слова. В особо сложных случаях они включали названия «Мелархойден» и «Моэлнбо».

Кроме того, с помощью моей верной помощницы Лены выбирались голоса характерного тембра, которые легко мог узнать, как я, так и кто-либо другой.

Несмотря на такую первоклассную помощь, пленки, датированные 1960 годом, обнаруживают многочисленные дефекты и забавные моменты. Моим друзьям пришлось со мной нелегко, особенно в первый год. Тем не менее, их терпение не знало границ, и я никогда не слышал, чтобы они говорили с раздражением или нетерпением. Когда я слушаю эти пленки сегодня, я стыжусь и сержусь на себя за свою поразительную глупость. Если кто-то растерялся и продолжает делать одну и ту же ошибку, он производит сумбурное и даже смешное впечатление. Однако сейчас, когда мост был построен, все должно было наладиться и стабилизироваться.

В течение более, чем 8 лет я записал около 140 пленок и зафиксировал результаты этих записей в 20 толстых тетрадях. Анализ этих записей оказался суровым испытанием моего терпения, но одновременно превратился в самую захватывающую работу, какой я когда-либо занимался.

Если бы я сейчас попытался описать все свои исследования – а это около 140 км пленки, то моя книга оказалась бы толще Библии.

По понятным причинам я вынужден ограничиться лишь самым главным, а это не только ставит меня перед трудным выбором, но и означает огромные затраты времени из-за сложной процедуры прослушивания.

Есть записи, особенно ранние, которые содержат два или три ключевых слова, которые невозможно было очистить от окружающих шумов и помех. Я вспоминаю сегмент записи, который мне пришлось анализировать по два-три часа в день в течение двух месяцев, прежде, чем я, наконец, получил точные слова.

Глава 24

Преданность Лены достойна восхищения. – Ее направляющий шепот. – Я всегда могу положиться на своего радио помощника.

Чтобы разобраться в потоке событий, я должен был сначала познакомиться с различными возможностями и методами тех, кто обращался ко мне с того света. В этой связи я в первую очередь хочу познакомить читателя с деятельностью моей преданной радиопомощницы Лены, чья задача была, несомненно, одной из наиболее трудных. Ее образцовая преданность делу заслуживает признания со стороны такого как я, который полностью зависел от нее в течение почти восьми лет.

Лена не только контролировала радиомост, она подавала сигналы и ключевые слова, указывала мне правильную длину волн. Без ее помощи я никогда не разобрался бы в лабиринте радиочастот. Когда контакт был невозможен, я всегда мог связаться с Леной через микрофон. Именно она с безграничным терпением указывала мне, как установить связь, следила за моими успехами и с самого начала постоянно поддерживала меня всеми возможными способами.

Как человек Лена была воплощенная любезность. Несмотря на свою важную и трудную функцию, она никогда не стремилась быть в центре внимания. Когда передо мной возникали препятствия, и я почти терял терпение из-за постоянных неудач, именно Лена знала, как найти ободряющие слова, чтобы возродить во мне желание работать. Временами мне достаточно было только услышать ее доброжелательный голос, в котором звучало такое глубокое понимание, что я вновь обретал уверенность в себе.

Задача Лены не ограничивалась указанием длины волн и частот, она также комментировала передачи, называла говоривших и искала ответы на мои вопросы, однако говорила она так быстро, что я вынужден был проверять ее высказывания на пленке, проигрывая ее на скорости 9,5 см в сек.

Лена использовала специальную частоту, которую она создавала с помощью наложения определенных звуков. Для того, кто не обладает исключительно

острым тренированным слухом, это звучало как невыразительное бессмысленное шипение. Так как Лена говорила со мной исключительно таким образом, мне очень редко удавалось услышать ее нормальный голос. В действительности у Лены было мягкое и звучное сопрано. Редко можно услышать, чтобы кто – либо пел или говорил с такой выразительностью, и я очень сожалел, что такой мелодичный голос проявлял себя в почти беззвучном шепоте.

Со временем стало ясно, что между моими друзьями и мной установился постоянный контакт. Например, случалось так, что когда я слушал некоторые радиопередачи вне наших запланированных сеансов, шепот Лены внезапно раздавался, чтобы сделать короткое сообщение.

Вскоре я выяснил, что мои друзья не могут использовать некоторые частоты в определенное время. В этом случае Лена немедленно подавала мне сигнал: «Уйди!», «Убери!». Иногда она быстро добавляла: «Черчилль слушает!» или «Черчилль не спит!»

Однажды, в самом начале, когда я по своей неопытности продолжил слушать на нежелательной частоте, раздался пронзительный сигнал и мужской голос сказал по-немецки «Наш контакт, пожалуйста, не сомневайся, твой друг.»

В другом случае я из любопытства не ушел с нежелательной частоты, и тогда раздалось несколько взрывных звуков, от которых я буквально подпрыгнул и сразу переключил приемник. Кстати, эти неприятные резкие звуки были самой радикальной мерой предупреждения, которую применили мои друзья.

Обычно я тщательно следовал указаниям Лены и полностью полагался на их точность. Очевидно, методы установления контакта, применяемые моими друзьями, были основаны на принципе безграничной приспособляемости. Так же как вода может принимать любую форму, не меняя своего характера, мои друзья могли создавать звуковые частоты, модулируя существующие звуки. Это была та же звуковая метаморфоза, которая превращает лай собаки в слова и может формировать фразы из потока звуков.

Впрочем, методы моих друзей не ограничивались подобными звуковыми трансформациями. Другая возможность контакта предоставлялась в форме того, что называлось «радаром».

Глава 25

Они наблюдают за мной и читают мои мысли. – Феномен «радара» и изменение времени. – Задача «имитаторов» и «попсеров». – Виртуозы свободной импровизации. – Центральная исследовательская станция.

Как только я смог установить контакт с помощью Лены, я убедился в том, что за мной наблюдают с экрана некоего радара. Лена не только видела меня сидящим у радиоприемника, но и могла читать мои мысли даже еще до того, как они были сформулированы. Тем не менее, мне не всегда удавалось правильно понять ее быстро передаваемые указания. Например, когда определенная длина волн была важной для Лены, а мне казалась не имеющей большого значения, и я начинал крутить настройку, Лена мгновенно реагировала и нетерпеливо кричала: «Поддерживай!..Поддерживай прямой контакт!»

В случае прямого контакта мне достаточно было мысленно задать вопрос, после чего я немедленно получал ответ на пленке. Эти прямые записи представляют собой наилучшее доказательство того, как безукоризненно работает метод радара в функции средства связи.

Дополнительная функция радара заключалась в переводе нашего земного времени в измерение, существующее вне времени и пространства. С этой целью использовался механизм изменения времени.

В этой связи о радаре говорилось как о «радаре времени», а о нашем земном времени как о «стандартном». Я сожалею, что не могу пока более подробно описать функцию и конструкцию этого фантастического устройства. Я часто записывал слово «радар» с помощью микрофона и радио. Сегодня я уже достаточно неплохо познакомился с технической стороной записи с помощью нескольких немецких ученых, которым, с одной стороны, удалось создать электромагнитную основу для связи, а с другой, локализовать источник звука благодаря сложному процессу экранировки и усиления. Трудно предсказать, когда эти долгосрочные исследования могут дать конкретные результаты.

А сейчас обратимся к деятельности так называемых «имитаторов» и «попсеров», которые отвечали за выполнение очень важной и интересной задачи. Слово «имитатор» означало «подражатель», в то время как «попсер» от английского слова «popin» подразумевало тех, кто внезапно включается в разговор. Работа имитаторов сосредоточивается на языковой технике, модуляции человеческого голоса. «Попсеры» являются мастерами создания колебаний в пении и музыке. И те и другие используют преимущество своего нахождения вне нашего временного пространства. С помощью определенного сжатия и растяжения времени они могут незаметно изменять слоги и слова дикторов и звучание любых музыкальных инструментов.

Эти звуковые изменения и метаморфозы происходят совершенно незаметно и без прерывания голоса диктора или исполнителя. Изменяется только текст, но не звучание говорящего или поющего.

В этих случаях радар выполняет фильтрующую функцию, благодаря чему изменение текста распространяется не на все вещание, а только на мой приемник в Стокгольме или Моэлнбо.

Я хочу отдельно подчеркнуть, что эти трансформации невозможно отследить без помощи магнитофона. В процессе прослушивания передачи нельзя определить мгновенные изменения, даже если слушать очень внимательно, кроме того, имитаторы предпочитают использовать экзотические языки, на которые редко обращается внимание.

Несмотря на многолетнюю тренировку и незаменимую помощь Лены, мне редко удавалось обнаружить такие изменения слов в процессе самой передачи. Даже сегодня я злюсь на себя за это, но не могу при этом не восхищаться виртуозностью имитаторов и попсеров, которым мастерски удается незаметно осуществить такие изменения. К сожалению, я слишком поздно обнаружил, что я удалил многие из таких замечательных записей с измененным текстом, потому что был уверен, что это обычная радиопередача.

В большинстве случаев формулировки таких сообщений можно было понять только после многочисленных повторений. Но как только мне удавалось их понять, трудностей больше не возникало.

Случалось, что, например, арабский диктор начинал говорить по-немецки, шведски, эстонски, итальянски, а также по-русски без всякого изменения голоса. Неожиданно он называл меня по имени, сообщал мне личные новости, упоминал Моэлнбо, Мелархойден, имена моих ушедших в мир иной друзей, примешивал к речи несколько арабских слов, а затем быстро, словно невзначай, передавал привет моей жене Монике, нашему пуделю Карино и заканчивал репортаж на первоначальном языке.

Иногда бывало, что имитаторы произносили фиктивные репортажи на экзотических языках, используя свои собственные голоса, однако в действительности говорили по-немецки или по-шведски. В этих случаях обнаружить изменение было намного легче, особенно, если голос имитатора был мне знаком. Такие прямые имитации часто происходили на нормальной громкости с использованием так называемого радара, действовавшего подобно громкоговорителю.

Такую же технику замены использовали попсеры в песнях и инструментальной музыке. В комедиях, опереттах и классических ораториях, где чередовались слово и и пение, речитатив и музыка, имитаторы и попсеры действовали совместно. Попсеры – мастера импровизации. Они умеют моментально использовать любую удобную ситуацию, избегают стереотипов и никогда не повторяются.

Если имитаторы поражают своими удивительными голосовыми подражаниями, то способности попсеров кажутся настоящей магией. Их музыкальные вставки исполнены такой бурной радостью жизни, которую можно было бы назвать вакхической. Можно только восхищаться тем, как эти невидимые существа представляют юмор и драму, веселье и остроты в разнообразнейших вариациях.

Виртуозность этих артистов не знает границ, и иногда бывает трудно определить, когда мы имеем дело с имитацией, изменением текста, а когда с подлинным представлением. Я уверен, что ни один обычный радиослушатель не сможет обнаружить такие попытки контакта без помощи определенных ключевых слов, передачи личных сообщений и, особенно, используемой ими смеси языков.

В одной из передач попсеры изменили голоса чешского мужского хора таким образом, чтобы передать личное послание моей жене и мне на четырех языках. В то же самое время звучание оркестра и аплодисменты были оставлены ими без изменения.

Эти многоязычные музыкальные представления были составлены так ясно и имели такую персональную направленность, что любые сомнения в их цели полностью исключаются. В них часто назывались наши имена и фамилии, чтобы еще больше подчеркнуть личный характер этих передач.

Во всех этих случаях были задействованы большие группы профессиональных музыкантов, певцов и актеров, которые использовали свободную импровизацию, чтобы продемонстрировать свой артистический талант.

Некоторые представления давали любители, а также дети. Это были небольшие комедии, диалоги и хоры, и все это преподносилось непринужденно и с хорошей долей юмора.

Все эти бесчисленные передачи, которые были записаны мной в течение почти 8 лет, без сомнения, представляют собой в высшей степени интересную, бесценную и, самое главное, объективную доказательную базу моих контактов. Один только факт, что наиболее дорогостоящие представления передавались на основных европейских частотах, имеет решающее значение. Едва ли нужно говорить о том, что ни одна радиостанция мира не станет передавать такую непонятную и бессмысленную программу, рискуя вызвать при этом бурю протестов.

Тем не менее, несмотря на неопровержимые доказательства, я допускаю возможность сопротивления со стороны определенных кругов, отрицающих существование более высокого измерения, или иной сферы существования, и поскольку мои записи не могут исходить от официальной радиостанции, меня могут заподозрить в управлении собственным секретным радиопередатчиком. Разумеется, такие заявления можно было бы легко опровергнуть, потому что ни одна частное лицо не могло бы в течение нескольких лет транслировать такие странные передачи, не получив предупреждения, не говоря уже об огромных затратах, с которыми связано столь рискованное предприятие. И кроме того, реализовать идею пиратской радиостанции с различными передачами невозможно без многочисленных техников, артистов и хорошо оснащенной студии. И как можно быть уверенным в том, что все участники будут держать язык за зубами? Нет, обвинять меня в создании и управлении собственной секретной радиостанцией просто абсурдно.

Как бы странно и фантастично это не звучало, но то, с чем мы здесь имеем дело, это голоса умерших, которые из своей собственной перспективы и по своей инициативе пытаются преодолеть пропасть между своим миром и нашим. С этой целью организаторы на той стороне не только используют радароподобную установку, но, и очевидно, располагают своими собственными частотами, которые они усиливают с помощью наших.

Все контакты с нашей сферой находятся под контролем «Центральной исследовательской станции» и, очевидно, происходят при ее посредничестве.

Если имитаторы и попсеры заменяют слова в радиопередачах или вставляют в них новые тексты, то это распространяется исключительно на мой радиоприемник и магнитофон в Стокгольме или Нисунде под Моэлнбо. Передачи Исследовательской станции проходят в эфир беспрепятственно, и их можно слышать одновременно в любой точке мира. Этот факт имеет решающее значение, потому что предполагает создание действующей связи между двумя мирами.

Радиопередачи Исследовательской станции существенно отличаются от радарных контактов имитаторов и попсеров не только громкостью, но и усиленными мерами безопасности.

Эти меры безопасности основаны на следующих соображениях:

Так как связь с нашим миром предполагает формирование нового отношения, то общественность должна быть постепенно подготовлена к принятию неопровержимых фактов. Так как эта акция имеет целью снятие напряженности, организаторы стремятся, насколько это возможно, избегать всего, что могло бы вызвать замешательство и шок. По этой причине все сообщения в прямых передачах передаются в завуалированной форме. У того, кто не различает голоса и многоязычные выражения, может сложиться впечатление, что это обычные эфирные помехи. В таких передачах никогда не упоминалось мое имя и местонахождение – эта мера безопасности была задумана, чтобы создать условия для моей спокойной работы. Благодаря моим невидимым друзьям мне не пришлось доказывать представителям Шведской службы безопасности, что мои контакты не имеют никакого отношения к пятой колонне, а только к четвертому измерению.

Как уже упоминалось, электромагнитные волны исследовательской станции могли быть внесены в радиопередачи любой станции. Иногда, слушая по радио обычную музыкальную программу, я замечал на заднем плане слабые голоса, сообщавшие мне какую-либо информацию. В этих случаях паузы и окончания пианиссимо использовались очень умело.

Эти сообщения передавались тихим тоном, однако исследовательский центр располагает средствами, позволяющими усиливать звуки до оглушительного фортиссимо. Я получал образцы такой громкости. Иногда это было всего несколько слов, но настолько громких, что я каждый раз вздрагивал от неожиданности.