Текст книги "Секретная сотрудница"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Часть вторая

С концом великого Союза коварные бациллы всеобщего отчуждения и распада поразили не только некогда «братские» народы, но и отдельно взятых людей, в частности жильцов большой коммунальной квартиры в Москве, по улице Пятницкой.

Напрасно многие думают, будто в неузнаваемо изменившейся российской столице не осталось больше коммуналок. Это все ложь. Не верьте ей, граждане. Коммуналки в Москве были, есть и будут. По крайней мере, в обозримом будущем.

Теперь уже трудно доподлинно сказать, сколько поколений жильцов сменилось в роскошной, некогда семикомнатной квартире на Пятницкой улице, принадлежавшей раньше то ли богатому купцу, то ли знаменитому адвокату. Рассказать об этом смогли бы только амбарные домовые книги, древние, как «Повесть временных лет», но они были надежно схоронены в архивах коммунального хозяйства.

В последние годы жильцы в упомянутой квартире сменялись если не ежедневно, то почти ежемесячно. Один выезжали, получив наконец вожделенную отдельную жилплощадь. Другие спивались и заканчивали свою жизнь на больничной койке. Третьи просто мирно отходили на постоянное жительство в мир иной. В освободившиеся комнаты тотчас въезжали новые жильцы. Но братский коммунальный дух из квартиры уже давно выветрился. И жизнь здесь протекала под знаменем взаимного равнодушия и воинствующего сепаратизма.

Новоявленные соседи порой не только не знали друг друга по именам, но даже не здоровались. Зато, как и в добрые старые времена, очень хорошо знали, сколько у кого метров, и зорко следили за тем, чтобы кто-нибудь не оттяпал себе хотя бы квадратный сантиметр жилой площади. О времена, о нравы…

Однако сегодня произошло невозможное. Суверенным жильцам невольно пришлось объединиться перед лицом нависшей над всеми грозной опасности, имя которой – Степан. Дело в том, что на прошлой неделе в квартиру поселили алкоголика. Не просыхая ни на минуту, он успел в буквальном смысле поставить всех на уши. Хлестал водку ведрами. Орал. Сквернословил. Валялся в непотребном виде на полу, демонстрируя соседям живописные наколки. Словом, вел себя как заурядный русский человек, у которого душа распахнулась и не желает запахнуться. Но главное – повадился по ночам орать блатные песни…

Возмущенные жильцы бросились с жалобами и в ЖЭК, и в милицию. Но решительно никакой реакции на это не последовало. Совершенно никакой. Оставалось лишь терпеть и поневоле списывать все на несовершенство молодой российской демократии.

Между тем жить в квартире становилось просто невыносимо. Посему нынче на общей кухне собрался жилищный совет, представленный всеми заинтересованными лицами.

– Гм… – смущенно кашлянув, начал средних лет безработный интеллигент в тренировочном костюме с пузырями на коленях. – Так что будем делать, товарищи? Терпеть подобную ситуацию, гм, больше никак нельзя…

– Ясно чего, – отозвалась пудовая хабалка, торговавшая у метро домашними пирожками (по слухам – из собачатины). – Это… На выселение подавать надо!

– Однозначно! – подхватила слепенькая бабулька, которая тоже чем-то торговала и ежедневно агитировала соседей в пользу Либерально-демократической партии. – В Сибирь его, лиходея! В последнем вагоне!

– В психушку его надо! – предложил мордастый и непрестанно что-то жующий отец много численного семейства челноков. – Он уже того… Всякое юридическое лицо потерял!

– Может быть, написать коллективное письмо куда следует? – робко заметил сухонький тщедушный старичок – в прошлом грозный начальник страшного колымского лагеря.

– Да «наширять» его – и дело с концом, – невозмутимо бросил скелетообразный хронический наркоман девятнадцати лет от роду. – У меня и «дурь» есть. Вкатим тройную дозу – он и сам коньки отбросит…

– Вот этого не надо, товарищи! Попрошу без крови! – испугался бывший интеллигент. – Мы же с вами порядочные люди! И потом… Что мы будем делать с освободившейся комнатой? Нельзя допустить, чтобы, гм, туда подселили такого же…

Все страшно разволновались. Судьба еще не освободившейся комнаты, как оказалось, болезненно интересовала всех. И потому все заговорили разом, совершенно не слыша друг друга. А первый в новейшей истории квартиры жилищный совет тотчас стал похож на очередное заседание Государственной думы.

И тут, покрывая всех, раздался на кухне громкий удивленный возглас:

– Эй, народ! Таки за что базар?!

Жильцы ошеломленно затихли. В дверях, покачиваясь, стоял собственной персоной непосредственный виновник собрания, в одних семейных трусах, с опухшей и небритой физиономией, по которой блуждала идиотская ухмылка. Несмотря на относительную неустойчивость, наличие у него могучих бицепсов свидетельствовало, что справиться с ним будет далеко не просто.

Слепенькая бабулька смущенно ахнула. На широкой безволосой груди Степана красовалась вопиюще неприличная татуировка: голый мужик, оседлавший голую пышногрудую красотку. Ощутив на себе испуганные взгляды соседей, обладатель ее самодовольно поиграл мускулами, и картинка тотчас пришла в движение, превратившись в откровенно порнографический мультик.

– Таки за что базар? – ухмыльнувшись, переспросил пьянчуга.

– Да ни о чем, собственно, – растерянно произнес бывший интеллигент. – Мы тут, гм… Мы обсуждали новую очередность уборки мест общего пользования…

– Ага! Верно! Однозначно! – дружно подхватили соседи.

– А… – осклабился Степан, обнажив крепкие звериные зубы. – Ну-ну… Чирикайте, пташки, покуда кот спит…

Затем, почесав голое пузо, развернулся и удалился в коридор, откуда вскоре послышалось громоподобное пение:

– Таганка! Я твой бессменный арестант! Погибли юность и талант в твоих стенах!..

– Господи… – испуганно перекрестилась либерально-демократическая бабулька.

Участники собрания заметно приуныли. Однако, поскольку назревший вопрос с повестки дня снят не был, бывший интеллигент после долгого молчания неожиданно предложил:

– Одну минуту, товарищи! Кажется, я кое-что придумал… – И мышкой шмыгнув в свою комнату, вернулся оттуда с замусоленной популярной газетой ярко-желтого окраса. – Где же оно? Ах вот – нашел!

Участники собрания тесно окружили своего спикера.

– «Экстренное выведение из запоя, – начал шепотом читать интеллигент. – Новейшая методика. Стопроцентная гарантия!.. – И добавил кисло: – Дорого…»

Жильцы оживленно загудели. В конце концов решение было принято. И принято на удивление единогласно!

– Лучше дорого, зато надежно, – гласил общий вердикт. – На это никаких денег не жалко…

Не прошло и часа, как в квартиру на Пятницкой уверенно позвонили, и перед глазами открывших дверь жильцов предстали два здоровенных бугая в санитарских халатах сомнительной свежести. В руках у одного из них был обыкновенный чемодан; у другого – заранее приготовленная квитанция.

– Работаем только по факту оплаты, – мрачно сообщили они. И предъявили ошеломленным жильцам счет на кругленькую сумму.

Растерянный спикер-интеллигент дрожащими руками тщательно пересчитал общественные деньги и вручил их санитарам.

– Вы уверены, что он протрезвеет? – недоверчиво спросил он.

– Будь спок, дядя! – усмехнулся один из «вытрезвителей». – Фирма гарантирует… Так где клиент?

Клиент из своей комнаты самозабвенно рвал душу:

– Мур-р-ка! Ты мой муре-о-ночек!..

– Слабонервных просим не смотреть, – бросил жильцам второй санитар. И оба бугая без стука решительно вошли в комнату алкоголика.

Что там происходило, злополучным жильцам в точности неизвестно до сих пор. Ибо дверь тотчас захлопнулась. Песня Степана оборвалась. А вместо нее раздался страшный грохот. Процесс «вытрезвления» пошел.

Одновременно с его началом дверь коммунальной квартиры сама собой распахнулась, и в нее толпой стремительно хлынули вооруженные омоновцы в масках. Насмерть перепуганные жильцы остолбенели, а незваные гости ворвались в комнату Степана, из которой послышался звон разбитого стекла и отчаянный крик. Затем все смолкло.

Когда обитатели квартиры понемногу пришли в себя, глазам их предстало неожиданное зрелище. Посреди совершенно пустой, если не считать двух колченогих стульев и матраса, комнаты дебошира лежал вниз лицом да еще в наручниках один из «вытрезвителей» и тихонько скулил. Вокруг сгрудились бравые омоновцы. Второго санитара в комнате почему-то не было. Вдобавок было разбито окно, возле которого стоял сам виновник происшествия. Заметьте, стоял на удивление твердо и был как бы абсолютно трезв!

– Порядок, товарищ капитан, – обратился к нему один из омоновцев. – Можно уводить?

В ответ трезвый Степан лишь устало отмахнулся и опустил голову.

Когда непрошеные гости вместе с арестованным санитаром наконец убрались из квартиры, на кухню, где, взволнованно шушукаясь, собрались жильцы, вошел их новый сосед – прилично одетый и аккуратно причесанный – и со вздохом произнес:

– Извините, граждане… Этот маскарад был необходим для проведения важной операции…

– А вы, гм, собственно, кто будете? – растерянно спросил интеллигент.

– Сотрудник уголовного розыска капитан Марк Майер, – с виноватым видом ответил неузнаваемо трезвый «Степан». – Вот мое удостоверение… Так что еще раз извините и всего вам доброго.

Вернул деньги. Раскланялся. И был таков.

О том, что произошло затем, Николай Васильевич Гоголь сказал бы просто: немая сцена…

Петровка, 38

Утро

Хмурый и невыспавшийся полковник милиции Грязнов был зол.

В начале шестого утра его внезапно разбудил телефон. Звонил Турецкий. Как всегда, не вдаваясь в подробности, он коротко сообщил, что занимается расследованием какого-то чрезвычайно важного дела и назвал другу адрес, где следовало искать труп. Все остальное пообещал объяснить при личной встрече.

Отправленная Грязновым оперативная группа установила, что труп по указанному адресу действительно был. В чем заместитель начальника МУРа вскоре смог убедиться лично, прибыв на место происшествия вслед за своими орлами. Картина была впечатляющая. Погибшей оказалась молодая девушка. Если бы не перерезанное горло, можно было подумать, что она принимала кровавую ванну…

Затем начались загадки. Сначала в прихожей был найден охотничий нож, но без всяких следов крови. Потом, в ходе осмотра квартиры, было установлено, что погибшая здесь не жила, а хозяйкой числилась совершенно другая девушка, которая бесследно исчезла. Наконец в той же прихожей валялась большая спортивная сумка, откуда извлекли женские вещи, и один из оперативников, накануне занимавшийся делом по перестрелке в районе Сретенки, тотчас опознал в них те, что были на девушке, которую разыскивали как возможную свидетельницу либо участницу этого происшествия. Словом, было о чем призадуматься.

Прибыв на Петровку, Вячеслав Иванович, как всегда, принялся изучать оперативную сводку, но мысли его то и дело возвращались к этому странному делу. Не вызывало сомнений, что Турецкий по обыкновению действительно впутался в очередную опасную игру. Но почему он не рассказал обо всем раньше? Почему не попросил у старого друга помощи? Только распоряжался в чужом монастыре, пользуясь своими нынешними полномочиями. (Что особенно задело Вячеслава Ивановича.) Словом, молчал до тех самых пор, пока не появился труп. А теперь доверил ему, Грязнову, делать обычную грязную работу…

Около полудня явился с докладом капитан Майер, знаменитый герой «японской» истории. Дело, которым он занимался, Грязнов контролировал лично. Состояло оно в том, что некая преступная группировка успешно освоила неожиданный род деятельности, а именно – новейшую методику выведения невменяемых лиц из запоя, на чем так же успешно гребла огромные деньги. Необходимо было выяснить не только сущность нового метода, но и главное – найти подходы к влиятельному криминальному авторитету, известному под кличкой Захар, который занимался, помимо этого, и более крутыми делами.

Взглянув на вошедшего, Грязнов сразу догадался, что у капитана произошел «облом». Сын одесского еврея и белоруски, с физиономией истинного арийца, красавчик Майер, безукоризненно выбритый и молодцеватый в своей милицейской форме (разумеется, без всяких наколок), выглядел кислым и разочарованным. Сама идея этой операции всецело принадлежала ему. Он же и взялся ее осуществить, убедив Грязнова, что все должно выглядеть естественно, а для этого необходимо войти в роль. Но результаты оказались куда скромнее затраченных усилий.

– Одного взяли на месте вместе с «аппаратом». Его сейчас в лаборатории изучают, – доложил Майер. И со вздохом добавил: – Второй выбросился из окна…

– Как же это ты, брат, недоглядел? – нахмурился Грязнов.

– Виноват, товарищ полковник. Я даже не предполагал, что такое может произойти. Скрутил их, пока ребята не подоспели. Но он сумел вырваться и…

– Личности установлены?

– Так точно. Задержанный Поляков Константин Викторович. Уроженец Тульской области, 26 лет, из них три года отсидел за кражу. Образование – восемь классов. К медицине ровно никакого отношения не имеет.

– Специалист, мать твою, – усмехнулся Грязнов. – Ну и как он, раскололся уже?

– Пока нет. Работаем…

– А второй?

– Со вторым сложнее, – уныло вздохнул капитан. – На вид – около 30 лет, крепкий. На левом предплечье шрам от удара ножом. Никаких документов при себе не имел. Нашли только крупную сумму денег в рублях и валюте да эту фотографию…

– Какого же рожна он в окно ломанулся? – вслух подумал Грязнов, изучая стандартный черно-белый снимок для документа красивой молодой девушки с грустными задумчивыми глазами. Кого же она ему напоминала? Вот память – стареешь, брат, стареешь… – Погоди, погоди!

Вызвав дежурного, Вячеслав Иванович велел срочно доставить ему фотографии убитой, которую утром обнаружили в ванне. Вскоре их принесли. И Грязнов принялся внимательно сличать оба лица.

– Улавливаешь сходство? – многозначительно произнес он. И вкратце рассказал Майеру утреннюю историю.

– Довольно отдаленное, – заметил капитан. – Вы полагаете, это его рук дело?

– А почему нет? Просто так, за здорово живешь, люди из окон не кидаются! Значит, что-то за ним было. Возможно, именно это… Вот что, Майер, давай, брат, коли мне этого «санитара» по полной программе! Без рукоприкладства конечно, но чтобы все, гад, рассказал. И насчет Захара. И особенно про дружка своего. Приказ ясен?

– Ясен, товарищ подполковник. Без рукоприкладства…

Когда Майер вышел, Вячеслав Иванович еще долго разглядывал обе фотографии. Некоторое сходство, конечно, было, но довольно отдаленное. Потом взялся за другие – из оперативной сводки. Картина была знакомая: кровавые «бытовухи», заказные убийства, бандитские разборки…

От этого занятия его отвлек телефонный звонок Турецкого. Новоиспеченный прокурор по надзору за органами ГУВД Москвы был уже на проходной и просил друга «организовать» пропуск для его спутника. Полковник Грязнов просьбу удовлетворил. И принялся с нетерпением ждать прокурора.

Когда тот наконец вошел в его кабинет, первый заместитель начальника МУРа уже открыл было рот, чтобы с порога высказать своему другу все, что он о нем думает. Но заметив необычную озабоченность Турецкого, просто до хруста стиснул его крепкую руку и спросил:

– Ну, где же твой человек?

– Рита! – позвал Александр Борисович.

Тихо вошла девушка. Невысокая, стройная, красивая, она выглядела невыспавшейся и усталой. И едва увидев ее бледное лицо, полковник Грязнов изумленно вскинул свои рыжие брови и остолбенел.

Живая и невредимая, перед ним стояла девушка с фотографии! Это была именно она и одновременно другая – давно похороненная и воскресшая из мертвых…

Квартира на Ярославском шоссе

– Может, ты все-таки объяснишь мне, что происходит? – сухо спросила жена, когда Вадим Николаевич, опять не ночевавший дома, вошел в квартиру и устало принялся снимать ботинки. – Вадим, ты меня слышишь?

– Слышу, – безжизненно отозвался он. – Не ори…

Ошеломленная, Наташа молча смотрела на его осунувшееся, бледное лицо – лицо старика, но никак не ее мужа.

– Ты что, издеваешься? – губы ее затряслись, в глазах вспыхнуло негодование. – Что все это значит? Я тут целую ночь с ума схожу, не знаю, что и думать. А он даже не позвонил! Муж называется! Или… или ты мне уже не муж? Отвечай! Где ты был? Путался с бабами?!

– Дура! – побагровев, неожиданно рявкнул Вадим Николаевич с такой яростью, что жена испуганно отпрянула, а под потолком зазвенело изумленное эхо. Затем, постепенно остывая, холодно приказал: – Лучше приготовь что-нибудь. Я сутки не ел…

Глотая слезы, жена поспешила на кухню. А Вадим Николаевич, шатаясь, вошел в свою комнату, постоял, недоуменно озираясь, будто соображая, куда это он попал. Потом охватил голову руками и опустошенно опустился на диван.

Что он мог ей рассказать? И вообще – разве об этом можно спокойно рассказывать?! Нет, лучше бы они его просто убили…

Через полчаса, когда Наташа с заплаканным лицом молча появилась на пороге, он все так же опустошенно сидел, охватив голову руками. На конец, ощутив ее присутствие, Ступишин устало поднял голову, увидел жену и со вздохом пошел на кухню.

Проглотив ложку салата из помидоров, он внезапно ощутил головокружение и понял, что есть не хотелось. А хотелось только одного – уснуть и не проснуться. Провалиться в беспамятное небытие и все забыть. Все…

Жена за его спиной машинально тюкала ножом по разделочной доске. На сковородке шкворчало растопленное масло. Пахло гороховым супом. Его любимым. Но Вадиму Николаевичу было все безразлично.

В монотонном стуке ножа начались перебои. Послышалось всхлипывание. Роняя слезы, Наташа дрожащим голосом произнесла:

– Послушай, Вадим, это жестоко… Бесчеловечно… Ты не можешь так со мной обращаться… Если ты не хочешь рассказать мне о своей работе, не надо. Но объясни хотя бы, что за нужда была так срочно отправлять Альку в этот лагерь? И почему мне нельзя его там навестить? Я мать, в конце концов, и имею право знать правду…

Сердце Вадима Николаевича внезапно сжалось от мучительной боли и жалости к ней. К самому себе. От леденящего страха за будущее их единственного, горячо любимого сына. Оставив ложку, он поднялся. Подошел к жене. Нежно обнял ее. И, закрыв глаза, положил голову ей на плечо.

– Прости, родная, – голос его дрогнул. – Не волнуйся, все будет хорошо. Вот увидишь…

Тело ее обмякло в его руках. Бросив нож, Наташа закрыла лицо руками.

– Ты меня убиваешь, – произнесла она сквозь слезы. – Убиваешь…

Вадим Николаевич мягко развернул жену к себе и заглянул в ее измученное лицо. Он уже почти готов был все ей рассказать, разделить с нею, единственным родным ему человеком, эту непосильную тяжесть. Но тут взгляд его случайно упал на разделочную доску, где в кровавой луже лежали влажные куски нарезанной ломтиками говяжьей печенки. Дыхание у него перехватило. К горлу подступила тошнота. Оттолкнув жену, Вадим Николаевич сломя голову бросился в туалет, где его невыносимо долго выворачивало наизнанку…

За кухонным столом, уронив голову на руки, безнадежно и горько рыдала Наташа.

Грязнов, разумеется, сразу все понял. Слишком хорошо он знал Турецкого и присущие ему рыцарские порывы в отношении прекрасных дам. А эта девушка… Да что тут говорить: с первого взгляда Вячеславу Ивановичу стало ясно, что ради нее стоило рисковать жизнью.

– Вот оно, значит, как, – насупившись, кивнул Грязнов, выслушав краткий рассказ старого друга. – Любопытное дельце… А у меня, между прочим, есть для тебя сюрприз. – Взяв со стола одну из фотографий, он протянул ее Турецкому.

– Откуда у тебя это? – удивился Александр Борисович.

– Сегодня утром брали двух молодцов Захара. «Криминального авторитета в белых перчатках». Ну, ты о нем слышал. – Турецкий кивнул. – При задержании один неожиданно выбросился из окна. При нем и нашли…

– Это же из моего личного дела! – взволнованно произнесла Рита, заглянув Турецкому через плечо. – То есть, я хотела сказать, из отдела кадров. Я принесла ее, когда устраивалась на работу в ночной клуб! Мне ее сделал один знакомый фотограф.

Грязнов и Турецкий многозначительно переглянулись.

– Знаешь, старик. – Нахмурился Вячеслав Иванович. – Я уже давно собирался основательно прошерстить эту вытрезвительную малину. А теперь, похоже, у меня появился великолепный повод побеседовать с Захаром по душам.

– Это не Захар контролирует ночной клуб «Саломея» на Сретенке? – спросил Александр Борисович.

– Вроде он.

– Тогда не исключено, что именно он причастен к убийству Никулиной и покушению на Риту! А это значит, что мне тоже надо срочно с ним побеседовать по моему делу…

– Может, ты наконец мне обо всем расскажешь? – недовольно заметил Грязнов.

– Я для этого и пришел.

Тем временем Рита подошла к столу и принялась разглядывать лежавшие там фотоснимки из оперативной сводки. Вдруг девушка ахнула и схватила Турецкого за руку.

– Саша! Я узнала их – это они! Те двое, которые пытались меня убить!

Друзья тоже склонились над столом.

– А, это из Капотни, – пояснил Грязнов. – Ребята из нашей опергруппы нашли их сегодня ночью. Похоже на обычную бандитскую разборку… Вы уверены, барышня?

– Конечно! – подтвердила Рита.

– Это меняет дело… А что скажет наш главный советник по версиям?

Турецкий сосредоточенно изучал оба снимка.

– Ну-ка, вызови сюда этих ребят.

Спустя несколько минут в кабинет заместителя начальника МУРа вошли изрядно помятые после бессонной ночи оперативники из дежурной группы, обнаружившей трупы, и пожилой судмедэксперт.

– Я сразу подумал: тут дело нечисто, – пояснил он. – Вот, обратите внимание: один был убит выстрелом в голову. А второй получил пулю из обреза. Но гораздо раньше. Его, судя по всему, туда уже мертвым привезли…

– Уверен, Степаныч? – спросил Грязнов. Судмедэксперт развел руками.

– Обижаешь, начальник.

– При убитых нашли что-нибудь?

– Ничего, – покачал головой старший оперуполномоченный. – С одного мародеры даже ботинки успели снять.

– Если ты насчет фотографии, – заметил Турецкий, то им она была ни к чему. Ведь они знали Риту в лицо. А тот, кто побывал у нее на квартире и убил Никулину, не знал. Смекаешь?

– А как же!

– Что еще обнаружено на месте происшествия? – обратился к оперативникам новоиспеченный прокурор.

– Обнаружены пуля и гильза от пистолета ТТ. А также следы автомобиля иностранного производства. Марку мы установили: это был джип «чероки».

Турецкий взволнованно щелкнул пальцами.

– Все сходится!

– Что? – удивился Грязнов.

– Сейчас расскажу. Дай подумать…

– Спасибо, братцы, можете катиться по домам, – отпустил Вячеслав Иванович своих орлов.

Оперативники ушли.

– Значит, ты полагаешь, их убрали потому, что они завалили дело? – предположил Грязнов.

– Несомненно. Вдобавок устроили перестрелку на Сретенке, где один из них был ранен из обреза. Рита это видела. – И он вкратце повторил другу рассказ девушки.

– Но почему же тогда убили эту, как ее, Никулину?

– Возможно, по ошибке. Но скорее всего – как свидетеля. Если, конечно, это вообще дело рук того захаровского молодца, который выбросился из окна…

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Грязнов.

– Есть тут еще один возможный фигурант. – Турецкий в двух словах рассказал про «вампира», который угрожал погибшей.

– Ишь ты, как завернулось дельце! Маловероятно, конечно, но стоит проверить. Только где его искать?

– Постойте! – вмешалась Рита. – У Лены дома был установлен автоответчик с определителем номера. И она мне говорила, что этот Виктор не раз звонил ей домой!

– А барышня-то молодец, – заметил, взглянув на Турецкого, Грязнов. – Соображает… Адрес подруги вы знаете? Очень хорошо. Сейчас же отправим туда опергруппу и проверим… Ты был прав: любопытное намечается дельце!

– И вот что, Слава, – добавил Александр Борисович. – Надо, чтобы какой-нибудь толковый человек без лишнего шума прощупал гуманитарный фонд «Интермед», директор-распорядитель которого недавно покончил жизнь самоубийством.

– Как же, слышал. Прощупаем, – согласился Грязнов. – Можно подключить к этому делу Майера. Он у нас большой специалист по части маскировки…

– Кроме того, нужно продолжить поиски трупа следователя авиатранспортной прокуратуры Кулика.

– Из-за которого ты здесь вчера шум поднял?

– Именно. А также необходимо разыскать его родных. Они где-то во Владимирской области на даче отдыхают… Кстати, у Кулика была машина. Зеленая «Лада»-трешка. Старая. Номера точно не помню, – Турецкий назвал несколько возможных комбинаций. – На правом заднем крыле легкая вмятина и цвет заметно светлее остального кузова. Запомнил?

– Еще указания будут, господин надзирающий прокурор? – съязвил Грязнов.

– Пока все. Но это очень важно… Да расскажу я тебе! – взорвался Турецкий, встретив укоризненный взгляд друга. – Все расскажу… Но сначала необходимо спрятать девушку в безопасном месте.

– Господи, как я устала от всего этого, – сокрушенно вздохнула Рита. – Это какой-то бесконечный кошмар…

– Не волнуйся, – успокоил ее Турецкий. – Пока они думают, что ты мертва, тебе ничего не угрожает.

– А если?.. – испуганно спросила девушка.

– В любом случае мы тебя спрячем. И приставим надежных людей. Правда, Слава?

– Да хотя бы Денискиных ребят! – предложил Грязнов.

И он тотчас принялся звонить в «Глорию» своему племяннику.

– Саша, я боюсь! – взволнованно произнесла Рита, сжав руку Турецкого и умоляюще глядя ему в глаза. – Пожалуйста, не оставляй меня…

Грязнов выразительно кашлянул и сделал вид, что ничего не видит.

Александр Борисович ласково погладил девушку по щеке.

– Я же сказал, не волнуйся. Конечно, я тебя не оставлю. Пока мы окончательно не разберемся с этим делом.

От его нежного прикосновения Рита немного успокоилась. Одновременно ее охватило смутное волнение, которое она тут же попыталась заглушить. Но это было выше ее сил. И она продолжала доверчиво смотреть ему в глаза, которые без слов сказали ей все, что было у него на душе.

– Ну вот, барышня, сейчас за вами приедут, – радостно сообщил Грязнов, положив трубку.

– Тебе надо отдохнуть, – мягко произнес Турецкий. – Все будет хорошо. Верь мне…

– Я тебе верю, – опустив глаза, тихо ответила Рита. – Только…

– Да, – кивнул он. – Я приеду. Потом. Но сперва нам нужно обмозговать это дело…

Не прошло и получаса, как у ворот Петровки, 38, остановилась новенькая красная «Ауди-80». Элегантный и улыбающийся Денис приехал в сопровождении двух своих орлов – монументальных ребят из спецназа, которые заменили уволившихся из «Глории» «русских волков». Видно было, что красота Риты сразу произвела на него впечатление. Вышедший заодно с Турецким проводить девушку, Грязнов украдкой погрозил племяннику пальцем. Рыжий долговязый Денис разочарованно скуксился.

Когда Рита уехала, заместитель начальника МУРа искоса глянул на Турецкого, провожавшего глазами машину, и с усмешкой покачал головой:

– Ох, и кобель же ты, Сашка. Ох, и кобель… Ну а теперь давай, рассказывай мне все как на духу!

Тем временем стоявший неподалеку черный джип «чероки» с затемненными стеклами незаметно тронулся с места и, соблюдая дистанцию, устремился вслед за красной «ауди».

В машине сидели двое мужчин. Пока водитель джипа, искусно лавируя в потоке автомобилей, вел преследование, его пассажир вынул из кармана пиджака мобильный телефон и быстро натюкал на клавишах какой-то номер.

– Первый, есть сообщение, – произнес он.

– Слушаю, – густым басом отозвалась трубка.

– Информация подтвердилась. Она жива.

– Ч-черт…

– По вашему распоряжению мы установили наблюдение за квартирой «комиссара». Выяснилось, что эту ночь она провела у него.

– Где она сейчас?

– Только что была вместе с ним на Петровке. Сейчас едет в неизвестном направлении. Мы держим ситуацию под контролем.

В трубке наступило молчание. Затем властный мужской голос решительно произнес:

– Дело надо довести до конца. А с этим сыщиком мы после разберемся… Об исполнении докладывать немедленно. Отбой…

Ночной клуб «Саломея»

День

Посвятив Грязнова в подробности запутанного дела, Турецкий наметил для себя первого подозреваемого и решил без промедления заняться его разработкой. Человека, который почти несомненно был связан с Пауком и мог вывести следствие на эту ключевую фигуру.

Поэтому, несмотря на одолевавшую его усталость, Александр Борисович с Петровки помчался в ночной клуб, где работала Рита. Славка, который тем временем занялся поисками Кулика, а также пресловутого «вампира», конечно, предлагал ему и своих людей, и дежурную машину, но Турецкий, как всегда, предпочел действовать в одиночку.

На Сретенке он без труда разыскал нужное здание с модерновой вывеской и попытался войти. Но зеркальные двери оказались запертыми. Это и неудивительно. Ведь заведение начинало работать не раньше девяти часов вечера.

Пришлось искать служебный вход. Заглянув в сумрачный двор, который описывала Рита, он вскоре обнаружил то, что искал, но в дверях столкнулся лицом к лицу с бритоголовым охранником. Тот равнодушно покосился на непрошеного гостя и взглядом молча указал ему на табличку: «Посторонним вход воспрещен».

– Надзирающий прокурор Турецкий, Генеральная прокуратура, – представился Александр Борисович, предъявив удостоверение. – Мне необходимо побеседовать кое с кем из персонала.

Охранник, явно не ожидавший подобного визитера, неохотно посторонился и, пропустив его в клуб, тотчас извлек из кармана пиджака портативную рацию и озабоченно произнес несколько слов.

Следуя указаниям Риты, Турецкий поднялся на второй этаж, внимательно огляделся, изучая обстановку, и неслышно подошел к двери с надписью «Старший менеджер по работе с персоналом».

Сделав официальное лицо, Турецкий решительно постучал. Ответа не последовало. Тогда Александр Борисович попробовал войти. Однако дверь была заперта изнутри.

Выразительно кашлянув, он невозмутимо развернулся и, громко стуча ботинками, зашагал в противоположный конец коридора. Но, так и не дойдя до конца, на цыпочках вернулся обратно и затаился возле двери.

Не прошло и минуты, как в замке тихо повернулся ключ, дверь бесшумно приоткрылась, и в коридор воровато выглянула седая и напомаженная мужская голова.

– Здравствуйте, Сергей Эдуардович, – вежливо произнес Турецкий.

Вздрогнув и бледнея на глазах, старший менеджер с испугом уставился на незнакомца.

– Моя фамилия Турецкий. Я из Генеральной прокуратуры. Вас ведь уже предупредили, не так ли? – с издевкой произнес он.

– Э… Простите…

– Лапидус Сергей Эдуардович, если не ошибаюсь?

– Не Лапидус, а ЛАпидус, – неуверенно поправил тот, сделав ударение на первом слоге. – Э… Чем могу служить?

– Может быть, мы все-таки войдем?

Войдя в кабинет, Турецкий сразу заметил, что минуту назад здесь поспешно заметали следы. Массивный сейф был открыт. На столе беспорядочно навалены какие-то бумаги. Выпотрошены ящики письменного стола…

– Вы что, увольняетесь, Сергей Эдуардович? – как бы мимоходом произнес он. – Или в отпуск собрались?