Текст книги "Побег с «Оборотнем»"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава вторая

Наутро следователь по «очень не важным делам» был вялым, разбитым и несчастным. Турецкий не учел, что коньяк – это только начало. Видимо, после того как Турецкий уснул, Нагибин вдумчиво оценил свое состояние и пришел к единственно верному решению: добавка не повредит. Пиво с коньяком – это так по-русски. Первым делом он начал жаловаться на тещу, не дающую проходу, потом на время года, на погоду, на полную неустроенность в жизни. Пропал в туалете – что он там делал, неизвестно, но вернулся окончательно опустошенным и потерявшим интерес к жизни.

– Не принюхивайтесь, – буркнул убитым голосом, – дыхание свежее, нормальное, правда, очень слабое.

– Никакого пива, Олег Петрович, – предупредил Турецкий, – учти, я готов терпеть твои слабости только до определенного предела.

– Да что вы сделаете? – отмахнулся Нагибин, отправляя в окно остатки вчерашнего пиршества. – Мне уже ничто не страшно, Александр Борисович. Глупый вы человек, неужели не знаете, что в пиве сконцентрированы не только вредные вещества, но и масса полезных?

– Зарядку лучше сделай.

– Ну, вы и насмешили, Александр Борисович. В нашей семье зарядкой по утрам занимается только мобильник…

За окном разгорался рассвет. Восходящее светило озаряло кроны убегающих на север березок и осин. На станцию Колядино поезд прибыл с опозданием в двадцать минут. Ворча, что расписания – очень важная штука, как бы без них люди узнавали, что поезда опаздывают? – Нагибин обнял свой пухлый портфель и полез из купе.

– Зачем нам Колядино? – удивился Турецкий.

– Станция такая, – скупо пояснил следователь, – до города ехать еще надо, сам не прибежит…

Утро на поверку оказалось хмурым и прохладным. Взошедшее солнце закрыли набежавшие облачка, по перрону разгуливал ветер, гоняя мусор.

– Поздравляю, Александр Борисович, мы в России…

Здание вокзала, как ни странно, было чистеньким, напоминало купеческий особняк где-нибудь в Томске. В Колядино выходило много народа – только их вагон покинуло семеро.

– Вы следователи из Москвы? – устремился к ним бодренькой рысью паренек в джинсах и ветровке, короткими кудрями и смышленой не по возрасту физиономией.

– Соответствуем описанию? – усмехнулся Турецкий, пожимая протянутую руку с длинными изящными пальцами. Рукопожатие у встречающего было твердым, хотя впечатления богатыря он не производил.

– Да, вас описали, – согласился парень, – Максим Леонович, убойный отдел. Комитет по встрече, так сказать.

– А что так мало? – проворчал Нагибин.

– Есть еще шофер, – засмеялся парень, – машина на стоянке, пойдемте. Приказано доставить вас в гостиницу, поселить, накормить, а уж потом вводить в курс дела. Вы не очень устали? – Максим с сомнением покосился на страдающего Нагибина. Тот сделал сложное лицо.

– В дорогу, – Турецкий засмеялся, беря Нагибина под локоть. Шепнул на ухо: – Не забывай, Олег Петрович, самое большое несчастье – это неумение переносить несчастья.

Он ожидал чего-то страшного, неудобоваримого – как любой «нормальный» человек, выезжающий за пределы МКАДа. С дрожью вспоминался провинциальный Мжельск с его ужасами, неудобствами и торжественным приемом в тюремной камере. Но здесь все было иначе. Увиденное на станции внутреннего отторжения не вызывало, встречающий – младший лейтенант Леонович – понравился. Шофер, восседающий за рулем ухоженной «шестерки», приветливо улыбнулся и за всю дорогу не вымолвил ни слова. Машина выезжала с опрятной станции, запруженной транспортом, мимо нарядных киосков, забитых товарами, мимо мини-рынка, накрытого прозрачным куполом. Леонович помахал знакомому гаишнику – тот отдал шутливую честь своей полосатой палкой. Поселок, состоящий в основном из частных домов, скоро кончился, машина устремилась по гладкому асфальту к плотной лесополосе.

– Поселок Колядино – сам по себе небольшой, – трещал словоохотливый Максим, – Тысячи две обитателей. Но в нем сходятся дороги из Мозжерово, Крюкина и Дубовска, поэтому народу, как на демонстрации. На обратной стороне железки, кстати, имеется небольшой аэродром, авиаклуб, раньше там проходили авиашоу, тысячи людей приезжали из Тулы, потом все это дело отдали в частные руки, и хрен его знает, что там сейчас… А вообще, места у нас красивые, чуете? – Максим высунул ладошку в открытое окно. – Воздух не успели изгадить.

Воздух действительно был вкусный – это чувствовалось даже в машине. В утреннем небе носились стрижи, где-то в стороне паслось рогатое стадо – виднелись коровьи головы в высокой траве.

– Эклектичная смесь города и деревни, – трещал Максим. – За лесополосой начинается Дубовск. Минут через десять приедем. Вы не обращайте внимания, что вокзал далеко от города, так уж повелось исторически, наш город был закрытым «почтовым ящиком», в нем по определению не могло быть вокзала…

– С пропажей Поличного ничего не прояснилось? – перебил Турецкий.

Леонович поморщился.

– Не наступайте на больную мозоль… Александр Борисович, правильно?

– Правильно. То есть новостей, как я уныло догадываюсь…

– Новостей пока не поступало. Поличного ищут, наш шеф Короленко заявил, что поимка «ценного» оборотня для милиции – дело чести. Что и правильно, Александр Борисович, наш босс в последнее время чувствует себя весьма неуверенно. И то сказать – под боком рядом с ним все годы трудился настоящий монстр…

– Видимо, внешне майор Поличный не производил впечатления чудовища?

– Абсолютно нормальный мужик, – пожал плечами Леонович, – не злой, приветливый, имеет богатый опыт работы в правоохранительных органах. Да ну его, – махнул рукой оперативник. – Говорят, отдел собственной безопасности разрабатывал эту фигуру больше двух месяцев. Информацию держали в тайне, знали о ней лишь несколько человек. С арестом не спешили, прорабатывали связи Поличного, никто не подозревал, что он решится на убийство. Ведь одно дело – махинации, крышевание, рэкет, и совсем другое… ну, вы поняли. Лично я Поличным не занимался – своей работы по горло. Мое дело маленькое – доставить вас пред светлые очи руководства. Подключать меня к расследованию пока не собираются… надеюсь. Ага, вот и город.

Лесополоса осталась за спиной, проехали щит, извещающий о начале населенного пункта, потянулись аккуратные невысокие дома. По мере продвижения росла их этажность, ширилась дорога, появлялись остановки общественного транспорта под фигурными навесами, улица заполнялась людьми, мелькали магазины, аптеки, здания относительно оригинальной архитектуры.

– Проспект Биологов, – тоном заправского гида вещал Максим, – визитная карточка, так сказать, нашего славного города. Неплохо, согласитесь, для провинции. Здесь располагаются основные институты и предприятия. Институт растениеводства, микробиологии, лаборатория по изучению онкологии, ветеринарный институт… У меня родители – профессора, очень талантливые люди в области фармакологии. К сожалению, талант не дурная болезнь, по наследству не передается, – Максим засмеялся. – Сестра ушла в науку, а сын по жизни оказался лодырем, с детства мечтал работать в милиции и домечтался до того, что мечта стала явью. А что с таких, как я, взять? Все знания, полученные в школе, можно выцарапать гвоздем на срезе рисового зернышка…

Водитель притормозил, уступая дорогу отходящему от остановки двойному троллейбусу. Салон трещал от избытка биомассы – местные труженики в последний раз на этой неделе спешили на работу. Турецкий обратил внимание, что люди хорошо и современно одеты, старых машин на дороге почти не видно, дома, выходящие на проспект (по крайней мере, их фасады) отремонтированы, окрашены в жизнеутверждающие цвета. Машина подходила к кольцевой развязке. Посреди опрятной площади, окаймленной клумбами, возвышался памятник. Каменный интеллигент в очках мечтательно смотрел вдаль.

– Академик Тавровский, – немедленно проинформировал Максим, – отец-основатель нашего научного центра. Лично обосновывал то ли Хрущеву, то ли Брежневу, необходимость строительства града науки и выбил у Косыгина деньги на проект. Бессменный руководитель института микробиологии. Скончался в девяносто четвертом году от обширного инфаркта. Жалко дядечку… Площадь Тавровского, если хотите, центр Дубовска. В ней сходятся три проспекта… ну, вроде как в Париже куча авеню сходится на площади Звезды. Налево – проспект маршала Конева, направо – проспект Матросова…

Машина повернула направо, проехала мимо остановки, где выстроились в ряд несколько маршрутных такси.

– Именем этого парня, что поскользнулся на амбразуре, еще и проспекты называют, – проворчал Нагибин. Он сидел, надутый, как пузырь, обнимал свой портфель, настороженно стрелял глазами по сторонам.

– Популярное заблуждение, – охотно объяснил Максим, – наш Матросов бросался на другую амбразуру. Лет пятнадцать назад проспект именовался Ленинским. Долго думали, как бы его переименовать. И тут очень кстати в институте генетики случился пожар, и лаборант Матросов, засидевшийся допоздна, ценой собственной жизни спас от уничтожения ценную лабораторию. Им и назвали. А чтобы у гостей города не возникало по данному поводу лишних вопросов, у истока проспекта водрузили стенд, популярно объясняющий, кто такой Матросов. Но эту подсказку мы уже проехали…

Машина приближалась к следующему рекламному щиту, прославляющему известную компанию по страхованию автомобилей. В столб, поддерживающий слоган с бодрым девизом «Все сделал правильно!», врезалась хорошенькая иномарка. Пострадавших не было. Девица, находившаяся за рулем, страстно жестикулируя, объясняла невозмутимому инспектору ГИБДД обстоятельства содеянного.

– Бывает, – прокомментировал Максим, – банальная истина: хочешь избавиться от девушки – подари ей водительские права. Слева вы можете наблюдать городское Управление внутренних дел – вон там, за голубыми елочками. Туда я вас доставлю после того, как устрою в гостинице. А до гостиницы еще минут пять, она будет на правой стороне. А дальше, через пару кварталов, проспект кончается, начинается «Матроска» – самый, пожалуй, большой микрорайон в Дубовске. В тех краях, кстати, и улица Левандовского, где проживал со своим добропорядочным семейством Поличный…

В кармане у Максима запищал телефон. Чертыхнувшись, он выхватил трубку.

– Все пропало, шеф? – начал слушать с открытым ртом. Сокрушенно зацокал, закачал головой. – Хорошо, шеф, я скоро подъеду. Надо же, какие страсти творятся, – он опустил телефон в карман и виновато посмотрел на Турецкого, – еще одно убийство на Майской. Задушили коммерсанта Заскокова. Этот парень, между прочим, был партнером покойного Дерябина… Вот черт, неужели Поличный из подполья продолжает свою преступную деятельность? Или следы заметает?

– Да у вас тут Чикаго непуганое, – проворчал Нагибин.

– Нет, обычно у нас тихо и скучно, – помрачневший Леонович уставился в окно. – Люди в городе интеллигентные, воспитанные, никого не убивают. Хотя всякое, конечно, случается. В позапрошлом году орудовала женщина-маньячка.

«Трупорезкой» ее окрестили. Убивала шилом – исключительно мужиков, после чего старательно отрезала им детородное хозяйство и уносила с собой. Четыре трупа. Несколько месяцев не могли поймать. Оказалось, у младшей научной сотрудницы одного из институтов поехала крыша после того, как муж ее бросил. Вбила себе в голову, что чем меньше на свете останется мужиков, тем лучше для света. А во всем остальном была абсолютно нормальна, оттого и не могли ее долго поймать… Мне очень жаль, господа, но, похоже, придется на какое-то время вас покинуть.

– Да конечно, забудь про нас, – поддержал Турецкий, – высади у гостиницы и езжай работай. Устроимся, сами добредем до вашей епархии. Сколько тут ходу – минут пятнадцать?

– Не больше. Простите, Александр Борисович, сплошные форс-мажоры. Давайте телефонами обменяемся.

Милиционеры высадили командировочных у отделанной плиточником трехэтажки. Машина сорвалась с места и растворилась в ближайшем переулке. Гостиница располагалась в оживленном месте на проспекте Матросова. Напротив разместился продуктовый магазин с пандусом для инвалидных колясок, двухэтажный торговый центр. Тротуары отделаны плиточкой, вдоль дороги высажены ели – все как на подбор, калиброванные, трудно поверить, глядя на них, что они не искусственные. Гостиница называлась «Славянка» – вывеска над крыльцом была не новая, но ее недавно подкрашивали. На парковке перед гостиницей стояли несколько машин.

– А здесь не так уж безнадежно, Олег Петрович, – Турецкий перехватил взгляд напарника, устремленный к удачно вписанному в окружение «теремообразному» пивному ларьку. – Договоримся сразу, Олег Петрович, – не выводи меня из меня. Первым делом – самолеты.

– Привычка, – виновато объяснил Нагибин. – Я вот о чем подумал, Александр Борисович. Какая, в сущности, разница, каким именно образом деранул из дома Поличный? Ну, примените вы свои дедуктивные способности, выясните, как ему это удалось, кто помог – если был, конечно, помощник… и что это даст? Прошло пять дней, Поличный далеко… а может, близко, но спрятался так, что и с собаками не найти. Поезд ушел, что мы можем сделать?

Турецкий рассмеялся.

– Самое смешное, Олег Петрович, что этот душещипательный вопрос должен задавать тебе я. Ладно, будем разбираться с неприятностями по мере их поступления. Пошли устраиваться. Надеюсь, нам не предложат в этом «хотеле» пару спальных мешков?

Весьма удивительно, невероятно (и где-то даже подозрительно), но все в этом городке было на должном уровне. Хотелось поворчать, но поводы для ворчания находились какие-то смехотворные.

– Здравствуйте, рады вас приветствовать в нашем городе, – сообщила стоящая за стойкой приятной наружности дама. – К вашим услугам любые номера. Вы прибыли сюда по научной части?

– В некотором роде, да, мадам, – согласился Турецкий. – Дедукция, индукция – это что-то из физики? – он пихнул локтем зевающего Нагибина и шепнул: – Тащи мандат, кончай спать…

– О, все понятно, – кивнула дама, рассмотрев прокурорское удостоверение, – нам звонил господин Короленко – начальник городской милиции. К вашим услугам зарезервирован двухместный номер на втором этаже. Надеюсь, вам понравится. Две отдельные комнаты, общая гостиная. Обращайтесь в любое время. Меня зовут Мария Петровна, – она приятно улыбнулась Турецкому, мазнула взглядом страдающего окаянной русской болезнью спутника. – А если меня не будет, будет моя коллега. Ее тоже зовут Мария Петровна. Ошибиться трудно.

Турецкий засмеялся.

– Сейчас мы вас оформим, – пообещала дама, – а пока, если вам не трудно, заполните анкеты постояльцев. К сожалению, такой порядок.

Нагибин изворчался – как достали его по жизни эти анкеты: какого числа вы родились? Какого года? Какого хрена? В номере на втором этаже придраться тоже было не к чему. Безупречная звукоизоляция – шумы с улицы почти не проникали и номер. Здесь недавно убирали. Блестел паркет, манили пухлые кожаные диванчики, выгодно оттеняющие отделанный глазурью журнальный столик и телевизор с похвальной для гостиницы диагональю. Гостиная, в которую посетитель попадал прямо из коридора, смотрелась нарядно. Слева и справа две двери – спальни. Турецкий заглянул в одну, заглянул в другую. Придраться не к чему. Вместительные кровати, уют, интим, уместные картинки, шторки на окнах, украшенные трогательными ленточками. В каждой спальне еще одна дверь – унитаз, душевая кабинка, чисто, стерильно. «Ванны нет, – обрадовался Турецкий, – будем жаловаться».

– Выбирай, Олег Петрович, – он бросил под ноги сумку и великодушно развел руками, – можешь жить слева, можешь жить справа.

Пока Нагибин, словно Буриданов осел, разрывающийся между двумя охапками сена, бегал от одной комнаты к другой, Турецкий развалился на диванчике, включил телевизор, извлек с нижней полки столика гламурный журнал с обилием в меру обнаженной женской плоти и «несравненной» Пэрис Хилтон на обложке. Бегло пролистав, укрепился во мнении, что в соревновании самых сексуальных девушек побеждает, как всегда, фотошоп, швырнул журнал на столик. Провел пальцем по гладкой поверхности, надеясь обнаружить пыль. Пыль не обнаружилась. Скучно.

– Я знаю ее, – возле столика остановился вспотевший Нагибин, ткнул пальцем в жеманную диву на обложке, – это что-то связанное с… м-м… – он задумался.

– С законом сохранения энергии/материи, – подсказал Турецкий. – Если есть на свете данное чудо, значит, у кого-то два мозга. Ты уже выбрал, где будешь жить?

– Там, – показал Нагибин подбородком на дверь. Потом задумался, – или там, – повернулся на сто восемьдесят градусов.

– Отлично, – крякнул Турецкий, поднимаясь с дивана, – будем считать, что обустроились. Пойдем знакомиться с местной Фемидой.

Глава третья

Обстановка в оплоте законности и правопорядка была строгая, в меру пафосная, располагала всем, необходимым для работы: портретами президента, министра внутренних дел, флагом Российской Федерации, современным компьютером и суровыми плотными шторами, не позволяющими проходимцам с улицы подглядывать за кипящей в кабинете работой.

– Рад, не поверите, очень рад, – хозяин кабинета в форме полковника милиции – невысокий, грузноватый, коротко стриженный, с усами, помеченными налетом седины, выбрался из-за стола, зашагал навстречу дорогим гостям, обменялся с каждым твердым рукопожатием. Турецкий покосился на своего спутника – Нагибин подобрался, больше не производил жалкого впечатления. Мобилизация последних сил организма проходила успешно.

– Короленко, Пал Палыч, – представился хозяин кабинета. – Доехали? Устроились? Можем приступать?

– Валяйте, Пал Палыч, давайте сразу к делу, – улыбнулся Турецкий, – всю полезную информацию. А позднее, если позволите, нужно выехать на место, поговорить с людьми, вжиться в это ваше чудо…

– Вживаться в чудо лучше к вечеру, – произнес присутствующий в кабинете мужчина в штатском – подтянутый, немного за сорок, с маловыразительным скуластым лицом. – Днем жильцов можем не застать – все-таки люди работают… да мало ли какие у них дела? Махонин Дмитрий Сергеевич. – Он привстал со стула, протянул руку. – Начальник отдела собственной безопасности.

В кабинете находился еще один человек. Болезненно худощавый, с редкими волосами, постным лицом землистого цвета, одетый в какой-то кургузый, мышиного цвета пиджачок. Он приблизился лисьей походкой, пожал руки гостям и немедленно ретировался в угол. Физиономия у человечка была конкретно неприятной.

– Старший следователь прокуратуры Худобин Виктор Валентинович, – представил последнего господина Короленко. – Это он совместно с Дмитрием Сергеевичем разрабатывал Поличного. Присаживайтесь, господа.

Прибывшие расселись. Нагибин выложил в гостинице из портфеля часть вещей (отчего тот почти не похудел), но расставаться с ним не пожелал и теперь мучительно гадал, куда бы его пристроить.

– Позвольте с ходу неприятный вопрос, Пал Палыч, – сказал Турецкий. – Вы работали с этим типом несколько лет. Полагаю, отношения сложились тесные. Неужели не разглядели?

– Справедливо, гм… – хмыкнул Короленко, покосившись на Махонина. – Выходит, так. Но знаете, если человек добросовестно выполняет свои обязанности, имеет неоспоримые заслуги, богатый послужной список… – Он опять выбрался из-за своего стола, начал ходить по кабинету, скрипя ботинками. Остановился, принял позу члена британской королевской семьи: поднял подбородок, заложил руки за спину. – Представьте себе, мы ни о чем не знали. Евгений Михайлович за долгие годы нашей совместной службы зарекомендовал себя с лучшей стороны. Еще в молодости мы с ним бегали операми, ловили вооруженных преступников, позднее в Дубовске боролись за то, чтобы человеку не стыдно было носить звание милиционера… Даже трудно предположить, когда он впервые встал на скользкую дорожку… Деньги, господа, деньги, они портят даже лучших из нас.

Начальник милиции покосился на президента, под портрет которого его угораздило встать, почувствовал душевный дискомфорт и сместился в сторону.

– Полагаю, это впервые произошло в две тысячи четвертом году, когда за махинации в крупных размерах взяли двоих из «Фарм-Плюса», – подал голос следователь Худобин. – Вы помните их, Пал Палыч? Егоров и какой-то грузин…

– Кантария, что ли? – проворчал Короленко. – Не помню, давно это было.

– Прокуратура начала разбираться, почему прекратили в отношении фигурантов уголовное дело. Нам повсюду чинили препятствия, мы не могли понять, кто за всем этим стоит. Через несколько лет выяснилось, что приказ спустить дело на тормозах поступил именно от Поличного. Видимо, тогда, получив увесистую взятку, он и вышел на узкую тропинку…

«Что-то я не пойму, – подумал Турецкий. – Встал на скользкую дорожку или вышел на узкую тропинку?»

– Скорее, на большую дорогу, – покосился на него начальник собственной безопасности Махонин. Турецкий вздрогнул, поскольку телепатов не любил. – Ведь впоследствии Евгений Михайлович начал проворачивать такие великие дела… даже мы в своем отделе не сразу поверили. А началось постижение, как всегда, случайно…

– Да что тут говорить, все мы виноваты, – отрезал Короленко, – и я, как ваш начальник, в первую очередь. Но он не был похож на оборотня! – грохнул он кулаком по столу, и на мгновение возникло желание вытянуться по стойке смирно. Короленко заскрипел зубами – он действительно был колоссально расстроен и раздражен. – Не сказать, что мы дружили семьями, но иногда встречались по праздникам. У Евгения Михайловича прекрасная супруга Инна Осиповна – воспитанная, интеллигентная, дружелюбная женщина. Абсолютно нормальная… хм, – Короленко усмехнулся, – для своего возраста дочь. Закончила школу в этом году – между прочим, с отличием, получила рекомендации в один из престижных столичных вузов. Ну, никто не мог подумать… Давайте уж честно, – он исподлобья обозрел присутствующих, – нам этот скандал, как кол в глотке. Мало того, что взрастили собственными стараниями оборотня, опозорили собственное управление, так еще и упустили его так бездарно…

– Разрабатывать Поличного мы начали пару месяцев назад, – дождавшись паузы, заговорил по существу Махонин, – после того, как накрыли подпольный заводик по изготовлению водки в Мирограде. Выявили организаторов, копнули глубже – ведь кто-то прикрывал этот бизнес – и как бы невзначай всплыла фамилия Поличного. Дело засекретили, работал над ним узкий контингент особо доверенных сотрудников. Копали деликатно, я уверен, Поличный даже не почувствовал, что к нему проявляется интерес.

– Не согласен, – помотал головой следователь Худобин, – вернее, не уверен, что согласен.

– Сам-то понял, что сказал, Виктор Валентинович? – злобно засмеялся Короленко.

– Я-то понял, Пал Палыч, – в голосе неприятного человечка зазвучало что-то ржаво-металлическое. – Вы хотели взять Поличного, простите за каламбур, с поличным, но вам не удавалось, верно?

Не исключаю, что подсознательно он чувствовал угрозу, но не мог понять, откуда она. Поэтому на время приостановил свои криминальные занятия, присматривался…

– К своим парням претензий не имею, – отмахнулся Махонин, – Поличного отработали с ювелирной тонкостью. Возможно, на время он затаился, но потом решил, что угрозы нет, а тут еще Дерябин столь дерзко его кинул на пятьдесят тысяч евро, вот и осмелился на устрашающую акцию. Работал со своими подручными ночью, считая, что за ними не следят…

– А за ними и не следили, – нервно хохотнул Худобин. – Кабы не эта несчастная женщина, за одну ночь освоившая несколько видов спорта, вы бы и сейчас пребывали в счастливом неведении.

Махонин побледнел, Турецкий заметил, как непроизвольно сжались его кулаки, побелели костяшки на пальцах.

– Кончайте, – прорычал Короленко, – не хватало нам в присутствии гостей ваших вечных разборок – кто во всем виноват, и что делать, чтобы ничего не делать. Простите, Александр Борисович. И вы, Олег Петрович.

У начальника милиции была неплохая память на имена и отчества. Нагибин, пристроивший, наконец, под ноги свой портфель, со снисходительной важностью кивнул.

– Позвольте несколько вопросов, господа, – сказал Турецкий. – Где содержатся люди, арестованные в связи с налетом на дом коммерсанта Дерябина?

– У нас, в СИЗО, – буркнул Короленко.

– Им уже предъявлено обвинение?

– Конечно, – кивнул Махонин, – причастность к убийству они не отрицают. Как, впрочем, и то, что работали на Поличного.

– Их безопасность в тюремной камере обеспечена?

– Если вы о том, что сообщники Поличного постараются от них избавиться, то гарантия стопроцентная, уж будьте уверены, – полковник Короленко важно задрал нос. – Об изоляции… хм, изолятора мы позаботились. «Случайно» повеситься в тюремной камере им не удастся. Следствие в отношении фигурантов ведется, но… как бы вам это сказать?..

– Для «галочки», – подсказал Худобин, и Короленко раздраженно на него зыркнул. – То есть милиция не торопится.

– И тому есть уважительная причина, – пришел на выручку начальнику Махонин. – Мы не можем полномасштабно проводить следствие, пока гуляет на свободе главный виновник всех злодеяний. И вы, как работник прокуратуры, обязаны это понимать.

– Надеюсь, о безопасности вдовы Дерябина вы также позаботились должным образом?

– Могли бы и не спрашивать, – фыркнул Махонин. – Вдова проживает на одной из наших ведомственных квартир. Круглосуточно находится под охраной. Она готова дать показания в суде, как только главный фигурант будет пойман. Женщину защитят, не волнуйтесь.

Турецкий старательно спрятал усмешку. Можно смеяться, можно плакать, но в России, оказывается, уже несколько лет действует нечто вроде американской программы защиты свидетелей. Еще в 2005-м появился закон – «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства». Государство гарантирует гражданам охрану, защиту, замену документов, перемену места жительства, изменение внешности, а также полную конфиденциальность лицам, попадающим под государственную защиту в порядке судопроизводства. Вот только толку от этих законов, когда бандитов выпускают на свободу прямо из зала суда, или дают условные срока за убийства, когда суды насквозь продажные, а информацию о человеке, которого «надежно защищает» государство, можно получить у любого участкового за пятьдесят баксов? Нужно быть очень смелым человеком, чтобы согласиться на такую «защиту».

– И вновь о неприятном, – кивнул Турецкий. – Нас встречал оперативник Леонович. Когда мы ехали в гостиницу, он принял сообщение об убийстве некоего Заскокова. Из отдельных реплик, издаваемых Леоновичем, можно было допустить, что преступления связаны и упираются в потерянного Поличного. Это так?

– А как же еще? – фыркнул Худобин.

– Следствие покажет, – вздохнул Короленко.

– Надеюсь, вы понимаете, что утаивание информации от людей, которых вы сами призвали на помощь из столицы?..

– Да нет никакого утаивания, – поморщился Махонин, – мы просто предлагаем не спешить с выводами. Да, покойный Заскоков был партнером покойного же Дерябина. Возможно, он имел информацию, которую определенные лица хотели бы скрыть от правоохранительных органов. А, возможно, нет, пока не знаем. Убойный отдел должен разобраться. Не исключено, что это обычное бытовое преступление. Стоит ли раньше времени наматывать на себя все эти сущности?

– Хорошо, давайте вернемся в нашу песочницу.

– Излагайте, Дмитрий Сергеевич, – проворчал Короленко, – все-таки ваши люди прокололись.

Махонин не смутился.

– Хорошо. Итак, что мы имеем? В тему разработки Поличного были посвящены несколько человек. А о том, что в воскресенье четырнадцатого июня будет его арест, знали только трое. Это те люди, что присутствуют в данный момент в данной комнате. Пал Палыч, Виктор Валентинович и ваш покорный слуга. Информация, сами понимаете, просочиться не могла.

– А она и не просочилась, – усмехнулся Худобин. – Пропажа Поличного не обязана быть связана с его осведомленностью о собственном аресте.

– Действительно, – сухо улыбнулся Махонин, – пропал человек за час до ареста, обычное дело, так происходит везде. Не буду с вами спорить, Виктор Валентинович, иначе мы до ужина никуда не уедем. Переходим к фактам. Существуют две версии. Первая – Поличного похитили. Вторая – сам сбежал. Первую версию мы охотно отвергаем – ввиду ее ничтожности. Похищают обычно добропорядочных людей. Мы реконструировали события того воскресного утра. Поличный и его супруга Инна Осиповна уже проснулись, занимались домашними делами. Дочь Раиса еще не встала, но уже не спала, слышала из своей комнаты, как разговаривают родители…

– Минуточку, – перебил Турецкий, – данная часть «реконструкции» – со слов, как я понимаю, родных Поличного?

– Разумеется, – проворчал Махонин, – наши люди, легко догадаться, при этом не присутствовали. Что имеем, как говорится. Но за домом следили, Поличный всю ночь находился с семьей. Вечером наблюдали его силуэт за шторами. Супруга всучила Евгению Михайловичу ведро с мусором, отправила выбросить. Люк мусоропровода – на площадке. Несколько шагов…

– Ремарка, – вставил Худобин. – Позднее выяснили, что мусопровод в тот день не работал, забился между первым и вторым этажами. Обычный бардак. Кстати, лифт в тот день тоже не работал…

– Ну да, – согласился Махонин, – в домашней обстановке наш фигурант – примерный семьянин, безропотно взял ведро и пошел его опустошать. Назад не вернулся. Позднее ведро обнаружили в закутке пролетом выше.

– Ведро было полное? – уточнил Турецкий. – Поличный так его и не опорожнил?

– По-моему, да, – нахмурился Махонин. – Это имеет научное значение?

– Продолжайте, Дмитрий Сергеевич.

– Во дворе стояла машина с оперативниками, они не спускали глаз с подъезда. Заметить их из квартиры Поличный не мог, поскольку все его окна выходят на другую сторону. Сразу уточню – балконы в доме имеются только на втором и третьем этажах, выходят во двор и расположены в шахматном порядке, перебраться с одного на другой весьма проблематично. Спуститься по веревке он также не мог – окна находились под наблюдением. Итак, в десять тридцать Инна Осиповна выставила мужа в подъезд. Во времени она не сомневается – минутой ранее закончилась ее любимая воскресная передача.

– «Пока все дома», – пробормотал впервые за всю беседу Нагибин. – У меня жена тоже лет пятнадцать назад на нее подсела, так до сих пор слезть не может.

Короленко ухмыльнулся в густые усы.

– Это болезнь всех жен…

– Инна Осиповна была на кухне, перемывала посуду, которую вымыла вечером дочь. Прошло минут семь, она о чем-то задумалась. Пришла из своей комнаты Раиса, забралась в холодильник.

Между делом заметила, что папы не видно, тут до Инны Осиповны дошло, что благоверный не вернулся – она не слышала, чтобы хлопнула дверь. На всякий случай вдвоем с дочерью обошли квартиру, убедились, что Евгения Михайловича нет. Она решила, что он застрял в подъезде, беседует с кем-то из соседей. Вышла в подъезд, прошлась взад-вперед, обнаружила ведро пролетом выше, заволновалась. Как была в халате, побежал вниз, выскочила на улицу, стала бегать по двору. Естественно, эти маневры взволнованной женщины не могли не заметить сидящие в машине работники, они выбрались из машины и тоже стали бегать. Было десять сорок пять утра. Позднее, когда до сведения Инны Осиповны довели, что ее мужа собирались арестовать, с ней едва не случился инфаркт…