Текст книги "Побег с «Оборотнем»"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Вася, останови автобус! – проорала на весь салон кондуктор. Валюша уже сообразила, что спокойно доехать по назначению ей не дадут, юркнула в щель между кондуктором и пенсионеркой. Двери распахнулись, она скатилась по лестнице.

– Пешком дойдешь, засранка! – орала ей вслед кондуктор. Турецкий ахнул, оттолкнул тупо хрюкающего толстяка, устремился к выходу. Двери захлопнулись у него перед носом. Он судорожно надавил на кнопку.

– А ты куда собрался?! – заорала тетка. – Нету тута остановки!

Вступать в перебранку было, по меньшей мере, глупо. Не в Америке живем, это там на лицах у людей – фальшивая вежливость. В России – искренняя ненависть. Турецкий удерживал кнопку, пока не распахнулись двери. Вывалился на улицу под кудахтанье кондуктора и возмущенный гомон пассажиров. Завертел головой, где же они, господи?..

Автобус встал посреди пролета, не дотянув до площади Тавровского. С обеих сторон типовые, хотя и недавно покрашенные пятиэтажки. Тротуары за шеренгами тополей, редкие машины несутся, как на пожар. Автобус тронулся. Валюша успела пробежать несколько метров, но, видимо, задержка автобуса привлекла ее внимание. Она обернула раскрасневшуюся от возмущения мордашку.

– Ужель та самая Валюша? – ухмыльнулся Турецкий. – Что же ты, девочка? Не научилась пользоваться противозайчаточными средствами?

Она узнала его почти сразу. Ахнула, глаза округлились, дернулась – сработал верный инстинкт. Но Турецкий уже хватал ее за руку – она забилась раненой птицей.

– Отпусти, идиот!

– Стоять, шмакодявка! – Он схватил ее за грудки, встряхнул. – Куда бежать собралась? Все равно ведь домой вернешься, зачем тебе эти неприятности?

– Отпусти! – визжала она. – Я сейчас милицию позову!

– И я ей все расскажу, кто ты такая и что сделала, – Турецкий отпустил девчонку. Она не убежала, стояла, тяжело дышала, смотрела на него исподлобья, с растущей злобой. Их взгляды скрестились – чуть искры не посыпались. Слава богу, не ошибся он в своем нелегком выборе. Это было именно то, что нужно.

– Ну, че надо? – пробормотала Валюша. – Чего уставился так?

– Хотел найти в тебе внутреннюю привлекательность, – признался Турецкий, – теперь ищу внешнюю.

– Ну и как? – дерзко вымолвила она.

– Опустим эту тему, – усмехнулся он. – Сложившиеся обстоятельства затрудняют диагностику. Моя фамилия Турецкий, если помнишь. Следователь. Из Москвы.

– Да пошел ты, следователь Турецкий из Москвы…

– Фу, как некрасиво, – поморщился он. – Ты, Валюша, ходячий анекдот. Сбежал попугай, детям до шестнадцати ловить не рекомендуется. Пойдем, – он потянул ее на тротуар, – не будем маячить бельмом. Давай договоримся, мы с тобой не друзья, но и не враги. Просто поговорим, и если твой рассказ тронет мою черствую душу, обещаю никому не рассказывать о твоем возмутительном поступке.

– Да пошел ты, – повторила она как-то неуверенно, сдула прядь волос, пробившихся через козырек.

– Замечательно, – улыбнулся Турецкий. – О твоем воспитании, жизненных взглядах, политических и религиозных убеждениях мы поговорим в другой раз. Так и быть, если тебе так удобнее, разрешаю обращаться ко мне на «ты». Но постарайся обойтись без посылов, а то по затылку тресну.

– А я вообще не понимаю, что тут происходит, – девчонка вызывающе вскинула нос.

– Скажу тебе по секрету, я тоже. Вот и хочется с твоей помощью разобраться. Слушай, – он снова взял ее за плечи, развернул к себе, постарался соорудить располагающую мину, – есть такой ужастик «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Держу пари, ты его видела.

– Ну, видела, – призналась девчонка. – И даже продолжение.

– Так вот, я не знаю, что ты делала прошлым летом, и знать не хочу, не мое это дело, но я прекрасно знаю, что ты сделала текущим летом. Благодаря твоему поступку встала на дыбы вся правоохранительная система Дубовска, зашевелилась милиция и прокуратура в Москве, работают на износ сотни людей и вылетают в трубу громадные деньги налогоплательщиков. Ты не маленькая, понимаешь, о чем я говорю. И все – благодаря твоему поступку. Но обстоятельства складываются так, что я не горю желанием хватать тебя за шкирку и тащить в ближайшее отделение милиции, где тебя запрут на очень долгий срок. Не посадят, но нервы помотают. И жизнь твою дальнейшую пустят под откос. И родичам мало не покажется. Тебе до лампочки, но пожалей родителей, им и так в этой жизни не сладко. Я хочу во всем разобраться – сам, без привлечения местных властей. Помоги мне. Обещаю – про тебя никто не узнает. И избавь меня, ради бога, от того, что ты уже собралась сделать: ни о чем не знаю, ничего не делала. Ты почти взрослая, учись отвечать за свои поступки.

– Какая чуткая, проникновенная речь, – девчонка скривила большой рот. – Ох, уж мне эти нотации!..

Они стояли посреди тротуара. Редкие прохожие обходили их, с любопытством поглядывая на странный тандем. Турецкий молчал. Ради пущей доверительности, убрал руки с ее плеч, отодвинулся на полшага. Валюша подняла глаза, и его посетила странная мысль: в глубине души она совсем не такая, каковой хочет казаться. Глаза у нее были осмысленные, глубокие, непростые. Ей было страшно, интересно, она разрывалась, ее терзали противоречия. Вспомнила, что куда-то собиралась, глянула на часы – обыкновенные копеечные часики из черного пластика.

– Во хрень, – сказала, – мне же к Ксюхе надо.

– А больше тебе никуда не надо? – разозлился Турецкий. – К Ксюхе пойдешь, когда настанут более благоприятные времена. А когда они настанут, зависит только от тебя. Ладно, не пугайся, – он потрепал девчонку по плечу. – Давай куда-нибудь присядем, ты расскажешь свою невероятную историю – как тебе удалось обмануть целый легион обученных сыскарей – и, возможно, я тебя отпущу.

– Отвечаешь, Турецкий? – она прищурилась.

– Зуб даю, – поклялся он и даже подтвердил свои слова общепринятым (хотя и устаревшим) жестом, – если в твоем рассказе меня, конечно, все устроит. Пропал один человек, ты, наверное, в курсе? Хорошо бы его добыть.

– А где я тебе его добуду? – по инерции бросила Валюша. – В фотошопе нарисую?

Он хотел отозваться в том же духе, но вдруг почувствовал, как кожа на висках покрывается гусиными мурашками…

* * *

– Турецкий, с тобой все в порядке? – прошептала Валюша, делая круглые глаза. – Ты позеленел, это что-то значит?

– Тихо, девочка, не шевелись…

Он скосил глаза. А вот это уже никуда не годится… Серые «Жигули» стояли на противоположной стороне дороги – очень уж похожие на те, что пасли Турецкого у гостиницы. Опустилось стекло, вылупилась мужская физиономия. Любитель прохладительных напитков. Это действительно ни в какие ворота. Как смогли их выследить? Жар ударил в голову. Только не надо паниковать, дергаться, показывать, что знаешь про «крючок»… Мужчина пристально смотрел в их сторону. Поднес к губам предмет, похожий на рацию. Просто замечательно. Он должен уйти. Но уйти таким образом, чтобы этот уход не ассоциировался с явным и паническим бегством…

– Турецкий, мне уже можно шевелиться? – прошептала Валюша. – А то ухо чешется…

– Даю вводную, Валюша, – он вздохнул обреченно. – На той стороне дороги стоит машина, и двое работников милиции очень пристально на нас смотрят. Один из них только что связался с руководством. Если мы останемся на месте, возможно, не случится ничего страшного. К нам подойдут, я попробую отбояриться – мол, встретились случайно, все такое. Но может не прокатить – я у них со вчерашнего дня в черном списке. Тебе придется им все рассказать – иначе не слезут. Выбирай – остаемся на виду или попробуем смыться?

Ох, не знаю, Турецкий, – выдохнула Валюша. – Вопросики ты ставишь – просто одуреть. Я тебе одно скажу – тот дядька ни в чем не виноват.

– Догадываюсь. Решайся, Валюша.

– Пошли отсюда, а, Турецкий?

– Тогда улыбнись, тебя снимают. Пойдем туда, – он показал подбородком. – Идем неторопливо, с достоинством, мы просто гуляем, мило беседуем…

Они шли по тротуару – мимо жилого пятиэтажного дома, в котором не было ни одной двери – все подъезды были обращены во двор. За домом просматривалась внушительная пристройка – похоже, там располагался магазин.

– Ну, ни хрена себе угодила в уголовную историю… – шептала Валюша посиневшими губами. – Рассказать кому – не поверят…

– Ты не сегодня в нее угодила. Так что не жалуйся. Неужели никогда не попадала в истории?

– Да что ты, Турецкий, я вообще девочка ромашка, у меня опыта – никакого. Я книжки люблю читать, с мамой ругаться, музыку слушать. Я просто с виду такая приблатненная, а на самом деле я очень мягкая и пушистая…

Она семенила рядом, страшно боялась и очень хотела взять его за руку. Жжение в затылке становилось нестерпимым. Он ускорил шаг – до магазина оставалось метров двадцать. Он не выдержал – повернул голову. Серые «Жигули» пропустили рейсовый автобус, развернулись посреди проезжей части и неторопливо катили за ними, смещаясь к первой полосе. Они уже почти поравнялись с крыльцом магазина. «АО Тулинка», – извещала вывеска.

– Что это? – пробормотал он.

– А я знаю? – фыркнула Валюша. – Я за продуктами только в холодильник хожу.

– Но служебный выход обязательно должен быть, верно? Давай за мной, Валюша, и постарайся воздержаться от комментариев…

Он медленно поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел первым. Магазинчик – что-то вроде компактного супермаркета. Полдесятка посетителей, столько же продавцов, полки, забитые товаром. Он шагал вдоль ряда, подглядывая в стекло витрины. «Жигули» остановились напротив входа, выбрались двое, потянулись к крыльцу. Значит, следить за ними больше не будут – в лучшем случае, вежливо попросят следовать за ними. Он ускорил шаг, Валюша едва поспевала. Дверь служебного помещения пряталась в углу – за витриной с копчеными курицами и такой же колбасой. Он направился туда, не раздумывая, распахнул дверь, пропустил вперед ребенка.

– Эй, мужчина, – заволновалась продавщица в отделе колбас. – Сюда нельзя, куда это вы собрались?

– Простите, мэм, очень крупная нужда, – буркнул он. – Если нельзя, но очень хочется…

Они почти бежали по полутемному коридору, мимо каких-то дверей, нагромождений коробок, чуть не сбили грузчика, втаскивающего в магазин упаковку «Пепси-колы». У крыльца стоял фургон под разгрузкой. Они пробежали мимо него, Турецкий завертел головой.

– Туда, – кивнул в просвет между приземистыми зданиями. – Думай, Валюша, что тебе подсказывают фантазия с воображением? Где тут можно отсидеться?

– Нигде, Турецкий, просто побежали, – выдохнула Валюша, вырываясь вперед…

Метров двести они бежали нормальным спринтерским бегом, благо в глуши дворов добропорядочных горожан в этот час было не так уж много. Выбежали на хоккейную коробку, по которой пацаны гоняли мяч и обменивались недетскими выражениями.

– Сюда! – крикнула Валюша, ныряя под сень кустов. Он устремился за ней. Пахло не очень аппетитно, они пробежали мимо парочки металлических гаражей, пустующего «стойбища» бомжей, напоенного изысканными ароматами, маневрировали между крышками погребов. Постороннему зрителю, наверное, могло показаться, что эти двое увлеченно играют: то мужик азартно носится за девчонкой, то девчонка за мужиком.

– Все, Турецкий, больше не бежим, надоело, – Валюша встала, уставилась на него с легким презрением. – Что, уже устал?

– А ты знаешь, сколько мне лет? – он не мог отдышаться, согнулся, уперев ладони в колени.

– А меня это касается? – фыркнула она. – Ладно, иди за мной, и постарайся не дышать, как паровоз.

Чинным шагом они проследовали несколько дворов, выбрались на оживленную улицу. К остановке общественного транспорта подходила маршрутка под номером сорок четыре.

– Поехали, – встрепенулась Валюша, – пара остановок, и нас уже никто не сделает. Только платить придется тебе – у меня в кармане вошь на аркане.

– Я знаю, – усмехнулся Турецкий, переходя на бег.

Они вышли у местного открытого стадиона на проспекте Маршала Конева, перебежали дорогу и несколько минут спустя уже сидели в пустынном скверике – напротив неработающего (и основательно разрушенного) фонтана, украшенного облезлыми грациями. Не успели отдышаться, как зазвонил телефон. Он решил не отвечать, но, все же, ответил – высветились инициалы Нагибина.

– Чем занимаетесь, Александр Борисович? – осторожно осведомился напарник.

– Спортом, – чистосердечно признался Турецкий. – Надеюсь, тебя еще не прибрали в СИЗО, Олег Петрович?

– Типун вам на язык… Ладно, судя по голосу, вы еще на свободе. Слушайте, может быть, нам все-таки свалить отсюда подобру-поздорову?

– Что-то новенькое?

– Да просто предчувствие без ножа режет… Вы ушли, примерно через час нарисовались двое парней с корками местного ОРБ, настойчиво хотели вас видеть. Я сказал, что не имею понятия о вашем местонахождении, они весьма осерчали, хотели забрать меня с собой, не имея на то ни малейшего основания. Вы бы слышали, как я орал, Александр Борисович. Я на тещу так никогда не орал, как на этих идиотов. Они смутились. Больше всего их впечатлило имя Генерального прокурора, которым я владею в совершенстве. Они ушли, чертовски раздосадованные, а я вот сижу, не знаю, как жить дальше. Кстати, спасибо за деньги.

– Это не значит, что ты их должен немедленно пропить. Сиди, Олег Петрович, это лучшее, что ты можешь сделать. Мне не звони, я сам позвоню, когда посчитаю нужным. Если все же возникнет железная причина со мной связаться, набери мой номер, дождись трех гудков, отключись и набери снова. Только в этом случае я отвечу.

– Неужели мы действительно попали в дерьмо, Александр Борисович?

– А куда еще? Это наша родина, товарищ. – Он отключился, задумчиво уставился на телефон, помедлил, набрал Меркулова. Старый наставник и товарищ оказался вне зоны доступа. Как по заказу. Позвонить кому-нибудь в Генеральную прокуратуру? И что он скажет? Подробно опишет свои подозрения, которые к делу не пришьешь? Ответ понятен: работайте, товарищ Турецкий. А свои подозрения касательно работников наших доблестных и неподкупных правоохранительных органов засуньте себе в задницу. Не мудрее ли действительно попробовать хоть в чем-то разобраться?

Телефон забился в руке. Он уставился на него с испугом. Номер абонента закрыт, но, кажется, ясно, кто это может быть. Капитан Махонин, следователь Худобин, кто там еще? Не ведающий, что творится в его конюшнях Короленко? Это явно не Максим Леонович – телефон оперативника был забит в память…

– Отвечать не будешь? – шмыгнула носом Валюша.

Он подумал и покачал головой.

– Не хочется. Кстати, выполни, пожалуйста, просьбу. Позвони кому-нибудь из родителей, скажи, что у тебя все хорошо, но придешь ты, скорее всего, поздно, уехала с подругой за город… в общем, сама придумай, куда ты уехала. И самое главное, чтобы они тебе не звонили, поскольку у тебя садится батарейка. Пусть не волнуются. После этого выключи телефон и смотри на меня преданными глазами.

– Хорошо, – она пожала плечами и посмотрела на него очень пристально. – Я отцу позвоню, хорошо?

Он встал, отправился к фонтану, чтобы не смущать девочку. Пока она объяснялась с родителем, задумчиво смотрел на пыльное каменное изваяние, до которого у городских властей в годы процветания не дошли руки, а теперь уж и подавно не дойдут. Валюша не спросила, почему она должна сделать именно так. Наверное, поняла. Если подступятся к родителям с угрозами, заставят позвонить ей – она приедет, никуда не денется. А если телефон выключен, то сколь угодно можно угрожать и вертеть ножом у горла – акция устрашения теряет смысл, если абонент недоступен.

– Эй, Турецкий! – окликнула Валюша. – Я уже позвонила, смотрю на тебя преданными глазами, можешь возвращаться.

– Все в порядке? – он подошел и сел на лавочку. Она отмахнулась.

– Плевое дело. У меня отец не злой.

Впервые за долгое время он не знал, как себя вести. Любое решение могло стать ошибочным – и даже до принятия оно уже представлялось ошибочным. Как же его угораздило втянуть ребенка в непредсказуемую криминальную историю? Девочка посматривала его исподлобья, ждала, когда же он соизволит открыть рот.

– Девочка, ты влипла в скверную историю, – выдать что-то более уместное он так и не сподобился.

– Нет, Турецкий, – она печально улыбнулась. – Это ты, умник из умников, втянул меня в скверную историю. До сегодняшнего дня меня никто не подозревал. И дальше бы не стали, с какой стати? Я же не полная дура. Но ты вломился в посудную лавку, и все пошло кувырком. Мог бы поизящнее меня подловить.

Он знал, что она права, во всем виноват исключительно он со своей неуклюжестью. Но кто же знал, что у этих парней нюх на его шкуру? Как они смогли их вычислить? Теперь не удастся представить дело случайностью. В том, что Турецкий темнит и кое-что знает, эти люди убедились еще вчера при помощи мелкого технического приспособления. Турецкий сконфуженно молчал.

– Ладно, будешь моим должником, – вздохнула Валюша, – купишь мороженое. Да ты не думай, я не считаю, что ты такой уж неуклюжий. Эти бестолочи из милиции неделю бились и ничего придумать не могли. А ты приехал и сразу понял, что это я. В чем я прокололась?

– Ни в чем, – признался он. – Просто метод есть такой: не можешь найти причастного, исключи непричастных. Старушку Анцигер я сразу исключил. Подозревать такую – себе дороже. Ума не приложу, при каких условиях могло бы произойти такое, что она спрятала Поличного. И как он потом прошел через все стены. Оставались три квартиры: третья, пятая и седьмая. Характерно, что во всех этих квартирах отдельные окна выходят на торец здания. Уйти Поличный мог только здесь. Задняя сторона дома находилась под наблюдением, передняя – тоже, а вот про торец как-то не подумали. А там глухие кусты, если в них свалится человек, то снаружи не заметишь. А потом ему предстоит лишь дождаться удобного случая, перебежать аллейку и утонуть в бурьяне перед бойлерной. А там – поминай, как звали. Ведь милиционеры тоже люди, они не могут держать под наблюдением каждый метр пространства. Словом, было понятно, что ушел он здесь. Но спуститься с третьего этажа как-то проблематично, сколько же простыней навязать надо? А пропащий был мужчиной увесистой комплекции. С четвертого этажа – совсем невероятно. А со второго, обладая желанием – никаких проблем. Сама знаешь – если очень захотеть, можно в космос полететь. После этих нехитрых выкладок я остановился на вашей квартире. Но твою маму я исключил, и знаешь, почему? А потому, что на торец здания выходят только окна твоей комнаты – вот почему. А подозревать причастность сразу обеих – матери и дочери – как-то. сложно, согласись?

– Ну, да, с маман я бы точно не скорешилась, – вздохнула Валюша. – А почему менты не смогли придумать то же самое?

– А они не думали, они удивлялись и психовали. Удивляет меня в этом деле, – причем удивляет очень сильно, – знаешь, что?

– Не, не знаю, – замотала головой Валюша.

– Как случилось, что ты проснулась раньше родителей? Ведь ты в принципе не могла проснуться раньше Анны Андреевны и Павла Сергеевича.

– А мне Терентий на голову свалился, – простодушно призналась Валюша.

– Терентий? – не сообразил Турецкий. – Домовой, что ли?

– Кот. Взял за моду спать в изголовье кровати – как раз надо мной. Приснилось, видно, что-то страшное – как грохнется на меня! Я давай его гонять, он под кровать с перепугу забился, а я потом уснуть не могла – вертелась, баранов считала, обматерилась вся…

Турецкий засмеялся. Простейшее объяснение, как всегда и бывает. Валюша по инерции продолжала повествовать, но здесь уже без сюрпризов. Пришлось поступиться своими принципами – встала, сходила в туалет, глотнула холодного чаю. Послушала из-за закрытой двери, как храпят родители. Решила покурить, пока не начались «плановые» воскресные разборки. Взяла сигарету, зажигалку, на цыпочках прокралась в прихожую, от крыла дверь, выбралась в подъезд. Но даже прикурить не успела. Пролетом ниже стоял сосед из квартиры напротив – в шлепках, с мусорным ведром. Никогда она ничего не имела против этого дядьки, хоть он и выражал недовольство Валюшиными перекурами. Дядька как дядька, лицо у него немного грустное. Она знала, что Евгений Михайлович работает в милиции, но в форме ни разу его не видела и как-то не ассоциировала этого человека с миром ментов. Он оторвался от окна, выходящего во двор, посмотрел на нее как-то странно, неуверенно начал подниматься. «Валюша, выручай, – пробормотал. – Твои родители уже проснулись?» Она ответила, что нет. Он бормотал дальше – про машину, что стоит во дворе, что его хотят арестовать, а он ни в чем не виноват, что его подло подставили, что в этом городе творится полный беспредел, и она не должна верить всему, что будут про него говорить. Он был испуган, жалок, потрясен. План созрел в голове моментально. «Вы с ведром убегать будете?» – насмешливо спросила Валюша. Он спохватился, побежал наверх, бросил ведро на площадке перед люком, вернулся. Она поманила его в квартиру. На цыпочках они прошли мимо родительской спальни, заперлись у Валюши в комнате. Он связал простыню с пододеяльником, выглянул из окна. «Нормально, Валюша, здесь спокойно». Стал привязывать свободный конец к батарее. «Вам есть куда идти?» – спросила Валюша. Он удрученно покачал головой – все места легко проверяются. И тут на Валюшу навалился приступ невиданной щедрости – очень уж сильное впечатление произвел на нее этот подавленный мужчина. Русские женщины – они такие сострадательные. Она отдала ему все, что у нее было – три сотенные бумажки, немного мелочи. Забралась в шкаф, достала старый отцовский плащ, из которого еще в детстве собиралась сшить парашют (да и слава богу, что не сшила), какие-то рваные ботинки. Отдала старый сотовый со старой СИМкой. «Валюша, где я могу отсидеться недельку?» – взмолился Поличный. Она размышляла недолго. В деревне Тасино у семьи Латыпиных когда-то был дом – использовался в периоды отпусков в качестве дачи. Формально он до сих пор являлся их собственностью, хотя уже несколько лет они там не появлялись – больше маетни, чем отдыха. Деревня депрессивная, многие дома уже в те годы были заброшены, население – несколько старушек, доживающих свой век. Она объяснила, как туда попасть – добраться до вокзала, проехать на тульской электричке три остановочные платформы – Щечино, Сплавное и Павино, выйти на четвертой – в Подгорном, поймать какую-нибудь машину до Тасино, но это вряд ли, никакая машина туда не пойдет, но можно шесть километров пешком, крайний дом на южной околице. Вряд ли местные старухи станут выяснять, что за жилец поселился, но допустимо, в крайнем случае, сослаться и на Латыпиных. «Хорошо, я там посижу, пока шум уляжется», – сказал Поличный, с глубоким чувством поблагодарил смелую девочку, выбросил простыню с пододеяльником за борт и съехал вниз. «Операция» прошла успешно. Прохожих не было, милиция ловила ворон. Валюша успела смотать белье, услышала скрип за дверью – поднялась мать. Она разделась, шмыгнула в постель, притворилась спящей. Мать поверила. А потом в прихожей стартовал перезвон, нагрянула милиция. У Валюши сжалось сердце, но потом отпустило – никто и не думал ее подозревать…

– Он сказал, что посидит в Тасине неделю или другую, – закончила Валюша. – Постарается связаться с людьми, которые должны ему поверить. Но знаешь, Турецкий, – она скептически покачала головой, – аккумулятор в том телефоне был еле живой, зарядного устройства я ему не дала, а если бы и дала – в Тасине нет электричества. Сомневаюсь, что он вообще смог до кого-то дозвониться.

– Ты ему не звонила?

– He-а. Уговора не было. Да и он не хотел меня подставлять. У него ответственности за жизнь ребенка гораздо больше, чем у тебя, Турецкий.

– Стало быть, и он тебе не звонил?

– И он не звонил.

– Ты уверена, что он отправился именно в Тасино?

– Ну, уж извини, Турецкий, чего не знаю, того не знаю, – Валюша развела руками. – А куда он еще в таком виде – старый плащ, трико, рваные ботинки…

– Хорошо, – согласился Турецкий, – допустим, он подался в Тасино. И милиция по дороге это чудо не остановила. И какова вероятность, что Поличный до сих пор там? Живет жизнью отшельника, обзавелся Шариком, котом Матроскиным…

– Я что, должна вывести формулу вероятности? – рассердилась Валюша.

– Позвони ему.

– Хорошенького ты мнения о моем старом аккумуляторе… – Она равнодушно пожала плечами, включила телефон, отбила комбинацию цифр. – Послушай сам. «Телефон разряжен или находится вне зоны действия сети».

– Это нехорошо, Валюша. Наш… м-м, назовем его так условно, невероятный противник, знает, что я в контакте с тобой. В контакте неспроста – уж точно не по причине твоего сокрушительного обаяния. Построив нехитрую логическую цепочку, они поймут, что это ты помогла бежать Поличному. Держу пари, что через час или два у них будет информация о вашем заброшенном доме в Тасине – ведь у твоей мамы девичья фамилия не Космодемьянская?

Валюша растерянно поигрывала телефоном. Он зазвонил – она его чуть не выронила.

– Ой, мама звонит… – она уже несла телефон к уху, когда он рявкнул:

– Не отвечай! – она уставилась на него испуганно, отвела телефон от уха, прикрыла второй рукой, чтобы не отобрали.

– Объясни, Валюша, что из того, что я тебе сказал, ты не поняла?

– Господи, что я делаю… – Она выключила телефон, стянула рюкзачок, сунула в накладной кармашек.

– Уже лучше, – ухмыльнулся Турецкий, – еще немного тренировки, и ты начнешь схватывать с полуслова.

Они молчали, выжидающе смотрели друг на друга.

– Дядя Женя мне сказал, что у него есть компрометирующие материалы на многих видных деятелей нашего городка, – скромно сказала Валюша. – Он их может вывести на чистую воду, но для этого ему нужно время и еще какие-то условия… я не поняла. Скажи, Турецкий, а милиция везде покупается и продается?

Он отшутился:

– Они просто халтурят. В свободное от работы время трудятся на стороне противника. Какие бы ни были у дяди Жени компрометирующие материалы, он не мог их сунуть с собой в трико, выходя в подъезд с мусорным ведром. А если хранил дома, то там их уже нет. Так что забудь, нет никаких материалов. А что касается дяди Жени… Сейчас ты мне популярно объяснишь, как добраться до Тасине, а потом идешь к какой-нибудь старой забытой подруге, о которой не знают твои родители и остальные подруги, и сидишь там, пока рак на горе не свистнет.

– Ты что, с дуба рухнул? – она покрутила пальцем у виска. – Как я могу узнать, когда он свистнет, если к вечеру у меня разрядится телефон, а домой, сам говоришь, нельзя? Нет у меня таких подруг, к которым я могла бы отправиться на постоянное место жительства. У всех матери, отцы, отстойные взгляды на жизнь… И еще – на твоем месте я бы в одиночку в Тасино не совалась. Гиблые там места. Если не можешь взять с собой роту десантников, то возьми хотя бы меня. И не смотри, как Ленин на вошь. Во-первых, без меня тебе туда не пробраться. Во-вторых, дядя Женя с тобой даже разговаривать не будет – сделает засаду, отоварит оглоблей, и спокойной ночи, мальчики и девочки… Серьезно, Турецкий, не выкаблучивайся. Возьми меня с собой, тебе же веселее будет.

Он рылся в мыслях, выискивая подсказку. Подсказок не было. Девчонка смотрела на него большими незамутненными глазами, ждала, пока он примет это единственное неверное решение.

– Учти, электрички через Колядино ходят не так уж часто, – добавила Валюша, – и еще, на нашем месте я бы не совалась на вокзал в Колядино. Это слишком просто, и нас там приберут. Следующая остановка электрички – в Щечино, вот туда мы и должны добраться на машине, не имеющей отношения к городскому таксопарку. Отсюда ехать примерно минут тридцать – поскольку перегон длинный. И третье, Турецкий. В электричке нам лучше разделиться: ты поедешь в одном вагоне, я поеду в другом. Будут искать высокого мужчину в кожаном пиджаке и маленькую девочку с рюкзаком, которые путешествуют вместе. На мужчин и девочек в отдельности смотреть не будут. У них же нет, надеюсь, наших фото? Выходим в Подгорном и вновь воссоединяемся, идет?

– Может, у тебя еще и «в-четвертых» имеется? – сварливо пробрюзжал Турецкий.

– Да, имеется, – кивнула Валюша, – оно логично вытекает из третьего. Не хочу претендовать на твои финансы, но что-то надо делать с нашей внешностью. Так дальше продолжаться не может, Турецкий. Мы должны быть Незаметны, понимаешь? А наша одежда – слишком вызывающа и видна за километр. В такой одежде трудно бросать вызов природе…

Когда он очнулся от раздумий, она, склонив головку, с интересом его рассматривала. «Кто из нас умнее?» – с какой-то глупой мужской ревностью подумал Турецкий.

– И где нам лучше ловить машину? – проворчал он.

– Нигде, – хихикнула девчонка, – гони пятьсот рублей и сиди кури. Я сбегаю за машиной, найду чего-нибудь. Да не волнуйся, я справлюсь, все пройдет штатно.