Текст книги "Горячий лед"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

16

У больницы Лену с Гордеевым встретил взволнованный Козырев.

– Ты кого мне привез?! – накинулся он с порога на Юрия. – Вся больница на ушах стоит! Мне еще завтра на пятиминутке вставят по первое число. Соболев твой здесь нелегально оказался, по старой дружбе, так сказать. Теперь меня по полной программе…

– Погоди, не кипятись, – пытался успокоить друга Гордеев. – Объясни лучше, что случилось?

– Да ничего не понимаю. С утра мы зашли к твоему Соболеву в палату, а там все перевернуто, раскурочено, самого Соболева нет.

– А соседи по палате?

– Нет там никаких соседей, он один лежал.

– А медсестры неужели ничего не видели?

– Юра, только между нами, идет?

– Идет, – кивнул Гордеев.

– У старшей сестры день рождения был, персонал больных уложил, ну и, как водится, устроили празднование. В общем, я предполагаю, что часам к двум они все перепились так, что даже если бы случилась атака инопланетян, они бы ничего не услышали.

– Ну, здорово вы здесь живете, Серега. Что ж нам делать-то теперь?

– Ты меня спрашиваешь, что вам теперь делать? Я-то откуда знаю? Кто из нас известный адвокат?

– Но больница-то твоя. Я даже не знаю, куда кинуться, с кем разговаривать. Кто у вас здесь, нянечки, дежурные, санитары? Кто мог что-нибудь видеть?

– Ну, мой совет такой, – сказал Козырев. – Походите опросите пациентов. У нас народ разный, может, найдете полуночника какого-нибудь. А к персоналу сейчас приставать бесполезно, абстинентный синдром у всех поголовно. Они маму родную не узнают сейчас. Так что ищи не спящего по ночам свидетеля.

– Но ведь он и сам, думаю, рассказал бы, если видел что-нибудь? – возразил Гордеев.

– Никто не знает ничего, мы постарались не афишировать сей факт. Милицию даже не вызывали. Я сразу тебе позвонил.

– Ладно. Ленок, – обратился Юрий к Бирюковой. – Пойди поспрашивай народ, может, найдешь свидетеля, а я с охраной поговорю.

– Хорошо, – ответила Лена и направилась к корпусу больницы.

– Только к дежурной медсестре подойдите сначала, скажите, что с моего разрешения действуете, – крикнул вслед Козырев.

– А тут еще баба какая-то носится, руки заламывает, кстати.

– Какая еще баба? – не понял Гордеев.

– Да там, в приемном отделении девочки ее валерианкой отпаивают. Она, бедная, надумала в обмороки заваливаться.

– Да кто такая?

– Забыл фамилию. К Соболеву сегодня утром пришла, а мы только заметили, что его нет. Ну, девка сразу в истерику. Еле успокоили.

– Ну, пойдем посмотрим, что там за девка, – вздохнул Гордеев.

В сопровождении Козырева он зашел в приемный покой и увидел бледную, измученную Ульяну Старостину.

– Ульяна, здравствуйте, как вы здесь оказались? – удивился Юрий.

– Здравствуйте, Юрий Петрович, – чуть слышно, обескровленными губами прошептала Старостина. – Как я рада, что вы здесь. Сделайте что-нибудь, Мишу похитили.

– Да, наслышан. А вы откуда узнали, что Михаил Васильевич здесь?

– Он позвонил мне вчера вечером, рассказал, что с ним случилось. Я пообещала приехать на следующий день, и вот утром я была уже здесь, а он… – Ульяна снова забилась в рыданиях.

Медсестры бросились к ней с нашатырным спиртом.

– Ульяна, постарайтесь взять себя в руки, – успокаивал Старостину Юрий. – Мы сделаем все возможное, чтобы найти Михаила Васильевича. Успокойтесь. Езжайте домой, пожалуйста. Вам нужно отдохнуть. Как только нам станет что-нибудь известно, я обязательно – вам позвоню. Вы все равно ничем не сможете нам здесь помочь. Езжайте. Вы доберетесь сами или вас отвезти?

– Нет-нет, я в порядке. – Старостина старалась казаться спокойной. – Я доеду. Юрий, пообещайте мне, что позвоните в любом случае, какие бы ни были новости?

– Обещаю, – сказал Гордеев. – И не надо готовить себя к худшему, все обойдется. Держитесь.

Ульяна благодарно кивнула, поднялась с трудом и, пошатываясь, побрела к выходу. Мужчины проводили ее взглядом.

Лена решила начать обход сверху вниз, поднялась на пятый этаж и сразу увидела дежурный пост. За столом восседала огромная деваха, с трудом умещаясь на казенном металлическом стуле. Бирюковой даже показалось, что у него слегка подогнулись ножки под весом такого обширного тела. Медсестра, скучая, лениво напевала незатейливую песенку из репертуара группы, любимой девочками-подростками, и разглядывала какой-то глянцевый журнал. Приблизившись, Лена разобрала его название: «Торговое оборудование».

«Интересно, наверное, – подумала Бирюкова. – Жаль отвлекать от такого занимательного чтения», – но все же обратилась к медсестре:

– Добрый день. Девушка, мне нужно побеседовать с больными.

Девица недовольно поморщилась, как от писка назойливого комара, летающего над ухом, но взгляда не подняла и чтения не прекратила, только перестала напевать.

«Надо же, какая тоска по печатному слову, оторваться не может», – разозлилась Лена и произнесла чуть громче:

– Девушка, добрый день. Здравствуйте. Крайне рада вас видеть.

По лицу медсестры скользнула легкая тень негодования и презрения, но сама внушительная фигура осталась в том же положении, ни один мускул не дрогнул.

«Какая степень спокойствия!» – Бирюкову уже стала занимать эта ситуация.

– Девушка, вы знаете, я только, что видела, как один больной пытается выкинутся из окна.

– Ничего страшного, – невозмутимо произнесла медсестра. – У нас как раз травматология на первом этаже.

– А еще двое устроили метание шприцев, а мишенью у них служит связанный посетитель.

– Очень хорошо, это мальчики к чемпионату готовятся. Олимпийские игры среди инвалидов, слышали о таких? – не осталась в долгу девица.

– А там еще старушка на столе канкан танцует…

– А ей так доктор прописал, – не дала договорить медсестра. – Чего вы от меня хотите? Чего вам надо?

– Мне нужно побеседовать с больными.

– Чего это?

– Я следователь Генеральной прокуратуры, этой ночью из вашей больницы был похищен человек, мне нужно найти свидетеля похищения, для этого я должна опросить пациентов.

– Идите получите разрешение у главного врача больницы и опрашивайте.

– Хорошо, – сдалась Лена. – Где он?

– В Турции. У него отпуск, – был ответ.

– Вы надо мной издеваетесь? – не выдержала Лена и перешла на повышенные тона. – Вы думаете, я здесь с вами в игры играю? Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей, и мне некогда продолжать с вами эту пикировку.

– А ты чё орешь на меня? – оторвала взгляд от журнала медсестра, и первый раз за время всего разговора ее голос был окрашен хоть какими-то эмоциями. – Умная очень, думаешь? Будешь орать, я с тобой вообще разговаривать не буду.

– Я не переживу этого несчастья! – воскликнула Бирюкова. – Потерять возможность общения с вами будет самым большим наказанием в моей жизни! Не причиняйте мне подобной боли!

– Ты дура, что ли? – деловито поинтересовалась девица.

– Ну, все, – вышла из терпения Бирюкова. – Если через тридцать секунд вы не пустите меня опросить больных, я разнесу здесь все к чертовой матери! Есть распоряжение! А потом еще тебя привлеку к уголовной ответственности за неподчинение представителю власти, который расследует тяжкое преступление.

– Я сейчас охрану вызову, а когда они тебя на улицу выкинут, привлекай меня к чему хочешь, мне по барабану, я в этой жизни только голода боюсь.

– Оно и видно, – устало произнесла Лена, окидывая взглядом мощный стан медсестры. – Ладно, красотка. Сейчас с тобой другие люди разговаривать будут. Где тут кабинет Сергея Александровича Козырева, заведующего хирургическим отделением?

– Сергея Александровича? – вскинулась девица. – А зачем он тебе?

– А затем, что он, как ваш непосредственный начальник, лучше меня объяснит, что бывает с теми, кто чинит препятствия правоохранительным органам. – К Бирюковой вернулось привычное спокойствие, и она уже корила себя за то, что позволила себе опуститься до уровня этой деревенской хамки.

– Сергей Александрович, – повторяла медсестра, и по широкому лицу ее блуждала мечтательная улыбка.

– Э-эй, вы меня слышите? – окликнула девицу Лена.

– Слышу-слышу, – промурлыкала та. – Так вы с Сергеем Александровичем знакомы?

– Представьте себе.

– Очень хорошо, – радовалась медсестра. – Послушайте, – схватила она вдруг Лену за руку. – Помогите мне.

– Чем же? – недоумевала Бирюкова.

– Он такой душка, но не обращает на меня никакого внимания. Поспособствуйте, а? – Медсестра жалобно уставилась на Лену, и той даже стало ее жалко. Бирюкова вдруг представила, каково это быть такой толстой, некрасивой и никому не нужной, вздыхать по кому-то и мучиться от безответной любви.

– А вы его любите, да? – смягчилась Лена.

– Да, – ответила медсестра и всхлипнула.

– Ну, хорошо. Я скажу ему, что познакомилась с вами, и вы мне очень понравились. Я порекомендую обратить на вас внимание, потому что вы удивительно милый человек, – последнее предложение Бирюкова произнесла все же с изрядной долей сарказма.

– Спасибо! – выдохнула девица.

– Ну, теперь-то я могу побеседовать с больными?

– Конечно, проходите. Зайдите в седьмую, одиннадцатую и двенадцатую палаты. Там у нас трое, которые постоянно бессонницей мучаются, остальные спят, как фараоны в гробницах, их с утра на процедуры не добудишься.

Лена послушалась совета медсестры и первым делом завернула в палату под номером семь. Там несколько мужчин преклонных лет перекидывались в картишки. При появлении Бирюковой они, как по команде, вскинули головы и замерли. Видимо, визит молоденькой симпатичной девушки не являлся заурядным событием в их жизни.

– Здравствуйте, – произнесла Лена.

– Здравствуйте-здравствуйте, – затрясли головами мужички.

– Я из Генеральной прокуратуры, сегодня ночью в этой больнице случилось происшествие, я хотела бы узнать, не обратили ли вы внимания на что-то необычное?

– Эх, милая, – ответил один из мужчин. – Рад бы помочь, но мы не слышали ничего. Странно, но я обычно бессонницей мучаюсь, до утра по коридорам брожу, как тень отца Гамлета, а в эту ночь спал будто убитый. Едва головой подушки коснулся, сразу вырубило.

– А вы тоже ничего не видели? – обратилась Лена к остальным больным.

– Нет-нет, – сокрушенно качали головами они.

– Ладно, извините за беспокойство, – Бирюкова направилась дальше по больничному коридору.

В одиннадцатой палате оказались трое молодых парней.

– Ребята, – обратилась к ним Бирюкова. – Вы этой ночью ничего странного не заметили?

– Странного? – глупо захихикали парни. – Странного нет, все очень даже обычно, правда, Вован?

– Это да, – отозвался басом Вован.

– Что обычно-то? – не поняла Лена.

– А все обычно, медики бухают, а мы – в женское отделение, – веселились ребята.

– Так вас ночью в своей палате не было?

– He-а, мы ребята молодые, здоровые, мы до утра могем, – противно скалился Вован.

– Все понятно. – Бирюкова резко развернулась к двери.

– Э-э, красавица, а ты куда? – закричали парни хором. – Ты к нам еще приходи. Мы тебе и покажем, что ночью делали.

– Лечитесь, инвалиды, – зло бросила Лена через плечо и зашагала к следующей палате.

В палате под номером двенадцать находился только один старичок, он читал газету и осторожно откусывал маленькие кусочки от яблока.

– Здравствуйте, – поприветствовала его Бирюкова. Старичок даже ухом не повел.

Лена подошла ближе и гаркнула деду прямо в ухо.

– Здравствуйте.

Старичок, поморщившись, оторвался от газеты и взглянул на посетительницу.

– Здравствуй, дочка, ты зачем кричишь?

– Простите, я думала вы не слышите, – сбавив тон, ответила Бирюкова.

– Ась? – старичок приложил ладонь к уху. – Повтори, деточка, я слышать стал плоховато, годы все-таки.

– Скажите, – снова заорала Лена, – вы один лежите в этой палате?

Дедушка снова поморщился, но замечания не сделал.

– Нет, не один. Еще трое со мной.

– А где же они?

– Их навещать пришли, внуки приехали, дети.

– А к вам как же?

– А я один совсем, нет у меня никого, навещать некому, – грустно ответил старичок. – Сын с семьей в Америку уехал, а Галенька моя еще прошлой весной умерла. Один я здесь остался.

– Что же сын вас к себе не заберет? – возмутилась Лена.

– И-и, милая, ему там самому трудно, еще я им обузой буду. Один билет до ихней Америки знаешь сколько стоит? Многие тысячи, мне с моей пенсии вовек столько не накопить.

– Ну, как же вы так рассуждаете? Это же ваша семья, ваш сын, внуки, как вы им можете обузой быть? – запротестовала Бирюкова. – Они ведь только рады будут вам.

– Были бы рады, давно позвали бы, – махнул старичок рукой. – Даже на похороны не приехали. Но я не виню их, я же все понимаю, там жизнь другая, там тяжело. Капитализм. Вот и крутятся, как могут. А я ничего здесь. И соседи у меня хорошие, кто в магазин сходит, кто по дому поможет, я не жалуюсь. И куда мне ехать, Галенькина могилка-то здесь, кто же за ней ухаживать будет? А я приду, и подмету там, и цветочки посажу красивые, и угощение птичкам принесу, чтобы прилетали к моей Галеньке, чтобы ей не скучно было.

Лена почувствовала, как к ее горлу подкатывает комок, она поняла, что сейчас будет рыдать от тоски и жалости к этому одинокому, никому не нужному старику. Она с трудом сдержалась и заставила себя улыбнуться.

– А ты, дочка, чего пришла-то?

– Да вот, знаете, этой ночью из больницы человека похитили. А я следователь, хотела поспрашивать, не видел ли кто чего.

– Батюшки, – удивился старичок. – Такая молоденькая, хорошенькая, и следователь.

– Что, не похожа? – улыбнулась Лена.

– Нет, не похожа, я думал, врач-новая. А ночью я видел кое-что.

– Что? Расскажите, – насторожилась Бирюкова.

– Я, дочка, сплю плохо. Это с возрастом, видимо. Лежу всю ночь, вспоминаю всякое. И войну вспоминаю, и работу свою вспоминаю, Галеньку, как жили с ней вместе. Так подумаешь-подумаешь обо всем, глядишь, время до утра и скоротаешь. Вот и этой ночью не спалось мне, – начал рассказывать старик. – И так захотелось на улицу выйти, воздухом подышать, что я оделся и спустился тихохонько в садик. Вы только не говорите никому, вообще правилами это запрещено. Но праздник какой-то врачи отмечали, вот меня и не заметил никто. Не расскажешь, дочка?

– Конечно, не расскажу, – заверила старичка Лена. Тот продолжал:

– А то ругаться на меня будут. Ты уж не выдавай. И вот вышел я на улицу, сел на лавочку, там под кустами, и так хорошо мне, свежо, воздух чистый еще, и звездочки блещут. Я в такие моменты чаще всего Галеньку вспоминаю. И вот мне как раз свадьба наша вспомнилась, сразу после войны. Голодно было, разруха, а мы женимся. И так нам весело было, такие мы с Галенькой счастливые, а на праздничном столе ничего кроме квашеной капусты-то и нет почти, а мы все равно счастливее всех. И как Валеньку, сынишку, рожали. Годы послевоенные, тяжелые, а у нас ребенок маленький. И тяжело, с одной стороны, и радостно – наследника родили все-таки. А у Галеньки молока не было, потому что недоедала она, и вот я каждое утро по десять километров в одну сторону ходил в соседний колхоз молоко выпрашивать для ребенка. И вот вспомнилось мне это, как вдруг вижу, идут трое, незнакомые какие-то, я их здесь не видел никогда. Мне здесь делать особенно нечего, так я за людьми наблюдаю. И вот этих как будто не видел никогда. Идут, тихо-тихо так между собой переговариваются, потом к дверям корпуса подходят, один там за перилами присел, а двое других внутрь прошли. И вот вроде минут десять их не было, а потом вышли они и что-то тяжелое с собой тащат. О чем говорили-то, я не слышал, но также мимо меня они прошли и скрылись вон там, за хозблоком, – старичок неопределенно махнул рукой в сторону окна. – Ну, думаю, опять уперли что-то. У нас же здесь постоянно сестра-хозяйка сыновей своих подзывает, и выносят они все подряд: и белье постельное, и матрасы, и подушки, и халаты белые, и чего только не тащат! Никакого сладу с этой семейкой нет. Сколько ни обращались мы к главному врачу, сколько ни говорили, а он в ответ: должность, говорит, такая, кого ни возьми, все равно воровать будет, может, даже еще сильнее. Возможно, он и прав. А только нам постельное белье выдают, ну, все в дырах, как решето, а на новом эти ворюги спят. Вот так, – печально закончил старичок.

– А как они выглядели?

– Ну уж этого я не упомню, темно все же было, толком и не разглядел. Трое их было, молодые вроде, ну для меня сейчас все молодые.

– Понятно. Спасибо вам за рассказ.

– Да будет ли тебе от него толк, доченька?

– Вы мне очень помогли, – излишне горячо поблагодарила его Лена. – Не буду больше вас утомлять, вы, наверное, устали.

– Нет, дочка, мне поговорить с кем-нибудь только в радость. А то совсем я здесь один.

– Послушайте, – сказала вдруг Лена. – А можно я вас навещать буду?

– Меня? – по-детски удивился старичок.

– Вас. С вами так интересно, вы так рассказываете здорово. Вот приду в следующий раз, вы мне и про Галеньку свою расскажете, и про работу свою. Хорошо?

– Правда, придешь? – с надеждой спросил старик.

– Конечно.

– Приходи, дочка, я тебя ждать буду.

– Обязательно, – Лена ласково попрощалась со старичком и отправилась разыскивать Гордеева.

«Ну, как так можно? – негодовала она по дороге. – Старого, немощного отца одного умирать оставить. Люди – сволочи. Рожай после этого детей, воспитывай, отдавай последнее, а они тебе потом ручкой сделают, спасибо, мол, мама-папа, поехали мы в Америку бабки зарабатывать, там капитализм.

А вы тут помирайте. И на похороны даже не приедут».

От этих мыслей Бирюкову отвлекла знакомая уже дежурная медсестра, поймавшая Лену на выходе из отделения.

– Ну, как, узнала что-нибудь толковое?

– Да так, кое-что, – задумчиво отозвалась Бирюкова.

– Вот и хорошо. За меня не забудешь словечко замолвить?

– Не забуду, не переживай.

Лена спустилась на лифте, вышла на улицу и набрала номер Гордеева.

– Юра, ты где?

– Я на выходе, с охраной беседую. А ты узнала что-нибудь?

– Немного. Сейчас подойду к. тебе, расскажу.

Бирюкова дошла до больничных ворот и увидела Гордеева, разговаривающего с охранником.

– Так, ну и чего? – услышала она. – Значит, вчера вы дежурили?

– Я, – мрачно подтвердил охранник – здоровый детина с трехдневной небритостью на лице, одетый в ярко-синий свитер с трогательным оленем на пузе.

– Посетителей много вчера было?

– He-а, немного, в будние дни мало ходят.

– А вы их как-то отмечаете? – спрашивал Юрий.

– Отмечаем. Они через проходную идут, спрашиваем документы, записываем, а на обратном пути галки ставим, кто вышел, – докладывал охранник.

– И в журнале у вас все остается, можно посмотртеть, так?

– Так, – согласился парень.

– Ну, давай тогда.

Охранник скрылся в своей будке и через минуту появился снова с толстой тетрадью в коленкоровой обложке.

– Лена, иди сюда, – подозвал Бирюкову Гордеев. – Сейчас проверять будем.

Молодые люди уставились в журнал записей охраны, быстро пробегая глазами строчки с фамилиями.

– Так, – подвел итог Юрий. – Что у нас получается. Три неких гражданина: Смирнов Владимир Михайлович, Понькин Валерий Евгеньевич и Памфилов Сергей Петрович, если судить по записям в журнале, территорию больницы не покинули, так?

– Может, и так, – ответила Лена. – А может, охрана забыла Отметку внести. Может такое быть?

– Может, – устало вздохнул охранник.

– Хотя, – продолжала Лена. – С показаниями старичка сходится.

– Какого старичка? – не понял Гордеев.

– Да я тут с одним больным разговаривала. Ему ночью не спалось, и он видел, как трое людей проникли в здание больницы, а потом вынесли оттуда что-то тяжелое.

– Так что же он сразу в милицию не заявил? – удивился Юрий.

– Думал, свои воруют, – пояснила Лена.

– Ясно. Слушай, друг, – обратился Гордеев к ох-раннику. – А почему ты не объявил тревогу, когда вечером увидел, что трое не вышли?

– Так это, – замямлил парень, – пересменка была. Другая смена пришла, я ушел, они могли не проверить.

– Ясно. Я так понимаю, что спрашивать, не запомнил ли ты, как выглядят эти самые Смирнов, Понькин и Памфилов, бессмысленно?

– Бессмысленно, – согласился с Юрием охранник.

– Слушай, Юра, так давай этих троих пробьем, – предложила Бирюкова.

– Я думаю, это тоже бессмысленно. Не такие уж они дураки, чтобы под своими именами светиться.

– Ну, хотя бы попробуем давай? Попытка не пытка.

– Попробуем. Звони своим.

Лена достала из сумочки телефон и набрала номер.

– Дима, здравствуй, это Бирюкова беспокоит. Сделай одолжение, пробей-ка трех человечков по своим каналам, не числятся ли где-то. Смирнов Владимир Михайлович, Понькин Валерий Евгеньевич и Памфилов Сергей Петрович. Перезвони, если что-то будет, идет? Спасибо тебе.

Лена убрала телефон.

– Обещал в течение ближайшего времени позвонить, – сказала она Гордееву. – Будем ждать?

– Будем, – отозвался Юрий.

– Послушайте, – подлетел вдруг к ним маленький, толстенький человечек с безумным взглядом и трясущимися руками. – Вы ведь из милиции, да? Из милиции? Мне сказали, что вы из милиции. Вы должны мне помочь. У меня несчастье.

– Успокойтесь, – попыталась остановить его Лена. – Вы кто? Объясните, что случилось.

– Меня Петр Александрович Синельников зовут, я доктор, я здесь доктор, анестезиолог. У меня несчастье.

– Что за несчастье? – вступил в разговор Гордеев.

– Машину у меня угнали. Представляете? Угнали! Меня жена убьет. Это же ее машина. Она меня линчует! Это конец!

– Так это не к нам, – сказал Юрий.. – Подавайте заявление в милицию.

– Но вы же из милиции! Вы должны мне помочь! – протестовал Петр Александрович.

– Во-первых, мы не из милиции, во-вторых…

– Подожди, Юра, – перебила Лена Гордеева. – Откуда угнали вашу машину?

– Отсюда, прямо отсюда. Я вчера с дежурства ушел, а мы тут отмечали, поэтому я за руль садиться не стал, меня приятель подвез, я с ним уехал, а автомобиль оставил здесь, а сейчас вернулся, но его нету! – Доктор схватился за голову своими руками с маленькими толстыми пальчиками и затрясся в рыданиях.

Лена с Гордеевым многозначительно переглянулись и снова зашли в будку охраны.

– А ночью этой кто дежурил? – спросил Юрий.

– Я, – поднялся со стула человек в форменной одежде. – Семенов Михаил. У меня смена еще и не закончилась.

– Ага, Михаил, скажите мне, а Петр Александрович Синельников ночью на своем автомобиле выезжал из больницы?

– Выезжал, – уверенно сказал Семенов.

– Почему вы это так точно помните? – встряла Лена.

– Потому что Петр Александрович до смерти боится свою жену и с работы убегает точно по часам, а тут вдруг он уехал часа в три ночи. Я, например, удивился.

– А он в машине один был? – продолжал спрашивать Гордеев.

– Я не обратил внимания, темнотища на улице, и стекла у него тонированные, да и я спросонья. Вышел, открыл шлагбаум и все. Не разглядывал я. А что?

– Дело в том, Семенов Михаил, что Петр Александрович с дежурства ушел еще до того, как вы заступили на пост, а в машине его выехал кто-то другой, – пояснил Юрий.

– И я даже догадываюсь кто, – задумчиво произнесла Лена.

– И я, – кивнул головой Гордеев.

Молодые люди вышли к убитому горем Синельникову.

– Петр Александрович, – обратилась как можно ласковее к нему Бирюкова. – Не расстраивайтесь так. Мы сейчас же объявляем вашу машину в розыск, и я уверена процентов на девяносто, что она в скором времени найдется.

– Дай-то бог, а то она меня убьет! – всхлипнул в ответ доктор.

Лена взяла у Петра Александровича документы на машину и немедленно начала звонить, чтобы объявить в розыск автомобиль.

– Юра, – окликнул в этот момент Гордеева Козырев.

– Да, Серега, что случилось?

– Я только что разговаривал со своим приятелем, с тем, которого приставил к вашему Соболеву. Так он сказал, что состояние больного вчера вечером было тяжелое, под медицинским наблюдением он бы, конечно, выкарабкался, а в нынешней ситуации он в любой момент может двинуть кони.

– Серега, – укоризненно произнес Юрий.

– Ах, прости, что оскорбил твой нежный слух. Отправиться к праотцам, так лучше?

– Гораздо, – согласился Гордеев.

– Дело не в терминах. Я могу подобрать тебе как минимум пятьдесят синонимов, соответствующих этому, но смысл от этого не меняется: у вас есть не больше суток, чтобы найти Соболева живым, в противном случае вы заявитесь к его, хладному трупу.

– И это не есть хорошо, – вздохнул Юрий. – Потому как где его искать я, например, пока ума не приложу.

– А у меня есть кое-какие соображения, – произнесла незаметно подошедшая Лена.

– Ну-ка? – вперился в нее взглядом Гордеев.

– Я только продиктовала данные автомобиля Синельникова, как мне перезвонили и сказали, что машину-то уже нашли.

– Как это?

– А вот так, совершенно случайно. Патруль сегодня утром заехал во двор жилого дома на Можайском шоссе, а там стоит открытая машина, ключи в замке зажигания, вокруг – никого. Жители дома не признаются, говорят, машина не местная. Ну, ребята ее к себе в отделение отогнали, выяснили, кто хозяин, позвонили. Синельникову повезло, дома никого не оказалось, и женушке его не успели рассказать, где находится ее любимый автомобиль. Так что давай обрадуем безутешного Петра Александровича и мчим к тому дому на Можайке. А вы, кстати, – обратилась Лена к Козыреву, – не замечаете своего счастья.

– В смысле? – не понял Сергей.

– В вас влюблена такая красотка! Нимфа, я бы сказала!

– Кто это? – заинтересовался Козырев.

– Мы не успели с ней познакомиться, поскольку очень долго обменивались любезностями, но она сейчас дежурит в вашем отделении.

– О, мой бог! – картинно схватился за голову Сергей. – Этот слоноподобный бочонок сладострастья?!

– Возможно, ее зовут именно так, – рассмеялась Бирюкова. – Но я обещала замолвить за нее словечко и заставить вас обратить на нее свое высочайшее внимание.

– Все, придется увольняться, дабы не стать жертвой насилия на рабочем месте.

– Жестокосердный! – патетически воскликнула Лена. – Она страдает!

– Будем лечить, – улыбнулся Козырев.

– Смотри, не переусердствуй, – подначил друга Гордеев.

– Если бы ты ее видел, то понял, насколько неуместна твоя шутка.

– А в чем дело?

– По дороге расскажу, – сказала Лена. – Поехали скорее.

Друзья попрощались. Лена с Юрием сели в автомобиль Гордеева и отправились на Можайское шоссе, к тому самому дому, где была обнаружена машина Синельникова.

– Лена, слушай, вызвала бы кого-нибудь на подмогу.

– Зачем это? Ты кого боишься? – удивилась Лена.

– Я не боюсь. Но ты представь, мы сейчас, как водится, пойдем по квартирам жильцов опрашивать. Вдвоем мы с тобой до вечера будем с ними общаться, хотя бы одного человечка на помощь.

– Пожалуй, ты прав. Сейчас позвоню, правда, в это время будет трудновато…

– А ты Меркулову позвони, пусть распорядится, – посоветовал Гордеев.

– Да неудобно мне его по всякому поводу теребить. Скажет, совсем несамостоятельная девчонка. Так что уж лучше я…

Лена начала терзать свой мобильник. Наконец, через некоторое время, по изменившемуся тону Бирюковой Юрий понял, что ей удалось вызвонить кого-то из оперативников.

– Ну наконец-то… – вздохнула Лена.

– Ну вот, а ты говорила, что будет трудно. Совсем, Ленок, ты потеряла веру в человечество. А люди, они лучше, чем ты думаешь. Еще Камю говорил: есть гораздо больше поводов гордиться человечеством, чем его ненавидеть.

– Камю твой в прокуратуре не работал. А так бы я посмотрела, что бы он понаписал. А приедет Вадик, поскольку уже давно и безнадежно в. меня влюблен. И вместо того чтобы активно нам помогать, он большую часть времени будет пускать розовые слюни на мою отглаженную блузку, – возразила Лена.

– Не будет, я ведь рядом. Возьму, как настоящий джигит, кинжал в зубы и не подпущу к тебе ни на шаг.

– Для себя бережешь?

– А как же!

– Ну-ну, – улыбнулась Лена. – А я-то какая нечувствительная и не замечала раньше.

Молодые люди подъехали к нужному им дому и вышли из машины. На лавочке возле подъезда сидели благообразные бабульки и обсуждали последние светские новости.

– А Вероника-то, слышали, – донеслось до Лены с Юрием. – С тремя детьми от своего сбежала, уехала к матери в Калугу, возвращаться не хочет. Видать, издевался-то этот бес над ней. Вишь, и певицей быть не хочет, и денег ей не надо, лишь бы от этого упыря скрыться.

– Да денег-то она не упустит, – возражали соседки. – Эти знаменитости, они такие, они к хорошей жизни привыкли, в Калуге не проживут. Она еще с ним посудится, обдерет как липку, вот увидишь. И мужика себе другого найдет, у них с этим быстро. Вот эта-то, дочка нашей главной, уже трех мужей поменяла. Теперь с этим легко, это мы раньше с одним мужем всю жизнь жили, а эти теперь прыгают, как хотят…

– Извините, дамы, что прерываем вашу светскую беседу, – прервал старушек Гордеев. – Мы из Генеральной прокуратуры, хотели бы с вами поговорить.

– Ишь, какой быстрый, ты документы покажи! – потребовали бдительные бабушки. – А то ходят тут всякие, а ты рассказывай. Вот в прошлом месяце Королевых обокрали. Такие же ходили, из милиции, мол, а когда ваших соседей дома не бывает? А сколько членов семьи? А собака есть ли? А эта дура Шурка Соколова возьми да и выложи все. Мол, на дачу уезжают всей семьей по выходным и собаку с собой берут. И в первую же субботу их и обворовали, даже ковры вынесли.

– Вот, вот мое удостоверение, – с большим трудом остановила Бирюкова словесный поток старушек.

Те внимательно изучили документ, тщательно сверили Лену с фотографией.

– А в жизни-то ты лучше, на картинке бледненькая такая, востроносенькая, а так ничего.

– Вот спасибо, – улыбнулась Лена неоднозначному комплименту.

– Теперь ты показывай, – потребовали бабушки у Гордеева.

Юрий замялся.

– А он адвокат, – выручила его Лена.

– Защитник, что ли? – подозрительно прищурилась одна из старух.

– Ага, – закивал Гордеев.

– Ишь ты, такой лоб, а защитник! – возмутились старушки. – Да на тебе пахать надо! На завод бы шел.

– А я и хожу, – оправдывался Юрий. – Днем адвокатом, а по ночам во вторую смену болванки тачаю.

– Вот это дело, – одобрили пенсионерки. – Ну, спрашивайте теперь.

– Скажите, – начал Гордеев. – Вы этой ночью ничего необычного не заметили?

– Э, адвокат, ты чего вперед следователя лезешь, – опять возмутились бабушки. – Тебе опыта нужно набираться, так ты стой и слушай внимательно, как старшие работают.

Юрий закипал от возмущения.

– Правильно, – заливаясь смехом, подтвердила Лена. – Так не видели ли вы этой ночью чего-нибудь необычного?

– Вот это дело, – удовлетворенно заметили старушки. – Сразу видно, следователь работает. Я в фильме смотрела, там все время так спрашивают. А ночью этой заметили, конечно. И в милицию уже звонили. Вот все говорят, что милиция плохо работает, а неправда это. Ведь сразу на наш вызов отреагировали, да еще и в Генеральную прокуратуру доложили. Правильно я говорю?

– Правильно, правильно, – хором отозвались соседки.

– Так что же вы видели этой ночью?

– А вот что, – тоном заговорщицы произнесла самая болтливая бабушка. – Горелин-то этой ночью опять к себе трех девок привел, а девки все намазанные, разукрашенные, юбки короткие что есть, что нет. Все наружу, тьфу, бесстыдницы! Одним словом, проститутки! И орали всю ночь, только к трем угомонились, а так всему подъезду спать не давали. В сто семнадцатой он живет. Вот вы поднимитесь к нему и арестуйте.