Текст книги "Горячий лед"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Ладно, я на них как-нибудь потом взгляну.

– Да, и еще. Звонили Грязнову. Буздыгану удалось уйти.

– Одна новость лучше другой! А Старостина?

– Пока ничего не сообщали.

Они вошли в комнату. На диване сидела бледная, как бумага, Ирина Соболева. Ее отпаивали водой и чем-то успокаивающим. Она тихо плакала.

– Здравствуйте, Ирина Петровна, – поздоровался Гордеев.

Та только кивнула.

– Ну и что же вы тут делаете, позвольте поинтересоваться?

– Меня похитили.

– Да что вы? И когда же это случилось?

Лена толкнула Гордеева локтем, чтобы тот не задавал вопросы в столь ироническом тоне. Ведь стоило только взглянуть на ее вид, и сразу становилось понятным, что она говорит правду насчет похищения. Но все равно она держалась молодцом и говорила без всхлипов и заламываний рук.

– Наверное, это произошло три или четыре дня назад. Я совсем потеряла счет времени… Ночью. Я уже легла спать… Не знаю, как они пробрались в дом. Двое человек. Лица их я не видела, то есть видела, но не запомнила, потому что они были в черных шапках, таких, знаете, в которых банки грабят, и в солнцезащитных очках. У них, у обоих, усы были. Но не факт, что они не приклеили их себе, правда ведь?

Лена понимающе кивнула.

– И потом я очень испугалась. Сначала все было тихо, я ничего не слышала, они как-то неслышно пробрались в сам дом, а уж ко мне в комнату ворвались, как сумасшедшие. Просто ужас! Я сначала подумала, что это вроде как ограбление. Что они хотят меня ограбить. Я даже стала им рассказывать, где лежат деньги, а где золото и драгоценности. Но они сказали, что им ничего не нужно, и завязали мне рот. Я, конечно, сопротивлялась, но они вкололи мне что-то в руку. И у меня в глазах все помутилось, я потеряла сознание. А очнулась уже здесь. Темно, холодно. Какая-то тусклая лампочка под потолком, ни окон, ни дверей. Я и кричала, и стучала во все стены. Но, кажется, меня было совсем не слышно. Потом пришел какой-то человек, очень крупных размеров, в маске. Он принес мне еды. А я была очень слаба. Даже не помышляла о том, чтобы наброситься на него или как-то убежать. Об этом я начала думать потом, позже. Но помощь пришла сама. А тогда я просто попросила, чтобы мне принесли что-нибудь теплое, если это можно было сделать, потому что я очень замерзла, и у меня даже стало судорогой ноги сводить. У меня так всегда, когда я сильно замерзаю. Старый недуг. И еще я спросила, для чего я нужна, что со мной сделают. Он пожал плечами, сказал, что ничего. Потом принес теплое одеяло. И все. Он так приходил и приносил. еду. А сегодня я собиралась как-нибудь выбраться отсюда. Я оторвала камень от кладки стены. Думала, как он войдет, я его по голове ударю и убегу. Уж не знаю, получилось ли бы это у меня, но Господь Бог меня не оставил. Обошлось без жертв…

– Н-да, – протянул Гордеев.

– Вы знали, что ваш муж тоже здесь находился? – спросила Лена.

– Да откуда? Я не знала, день или ночь на улице! Боже мой!

– Но вам ведь была выгодна смерть вашего мужа?

– Что? Да что же вы такое говорите?! Я думала, меня спасли, а меня, оказывается, еще и обвиняют в чем-то…

– Да, вы правильно думаете. Вам будет предъявлено обвинение в попытке убийства собственного мужа.

– Но как? Что вы говорите? Какая еще попытка?!

– При обыске вашей квартиры были найдены сушеные грибы. Мухоморы. Вы их, видимо, добавляли в еду вашему мужу. Травили его. Медленно, но точно убивали. Медицинский осмотр показал, что в организме вашего мужа найден яд этих грибов. А когда он находился в тюрьме, боли в желудке у него прекратились. Странно, почему вы не учли того, что в тюрьме его никто не будет кормить сушеными мухоморами? Зачем было давать показания против своего мужа? Но когда его выпустили, боли возобновились, и он оказался в больнице. Что вы можете сказать по этому поводу?

Соболева ошарашенно перевела взгляд с Бирюковой на Гордеева:

– Что я могу сказать?! Бред какой-то! Никого я не травила никакими мухоморами. Где бы я их нашла?!

– Ну, не так уж это, оказывается, и сложно.

– Но зачем?

– Это мы хотели бы ох вас узнать.

– Это бред! Я люблю своего мужа! Я ни за что не стала бы его травить мухоморами! Боже мой! Мухоморами? Как до такого додуматься-то можно! Вы, может быть, разберетесь с моим похищением и с похищением моего мужа? С этим домом? С его владельцем! Прежде чем предъявлять мне какие-то абсурдные обвинения…

– Значит, вы не признаете свою вину?

– Какая еще вина? Мне нечего признавать! Это абсурд!

– Ну, хорошо. Но, к сожалению, мы не можем вас сразу отпустить, до выяснения всех обстоятельств, – сказала Лена. – Вам придется проехать со мной в прокуратуру.

Лена с Гордеевым вышли на воздух. Уже практически совсем рассвело.

– Ты ей веришь? – поинтересовался Гордеев.

– Скорее да, чем нет, – ответила Лена. – Уж слишком много несовпадений в ее действиях получается. А вообще-то темная история. Надо во всем тщательно разбираться.

– Да. Это точно. Ладно, поеду я к Соболеву в больницу. Может, он сможет как-нибудь прояснить сложившуюся ситуацию.

– Давай, езжай. А мы с ней в прокуратуру.

– Ладно, – Гордеев хотел было уже сесть в машину, но Лена его окрикнула:

– Юр, я хотела тебе спасибо сказать.

– За что? – не понял Гордеев.

– Ты меня прикрыл собой, когда выстрел раздался. Для меня еще никто такого не делал.

– А… Перестань. Это рефлекторно как-то вышло, загородить более слабого, дорогого тебе человека.

Он подошел и нежно поцеловал Лену.

– Спасибо тебе, – сказала она. – Ты не представляешь, как мне не хватало в последнее время верного друга.

– Ничего, – он легонько приподнял ей подбородок. – Увидимся!

Врачи в больнице сказали Гордееву, что состояние Соболева крайне тяжелое.

– Без медикаментов, без какой бы то ни было медицинской помощи! Я, честно говоря, даже не знаю… – сокрушенно говорил врач.

– То есть вы не знаете, выкарабкается ли он? Он что, может умереть?

– Может. Мы приложим все усилия, чтобы его спасти. Но, понимаете, отравление очень тяжелое, а режим лечения был нарушен…

– Скажите, а мне можно его повидать? – спросил Гордеев.

– В другой раз я бы вам не разрешил, но пациент сам вас требует.

Гордеев прошел в палату, где находился Соболев. Тот был в сознании, Но, видно, ему было очень худо. Лицо его посерело и словно состарилось лет на двадцать, глаза провалились, он что-то еле слышно шептал запекшимися губами.

– Говорить-то он может? – спросил Гордеев.

– Да. Постарайтесь, пожалуйста, очень сильно его не волновать, – ответил врач и удалился.

Гордеев осторожно подошел к кровати. Глаза Соболева были слегка приоткрыты, и он увидел Юрия.

– Юрий Петрович, – произнес он тихо.

Гордеев отметил, что голос его намного тверже, чем в доме Буздыгана, когда его только нашли. Хотя внешний вид, как показалось Гордееву, наоборот, стал намного хуже.

– Юрий Петрович, – повторил Соболев.

– Да, да, я здесь. Я вас слушаю.

– Что-нибудь известно об Ирине? – Было видно, что каждое слово давалось Соболеву с трудом.

– Да, – ответил Гордеев, припоминая слова врача о том, что пациента нельзя волновать.

«Ну, вот как тут не волновать? Потом еще придется рассказать насчет мухоморов. Я все-таки адвокат, а он мой клиент. Хоть смогу выдвинуть обвинение его жене, если Соболев не выживет».

– Да, известно, – повторил он. – Ее нашли там же, где и вас, в доме Буздыгана. Она утверждает, что ее тоже похитили.

Соболев крепко сжал челюсти, видно было, он очень зол. Но на кого, на Ирину или на Буздыгана, Гордеев понять не мог.

– Мы нашли причину вашей болезни, – продолжал Гордеев. – Но я просто не успел о ней вам рассказать. У вас на квартире произвели обыск и нашли сушеные грибы. Экспертиза показала, что это мухоморы. В то же время медицинское обследование показало, что в вашем организме найден токсичный яд, который выделяют эти грибы. Вот так.

– Мухоморы?.. Какие еще мухоморы? – слабым голосом спрашивал Соболев. – Я ничего не понимаю…

– Вас травили. Вам в еду подмешивали мелко толченые мухоморы.

– Но…

– Я полагаю, вы понимаете, что все подозрения падают на вашу жену.

– Ирина? – Соболев даже попытался приподняться, но голова его упала на подушку, он только и произнес: – Нет!

– Но, Михаил Васильевич! Кто же еще? – осторожно задал вопрос Гордеев.

– Это не Ирина… Нет… Что вы?..

– Вы просто не можете этому поверить, я вас понимаю.

– Да это чушь… Я верю, что меня хотели отравить. Но не жена.

– Я ничего не понимаю!

– Ирина этого не могла сделать, – повторял Соболев.

– Конечно, упрятать вас за решетку она могла, а отравить – нет?!

– Перестаньте…

– Но кто же тогда, если не она? У вас есть, может быть, какие-нибудь подозрения?

– Юрий Петрович. Я очень слаб. Прошу вас, хватит об этом. Я больше не могу… Я вас вовсе не за этим позвал…

– Да? – Гордеев был. несколько ошарашен.

– Да. Я хочу, чтобы вы пригласили сюда моего нотариуса.

– Но зачем…

– Господи, вы как маленький! Зачем! Я хочу составить завещание…

– Боже мой, Михаил Васильевич! Да что вы?..

– Юрий Петрович. Если бы вы были на моем месте, вы не задавали бы таких вопросов! Я чувствую – могу отдать концы в любую минуту! – Он отвернулся с горьким выражением лица. – Я вас прошу. Пригласите моего нотариуса…

– Да, конечно. Это ваше право. Сейчас я все сделаю.

И Гордеев поспешно вышел из палаты. Ему было не по себе, а кроме того, он мало что понимал.

«Что-то вы знаете, а рассказать не хотите! Что за глупость? Нанять адвоката и унести все тайны с собой в могилу, ничего не рассказав мне! Хотя не он меня нанял. Да и, пожалуй, рано говорить о могиле. Но все равно. Глупо все это. Глупо как-то, бессмысленно!»

Нотариус приехал очень быстро. Это был худой высокий человек, в костюме мышиного цвета, в очках с золоченой оправой. Гордееву его лицо показалось просто омерзительным. Поведение тоже. Он держал себя как царь среди посредственной черни. Гордеев проводил его к Соболеву. Причем на Соболева тот тоже посмотрел как на мелкую сошку, презрительно и свысока. Гордеев еле сдержал себя, чтобы не плюнуть ему в лицо.

Нотариус подозрительно посмотрел на Гордеева и произнес:

– Попрошу оставить нас наедине.

– Это вовсе необязательно, – сказал Соболев.

– Этого требуют все законы, – фанатично заявил нотариус.

– Хорошо, – пожал плечами Соболев. – Но для моего адвоката это не будет секретом.

Гордеев вышел, чтобы не напрягать препирательствами Соболева.

Он сидел в рекреации и ожидал нотариуса, вполне справедливо предполагая, что тот может ничего ему не рассказать. Во-первых, закон… Во-вторых, из принципа. И не подумает даже о том, что Соболев совсем не против, чтобы Гордеев узнал, кому он завещает свое имущество, и что это вполне может помочь делу и защите того же самого Соболева.

«Может, ему денег дать?» – подумалось Гордееву. Он знал такой тип людей, которые строят из себя королей и неподкупных праведников, но как только увидят перед глазами крупненькую купюру, теряют свои жизненные и моральные принципы.

Гордееву захотелось позвонить Лене. Он набрал ее номер.

– Алло, – раздалось в трубке.

– Лен, это я…

– Я так и поняла. Что-то случилось?

– Как ты поняла?

– Почувствовала! Юр, у меня на телефоне определитель.

– А, ну да, точно. Почему-то об этом я не подумал. Наверно, и вправду хотелось потешить себя надеждой, что ты просто почувствовала, что это я…

– Юр, что-нибудь случилось? Почему ты такой убитый?

– Я убитый. Это точно. Ничего не понимаю, я запутался.

– Ты не один. Я в таком же положении. Все больше начинаю верить Ирине, Что она не травила мужа.

– Да. Соболев сказал то же самое. Он начисто отрицает даже предположение о том, что она могла это делать. А сейчас он почти при смерти и составляет завещание.

– Если он откинет копыта…

– Лена!

– Прости. Я не знала, что тебя это так заденет. Если он умрет, то все…

– Да, да, все загадки останутся нерешенными…

– Ладно, не расстраивайся. Что-нибудь да прояснится. Раз ты ведешь дело!

– Лен, сейчас не до комплиментов. Я хочу заловить нотариуса. Может быть, все проясниться в связи с завещанием…

– Это хорошая мысль…

– Хорошая-то – хорошая. Да только нотариус этот – сущий педант! К нему не подступиться! Может, ему денег дать?

– Нотариусу Соболева денег? Ты в своем уме! Какие же деньги ты хочешь ему предложить? Разве что из аванса, который тебе Ульяна Старостина дала.

– Кстати, как насчет Старостиной? Ничего не известно?

– Нет. Тишина.

– О, слушай, вот он уже выходит…

– Кто?

– Да нотариус. Побегу к нему. Правда, не знаю еще, как ему лапшу на уши вешать, но что-нибудь придумаю.

Он дал отбой. Нотариус выходил из палаты с видом гладиатора, только что победившего целую свору львов. Гордеев подошел к нему.

– Как Михаил Васильевич? – поинтересовался он.

– Совсем без сил. Врачи просили больше никого к нему не пускать. Да и сам он просил его не беспокоить.

– Понятно. Как прошло составление завещания?

– Как обычно. А что, собственно, вас интерес сует?

Выражение лица нотариуса было, настолько гадким, что Гордеев не удержался и выложил все, что думал:

– А интересует меня, собственно, все. Понимаете ли, я адвокат Михаила Васильевича. И хотел бы разобраться в деле. Думаю, вы прекрасно понимаете, что каждая деталь, а такой документ, как завещание тем более, может помочь делу. А так как Михаил Васильевич сейчас без сознания и меня к нему не пустят, хотелось бы вам задать несколько вопросов. Тем более что сам Соболев не был против, чтобы я присутствовал при составлении завещания. И опять же, когда Михаил Васильевич почти при смерти, мне сейчас особенно важно разобраться во всех нюансах…

– Не понимаю, к чему такой тон? Оставьте его и спрашивайте все, что угодно. Михаил Васильевич действительно сказал, что в этом деле от вас нет никаких тайн. Пожалуйста…

– Да? – Гордеев недоуменно покосился на вдруг ставшего вежливым нотариуса. – Ну, первый вопрос, что и кому завещал Соболев?

– И ответ очень простой: все и своей жене.

– Что?!

– Да, да. Все: дом, банковский счет, все ценные бумаги, акции «Московского холода» и так далее… И все своей жене – Ирине. Честно говоря, это и мне немного странно. Поскольку в предыдущем завещании…

– У него и раньше было завещание?

– Да, но действительно то, которое последнее. Так вот, в предыдущем завещании все его имущество делилось между двумя женщинами: его женой и некоей Ульяной Старостиной.

19

На сотовом Лены определился номер телефона Гордеева. Лена взяла трубку.

– Я слушаю.

– Лен, срочно нужно встретиться.

– Ты что-то выяснил?

– Да. Более чем…

– Неужели нотариус стал с тобой разговаривать?

– Стал, как миленький. И очень вежливо.

– Да ты что? И что же такого интересного ты у него выяснил?

– Надо встретиться.

– Где встретимся?

В трубке на некоторое время повисло молчание.

– Я заеду за тобой…

– Гордеев, ты что-то темнишь…

Лен, ты мне не доверяешь?

– Начинается! Почему ты никогда не можешь по-человечески сказать: куда, когда, зачем? Ладно. Через сколько ты будешь?

– Сейчас я еще разок все выясню у врачей и буду у тебя около семи. Хорошо?

– Хорошо. Жду.

Врачи успокоили Гордеева, что состояние Соболева тяжелое, но достаточно стабильно и ему полезен сон.

– А вы еще не можете дать точного прогноза, будет он жить или?..

– Я думаю, точно этот прогноз мы сможем дать лишь дня через два. Пока что его организм должен привыкнуть к прежнему медицинскому режиму, состояние Стабилизироваться. А как будет проходить стабилизация, мы пока сказать не можем. Слишком частые смены режима очень вредны для подобной болезни, условно говоря… Но вы, я вижу, уже и голову понурили? Надо надеяться… Езжайте домой, отдохните…

– Да, именно это я и собираюсь сделать. Если что, вы мой телефон знаете… Звоните.

– Хорошо. Но, думаю, обойдемся и без звонков. Пока все идет более или менее хорошо. Всего доброго.

– Всего доброго, – попрощался Гордеев.

Через некоторое время они с Леной уже ехали в машине.

– Куда едем-то? – поинтересовалась Лена.

– Ко мне, – скромно ответил Гордеев.

– Юр, ну почему же ты сразу не сказал, что у тебя на уме? Я сегодня очень устала. Не спала всю ночь, моталась туда-сюда, всякие допросы, обыски… Мне бы принять душ и завалиться спать.

– Ты так и сделаешь. Только у меня.

– Да? – недоверчиво спросила Лена.

– Да. Мне нужно было тебя срочно повидать, рассказать о том, что я узнал. Но уже вечер… И так как я сам ужасно устал за сегодняшний день, я подумал, логично, если за тобой заеду, мы приедем домой, поговорим в спокойной обстановке и ляжем спать.

После этих слов Лена смирилась.

Они сидели в комнате у Гордеева.

– Сначала о деле, – начал Гордеев. – Какие у тебя предположения насчет жены Соболева и этих грибов?

– Предположения? Наверно, предположения должны быть у тебя. Ты же сказал по телефону, что узнал что-то новое. Так ты и выкладывай. Я тебя очень внимательно слушаю. А по поводу жены я уже почти уверена, что травила мужа не она.

– Вот, вот. Именно. Не она. А кто?

– Гордеев, ну говори же, что ты знаешь. У меня голова совершенно не соображает.

– Хорошо. Соболев тоже всеми фибрами своей души противился версии о том, что травила его она. Но, понимаешь, Соболев что-то знает. А что, из него и клещами не вытянуть. Почему, как думаешь, вся семейка оказалась заложниками у Буздыгана?

– Буздыган их всех похитил.

– Это понятно. Но зачем? Благородный бандит хотел открыть жене глаза на то, что у мужа есть любовница?

– С завещанием-то что?

– С завещанием? А это самое интересное. Оказывается, у Соболева уже было составлено завещание, где все свое имущество он делил поровну между женой и любовницей, между Ириной и Ульяной.

– Вот замечательно! Представляю себе глаза Ирины, когда она об этом узнала бы, – съязвила Лена.

– А теперь Соболев составил другое завещание. И Ульяну из своих наследниц, так сказать, вычеркнул. Все имущество он завещал только жене.

– Чем же это ему Ульяна не угодила-то?

– Оно и видно, что именно не угодила. Теперь смотри: Буздыган, когда удирал от милиции, прикрылся почему-то именно Ульяной. Почему ею, а не Ириной, или Соболевым? Ну ладно, Соболев в тяжелом состоянии, им не прикроешься.

– Ну, Ульяну он мог взять, потому что она ближе к нему была. Схватил впопыхах того, кто под боком был.

– Да. Именно. Но как ты объяснишь, что жена и муж были распиханы по подвалам, а Ульяна оказалась под боком?

– Подожди, ты хочешь сказать, что эта самая Ульяна была заодно с Буздыганом? То есть… Тогда и травить его могла эта Ульяна!

– Это пока только предположение.

– Но теперь, действительно некоторые вещи делаются более или менее понятными… Но я все равно ничего не понимаю. Зачем она травила Соболева? Что ей от этого? Как она это делала? Почему она заодно с Буздыганом? Кто такой этот Буздыган, кроме того, что он пахан преступной группировки? Какую роль играет он во всей этой истории? Зачем надо было похищать из больницы больного, ничего не соображающего Соболева? И уж, тем более, зачем надо было похищать его жену Ирину?

Гордеев внимательно выслушал все заданные непонятно кому вопросы, потом сказал:

– Отчего ты не спросила меня, почему земля круглая, а трава зеленая? Я сам мало что знаю. Но на эти вопросы нам придется ответить. Раз Ульяна Старостина якобы пропала, похищенная бандитом Буздыганом, не порыскать ли нам у нее в квартирке, пока ее нет?

– Золотые слова! Так и сделаем. Причем как можно быстрее. А я еще за нее переживала! Все думала, что там на уме этого Кабысдоха?

– Кого, кого? – переспросил Гордеев.

– Ну, это я так Буздыгана обозвала. Ладно, Юр, пойду-ка я приму ванну, если ты не против.

– Я, конечно, не против, только долго не задерживайся. У меня для тебя сюрприз.

– Какой еще сюрприз?

– Я же сказал, что сначала о деле поговорим. Вот, о деле поговорили, теперь иди принимай ванну, а потом сюрприз.

– Ну, Гордеев! Всегда ты так! Сначала заинтригуешь… Давай рассказывай, а то не пойду ни в какую ванну.

– Иди, иди. А то, если ты не пойдешь в ванну, никакого сюрприза не будет. Иди, Лен.

– Ну, хорошо.

Гордеев думал, Лена никогда не выйдет из ванной. А Лену хоть и тяготила мысль о таинственном сюрпризе, она все никак не могла заставить себя вылезти. Так ей было хорошо, по телу разлилась приятная истома, теплая вода с ароматическим маслом и морской солью делала свое дело, успокаивала усталость, убаюкивала тревожные мысли. Лена бы даже, наверно, уснула, если бы в дверь не постучался Гордеев.

– Милая, ты хочешь, чтобы я состарился, ожидая тебя? – спросил он.

– А, да, Юр. Я сейчас.

Через полчаса она вышла. Тело ее словно парило, она чувствовала легкость. Лена вспомнила свои ощущения, когда ей хотелось плыть в легком мареве, лететь неизвестно куда, ничего не спрашивать, ничего не говорить и чтобы в одной руке у нее был бокал с красным вином. Она вошла в комнату. На столе стояли фрукты и – о чудо! – бутылка «Бордо».

– Гордеев, ты душка! – Она поцеловала его в затылок.

– Ну наконец-то вышла. Я уж хотел без тебя начать.

– Ты не посмел бы!

– О да, моя госпожа! – И откупорил бутылку.

В бокалах вино заискрилось и засверкало. Лена была заворожена этим зрелищем. С первым же глотком Лена ощутила тепло и расслабление, такое приятное, какого она давно не ощущала. Ее не оставляло ощущение, что она попала в какую-то сказку. Все проблемы, все страхи забылись.

– Слушай, а как ты там описывала жену Соболева? Мне очень понравилось. Ты никак не могла к делу перейти! А потом, при обыске, помнишь, как ты рыскала по ее шкафам, носилась по квартире с каким-то ожерельем в руках?

– Да, – расстроенным голоском пискнула Лена. – Тебе вот завидно было бы, если бы у твоего приятеля была красивая машина, на которую ты давно уже глаз положил, потому что у тебя отменный вкус. И вдруг ты видишь, что какой-то хлыщ, который ничего не смыслит в изысканности, купил твою красавицу. А у тебя на нее по-прежнему нет денег. Со мной примерно то же самое произошло, когда эта фифа в шикарном туалете, в платье от Валентино, вошла ко мне в кабинет.

– Бедненькая! Как я тебя понимаю! А на шее у нее ничего не было?

– Нет, кажется, нет, – серьезно воспринимая то, что говорит Гордеев, ответила Лена. – А что?

– Ничего, – пожал плечами Гордеев. – Просто, кажется, с ее стороны это было большой оплошностью. Красивую женскую шейку должно украшать какое-нибудь красивое колье, как ты думаешь?

– А, – махнула рукой Лена. – Ее шею уже ничего не способно украсить.

– А злая ты все-таки. Но, наверное, права. Вот у тебя шея красивая, просто загляденье! На ней просто обязано быть какое-нибудь ожерелье. Например, вот такое, – с этими словами Гордеев достал черную бархатную коробочку и передал ее Лене.

Лена, как завороженная, приняла коробочку и открыла ее.

– Гордеев, ты сдурел совсем! – вырвалось у нее.

На дне коробочки лежало круглое золотое ожерелье. На расстоянии где-то пяти сантиметров друг от друга располагались пять крохотных золотых цветочков с изящными лепестками, внутри которых блистали маленькие сапфиры. Это было очень красивое, изящное украшение. Оно не бросалось в глаза своим богатством, но Лена сразу поняла, что стоит оно очень дорого. Лена даже открыла рот. Дело было не в том, что Лене никогда не дарили таких подарков, но она явно не ожидала этого от Гордеева.

– Гордеев, ты что, банк ограбил?

– Хоть бы одно слово благодарности.

– Это же вся твоя… Это же… Это же весь аванс! Ты потратил весь аванс вот на это?

– Что значит «вот на это»? Тебе не понравилось, да? – опущенным голосом спросил Гордеев.

– Нет, мне очень понравилось, но зачем…

– Ну, я же обещал или в дорогой бутик тебя сводить, или купить какую-нибудь безделушку, когда ты рассказывала мне про Соболеву.

– Ничего себе безделушка! Гордеев, я же не могу… Нет, я не могу этого от тебя принять, – твердо сказала она.

– Это еще что за новости? Чем я тебе не угодил, что ты не можешь от меня принять? – обиделся Гордеев.

– Тебе следовало потратить эти деньги на более полезные вещи, нужные тебе.

– Я сам вправе решать, на что мне тратить мои деньги! Можешь считать, что это компенсация за все трудности и проблемы, связанные с нашим общим делом.

Лена помолчала. Потом улыбнулась и надела себе на шею ожерелье.

– Юрий Петрович, вы, может быть, хотите мне сделать предложение руки и сердца?

– Ну, – усмехнулся Гордеев. – Это же не кольцо.

– Все вы, мужчины, одинаковые, чуть что – сразу на попятную, – вздохнула Лена…

Утро предвещало отличную жаркую погоду. На небе не было ни единого облачка. И Все на земле радовалось беззаботному летнему деньку.

Они с Леной вошли в квартиру Ульяны Старостиной без труда. Дверь была открыта ключом, который нашли у Соболева при обыске его квартиры.

– А ты знаешь, что если даже мы сейчас здесь найдем что-нибудь полезное, мы не сможем это приложить к делу, так как у начнет ни санкции на обыск, ни понятых?

– Спасибо, что просветила глупого, темного адвоката, – сказал ей Гордеев, надевая перчатки.

– Ты похож на грабителя из фильма. Зачем тебе эти перчатки? Думаешь, Ульяна будет потом искать в своей квартире отпечатки твоих пальцев? – улыбнулась Лена.

Гордеев посмотрел на свои перчатки, махнул рукой и снял их.

– Интересно, эту квартиру Соболев ей снимает? – спросил Гордеев.

– Мне кажется, нет. Соболев мог бы и побольше снимать.

– Но мебель все равно шикарная.

– Ну а что ж ты хочешь! Любовница генерального директора «Московского холода»!

– Ладно. Иди посмотри в тех ящиках. А я залезу в стол.

– Сейчас, я только косметику посмотрю! – Лена остановилась около туалетного столика.

– Лена! – упрекнул ее Гордеев.

– Ну что?

– Что за ветер у тебя в голове?

– Ну, когда такой мужчина рядом, как я могу думать о деле? – насмешливо подмигнула Лена.

Гордеев засмеялся и поцеловал ее в лоб.

– Может, мне уйти?

– Что ты? – Лена изобразила испуг. – Как же я без тебя?

– Все, все! Берись за работу.

– Хорошо, как скажешь. – Она направилась к ящичкам, на которые ей указал Гордеев.

Сам Юрий искал в ящиках стола, потом услышал восторженный возглас Лены.

– Что там? – спросил он.

– Смотри! – Лена держала в горсти кучу драго ценностей.

– Лена! Напоминаю тебе, мы пришли сюда не грабить квартиру!

– Да, да, – вздохнула Лена. – Мы все неправильно делаем. Что мы по ящикам и по полкам лазаем? Мы что, какие-нибудь бумаги ищем? Вряд ли у Старостиной хранятся компрометирующие ее бумаги. Мы для чего пришли? Мы хотим проверить свои предположения насчет того, что это она травила Соболева. Значит, у нее могут быть грибы, правильно? И, значит, надо искать грибы. А я не думаю, что нормальный человек будет хранить грибы в ящиках стола.

– Права, – отметил Гордеев. – А где тогда? Где мы у Соболева нашли грибы?

– На кухне.

– Слушай, давай так. Ты ищи на кухне, тебе, как женщине, виднее, где можно грибы хранить…

– Ну, спасибо! Тебя послушать, так все женщины держат у себя в домах мухоморы на случай, если муженек поднадоест!

– Я этого не говорил. Лен, ну, все равно, согласись, у женщин все-таки логика сходная. А я тут что-нибудь еще поищу.

– Вот, значит, какого ты о женщинах мнения? – Шутливо ворча, Лена ушла на кухню.

Гордеев облазил все ящики и полки, заглядывал под кровать. Около телефона, на тумбочке он обнаружил записную книжку, но там не было никаких важных записей и телефонов. Лена тоже ничего не нашла на кухне.

«Неужели я ошибся? – соображал Гордеев. – Не может быть! Тогда все рушится!»

– Ты все там обследовала? – спросил он Лену.

– Да все, все! Хочешь, сам проверь.

– Ладно, – махнул он рукой. – Нет нужды…

– Как тщательно она замела следы! – сказала Лена.

– А может, она вовсе и не заметала? Может, это я ошибся?

– Ничего подобного. Как только ты высказал свою версию, я сразу поняла, что это именно так! Точно тебе говорю.

Гордеев опустился на диван и обхватил голову руками.

– Не расстраивайся!

– Пошли отсюда? – сказал Юрий.

– Сейчас, Юра. Пять минут! – Она побежала в ее комнату.

– Юр, – послышалось оттуда. – Юр, кто такая Тамара Дмитриевна? Что-то знакомое, да?

– Как ты сказала? – оживился Гордеев.

– Тамара Дмитриевна.

Гордееву припомнилась пожилая женщина с безразличным ко всему выражением глаз в квартире Соболева.

– Да, да! – выкрикнул он. – Это домработница Соболева.

Он поднялся и пошел в комнату, где была Лена. Она стояла около зеркала и держала в руках бумажку.

– Странно, – сказала она. – Зачем любовнице Соболева телефон его домработницы? Может, она у них одна на двоих? Или?.. – Ее вдруг осенило.

– Угу, вот именно! Где нашла телефончик?

– Здесь, около зеркала. Он в вазочке лежал.

– Значит, вот так она и травила Соболева! Через его же домработницу! Ну что? – Он взял Лену за плечи. – Наведаемся к Тамаре Дмитриевне?

– Слушай, а если эта старуха ничего нам не расскажет?

– Надо будет оказать давление. Перепугается и, как миленькая, все расскажет!

Следующий поход был домой к Тамаре Дмитриевне, домработнице Соболева. Еще в подъезде Лена с Гордеевым напустили на себя чрезвычайно строгий вид. Старуха сразу дверь не открыла, а посмотрела в глазок и проворчала:

– Кто там еще?

– Пожалуйста, извольте открыть. Генеральная прокуратура, – хмуро сказал Гордеев.

За дверьми воцарилась тишина. Потом заскрипел замок, и дверь слегка приоткрылась. Оттуда высунулась недоверчивая, но испуганная физиономия домработницы. Лена сунула ей под нос свое удостоверение и спросила:

– Тамара Дмитриевна? Здравствуйте.

– Да… Здравствуйте…

Они с Гордеевым тут же потеснили ее и, не дожидаясь приглашения, вошли в квартиру. Старушка затрусила за ними. Обстановочка была, прямо сказать, небогатая. Две комнаты. Обои кое-где свисали со стен. Мебель старая, засаленная. Но сама старушка опрятная, в чистом халате и фартуке, волосы гладко причесаны и собраны в пучок.

– Что такое? – спросила она.

– Да вы садитесь, садитесь, – милостиво предложил Гордеев.

Она присела на краешек кровати и, как затравленный зверек, смотрела на гостей. Лене даже немного жалко ее стало.

– Кажется, мы с вами уже знакомы, не так ли? Я – следователь Бирюкова, – напомнила она. – А это адвокат Гордеев. Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Гордеев с удивлением посмотрел на уж слишком любезную Лену и добавил:

– Но учтите: сокрытие фактов, которые могут быть полезны для следствия, или лжесвидетельство караются законом.

В ушах домработницы отчетливо прозвучали только последние слова, и в глазах ее отразился такой нешуточный ужас, что Гордеев заметил это и поспешил воспользоваться ситуацией:

– А в вашем преклонном возрасте отправляться за решетку совсем не солидно, – заметил он. – Кончать свои дни в тюрьме, в лишениях, среди отъявленных преступников!..

Лена незаметно толкнула его в бок. Но старушка была уже напугана так, что руки ее тряслись, словно на нее напал приступ болезни Паркинсона, и она уже готова была рассказать все, что нужно и что не нужно.

– Вы ведь домработница у Соболева Михаила Васильевича, так? – спросила Лена.