Текст книги "Горячий лед"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Умей набивать себе цену, – рассмеялся Гордеев.

– Шутите все, – расстроился Саша.

– Шучу, – согласился Юрий. – А ты, кстати, зайди ко мне после работы, сходим вместе – поедим лучшее в столице мясо, не все ж нам одними пельменями питаться.

7

Буквально на следующий день доверенность, составленная по всем правилам и подписанная Старостиным, лежала на столе Гордеева. Подивившийся такой скорости адвокат тотчас заключил договор на защиту и вступил в безраздельное владение врученным ему авансом.

Разумеется, первым делом нужно было поехать в офис Михаила Васильевича Соболева и побеседовать с его коллегами. Ведь, кто может дать объективную характеристику человеку? Разумеется, те, с кем он ежедневно связан по работе.

Гордеев выехал из дома около десяти часов утра. А между тем солнце уже жарило, как в полдень. Юрий вспоминал, как сильно он хотел жаркого лета этой зимой. «Вот и наступило, – подумал он, вытирая платком пот со лба. – Несколько жарких дней пролетят, как во сне, и ты даже не заметишь, что это было лето, потому что мысли уже направлены на то, чтобы скорее пошел дождь или наступил прохладный вечер… А потом снова зима… Прямо сразу. Как это у нас в России и бывает. Проснешься однажды, выйдешь из какой-то дремы, посмотришь в окно, а там – снег. И с удивлением подумаешь – а где же лето? Может, все-приснилось? И опять примешься ждать тепла, жары, надеясь, что уж теперь-то ты его не пропустишь мимо себя, как это случалось всю твою сознательную жизнь… И нескончаемо будет случаться до конца твоих дней, да и после твоей смерти… И почему я не родился в какой-нибудь замечательной географической точке, где и зимой, и летом умеренный, теплый климат? Ну, например, на острове Тенерифе! А ведь так всегда: все самое хорошее случается в жизни, но только не с тобой».

С этими бесполезными и беспросветными мыслями Гордеев подъехал к предприятию Соболева. Это было массивное здание в несколько этажей – «холодильник», как его обычно называли. Здание выглядело несколько зловещим, поскольку внизу не было ни одного окна. Здесь, по-видимому, и находились морозильные камеры.

Гордеев не без осторожности вошел в центральный подъезд здания. Его встретили не очень дружелюбные охранники. Но Гордеев сразу объяснил им, кто он такой и зачем пожаловал.

Главный охранник связался с кем-то по рации, и минуты через три Гордеев, вывернув наизнанку свою барсетку и пройдя металлоискатель, сидел в кабинете у заместителя директора, где в нос бил запах новенькой кожаной обивки мебели.

– Евгений Георгиевич, – представился заместитель Соболева.

– Гордеев Юрий Петрович, адвокат вашего генерального директору, – отрекомендовался Гордеев.

– Да, да, адвокат, – повторил Евгений Георгиевич. – Очень хорошо, что вы пришли. Очень хорошо!

Он всплеснул руками, что, видимо, было призвано изобразить крайнюю степень расстройства.

– А в чем, собственно, дело? – с солидным видом поинтересовался Гордеев.

– Вот вы, адвокат, и объясните мне, в чем, собственно, дело? За что арестовали Михаила Васильевича?

– Он подозревается в умышленном убийстве, – ответил Гордеев.

– Что вы! – схватился рукой за сердце заместитель. – Как же так? Этого не может быть!

Это был толстенький, маленького роста мужичок. Судя по его лицу, ему можно было дать тридцать пять лет с тем же успехом, с каким и пятьдесят пять. Только проплешина на голове выдавала его истинный возраст. Но глаза были живые, с хитринкой, под низкими бровями с редкими седыми волосками, и Гордеев мог дать руку на отсечение, что этот замдиректора не прочь приударить за какой-нибудь молоденькой работницей предприятия. Короче говоря, типичный портрет бюрократа, какого выводили на страницах своих памфлетов талантливые писатели-сатирики конца двадцатого века.

– Мне очень жаль, – сделал скорбный вид Гордеев, – но дело обстоит именно так.

– Какое убийство? Что вы говорите? Михаил Васильевич смог убить человека? Да он муху пальцем не тронет! – продолжал причитать заместитель Соболева. – А чтобы вот так, убить человека… Нет, никогда не поверю.

– Да нет, вы не поняли. Убил не он. Он нанял наемного убийцу. Якобы, – вовремя поправился Гордеев, потому что Евгений Георгиевич вытаращился на него такими невообразимыми глазами, что Юрий подумал о реальности выпадения их из орбит.

– Нанял убийцу?! Час от часу не легче… Нет. Он на такое тем более не способен. Вы что? Да и зачем?

– Вот я, собственно, и хотел поинтересоваться, если вы в курсе дела, конечно… Какие отношения были у Соболева с Колодным? Была у него причина убивать адвоката или нет?

– Ну, я не знаю. Я, вообще-то, мало что знаю об их отношениях. Знаю, что знакомы были. И, по-моему, достаточно близко. Но никаких подробностей.

– А при вас он говорил что-нибудь про адвоката? Как-нибудь о нем отзывался? Разъяренным вы его никогда не видели?

– Михаила Васильевича разъяренным?! – воскликнул заместитель. – Нет, никогда в жизни я не видел его разъяренным. Его вообще трудно вывести из себя. Он на редкость спокойный, уравновешенный человек. Ему, если хотите знать, нужно идти в шоу «Кресло», деньги зарабатывать…

– Ну, – протянул Гордеев, которому уже порядком надоели все эти восхваления. – Согласитесь, что у Соболева и без «Кресла» денег предостаточно.

– Да, но это я так, к слову… Образно выражаясь, – смутился заместитель.

– Ну, так как с Колодным дела обстояли? Какие у них были взаимоотношения?

– По крайней мере, насколько мне известно, – доверительно проговорил Евгений Георгиевич, – бизнесу он не мешал нисколько. Возможно, даже способствовал.

– А поточнее?

– Понимаете, свои личные проблемы Михаил Васильевич со мной не обсуждает. Не так воспитан.

– Хорошо. А как Соболев отреагировал на смерть Колодного?

– А вот этого я не знаю. Михаил Васильевич не успел поделиться со мной своими впечатлениями.

С минуту Гордеев молчал. Он понял, что разговор с этим человеком бесполезен. Он либо действительно ничего не знает, либо не хочет говорить.

– Скажите, – предпринял последнюю попытку Гордеев. – Вы хотите, чтобы Соболева выпустили на свободу?

– Странные вопросы вы задаете, – обиделся Евгений Георгиевич. – Намекаете на то, что я хочу его подсидеть? Между прочим, если бы я даже и хотел, у меня ничего бы не вышло.

– Почему? – насторожился Гордеев.

– Ну, – слегка замялся Евгений Георгиевич. – Не такой я человек. У меня сила воли слабая, если можно так выразиться. Не могу на себя слишком большую ответственность брать, понимаете. Замом работать, это пожалуйста. Но чтобы генеральным директором! Нет, мне самому этого не нужно. Тут нужна масштабная личность, инициативная! Вот именно такая, как Михаил Васильевич. Это такой человек!..

– Ясно, – перебил его Гордеев и разочарованно покачал головой. – Я, собственно, ни на что и не намекал. Я просто хотел сказать, что, если вы действительно хотите, чтобы Соболева быстрее освободили, то лучше бы вам рассказать мне все, что вы знаете.

Евгений Георгиевич с недовольным видом откинулся на спинку кресла.

– Вы говорите со мной, как с – он не мог подобрать нужное слово. – Как с ребенком, который ничего не понимает в этой жизни. Нет. Даже не как с ребенком. А Так, как будто вы меня в чем-то подозреваете! Как будто это я сейчас нахожусь на скамье подсудимых, и от того, что я сейчас скажу, будет зависеть, скостят мне срок заключения или нет! – у него дернулись губы, и ручка, выскочив из теребящих ее пальцев, упала на стол.

«Уф, какой нервный», – подумал Гордеев.

– Нет, поймите, я нисколько не хотел вас обидеть, – поспешил он. – Просто я адвокат, и мне нужно знать о моем подзащитном как можно больше.

– Я понимаю, – сдержанно ответил Евгений Георгиевич. – И я вам уже рассказал все, что я знаю. Чего я не знаю, я, естественно, вам поведать не могу. У вас будут еще какие-нибудь вопросы ко мне?

Сказано это было таким тоном, что Гордеев понял: тут ему ловить больше нечего. Он сухо попрощался с замом Соболева, испросил у него разрешение поговорить еще кое с кем из людей, наиболее приближенных к генеральному директору, на что Евгений Георгиевич усмехнулся и направил его к секретарше Соболева Динаре.

Темноволосая, волоокая Динара, судя по всему, наследница великих татарских ханов, облаченная в тончайшего шелка блузку и обтягивающие брюки с лайкрой, положив ногу на ногу, устремляла томные взгляды в окно. Перед ней стоял компьютер, который казался чем-то лишним, поскольку вообразить, что Динара станет заниматься чем-то утомительнее маникюра, представить было трудно.

«Вот уж ни за что не поверю, что Соболев не делал никаких поползновений в сторону этой красотки, – подумал Гордеев, глянув на секретаршу. – Да все его Ульяны Старостины, вместе взятые, и в подметки ей не годятся. И этот старый шаловливый зам, сатир чертов, небось не раз подваливал к красотке! Да, такую хочется взять за тонкую талию, посадить рядом с собой на ретивого коня и умчать в бескрайние степи. Там тайно обручиться, ходить на охоту и воспитывать общих детишек. Красота!» Не чуждая романтике душа Гордеева, воспитанная главным образом на книгах о мушкетерах и древних ирландских сагах (ну и, конечно, на Уголовном кодексе тоже, чем вам не романтика?), страстно возжелала подвигов и лишений, которые нисколько не страшили его, ради воплощенного идеала – секретарши Динары. Удивительно, что порою делает с мужчиной женская красота…

На минуту Гордеев даже забыл, зачем он пожаловал сюда. Но в этот самый момент впечатление немного подпортилось. Динара достала сигарету и закурила. В самом деле, где это видано, чтобы воплощенная красота, женственность и чистота оскверняла свои уста проклятым никотином? Чары были развеяны. Гордеев вспомнил, что он молодой преуспевающий адвокат, на котором камнем висит чертово дело об убийстве. Адвокат, а не средневековый рыцарь. Вспомнил он и зачем здесь находится, и уверенной походкой направился к столу, за котором сидела Динара.

«Чего это я? – успокаивал себя Юрий. – Да вовсе она и не так уж хороша, как показалось сначала. Нос с горбинкой, лобик маленький, не очень привлекательная родинка около губы… Кстати, под носом пробиваются небольшие усики».

– Добрый день, – несколько хриплым голосом произнес Гордеев.

Динара, не поворачивая головы, вскинула на него взгляд, протянула изящную руку к графину с водой и спросила:

– Воды?

– Да, будьте добры, – откашливаясь, сказал он.

После выпитого стакана Юрий, наконец, представился:

– Юрий Гордеев, ад…

– …вокат, – закончила вместе с ним Динара.

– Вам известно?

– Да. Евгений Георгиевич предупредил меня по телефону.

– Хорошо. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Сколько угодно, – обворожительно улыбнулась Динара. – Я вас слушаю.

– Расскажите про Соболева. Какой он человек? Какие у вас с ним отношения? – начал Гордеев.

Динара откинулась на спинку кресла, взгляд Гордеева тут же опустился чуть ниже, где вздымалась под ее шелковой блузкой грудь изумительной формы.

– Михаил Васильевич – замечательный человек, – начала она. – Он, по-моему, замечательный во всех планах. И как директор, и как собеседник, и как семьянин, и просто как человек. У меня иногда складывается впечатление, что он состоит только из одних положительных качеств. По крайней мере, я вижу его таким на работе. Очень близко я его не знаю, назвать другом, само собой, не могу и поэтому не берусь утверждать, что он – идеал, что в нем нет ничего отрицательного. С этой стороны его наверняка хорошо знает только жена. – Динара усмехнулась. – Все-таки столько лет вместе прожили. А здесь, на работе, он – очень хороший. Добрый и веселый. Относится ко мне, как к младшей сестре. Вот, пожалуй, что я могу сказать о нем. Скажите, а вы у него уже были? Как он там?

– Н-нет, – замялся Гордеев. – Дело в том, что меня наняли его родственники. Я, по правде сказать, еще у него не был.

– О, это был просто кошмар, – она закатила глаза. – Я прихожу на работу к десяти часам. А Михаил Васильевич намного позже. Его рабочий день может начаться и в двенадцать, и в час, и в два, все зависит от того, есть ли у него в этот день важные дела или встречи. Поэтому я не особенно волновалась, когда в одиннадцать часов его еще не было на работе. А к двенадцати сюда уже стали стекаться люди. И действительно, я ведь знала, что на этот день, начиная с двенадцати, у него назначено несколько важных встреч. Я тогда попросила, чтобы Евгений Георгиевич принял кого-нибудь, а сама решила позвонить Михаилу Васильевичу домой. Но дома трубку никто не брал. Тогда я позвонила на сотовый телефон. Он был отключен. Вот тут я действительно начала волноваться. А потом меня вызвал к себе в кабинет Евгений Георгиевич, он был бледный как мел, и я поняла сразу, что случилось что-то ужасное. Позвонила жена Михаила Васильевича и сказала, что его арестовали. Нам пришлось отложить на неопределенный срок все важные проблемы, важные встречи. Сначала мы ходили вообще как в воду опущенные. Но ведь надежда всегда есть, правда? Вы ведь ему поможете? – Она наклонилась вперед, к Гордееву, и Тот заметил краешек ее белоснежного бюстгальтера в разрезе блузки.

– Да, я постараюсь. Я приложу все усилия, – занервничал Юрий. – Можно еще воды?

– Конечно. А может быть, вы хотите чаю или кофе? Я могу быстро приготовить…

Гордеев, не отрывая взгляда от выреза ее блузки, сглотнул слюну:

– Нет-нет, спасибо, не стоит и беспокоиться. Просто воды, жарко сегодня, знаете ли…

Динара налила ему стакан воды и продолжила:

– Евгений Георгиевич сказал мне, что его обвиняют в убийстве. Это что, правда?

– Угу, – покачал головой Гордеев.

– Они что, слепые, что ли! По одному его виду можно понять, что он не способен на убийство!

Тут у нее на столе зазвонил телефон. Звонил, видимо, ее муж, а может быть, любовник. Причем в разговоре с ним Динара совсем не соблюдала той официальности, какой требовало присутствие постороннего человека в ее кабинете.

– Здравствуй, любимый, – по-кошачьи промурлыкала Динара. – Конечно, я на работе, ты же и звонишь на работу. А где же мне еще быть? Заедешь за мной? Хорошо. Часам к пяти. Что значит «поздно»! Это мой рабочий день. Не выдумывай, Рашид!

Юрий опять невпопад закашлял. Динара скорее прикрыла трубку рукой.

– Да нет. Никого у меня нет. Ну что ты злишься, в самом деле! Это на минутку зашел замдиректора, он и кашлял. Зачем зашел? За важными бумагами. Рашид, почему ты такой подозрительный! Да ну тебя! Приезжай когда хочешь. Не понимаю, как ты еще согласился на то, чтобы я пошла работать! Ну, запри меня в чулане, как запирал твой отец твою маму! Тебе от этого легче станет! Ты же меня знаешь! Если мне вздумается убежать, я убегу откуда хочешь, и ничто меня не остановит! Ах так! – вдруг повысила она голос и положила трубку.

Гордееву почему-то было неловко, хотя, по сути, неловко должно было быть Динаре. Она вскинула голову, и ее волосы, как водопад, рассыпались по плечам. Гордеев подумал, что, пожалуй, пора идти. К тому же с Соболевым все более или менее понятно – душка, лапочка и, вообще, замечательный человек.

– Очень приятно было с вами познакомиться, – расшаркивался он, поднимаясь. – Но дела не ждут. Всего доброго.

– Стойте, – остановила его Динара.

Гордеев остановился.

– Я очень переживаю за Михаила Васильевича. Не могли вы мне как-нибудь позвонить? Давайте, я напишу вам свой номер телефона. Или зайдите еще раз, чтобы рассказать, как он там. Знаете, он в последнее время очень плохо себя чувствовал. У него что-то с желудком. И, похоже, это очень серьезно. Я понимаю, вы занятой человек, у вас нет времени приезжать просто так. Но, может быть, позвоните, – и она стала записывать свой номер телефона.

Гордеев с обворожительной улыбкой подошел к ее столику за бумажкой, где она написала свой номер телефона.

– Вы меня слышите? – Динара смотрела на него странным взглядом.

– Да-да, – опомнился Гордеев.

– Я, конечно, не адвокат и ничего в этом деле не понимаю. Но все-таки мне кажется, что вы можете использовать это обстоятельство. Как думаете? Может быть, они как-то смягчатся по отношению к нему или что-то вроде этого…

– Кто «они»? Что использовать? – не понял Гордеев.

– Ну то, что у него боли в желудке. Я смотрела один раз фильм, и там адвокат добился того, что его подзащитного даже выпустили из тюрьмы на время, хотя тот подозревался в нескольких зверских убийствах. А все потому, что у него было какое-то тяжелое заболевание. Правда, это был американский фильм, а у нас ведь все не так, как на Западе. Ну, вы возьмите, – она протянула ему бумажку с телефоном. – Позвоните, пожалуйста, сообщите, как он там. А то мы очень переживаем. Михаил Васильевич – хороший человек. Правда!

Гордеев с большим облегчением вышел из «холодильника».

«Вот идиот! – думал он по дороге к машине. – Соображалка от жары совсем отказала! А еще адвокат называется! Даже глупая восточная женщина, ничего не смыслящая в юридическом праве, и. то додумалась до такого простого, что не пришло в голову мне, уже вполне уважаемому адвокату! Боли в желудке! Опасная болезнь! Это же такая замечательная причина для изменения меры пресечения! Надо срочно этим заняться!»

Но все, как будто нарочно, было настроено против Гордеева. Оказалось, что Соболев со своими острыми болями в желудке не обращался ни к каким врачам. Следовательно, никаких справок и никаких подтверждений того, что подзащитный Юрия болен, не было. А значит, никакого изменения меры пресечения.

Дома Гордеев почувствовал, что он порядком утомился… морально. Он сделал себе кофе с коньяком – напиток, приносящий на некоторое время расслабление. Но, собственно говоря, он сам отчетливо понимал, что сейчас не время расслабляться. Сейчас как раз нужно работать в темпе. Потому что слишком мало было ему известно. Слишком много загадок и слишком мало ответов на них.

Гордеев протянул руку к телефону и набрал номер прокуратуры Центрального округа, где находилось дело об убийстве Колодного. Нужно было договориться со следователем о встрече. Но следователь, к некоторому удивлению Юрия, поведал ему, что дело передали в Генпрокуратуру.

«Генпрокуратура? Интересно, кто занимается этим делом? И зачем они вообще его забрали? Хотя, все логично – Колодный человек известный, публичная, как теперь принято говорить, личность…» – подумал Гордеев.

– Простите, а вы, случайно, не в курсе, кто теперь занимается этим делом? – спросил он.

– Да, конечно. Следователь – молодая женщина. Елена Бирюкова, насколько я помню.

– Что? Лена Бирюкова? – не сдержал своих эмоций Гордеев.

– Ну да, – раздался в трубке удивленный голос.

– Простите. Да. Спасибо большое за информацию.

Гордеев повесил трубку. «Вот так-так! Меркулов, выходит, доверил это дело Ленке. Интересно, интересно! Н-да. Конечно, Лена далеко не Турецкий, но все-таки свой человек. Повезло!»

8

Юрий очень давно был знаком с Леной Бирюковой. С того самого времени, как ему пришлось защищать ее в суде, она обвинялась в убийстве бизнесмена, бывшего ее любовником. Важная шишка.

«Нет, – вспомнил он, – это был заместитель председателя Спецстроя, вот! Как бишь ею звали? Ах да! Сурен Осепьян. Так же как одного из бакинских комиссаров. Точно!»

Дело было почти безнадежным, и только Гордеев поверил Лене. А потом, приложив все усилия, доказал ее невиновность. Позже он устроил ее секретарем в юридическую консультацию № 10. Ну а когда Лена, наконец, закончила юрфак, Меркулов взял ее к себе в Генпрокуратуру. И уже – следователь.

Во время расследования Лениного запутанного дела у них с Гордеевым вспыхнул яркий роман, который грозился затянуться и даже попахивал маршем Мендельсона в отдаленном будущем. Но Гордеев и на этот раз сумел увернуться из-под венца, хотя Лена в тот раз его зацепила крепко.

Лена и Юрий несколько раз сходились и расходились, порой со скандалами. Но дружба их не распадалась, она, видимо, была настоящей.

«И кто это сказал, что между мужчиной и женщиной не может быть дружеских отношений?» – искренне удивлялся Юрий.

После разговора со следователем Гордеев сразу же набрал номер мобильного телефона Лены.

– Да, – раздался в трубке ее голос.

– Здравствуй, красавица.

– Юра?

– Узнала… Богатым не буду, – пошутил Гордеев.

– Ничего, еще разбогатеешь. А тебя я даже посреди ночи узнаю.

– Посреди ночи – наверняка, – заметил Гордеев.

– Привет! Давно тебя не слышала! Как ты?

– Конечно, не слышала! Тебе не позвонишь, так ты сама никогда не снизойдешь до короткого звоночка старому другу.

– Я же знаю, что и ты вечно чем-то занят. Я не хочу тебя отрывать от дела. К тому же и у меня дел полон рот.

– Ну, конечно, выкрутилась. На работу завсегда все можно списать…

– Нет, правда. Я всегда рассуждаю так: освободится, сам позвонит. А ты все не звонишь. Значит, не освободился.

– Да. Я, кстати, тут узнал, что теперь у тебя дел невпроворот. Убийством Колодного занимаешься?

– Да, а как ты узнал?

– У меня свои информаторы, – важно ответил Гордеев. – А я, между прочим, тут тоже причастен. Видишь ли, я в настоящее время представляю интересы Соболева Михаила Васильеваича.

– Ты его адвокат? – изумилась Лена.

– Ну да, – подтвердил Гордеев.

– Замечательно, – протянула Лена. – Я же не знала, что ты никогда не позвонишь просто так. А только по делу. Не стыдно, Гордеев?

– Ничуть. Ну ладно. Давай завершим взаимные обличения.

– Давай. – Лена разговаривала с ним короткими фразами, будто прощупывая почву и пытаясь оценить – насколько интерес Гордеева вызван только профессиональными делами.

– Лена, хорошо бы встретиться, – сказал Гордеев сугубо деловым тоном.

– Хорошо. Надо – встретимся, – точно так же ответила Лена.

– Тебе когда удобно?

– Давай завтра.

– Утром? Вечером?

– Утром.

– Ну договорились, – сказал Юрий – Надеюсь, не в официальной обстановке?

– Как скажешь. Можно и в неофициальной.

– Что-то ты, Лена, какая-то угрюмая. Не рада слышать? Или просто устала?

– Да рада, Юра, конечно рада. Увидимся завтра обязательно.

– Ну и отлично. Тогда я за тобой завтра заеду. Часам к десяти. Идет?

– Хорошо. Буду ждать. Целую. Пока.

– Счастливо.

Гордеев дал отбой и задумался. Все-таки он был рад слышать ее голос. А еще больше он был рад тому, что появился неожиданный повод для того, чтобы встретиться с Леной Бирюковой.

Солнце, как и все последние дни, палило немилосердно. Но настроение было отличное. Лена с Юрием сидели в летнем кафе, пили обжигающий кофе и ели ледяное мороженое. Лена в легком коротком платье, волосы забраны в высокий хвост, она веселая и разговорчивая. Красивая. И еще этот завораживающий, таинственный взгляд, который Гордеев все никак не мог ни забыть, ни разгадать.

Пока о делах они не разговаривали.

– Великолепно выглядишь, – сказал Гордеев. – Совсем не похожа на следователя прокуратуры.

– Ты же сказал, что у нас неофициальная встреча. Если бы мы с тобой встретились официально, я бы приехала в строгом костюме, – ответила Лена, хотя было видно, что комплимент Гордеева ей очень приятен.

– Да уж ладно. Я же свой, – двусмысленно улыбнулся Гордеев. – Со мной можно и так…

– Свой – не свой, а марку держать надо, – Лена тоже улыбнулась.

– Уверяю тебя, ты ее держишь! Разве это не видно по моему восхищенному взгляду?

– Ладно-ладно, твоих донжуанских подходцев я уже наслышалась… – засмеялась Лена. – Не скрою, я тоже рада тебя видеть. Да и выглядишь ты тоже ничего…

– Взаимные комплименты и обвинения можно оставить на потом. Давай к делу? – Гордеев как-то в момент посерьезнел.

– Что тебя интересует, спрашивай! – Лена продолжала улыбаться. – Если это не нарушит интересы следствия, может, и расскажу…

Гордеев внимательно посмотрел иа нее.

– А ты изменилась, Лена… – задумчиво сказал он.

– И в какую сторону? – весело поинтересовалась Лена.

– Жестче как-то стала. Более деловая, собранная.

– А когда же я мягкой была? – деланно удивилась Лена, размазывая ложкой подтаявшее мороженое.

– Была… – потянул Юрий, новее же не дал себя увести в тенистую сторону лирической беседы. – А быстро ты Соболева упекла за решетку!

– Конечно. Знаешь, как древние говорили: реriculum in mога.

– Опасность в промедлении, – покачал головой Гордеев. – Что-что, а латынь мы изучали, знаем… Ну а теперь серьезно. Мы с тобой теперь ведь по разные стороны баррикад, как я понимаю?

– Да, – хитро подмигнула Лена. – Будем сражаться до последнего. Тебя это не устраивает?

– Ну почему же? Значит, пощады не будет или все-таки постараемся вместе взяться за дело?

– Юра, – вздохнула Лена. – Я ведь понимаю, что тебе платят отличные бабки и ты всеми возможными способами постараешься вытащить Соболева из тюрьмы.

– Подожди-подожди. Ты из меня кого делаешь? Мне, конечно, нужны деньги, не спорю. Но я все-таки на стороне справедливости. Я должен разобраться в деле, а потом уж все для себя решить.

– На стороне справедливости? – усмехнулась Лена. – Ты встречал в этом мире справедливость?

– Еще бы! Тебе ли, дорогая, задавать такие вопросы! А то, что ты сейчас на свободе, да еще и следователь, а не заключенная под номером таким-то, это, по-твоему, не справедливость?

– Да, да, да, – лицо Лены чуть потемнело. – Только давай не будем вспоминать ту темную историю. Она мне и так порядком репутацию подгадила.

– Ну так что? – не отставал Гордеев.

– Что «что»! Я подозреваю, что это именно Соболев организовал убийство Колодного. И для этого у меня есть веские основания.

– Не поделишься? – усмехнулся Юрий.

– Чем?

– Ну этими… вескими основаниями, – уточнил Гордеев.

– Да, пожалуйста, – согласно кивнула Лена. – Дело такое. Приходит в один прекрасный день ко мне женщина, лет этак за тридцать. Внешне – так себе, ничего особенного. Зато одета… Все от Валентино! Платье на ней, знаешь, такое длинное, обтягивающее фигуру, из тончайшей ткани, просто мама не горюй! Я такое платье только раз в жизни на витрине в бутике видела. Оно мне сразу очень понравилось. Но я только на цену посмотрела – и у меня чуть сердце от досады не разорвалось! Потому что у меня сейчас нет такого мужика, который подарил бы мне это платье. А у нее, видно, есть, это я сразу просекла…

Она умолкла, думая о своем.

– Лен, мы сейчас не о платьях, – напомнил ей Гордеев.

– Ты, пожалуйста, не перебивай, у меня с памятью, слава богу, все в порядке. Это я тебя так тонко к самому главному подвожу, – объяснила Лена.

– А-а! – протянул Гордеев. – Ну давай, подводи. Я внимательно слушаю.

– И вот. Платье от Валентино. Шикарное. Благоухает она духами «Jacomo de Jacomo».

– Ну, ладно, это я тоже понял. Дальше-то что?

– Заходит она ко мне. Я, конечно, веду себя так, будто я сама у Кардена одеваюсь. Правда, с виду об этом не скажешь…

Она оглядела себя, явно нарываясь на комплимент. Но Гордеев совершенно не отреагировал.

– Лена! – не выдержал он. – Если у меня с этим делом все выйдет замечательно и я получу много денег, как мне и обещали, я тебя непременно свожу в какой-нибудь дорогой бутик и куплю то платье, какое ты укажешь. Успокаивай себя этой мыслью и переходи к делу! Я тебя умоляю!

– Какой ты нетерпеливый! – надула губки Лена. – Значит, заходит она ко мне, бесцеремонно так садится прямо напротив, протягивает руку и говорит: «Ирина Соболева». Я смотрю на нее, как на умалишенную, и говорю таким же тоном, как она: «Елена Бирюкова. Следователь. Чем могу помочь?» Тут она достает свой шелковый платочек и начинает им вытирать слезы. Я, естественно, думаю, что ее ограбили, или там изнасиловали, или еще что-нибудь в этом духе. «Что произошло, спрашиваю, вы не нервничайте, расскажите, в чем дело». А она поплакала-поплакала, да и выдает: «Я знаю, кто убил адвоката Колодного». Я удивилась, конечно, но виду не подала и говорю: «И кто же?» Она мне: «Мой муж – Михаил Соболев».

– Ничего себе! – вырвалось у Гордеева.

– Вот я об этом и говорю! Представляешь? Ну и помчалось. Она дает показания. Мы составляем протокол. Жеманная такая леди, скажу я тебе, прямо вылитая Рената Литвинова!

– Это еще кто такая? – поинтересовался Гордеев.

– Ну ты совсем, милый, от жизни отстал! Что, телевизор не смотришь?

– Какая разница? – отрезал Гордеев.

– Это такая великосветская тусовщица, кинематографистка… Впрочем, мы ведь о Соболевой. Так вот, она очень похожа на Литвинову. А парфюм у нее все же резковатый…

– Ну, Лена, опять ты! – нахмурился Гордеев. – Давай все подробно!

– Подробно? Ладно, – кивнула Лена. – И она мне рассказывает, кто такой ее муж. Я, естественно, сама о нем наслышана…

– Откуда? – вдруг спросил Гордеев.

– Ну… – замялась Лена. – Гордеев, ты глупый, что ли? Я же следователь. Мне положено знать больших людей. Да и телевизор иногда смотрю.

– Я уже понял, – закивал Гордеев, который телевизор смотрел редко, но говорить об этом не хотел.

– Ну вот. И она говорит, – Лена начала изображать, как Соболева рассказывала ей все, настолько жеманно, что Гордеев опять не мог сдержать улыбку. – «Адвокат Колодный был близко знаком с моим мужем. И в последнее время они не ладили. Понимаете, были между ними кое-какие трения. Да и то сказать, это как-то мягко звучит. Я, в принципе, не посвящена в дела моего мужа, но Миша последнее время был не в духе. И я так поняла, что причиной всему являлся Колодный. Муж постоянно ругался с Колодным. Я это поняла, потому что Миша время от времени говорил про него совсем нелестные вещи. Он говорил, что Колодный шпионит за ним и, мало этого, он передает ценную информацию его конкурентам! Один раз мой супруг пришел в ужасающем настроении, ходил по комнате, как тигр в клетке, рычал, ругался, а потом сказал: «Я его убью!» Я спросила – кого. И он ответил, что Колодного. Миша сказал, что Яков – подлец и очень ему мешает. Надо заметить, что на Мишу в последнее время часто нападали приступы бешенства. И это при том, что Миша – вообще-то очень спокойный и уровновешанный человек. Причиной всему был его адвокат. Видимо, он его до белого каления доводил, а я все это получала дома. Однажды. Миша вернулся домой мрачнее тучи. Я спросила, в чем дело? Спросила, опять, что ли, связано с адвокатом Колодным? Он покачал головой. А потом его лицо вдруг просветлело, и Миша сказал, что не намерен больше это терпеть и что этих проблем у него больше не будет. Раньше он не раз в бешенстве кричал, что убьет Колодного, что больше так продолжаться не может. А тут вдруг стал такой спокойный, даже улыбнулся. И потом еще такую фразу произнес: «Все. Решено. Проблемы устраняются вместе с человеком!» Я как-то не придала этому значения. Ну, мало ли что он имел в виду? А на следующий день, вечером, я услышала в новостях, что Колодный убит. У меня чуть сердце не разорвалось! Меня как будто током стукнуло! Я все поняла! Миша в тот вечер пришел мрачный, но спокойный, какой-то облегченный. Это сделал мой муж! Это он убил Колодного!» Вот такая жена, Юра. Вот такая история.