355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фридрих Незнанский » Марш Турецкого » Текст книги (страница 26)
Марш Турецкого
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:03

Текст книги "Марш Турецкого"


Автор книги: Фридрих Незнанский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Грузный хозяин машины сидел на переднем сиденье. Турецкий рядом с Западинским на заднем и индифферентно смотрел в окно. Наручники на Виталия не надели, и он посчитал это хорошим знаком. В его голове мелькали совершенно безумные мысли. Ну, например, врезать этому суке-следователю боковым в челюсть и рвануть у какого-нибудь светофора в сторону. Что они, в толпу, что ли, стрелять станут? А эти "тяжелые" для кроссов не приспособлены, хрен догонят… Понимал ведь, что бред, а тело напрягалось, как перед прыжком. Неожиданно словно проснулся молчавший Грязнов:

– У нас в машине двери блокируются, господин Западинский. Это я на тот случай, если у вас вдруг возникнет желание совершить ненужные телодвижения. Понятно говорю? Он обернулся и в упор посмотрел на Западинского, отчего у Виталия даже мурашки по спине побежали.

"Да что они, гипнотизеры здесь? Но что мне, в конце концов, инкриминируют?"

И он кинул свой вопрос, будто в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь.

Турецкий оторвался от созерцания подмосковных окрестностей и нудным голосом чинуши произнес длиннющую фразу, причем на одной интонации:

– Вы подозреваетесь в совместном с другими лицами участии в совершении ряда тяжких преступлений.

– Чушь! Бред какой-то! Такой и статьи-то нет.

– А у вас теперь найдется время для изучения Уголовного кодекса, отозвался с переднего сиденья Грязнов.

– Так что, я, выходит, соучастник? Но каких преступлений? сделал наивно-удивленное лицо Западинский.

– Подозреваемый в соучастии, поправил Турецкий. Следствие разберется.

– Бред какой-то! презрительно фыркнул Западинский.

– Поначалу всем так кажется, кивнул Турецкий.

– А потом наступает прозрение, отозвался Грязнов.

– Ну мне-то не в чем раскаиваться! Тем более прозревать, бодро сказал Западинский.

– Это заметно, снова кивнул Турецкий. Кажется, подъезжаем?

– Да, подтвердил Грязнов. Тут уже близко. Господин Западинский, у меня будет к вам одно нелишнее предложение. Мы сейчас подъедем к воротам вашего замка, выйдем из машины, и вы прикажете своим телохранителям, "палашам" этим, парням Абушахмина, если они там, у вас, обретаются, немедленно сложить оружие, отворить ворота и принять положение "лицом к стене, руки над головой". Это все для того, чтобы они не совершили по ошибке непоправимых глупостей, понятно, а?

– А если я откажусь? с вызовом ответил Западинский.

– Это сильно усугубит ваше положение.

– А что, может быть и хуже? уже с иронией спросил Западинский.

– Вы даже не представляете насколько! Грязнов говорил не оборачиваясь. На всякий случай хочу вас предостеречь от попытки к побегу.

– Ах вон вы о чем! презрительно бросил Западинский. Угрожаете? Хороши законнички! Бандиты!

– Ну зачем же нам забирать ваши лавры! засмеялся Грязнов. А Западинский опять почувствовал на спине зловещее шевеление мурашек. Если вы откажетесь, а тем более откажутся они, я отдам приказ стрелять на поражение, и перехлопаем всю вашу сволочь. Но у вас могут не выдержать нервы, и вы кинетесь бежать. И даже на крики "Стоять!" не отреагируете. Понятно? Грязнов обернулся и холодно посмотрел на Западинского.

Какие там, к черту, мурашки! Спина у Виталия стала вмиг мокрой, будто на него вылили ведро ледяной воды.

– Я прикажу им, хрипло сказал он и двумя руками убрал упавшие на лицо волосы. Они тоже были мокрыми. Или это от рук?…

Два автоматчика подвели Западинского к воротам, в которых открылось маленькое окошечко.

– Это я, сказал Западинский. Открывайте. Никакого сопротивления не оказывать. Кончено, ребята, и почувствовал, что голос сорвался.

За воротами не торопились. Автоматчик постучал по железному листу прикладом.

– Не хер стучать! зло ответили с той стороны. Сейчас пошли за главным. Придет, тогда разбирайтесь! А мне не велено.

– Подождем главного, сказал, подходя, Грязнов. Эй, слушай меня! Я начальник МУРа Грязнов. Приказываю всей охране выйти во двор и сложить оружие! Промедление будет расцениваться как сопротивление! Слышал?

– Не ори, спокойно посоветовали из-за ворот. Вон главный идет, с ним и договаривайся.

Донеся шум двигателей отъехавших машин.

После этого во дворе воцарилась тишина. Грязнов сердито сопел. Он подождал минуту-другую и взмахом руки отдал команду пятерым собровцам.

Из микроавтобуса тут же была вынута раздвижная лестница, приставлена к высокой ограде, и по ней буквально взлетел наверх один из бойцов. Глянул вправо, влево и… поднял забрало.

– Нет никого! В голосе было недоумение.

– Открывай! приказал старший.

Боец спрыгнул во двор, мгновение спустя раздался скрежет металла и короткий хруст. Половинка ворот плавно покатилась в сторону, в другую вторая.

Двор, вымощенный бетонной цветной плиткой, действительно был абсолютно пуст.

– Вперед! приказал старший, и бойцы, вбежав во двор, вмиг рассредоточились и взяли на прицел все сектора.

– Плохо, поморщился Грязнов и поглядел на Турецкого, наблюдающего за происходящим со странной усмешкой. Что скажешь?

– Скажу, что войско спешно покинуло полководца. Но это создает для нас лишь дополнительные неудобства, не больше. Пошли в дом, здесь, я думаю, никаких сюрпризов ждать не надо. Ведите, Виталий Борисович. А за беглецов не переживайте, мы с ними скоро разберемся.

Западинский послушно пошел в свой краснокирпичный, напоминающий уменьшенный до приемлемых в России размеров средневековый замок. Двери были не заперты.

Грязнов, прежде чем войти, достал пистолет и передернул затвор, знаком предложил Турецкому сделать то же самое. Потом обернулся к старшему группы СОБРа и что-то сказал ему негромко. Тот кивнул и побежал к "мерседесу". Машины въехали во двор. Собровец вышел из своего микроавтобуса с рацией и забубнил, поглядывая в ту сторону, куда, по всей вероятности, удрали охранники Западинского, не пожелавшие выполнять приказы ни собственного шефа, ни начальника МУРа. Ну да, своя шкура дороже…

В довольно просторной комнате на третьем этаже, больше похожей на русскую светелку, с окнами, выходящими на все четыре стороны света значит, она находилась в одной из башен "замка", стоял широкий диван. На нем валялся, не снимая ботинок, черноволосый парень с растрепанной книжкой в руках. Парень был в очках. Читал внимательно.

В простенке работал здоровенный компьютер, выкидывая на экран монитора замысловатые многоцветные картинки абстрактного толка.

Слабо жужжала вытяжка. Воздух в комнате был слегка озонированный.

На вошедших парень не обратил ни малейшего внимания.

Грязнов подошел к дивану и вынул книгу из рук парня. Тот удивленно уставился на генерала. Слава посмотрел в книгу там были сплошь математические формулы. Отдал парню.

– Вы кто такие? спросил тот наконец.

– Из уголовного розыска.

– А я тут при чем?

– Поразительное дело, Саня, рассмеялся Грязнов. Все без исключения задают этот дурацкий вопрос. Хотя сами же все прекрасно знают. Ну нет у нас лишнего времени, Вадим Олегович, чтобы просто так наносить вам визит. Это хоть ясно?

– Со временем ясно. У меня его тоже чаще всего не хватает.

– Теперь, мы думаем, будет с избытком. Верно, Александр Борисович?

– Верней не бывает, серьезно закивал Турецкий. Давно здесь обретаетесь, Вадим?

– Это имеет отношение к тому, за чем вы приехали?

Грязнов сделал глубокомысленное выражение:

– Самое непосредственное. Мы и Виталия Борисовича с собой прихватили. Специально, чтоб он сам мог объяснить вам, за что и почему приказал убить вашего отца. А заодно и сестрицу.

– Как?! Вадим вскочил, словно подброшенный диванной пружиной.

– А вот так, сухо ответил Грязнов. Где находится то, что вы вытащили из американских сетей?

Парень ошарашенно молчал.

– Если вы никогда не читали Уголовный кодекс, а сделать это следовало бы, приступая к тому, чем вы тут занимались под бдительным оком вашего покровителя, вы бы знали, что чистосердечное признание в содеянном, а также добровольная выдача украденного может в конечном счете оказать влияние на суд, когда вам будет определяться мера наказания. Вы понимаете, о чем речь?

– Да это и ежу понятно, морщась, отмахнулся он, будто от надоедливой мухи. Почему вы заявили, что Виталий убил папу? Какие у вас на то основания?

– Веские, ответил за Грязнова Турецкий.

– А Ленка? вдруг с ужасом осознал сказанное Вадим.

– Жива она. И есть гарантии, что в ближайшее время с ней ничего не случится.

– Где она?

– Вам сейчас не о ней, а о себе следует подумать, наставительно сказал Грязнов.

– А что, Виталий, вы сказали, здесь?

– Внизу. Нас ждет. Под охраной.

– Да-а?… Парень как-то сразу притих. Сел на диван, взялся обеими руками за голову, длинные волосы скрыли лицо. Копия Западинского. Наконец он поднял голову и печально посмотрел на Грязнова. Дискет у меня уже нету, отдал Виталию. Куда он их задевал, спросите у него. Но все записано на жестком диске. Можете изымать… если хотите.

– Изымем, решительно поднялся Грязнов, пойдемте вниз…

– Виталий! воскликнул растерянно Вадим, увидев сидящего уже в наручниках Западинского.

– Да врут они все! вскинув скованные руки над головой, зло заорал Западинский. Врут, гады!

– А что, разве и Плешакова не вы отдали приказ убить? Точнее, взорвать в машине? спокойно спросил Турецкий. И без всякого перехода добавил: Где дискеты с американскими материалами? Те, которые вам дал Вадим…

И Западинский вдруг непонятно сконцентрировался. На его мокром лице, кажется, даже мелькнуло подобие какой-то сатанинской улыбки.

– Понятия не имею. Лично у меня ничего нет. Можете обыскивать.

– Жаль, скучно сказал Турецкий. А я рассчитывал на взаимопонимание. Вы нам, мы, соответственно, вам. Не вышло. Турецкий обернулся к Грязнову: Вячеслав, друг мой, оказывается, этот тип нисколечко не понял и не осознал, что мы приехали его брать не вообще, за какие-то там мифические групповые преступления, а за совершенно конкретные убийства, то бишь организацию, заказы и прочее, что, несомненно, тянет даже в наши шибко демократические времена на вышку. В смысле на пожизненное. Так излагаю?

– Абсолютно, господин государственный советник! напыщенно ответил Грязнов. И это, позволю заметить, практически уже доказано. Суд теперь чистая формальность. Я генерал, я знаю.

– А он нет! Поразительно! Поэтому я думаю, Вячеслав, мы больше не станем его пугать тем, что кто-то где-то даст ему по морде, нет. Мы его, славненького, и пальцем не тронем. Мы его с тобой к тем чертям в камеру сунем, которые сто лет без бабы обходятся. А утром нам его принесут на допрос, и он сразу во всем сознается, верно?

– А у него другого выхода не будет! захохотал Грязнов и лукаво подмигнул стоящему у дверей офицеру спецназа. Там же такие артисты!

Спецназовец хмыкнул так, что у Западинского вмиг пропали все надежды, что сказанное всего лишь угрозы, не больше.

– Ну и забирай его! кивнул офицеру Грязнов. Ей-богу, надоело чикаться. Эта погань почему-то уверена, что с ней ничего не случится, что она, как всякое говно, обязательно выплывет. Не выйдет в этот раз. Я лично ручаюсь. Уводи!

Командир мощным рывком поднял Западинского из кресла и толчком отправил к двери. Но… Виталий Борисович тяжким кулем рухнул на пол.

Собровец поднял его за шиворот, поглядел в глаза и усмехнулся:

– Слабак! после чего так же небрежно шнырнул обратно в кресло. Дайте ему воды. А лучше подмыться.

Грязнов отвратительно нагло захохотал, и, возможно, именно от этого Западинский пришел в себя.

– Обгадились от страха, Виталий Борисович? участливо спросил Турецкий. Так где же ваше хваленое самообладание? Ладно, давайте сюда все дискеты, а мы в ответ дадим гарантию, что вы будете жить. Сережа, он повернулся к Карамышеву, поднимись вместе с Вадимом Олеговичем в студию и вынь жесткий диск. Юноша тебе поможет.

Вадим посмотрел на своего бывшего друга с таким презрением, что даже Турецкому стало неловко. Он переглянулся с Грязновым и без всякого выражения сказал Западинскому:

– Ну, будем говорить?

– Скажу… прохрипел Западинский.

– То-то же…

Допрашивать Гусарова решили в МУРе. То есть Грязнов уже провел блицдопрос по дороге, но Турецкий желал допроса полного, всеобъемлющего в кои-то веки задержали живого киллера. Да еще прямо с поличным.

Турецкий хотел было взять машину, но потом решил, что пешком, пожалуй, будет быстрее, а заодно надо собраться с мыслями, сформулировав для себя самые главные, убойные вопросы к Гусарову и хотя бы примерно продумать сценарий допроса.

Сотовый в кармане запищал, когда Турецкий отошел от ворот метров на сто.

Это был Селезнев.

– Хочу поздравить вас, Александр Борисович, с блестяще проведенной операцией по задержанию киллера, начал генерал, и попросить о небольшом одолжении.

Турецкий только хмыкнул, и хмык этот мог означать все, что угодно, в пределах от "Спасибо, всегда рад помочь" до "Иди ты на фиг!".

– Я разговаривал с Константином Дмитриевичем, он в принципе ничего против не имеет, но все же переадресовал меня к вам. Так вот, мы бы хотели сегодня же допросить Гусарова.

– Зачем? насмешливо поинтересовался Турецкий.

– Александр Борисович, давайте не будем бесполезно дискутировать, мы оказывали вам содействие, теперь ваша очередь. Тем более вы обещали честно с нами сотрудничать.

Ответить Турецкий не успел, с двух сторон его подхватили под руки два дюжих молодца и попросили прекратить разговор по телефону и на минутку заглянуть в вишневый "опель".

Машина была уже другая, водитель тоже, но на заднем сиденье пристроился тот самый "коллега", который давеча, находясь в "Жигулях", по телефону пытался растолковывать ему, что такое хорошо, а что такое плохо. Турецкий сделал вид, что отключился, и с телефоном в руке полез в машину: если Селезнев продажный фээсбэшник, ничего нового он для себя не откроет, а если вдруг нормальный, возможно, ему это будет интересно. Главное, чтобы он не отключился и чтобы мощности телефонного микрофона хватило передать разговор.

Я же вас предупреждал, Александр Борисович, что в деле Степан Степаныча вы вышли за границу своей компетенции, помните?

– На склероз пока не жалуюсь.

– Напрасно вы меня не послушались. И теперь у всех у нас большие проблемы, решать которые придется вам, Александр Борисович. Чтобы настроиться на нужный лад и конструктивно воспринять нашу просьбу, подумайте о семье. "Коллега" (Турецкий наконец хорошенько его рассмотрел) развалился, опершись плечом о дверцу машины, разбросав руки и вытянув по диагонали длинные ноги, и добродушно щурился, всем своим видом давая понять, что он полностью контролирует ситуацию и Турецкому не стоит даже рыпаться. Вашей жене и дочери совершенно не нужна звезда Героя России, врученная вам посмертно, хотя они, наверное, как-нибудь это переживут. А вот переживете ли вы, случись что-нибудь с вашей девочкой? Ниночка и так поздний ребенок, будут ли у вас еще дети?

Турецкий молчал, его это даже уже не злило. Лезть в драку простора маловато, пистолет не достать он один против троих, которые пасут каждое движение, а просто скандалить и глупо и несолидно. Хотя за упоминание о Нинке всуе непременно надо будет этого "коллегу" примерно проучить. Со временем, конечно.

А "коллега", решив, что молчание Турецкого знак согласия на все, наконец изложил свою просьбу:

– Тот урод, которого вы сегодня арестовали, не должен дожить не только до суда, но и до первого допроса. Я понятно излагаю?

– Понятно.

– Никакой яд и прочие прибамбасы вам не понадобятся, застрелите его из собственного пистолета прямо на допросе, а начальству скажете, что он полез в драку и чуть не сломал вам шею. Поскольку его бы все равно ожидала "вышка", к вам особых претензий не будет, а мы уж найдем, как вас отблагодарить. Если не хотите денег, можно премировать вас иным способом, например…

Какие блага ожидают Турецкого после убийства Гусарова, "коллега" договорить не успел появились мальчики с наганчиками в камуфляже и спецназовских шапочках. Они окружили машину и вежливо попросили всех пассажиров выйти на свежий воздух. После чего "коллегу" со товарищи скрутили и погрузили в фургон, а Турецкому предложили погулять пару минут по тротуару.

Не через пару, но через семь минут подъехал Селезнев. Ругаясь на пробки, из-за которых он с Лубянки добирался так долго, генерал заглянул в фургон и, выматерившись, подошел к Турецкому:

– Вы снова оказали нам неоценимую услугу.

– Ваш фрукт? поинтересовался Турецкий.

– Наш, и будьте уверены, с его благотворительной внеслужебной деятельностью мы разберемся полностью. Запись вашего разговора у нас есть, кивнул Селезнев на сотовый, который Турецкий все еще вертел в руках. Так что отпираться ему будет затруднительно. Ну и насчет Гусарова сегодня давайте определимся?

– Я сам еще его не допросил, ответил Турецкий. Но у меня к вам тоже просьба: проверьте вашего фрукта на предмет инсценировки самоубийства Дмитрия Балабанова шестнадцатого сентября в Марьиной Роще и подрыва джипа американского гражданина Порфирия Черного семнадцатого сентября на Цветном бульваре.

Селезнев как прилежный школьник все тщательно записал и прочувствованно пожал Турецкому руку.

Сомнительно, что фээсбэшники станут за него вкалывать, но чем черт не шутит.

– Ну где ты шляешься?! возмущался Грязнов. Через аэропорт, что ли, ехал или через Тулу? Обещал же через пять минут, я уже в контору тебе звонил никого, на сотовый занято, случилось что?

– Я пешком шел, похвастался Турецкий, а по дороге беседовал с "доброжелателями".

– Ну?

– Что ну? Селезнев его повязал.

– Ковтуна Евгения Арсеньевича? обрадовался Грязнов.

– Как ты все помнишь, Слава! искренне восхитился Турецкий. Я вот тужился, а так и не вспомнил, надо было у Селезнева спросить, Ковтун он или нет. Гусаров что?

– Сидит, чистосердечное пишет, тебя ждет. Я ему весь свой кофе споил, чтоб простимулировать процесс воспоминаний. Держится вроде достойно, к психиатру не просится, в отказ не идет…

От здания аэровокзала в машине работника аэродромной службы к стоянке Яка-40 проехали трое двое мужчин и женщина. Видно, они были хорошо знакомы с тем, кто их подвез к самому трапу, опущенному на заснеженный бетон. Они тепло попрощались. Самый крупный мужчина что-то протянул водителю, тот ловко спрятал нечто похожее на сверток за пазуху короткополого тулупа. Махнул всем троим рукой, сел за руль машины, над кабиной которой вращалась оранжевая мигалка, и тут же уехал в темноту. За ним сразу же отъехала другая машина, стоявшая неподалеку.

– Сейчас его возьмут, глядя в бинокль ночного видения, сказал Кондратьев. Ничего не понимаю! В Як без этих никто не садился, экипаж не появлялся тоже. Где же еще двое?

Трое продолжали топтаться у трапа, пока наконец вдали не показалась еще группа людей.

– А вот, кажется, и экипаж… Сколько их должно быть?

– По-моему, трое, сказал Турецкий. Самолет же маленький. Или четверо со стюардессой.

– Тогда почему этих шестеро?

– Значит, среди них те, кого нам так сильно не хватало, улыбнулся Турецкий. Дай команду приготовиться.

– Подожди, пусть сядут. Их же должен дежурный на машине выводить на рулежную дорожку. Пусть успокоятся, посчитают, что все в кармане. Вот тут мы им и испортим настроение… Мои там сейчас выясняют, какой компании принадлежит машина и куда они намерены лететь. Где, по крайней мере, первая посадка.

– Что-то тянут… недовольно заметил Турецкий. А у Славки все в норме. Никакого сопротивления, но и вокруг полная пустота. Считает, что весь компромат на себя эти деятели прихватили с собой. Поэтому первым делом багаж.

– Я проинструктировал. Кондратьев оторвал от глаз бинокль и спросил: Хочешь взглянуть? Не среди них ли твоя знакомая?

Турецкий уставился в тяжелые окуляры, провел по зеленоватым фигурам и хмыкнул: Да вот же она! Стюардессу изображает. Надо же? А здоровый и толстый это наверняка грузин. Он, как Сталин, "ти" говорит. Пошли!

Кондратьев забрал бинокль, глянул сам и скомандовал в рацию, висевшую у подбородка:

– Приготовиться! И когда трап поплыл вверх, добавил: Пошли!

Бойцы быстрыми тенями выскочили из автобуса, припаркованного у стены ангара, и юркой цепочкой устремились к черной туше самолета.

Засвистели двигатели. Вдали показалась машина со светящимся трафаретом на крыше.

– Ну вот, теперь и моя работа, сказал Кондратьев, вставая. Ты подожди высовываться. Когда трап снова опустят, вот тогда и выходи.

Он выскочил из автобуса, ловко обогнул стоящий самолет и подбежал к машине, которая как раз сделала круг и остановилась перед носом Яка. Через минуту из кабины машины показался человек и, сложив руки крестом над головой, приблизился к носу самолета, под кабину летчиков. Посветил им фонариком, что-то прокричал. И тотчас же трап самолета, словно отвалившись от хвоста, пошел вниз.

Миг и в салон ворвались бойцы Кондратьева.

Владимир подождал подбегающего Турецкого и сказал ему весело:

– Ну вот, как обещал, сделал, теперь ваши действия, Александр Борисович!

Они поднялись в салон просторный, оборудованный широким диваном, двумя столами, откидными креслами и баром со стоящим на нем телевизором.

Бойцы заняли места у иллюминаторов, у входа в кабину пилотов и у выхода.

– Здравствуйте, господа, сказал. Турецкий. Вы, кажется, забыли пройти пограничный контроль. И таможенный. А некоторые даже и паспортный, не так ли Элина Кирилловна?

Элина в красиво сидящей на ней форме стюардессы стояла, бессильно прислонившись к стене.

– Можете показать ваш паспорт? А билет? Нет, не можете? И правильно, у вас этого просто нет. Ну ладно, это даже не второй вопрос. Турецкий повернулся к Авдееву, полулежащему в расслабленной позе на диване. А вы куда собрались, Олег Никифорович? Ну как же так! Он, Александр ткнул пальцем в сгорбившегося в кресле, явно тесном для него, Георгия Чартхилаву, целый день меня уговаривает встретиться с вами, а когда я наконец выразил согласие, вы вместе с ним сбегаете, как нашкодившие пацаны! В чем дело? Несолидно, господа. Вот и пришлось мне, как говорится, если уж гора не идет к Магомету, то… помните? Владимир Александрович, попросите пилотов выйти к нам. Рейс-то все равно отменяется.

– Вы не имеете права! вдруг "ожил" Авдеев и приподнялся на локте.

– Молчи, убивец, спокойно ответил Турецкий. Будешь говорить, когда тебе вот эти молодцы, он обвел рукой собровцев, дадут последнее слово… Господа, прошу на выход, обратился он к выглянувшим пилотам. Разрешите представиться. Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России к вашим услугам. Вот мои документы, он протянул им удостоверение. Достаточно? А теперь доложите, куда собрались лететь? Кто на борту? Правильно ли оформлены все документы? Ну все, как положено. Это пока не допрос, официально мы вас допросим позже. Так куда летим?

– Пока в Минск, вдруг ухмыльнулся пилот постарше, вероятно, командир корабля. А там куда начальство прикажет. А что касаемо оформления бумаг…

"Наверняка хохол", подумал Турецкий и улыбнулся.

– Так шо я говорю? Для того службы имеются. С их и спрос. А наше дело штурвал крутить да поменьше вопросов задавать. Так шо я чего? Ежли не лететь, так давайте начинайте с нас, отпишем да и по хатам.

– А что у вас за компания?

– "Аэро-трек" называется. А мы ее, господин следователь, "дреком" зовем. Куды ни сунься повсюду наши частные перевозки. Извозом занимаемся. Так шо?

– Одевайтесь, глушите движки, вешайте замок на люк, или как он у вас называется, и пойдемте в помещение вокзала. Там комната для разговоров уже приготовлена.

– Александр Борисович, я ничего не понимаю! на этот раз "очнулась" Элина. Какой Минск? Мы же в Амстердам собрались! Олег, ну скажи сам! Что ты молчишь?

– Господи… почти простонал Авдеев. Вот же дура…

– Мы разберемся, Элина Кирилловна, в цели вашего маршрута. А вы, Олег Никифорович, будьте любезны, представьте документы. Или они у вас в кармане, Георгий Илларионович? обернулся он к Чартхилаве.

– Отдай им, только что не заскрипел зубами Авдеев.

Чартхилава поднял с пола возле ног барсетку и протянул, не глядя, Турецкому.

– Здесь на всех? спросил Турецкий.

– Ти сам смотри! Грамотный, наверно! огрызнулся Гоги.

Турецкий быстро просмотрел паспорта, взглянул на Элину:

– Ну вот, что и требовалось доказать. Нету вашего паспорта, Элина Кирилловна. А без паспорта, да и визы кстати, ни в какую заграницу не пускают. Нет, что я, некоторые ухитряются пересекать границу, но оседают исключительно в одних и тех же местах в публичных домах, как мне ни горько это вам сообщать.

– Меня-а-а?! В ней проснулась тигрица.

– Спокойно! остановил ее Турецкий. Ребята, помогите даме одеться и на выход. Лично к вам у нас претензий нет. Но вопросы имеются. Ну, к примеру, может быть, вам что-нибудь известно об убийстве человека, которое произошло, по нашим предположениям, вчера? Судебно-медицинская экспертиза уточнит время.

– Убийство?! Элина уставилась на Гоги. Так это было все-таки убийство? А вы уверяли кино?!

Гоги с рыком рванулся было к ней, но осел под резким нажимом стоящего возле него бойца.

– Спокойно, Чартхилава, показал ему ладонью Турецкий. О вас тоже речь впереди. Кажется, вопрос о вашей экстрадиции в Грузию еще не окончательно снят с повестки дня… Ну а теперь вы, Авдеев, бывший коллега, а ныне… Ладно, ваши действия мы оценим позже, в Генпрокуратуре. Но меня вот что интересует… Турецкий, сунув барсетку под мышку, раскрыл его паспорт. Вы хоть когда-нибудь в собственный паспорт-то заглядываете?

– А в чем дело? буркнул Авдеев.

– Нет, глядите или?…

– Или! как отрубил банкир.

– Оно и видно. Володя, позвал Турецкий Кондратьева, взгляни! И ткнул пальцем в одну из страниц.

– Ха, сказал Кондратьев.

Вот теперь уже Авдеев насторожился. Нахмурился. Подобрался.

– Собрались бежать за границу, а виза-то у вас кончилась! захохотал Турецкий. Куда ж вы с просроченной-то визой?

– Визы нужны, Турецкий, таким мудакам, как ты. Отвяжись.

– Ошибаетесь. Впрочем, вам на ближайшие годы никакие визы не потребуются. Это я вам лично обещаю. А вообще скажу так. Визу нам Бог дает и наши родители. И по мере надобности продляют. А вот у вас виза и в самом деле давным-давно просрочена. И продлевать ее вам никто не станет. И вы это знаете, только врете самому себе. Или боитесь посмотреть правде в глаза… Давай их в машину, Володя!

– Я требую, чтобы мне дали позвонить! закричал вдруг Авдеев, вырывая руку с "мобильником" из "клещей" собровца.

– Зачем? спокойно спросил Турецкий. Вот постановление о проведении у вас в доме и офисе обысков. А вот о вашем задержании. Вас, Гоги, это тоже касается! На выход, господа, полет закончен.

Он уже добрых полчаса сидел в машине, припаркованной в стороне от подъезда, где жил Савельев, и держал в руках трубку "мобильника" для экстренной связи с Вячеславом.

Окна в машине были затененные до такой степени, что сидящему внутри Турецкому казалось, будто на улице давно уже вечер.

Мимо проходили люди бабка старая совсем, с клюшкой и тяжелой кошелкой. Парень с девицей. Эти явно свои слишком откровенно беспечны. Пожилой мужчина, на ходу читающий газету. Он вошел в парадное не глядя на дверь, так же и код набрал словно на ощупь, по привычке…

Из собственного опыта Турецкий знал, что, наблюдая, нельзя быть все время напряженным, устанешь быстро, потеряешь бдительность. Собранным другое дело. Поэтому он все время делал круговые движения плечами, разминал пальцы, двигал ногами и тут же расслаблялся.

Странного, с его точки зрения, человека Александр Борисович отметил про себя, едва тот вошел под арку во двор. А странность заключалась в том, что был он никакой. А так не бывает, каждый обладает индивидуальными чертами. Этот же казался высоким, но шел скособоченно. Движения были энергичные, но борода подчеркивала далеко не юношеский возраст. И еще в этом дворе он был чужой. Вот в чем дело! Он был внимательным, пожалуй, больше, чем того требовала обстановка. Обычный же московский двор, в меру захламленный, заставленный разнокалиберными транспортными средствами, с увядающей чахлой зеленью, сохраняющей свой цвет из-за осенних дождей.

А этот бородатый, в шляпе с опущенными полями и закутанный в серый плащ, шел неторопливо, но как бы настороженно в то же время.

Понял наконец Турецкий, что его и насторожило: не было в этом бородатом раскованности. Ну да, конечно, он здесь чужой, хотя прекрасно знает, что ему нужно, какой подъезд.

И он прошел было мимо, но в последний момент, изобразив задумавшегося человека, словно опомнился и, оглянувшись, как-то ловко шмыгнул к подъезду, где жил Савельев.

Нажать код было делом нескольких секунд, значит, уже знал он его, после чего, снова, как бы нечаянно оглянувшись, бородатый исчез в подъезде.

Турецкий набрал Славкин номер.

– Вячеслав, я не хочу ошибиться, но, по-моему, один уже прибыл. Высокий, бородатый. Взгляд вороватый, добавил на всякий случай.

– Понял, ответил Грязнов. Было три звонка, автоответчиком предпочли не пользоваться. Вероятно, проверка. Как говоришь? Высокий, бородатый?

– Ага, серая шляпа с опущенными полями и серый же длинный плащ, в который он закутан, будто в простыню. Как, сам встренешь или подождем?

– Нет вопроса! Встрену. После того как подождем. А вдруг он окажется сверхлюбопытным и пожелает в квартиру проникнуть?

– Слава, быстро! Как выглядит хозяйка? Турецкий заметил торопливо вошедшую во двор женщину. Симпатичная высокая блондинка в ярко-красном плаще, черной шляпке и туфлях на модном каблуке. В руках две большие хозяйственные сумки.

– Блондинка в красном, быстро проговорил Грязнов. Саня, подстрахуй на всякий пожарный!

– Есть, конец связи, иду!

Турецкий передернул затвор "макарова", сунул под ремень спереди, выскочив из машины, "вякнул" сигнализатором и заспешил к подъезду. Но не успел: блондинка уже захлопнула за собой входную дверь.

Пока он открывал кодовый замок, пока, стараясь не шуметь, аккуратно закрывал за собой тяжелую дверь, пока стремительно поднимался пешком на пятый этаж, дверь лифта, в котором ехала женщина, хлопнула двумя, как минимум, этажами выше.

Турецкий замер и тут же услышал едва слышный сдавленный не крик, нет, скорее, всхлип. Выхватив пистолет, он стремительно кинулся вверх и выскочил в последний перед пятым этажом пролет в тот момент, когда над ним, невидимая еще, распахнулась дверь и громкий голос Грязнова скомандовал:

– Эва! А ну, молодой и красивый, пусти женщину!

Турецкий поднялся еще на несколько ступеней и увидел того серого и бородатого, который левой рукой прижимал к себе женщину в красном, а правую, с пистолетом, прижимал к ее виску. Сумки женщины валялись на площадке и из одной из них что-то текло. Какая-нибудь банка разбилась, мельком подумал Турецкий.

Бородатый представлял собой отличную мишень: открыты весь бок и правая сторона головы. Это видел и Грязнов, который левой рукой сделал предупредительное движение: не стреляй!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю