Текст книги "Марш Турецкого"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

"До совершенства далеко, а работать как-то надо", невесело подытожила Ольга.

До спецгостиницы УВД, где поселили Турецкого с его маленькой командой, на машине ехать было минут двадцать. Они промахнули несколько кварталов, то взбираясь по улицам, поднимавшимся на холмы, то ухая вниз по крутым спускам. Турецкий с интересом разглядывал новый город, всегда имеющий свое, особенное лицо, крутил головой, пока не заметил, что за ними неотступно петляют два "жигуленка": палевая "семерка" и "девятка" цвета мокрый асфальт.

"Занятно, кто бы это мог быть? подумал он. Уж здесь-то, кажется, я никак не мог успеть нажить себе врагов. Кто это и почему привязались?"

Он проверил оружие и усмехнулся над собой: что может противопоставить один человек атаке чуть ли не десятка преследователей? Он мысленно перечислил тех, кто мог бы за ним таскаться и вести наблюдение: ребята из местного УВД, приставленные "пасти" москвичей, чтоб не разрыли ненароком каких-нибудь нежелательных фактов, бдительные парнишки из областного УФСБ, рядовые бандиты, ну и наконец, журналисты, доморощенные папарацци, посланные своими шефами разнюхать, где поселили столичную знаменитость.

Вскоре они приехали, и Турецкий поднялся к себе на третий этаж. Но не успел он и плащ сбросить, как снизу позвонил дежурный гостиницы:

– Господин Турецкий, вы у себя? К вам хотят пройти какие-то люди.

"Странно, подумал он. Уж где-где, а здесь я никому, кажется, свиданий пока не назначал".

– А что за люди? спросил он.

Тот замялся и, наконец, ответил:

– Местные жители.

– А сколько их? спросил Турецкий.

– Пятеро. Говорят, очень нужно к вам. Говорят, не уйдут, если не примете их.

– Ну хорошо, сказал Турецкий. Проверьте документы и выпишите пропуск на одного. Пусть поднимется.

"Черт их знает! подумал он. Все-таки чужой город, как другая планета. Лучше бы подготовиться".

И он вытащил пистолет из кобуры, передернул затвор и сунул оружие за пояс брюк. Минут через пять в дверь осторожно постучали.

– Открыто, войдите! крикнул он.

В номер как-то боком вошел плотный кавказец среднего роста и средних лет в дорогой черной кожаной куртке и светлых брюках.

– Здравствуйте, сказал он спокойно и вежливо, почти без акцента. Позвольте представиться: Али Арсланов, здешний предприниматель. Автоколонки, бензин, автосервис.

– Очень приятно, сказал несколько удивленный Турецкий. Садитесь. Слушаю вас. Но моя машина в Москве.

– Не буду скрывать, улыбнулся гость, что я один из очень уважаемых людей в этом городе и моя деятельность намного шире, чем "резин-бензин". Вы понимаете, да?…

– Кажется, понимаю, сказал Турецкий. И что же вы хотите?

– Тут, когда весь это шурум-бурум был, ну, там, на площади, у меня два племянника пропали. Братья. Они недавно приехали… из Гудермеса. Я их искал два дня, а сегодня… нашел.

– И я, кажется, даже знаю, где вы их нашли, сказал Турецкий. В морге Центральной больницы, так?

Тот кивнул, и в его черных глазах сверкнули искры ярости и горя.

– Мальчишки! сказал он. Дураки! Хотел их к серьезному делу приставить… А вышло вон что.

– Я выражаю вам, как родственнику, соболезнование, сказал Александр Борисович, но они впутались, кажется, в очень серьезное дело. Гораздо серьезнее, чем вы можете предположить. Что вы хотите и чем я могу вам помочь?

– Понимаете, уважаемый, потише и доверительно заговорил гость. Мы мусульмане, мы покорны воле Аллаха. Коран запрещает, чтобы верный пророку столько дней оставался без погребения. Я хотел забрать их из морга, но мне не отдали. Я предлагал им такие деньги! с искренним удивлением воскликнул Арсланов. Очень большие деньги! А они не хотят! Говорят: закон, порядок… Понимаете, сказал он потише, все говорят, это зависит только от вас. Я решил бы вопрос, но все здешние вас боятся: вы из Москвы.

Турецкий вспомнил судмедэкспертов из бюро судебной медицины, с которыми говорил вчера, и кивнул:

– Если говорят "нельзя", значит нельзя, подтвердил он. Дело здесь не во мне. И я вам тоже ничем не помогу, закон есть закон.

– А, махнул рукой Арсланов. Закон, закон… А если я вас хорошо попрошу? Очень хорошо попрошу.

– Ничего не получится, сказал Турецкий. Пока не разберемся, вам придется смириться. Аллах милостив… Правда, не знаю, как по вашим законам Всевышний относится к наемным убийцам.

– А что, глухо сказал чеченец, есть сведения, материалы?…

– Именно так, кивнул Турецкий. Очень похоже на то, что ваши племянники сыграли именно такую роль, а потом убрали и их, как исполнителей, которые больше никому не нужны.

Арсланов вскочил, всплеснул руками, в бешенстве воскликнул что-то на родном наречии и снова тяжело опустился на стул.

– Я должен знать, кто их убил. Ты знаешь кто? От волнения он даже перешел на "ты".

– Пока нет, сказал Турецкий. Но я думаю, что и вы, как очень уважаемый человек, имеете возможность докопаться до правды и узнать, кто это сделал. Через свои, так сказать, связи и каналы.

Арсланов задумался на две-три минуты, а потом сказал:

– Я понимаю вас, вы понимаете меня. Скажите только, кого зарезали мои, тогда мне легче будет понять, кого искать, с кем говорить…

– Это следственная тайна, покачал головой Турецкий. К тому же у меня нет еще всех объективных доказательств. Но завтра все газеты уже будут кричать об убийстве этого человека и всюду будут его портреты. К этому преступлению, вероятнее всего, имеют отношение ваши племянники. Тот, о ком сегодня уже сообщили по телевидению, а завтра будет в газетах, был убит очень тонким, очень острым колющим холодным оружием, чем-то вроде особого кинжала или стилета, причем с надпиленным клинком. У одного из ваших племянников нашли такое оружие с надпиленной пикой. А у второго одну рукоятку. Пика осталась в теле убитого, прямо в сердце… Это был очень хороший человек. Сейчас мы проводим ряд экспертиз криминалистического и медицинского характера.

Чеченец молчал, опустив голову. Потом произнес скрипуче и гортанно:

– А их как убили? Моих, ну?

– Их застрелили, сказал Турецкий, недалеко от площади.

– Ну, хорошо, сказал Арсланов. Ведь вы уже все узнали. Быть может, их души в аду. Но отдайте тела.

Турецкий покачал головой:

– Поймите, я не имею права. Через день-два вы их получите. Пока тела ваших родственников нужны для проведения экспертиз.

– Ладно… Арсланов снова вскочил и несколько раз прошелся по номеру из угла в угол. Может, так вы даете мне их, чтобы предать земле, а я, Аллахом клянусь! да покарает меня Аллах, и весь род мой, и всех детей моих, если слукавлю и обману, я достану тебе тех, кто расстрелял моих племянников.

Турецкий задумался, глядя ему в глаза. Нет, этот человек не должен был обмануть. Если удастся, он и правда принесет имена тех, кто вывел в расход его лихих племяшей. Но принесет вместе с головами убийц.

– Я, наверное, мог бы вам помочь, сказал Турецкий, вошел бы в положение и попытался бы ускорить проведение комплексной экспертизы, чтобы побыстрее отдать тела вам. Сегодня это исключено, но завтра-послезавтра вы сможете их похоронить.

– Дорогой, сказал Арсланов, выручи…

– Но, сказал Турецкий твердо и непреклонно, мое условие будет такое: если вы сумеете выяснить, кто убил ваших, кстати, как их звали?…

– Ахмат и Руслан… с готовностью сказал уважаемый дядя убийц.

– Так вот, продолжил Турецкий, мне нужны только имена. Никаких расправ, никакой кровной мести! Если вы их прикончите раньше времени, главный убийца останется безнаказанным. Ведь согласитесь, Али, куда нужнее знать, кто направил убийц, кто отдал приказ… Кстати, можно допустить, что, если вы поспешите, это плохо кончится и для вас, и для ваших детей.

– Обещаю! воскликнул чеченец Хотя выполнить эту клятву будет трудно.

– Нам всем трудно, сказал Турецкий.

– Ну что же, поклонился Арсланов. Прошу извинить за беспокойство. Надеюсь, до скорой встречи. Когда мне можно будет забрать моих родичей?

Турецкий снял трубку и, пролистав свою записную книжку, позвонил заведующему бюро судмедэкспертизы области, поздоровался и, извинившись, что звонит прямо домой, спросил, когда можно будет выдать родственникам тела убитых чеченцев. Поскольку их личности установлены, эксперты взяли необходимые пробы и произвели вскрытие, он, как следователь, теперь не видит к тому никаких препятствий.

И, положив трубку, повернулся к своему гостю:

– Можете все готовить к погребению в четверг.

– Мы благодарны, сказал Арсланов, не только от себя, но и от всего рода. Мы вам тоже еще сможем помочь.

– Чем? грустно усмехнулся Турецкий и чуть прищурил глаз. "Резин-бензин"?

– Зачем? пожал плечами уважаемый автопредприниматель. Ваша жизнь.

В тот же вечер Турецкий связался со спецотделом МВД и попросил сообщить ему информацию на российского гражданина Али Арсланова, жителя Степногорска, пятидесяти пяти лет, владельца сети бензоколонок, автомагазинов и предприятий автосервиса. А уже утром следующего дня на его факс поступила информация из спецотдела МВД РФ о том, что, по оперативным сведениям, указанное лицо является лидером чеченской группировки, частично контролирующей регион, весьма уважаемым криминальным "авторитетом" по кличке Алибек.

Денисова накинула плащ, вышла в больничный двор. Было еще темно, двор освещался редкими фонарями. И стояла тишина. Наташа очень любила утро после дежурства. Ты уже свободен, ночь позади. Встречаешь рассвет, вдыхаешь свежий утренний воздух. А впереди целый выходной.

Вдруг тишину двора нарушили тяжелые, бегущие шаги. Наташа обернулась на звук.

К ней подбегал высокий мужчина. Он на ходу махал ей рукой и кричал:

– Доктор, доктор, постойте!

Наташа остановилась. Мужчина подбежал к ней. Его открытое симпатичное лицо выражало крайнюю степень страха.

– Вы ведь доктор? торопливо спросил он Наталью.

Она кивнула, недоуменно глядя на мужчину.

– Доктор, я вас умоляю, у нас там человек умирает. Приступ сердечный!

– Где там?

– Вот, в этом здании, мужчина указал на расположенный совсем неподалеку трехэтажный корпус. Мы у вас помещение снимаем, производство там у нас. Инженер наш с ночной смены вдруг раз и упал…

Мужчина настойчиво тянул Наташу за рукав.

– Да вы бегите в приемный покой, попыталась переадресовать его Наталья.

– Да пока я добегу! мужчина чуть не плакал. Он ведь не дышит почти. Я вас умоляю, пойдемте со мной, вы ведь можете в приемный позвонить, чтобы они подъехали уже с лекарствами. А я и телефона-то не знаю. Ему, может, искусственное дыхание делать надо. А мы все ничего не умеем. Или массаж сердца, я не знаю…

Наташа сделала шаг в направлении трехэтажного дома, светившегося окнами всех трех этажей.

– Так страшно, все говорил на ходу мужчина, увлекая Наташу за собой. Я пульс трогаю, а у него один удар есть, а потом пауза чуть не в полминуты. Думаю, все. Потом опять удар.

Наташа ускорила шаги. Они с мужчиной уже почти бежали к особнячку.

– Главное человек замечательный и молодой совсем, всего сорок, все причитал на ходу высокий. Двое детишек. Представляете, если случится что?

Они подбежали к зданию. Высокий открыл перед Денисовой дверь, она шагнула в темное парадное. Сильный удар чем-то металлическим в затылок бросил ее вперед на ступеньки лестницы. Из глаз посыпалось разноцветье искр. Наташа потеряла сознание…

Она очнулась, открыла глаза. Перед ее взором предстало низкое полутемное помещение, освещенное лишь светом фонаря. По стенам густо тянулись многочисленные трубы. Подвал, догадалась она и попыталась подняться. Звякнули наручники, прикованная к трубе рука не нашла опоры, и Наташа рухнула на пол, застонав от боли в затылке. В подвале никого не было. Все это было непостижимо. За что? Почему ее, врача, бросившегося на помощь человеку, посадили на цепь? Маньяк? В стенах родной больницы? Что он будет с ней делать? Наташа похолодела от ужаса. Нет, не маньяк, уговаривала она себя. Маньяки поджидают женщин в парадных, а не на пустой территории рано утром. Значит, он караулил именно ее? Зачем?

Ее мысли были прерваны лязгом открывающейся двери. Превозмогая ужас, Наташа расслабила тело, уронила набок голову и прикрыла глаза. Сквозь густые ресницы она увидела высокого мужчину, который бросился к ней в больничном дворе и привел сюда.

Мужчина сел на стул, достал из кармана радиотрубку, пощелкал кнопками. Ему тут же ответили.

– Нино, тихо сказал он, я его нашел.

– Ты взял его? напряженно спросила Нино.

– Лучше. Я взял бабу. Заложницу.

– Зачем бабу? повышая голос, спросила Нино.

– Поверь, это лучше, ласково ответил он. Этот козел влюблен как последний дурак. Он все сделает. Ради себя не стал бы, а за нее сделает, увидишь.

– Что ж, помолчав, сказала Нино, тебе виднее. Тебя ищут.

– Знаю.

– Баба слышит?

– Не думаю. В любом случае я ведь не собираюсь ее оставлять…

– Ты все продумал?

– Все. Будь дома, они будут тебе звонить.

– Я и так три дня не выхожу, жду твоего звонка, голос Нино зазвенел.

– Не волнуйся, все будет хорошо, ласково проговорил он.

Наташа, разумеется, не слышала голоса Нино, но она хорошо слышала, что говорил мужчина. Значит, он не наркоман. Ее взяли из-за кого-то другого. Она приманка. Из-за кого? Кто влюблен как дурак? Господи, поняла Наташа, да ведь это Саша. Следователь. И тут же она узнала мужчину. Это он смотрел на них на больничной аллее сквозь темные очки.

"…В любом случае я не собираюсь ее оставлять…" проговорил мужчина. То есть что же, он собирается ее убить? Если бы Наташа стояла в этот момент на ногах, она рухнула бы на пол. Но она и так была на полу. Мужчина положил трубку и направился к Наташе. От дикого, первобытного ужаса Наташа широко распахнула глаза и закричала. Но горло ее перехватило спазмой, и с губ сорвался лишь легкий шелест.

– Ты слышала? догадался мужчина, стоя перед ней и раскачиваясь на крепких ногах. Что ж, это к лучшему.

Он присел на корточки, заглядывая в застывшие, широко распахнутые глаза. В руках его был пистолет, и Наташа сомкнула ресницы, вдавливаясь в стену, словно желая раствориться в ней.

– Не бойся, девочка, усмехнулся мужчина. Я тебя пока убивать не буду. Мы сейчас позвоним твоему следаку, я сообщу ему мои условия. А ты что-нибудь вякнешь в трубку. Чтобы он убедился, что ты у меня. Будешь себя хорошо вести, я тебя небольно убью. Одним выстрелом. Ты и не почувствуешь. Будешь дурака валять, я тебя частями расстреливать буду. Сначала руку, он взял Наташу за руку. Она дернулась, пытаясь освободиться. Потом ногу, он сжал ее колено, и Наташа снова закричала. И снова с губ ее сорвался лишь тихий всхлип. Кричать не советую. Ничего не слышно. А то ведь и рот придется кляпом заткнуть. Красиво ли это, подумай? Он усмехнулся. Ну что, будем звонить?

– Дайте мне воды, одними губами попросила женщина. Я не смогу говорить.

– Хорошо, согласился мужчина. Кстати, раз уж наше знакомство все равно не продолжится, можешь звать меня по имени Альгерис.

Он достал из стоящего за столиком "дипломата" большую пластиковую бутылку с минералкой, два пластиковых стаканчика. Пока Альгерис откупоривал бутыль и наливал воду, Наташа судорожно соображала, как дать понять Турецкому, где она находится. Но от страха в голову абсолютно ничего не приходило. Мужчина, словно прочитав ее мысли, сказал:

– Учти, если ты ляпнешь что-нибудь лишнее типа: "Я у себя в больнице, милый", я пришью тебя тут же. Ведь мне еще потребуется время, чтобы исчезнуть, ты понимаешь? Он жутко улыбнулся, подходя к Наташе со стаканом в руке.

Наталья попыталась взять свободной рукой стакан, но рука буквально ходила ходуном, вода выплескивалась на плащ. Альгерис, усмехнувшись, присел на корточки и сам напоил женщину.

– Что ж, семь утра. Пора будить Ромео.

Он начал набирать гостиничный номер телефона. Наташа продолжала лихорадочно соображать, что сказать Александру. Если она скажет прямым текстом, где она, Альгерис убьет ее тут же, это она понимала. Зачем она нужна в случае обнаружения места? Тут же налетит спецназ. Уж это-то Саша обеспечит, это ясно. Но она должна как-то дать понять ему, где она. От этого зависит ее жизнь.

Альгерис слушал длинные гудки, держа в другой руке пистолет. Телефон не отвечал. Мужчина начал немного нервничать, Наташа видела. И это придало ей сил. Наконец трубку сняли и Альгерис медленно и четко заговорил:

– Турецкий, слушай внимательно. Наталья Николаевна Денисова у меня. В заложницах. Мои условия: ты немедленно связываешься с Москвой и даешь команду освободить Тамару Кантурия из СИЗО под подписку о невыезде. Я получаю подтверждение по своим каналам. В этом случае докторицу отпускаю. В противном сам понимаешь. Времени я тебе даю до двенадцати часов дня. В двенадцать, если Тамара не выйдет, я ликвидирую Наталью Николаеву.

На другом конце провода повисла тишина.

– Смакаускас, это ты? хрипло спросил наконец Турецкий.

– Я, ответил Альгерис. А я, как ты знаешь, шутить не люблю. А теперь тебе твоя птичка пропоет, чтобы ты не сомневался.

Альгерис подошел к Наташе, сунул ей к уху трубку, приставив к другому виску пистолет. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на холод металла у своего виска, Наташа отчетливо произнесла:

– Я у этой бешеной собаки…

Тут же голова ее дернулась в сторону от сильного удара пистолетом в висок.

– Шутница, однако, девушка твоя, злобно проговорил Альгерис в трубку. Пусть отдохнет пока. А ты запиши номер моего пейджера. Альгерис продиктовал. Все, время пошло. Он дал отбой.

В семь тридцать утра в кабинете прокурора города сидели Турецкий, Гоголев, сам Маркашин, еще несколько человек из Питерского ГУВД и угрозыска. Перед ними бухенвальдским набатом отбивали минуты большие напольные часы. Шел мозговой штурм. То есть каждый говорил все, что приходило в голову. Из общего потока соображений должен был выстроиться ход предстоящей операции.

– Немедленно звоним Меркулову, говорил Маркашин. Пусть начинает процедуру.

– Это все надо затягивать как можно дольше, вступил Гоголев. Как только Кантурию освободят, он убьет заложницу. Это понятно.

– Тем не менее надо, чтобы была видимость действия. Надо позвонить ее родственникам, потребовать денежный залог. Заплаченные деньги вселяют уверенность.

– Город следует разбить на сектора.

– Это не реально. Мы не отыщем ее до двенадцати это все равно что искать иголку в сене.

– Значит, надо освобождать Кантурию.

– Как только он узнает, что она вышла…

И так далее. Александр молчал, сжав руками виски. Он снова по отдельным словам вспоминал разговор с Альгерисом. Вот он взял трубку и услышал голос Смакаускаса. Голос звучит гулко. Видимо, это пустое помещение. Потом Альгерис протягивает трубку Наташе, и Александр слышит звук металла. Сначала как бы перезвон. Это наручник. Потом звук металла о металл. Значит, Наташа задела наручником что-то металлическое. Видимо, трубу. К чему легче приковать? Но ведь это может быть и комната. Нет, голос Альгериса глухой, словно из подземелья. Подземелье! Подвал. Он держит ее в каком-то подвале. Но где? Потом звонкий от напряжения Наташин голос. "Я у этой бешеной собаки". Почему-то она сделала ударение не на последнем слове. Она явно выделила голосом слово "этой".

Какой "этой"? Почему она именно так сказала? Она хотела ему что-то сообщить, дать понять, где она. Не зря же она сказала такие грубые слова. И тут же получила удар. Он слышал звук этого удара, слышал, как клацнули ее зубы. Она знала, что ее накажут за эти слова, но сказала их. Значит, он должен знать, где эта собака. Где зарыта собака ни к селу ни к городу лезли в голову посторонние мысли. Ему мешал этот звук удара и лязг Наташиных зубов. Он словно видел эту картину: Альгерис ударяет ее пистолетом (он видел, что это именно пистолет), голова Наташи откидывается в сторону, она теряет сознание. Он видел это и не мог сосредоточиться. Не мог понять, что за собаку она имела в виду.

Приемный покой… Он расположен за административным корпусом. Когда они с Наташей шли к кафе, он видел, как машина "скорой помощи" заезжала за главный корпус. Они вошли в него, в главный корпус. Внизу висело панно. Гобелен. Луи Пастер, мальчик, бешеная собака.

– Она на территории больницы, тихо сказал Турецкий. И в комнате сразу стало тихо так он это сказал.

На пейджер поступила информация. Альгериса просили позвонить. Он набрал указанный номер.

В трубке послышался голос Турецкого:

– Альгерис, мы начали процедуру. Я созвонился с замгенпрокурора. С Меркуловым. Дело Тамары на контроле у Генерального прокурора. Ты должен понимать, что за три-четыре часа такой вопрос не решить. Генеральный сейчас в пути на работу. Первый визит к нему депутатов Думы. С депутатским запросом. Отменить его нельзя…

– Заткнись, Турецкий, оборвал его Альгерис. Я сказал все, что сказал. Мне плевать на депутатов. Если в двенадцать Тамрико не выйдет из СИЗО, в одну минуту первого я стреляю в Наташу.

– А может, ты уже в нее выстрелил? спросил Турецкий. Или убил ударом. Я слышал, что ты ее ударил. Пусть она скажет, что жива. Иначе какой нам смысл вообще с тобой разговаривать?

– Хорошо, медленно ответил Альгерис. Пусть скажет, что жива. Но если она еще что-нибудь скажет, то может оказаться неживой. Договорились, Наташа? обратился он уже к женщине.

Наташа кивнула. Альгерис поднес к ней трубку, другой рукой направив на Наташу "беретту".

Женщина вздохнула и сказала:

– Я жива…

Не успела Наташа произнести короткую фразу до конца, как в трубке послышался голос Александра:

– Я все понял, Наташа, мягко, но с нажимом на каждое слово произнес Турецкий.

Альгерис отошел от женщины с трубкой в руках.

– Ну, слышал?

Слышал, ответил Турецкий. Мы стараемся, Альгерис. Но и ты не пори горячку. Глупо убивать человека из-за нестыковки в полчаса. А главное, ты ничего не выгадаешь.

Альгерис отвернулся от Наташи. Он не хотел, чтобы она видела, как он раздумывает над ситуацией. Это было очень кстати. Потому что Наташа тоже не хотела, чтобы Альгерис видел, как по щекам ее струятся слезы.

В восемь пятнадцать утра огромная территория больницы была оцеплена с наружной стороны каменной ограды. Спешащие на работу сотрудники не замечали тщательно замаскированных спецназовцев. Главный врач больницы, молодой, лет тридцати пяти, мужчина, уже находился в своем кабинете. Присутствовал там и главный инженер больничного комплекса, пожилой армянин. Кроме этих двоих в кабинете находились Турецкий, Гоголев, еще несколько сотрудников Питерского угро. Мужчины сидели вокруг обширного стола. На столе лежал кадастровый план территории больницы. На плане в соответствующем масштабе были обозначены все больничные корпуса.

Вардан Вазгенович Мирзоян водил коротким карандашиком по листу ватмана.

– Четырнадцатый и пятый корпуса на капитальном ремонте. Есть два строящихся корпуса, он ткнул карандашом в соответствующее место плана.

– Подвалы? спросил Гоголев.

– В принципе можно попасть в подвал любого корпуса. Каждый из них имеет два входа. У центральных дверей в корпус и с другой стороны здания. Дальние двери обычно закрыты, но ведь любой замок можно открыть, насколько я понимаю. Еще два корпуса сдаются в аренду, продолжал главный инженер, указывая на четырехугольнички возле противоположной от центральных ворот, дальней части территории. Там же и больничный морг, и второй въезд в больницу.

В кармане Турецкого запиликала "трубка".

Александр отошел в дальний угол кабинета.

– Саша? послышался встревоженный голос Меркулова.

– Да, Костя.

– Как у вас там?

– Пока никак.

– Мы тут с Грязновым у меня в кабинете. Постановление об изменении меры пресечения в отношении Тамары Кантурия будет готово через час.

– Хорошо, Константин, но надо тянуть время. Ты же понимаешь, как только Кантурия выйдет из СИЗО, заложница станет не нужна. Поэтому главное успокоить их и тянуть время.

– Хорошо. Будем звонить. Вот, Вячеслав трубку рвет.

– Саша, привет, послышался характерный баритон Славы. Как ты?

– Работаем, Слава. Просчитываем варианты.

– Значит, опять Смакаускас?

– Он, Слава.

– Эх, опоздали мы на день с пистолетом.

– Не время сейчас, Вячеслав. Звоните Нино, пудрите мозги любыми способами.

– Разберемся. Я так понял, что заложница это попутчица твоя по поезду?

– Да. Все, Слава. Время идет.

Турецкий вернулся к столу. Говорил главврач:

– Административный корпус, где висит гобелен, на ночь закрывается. К тому же в вестибюле сидит вахтерша. Второй выход из подвала заколочен. В здании, которое арендуют "Новые технологии", всю ночь горел свет. На всех этажах. Видимо, там работала ночная смена. Вряд ли преступник…

– Спасибо, Михаил Валерианович, перебил его Гоголев. Я полагаю, следует построить осмотр помещений следующим образом: должны быть задействованы сразу три группы, досматривающие здания. Мы можем производить осмотр под видом сантехников. Как раз отопительный сезон начинается. Проверка отопительной системы. В каждой нашей группе должен быть человек из вашего подразделения, Вардан Вазгенович. Чтобы люди видели знакомые лица.

Гоголев с Турецким снова склонились над схемой.

– Я думаю, снайпера надо сажать на эту крышу, Гоголев ткнул в один из квадратиков-девятиэтажек. Турецкий кивнул. Вардан Вазгенович, соберите своих людей. Нам потребуются три человека. Всем будут выданы бронежилеты.

– Начинаем через пятнадцать минут. В девять ноль-ноль, сказал Турецкий.

Было девять утра. Зазвенел телефон. Нино бросилась к нему, схватила трубку.

– Нина Вахтанговна? спросил мужской голос, который она тотчас узнала.

– Да, выдохнула в трубку женщина.

– Это Грязнов. Смакаускас поставил нам слишком жесткие условия, без предисловий начал Вячеслав. Дело находится на контроле у генерального прокурора. В данный момент прокурор занят с депутатами Госдумы.

– О чем вы говорите? как бы не поняла Нино.

– Я говорю о похищении женщины, которое организовал ваш телохранитель. Вы, понятно, ничего не знаете, усмехнулся Вячеслав.

– Не знаю, жестко ответила Нино. Если организовано какое-то похищение, то и ищите то, что похищено. Почему вы звоните мне?

– Мы, конечно, ищем. Смешно было бы вас обманывать. Но к сожалению, шансов найти похищенное, как вы выразились, в таком большом городе, как Петербург, мало. А уж в пределах одного дня и вовсе невероятно. Поэтому я прошу вас сохранять спокойствие. Думаю, где-нибудь к тринадцати-четырнадцати часам решится вопрос об освобождении Кантурия из-под стражи. В соответствии с ходатайством, заявленным ее адвокатом. Мы позвоним вам тотчас же, как дело решится. Но пока оно не решилось, я прошу вас связаться со Смакаускасом. Чтобы он не порол горячки. Наши люди из Петербурга звонили ему. Тамара Кантурия будет выпущена из СИЗО только после того, как похищенная женщина скажет в трубку, что она жива. Если у Альгериса сдадут нервы раньше и с женщиной что-либо случится… Мало того что Кантурия останется, там, где сидит. Мы возьмем и вас.

– Интересно за что? прошипела Нино. Я понятия не имею, где Альгерис. Он исчез. Если он кого-то похитил, это его личная инициатива. Я не имею к этому отношения. Но если это так, что ж, значит, еще остались настоящие мужчины, способные защитить женщину!

– Похитив другую женщину? перебил ее Вячеслав. Сейчас не время для дискуссий, явно сдерживал он себя. Я сказал то, что сказал. И прошу вас принять мои слова к сведению.

– Мне больно! тихо сказала Наташа, дернув затекшей прикованной рукой.

Звякнули наручники. Альгерис открыл глаза.

– Что? вскинулся он.

– Рука затекла, зло сказала Наташа.

Мужчина поднялся, подошел к ней. Прижав женщину коленями к стене, ловко снял наручники, защелкнул их на другой руке.

– Бедняжка! насмешливо пожалел ее Альгерис. Не надо связываться с кем ни попадя.

– Это с кем же?

– Со следаком этим, Турецким. Не попался бы он на твоем пути, и была бы жива-здорова. Прожила бы лет семьдесят. А то и восемьдесят. До той самой беспомощной старости.

Странно, мысль о том, что виновник ее бед Саша, ни разу не пришла Наташе в голову.

– Чем же он тебе так помешал? спросила она

– Лезет куда не надо. А ведь я предупреждал: не суйся, опасно для жизни!

– Зачем он к тебе приходил-то? В любви, что ли, объяснялся? Ох, обхохочешься!

– Приходил на больных посмотреть, с ненавистью глядя на мужчину, ответила Наташа. У меня наркоманы в отделении, ему нужно было зачем-то.

Альгерис расхохотался.

– Ладно, ты все равно не жилец, можно рассказать. Лабораторию твой следак ищет. Подпольную лабораторию. Где производится наркотик. Очень сильный наркотик. И очень дорогой. Его покупают очень богатые люди. И очень высокого положения. Даже некоторые кремлевские господа. А лаборатория под этой крышей расположена. В этом самом корпусе. Вот мне и смешно. Ходил твой следователь рядом, просто руку протяни. Но ничего не видел, кроме твоих прекрасных глаз. И не увидит, серьезно добавил он. Ни глаз твоих, ни лаборатории. Каждому свое.

Наташа опустила ресницы, глубоко вздохнула. Очень важно сохранить равнодушное лицо.

– А согласись, вот ведь ирония судьбы: лаборатория по производству наркотиков находится рядом с наркоманами. Если бы больные твои знали, они бы это здание штурмом взяли. Он опять рассмеялся.

– Смешно, сухо ответила Наташа.

– Вот и посмейся, пока жива, резко оборвал смех Альгерис.

– Я буду звонить Альгерису, а ты командуй, кинул Турецкий Гоголеву и ушел во вторую, маленькую комнату, соединявшуюся с кабинетом дверью. Она служила главврачу комнатой отдыха. Александр плотно закрыл за собой двери.

– Думаю, снайпера надо переместить на эту пятиэтажку, указал Виктор Петрович одному из оперативников. Смотри, пятиэтажка ближе к корпусу АОЗТ. И хорошо просматриваются задние ворота. Давай команду Руслану, чтобы перебирался, и укажи объект наблюдения.

Мужчина кивнул, вытащил рацию, отдал соответствующую команду.

– Второго снайпера посадим на крышу бензоколонки. Вот она, почти напротив ворот, бензоколонка "Нэст".

В кабинет вернулся Турецкий.

– Альгериса надо выкуривать из подвала. Он прекрасный стрелок и абсолютно беспощаден.

– Я так и думаю, Саша, согласился Гоголев. Смотри, они выходят через вторые двери подвала. Он поведет женщину к воротам. Распорядитесь, чтобы ворота закрыли для прохода, кивнул он Мирзояну. Тот пулей выкатился из кабинета, но вскоре вернулся. В вахтерку сяду я. Отвлеку Смакаускаса разговорами. Вы, ребята, он кивнул еще троим из своей команды, идете в корпус. Все так же под видом сантехников. Застряньте у входа в здание, шумите, гремите погромче. Он должен вас услышать. А вы, Вардан Вазгенович, вас я попрошу подняться на второй этаж, туда, где работают люди. Вас все в больнице знают. Вы подозрений вызвать не должны. Наверху не должно быть опасно.

Мирзоян выпятил грудь, которую под пиджаком защищал бронежилет, едва сходившийся на весьма заметном брюшке.

– Я готов рисковать, Виктор Петрович! сверкнул он черными глазами.