Текст книги "Марш Турецкого"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр:
Крутой детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Незнанский Фридрих
Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ.
– Вопрос стоит так вы с нами или против нас?
Я привстал со своего места и спросил удивленно:
– Я не понимаю, Василий Васильевич. А разве я не с вами? Прокуратура частица партии, значит, я с вами!
Кассарин точно споткнулся. Лицо его помрачнело.
– Прокуратура это так, придаток. Что ваша прокуратура или Министерство юстиции стоят? Мы их создали, чтобы разгребать помойку. Я говорю с вами о КГБ, о нашей новой совершенной партии, которая наконец пришла к власти!
Я подумал, что у него не все дома, что передо мной пациент из Института Сербского, я их навидался достаточно на занятиях по судебной психиатрии у профессора Бобровой.
Кассарин досадливо мотнул головой и сказал вдруг совершенно иным, заземленным голосом:
– Может, я не ясно выражаюсь? Слишком высоким штилем? Хорошо, тогда оставим демагогию. Дадите согласие работать на КГБ? То есть на меня? Формальности я беру на себя… У вас открываются перспективы, о которых вы и мечтать не можете, работая в юстиции. У нас поездки и работа за границей, допуск к реальной власти и реальным ценностям. Я бы и сразу взял вас к себе, но не могу наша инструкция не позволяет. Мы должны присмотреться, проверить кадры в деле и только потом пригласить к себе. Я давно к вам приглядываюсь, просматривал ваше дело в спецотделе МГУ. Нам нужны интеллигентные люди, дураков и мужланов в органы мы сейчас не берем. Для меня интеллигентность не социальная принадлежность, а состояние души. Ну так как?
Я опешил, но на всякий случай спросил:
– Что я должен делать?
Кассарин сдержанно улыбнулся.
– Я руковожу операцией "Экспорт". Слышали о такой?
Я пожал плечами.
– Мы перелопачиваем Внешторг, все торговые представительства за границей. Пока сын Брежнева руководил внешнеторговыми операциями, он внедрил в наши подразделения отъявленных негодяев. Они заботились лишь о себе. Что им до родины, до интересов народа и государства! Дошло до сделок с американскими, канадскими, японскими и иными фирмами. Большие деньги, миллионы в валюте, ушли из казны… Мы пока не хотели бы забирать дело Ракитина у прокуратуры. Но знать обо всем, что делается, я должен. Другое дело, если этот случай примет иной оборот наметится смычка с заграницей… Тогда я заберу дело к себе…
– Василий Васильевич, а почему бы вам напрямую не поговорить обо всем этом с Меркуловым?
– Меркулов работает только на ЦК, он и слышать не хочет о контакте с нами. У него уже был конфликт с КГБ-центром по другому делу, и административный отдел партии поддержал его, а не нас.
– Так что я должен делать конкретно, Василий Васильевич?
– Прежде всего, вы должны сказать два слова: "Да, согласен". Во-вторых, оформить подписку… И в-третьих, отвечать правдиво на все вопросы и информировать меня о следствии по делу Ракитина…
Я выдавил из себя:
– Я согласен…
Кассарин достал из внутреннего кармана своего дымчатого пиджака листок и положил его на краешек стола.
ПОДПИСКА
Я, Турецкий Александр Борисович, 1957 года рождения, уроженец города Москвы, исходя из высших интересов советского государства, добровольно соглашаюсь работать на органы советской государственной безопасности и выполнять только личные инструкции начальника отдела 3-го Главного управления "Т" КГБ СССР генерал-майора госбезопасности тов. Кассарина В. В. Мне разъяснено, что в случае разглашения государственной тайны и сокрытия сведений, имеющих государственное значение, я могу быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 64 УК РСФСР вплоть до высшей меры наказания расстрела.
А. Турецкий
г. Москва, 23 ноября 1982 г.
Я вытащил самописку и подписал смертный приговор. Ведь я собирался "разгласить" все это Меркулову при первом же удобном случае. Кроме того, меня уже можно было ставить к стенке также и за "сокрытие", потому что на вопрос Кассарина: "Нашли ли вы дубликаты бумаг Ракитина?" я ответил: "Нет, не нашли".
Не знаю, поверил он мне или нет, но взял подписку и, свернув ее, положил во внутренний карман. Как ни странно, я почувствовал облегчение. То есть я вошел в роль доносчика и предателя. На самом же деле я был двойным агентом, Джеймсом Бондом. Одним из моих "хозяев" был вот этот гэбэшный генерал. Другим… Кто был другим? Меркулов? Я сам? Но это уже было неважно. Я положил ногу на ногу и с бодростью в голосе, на какую только был способен, спросил:
– Значит, вы подсаживаете меня к Меркулову?
– Я не ошибся в вас. Вы умница, серьезно сказал Кассарин. Именно так. Размотайте его любой ценой. Я должен знать все новости. Если вы справитесь с этим заданием, скажете, где дубликат записей Ракитина и все остальное, будет хорошо и вам и мне.
– Вы получите звание Героя, а я орден Красного Знамени, выпалил я и удивился своей наглости.
– Вы недалеки от истины! Кассарин ухмыльнулся и не отвел взгляда.
– Василий Васильевич, а вы даете гарантии, что у меня не будет неприятностей в прокуратуре?
– Даю.
– Какие?
– Мое честное слово. Честное слово генерала КГБ.
Я поднял брови, словно паяц в одноименной опере Леонкавалло.
– Есть у вас, Александр Борисович, другой выход? вкрадчиво спросил Кассарин.
…Я приоткрыл дверь в спальню мама сидела на стуле около низкого столика, на котором стояла пишущая машинка со вставленным в нее листом бумаги. Мама подняла голову и прошептала:
– Они ушли?
– Да, ответил я тоже почему-то шепотом.
Мама вскочила со стула, открыла платяной шкаф, вытащила пакет с чулками, вынула из него картонку с намотанными на нее колготками.
– Мам, ты что?
Мать запустила руку внутрь колготок и вытащила оттуда конверт. Ничего не говоря, она быстро подошла ко мне и сунула конверт во внутренний карман моего пиджака. Потом положила колготки обратно в пакет и швырнула их в шкаф.
– Мама, что с тобой?
– Сашенька, сыночек, я сегодня сыграла самую трудную роль в моей жизни. Я знаю, что он мне поверил. Как ты думаешь, поверил?
– Да о чем ты, мама?
– Ничего не спрашивай, сыночек, прочти это и… делай, что хочешь храни или выброси, лучше сожги. По-моему, Павел вернулся лифт пришел. Больше ни слова…
В коридоре раздалось: "Отговорила роща золота-а-я…".
– Паша, первый час ночи, тише!
– Почему "тише", отчего "тише"? Сашок, иди сюда, пропустим еще по маленькой. За такое знакомство не грех по лишней пропустить! Такой человек этот Василий колосс! Теперь тебе дорога открыта в высшие сферы! Сатин протянул мне рюмку, я пить не стал и осторожно поставил рюмку на стол. Отчим выпил, ложкой зачерпнул икры, закусил и громко рыгнул…
Я дождался, пока в квартире стало тихо, и пошел в туалет. Закрыл унитаз крышкой, сел на него и вытащил конверт.
"Моя единственная любовь, моя Леночка. Сынок мой Сашенька.
Никогда вы мне не простите того, что я собираюсь над собой сделать. Леночка моя, жизнь моя. Знай одно если останусь в живых, тебе будет еще хуже. И нашему сыну никогда не смыть позора отца. Я ничего не могу доказать у меня один путь. Пусть наш сын никогда не узнает правды. Об одном прошу если услышишь имя КАССАРИНА ВАСИЛИЯ беги от него, спрячься. И спрячь Сашеньку. Кассарин подлец и убийца. Только что я узнал самое страшное: мой друг Василий Кассарин работает на органы безопасности! А ведь я, дурак, делился с ним самым сокровенным, как с родным братом. Теперь до меня дошел весь ужас происшедшего: арест всей нашей университетской группы солидаристов, организации, поставившей цель бороться за духовное возрождение России, дело рук аспиранта Кассарина, а следовательно, и моих рук дело, как невольного сообщника этого душегуба! Как мне смыть этот позор? Как доказать друзьям свою неумышленность в их аресте, осуждении или даже смерти?! Путей я не вижу это невозможно!
За мной сейчас тоже придут. Но не ареста и суда я страшусь. Страшусь я презрения друзей своих, и горько умирать с мыслью, что зло так сильно, зло останется безнаказанным. Кто отомстит за меня?
Прощайте, дорогие. Простите, если сможете. Спасибо тебе, Лена, за любовь, за все.
Ваш Борис."
Сначала мне это показалось плохой шуткой, как будто я уже десятками такие штуки читал в художественной литературе. Я перечитывал письмо второй, третий… десятый раз, пока, наконец, до меня дошел смысл написанного. Я посмотрел на конверт почтовый штемпель Архангельска, 21 ноября 1962 года. Двадцать лет назад. Как раз годовщина…
Совершенно секретно
Начальнику Отдела особых расследований
генерал– майору госбезопасности
тов. Кассарину В. В.
СПЕЦДОНЕСЕНИЕ
В течение сегодняшнего дня мы продолжали наружное наблюдение за следователем Мосгорпрокуратуры К. Меркуловым и его помощником А. Турецким.
Оба прибыли в прокуратуру к 9 часам и до обеда находились в помещении следственной части.
В 13 часов 01 минуту Меркулов и Турецкий на автомашине "Москвич" МЛС 48-33 направились в Лианозово, на черный рынок запчастей для автомобилей. Однако в пути следования они изменили маршрут и прибыли в Южный порт.
В 13.38 Меркулов и другие вошли в автокомбинат, и вскоре автомобиль МЛС 48-33 был поставлен на обслуживание.
Однако, как выяснилось, Меркулов и Турецкий обманным путем скрылись с территории автокомбината и отбыли в неизвестном направлении. С этого момента слежка за Меркуловым и Турецким прекращается по не зависящим от нас обстоятельствам.
Начальник 5-го отделения
майор госбезопасности П. Смолярчук
24 ноября 1982 года
…Было это 7 марта 1982 года. Извилистой дорогой из Берна в Люцерн шел бронированный автофургон. Вез фургончик ни много ни мало тридцать миллионов долларов, предназначавшихся одной иностранной компартии. Фактический отправитель ЦК КПСС, фиктивный подставная фирма "Контекса".
Водитель и два сопровождающих сразу не заметили, что узкая дорога была перекрыта: поперек стояла машина, сверкала огнями, вокруг люди в форме, то ли полицейские, то ли пограничники. Водитель попытался было объяснить, что документы у них в порядке, но не успел справа и слева на них были направлены дула автоматов. Один из "полицейских" ухмыльнулся:
– Спокойно, парни. Пропуск нам не нужен. Открывай двери! Где ключи?
Шофер выругался по-русски, сопровождающие молчали. Тогда "полицейские" применили способ, который заставил водителя заговорить. Двоих уже связанных охранников они облили бензином из принесенной канистры, поднесли зажигалку к одному из них:
– Не назовешь код, чтобы открыть дверцы, твои друзья вспыхнут, как факел!
Пришлось отдать ключи и рассекретить систему защиты. Мешки с долларами перекочевали в "полицейский" автомобиль. Через двадцать пять минут на место происшествия прибыли настоящие швейцарские полицейские, но следы бандитов затерялись где-то на горной тропе…
…Год тому назад КГБ наметил операцию по захвату помещения одной из компаний по охране ценностей в Лондоне с целью дестабилизации мирового рынка путем изъятия большого количества золота из оборота. Акция была проведена успешно четыре бандита похитили золотые слитки весом в три тонны и два мешочка с бриллиантами южноафриканского происхождения. Они связали охранников и заткнули им рты кляпами. И тогда применялся тот же метод подавления воли к сопротивлению: они облили двух сторожей бензином и завладели ключами от сейфов… Однако в советскую казну сворованные ценности не поступили… Контролировать эту операцию должен был Кассарин. Но он доложил, что операция была проведена неизвестными лицами без его ведома.
Убитый недавно Виктор Ракитин, за бумагами которого так охотился Кассарин, настаивал на расследовании этих двух дел, обращая внимание руководства на факт присутствия Кассарина за границей в это время и идентичности методов ограбления. Более того, один из советских агентов, пытавшийся сообщить что-то о странном поведении генерала КГБ, погиб в автокатастрофе. Но дело замяли.
Замяли еще одно дело, уже в Москве, напрямую ведшее к Кассарину. При покупке им через подставных лиц лазерного гироскопа американской фирмы "Ханивелл" советский банк частями высылал валюту через нью-йоркские банки. Одна сумма пятьдесят тысяч долларов ошибочно была выслана дважды. Дважды в ее получении расписался в Нью-Йорке Кассарин… Через год инспекцией этот факт был обнаружен. Кассарин вывернулся, заявив, что вторую сумму передал в качестве взятки посреднику…
И вот уже совсем недавно случилась такая история. Многие годы генерал Цапко находился в закодированной переписке со своим другом последним из могикан берзинской гвардии, Андреем Емельяновичем Зотовым, по кличке Сатурн. Он был резидентом КГБ в Западной Европе и последние годы работал непосредственно на Кассарина. Недавно Сатурн скоропостижно скончался в Цюрихе. Все ценности из его личного бокса в цюрихском банке Роентген исчезли. Предполагаемая сумма похищенного около пяти миллионов рублей, предназначавшаяся для оплаты содержания резидентуры в Австрии и Швейцарии. Можно было предположить, что старик Зотов покинул этот мир по естественной причине, от инфаркта, как и было установлено швейцарскими врачами. Но одно обстоятельство смущало старого генерала: время смерти Зотова совпало с пребыванием Кассарина в Австрии. А оттуда до Цюриха рукой подать.
– Вот я вам тут, ребята, обратился к нам с Меркуловым генерал Цапко, как бы набросал дров, а ваше дело, товарищи прокуроры, сложить из них поленницу, да так, чтоб она не развалилась как бы. И тут, господа хорошие, я вам помочь как бы совсем ничем не могу. Вот поговорите с Витиным другом полковником из КГБ Пономаревым. Он эту ихнюю кухню как бы лучше меня знает. Может, чего посоветует…
…Мы распрощались с генералом, на рысях добежали до платформы и втиснулись в переполненную электричку.
Через полчаса мы уже были на Павелецком вокзале. Меркулов раздобыл "левака" умчал за своей Лелей в больницу на ободранном микроавтобусе.
Я спустился в метро и поехал домой.
Идя по Арбатской площади, я думал о перипетиях нашего дела, вдыхал холодный воздух, созерцал толпу. Вечер, похоже, будет отличный я проведу его с Ритой. Выпьем по бокалу вина, сходим в кинишко…
Я пересек переулок Аксакова, бросил на тротуар окурок, распахнул двери, вошел в подъезд…
Что– то резко хлестнуло меня по глазам, я мгновенно перестал что-либо видеть; множество каменных рук взяли меня за плечи, бока, шею, рот заволокло непонятной сладкой массой. Я судорожно пытался вдохнуть в себя воздух, пропитанный запахом суррогатного кофе. С космической скоростью замелькали кадры фильма заседание комиссии по распределению молодых специалистов, беззвучные рукоплескания огромного зала и я на пьедестале почета, награждаемый за выигрыш первенства университета по самбо, мое грехопадение со школьной учительницей по физкультуре, и уже совсем из далеких галактик донеслось: "Через черточку пишутся частицы ТО, ЛИБО, НИБУДЬ, КОЕ, ТАКИ, КА…"
Все вокруг изменилось. Мир стал розово-туманным. Туман закручивался в конус и устремлялся в высоту бесконечного купола. Неземной розовый свет струился с небес и звучал печальной мелодией одной минорной ноты, как безысходный стон затерянного в тумане маяка. Тела у меня больше не было, в потусторонний мир переселялась только одинокая душа Александра Турецкого. Без удивления я увидел склонившегося ко мне ангела, но его личико носило такое страдальческое выражение, что вынести это было невозможно, и я снова закрыл глаза.
Я очнулся от невыносимого холода, скрюченный в неестественной позе, с пересохшим горлом. Голова гудела, как от удара доской по уху. Надо мной под облупленным куполом нелепой арки болталась на сквозняке голая лампочка, стены были покрыты трещинами и плесенью. Я перекатился на бок и увидел девочку лет десяти, сидевшую на голом цементном полу, растрескавшемся и грязном. Она тоже дрожала от холода, обхватив руками колени и уставившись на меня своими большими синими глазами. Я спросил:
– Ты кто?
Девочка не ответила, и я заорал:
– Ты меня слышишь, девочка?
Она опять промолчала, только недоумение появилось на ее хорошеньком лице. Матерь Божия! До меня дошло, что из моего горла не исходило ни малейшего звука! Я старался прокашляться, но вместо кашля изо рта клубами пара вырывалось беззвучное дыхание. Безнадежность ситуации заставила логически вдуматься в происходящее. На меня напали с целью ограбления и бросили в заброшенной церкви. От холода у меня перестали работать голосовые связки. Ну, это не смертельно. Это пройдет. А может, я еще и оглох? с ужасом подумал я и в опровержение этой мысли ясно услышал:
– Турецкий, ты немой?
Собравши все силы, чтобы не вскочить и не завыть от отчаяния и непонимания что? зачем? кто? страшным шепотом я прошипел:
– Ты-ы-ы кто-о-о-о?
– Лида Меркулова.
Я готов был снова впасть в беспамятство. И чтобы этого не случилось, я заставил себя подняться и прислониться к покрытой слизью стене. Помещение бешено завертелось перед глазами и стремительно начал падать потолок. Я повернулся лицом к стене, и меня начало сразу же тошнить чем-то мерзким, зеленым и горьким. Ощущая себя полным ничтожеством от стыда и конвульсий, я изо всех сил все же понуждал себя выворачиваться наизнанку, инстинктивно, по-звериному, спасая свою плоть. Наконец все было кончено. Я стал, все еще вцепившись руками в скользкую стенку, покрытый обильным потом, и старался найти носовой платок. Карманы были пусты. Не было кошелька, удостоверения, ключей. Из уголка кармана куртки я извлек щепотку трухи из табака и семечек. Как по палубе корабля, широко расставляя ноги, я с трудом дошел до двери и, открыв ее, очутился в кромешной мгле. Нащупал какой-то заснеженный выступ, набрав пригоршню снега, протер лицо и руки. В узкой полоске света от приоткрывшейся двери показалась тоненькая фигурка Лидочки.
– Ты дочка Константина Дмитриевича? прошипел я.
– Да. Только он мне не родной папа. Но я его называю папой. И мы теперь все согласились считать, что он мне родной, вдруг неожиданно быстро-быстро заговорила она, и мама моя сегодня должна из больницы приехать, и они там, наверное, с ума сошли, думают, что я пропала. Она дрожала от холода и шмыгала носом изо всех сил. Я почувствовал резкий запах бензина, исходящий от ее цигейковой шубки.
– Почему от тебя так пахнет бензином?
Своим зловещим шепотом я напомнил себе серого волка, собирающегося сожрать Красную Шапочку в дремучем лесу. Лидочка вдруг заплакала.
– Пойдем скорее отсюда, Турецкий, пока они не вернулись, она размазывала слезы и сопли по хорошенькому личику. Я вытер ей лицо вязаным шарфом, затянул вокруг мехового воротника.
– Кто "они"?
– Кто нас похитил…
Лидочка успокоилась и стала тянуть меня за руку в непроглядную тьму. Мне оставалось только подчиниться. Все равно ничего не было видно и не имело ни малейшего значения, в какую сторону двигаться. По лицу хлестали мокрые ветки, мы увертывались от деревьев, перепрыгивали через невесть откуда выскакивавшие пни. Я оглянулся метрах в пятидесяти наша обитель тускло мерцала пустыми глазами оконных проемов. Успела мелькнуть мысль: "Если там есть электричество, то…" и я с размаху налетел на что-то огромное и очень острое. Забор из колючей проволоки. Осторожно перебирая по проволоке руками, мы двигались вдоль забора. Вдали показался свет фонаря. Идти стало легче. Мы уже не держались за проволоку, а только друг за друга. Деревья расступились, впереди, под фонарем, мы увидели фанерный щит с надписью:
ОХРАНЯЕМЫЙ ОБЪЕКТ ПРОХОД КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН
НАРУШИТЕЛИКАРАЮТСЯПОЗАКОН
Вокруг фонарного столба валялись разбитые бутылки, пожухлые газеты, консервные банки. Какой-то зверек вроде белки мелькнул между кустами, взлетел на дерево, глянул вниз, испугался и исчез. Господи! Где же это мы? Я поднял бутылку из-под пива и с трудом разобрал: «Калининский пивоваренный завод». В Калининской области мы, что ли? Мы продолжали двигаться вдоль забора. Время от времени я наклонялся, чтобы прочитать название газеты, это были все обрывки «Правды». А вот что-то незнакомое «По ленинскому пути», орган Солнечногорского райкома КПСС и так далее. Это уже легче. Лидочка нашла школьную тетрадку «Ученика 6-го класса школы № 2 гор. Солнечногорска Слепугина Альфреда». Значит, Солнечногорск. Октябрьская железная дорога. Только где она сама, эта дорога?
Мы все шли и шли, наверно, целый час. Лидочка сказала:
– Там поезд, и указала мокрой варежкой вперед.
Я ничего не слышал, вероятно, все-таки оглох немножко.
Действительно, вскоре мы вышли на проселочную дорогу, которая привела нас к железнодорожному полотну. Минут двадцать мы шли по шпалам, потом еще минут двадцать ждали электричку в здании вокзала. Билеты было покупать не на что, и я всю дорогу следил не покажется ли контролер: уж очень не хотелось топать на полпути в милицию. Лида в пути старалась пробудить к жизни мои речевые способности, используя ей одной известный метод гипноза. И когда через час мы подъезжали к Москве, я уже мог извлечь из себя кое-какие петушиные ноты.
Часы Ленинградского вокзала показывали ровно полночь, когда мы, отстояв полчаса в очереди, садились в такси в городском транспорте ехать без билета в это время суток было невозможно…
Я думал, что Меркулов разнесет дверь на куски или сорвет ее с петель от волнения он не мог справиться с замком.
– Константин… Дмитриевич… Заплатите… пожалуйста… за… такси… выдавил я из себя.
Меркулов обвел нас безумным взглядом старого мельника и закрыл лицо руками.
Меркулов встретился с полковником Пономаревым ранним утром на Ленинских горах. Было довольно прохладно около нуля. И хотя сильный ветер уже приутих, моросил холодный дождь и серая гладь Москвы-реки подернулась серебряной рябью.
– Валерий Сергеевич? окликнул Меркулов плотного мужчину в кожаном коричневом пальто и кожаной коричневой шляпе.
– Константин Дмитриевич? улыбнулся Пономарев, рассматривая следователя внимательными светлыми глазами. Прошу извинить, что заставил вас тащиться в такую даль. Но здесь два преимущества: мне близко от дома, вам подальше от нашей конторы. Знаете, неважно себя чувствую. Слабость, одышка, высокое давление… На службе не был целую неделю. Мне "дед" Цапко про ваши дела рассказал. Одним словом, как вы?
– Я-то? попытался отшутиться Меркулов. На пятерку с плюсом!
– Ну-ну, с сомнением сказал Пономарев, этой бодрости, я чувствую, добавил вам наш общий знакомый… Василий Васильевич Кассарин.
– О нем мне бы и хотелось потолковать.
– Ну что ж, сказал Пономарев, понимаю, давайте поговорим.
– Я уверен, что вот-вот схвачу за руку Кассарина. Верю в успех и хочу, чтобы вы, Валерий Сергеевич, мне помогли. Ведь речь идет не о том, как навредить Комитету госбезопасности, а о том, как изъять врага…
– Можно вопрос? Вы уверены, что у вас есть стопроцентные доказательства против Кассарина?
– Полагаю, что да.
– М-м-м… Так вы думаете, что знаете Кассарина, его прошлое и настоящее?
– Полагаю. А разве не видно было, что Кассарин враг! Враг нашей советской системы.
– Не скажите. Кассарин отличный работник, почти гений разведки. А то, что он манипулирует ценностями, так это не важно. Это даже правомерно! Начальник такого отдела в таком управлении, как управление "Т", все может! Формально, конечно, над ним стоит начальник главка и один из замов председателя. Но на самом деле… он бесконтролен. Цинев и Серебровский его личные друзья. И кто знает, может, они "пасутся" у Кассарина. У него "зеленка", то есть особый пропуск. Это дает право летать на Запад: Вена, Париж, Лондон. У него и "вездеход" другой особый пропуск, подписанный генсеком партии и председателем Комитета. А это тоже нечто! Обладатель этого документа у нас может все, что угодно. И чек на миллион подписать, и убить, если нужно!
– Я понял, жестко сказал Меркулов, выходит, с него даже спросить нельзя?! Так?
– Не совсем. Хоть Кассарин и один из столпов советской разведки, знаток внутренних дел и еще больше международных и надо быть с ним предельно осторожным, но и его можно припечатать к стене.
– Как? Меркулов недоверчиво поджал губы. Вы же утверждаете, что коллегия КГБ не нашла за ним вины и освободила от ответственности.
– Примите один совет, сказал полковник Пономарев, грустно улыбаясь, еще будучи председателем КГБ, Юрий Владимирович ввел новое правило. Чтобы исключить круговую поруку и боязнь получить ярлык этой неавторизованной активности, Андропов приказал повесить в вестибюле нашего основного здания КГБ в Кунцево особый почтовый ящик. Любой сотрудник органов может подойти к этому ящику и опустить письмо. В письме можно даже указать, что-де мой начальник генерал такой-то американский шпион! Каждый час происходит выемка и содержимое ящика кладется на стол Андропова.
– Теперь Федорчука, уточнил Меркулов.
– Теперь Чебрикова. Вчера подписан указ о переводе Федорчука в МВД, а новым председателем КГБ утвержден Виктор Михайлович Чебриков, Щелокова с Чурбановым поперли, и слава богу, они столько дров наломали, столько у государства перекрали… Решается вопрос об их аресте… Да, так вот, Константин Дмитриевич, ключи от этого самого ящика только у двух помощников председателя, больше доступа к ящику никто не имеет.
– Понятно, сказал Меркулов, глядя на панораму Москвы, вы советуете мне положить письмо на имя Чебрикова в этот ящик?
– Именно, кивнул Пономарев, если хотите, отдайте письмо мне, я найду способ вложить его в этот ящик.
– И что дальше?
– Дальше вас пригласит к себе Виктор Михайлович. Вы расскажете все о злоупотреблениях генерал-майора Кассарина, приведете доводы… И я думаю, я даже уверен, последуют оргвыводы. Кассарин будет отстранен от должности, и не исключено, что руководство КГБ даст санкцию на его арест и он как миленький пойдет под трибунал. Так что, Константин Дмитриевич, как говорится, зло будет наказано, и добро восторжествует…
– Хорошо, задумчиво произнес Меркулов, так мы и сделаем, Валерий Сергеевич. Когда вам можно будет подвезти мое заявление?
– В любое время, адрес вы знаете… Прощайте, Константин Дмитриевич, вернее, до свидания…
Совершенно секретно
Начальнику Отдела особых расследований
генерал– майору госбезопасности
тов. Кассарину В. В.
СПЕЦДОНЕСЕНИЕ
Сегодня на Ленинских горах нам удалось записать разговор между следователем Меркуловым К. Д. и сотрудником 1-го Главного управления КГБ СССР Пономаревым В. С.
Полковник Пономарев посоветовал Меркулову добиться личного приема у генерал-полковника Чебрикова В. М. Он рекомендовал воспользоваться почтовым ящиком для направления корреспонденции лично председателю КГБ. И, судя по реакции Меркулова, последний просил Пономарева завтра в течение дня передать его письмо тов. Чебрикову.
Сегодня были вмонтированы "маячки" (электронные подслушивающие устройства) в панель и багажник автомобилей "Лада" МКЦ 14-77, принадлежащей гр-ке Счастливой М. Н., и "Волга" МОС 88-69, прикрепленной на ноябрь к следователю Меркулову К. Д. (Данная техника позволяет нашей спецмашине держать в поле зрения любое передвижение вышеуказанных автомобилей.)
Произведенное наблюдение показало, что автомобиль "Лада" МКЦ 14-77 тронулся от дома 48 по Фрунзенской набережной и прибыл на Люсиновскую улицу в 11 часов 30 минут. В течение получаса машина делала круги вокруг больницы № 35,а затем пошла к Даниловской площади, курсируя по прилегающим улицам с односторонним движением в направлении, противоположном установленному. В 14.30 "Лада" вернулась к месту постоянной стоянки на Фрунзенской набережной.
Магнитофонная запись прослушивания прилагается.
Начальник 5-го отделения
майор госбезопасности П. Смолярчук
25 ноября 1982 года
Не успел Меркулов вернуться в наш кабинет (я уже сидел на столе с безмятежным лицом), как в кабинет заглянул кудрявый Гарик:
– За вами машина пришла, Константин Дмитриевич!
Я попытался было объясниться, но черта с два! Меркулов уже несся прыжками по лестнице. Тогда я закричал ему в самое ухо:
– Я не могу ехать, Костя!
Меркулов остановился:
– То есть как это?!
– По личным соображениям.
Меркулов повернулся, толкнул дверь, и мы увидели, как с другой стороны улицы, приветливо помахивая нам рукой, бежала Рита.
Шофер черного лимузина, молодой здоровый дядька, уже услужливо распахнул перед нами дверцы. Меркулов щелкнул досадливо пальцами и сказал водителю:
– С нами еще вот эта дама поедет…
Тот безразлично пожал плечами ему-то что? и сел за руль. Меркулов сел на переднее сиденье, мы с Ритой сзади.
– Риточка, я постараюсь Сашу быстро отпустить…
– А я ничего, я подожду, Костя, похлопала Рита длинными синими ресницами.
Я взял ее руку в свои ладони…
Не успел шофер как следует затормозить, Меркулов уже выскакивал из автомобиля, крепко держа свой довольно-таки потрепанный портфель. Мне показалось, что как-то чересчур темно было на вилле нового главного чекиста, но Меркулов уже шагал семимильными шагами к дому, слабо просвечивающему огнями сквозь негустой сосновый бор.
Я зашагал за ним и вдруг отчетливо понял, что дело плохо.
– С-а-а-ша-а-а! Это кричала Рита.
Я обернулся и с этого мгновения течение жизни вошло в другое русло. Повернуло вспять. Понеслось скачками. Когда я стараюсь вспомнить последовательность происшедшего, я каждый раз путаюсь. Как будто я смотрю в детский калейдоскоп и яркая мозаика разноцветных стеклышек при каждом встряхивании ложится новым рисунком. Я бежал к Рите. Время замедлилось. Нет, наоборот бешено помчалось вперед. Я бежал и бежал, и я знал, что я никогда до нее не добегу. Вот осталось до нее полшага, и я застыл приподнятым над землей в воздухе, потому что увидел, как Рита, обняв ствол сосны, медленно опускается на землю. И тогда я услышал автоматную очередь. То есть я тогда понял, что была автоматная очередь. Потому что стреляли сразу, как только я обернулся на Ритин крик. Я начал стремительно падать с неимоверной высоты, и это продолжалось очень долго, так как я успел увидеть на земле прямо подо мной раскрытую Ритину сумку и связку ключей чуть в стороне. И все погасло…
…Я лежал неподвижно на земле, прижимаясь щекой к Ритиной холодной щеке, вцепившись сведенными судорогой пальцами в мерзлую почву, и смотрел в ее стеклянные глаза. А кругом не было места движению жизни, кругом был проклятый мир, где мертвые становятся мертвыми навсегда. И тут я увидел светящийся циферблат часов на своей руке была двадцать одна минута седьмого. Я с трудом поднялся на колени и огляделся в нескольких шагах от меня, нескладно привалившись к дереву, сидел Меркулов. Глаза у него были закрыты, а вместо рта зияла черная дыра. Сведенными пальцами он сжимал оторванную ручку от портфеля.
…Они нагнали меня в том месте, где от Богородского шоссе отделилась вправо безымянная дорога. Не больше километра оставалось до поворота в Олений тупик. Только бы успеть… Я взглядывал в зеркало желтые точки фар неумолимо приближались. Судорожно, до боли в кистях рук, я вцепился в руль и выжал акселератор до пола. Стрелка спидометра скакнула к отметке "140". Машина мне больше не повиновалась я не справлялся с управлением и думал со страхом: только бы не свалиться вниз с каменистой кручи… Через несколько секунд стало ясно, что мне от них не уйти. Я сбросил скорость, в глаза ударил отраженный в зеркальце свет фар. Дернул ручку двери. Изо всех сил нажав правой ногой на тормоз, я левой вышиб дверь. В раздирающем душу визге тормозов я не услышал удара, но мне показалось, что голова моя отделилась от туловища от страшного толчка. Я вывалился наружу, покатился по бетонному покрытию дороги. Черный капот "Волги", с хрустом сминая гармошкой багажник "Лады", встал дыбом. Я с размаху вломился в придорожный столб, взвыв от боли. И через секунду забыл о ней. Я забыл о боли, увидев над собой искаженное гримасой лицо Кассарина.