Текст книги "Марш Турецкого"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Добрый день, мадам, профессионально улыбнулся он, заглядывая в приоткрытую дверь. Я могу видеть господина Делетра?

– А вы, простите?… Ах да, с выставки… Рассеянно глядя куда-то вдаль, Маргарет торопливо запахнула на груди халатик, чем не могла не привлечь внимание парня. Анри говорил мне, что многого ждет от сегодняшнего дня. Но так уж распорядилась судьба…

Водитель выжидающе поднял брови.

– Он не ночевал здесь. Ни вчера, ни позавчера… Вы понимаете? И сама же ответила, тоскливо махнув рукой: Ничего вы не понимаете… Вы слишком для этого молоды…

– Мадам, выставка открывается через сорок минут, парень смущенно переминался с ноги на ногу, и если я не доставлю мсье Делетра…

– Я не знаю, где сейчас мсье Делетр, голосом безутешной вдовы проговорила Ляффон. И не хочу знать! Прошлым вечером его видели в одном злачном местечке с какой-то смазливой девицей. Он был вдрызг пьян… Седина в бороду, бес в ребро… Она страдальчески улыбнулась. Кто бы мог подумать!

– А вы его жена? с сочувствием спросил шофер.

– Уже не знаю. Обычно жена не спит одна в холодной постели и не терпит таких унижений. Маргарет поскребла ноготком по дверному косяку. Зайдешь на чашечку кофе?

– Я?

– А разве здесь еще кто-то есть? Она маняще повела глазами. Какой ты забавный… Заходи, дружок, не пожалеешь…

– У меня… Парень попятился к лифту. Мне не положено… Работа, знаете ли… Как-нибудь в другой раз…

– Смотри, дружок, другого раза может и не быть.

– Простите, мадам, но я обязан отыскать и доставить мсье Делетра… Его последние слова уже приглушенно неслись из кабины лифта.

– По-твоему, это убедительно? Турецкий плечом навалился на дверь, щелкнул задвижкой. Что за бред ты несла?

– Что пришло в голову, то и несла… пожала плечами Маргарет. Во всяком случае, я уверена, что сюда они больше не заявятся.

– Будем надеяться… Ты как себя ощущаешь?

– Будто заглотила баскетбольный мяч, а выкакать не могу.

– Тогда продолжим. И Александр решительно направился в "неизведанные" комнаты, отметив про себя, что Маргарет все-таки обладает удивительной способностью менять облик. Она такая разная: то нежная, расслабленная, женственная, то мужеподобная, жесткая, даже циничная… И не поймешь, в какой момент она бывает настоящей…

Неотвратимо надвигался вечер, а вместе с ним и нечеловеческая усталость. Чтобы не потерять сознание, Турецкий и Ляффон все-таки впрыснули себе под кожу мощный транквилизатор и сразу полегчало. Правда, вскоре станет еще хуже, появится сильное головокружение и сердцебиение, но им были необходимы несколько часов, чтобы закончить работу.

– Это все надо будет передать Джеку, чтобы он проверил каждый кадрик. Александр изучал длинный ряд видеокассет, выстроившийся на полу вдоль стены. Тут целая фильмотека… Классика, фантастика, боевички…

– Мне кажется, что мы зря стараемся. Маргарет меланхолично просматривала подобранную с дивана кипу газет и журналов. Она не такая дура, чтобы держать ценную информацию у себя под носом. Мало ли что, обыск, например? Нет, Саша, у нее обязательно должен быть тайник, но не здесь… Хм, надо же! Или это простое совпадение, или мы просто сходим с ума… Вот посмотри, протянула она Турецкому "Экип" недельной давности. В кроссворде отгаданы только два слова. "Лувр" двадцать третий по горизонтали и "Такси" семнадцатый по вертикали.

– Ну и что? Александр без особого энтузиазма поднес журнал к глазам.

– А вот "Экип" за пятнадцатое число. И тоже только два слова! Опять же семнадцатый по вертикали "Стадион" и шестнадцатый по горизонтали "Бистро!" Это же место встреч! В бистро у какого-то стадиона! А в другой раз на стоянке такси невдалеке от Лувра. Там есть стоянка такси?

– Вроде есть…

– Все верно! Горизонталь это число, а вертикаль время! Маргарет взбудораженно зашагала по комнате. Мы нашли, Саша! Нашли! Свяжись с Джеком, пусть он где-нибудь раздобудет свежий "Экип!"

– Легче спуститься к почтовому ящику. Наверняка журнал лежит там с самого утра.

– Точно! Маргарет начала спешно натягивать поверх халата плащ. Я туда и обратно!

– Рит, не теряй голову, наморщил лоб Турецкий. Чем меньше веришь в чудо, тем легче пережить разочарование.

– Брось, я твердо знаю мы попали в точку!

– Откуда такая уверенность?

– А кто придумал кроссворд?

– Вот уж никогда об этом не задумывался…

– И тем не менее это известный исторический факт. Маргарет победоносно вздернула носик. Кроссворд придумал самый настоящий шпион! У него ситуация была безвыходная обложили со всех сторон, а информацию каким-то образом надо было передать в центр. Вот он взял и придумал! И всех обдурил! Простенько и со вкусом!

– А у меня такое ощущение, что ты сама сейчас выдумываешь на ходу, недоверчиво покосился на нее Александр.

– Через минуту я тебе докажу, сам увидишь!

Не дожидаясь лифта, Маргарет слетела по лестнице на первый этаж и, нащупав в кармане плаща универсальную отмычку, приблизилась к почтовому ящику с яркой пометкой "72".

Из сорока загаданных в кроссворде слов лишь два можно было органично сопоставить друг с другом. "Орли" и "Багаж". Седьмой по горизонтали, девятнадцатый по вертикали. Если предположить, что эта комбинация является ключом, то получается, что встреча должна будет состояться на следующий день, седьмого числа в девятнадцать ноль-ноль, в международном аэропорту Орли. С "Багажом" не все ясно. Это слово может означать и прием, и выдачу или просто багажный терминал.

"Детский сад какой-то, подумал Турецкий почему-то не без удовольствия. Кроссворды, прятки, маскарад…"

Но он сам понимал, что просто по-стариковски брюзжит про себя. А мысли о детском саде имеют еще и ту грань, что Турецкий среди своих "птенцов" из Международного антитеррористического центра "Пятый уровень" и сам молодел…

– "Вот ведь, думал он, чуть не влюбился…"

Александр Борисович не рассчитывал выудить у вдовы что-нибудь сенсационное, но по опыту знал, что контролируемый участок надо пропахивать по нескольку раз: обязательно что-то объявится такое, что не заметил с первого раза. И в этом отношении допрос жены умершего был важен для следствия.

Вдова была дома и охотно согласилась встретиться. У Турецкого даже возникло ощущение во время телефонного разговора, что ей очень одиноко и она рада видеть кого угодно, лишь бы не быть одной. А кроме того, уже при первой встрече между ними возникла некая связь, и безутешная мадам Шелиш, как ему показалось, посматривала на него с явным женским интересом. Вообще-то он должен был пригласить ее в следственную часть, но решил съездить к ней домой.

Элла Максимовна встретила его в нарядном длинном платье приглушенных желто-красных тонов, которое очень шло ей, еще эффектней подчеркивая статную фигуру и красивое лицо. Турецкий готов был поклясться, что хозяйка надела это платье специально, чтобы заинтересовать собой, впрочем, он и не мог думать иначе. Она предложила гостю кофе, выставила на стол коробку конфет и печенье.

Александр Борисович пошел вместе с ней варить кофе, чтобы начать разговор на кухне, в непринужденной обстановке.

– Я вижу, вы немного оправились от вашего горя, закуривая свои "LM", улыбнулся он.

– Время все лечит, как, кстати, и одиночество, а последним я переполнена: последние три дня ни одного звонка, заговорила она. Вы первый, поэтому я и ухватилась за вас.

Она так и сказала: "ухватилась за вас", и Турецкому понравилось это выражение, как и ее искренний тон с самого начала.

– Вы ведь тоже не верите, что с вашим другом произошел несчастный случай? Что все случилось от переутомления, как некоторые стараются преподнести эту внезапную кончину?

– Ваш Фомин…

– Он не наш, сразу же поправил ее гость.

– Да, простите, не ваш, но он либо дурак, либо выполняет чью-то волю. Вы гораздо умнее и тоньше его. Она улыбнулась, бросая ему эту улыбку, как теннисный пас, и Турецкий тотчас подхватил его.

– Вот тут вы попали в самую точку, рассмеялся он.

– Нет, я серьезно, я же вижу, с кем имею дело.

– И мне нравится ваш острый ум!

– Спасибо, мне давно уже никто не говорил комплиментов.

Элла Максимовна посмотрела на него тем загадочным взором, который подразумевал многое, и Александр Борисович даже заволновался, но продолжил:

– Но если мы с вами сходимся в главном, то встает закономерный вопрос: кто? Не Господь же обрушил на него свою кару.

– А я знаю кто, ответила хозяйка.

– Вот как? удивился Турецкий, и сердце его забилось еще сильнее. Может быть, поделитесь своей тайной?

– Это тайна только для непосвященных. Шелиша убил мой бывший муж, Станкевич. Только официальных показаний я давать не намерена. Вы понимаете почему? Меня уберут точно так же и сразу.

– Мотив ревность? затаив дыхание, поинтересовался следователь.

– Ну что вы, он на такие благородные поступки не способен. Элла Максимовна взглянула на свой пустой бокал, и Турецкий поспешил наполнить его. Деньги. Все дело в них.

– Но… Александр Борисович изобразил недоумение на лице, подталкивая хозяйку к дальнейшему объяснению.

– Тут все просто. Когда-то с помощью Шелиша Геннадий нахватал много предприятий. Часть из них благодаря ему была куплена через подставных лиц западными воротилами, и там, естественно, был и процент прибыли Станкевича. Когда Олег все понял, он пришел в ужас: страну разворовывают по кускам, как говорил он, ничего нашего скоро не будет, и мы будем учиться по западным учебникам. Он с Кроминым разработал программу деприватизации. Она предполагала национализацию сырьевых рудников и крупных заводов. А это означало разорение Станкевича и его западных приятелей. Их потери равнялись бы миллионам долларов. А кто же просто так все это отдаст? Поэтому и Шелиша, и Кромина не стало. Вам понятно?

– Я кое о чем таком догадывался, но вы так просто и доступно объяснили, что я восхищен! За вас! За ваш блестящий ум и конечно же красоту, которая меня делает пигмеем в вашем присутствии! вдохновенно произнес Турецкий.

Настроение снова начало возвращаться к нему.

– Да вы искуситель, рассмеялась Элла Максимовна, и сердцеед!…

– Я становлюсь им, когда вижу перед собой такую богиню!

Он выпил кофе. Элла Максимовна налила ему еще чашку.

– Но способ исполнения убийства, согласитесь, довольно необычный. Здесь у вас никаких догадок? вернулся к теме Турецкий.

– Тут увы! Если б я знала, я сразу бы позвонила и рассказала, а так, я понимаю, обвинять Станкевича абсурдно. Уж легче все приписать ревности. Однажды он говорил по телефону с Биллом Редли, это глава "клана" воротил. Разговор шел по-английски, но я язык знаю и, находясь на кухне, невольно прислушивалась. Речь шла о каком-то аппарате, имеющем довольно большую силу. И Станкевич сказал Биллу, что ему удалось заполучить его. Но что это был за аппарат, для чего, Геннадий в разговоре не объяснял. Помню, что Редли тоже хотел его заполучить, но бывший муж явно не хотел отдавать и все свел к тому, что с пересылкой стоит повременить, мол, Россия сегодня плацдарм наступательных действий. Меня тогда заинтересовал этот аппарат, и я спросила у мужа, что это такое. Он сказал, что к нему заявился один сумасшедший конструктор, который хочет продать свое изобретение, оно помогает восстанавливать давление, и требует чуть ли не миллион долларов. Но я тогда не обратила на это внимание, все старались что-то продать, но сейчас думаю, может быть, с помощью него все и произошло? Если тот аппарат помогал восстанавливать давление, он был способен его и увеличивать. Как вы думаете?…

Турецкий, слушая Эллу Максимовну, чуть не подпрыгнул от радости. Он пожалел, что не заявился к ней раньше. Вдова Шелиша давно знала разгадку страшной тайны и до сих пор никому ее не открывала.

– Возможно и это, сдерживая напор радости, ответил Турецкий.

– У вас даже глаза загорелись, подметила она.

– Вот как? наигранно удивился он. Это потому что я смотрю на вас.

– Да вы просто опасный донжуан! вспыхнула она. Ну а что другое может быть? Ведь в желудке ничего не нашли, а пресловутые магнитные бури не убивают здоровых мужиков.

– Все возможно, снова согласился Турецкий. Но это, как говорится, предположение, а следствию нужны доказательства. Я не могу предъявить обвинения вашему первому мужу лишь на том основании, что он с кем-то разговаривал по телефону о некоем аппарате, а вы слышали. Тем более что этот разговор шел по-английски, а там каждое слово имеет несколько значений в зависимости от контекста. И потом, он даже не упоминал, что кого-то хочет убить с помощью этого аппарата. И вы, как свидетель, весьма неудобны, ибо развелись, потому что не любили мужа, а значит, не можете быть объективны, или, как говорят юристы, здесь пахнет оговором. Словом, кисея, из которой платье не сошьешь. Кстати, у вас прекрасное платье, я сразу же обратил внимание.

– Тогда больше не буду его надевать, ревниво сказала Элла.

– Почему?

– Потому что вы свой первый взор обратили не на меня, а на платье!

– Зато теперь я от вас не могу глаз оторвать.

"Этак мы далеко зайдем!" пронеслось у него. Но он был так рад, что вся картина вдруг открылась как на ладони, что за одно это уже был влюблен в Эллу Максимовну. Теперь все встало на свои места: аппарат у Станкевича, мотивы ясны, и Станкевич демонстрировал новое оружие, которое мечтают заполучить на Западе. Одним ударом убить нескольких зайцев. Но пока это версия. Генеральный предположений не примет. Да и вдову надо увести в другую сторону: ее наблюдения весьма опасны, если она поделится ими еще с кем-нибудь.

– Вы, кажется, задумались над моими словами, заметила Элла Максимовна.

– Я думаю о вас, сказал он.

– И что же?

– Сдается мне, что у такой женщины всегда должно быть много поклонников…

– Они были. Но, выйдя замуж за Олега, я разом обрезала все связи, чтобы жена Цезаря всегда была вне подозрений, а сейчас мне не хочется к ним возвращаться. Она смотрела на него столь откровенно, что Турецкий заерзал на месте. Одна часть его души уже стремилась убежать на службу, чтобы как по тревоге собрать всех членов бригады и дать конкретные задания по делу, а другая останавливала его, убеждая, что если он уйдет, то оскорбит Эллу, которая рассчитывает провести этот вечер с ним. Я чувствую, что вы голодны, можно я вас покормлю?

– Не стоит беспокоиться…

– У меня есть два хороших эскалопа, не сопротивляйтесь! Она поднялась и пошла на кухню. А кроме того, я и сама проголодалась.

"Ах, что за женщина! подумал Александр Борисович. Недаром Шелиш не побоялся испортить карьеру и ради нее бросил свою жену, с которой прожил почти двадцать лет. А я паршивый донжуан, которого лишь могила исправит".

Элла Максимовна, не доев эскалоп, неожиданно поднялась и ушла в ванную. Александр Борисович занервничал. Он все понимал и в то же время не хотел ставить себя в глупое положение. Чем хороша эта игра полуслов-полувзглядов для женщин? Тем, что всегда можно дать обратный ход, удивиться и сказать: "Что это с вами, мой милый?"

Турецкий тоже поднялся, нехорошо сидеть увальнем перед пустой тарелкой. Сам он с жадностью съел эскалоп: за всеми передрягами не успел сегодня пообедать.

Он предположил, что она вернется в халате, но Элла Максимовна лишь подкрасила губы: помада стерлась после жирного эскалопа.

– Вы тоже хотите в ванную? спросила она. Я достала вам розовое полотенце.

Александр Борисович прошел в ванную, помыл руки. На столике перед зеркалом стояло много баночек с разными кремами, от которых исходил нежный возбуждающий запах.

Турецкий вернулся. Хозяйка уже убрала со стола и снова заваривала кофе.

– Не против еще по чашечке кофе?

– С вами даже чашечку яда приму с радостью, грубовато пошутил он.

– Все следователи такие сердцееды?

– В нашей конторе только один я такой непутевый! Все остальные нормальные прокуроры, следователи: строгие и суровые.

– А любите выстраивать этакие интимные отношения, чтобы получше узнать свою жертву?язвительно заметила хозяйка.

– Нет, я просто стараюсь держаться искренне. И если дама мне нравится, то я открыто признаюсь в этом, помня, что я в первую очередь мужчина, а уж потом следователь.

– Это интересно. Вы мне этим, наверное, и нравитесь, открыто сказала она. Я тоже стараюсь быть искренней, но женщине сделать это труднее, она испорчена игрой. Вы ведь тоже себе немного подыгрываете?

– Бывает…

Кофе сварился, Элла Максимовна принесла его в комнату, остановилась у стола, неожиданно повернувшись к Турецкому. На мгновение они оказались друг напротив друга, лицом к лицу, но этого оказалось достаточно, чтобы искра возбуждения сблизила их.

Кофе так и остался на столе. Турецкий вышел от нее в половине двенадцатого вечера и поплелся домой. Машину он давно отпустил. Элла предложила ему остаться у нее, но Александр Борисович сослался на дела и звонки. Телефон дома наверняка уже обрывают.

С Эллой Шелиш они договорились созвониться. Турецкий попросил ее никому не распространяться об их разговоре. "Если твоя версия верна, то твой бывший муж этим же способом убьет и тебя", сказал он.

– Я же не дура, усмехнулась Элла Максимовна.

За это короткое время она даже привязалась к нему.

– Еще ни с кем из мужиков у меня такого не было! призналась она.

Никогда нельзя предвидеть, как может тот или иной человек отреагировать на наши слова. Случается так, что думают о нас одно, в глаза говорят совершенно иное, а делают такое, что и в голову не придет. Впрочем, если бы люди говорили только то, что думают друг о друге, какой был бы кошмар! Сплошное выяснение отношений!

Когда Липникова доставили для допроса, арестант, видимо хорошо подумав в камере или посоветовавшись с опытными сидельцами, стал обвинять следователя в том, что его обманули, подставили. Вот тогда и пришлось Турецкому показать Петру протокол допроса Свиньина. Липников прочитал, успокоился, опустил плечи и словно бы потерял интерес ко всему.

Грязнов, сидевший в сторонке, насторожился, глядя на арестованного. Но тот ничем не проявлял своей агрессивности.

– Скажите, Липников, сколько вам заплатил Свиньин? спросил Турецкий.

– Семьсот долларов.

– А почему так мало?

– Символическая цена, я мстил за друга.

– А где вы прятались все это время?

– В Химках. Снимал времянку.

– И где прячутся твои подельники?

– Не знаю.

– Может все-таки, для собственной же пользы, назовешь адресок? настаивал Турецкий.

– Да нет у них никакого адреса. На той времянке даже номер дома не стоит. Это в Химках, последняя хибара по Ленинградскому шоссе… А, черт с вами, давайте бумагу, нарисую…

Липников принялся на листе бумаги чертить схему. В наручниках ему это было неудобно. Турецкий вызвал конвоира и приказал снять наручники.

Рука Липникова чертила схему, а глаз косил на следователей. Слишком заманчивой была свобода. Два шага до двери и ты уже в коридоре. Пристукнуть охранника и на лестнице. А там что Бог даст! По крайней мере, в силе своих кулаков он не сомневался.

Грязнов искоса поглядывал на бандита. Турецкий заинтересованно смотрел на схему. И в тот момент, когда внимание "ментов" было отвлечено, Липников вдруг вскочил из-за стола и одним прыжком оказался у двери. В следующий миг он уже несся по коридору.

Турецкий подскочил и помчался вслед за арестованным, следом ринулся Грязнов. Липников нанес сокрушительный удар встречному работнику СИЗО, и тот кубарем полетел с лестницы. Сам Липников перемахнул через лестничный пролет, но прыжок оказался слишком сильным, и он всем телом врубился в стену. Упал, покатился, и тут его настигли Турецкий с Грязновым. Насели на спину и на ноги, заломили руки за спину. Подбежавшие на помощь контролеры надели на разбушевавшегося арестанта наручники и утащили его в камеру.

Взъерошенные Турецкий и Грязнов вернулись в комнату, где допрашивали Липникова. Отплевываясь и чертыхаясь, отряхнулись и наконец взглянули друг на друга.

– Как ты думаешь, правду ли он сказал насчет Химок? спросил Турецкий.

– Не знаю. Во всяком случае надо срочно проверить.

– Странно, что с ним случилось? Разве отсюда можно убежать?

– Ничего невозможного нет. Можно удрать из любой тюрьмы. Если тебя ждут и откроют дверь. Но для этого Липников мелковат. Да и нет у него серьезной "крыши". Я так думаю. Бандит-одиночка.

– Давай-ка смотаемся в эти Химки? предложил Турецкий.

Грязнова, у которого еще не пропал пыл погони, не нужно было уговаривать.

До указанного Липниковым домика они добирались почти час, дважды попадая в пробки. Особенно настрадались перед кольцевой автострадой, где постоянно что-то строилось. Не помогала ни сирена, ни елочные переливы милицейской мигалки.

Утлая времянка действительно была, и она стояла на отшибе, выглядела безжизненной. Окна были наглухо закрыты серой мешковиной.

Из– за оттепели невозможно было обнаружить, старые или новые следы вели к крыльцу.

Прошли во двор, постучали в окно, никто не показался. Тогда Грязнов стал кулаком стучать в дверь. Тишина в ответ.

– Гнездо опустело, сделал заключение Турецкий.

– А может, в этом гнезде давно никто и не водится? Однако не хочется уходить с пустыми руками. Давай-ка обыщем эту хибару. Вдруг найдем что-нибудь интересное.

– А с какой стати мы лезем в чужой дом?

– А у нас есть подозрение, что здесь прячутся убийцы, возразил Грязнов, доставая из кармана профессиональный набор отмычек.

Несколько движений, и замок послушно щелкнул.

– Такое впечатление, что ты специально дома упражняешься на разных замках, заметил Турецкий.

– Угадал, это мое самое любимое занятие в свободное от работы время.

Грязнов отворил дверь, вошел в прихожую, толкнул еще одну дверь, и вдруг тяжелый удар обрушился на его голову. В это же время сзади кто-то напал на Турецкого.

Потеряв на мгновение ориентацию от сильного удара, Грязнов открыл глаза и увидел возле своей шеи нож и яростные глаза парня еще молодого, но довольно сильного. Ловким ударом ноги Вячеслав отбросил от себя нападавшего. Оглянулся и, увидев, что Турецкого всерьез оседлал мужчина лет тридцати, бросился на выручку. И бандит тут же послушно уткнулся носом в пол.

Тот, что был с ножом, вскочил и кинулся на Турецкого, скорее всего, желая очистить себе путь к двери. Но Грязнов бросил на него штору, сорванную с окна. Бандит покатился по полу. Через мгновение и он был связан по рукам и ногам.

– В машину они сами пойдут или мы будем выносить их по одному, как трупы? спросил Турецкий у Грязнова.

– А мы сейчас спросим.

– Пошли на хрен, менты вонючие, ответил мужчина.

– Слава, не знаешь, кто эти грубые люди? спросил Турецкий.

– Толстый Осокин, а молодой Грабовский. Безработные, промышляющие грабежами складов. Участвовали в убийстве Бартенева. У Осокина трудное детство, мать и отец алкоголики, умерли. В последнее время жил с сестрой. Грабовский из нормальной семьи, но еще в школе связался со шпаной, занимался карманными кражами, за воровство был осужден. Условно. Вот такие биографии. Тебе, Александр Борисович, этой мелочевкой и заниматься не следовало бы, но коль они попали в поле зрения, так придется их забирать и впаять им еще и за то, что оказали сопротивление работникам правоохранительных органов.

– А откуда мы знали, что вы из органов? Может, вы урки? Лезли нагло, пользовались отмычкой! пробасил Осокин.

– Все ты знаешь, Осокин. Уже забыл, какими словами нас встретил? ответил Турецкий.

– Хватит базарить! Пошли в машину, приказал Грязнов.

– Погоди, остановил Турецкий, надо бы обыскать жилище. Чтоб в другой раз сюда не переться.

Грязнов оглядел комнату с изломанными стульями, засыпанную разбитым стеклом, сказал:

– Похоже, что это помещение чистое, у них даже оружия с собой не было. Эй, куда пушки задевали? Отвечать быстро! приказал Грязнов.

– Оружие у нас отняла охрана, сами еле ноги унесли, сказал Осокин. Думали, у вас разживемся. А вы налетели, как ангелы, с пустыми руками.

– Я с собой не ношу оружие, сказал Турецкий.

– А я ношу, но не пользуюсь, подхватил Грязнов. Шлепнешь придурка, а потом пиши объясниловку. Зачем?

Грязнов заглянул под кровать, посмотрел в ящиках стола, потом обшарил задержанных и развел руками:

– Ничего.

– Тем лучше, ответил Турецкий. Пора ехать. Уже темнеет. Скоро и ночь, надо наших мальчиков на ночлег определить. Завтра пусть твои ребята их допросят. А мне некогда. На этих поганцев никакой жизни не хватит! Плодятся и плодятся, как тараканы.

– Государство само толкает нас на преступление, вдруг заговорил до этого молчавший Грабовский. Я молод, здоров, а работы нет. Кроме как грузчиком, нигде не устроишься, а зарплата такая, что на нее и кота не прокормишь, не то что мужика. Вот и приходится кормиться подножным кормом, подбирать, что плохо лежит.

– Нечего на государство списывать свои грехи! Мало ли в стране безработных? Что ж теперь, всем грабежом заниматься? Ну и что получится? строго спросил Грязнов. И сам себе ответил: Хаос!

На задержанных в машине надели наручники и помчались в город.

Он запер документы в сейф и… задумался. А какой смысл, собственно, ехать домой? Поспать два-три часа и обратно? Отдохнуть можно, вообще-то говоря, и здесь: в шкафу, где вешалка, до сих пор сохранилась старенькая раскладушка, к которой Турецкий относился бережно и, как талисман, перевозил с собой, меняя кабинеты. Можно также взять ключи от Костиной приемной, где для посетителей был поставлен диванчик. Коротковат, правда, но можно пару стульев подставить в ноги. Так за чем же дело?

Нет, надо ехать, решил окончательно. Переодеться, побриться. Под душем постоять. Вообще, каждое новое дело требует и особого подхода, свежего взгляда, в конце концов, даже свежей рубашки.

"Еду", сказал он сам себе, еще не предчувствуя, что готовит ему судьба. А впрочем, останься он что бы изменилось?…

– Хорошая машина, умная. Турецкий погладил свою красную "семерку" по приборному щитку, будто лошадь по холке. Сразу завелась, без капризов, молодец…

Машину эту, как уже было сказано, он получил в качестве награды и презента лично от директора охранно-розыскной фирмы "Глория" Дениса Грязнова, сменившего на этом посту своего дядюшку Славу. Подарок пришелся очень кстати, поскольку предыдущий "конь" Турецкого, как, впрочем, и остальные предыдущие, коим имя табун, покинули белый свет не по своей воле, а исключительно с помощью бандитов, угонщиков и "протчей сволочи", как обозначал некую публику, охотно переквалифицирующуюся в уголовников, Петр Великий. И еще она оказалась тем более кстати, что на ней же Денисовы умельцы смонтировали для Турецкого массу необходимых в его профессии вещей. Оч-чень хороший движок, надежную сигнализацию и другие "мелочи", вплоть до мини-бара, что размещался в середине спинки заднего сиденья. Игрушечка, а не машина. Турецкий оставлял ее возле дома, не боясь осторожных автоворов: чтобы проникнуть в машину, им пришлось бы разбивать стекла и при этом вздрагивать от рева сигнальной сирены.

Разбудив дремлющего охранника, Александр Борисович подождал, пока тот включит мотор чугунных ворот, и выехал на Большую Дмитровку. Движения уже, естественно, не было. В этот мертвый час столица крепко спала и ехать было одно сплошное удовольствие. Когда он выехал на Пушкинскую площадь, чтобы дальше, бульварами, катить на свою одинокую Фрунзенскую набережную, внезапно ожила трубка сотового телефона, лежащая в бардачке машины. Турецкий просто поверить не мог, решил, что ослышался, может, это в багажнике что-то забренчало? И в голову не могло прийти, что кто-то посреди ночи пожелает вдруг поговорить с ним. Но сигнал повторился. Потом еще и еще раз. Чудеса в решете!…

Турецкий пожал плечами, открыл бардачок и достал трубку. Уже поднося к уху, услышал бодрый, хотя и с заметной хрипотцой, низкий голос:

– Доброй ночи, Александр Борисович!

– Здравствуйте. Турецкий и не старался скрыть удивления. Простите, с кем имею честь? "Славка, что ли, расшалился? Нет, голос явно не его…"

– Мы с вами определенно знаем друг друга, хотя лично не знакомились. Но это дело, как говорят умные люди, легко поправимое, было б желание.

– И тем не менее?

– Скажу без затей: пока действительно не имеет значения.

– Нет уж, простите, я так не привык. Мало того что я вас не вижу. Вы ж меня зовете по имени-отчеству, а мне предоставляете право беседовать даже не с тенью, а, так сказать, с пустотой?

– Хорошо сказано! Голос зарокотал бархатистым смешком. Ну тогда называйте меня… скажем, Никитой Сергеевичем.

– Ба! Неужто сам Хрущев?!

– А вы шутник, Александр Борисович. В голосе звякнули металлические интонации.

– Есть маленько, уж не обессудьте. Кстати, это ведь все-таки вы изволите тревожить мой сон посреди ночи, а вовсе не я нарушаю ваш вечный покой, дорогой наш Никита Сергеевич. Не так ли?

– Я оценил ваш юмор, прозвучал ответ после короткой, почти незаметной паузы, которую вполне можно было бы принять и за легкую растерянность: видать, не привык собеседник к подобной вольности. Но, насколько мне известно, вы совсем не спите, а только собираетесь это сделать, поскольку едете определенно в сторону дома. Верно?

"Кто? Кто?" бился вопрос. Голос точно незнаком. Слишком характерные интонации, которые, как правило, запоминаются. Так говорят, расслабившись в веселых компаниях, крупные военачальники, министры прежней закалки, вообще немолодые люди, давно обладающие большой властью… Бывшие чекисты?… Тоже не исключено…

– Послушайте, уважаемый… ну хорошо, пусть будет Никита Сергеевич… или, возможно, для конспирации вы назвались наоборот, тогда, значит Сергей Никитович?… Что вам, в самом деле, от меня нужно? Да, вы угадали, я еду в машине домой. "Хвоста" за собой не наблюдаю. Впрочем, при сегодняшних успехах в области слежения, надо понимать, это семечки? Так вот, я хотел бы знать: мне надо остановиться и завершить разговор с вами? Чтобы ненароком от изумления не упустить руль и не стать жертвой ДТП? Или же продолжать движение, на всякий случай поглядывая на трассу, и не особо вникать в суть, развлекая себя телефонной болтовней?

– Нет, тормозить не стоит, оглядываться тоже, никто вас не ведет…

"Ага! Прорвался-таки… Уши не спрячешь. Свой брат, из инстанции…"

– Ничего такого, что могло бы вас выбить из равновесия, продолжал собеседник, я не сообщу, но… за дорогой все-таки следите. Вон там, впереди, за памятником Тимирязеву видите? по Большой Никитской в сторону Садового несутся три иномарки. И похоже, правила движения им неведомы. Тормозните на всякий случай. Наверняка "братки" торопятся на какую-нибудь свою "разборку"…

– Значит, утром будем очередные трупы считать, беспечно заметил Турецкий.

– Это ужасно… мрачно изрек собеседник. Не страна, а какая-то скотобойня…

Турецкий теперь не удивился, когда прямо перед его носом на красный свет, будто огромные крысы, едва слышно шурша, пронеслись три длинных, приземистых автомобиля.