Текст книги "Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы"

Автор книги: Фридрих Дюрренматт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Автор(смущенно). Разумное соображение.

Посетитель. Исходя из него, я принялся разыскивать ваших героев-убийц в реальной жизни.

Автор(возбужденно). Вы решили, что между моими романами и действительностью существует связь?

Посетитель. Совершенно верно. Я действовал с железной логикой. Сперва я подвергал анализу ваше произведение. Ведь вы не только скандальнейший писатель нашей эпохи, о разводах, любовных похождениях, пьяных скандалах и охоте на тигров которого трубят газеты. Вы ведь еще прославились и как автор прекраснейших в мировой литературе описаний убийств.

Автор. Я никогда не возвеличивал убийство как таковое. Мне важно было показать человека со всех сторон, а следовательно, показать, что он способен и на убийство.

Посетитель. Как сыщика меня не интересовало то, к чему вы стремились, меня интересовало то, чего вы достигли. До вас убийство считалось чем-то ужасным. Вы же этой темной стороне жизни – или, лучше сказать, смерти – придали красоту и величие. Вас называют «Мастер убийства» и «Смертельный удар».

Автор. Это говорит о моей популярности.

Посетитель. И о вашем умении найти таких мастеров-убийц, которых никто не может вывести на чистую воду.

Автор (с любопытством). Вы имеете в виду мою привычку… оставлять преступников неразоблаченными?

Посетитель. Вот именно.

Автор. Вы читали мои романы как полицейские отчеты?

Посетитель. Как отчеты об убийствах. Ваши герои убивают не ради наживы и не из страсти. Убийство доставляет им радость, наслаждение, они убивают, стремясь к утонченным переживаниям, – мотивы, которых традиционная криминалистика не знает. Для полиции, для прокурора такие мотивы слишком глубоки, слишком изысканны. Эти инстанции не допускают и мысли о том, что совершено убийство, потому что там, где для него нет мотивов, там нет и преступления. Если допустить, что убийства, которые вы описываете, действительно произошли, то общество должно было считать их либо самоубийством, либо несчастным случаем, либо естественной смертью.

Автор. Логично.

Посетитель. Именно так их и расценивает общество в ваших романах.

Автор. Именно так.

Посетитель. На этом этапе моего исследования я сам себе показался испанским рыцарем Дон…

Автор. Дон Кихотом.

Посетитель. …Дон Кихотом, которого вы часто упоминаете в своих романах. Он отправился в странствие потому, что принял рыцарские романы за подлинную жизнь, и я последовал его примеру, также приняв ваши романы за действительность. Меня ничто не могло остановить. «Если бы даже весь мир был полон чертей» – таков был мой девиз.

Автор. Замечательно. То, чем вы занялись, просто замечательно. (Звонит.) Себастьян! Себастьян!

Секретарь. Что вам угодно, господин Корбес?

Автор. Нам придется работать всю ночь. Предложите господину Гоферу сигару. Доставим ему хоть этим удовольствие. Бразильскую? Гавану?

Посетитель. Нет-нет-нет. Если разрешите, я воспользуюсь своими отечественными, я их ношу с собой.

Автор. Разумеется. Можете идти, Себастьян, и заберите с собой этот кинжал. Он мне сейчас не нужен.

Секретарь. Хорошо, маэстро. (Уходит.)

Посетитель. Эту игрушку я уже давно заприметил, уважаемый…

Автор. Корбес.

Посетитель. Уважаемый господин Корбес. Удар, и конец. И хорошо отточен.

Автор. Огонька?

Посетитель. Приятно затянуться. Прямо наслаждение.

Автор. Наслаждайтесь, дорогой Гофер, но, пожалуйста, рассказывайте дальше.

Посетитель. Нелегко мне было прийти к определенным выводам. Надо было проделать кропотливую работу. Сперва я исследовал ваш роман «Встреча в чужой стране».

Автор. Мой первый роман.

Посетитель. Появившийся одиннадцать лет назад.

Автор. Я за него получил премию Боллинга, и его экранизировал Хичкок[42]42
  Хичкок Альфред (1899–1980) – англо-американский кинорежиссер, автор фильмов ужасов.


[Закрыть].

Посетитель. Могу только воскликнуть: какая смелость! Французский искатель приключений, толстый, загорелый и небритый, с большой лысой головой, опустившийся, гениальный и вечно пьяный, знакомится с дамой. Тонкая штучка, как он сам выразился. Супруга немецкого атташе. Он заманивает ее в третьесортную гостиницу Анкары, в заезжую дыру худшего пошиба, обольщает и, напившись, убеждает ее с пафосом Гомера и Шекспира, что высшее счастье – в совместном самоубийстве. Захваченная его порывом, она сама начинает верить в свою страсть и в любовном экстазе лишает себя жизни. Но он себя не убивает. Он закуривает сигарету и покидает притон. Пробираясь по подозрительным переулкам, он избивает какого-то священника, забирает у него денежную кружку и на рассвете отправляется в Персию. На разведку нефти. Может быть, действие развивается тривиально. Может быть, права «Нойе цюрхер цайтунг», но по сдержанности и лаконизму изложение оставляет далеко позади самого Хемингуэя.

Автор(весело). Дорогой Гофер, неужели вы ездили в Турцию, чтобы расследовать эту историю?

Посетитель. Ничего другого не оставалось. Невзирая на значительные издержки, я выписал из Анкары газеты за тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год – время действия вашего романа – и попросил одного турецкого студента, учившегося в Швейцарии, их просмотреть.

Автор, И что же?

Посетитель. Покончила самоубийством жена не немецкого, а шведского атташе, блондинка, гордая красавица. В гостинице самого низкого пошиба. По неизвестной причине, как я и предполагал.

Автор. А мужчина, с которым она попала в эту гостиницу?

Посетитель. Неизвестен. По словам портье, этот человек говорил по-немецки. Миссионер был действительно избит, но он был слишком слаб, чтобы дать точные показания. После этого я заинтересовался романом «Мистер Икс скучает».

Автор. Любимая книга Черчилля.

Посетитель. Ваш второй роман. Подлинный шедевр. Мистер Икс, в прошлом бродяга, а теперь преуспевающий писатель, президент американского Пен-клуба, встречает в Сен-Тропезе шестнадцатилетнюю девушку. Он очарован красотой и непосредственностью этого ребенка. Могучая природа, зеркальная гладь моря, беспощадное солнце пробуждают в нем пещерного человека и заставляют действовать. Насилие, убийство, страшный грозовой ливень. Самые пленительные и потрясающие страницы, которые когда-либо были написаны. Язык как будто небрежен, но в то же время поразительно отчеканен. Вся полиция поставлена на ноги, мотоциклы, воющие радио-автомобили. Но розыски убийцы ни к чему не приводят, так как он слишком знаменит, чтобы вызвать даже намек на подозрение. Напротив, Мистер Икс, прежде чем отправиться в Лондон за получением премии имени лорда Байрона, присутствует на похоронах, описанием которых, как в древней трагедии, роман и заканчивается.

Автор(усмехаясь). Дорогой Гофер, вы прекрасны в своем воодушевлении!

Посетитель(настойчиво). В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, десять лет назад, около Сен-Тропеза была найдена шестнадцатилетняя англичанка, изнасилованная и убитая.

Автор. А убийца?

Посетитель. Не обнаружен.

Автор. Так же, как убийца шведки?

Посетитель. Также. (Растягивая слова.) Несмотря на все усилия огромного полицейского аппарата.

Автор (с гордостью). Несмотря…

Посетитель. Официальные учреждения не располагают никакими фактами.

Автор. Сделали ли вы еще какие-нибудь открытия?

Посетитель. Можно вам предъявить опись? Вот те лица, в судьбе которых я установил совпадение с судьбой ваших героев. Пожалуйста.

Автор. Здесь двадцать два имени.

Посетитель. А вы и написали двадцать два романа, уважаемый господин Корбес.

Автор. И все эти люди умерли?

Посетитель. Часть покончила самоубийством, другая погибла от несчастного случая – не считая изнасилованной англичанки.

Автор. Почему против имени аргентинской миллионерши стоит знак вопроса?

Посетитель. Этой женщине соответствует Мерседес, которую в вашем романе «Страшные ночи» герой задушил. А миллионерша умерла в Остенде естественной смертью.

Автор … Гм. Бесценный список.

Посетитель. Результат десятилетней работы. Следует упомянуть еще об одном примечательном обстоятельстве. Все эти самоубийства и несчастные случаи, произошли как раз в тех местах, где бывали и вы, уважаемый господин Корбес.

Автор(почти как пойманный, с поличным школьник). Ах так.

Посетитель. Вы были в Анкаре, когда умерла шведка, в Сен-Тропезе, когда умерла англичанка, и во всех двадцати местах, когда умерли остальные двадцать. Напомню только о министре фон Ватенвиле в Давосе, о княгине Виндишгрец в Биаррице, о лорде Ливерпуле в Сплите…

Автор. Значит, все, кто перечислен в списке.

Посетитель. Без исключения.

Автор. Вы ездили за мной, господин Гофер?

Посетитель. Чтобы не быть дилетантом, я должен был ездить за вами. Из одного места в другое, из одного дорогого курорта в другой.

Автор. Вы были, значит, не только в Адельбодене и Баден-Бадене?

Посетитель. Я был всюду, где были вы.

Автор (с любопытством). Разве это было вам по средствам?

Посетитель. Просто разорение. Средства мои ведь крайне ограниченны, а пенсия, которую мне назначила фирма «Экслин и Трост», получая грандиозные прибыли, смехотворно мала. Я должен был экономить, терпеть лишения. Во время некоторых поездок, уважаемый…

Автор(напоминает). Корбес.

Посетитель. …уважаемый господин Корбес, я буквально отказывал себе в пище. Но семь лет назад Южная Америка была мне недоступна, и потом ваши ежегодные экскурсии в индийские и африканские джунгли…

Автор. Ничего, господин Гофер. Там я охотился только на тигров и слонов.

Посетитель. В остальных же случаях я всегда находился поблизости от вас.

Автор. Очевидно.

Посетитель. Где бы мы ни находились – вы в роскошном отеле, а я в убогом пансионе, – всегда происходил несчастный случай, который вы затем описывали как убийство.

Автор. Дорогой Гофер. Вы один из удивительнейших людей, каких я когда-либо встречал.

Посетитель. Передо мной, естественно, встал вопрос: как могла возникнуть эта связь между вашими произведениями и действительностью?

Автор. Естественно.

Посетитель. Логически проанализировав обстоятельства, я остановился на двух возможностях: либо вы брали людей из реальной жизни в качестве прототипов для ваших историй, либо же ваши истории происходили в действительности так, как вы их описываете.

Автор. Логично.

Посетитель(значительно). Если мы примем второй вариант, то ваши истории, которые поражают всех своей необузданной фантазией, на самом деле являются отчетами о действительных происшествиях. Я долго колебался, принять ли этот вариант, но сегодня я знаю, что это единственно возможное решение. Тут возникает, однако, другая проблема. Если эти романы являются отчетами о реальных происшествиях, то должны быть и реальные убийцы. А это неизбежно рождает новый вопрос: кто же эти убийцы?

Автор. К какому же выводу вы пришли?

Посетитель(жестко). Мы должны свести различных убийц к одному. Все ваши герои имеют черты одного и того же человека. Могучий, с большой лысой головой, с дико перекошенными чертами лица, пьющий виски и всегда слегка пьяный, с обнаженной в момент убийства грудью – таким герой проносится по бурному морю вашей прозы. (Пауза.) Убийца – это вы.

Автор. Вы хотите сказать, что я несколько раз…

Посетитель. Двадцать один раз.

Автор. Двадцать два раза…

Посетитель. Двадцать один раз. Аргентинская миллионерша не в счет.

Автор. Хорошо. Я почти двадцать два раза совершил убийство?

Посетитель. Я в этом твердо уверен. И сижу сейчас лицом к лицу не только с одним из самых выдающихся писателей, но и с одним из самых выдающихся убийц всех времен.

Автор (задумчиво). Двадцать два…

Посетитель (упрямо). Двадцать один раз.

Автор. Двадцать один раз. Когда это слышишь…

Посетитель. Невольно охватывает благоговение, уважаемый маэстро.

Пауза.

Автор(улыбаясь). Ну так что же, дорогой Фюрхтеготт Гофер, чего вы, собственно, от меня хотите?

Посетитель. Уважаемый господин Корбес, я высказался и теперь могу спокойно вздохнуть. Я очень волновался, но я не разочарован, смотрите, как вы спокойны и доброжелательны. Позвольте же мне и дальше говорить с вами со всей ужасающей откровенностью.

Автор. Пожалуйста.

Посетитель. Сначала я хотел только одного: предать вас гласному суду.

Автор. Но вы переменили свое намерение?

Посетитель. Да, уважаемый маэстро.

Автор. Почему?

Посетитель. Я наблюдал вас в течение десяти лет, видел, с каким мастерством вы осуществляли свои планы, как искусно вы выбирали свои жертвы и с каким хладнокровием принимались за дело.

Автор. Вы восхищаетесь мной?

Посетитель. Бесконечно.

Автор. Как убийцей или как писателем?

Посетитель. И тем и другим. Чем дальше я иду по следам ваших преступлений, тем больше ценю литературное изящество ваших романов. Я решил принести вашему искусству огромную жертву.

Автор. Какую?

Посетитель(тихо и спокойно). Я готов отказаться от величайшего счастья – от славы.

Автор. Вы не хотите донести на меня?

Посетитель. Я от этого отказываюсь.

Автор. И какое вознаграждение вы за это хотите?

Посетитель. Очень маленькое – признание.

Автор. В какой форме?

Посетитель. Я разорен. Мое искусство сыщика потребовало от меня невероятных жертв. Я не способен больше вести ту жизнь, к которой привык, служа криминалистике. Я уже не могу позволить, себе путешествия и дорогие курорты. Я вынужден со стыдом вернуться в Эннетвиль близ Хорка и прозябать там, если вы…

Автор. Продолжайте!

Посетитель. …если вы, уважаемый господин Корбес, к пенсии, получаемой мною от фирмы «Экслин и Трост», не прибавите небольшую сумму, порядка шестисот или семисот швейцарских франков в месяц, чтобы я мог и дальше тайно наблюдать вашу жизнь как поклонник и посвященный…

Пауза.

Автор. Дорогой Фюрхтеготт Гофер, я тоже хочу вам кое в чем признаться и тоже со всей ужасающей откровенностью, как вы сами выразились. Вы, бесспорно, величайший сыщик, какого я когда-либо встречал. Ваша проницательность, ваши криминалистические таланты открыли вам истину. Я признаюсь.

Пауза.

Посетитель. Вы признаетесь?

Автор. Признаюсь.

Посетитель. Шведка?

Автор. Шведка.

Посетитель. Молодая англичанка?

Автор. Да.

Посетитель. Княгиня Виндишгрец?

Автор. Тоже. И аргентинская миллионерша.

Посетитель. Весьма сожалею, но ее я должен исключить.

Автор. Милостивый государь!

Посетитель. Вы прекрасно знаете, что здесь вы сплутовали, уважаемый маэстро.

Автор. Ну хорошо, исключим миллионершу.

Посетитель. В остальном вы совершили двадцать одно убийство.

Автор. Да, двадцать одно. Я не мелочен.

Пауза.

Посетитель(с благоговением). Вот он – самый счастливый час моей жизни.

Автор. Вы правы – самый счастливый час вашей жизни, только, может, не в том смысле, в каком вы думаете.

Из спальни выбегает молодая дама, с отчаянным видом пробегает через сцену.

Молодая дама. Максимилиан Фридрих, что делать, мне пора к папе! (Исчезает.)

Посетитель. Эта босая дама, по-видимому, прелестная дочка английского полковника из соседнего номера?

Автор. Конечно.

Посетитель. Ближайшая жертва?

Автор. Вряд ли. Моя следующая жертва – совсем другое лицо. Не забывайте, господин Гофер, что, несмотря на верный ход вашего следствия, вы допускаете одну ошибку. Вы не подумали о том, что с вашими знаниями обо мне этот визит грозит вам опасностью?

Посетитель. Вы полагаете, что можете убить и меня?

Автор. Разумеется.

Посетитель. Конечно, уважаемый господин Корбес, я предусмотрел эту опасность и, учтя обстановку, спокойно продумал меры предосторожности. Над вами проживает знаменитая американская кинозвезда, справа – английский полковник, слева – вдова почтенного буржуа.

Автор. Простите, вдовствующая герцогиня.

Посетитель. Ошибаетесь. Я все выяснил. Ее муж был портье в каком-то учреждении в Женеве. Под вами живет чахоточный архиепископ черновицкий. Крик о помощи вызвал бы мировой скандал. Поэтому вам пришлось бы уничтожить меня бесшумно. Вам остается только отравление.

Автор. Понимаю. Поэтому вы ничего и не пили?

Посетитель. Да. Мне это было нелегко. Виски я просто обожаю.

Автор. И не курили сигар?

Посетитель. Тенора Лоренца Хохштрессера вы в конце концов уничтожили гаванской сигарой, пропитанной индийским ядом.

Автор. Дорогой Фюрхтеготт Гофер, вы забываете, что происходите из Эннетвиля близ Хорка.

Посетитель. Не следует недооценивать это селение. Эннетвиль не такая уж глушь и живет активной культурной жизнью.

Автор. Вот именно. Такие села отстают от общего развития, иначе вы поняли бы всю бесплодность своих поисков. (Наливает себе виски.) Вы только доказали то, что не требует никаких доказательств.

Пауза.

Посетитель(растерянно). Вы хотите сказать?..

Автор. То, что вы принимаете за тайну, давно уже известно всему свету.

Посетитель(вне себя). Это немыслимо! Я просмотрел все серьезные газеты и не нашел в них ни малейшего намека.

Автор. Истину можно теперь обнаружить только в желтых газетах, Фюрхтеготт Гофер. Они полны сообщений о моих убийствах. Неужели вы думаете, что люди стали бы с такой жадностью глотать мои романы, если бы не знали, что убийства, которые я описываю, совершил я сам?

Посетитель. Но, уважаемый ма…

Автор. Корбес.

Посетитель. Уважаемый господин Корбес… Ведь в таком случае вас давно бы уже посадили?

Автор (с недоумением). Почему?

Посетитель. Потому что вы не только убийца, вы – многократный убийца.

Автор. И что же? С точки зрения буржуазной морали нас всегда считали чудовищами. Вспомните Гёте, Бальзака, Бодлера, Верлена, Рембо, Эдгара Аллена По. Но дело не только в этом. Мир лишь поначалу ужасался, со временем же стал восхищаться нами именно потому, что мы чудовища. Мы подымались все выше и выше по социальной лестнице, и на нас стали смотреть как на высшие существа. Общество не только признало нас, оно стало превозносить наш образ жизни. Мы стали идеалом миллионов – люди, которые могут себе позволить все. Наше искусство – это всего лишь оправдание наших пороков и похождений. Неужели вы думаете, что я получил бы Нобелевскую премию за новеллу «Убийца и дитя», если бы я сам не был этим убийцей? Посмотрите на эти письма. Они валяются грудами по всей комнате. Дамы из высшего общества, жены богачей, прислуга наперебой добиваются, чтобы я стал их убийцей.

Посетитель. Нет, это какой-то сон.

Автор. Так проснитесь же наконец! В то, что писатель работает над языком и формой, верят только критики. Настоящая литература не занимается литературой, она должна удовлетворять вкусы публики. Она жаждет не новых форм, не языковых экспериментов, и меньше всего признания. Она жаждет жизни, обходящейся без надежд, потому что надежды больше нет. Она жаждет жизни, полной ярких ощущений, напряженности, приключений, которую в наш машинный век может дать только искусство. Литература стала лекарством, эрзацем жизни, уже невозможной. К сожалению, чтобы добыть это лекарство, писатели должны вести жизнь, которую они описывают и которая им со временем, особенно в известном возрасте, чертовски надоедает. Можете мне поверить!

В дверях появляется вторая молодая дама.

Вторая молодая дама. Максимилиан Фридрих!

Автор. Вон!

Вторая молодая дама исчезает.

Это американская кинозвезда. Когда я был молодым человеком, я упорно работал над стилем. Редакторы маленьких газет хлопали меня по плечу, и больше ни одна собака мною не интересовалась. И заслуженно. Я бросил писать и отправился в Персию на разведку нефти. Но и здесь мне не повезло. Мне не оставалось ничего другого, как описывать свою жизнь. Я думал – меня арестуют. Первый, кто меня поздравил и предложил значительную сумму, был шведский атташе. Любовные приключения с его женой были моим первым мировым успехом. Ну выпейте же виски, раз вы его так обожаете. (Наливает.)

Посетитель. Спасибо… Я… Я не знаю… Спасибо…

Автор. Как только я понял, чего от меня хотят, я стал удовлетворять спрос. Я описывал только свою собственную жизнь, бросил работать над стилем и стал писать как Бог на душу положит. И представьте, у меня вдруг оказался свой стиль! Я стал знаменит. Слава обязывала меня вести все более и более зверскую жизнь, потому что читатели хотели видеть меня во все более отвратительных ситуациях. Они хотели вместе со мной пережить все, что запретно. Так я стал многократным убийцей. И что бы потом ни случалось, все приносило мне успех. Мои книги конфисковывались. Ватикан их внес в список запрещенных книг. Тиражи возрастали. И вот являетесь вы со своим смехотворным разоблачением, что мои романы – сущая правда. Вам не удастся убедить ни один суд мира, потому что мир меня хочет видеть таким, какой я есть. Вас объявят сумасшедшим, как объявили сумасшедшими тех, кто уже пробовал меня разоблачать. Думаете, вы первый? Жаждущие мести матери, жены, мужья, сыновья – все уже не раз бросались к адвокатам. Но едва только они пытались начать процесс, как прокуроры, министры, даже главы государств выступали на мою защиту во имя искусства. Каждый, кто привлекал меня к суду, становился посмешищем. Вы идиот, Фюрхтеготт Гофер. Вы преступнейшим образом растранжирили свои сбережения. Не ждите, что я их вам возмещу. Ждите от меня совсем другого. Зовите на помощь!

Посетитель(со страхом). На помощь?

Автор. Мне нужен новый сюжет.

Посетитель. Новый сюжет?

Автор. Новый сюжет – это вы!

Посетитель. Что вы хотите этим сказать?

Автор. Сейчас самое время засесть за работу.

Посетитель(в ужасе). Почему вы вдруг вытащили револьвер?

Автор. Все еще не понимаете?

Посетитель. Я ухожу, ухожу.

Автор. Я вытащил револьвер не для того, чтобы вы ушли, а для того, чтобы вы умерли.

Посетитель. Клянусь всем святым, что я немедленно покину Изельхеебад и вернусь в Эннетвиль.

Автор. Вы подарили мне сюжет радиопьесы, и вы должны умереть. Я пишу только то, что со мной случается, ибо у меня нет никакого воображения. Я могу писать только о том, что пережил сам. С моей помощью вы войдете в мировую литературу, Фюрхтеготт Гофер. Миллионы людей вас увидят таким, каким вы сейчас стоите передо мной, трясясь от страха, с выпученными глазами и перекошенным ртом, повергнутый в пропасть отчаяния. Какая перепуганная бухгалтерская рожа, вы чувствуете, как правда сдирает с вас кожу.

Пауза.

Посетитель. На помощь!

Пауза.

Автор. Ну? Кто-нибудь прибежал? Еще надеетесь? Пришли к вам на помощь кинозвезда, английский полковник, архиепископ черновицкий?

Посетитель. Вы… вы сатана.

Автор. Я писатель, и мне нужны деньги. Радиопьеса, которую я напишу о вашем убийстве, обойдет все радиостанции. Я должен вас убить. Из чисто финансовых побуждений. Вы думаете, это доставит мне удовольствие? Один Бог знает, что мне в тысячу раз было бы приятнее распить с вами бутылочку вина и потом сыграть партию в кегли, чем провести ночь за описанием вашего убийства.

Посетитель. Помилуйте, уважаемый маэстро…

Автор. Корбес.

Посетитель. Уважаемый господин Корбес, помилуйте, умоляю вас!

Автор. Кто занимается литературой, тот не знает сострадания.

Посетитель(бросается на балкон). На помощь!

Автор(звучным голосом). Вы – двадцать третий.

Посетитель. Двадцать вто…

Шум. Продолжительный истошный крик: «На помощь!»

Пауза.

Автор. Бездарность!

Секретарь. Господин Корбес, ради Бога, что случилось?

Автор. Мой гость бросился вниз с балкона. Его вдруг обуял панический страх. Понятия не имею отчего. А вот уже идет директор гостиницы.

Директор гостиницы. Уважаемый господин Корбес! Я в отчаянии. Вы подверглись нападению какого-то типа. Он разбился и лежит в кустах роз. Нашему швейцару он уже давно казался сумасшедшим. Слава Боту, хоть своим падением он никому не причинил вреда.

Автор. Пожалуйста, примите меры, чтобы меня никто не беспокоил.

Директор гостиницы(уходя). Само собой разумеется, уважаемый господин Корбес, само собой разумеется.

Автор. За работу, Себастьян! Только сперва я закурю сигару.

Секретарь. Огня?

Автор. Зажгите эту бумажку и дайте мне прикурить.

Секретарь. Что это за имена?

Автор. Не знаю, какие-то имена. Давайте ее сюда. Ну, все в порядке. Спасибо. Нам надо торопиться. Завтра же упакуйте чемоданы. Изельхеебад сделал свое дело, мы едем на Майорку.

Секретарь. На Майорку?

Автор. Поживем на Средиземном море, это только полезно. Вы готовы?

Секретарь. Готов, господин Корбес.

Автор. Сначала стаканчик виски.

Секретарь. Пожалуйста.

Автор. Диктую: «Дамы и господа! Для начала считаю своим долгом описать вам место действия этой несколько необычной, но, клянусь, правдивой истории. Хотя рассказывать правдивые истории не совсем безопасно: может подвернуться кто-нибудь из полиции или даже сам прокурор, пускай и не при исполнении служебных обязанностей. Однако в какой-то мере я могу позволить себе откровенность, так как убежден, что они не сочтут мою правдивую историю достоверной. По крайней мере официально. Но, положа руку на сердце, и прокурор и полицейский, конечно, знают, что я рассказываю только правдивые истории. Итак, прошу внимания. Представьте себе салон в номере шикарной гостиницы…»