Текст книги "Перекрестья"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

6

– Можешь идти, – сказал Ричи Кордова, протягивая пять долларов мальчишке, который носил ему корреспонденцию.

Каждый раз, как ему что-то попадало в почтовый ящик, – впрочем, это случалось не чаще чем трижды в неделю, – этот парнишка в свой обеденный перерыв приносил добычу в офис Ричи, находившийся всего в двух кварталах от почтового отделения. Обходилась эта услуга в пятерку. Она сберегала время для Ричи, но, что было куда более важно, его никто не знал в лицо.

Ему приходилось тщательно избегать постороннего внимания. Никогда нельзя знать, когда одной из его дойных коров придет в голову идиотская идея проверить, кто же открывает 224-й ящик. Увидит Ричи, проследит его до офиса или до дому, а там, глядишь, найдет возможность как-то поквитаться с ним. Нет, эти глупости ему не нужны.

При той системе доставки, которую организовал Ричи, им придется дожидаться до самой смерти и ни с чем уходить в мир иной, так ничего и не поняв.

– Итак, что же мы сегодня имеем? – пробормотал Ричи, когда паренек удалился.

Один плотный конверт. Адрес напечатан. Хмм.

Он вытащил из ящика стола складной нож и вскрыл конверт. В нем оказался еще один конверт, потоньше. Внутри лежала записка женским почерком и стодолларовая купюра.

Сто баксов? Что за чушь?

Записка была от монахини. Со стонами, что, мол, больше дать она не может. Ричи усмехнулся. В принципе он мог с королевским великодушием и плюнуть на столь мелкий платеж – но только не с этой дамочкой. О нет. Ее лично он выжмет досуха.

Но стоит ли именно сегодня давить на нее?

Он взял «Пост» и открыл страницу с гороскопом. Утром он уже просматривал ее, но не особенно вдохновился. Посему он сложил таблоид в аккуратный четырехугольник, чтобы прочитать гороскоп по второй раз.

Близнецы (21 мая – 21 июня). Похоже, что пределы вашего безопасного существования сокращаются. Не возбуждайте агрессию своими инициативами. Живите данной минутой, следуйте правилам, и, несмотря на все препятствия, эта неделя увенчается триумфом.

Пределы безопасного существования сокращаются... звучит не очень приятно.

Но может, ничего страшного. Его день рождения приходится на 20 июня, то есть официально он Близнец. Но поскольку Рак начинается 22 июня, многие опытные астрологи считают, что такие люди, как он, находятся «на перепутье», с которого могут идти в любую сторону.

Он снова принялся за чтение.

Рак (22 июня – 22 июля). Необходимо испытать то, что, по вашему мнению, необходимо для улучшения ситуации, в которой вы находитесь. Те, кто вам дороги, помогут найти свежие ресурсы, которые, возможно, выведут вас на удивительный новый путь.

Первое предложение он прочитал три раза, но так и не уяснил, о чем в нем говорится. Что же до остального...

Те, кто вам дороги? Должно быть, компания у Харли.

Нечего и сомневаться, что речь идет не о бабах. Семь лет назад он развелся с тупой сукой, на которой его угораздило жениться, а его собственная мать скончалась пять лет назад. В данный момент у него нет никаких подружек – большинство из них были редкостными идиотками, и ни одну из них он не мог долго выносить. Его мать, дай ей Бог, оставила ему дом в Уильямсберге со всей обстановкой. Он вырос в нем, и, поскольку чувствовал себя в его стенах куда лучше, чем в той засранной квартире, в которой обитал, вместо того, чтобы продать дом, он вернулся в него.

Он понял, что ему говорили гороскопы. Поскольку сегодня он отправляется на поиски «свежих ресурсов», упоминание о «пределах безопасного существования» не имеет значения, и «неделя увенчается триумфом».

Весьма неплохо.

Он развернул газету первой полосой наверх и положил ее на стол. Салфеткой стер с пальцев следы типографской краски. Затем подъехал на стуле к радиатору и извлек из-за него пухлый конверт. Сотню монахини прибавил к остальной наличности. Всего в конверте скопилось тысячи три. Пора прогуляться к хранилищу банковских сейфов. Конечно, его офис под зашитой, но он явно не банк. Туда он заглянет в пятницу.

Когда он вернул конверт обратно в тайник и поднялся, в животе заурчало. Пришлось помассировать объемистый купол. Тот сандвич с колбасой и луком откровенно не хотел перевариваться. Он распустил пояс еще на одно деление – на последнее. Вот дерьмо – если он продолжит толстеть, ему придется закупать новый гардероб. Опять. Один шкаф уже забит одеждой, которую он не в состоянии носить.

Он втиснулся в пиджак – даже не пытаясь застегнуть его – и привел в порядок письменным стол. Это было несложно. Все выглядело достаточно пристойно – все, кроме его фигуры. Он переставил фотографию Клэнси ближе к левому углу и направился в приемную.

– Выйду немного пройтись, Эдди, – сказал он секретарше. – Вернусь минут через тридцать или около того.

Эдвина посмотрела на часы и отметила время на отрывном листке.

– Понятно, Рич.

Наглая черная сучка, но работает хорошо – одна из лучших секретарш, с которыми ему приходилось иметь дело. Хотя излишней активности не проявляет, не крутится перед глазами, как некоторые из них. Пару раз бизнес притормаживал, и, строго говоря, ее следовало бы выставить.

Но пока он решил с этим не торопиться. Немалое число его клиентов обладали баксами. Суммы были не очень уж большими, но его вполне устраивали. Клиенты приезжали к нему из Манхэттена и Куинса – многие из них впервые попадали в Бронкс. Когда они спрашивали, как добраться, то с облегчением узнавали, что Ричи Кордова располагается вблизи зоопарка в Бронксе и Ботанического сада. То есть цивилизация неподалеку.

Самой неприятной особенностью этого района было следующее: с парковками дело обстояло из рук вон плохо и на улицах клиенты не видели никого напоминавшего их самих. Хорошо же было то, что здесь они никоим образом не могли наткнуться на кого-то знакомого, и это было очень важно. Никто не хотел встречи с приятелем в детективном агентстве.

Но прибывали они сюда в душевном смятении, и после таких жертв им было необходимо обрести уверенность, которую подкрепляло присутствие вышколенной секретарши.

Он поправил табличку Эдди со словом «СЕКРЕТАРЬ», чтобы она стояла строго параллельно переднем кромке стола, и вышел.

7

Сегодня Тремонт ходил ходуном. Но похоже, толпу на тротуарах совершенно не волновали личные доходы. Нет, это была явно не его клиентура.

Ричи понятия не имел, почему в последнее время бизнес шел с таким скрипом. Он хорошо обслуживал своих клиентов, знал, что он их устраивает, но с лета дела двигались непозволительно вяло.

Поэтому его второй источник доходов и обрел такую важность. Обычная слежка всегда обеспечивала ему картошку с мясом, а вот подливка к ним поступала от шантажа.

Шантаж. Он ненавидел это слово. От него несло грязью и коварством. Он годами пытался найти для него какой-то заменитель, но так и не преуспел. Защита личной информации... служба охраны тайн... управление закрытой информацией... – ничто так и не пригодилось.

Так что он смирился с шантажом... тем самым став шантажистом.

В заведении Харли он, конечно, на эти темы не разговаривал, но, в конце концов, понятие было не такое уж ужасное. Нет, в самом деле – когда добираешься до сути, то выясняется, что ты просто обеспечиваешь сервис: у меня есть информация относительно вас, а оную информацию вы не хотите доводить до сведения общественности. И, регулярно получая свой гонорар, я буду держать язык за зубами.

Что может быть более честными условиями? Участие чисто добровольное. Не хотите платить? Не платите. Но будьте готовы, что однажды ваши маленькие грязные секреты вылезут на свет божий.

Кроме того, он не мог не признать, что ему нравилось дергать за веревочки, заставляя людей танцевать под ту мелодию, которая его устраивала. Это было почти так же приятно, как получать деньги.

Ричи завернул за угол и вдоль только что выстроенных многоквартирных домов пошел к зоо.

М-да... шантажист. Не совсем та роль, в которой он видел себя еще ребенком.

Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Ричи?

Шантажистом, мамочка.

Не собирался он быть и копом. В те времена копов называли не иначе как «свиньи». Но, подрастая в условиях мелочной экономии и видя, как его старик потерял работу на фабрике, Ричи начал думать, что, возможно, быть полицейским не так уж и плохо. Шансы потерять службу минимальные, а то и вовсе нулевые, платят прилично, а лет через двадцать – двадцать пять, когда перед тобой еще вся жизнь, можешь выйти на пенсию.

Он попытался поступить в полицию Нью-Йорка, но не преуспел в этом. Пришлось устраиваться в ДПОН – департамент полиции округа Нассау, – где жалованье было далеко не столь приличным. Тем не менее ему потребовалось не так много времени, дабы найти пути его преумножения.

Сначала патрульным, а потом детективом Ричи провел двадцать шесть лет в рядах ДПОНа, из которых двадцать четыре с половиной – «на земле». Ближе к концу службы у него были небольшие неприятности, но поскольку он дал понять, что будет помалкивать о сексуальных предпочтениях кое-кого из департамента внутренних дел, то избежал тюрьмы и ушел с полной пенсией.

Так состоялось его знакомство с той властью, которой обладает не предназначенная для тебя информация. Вместо того чтобы жить на подножном корму, он обзавелся лицензией частного сыщика и открыл свое агентство: «Кордова лимитед, консультант по вопросам безопасности». Больших надежд он на него не возлагал – просто место, куда надо ходить каждый день. Сначала дела пошли ни шатко ни валко, но старые приятели из нью-йоркской полиции подкидывали ему клиентов, помогая держаться на плаву. Он выяснил, что ему нравится эта работа, особенно слежка за неверными супругами. С течением времени он обзавелся хорошей камерой, с помощью которой сделал немало пикантных картинок. До прошлого сентября он держал у себя в доме частную галерею.

Но лучше всего оплачивались дополнительные материалы, которые он кропотливо коллекционировал. Отслеживая подозрительные действия чьего-то мужа или чьей-то жены, у которых налаживались отношения с некоей личностью, он часто наталкивался на посторонние или почти посторонние грязные подробности, которые и заставлял работать на себя.

Например, вот как с этой монахиней. Хелен Меткаф одолела путь из своей высотки в Челси, чтобы нанять Ричи. Ее муженек Майкл был консультантом по финансированию – то есть профессиональным сборщиком средств для фондов – и стал пропадать по делам практически каждый вечер, что было довольно странно для такой работы. Она начала подозревать, что, может, он завел кого-то на стороне, и захотела, чтобы Ричи это выяснил.

В последний раз Майки ссылался на сбор средств для восстановления церкви Святого Иосифа в Нижнем Ист-сайде. С камерой в руках Ричи принялся таскаться за ним и выяснил, что он в самом деле посещает церковь Святого Иосифа – но не только по делам фонда. Похоже, он давал волю некоторым своим маленьким привычкам в компании одной из монахинь.

Ричи сделал несколько фотографий этой пары in flagrante delicto, то есть па месте преступления, как принято говорить, и уже собирался показывать их заказчице, как вдруг сообразил, что напал на золотую жилу.

Обычно намерение что-то выжать из монахини было равносильно попытке купить бифштекс из кита в Гринписе, но эта монахиня была одной из руководительниц проекта по сбору средств. Именно поэтому у нее и установились столь тесные связи с малышом Майки. Через руки этой дамы проходило немало наличности, и данные фотографии давали возможность почерпнуть толику этого потока.

Так что Ричи сообщил супруге, что ее муженек бывает именно там, где и сообщает ей, – показал ей снимки, как муж входит в подвал церкви Святого Иосифа и покидает его, – и сказал, что не установил в данных визитах ничего порочного.

Основательно надавил он и на Майки. Обычно он придерживался правила: ничего не пускай в ход против клиента. В силу двух возражений: ему надо было блюсти свою репутацию и, кроме того, получать рекомендации от довольных клиентов.

Но Майки не догадывался, что тип, который доит его, был нанят его же женой.

Поскольку второе правило гласило: оставайся анонимным. Никогда не позволяй, чтобы корова увидела твое лицо или, что еще хуже, узнала твое имя.

Так Майки Меткаф стал второй коровой на этом конкретном пастбище.

И всего лишь еще пару месяцев назад Ричи, скрываясь под покровом анонимности, получал неплохой доход. Но в один сентябрьский вечер он пришел домой от Харли и почувствовал странный запах. Поднявшись на третий этаж, он обнаружил, что какой-то тип залил кислотой все его досье. И ушел по соседским крышам.

Единственным объяснением было то, что одна из дойных коров узнала, кто он такой. Ричи сжег свою коллекцию фотографий – ему жутко не хотелось этого делать, но, если к нему явятся с ордером на обыск, они станут доказательством – и перенес побочную работу к себе в офис. С тех пор у него появилась привычка оглядываться.

Он слегка запыхался, когда добрался до стены зоо. От тележки с хот-догами донесся искусительный запах, но он заставил себя идти дальше. Все потом.

Первым делом позвонить монахине.

Забавное дело – держать монахиню на крючке. В начальной школе эти пингвинихи – в то время монашки с головы до ног одевались в черное – вечно воспитывали его, то давая подзатыльники, то колотя костяшками пальцев, когда он проказничал. Не то чтобы они изуродовали его на всю жизнь. Это уж явный перебор. По правде говоря, он иногда думал, что заслужил такое отношение. Хотя боль в заднице, которой вечно доставалось, не становилась меньше.

Так что стоит потянуть историю с монашенкой. Поиграть с ней. Для него это что-то вроде знака отличия.

Если ты не знаешь, как рассчитаться, то грош тебе цена.

Ему это нравилось – примериться и нанести ответный удар.

Таксофон он выбрал наудачу и, набирая номер, облизал губы. Он знал, что сестра Маргарет будет в школе до трех или половины четвертого, но хотел немного потрепать ей нервы. Он знал, как это сделать.

8

– Есть! – сказал Мариготта. – Я нашел его!

Дженсен настоял, чтобы компьютерщик занимался поиском этого Джейсона Амурри в личном кабинете Дженсена. Он не хотел, чтобы результат их изысканий стал темой трепотни у фонтанчика с питьевой водой на административном этаже. Так что Мариготта подтянул стул к письменному столу Дженсена, развернул монитор, положил пальцы на клавиатуру и принялся за работу.

– Наконец-то.

– Ну и ловко же он прятался, этот сукин сын. – Мариготта покачал головой. У него были короткие черные волосы и карие глаза. – Только мои потрясающие таланты смогли раскопать его. Другой мастер, послабее, оказался бы в дерьме по уши.

Дженсен позволил себе расслабиться.

– Поэтому я и позвонил тебе. Покажи, что ты нашел.

Поднявшись, Мариготта развернул монитор экраном к Дженсену и ткнул в него пальцем.

– Ты хотел узнать о его отце, и мне пришлось перелопатить тонны информации. Тонны. Но что касается самого Джейсона, это все, что я смог найти. Немного – но, как я и говорил, он сущий отшельник. Но думаю, этого хватит, чтобы ты составил представление, кто он такой.

На экране был абзац из последней статьи о некоем Альдо Амурри. Дженсен никогда не слышал о нем. Сообщалось, что у него два сына, Майкл и Джейсон. Майкл, старший, жил в Ньюпорт-Бич, на берегу. Джейсон – в Швейцарии.

– То есть?

– Ты прочел об отце? Пробеги этот текст. Он тебе кое-что сообщит об этом типе Джейсоне.

Дженсен прокрутил текст к началу статьи и стал читать. Когда он выяснил, кто такой Альдо Амурри, отец того молодого человека, которого он выставил пинком в зад, у него пересохло во рту.

Он понимал, что не имеет права утаивать эту историю от Лютера Брейди. В конце концов он все раскопал. Брейди всегда все знает. Так что лучше Дженсен сам принесет ему новости.

Но Брейди разозлится. Просто будет рвать и метать.

9

Едва Джек вошел в квартиру Джиа, как зазвонил телефон. Он только что встретил Вики на автобусной остановке. Увидев на определителе «Маунт-Синай», он сорвал трубку и взмолился, только бы не плохие новости. Ведь он говорил с Джиа всего пару часов назад...

– Вики дома? – голос Джиа.

– Она здесь. Что-то слу...

– Тогда приезжай и забери меня. Пожалуйста, вытащи меня отсюда.

– С тобой все в порядке?

– Со мной все прекрасно. Правда. Доктор Иглтон отпустила меня, но больничное начальство не хочет, чтобы я ехала домой одна. Я понимаю, что это всего лишь еще одна ночь, но мне здесь так надоело. Я хочу домой.

Джек знал, что дело не только в этом. Джиа омерзело – ее выражение – торчать в больнице.

– Мы уже едем.

Они поймали такси на Саттон-Плейс, проскочили Мэдисон-авеню в районе Нижних Сотых и рванули на запад по Пятой авеню. Из медицинского центра

Маунт-Синай открывался вид на Центральный парк и башню Трампа. За парадной дверью в кресле-каталке сидела очень бледная Джиа. Джек усадил ее в салон машины, и они уехали.

Через десять минут они уже оказались в квартире на Саттон-сквер.

– О господи, как хорошо быть дома!

Джек проводил ее из холла.

– А теперь ты будешь вести себя как хорошая девочка и не волноваться – все, как доктор предписал. Ладно?

– Я отлично чувствую себя. Честное слово. Все, что было, прекратилось. Всю ночь я спала как убитая, от спазмов не осталось и следа.

– Но ты потеряла много крови, и не убеждай, что это тебе легко обошлось.

– Да, но это не значит, что я должна тут же укладываться в постель.

– Это значит, что ты должна будешь поменьше бегать.

Джек провел Джиа к большому кожаному креслу в библиотеке с дубовыми панелями и усадил ее.

– Оставайся в нем, пока не придет время укладываться.

Он знал, что Джиа никогда не сделает ничего, что могло бы повредить ребенку, но в то же время понимал, что при ее кипучей энергии ей будет трудно оставаться на одном месте.

– Не глупи. Как с обедом?

– Я могу его сделать! – вскричала Вики. – Дайте мне! Разрешите!

Джек знал, что стряпня дочери доставит Джиа куда больше хлопот, чем если бы она готовила обед сама. Поэтому он должен продуманно включиться в игру. Ни в коем случае нельзя подавлять чувства маленькой девочки.

– А я было подумал, не принести ли его...

Вики не дала ему продолжить:

– Ну разрешите мне самой его сделать! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Ну, Вик, а я уже заказал на вечер китайские блюда. Ну, ты понимаешь – рулетики с яйцами, уонтон-суп, большой цыпленок и даже блюдо ду-ду.

Девочка вытаращила глаза:

– Ты имеешь в виду блюдо пу-пу?

– Ну да. Верно. С жареными креветками и ребрышками прямо с огня. – Ей нравилось самой подогревать ребрышки на огне. – Но если ты хочешь готовить, я позвоню и отменю заказ. Никаких проблем.

– Нет, я хочу пу-пу. А готовить буду завтра вечером.

– Уверена?

Вики кивнула:

– Значит, тарелку пу-пу, договорились?

– Договорились. Мне надо выйти по делу, а потом я принесу ду-ду.

Вики хихикнула и развеселилась.

Джек подмигнул Джиа:

– Предполагаю, что тебе как обычно – брокколи и орехи в чесночном соусе?

Та кивнула:

– Ты правильно предполагаешь. Но где ты раздобудешь на вынос блюдо пу-пу?

– Еще не знаю, но что-нибудь придумаю. – Наклонившись, он поцеловал ее. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– И я, и ребенок – мы оба себя прекрасно чувствуем. Просто мы немного испугались, вот и все.

– И ты будешь следовать указаниям доктора, да?

– Первым делом я залезу под душ в своей собственной ванне, чтобы смыть все больничные запахи, а потом буду спокойно сидеть и читать книгу.

– Отлично. Беги под душ. А мне надо заняться кое-какими делами.

– Что-то налаживаешь и крепишь?

Джек кивнул:

– Поручили пару таких делишек.

– Надеюсь, ничего опасного. Ты же обещал...

– Ровно никаких опасностей. Честное слово. Первое – всего лишь найти маме ее пропавшего мальчика. А другое я организовал так, что парень, для которого я все налаживаю, об этом даже не догадывается, ни о каких царапинах не может быть и речи. Нечто поэтичное и бесконтактное.

– Это-то я уже слышала. Ты говоришь «плевое дело», а потом являешься с багровой физиономией и следами удушения на шее.

– Да, но...

– И не можешь даже навестить отца, чтобы не начать с ним очередную войну.

Джек моляще вскинул руки:

– Порой события обретают непредсказуемый ход, но эти две наладки совершенно прямолинейны. Никаких сюрпризов. Заверяю тебя.

– О, я-то знаю, что ты сам в это веришь, но каждый раз, как ты принимаешься за такое дело, оно потом становится очень опасным.

– Но не на этот раз. Увидимся через пару часов. Сотовый будет у меня отключен на весь день. – Заметив ее удивленный взгляд, он сказал: – Долгая история. Но я буду время от времени сам позванивать тебе. – Он махнул ей на прощание. – Люблю тебя.

Она улыбнулась ему в ответ:

– Я тебя тоже.