Текст книги "Перекрестья"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

7

В старой записной книжке Джек наконец нашел номер телефона Престона Леба. Когда им было двадцать с небольшим, они встречались на тренировках по боевым искусствам. И Престон принимал участие в одном из ранних дел Джека.

После второго звонка раздался мягкий, спокойный голос:

– Алло, говорит Престон.

– Престон? Это Джек. – Поскольку ответом было молчание, он добавил: – Помнишь курс Айчисона?

– Джек? Как поживаешь, дорогой? Ты не звонил, не писал...

– Я к тебе за помощью, Прес. За небольшим руководством в портняжном деле.

– Ты? О, только не говори, что ты наконец решил им заняться! В твои годы? Но все же лучше позже, чем никогда. Значит, ты хочешь, чтобы я разукрасил тебя под голубого? Польщен.

Даже если бы у него было время – а его не имелось, – Джек был не в том настроении, чтобы вести светскую болтовню. Но он постарался сдержать свое нетерпение.

– Мне нужно с твоей помощью выдать себя за кого-нибудь твоих друзей.

Пауза. А затем:

– Вот это уже интересно. И когда ты хотел бы?..

– Сейчас. И как можно скорее. Ты свободен?

– Работаю над некоторыми эскизами, но... почему бы и нет? Встречай меня... давай прикинем... как насчет «Претории» на Грин-стрит?

Это в Сохо. Надо поторопиться.

– Выезжаю.

8

– А теперь объясни мне, дорогуша, почему из всех людей именно ты захотел выглядеть как голубой? Надеюсь, ты не перешел на другую сторону улицы?

В Престоне Лебе роста было шесть футов и один дюйм, он был хрупкого телосложения, и у него были длинные черные вьющиеся волосы – в давние времена они были прямыми, – которые обрамляли его красивое лицо. На нем был чистый и аккуратный пушистый светло-голубой свитер с короткими рукавами и слаксы кремового цвета. Картину дополняла черная наплечная сумка из крокодиловой кожи.

Они только что вошли в «Преторию», магазин мужской одежды с потолком в двадцать футов и почти такими же окнами. Тусклый полуденный свет, который просачивался сквозь них, тут же терялся в ярком флуоресцентном сиянии светильников. Все здесь было ослепительно белым, кроме содержимого вешалок и полок с одеждой.

Джек покачал головой:

– Нет. Я по-прежнему предпочитаю женщин. Я не желаю смахивать на озабоченного гомика. Скорее на человека, который... ну, скажем, на пару дюймов сменил окраску.

– Не сомневаюсь, что тебе известно – пара дюймов может полностью изменить мир.

Джек прикрыл глаза и замотал головой:

– Престон...

– Знаю, о чем ты думаешь, Джек. Что по сравнению со мной прежним я веду себя просто возмутительно, выдаю какие-то банальности. Что ж, ты прав. Именно так я себя и веду. Сознательно. И знаешь почему? Потому что мне это нравится. Мне – это – нравится. Это мой способ показывать нос всем этим высокомерным гетеросексуалам, что расхаживают по земле. И знаешь что? Моим клиентам это тоже нравится. Они считают, что гей, который позволяет себе так воспламеняться, должен быть великим фантазером в душе. Так что уж позволь мне дурачиться, ладно? Жизнь должна проходить весело. Хотя вижу, что у тебя радостей не так уж и много.

Джек вздохнул. Престон был прав.

– Можешь так считать. А скоро их будет еще меньше. Я должен встретиться с неким слизняком, который ожидает неприятностей от любого незнакомца. И я хочу – как бы это поточнее выразиться, – чтобы он расслабился, обрел спокойствие.

Прес подбоченился:

– И ты считаешь, что, если он тебя примет за голубого, не будет бояться ничего иного?

– Прямо в рифму. Да, именно в этом направлении у меня и работают мозги.

– И ты уже все продумал, не так ли?

– О да.

Прес мог быть фантазером в душе и производить впечатление легковесного болтуна, но Джек тренировался с ним и знал, что у него молниеносная реакция, а как он работает с нунчаками, просто не поддается описанию.

– Ладно. – Прес хлопнул в ладоши и осмотрелся. – Что ж, приступим. – Он показал направо. – С этого. С рубашек. Всегда лучше начинать с них.

Джек проследовал за ним к вешалке и стал свидетелем того, с каким удовольствием Прес перебирает радужное тряпичное разноцветье. Остановившись, он вытащил одну, бирюзовую.

– Посмотри на нее. Ну не восхитительно ли?

– А что это за штуки на груди сверху донизу? Словно кто-то развесил спагетти.

– Это вышивка, милый. Она всегда красиво смотрится.

– Вот уж никогда не рассматривал одежду с этой точки зрения.

– Ну, ты никогда не переменишься: по делу, по делу, и только по делу. А одежда должна выражать внутреннюю сущность.

Джек раскинул руки:

– И что же моя одежда говорит о моей внутренней сущности?

– Ты в самом деле хочешь это узнать? Пойми, у меня нет желания обижать твои чувства... или что там у тебя есть.

– Не беспокойся. У тебя это не получится.

– Что ж, ладно. То, как ты одеваешься, говорит, будто... будто у тебя вообще нет внутреннего мира.

Джек позволил себе улыбнуться:

– Здорово.

– Как ты можешь так говорить – здорово! Это отнюдь не комплимент. Я-то сказал из лучших побуждений, но кое-кто – считая и меня – счел бы это оскорблением.

– Пусть тебя это не беспокоит. Я и хочу выглядеть незаметным. Словно вместо меня – пустое место.

– Джек, дорогой мой человек, ты же знаешь, что ты очень странная личность. Именно это я и хочу сказать – очень, очень странная.

– Так мне и говорили.

Он протянул Джеку рубашку:

– О'кей. Возьмем ее как вариант. Я подберу кое-что еще и...

Он посмотрел на волосы Джека.

– Что-то не так?

– Ты имеешь в виду свою внешность? Все не так. Но особенно прическа. – Он извлек из сумки телефон и нажал кнопку. – Кристоф? Ты мне нужен, малыш... Нет, не для меня. Для друга... я знаю, что ты занят... – посмотрев на Джека, он закатил глаза, давая понять, что ему стоит вести эту болтовню, – но тебе все же придется им заняться. Это спешно... Я никогда не преувеличиваю! – Снова быстрый взгляд на волосы Джека. – Ты все поймешь, когда увидишь сам... О'кей, мы будем через полчаса.

– Кто этот Кристоф?

– Он занимается моей головой.

– То есть ты вызываешь к себе парикмахера?

– Он не парикмахер. – Прес потянул прядь своих курчавых волос. – Неужто я выгляжу так, словно хожу к парикмахеру? Кристоф – артист, художник. Он работает с волосами как архитектор. Он согласился принять тебя только в виде личного одолжения мне.

– У меня не так много времени, Прес. Мне еще надо подготовиться к встрече...

– Кристоф и не сможет уделить тебе много времени. Воскресенье – самый напряженный для него день. Но я понимаю. – Он снова стал рыться в рубашках. – Подойди-ка. Не будем терять ни минуты.

9

Ричи сидел за столом в офисе, изучая сегодняшний гороскоп. Утром у него голова шла кругом, и он не успел купить газету. Но не забыл о ней и сейчас с неподдельным удивлением смотрел в строчки. Он читал и перечитывал их и не видел ни малейшего повода сомневаться в правильности своего решения встретиться с Горси.

Первыми на глаза попались Близнецы.

Блестящих финансовых горизонтов удастся достичь лишь при помощи тщательного планирования. Старайтесь, чтобы ваша деятельность выглядела свежо и необычно. Не теряйте энтузиазма в вашем сегодняшнем положении, что пойдет вам только на пользу.

Можно ли сказать яснее и откровеннее?

И теперь Рак.

Разговоры, которые вы ведете, укрепят ваше финансовое положение. Неослабно концентрируйтесь на вашем искусстве общения.

Это уже чересчур. Хватит и «блестящих финансовых горизонтов», а тут еще «разговоры укрепят ваше финансовое положение». Вот они и состоятся. Теперь он ждет немалых денег лишь за то, что выслушает какого-то парня.

Посмеет ли Нэва после этого утверждать, что астрология – ерунда?

Наконец Ричи дождался стука в дверь. Скорее всего, Горси.

Войдя в кабинет, Ричи немедленно нашел номер Доббинса и позвонил ему. Но Доббинса не оказалось на месте. Плохо. Ему было бы куда спокойнее, если бы Доббинс поручился за Горси. Но поскольку такого ручательства услышать не удалось, Ричи пришлось самому принять некоторые меры предосторожности.

Вынув из наплечной кобуры пистолет 38-го калибра, он крикнул:

– Входите! Открыто!

Пистолет давал ему чувство спокойствия, и ему нравилось держать его, но ведь придется пожимать руку клиенту. Поэтому он сунул оружие под газету на письменном столе.

– Алло? – нерешительно сказал голос из приемной.

– Сюда!

В дверях появился человек среднего роста и обычного телосложения. Он был лет на двадцать моложе Ричи и носил очки в черной оправе. Под мышкой у него торчала сложенная газета, которая была, впрочем, последней приметой нормальности в нем.

Каштановые локоны мужчины были уложены в изысканную прическу, а верхнюю губу украшала кокетливая ниточка усиков. Что же касается остальных деталей внешности, то Ричи мог описать его пиджак и брюки единственным подходящим словом – педик. А эта гребаная сумочка!

Проклятье, во плоти он оказался куда большим педиком, чем можно было судить по телефонному разговору.

– Мистер Кордова? – Педик протянул через стол руку. – Луис Горси. Большое спасибо, что согласились встретиться.

– Рад встрече, мистер Горси.

Ну да, как же, подумал он, пожимая руку, вялую, как дохлая рыба.

– Зовите меня Луис.

Этот тип был опасен не более, чем бабушка-инвалид, но это не значило, что Ричи может позволить себе расслабиться. Пару раз он жестоко убеждался, насколько обманчивой может быть внешность.

– Прекрасно. Но прежде чем мы продолжим наше общение, я попросил бы вас снять ваш потрясающий пиджак.

Ниточки бровей Горси взлетели прямиком к безукоризненной прическе.

– Не понимаю.

– Вы меня удивляете, Лу. Я занимаюсь бизнесом, в котором нельзя не быть осторожным. Вы мне позвонили в воскресенье и тут же напросились на встречу, не в силах дождаться завтрашнего дня, чему я чрезвычайно удивился. Я не параноик, но я и не дурак.

– Честно говоря, я не думал...

– Так что не обижайтесь на меня, Лу. Все очень просто: вы снимете пиджак или нет?

Через пару секунд, когда Ричи решил, что гость этого не сделает, он сунул руку под газету. Его пальцы коснулись оружия, и тут Горси испустил тяжкий вздох:

– Что ж, хорошо. Если вы настаиваете...

Он расстегнул пуговицу, движением плеч спустил пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Затем, подняв руки, медленно и грациозно повернулся.

Ричи уставился на рубашку Горси. Что это такое, черт возьми? Она напоминала скатерть, которую его матушка лет триста назад привезла из поездки в Венецию; все эти украшения делали на каком-то острове, то ли Бурано, то ли как-то еще. А сама рубашка выглядела так, словно ее вымочили в черничном сиропе. Этот тип был наряжен в доподлинную скатерть.

Но куда важнее было то, чего при нем не было, – этот сукин сын не имел ни наплечной, ни поясной кобуры. Ричи позволил себе немного расслабиться.

– Вот. Довольны?

– Почти, – сказал Ричи. – Еще одно: выложите содержимое вашей сумки на стол.

– Послушайте, мистер Кор...

– Сделайте это, и мы сможем перейти к делам. Еще один вздох.

– Все это очень странно, и не нуждайся я в вашей помощи, то отказался бы...

Он опрокинул над столом сумку, откуда высыпались связка ключей, сотовый телефон, два футляра для очков и пара стандартных конвертов.

Ричи взял у него сумку и потряс ее.

У Горси перехватило дыхание.

– Осторожно! Это работа Марка Джейкоба!

Чтобы меня это волновало, подумал Ричи, исследуя внутренность сумки. В ней ничего не было скрыто. Он вернул сумку Горси.

– Это все? Вы таскаете с собой такой вместительный мешок для мелочи?

Всплескивая руками с оттопыренными мизинчиками, Горси принялся складывать свое барахло обратно в сумку.

– Иногда в ней гораздо больше вещей. Понимаете, я не хочу портить линии одежды оттопыренными карманами.

– Почему? Боитесь, что кто-то подумает: «Как он рад меня видеть!»?

Ричи подумал, что выдал хорошую шутку, но Горси даже не улыбнулся. Вместо этого он послал через стол один из конвертов:

– Как обещано.

Ричи небрежно подтянул его левой рукой. Он не хотел выглядеть ни чрезмерно озабоченным, ни слишком легкомысленным. Конверт был не запечатан. Большим пальцем Ричи откинул клапан, заглянул в конверт и с ходу определил, что в нем находится обусловленное количество сотенных купюр.

Он совсем расслабился. О'кей. Похоже, с Луисом Горси можно иметь дело. Парень не проявил никаких намерений хвататься за пистолет, и в его конверте было то, что надо. Последние подозрения уйдут, если он сможет посмотреть Ричи в глаза. По выражению глаз многое можно сказать. Но он не снимает темных очков.

Ричи кинул конверт в верхний ящик стола и жестом показал на стул у дальнего конца стола:

– Присаживайтесь, Лу. – Когда задницы обоих наконец обрели свои места, он сказал: – Чем могу быть вам полезен?

Горси кинул газету через стол. Экземпляр «Лайт», открытый на третьей странице. Он ткнул в фотографию мужчины средних лет, который показался смутно знакомым, – ткнул прямо в глаз. Ричи заметил, что палец у него дрожит. Он также заметил, что ногти у Горси покрыты лаком. Прозрачным, но все же лаком. О, эти педики...

– Вы знаете, кто это такой? – спросил Горси.

Ричи быстро пробежал заголовок.

– Лютер Брейди, не так ли? Глава этой идиотской дорменталистской церкви?

Может, ему не стоило бы называть ее так. А вдруг этот тип окажется фанатиком-дорменталистом.

– Идиотской? – У Горси повысился голос, а наманикюренный палец просто затрясся. – Хотел бы я, чтобы это было единственным пороком дорменталистской церкви! Но она куда хуже, чем просто идиотская. Она разрушительница, она потворствует порокам, распространяет зло – и за все эти ошибки отвечает вот этот человек! Он... он...

Задохнувшись, Горси остановился.

– Он – что, Лу?

Руки Горси взлетели в воздух.

– Он чудовище. Он украл мое состояние, но это еще хуже, он похитил у меня годы жизни. Годы! Я всегда могу заработать много денег, я отлично умею это делать, но как я верну эти годы?

– Не знаю, Лу. Расскажите все по порядку.

Ричи давно понял, что именно так и надо обращаться с взволнованными клиентами. Пусть себе говорят, пока не выпустят пар.

Горси обмяк.

– Это невозможно. – Он нахмурился. – Но я хотел бы посчитаться.

Ричи снова захотелось увидеть глаза Горси.

– И как вы собираетесь это сделать?

– Надеюсь, с вашей помощью.

Это начало становиться интересным. Такой гомик, как Луис Горси, думает, что сможет свести счеты с фигурой международного масштаба, с Лютером Брейди. Ричи предполагал, что его ждет убийственно утомительный час, но дельце оказалось даже презабавным. Как и гонорар, полученный за то, что ему показали цирк.

– Почему вы мне это рассказываете?

– Потому что хочу нанять вас.

– Для какой цели?

– Ли рассказал мне, что с камерой вы буквально творите чудеса.

Ричи подавил улыбку, которая так и просилась наружу. Значит, вот что имел в виду Доббинс. А почему бы и нет? Ричи в самом деле прекрасно разбирался в фотоаппаратуре, особенно в технике съемок при недостаточном освещении. Он чертовски хорошо их делает. Достаточно спросить тех коров, которых он доит.

Издав смешок, он изобразил смущение.

– Ну, относительно чудес не знаю, хотя...

– Он подробно рассказал мне, как вы разоблачили его партнера, и я хочу, чтобы вы сделали то же самое для меня. Я хочу, чтобы вы поймали Лютера Брейди прямо на месте преступления.

– Какого преступления?

Горси поник.

– Точно не уверен. Но я знаю, что каждый воскресный вечер он ускользает из дому и едет в гористую часть штата. Живет он в храме на Лексингтон-авеню. Й, покидая храм в будни, пользуется машиной с водителем. Но в воскресенье вечером...

Ричи улыбнулся:

– То есть вы за ним следите.

– В общем, да. Несколько ночей я даже пытался следовать за ним, но каждый раз терял.

– Слежку оставьте профессионалам.

– Поэтому я и обратился к вам.

– Но что заставило вас думать, будто эти поездки скрывают что-то преступное?

– Потому что в них он отправляется один. И это говорит мне, что он занимается вещами, о которых никто не должен знать.

– Может быть, – сказал Ричи. – А может, он просто хочет провести время в одиночестве.

Руки Горси снова вспорхнули.

– Сомневаюсь, что столь жесткий и безжалостный человек, как Лютер Брейди, жаждет покоя. Думаю, он занимается чем-то, что не терпит света дня, и я хочу знать, чем именно.

...что не терпит света дня... Неужели он в самом деле в это верит? Да конечно же нет. Он же педик.

– Хорошо, Лу. Давайте предположим, что так и есть. И предположим, что я сделаю снимки. Что вы собираетесь делать с ними? – Ричи вскинул руку, останавливая собеседника. – Только не рассказывайте мне о противозаконных действиях типа шантажа. Такие вещи не по мне. Они противоречат кодексу этики Нью-Йоркской ассоциации частных детективов.

Ричи в самом деле вступил в ассоциацию, когда открыл свой офис, и год платил взносы. Этого времени хватило, чтобы получить сертификат членства, который сейчас висел у него на стене, но потом он перестал обращать внимание на все послания ассоциации. Однако упоминание, что он придерживается этического кодекса профессиональной организации, всегда прекрасно действовало на перспективных клиентов. Они преисполнялись уверенности, что имеют дело с человеком высоких принципов.

– Приятно слышать... – пробормотал Горси.

– Если вы собираетесь использовать эти снимки – коль скоро там вообще найдется что фотографировать, – дабы доказать, что этот человек жулик и шарлатан, то все в порядке. То есть вы будете действовать в интересах общества. Но шантаж? Нет, на меня можете не рассчитывать.

Его речь, как всегда, была убедительной. Иной и быть не могла. Ричи многократно произносил ее.

– Нет... нет, я не собираюсь шантажировать мерзавца. Я хочу, как вы сказали, сорвать с него маску и перед всем светом разоблачить как жулика и фигляра, каковым он и является.

Фигляра? Черт возьми, что это за слово? Из словаря гомиков или что-то другое?

Горси склонился вперед:

– Так вы мне поможете? Сегодня вечером?

Ричи задумался. Да, ему хотелось взяться за эту работу, но он предпочитал не спешить. Он с удовольствием увеличивал количество часов, подлежащих оплате. И у него создалось впечатление, что заказчику будет нетрудно рассчитаться с ним.

– Что за гонка сегодня вечером? Почему нельзя к следующему воскресенью?

– Потому что я хочу заполучить его сегодня! – Горси возбудился, его шепелявый голос стал громче. – Я не хочу, чтобы он еще одну неделю обманывал таких людей, как я. Я хочу разоблачить его как можно скорее. Вы меня слышите? – Он обоими кулаками ударил по столу. – Сейчас же!

Ричи поднял руки:

– О'кей, о'кей. Я все понял.

Парень в самом деле исходил паром. Ричи подавил усмешку.

Горси откинулся на спинку стула.

– Простите. Просто... послушайте, я уплачу вам еще две тысячи только за то, что сегодня вечером вы проследите за ним и выясните, чем он занимается. Вас устраивает?

Устраивает ли? За четыре-пять часов работы? Черт побери, еще как устраивает! Должно быть, очень богатый гомик.

Ричи слышал, что баксы у этой публики имеются. Они бездетные и все такое...

Откинув голову, он покачал ею из стороны в сторону – немного налево и немного направо, пытаясь создать вид человека, который мучительно принимает решение. Он уже все рассчитал, но еще не был готов сказать «да». Как знать? Если он упрется, может, Горси повысит ставку до трех тысяч.

Сработало. Горси с шумом выдохнул воздух и сказал:

– Даю еще тысячу, если вы сделаете снимки, которые я смогу использовать.

То есть, мысленно поправил его Ричи, фотографии, которые, как тебе думается, ты сможешь использовать.

Откровенно говоря, он должен сказать этому простофиле, что, если засечь Лютера Брейди с девушкой или даже с мальчиком, его репутация серьезно не пострадает. Не те времена.

Просто позор, черт побери. Ричи тоскующе вспомнил пятидесятые. В те времена он был всего лишь маленьким мальчиком, но помнил, с какой сдержанностью все себя вели. В те времена даже так называемое дыхание скандала могло положить конец карьере или репутации. И не изменись Америка, заниматься его побочным бизнесом было бы и легче и прибыльнее. Но что есть, то есть. У людей сложилось новое отношение ко многим вещам. В наши дни чертовски трудно шокировать кого-либо.

Хотя он был совершенно уверен, что не скажет Гор-си ни слова.

Но если он наткнется на что-то смачное – в полном смысле слова, – он всегда сможет отщелкать несколько дополнительных снимков – совершенно невинных – и рассказать Горси, что Брейди в лесу всего лишь сидел и медитировал.

По-настоящему займется им он сам лично... и Лютер Брейди войдет в его дойное стадо. Через Брейди проходят миллионы. И доиться он будет чистыми сливками.

– О'кей, Лу, – сказал Ричи. – Сделаю. Обычно я отвожу время на подготовительные работы – ну, понимаете, интересуюсь, с кем я имею дело и все такое, – прежде чем начинаю действовать, но сейчас вижу, как вы спешите, Лу. Чувствую, как вы взволнованы, так что для вас сделаю исключение.

Просияв, Горси снова вскинул руки – на этот раз еще выше. Он был неподдельно обрадован.

– Чудесно! Встречаюсь с вами вечером у...

Ричи отмахнулся:

– Стоп, стоп. Что вы имеете в виду – встречаетесь со мной?

– Я пойду с вами.

– О нет. Я работаю один.

Губы Горси сжались в тонкую линию.

– Может, и так, но я предполагаю, что на этот раз вы сделаете исключение. Особенно учитывая, сколько я вам заплатил.

– Прошу прощения. Не могу этого позволить. У вас совершенно нет опыта в такого рода делах. Вы можете сорвать всю операцию. Да и вообще – чего ради вам отправляться со мной? Ведь для этого вы меня и наняли.

Кроме того, подумал Ричи, мне совершенно не улыбается полночи просидеть в машине рядом с педиком.

– Я хочу сам все увидеть.

– Увидите, – заверил его Ричи. – На снимках.

Горси замотал головой и еще плотнее сжал губы.

– Так или иначе, но я поеду с вами, мистер Кордова. Или в вашей машине, или в моей. Вы будете следовать за Брейди, а я за вами.

Ричи уловил в голосе Горси нотку неколебимой решительности. Проклятье! Меньше всего ему хотелось, чтобы во время работы рядом с ним торчал надоедливый любитель. Особенно если, как уже говорилось, этот любитель – педик. И тем более если доподлинно выяснится, что у Брейди есть маленькие грязные секреты.

Но похоже, выбора у него нет.

Он вздохнул:

– О'кей, Лу. Возьму вас с собой. Но тогда я не смогу гарантировать успех. И деньги хочу получить вперед.

Напряженность Горси ослабла.

– Конечно. Это справедливо.

– Кстати, кто вы по знаку зодиака?

Горси, ухмыльнувшись, вскинул брови.

– Обычно я не отвечаю на такие вопросы.

Жар бросился в лицо Ричи.

– Не несите глупостей. Просто я хочу проверить, совмещаются ли наши знаки на сегодняшний вечер.

– Я Телец. – У Горси изменилась улыбка. – И не стоит беспокоиться, мистер Кордова, я не буду мешать вам. Обещаю. – Какая-то странная эта его новая улыбка... вызывает беспокойство. – Вы меня и не заметите.