Текст книги "Перекрестья"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

14

Ричи Кордова поставил машину так, чтобы в поле зрения были обе двери: и в церковь Святого Иосифа, и в монастырь. Он поднял окна, чтобы в салон не проникал холодный ветерок, и запер двери, чтобы избежать визита кого-то из местных. Облагораживание облика Нижнего Истсайда шло неторопливо и еще не добралось до этих мест. Лишь рядом с местом водителя он оставил щель дюйма в полтора для дыма сигары.

Весь день он возбужденно представлял себе, как схватит сестру Мэгги и притащит в старый заброшенный склад, который разыскал во Флэшинге. Но ожидание рядом с ее церковью охладило его. Одно дело – шантажировать. Но следить за ней и похитить – это совсем другое... это серьезное дело. Тем более по отношению к монахине.

Должно быть, на мне сказываются годы в католической школе, подумал он.

Хотел бы он оказаться рядом с домом Меткафа. Но тот сказал правду: он вместе с семьей покинул город. Кордова позвонил в его офис, и там подтвердили, что его всю неделю не будет.

Значит, остается сестра Золотые Волосы. Если она не появится сегодня вечером, он вернется сюда завтра. И послезавтра. Рано или поздно он ее отловит.

И пригрозит, что покажет ей представление «Ребята из католических школ дают сдачу».

15

Джек заехал домой и переоделся, приняв вид, подобающий для визита на окраину Западного Виллиджа, – черные джинсы, выцветшая майка. Дополнением послужила авиационная куртка черной кожи, достаточно просторная, чтобы скрыть кобуру с «глоком».

До Западного Виллиджа он добирался на двух поездах и теперь в вечерних сумерках стоял на узкой и грязной улочке напротив кабачка «Палач», не спуская глаз с окон сыночка. Мимо него тек поток подозрительных личностей и заползал в бар.

Он отвел на ожидание десять минут, чтобы сгустились сумерки. Никаких признаков жизни в окне – так что он пересек улицу, подошел к боковой двери, которой пользовались жильцы, и быстро вскрыл замок отмычкой. На третьем этаже он нашел квартиру, которая, по его прикидкам, принадлежала Джонни, и постучал. Вскрывать чужой замок ему как-то не хотелось.

Ответа не последовало. Так что ему пришлось снова пускать в ход отмычку.

В помещении было темно. Он на секунду зажег карманный фонарик. Комната чистая, прибранная, снизу доносились запахи блюд из бара. На одной из стен он заметил плакат с изображением крепкого и здорового Купера Бласко, а на другой – книжную полку, заваленную трактатами дорментализма.

О'кей. Теперь надо лишь дождаться Джонни-Ороонта Роселли и внимательно рассмотреть его физиономию.

На кровати лежал заполненный до половины рюкзак. Собираешься в путешествие, Джонни?

Примерно полчаса спустя в холле послышались шаги, которые замерли у двери. В замочной скважине провернулся ключ. Джек укрылся за дверью. Джонни, переступив порог, включил свет. Джек не дал ему времени повернуться. Схватил его сзади и повалил на пол.

– Ни звука! – шепнул он в ухо своему пленнику, садясь ему на спину. Боже, до чего воняют его лохмотья. – Я здесь не для того, чтобы причинять вам неприятности. Нам нужно всего лишь поговорить. Сохраняйте спокойствие. Это устроит нас обоих. Начнете звать на помощь, и одному из нас не поздоровится. Явно не мне. Усвоили?

Джонни кивнул и прошептал:

– Если вы хотели всего лишь поговорить со мной, почему просто не позвонили по телефону?

– Я звонил. Но вы произносили какие-то странные слова и клали трубку.

– Так это были вы? – Джонни попытался повернуться к Джеку физиономией, заросшей клочковатой бородой. Джек бесцеремонно развернул его обратно.

– Не нужно смотреть на меня. Иначе мне придется вас убить.

Джонни уткнулся носом в пол.

– Во имя Ноомри, чего вы хотите?

– Меня наняли, чтобы доставить вам послание. Следующего содержания: «Позвоните вашей матери».

– Что? Это бред. Вас наняли? Кто?

– Ваша мать. Она...

– Этого не может быть!

– Она беспокоится о вас и...

– Моя мать мертва!

Джек открыл рот, но, помедлив секунду-другую, закрыл. У него опустились плечи. Он должен был предвидеть такое развитие событий.

Теперь проблема заключалась в том, как выйти из этой ситуации.

– Исключено. Я недавно говорил с ней.

– Этого не могло быть. Она уже четыре года мертва.

– Худая и пожилая дама с артритом?

– Ничего подобного. Типичная итальянская мама Старого Света.

– Проклятье. Наверно, я ошибся.

– Наверно?

– Ну, она сказала мне, что ее сын дорменталист.

– По крайней мере, тут вы не ошиблись. Вы... эй!

Джек запустил руку в задний карман Роселли.

– Хочу проверить кое-какие документы. Откуда я знаю, что вы не врете?

– Не вру. Кого вы ищете? Может, я смогу помочь вам.

– Не могу называть никаких имен. Профессиональная этика.

Извлеченные из бумажника водительские права были украшены чисто выбритой физиономией Джона А. Роселли.

– Ясно. Значит, вы – это не он. Мне не повезло. Извините.

– Теперь-то я могу встать?

– Нет. Вы помните, что мне придется сделать, если вы увидите меня в лицо?

Вслед за правами появился пропуск Джонни в храм. Джек посмотрел на набитый одеждой рюкзак, лежащий на кровати, и некая смутная идея стала обретать формы.

– Я вижу, вы собрались в дорогу. Покидаете город?

– Нет. Отправляюсь в кемпинг, если вам так уж надо знать. Это единственное место для человека в моем положении...

– Чтобы окончательно дозреть? – спросил Джек.

– В общем-то да. Кроме того, пребывание в одиночестве и в глуши поможет мне общаться с... впрочем, не важно. Вы не поймете.

– Уж не вам судить.

Джек быстро вытащил собственный бумажник и извлек из него свой пропуск в храм. Ни на том, ни на другом не было имени владельца, по внешнему виду они были неотличимы друг от друга. Осмотревшись, он заметил парочку магнитиков – господи, конечно же с логотипом дорментализма – на дверце холодильника. Дотянувшись до нее, он отлепил один из них.

– Что вы делаете? – спросил Роселли.

– Не волнуйтесь. Я не покушаюсь на ваши деньги.

Джек начал тереть магнитом по магнитной полоске своего пропуска.

Черт возьми, если Дженсен хоть чего-то стоил как глава службы безопасности – а Джек считал, что именно так и есть, – то он или аннулировал в компьютере входной код Джейсона Амурри, или же предупредил охрану, что, если он появится, его надо немедленно задержать. В любом случае этот пропуск стал бесполезен для Джека – с его помощью в храм не проникнуть. Он не собирался возвращаться в него, но теперь, когда Джейми не выходит на связь, пожалуй, будет необходимо проникнуть в храм.

А это означало, что ему нужен действующий образец.

Он засунул свою карточку в бумажник Джонни, а себе в карман его. Бумажник бросил на пол, рядом с лицом Джонни.

Как бы Джеку ни хотелось оказаться на расстоянии футов десяти от этого пахучего клоуна, он еще не мог позволить ему подняться. Кроме того, его интересовало, что же Джонни сделал такого, после чего оказался в столь бедственном состоянии.

Он громко потянул носом.

– Вы когда-нибудь слышали о такой штуке, как мыло? Или химчистка?

– Конечно. В обычных условиях я очень чистоплотен.

– Неужто? – Как там Дженсен называл его наказание? Изгнание в Одиночество. – И как долго вы находитесь в этом ИО?

Он почувствовал, как Роселли напрягся под ним.

– Откуда вы об этом знаете?

– Стоит мне увидеть неудачника, как я сразу же опознаю его. Мне и самому довелось быть в церкви. Вот поэтому меня и наняли найти пропавшего Взыскующего Слияния.

– Довелось быть?..

– Ага. Расстался несколько лет назад. – Ему надо пустить в ход жаргон дорменталистов. Он попытался вспомнить тот список, что ему дала Джейми. Черт возьми, как они называют бывших дорменталистов? – Они начали с сообщения, что у меня НПС, то есть Низкий Потенциал Слияния, и выразили пожелание, чтобы я прошел дополнительные курсы для увеличения его. Но я не мог их себе позволить и самостоятельно объявил себя ОД, Отвергнутым Дорменталистом, прежде чем они меня выставили.

Роселли засмеялся – точнее, издал короткий горький смешок.

– Весьма похоже... вот почему я не могу в течение месяца ни принять ванну, ни побриться, ни сменить одежду.

– Тоже НПС?

– Нет. Церковь подняла плату за каждый курс, то есть за каждую ступеньку на ЛС, Лестнице Слияния. Я сказал, что это слишком дорого, что из-за этого много людей не достигнут ПС, Полного Слияния. Это мнение было признано порочным, и я был обвинен в НПС.

– И вы согласились? Вам сказали – опустись в грязь и вонь, и вы это сделали?

– Я вручил себя церкви и обязан подчиняться ее решениям.

– Означает ли это, что вы потеряли и право на собственное мнение? На чувство гордости? На самооценку? Я как-то видел фильм, как тысячи шиитов на улицах Тегерана бичевали себя до крови во время Рамадана. Если бы Высший Совет приказал вам сделать нечто подобное, вы подчинились бы?

– Я... я не... Да! Да, подчинился бы! Величие церкви куда более важно, чем дурацкая гордость одного человека.

Джек мог только горестно покачать головой. Верующие никогда не переставали поражать его.

Но его интересовали более конкретные сведения. В самом ли деле Роселли был так богат, как утверждала его эрзац-мама.

– Ну, видя, в каких условиях вы живете, могу понять, почему вы возражали против роста цен в меню дорментализма.

Роселли снова напрягся.

– Слишком многих комфорт отвлекает и мешает идти по дороге к Полному Слиянию. Деньги для меня не проблема. Я живу здесь потому, что сам избрал такой образ жизни.

– Ну да, как же.

– У меня лежит в банке сумма, достаточная, чтобы обеспечивать мое существование, но все остальное – небольшое состояние, если хотите знать, – я отдал церкви.

– И она таким образом отблагодарила вас?

– Я отдавал не ради благодарности. И не ждал особого отношения к себе. Я принес дар, чтобы церковь продолжала свою миссию.

Джеку хотелось открыть глаза этому тупому индюку.

– Значит, сначала они досуха выдоили вас, а потом трахнули по голове, подняв плату?

– Нет, это на меня не подействовало. Я так много дал церкви, что плата за подъем по ЛС меня не смущает, как бы велика она ни была. Она... меня лично она не смущает, но вот другие, которым не так повезло в жизни...

– Не так повезло? Им куда больше повезет, когда их пинком выставят из церкви, ибо у них в мошне уже больше ничего не звенит.

– Все понятно. Вы стали Противником Стены. Как и многие ОД.

– Противником Стены? Ушел, чтобы разрушить дорментализм? Ничего подобного. Прежде чем у вас появится желание разрушения, еще есть о чем позаботиться. В те дни я даже не думал о церкви.

Это было бы истиной на прошлой неделе, даже вчера. Но после того, что прошлым вечером случилось с Бласко, после исчезновения Джейми ничто не могло бы доставить ему большей радости, чем лицезрение арестованных Брейди, Дженсена и всей их команды. Арестованных и перепуганных.

Но он не мог позволить, чтобы Роселли это понял. Дорменталист, слепо преданный церкви, скорее всего, побежит к Дженсену.

Джек поднялся и поставил ногу на затылок Роселли.

– Не шевелиться.

Дотянувшись до стены, он потушил свет. Затем помолчал, подыскивая подходящие прощальные слова, с которыми стоило обратиться к этому неудачнику, который согласился с требованием жить в грязи.

– Похоже, что с вами я ошибся. Вы не тот, кого я ищу. Впрочем, ладно. Кто старое помянет... Я продолжу поиски, а вы все так же будете избегать мыла. И еще... примите мои соболезнования по поводу вашей матери.

Выскользнув за дверь, Джек поспешил на улицу. По пути к станции подземки он еще раз позвонил даме, которая называла себя Марией Роселли. Ответа не последовало.

Вы избегаете меня, мадам? – подумал он. Надеюсь, что нет. Потому что мне надо поговорить с вами. Я хочу сказать, нам надо серьезно поговорить.

16

Джек не видел смысла в возвращении на Бикман-Плейс. Особенно в таком виде. Если даже загадочная женщина и дома, швейцар не пропустит его дальше парадных дверей.

Прежде чем сесть на поезд, он купил городской выпуск «Пост» и пролистал раздел новостей. У него упало сердце, когда он наткнулся на заметку, которая, как он надеялся, не должна была попасться ему на глаза.

Пропала Джейми Грант, репортер «Лайт». Полиция не исключала возможности, что ее исчезновение как-то связано с убийством ночного охранника.

Проклятье. До нее добрался Дженсен. Тут и сомнений быть не может.

Вместо того чтобы ехать домой, Джек направился на Коламбус-Сёркл.

Оказавшись на улице, он первым делом набрал на мобильнике 911. Он очень не любил обращаться к копам, но сейчас пришло время. Джейми могла оказаться в любом из пяти районов города, а может, и за его пределами.

– Послушайте, – сказал он, когда оператор поднял трубку. – Я только что прочел в газете, что ищут пропавшего репортера Джейми Грант. Она похищена членами дорменталистской церкви за то, что писала о них разоблачительные статьи.

– Как ваше имя, сэр, и как мы могли бы встретиться с вами?

– Это не важно. Слушайте: она похищена человеком по имени Дженсен, который является главой службы безопасности у дорменталистов. Не спускайте с него глаз – и вы найдете Джейми Грант.

– Сэр...

– Все поняли? Дженсен. Церковь дорментализма.

Он прервал разговор. Скорее всего, копы сочли его звонок выходкой сумасшедшего, но, может, и нет. Джейми была широко известна своими нападками на дорменталистов, так что это обвинение отнюдь не выглядело бредом. Джеку оставалось надеяться, что полиция выделит хоть часть сил и средств на слежку за Дженсеном и его церковью.

Он прошел до Западной Пятьдесят четвертой. Последние несколько месяцев он пользовался документами на имя Джона Л. Тайлески, а поскольку расплачивался карточкой «Виза» и имел безупречные водительские права – благодаря любезности маэстро по изготовлению документов Эрни, – он мог себе позволить взять в аренду свой привычный «бьюик-сенчури».

Дженсен и его команда ПХ будут искать «краун-вик». Что ж, в «бьюике» он будет выглядеть совершенно по-другому.

Джейми рассказывала, что большие шишки дорментализма держат свои машины в гараже за углом храма. Джек нашел свободное место неподалеку от входа в гараж и припарковался. Почти восемь. Он решил ждать четыре часа, после чего снять наблюдение.

Его ждет долгая ночь.

Но уже через полчаса, когда Джек говорил по сотовому с Джиа, он был приятно удивлен, увидев, как из гаража выезжает черный «мерседес». За рулем сидел Брейди, Джек узнал его. Джейми рассказывала, что Брейди сам водит машину лишь в особых случаях. Не может ли стать таким особым случаем встреча с Джейми Грант?

Брейди остановился на красный свет в конце квартала. Джек подождал, пока включится зеленый, снялся с места и пристроился за Брейди.

17

Туман... мир затянут туманом... все сплошной туман.

И боль. Тупая боль в левой руке... в левом мизинце. Она пульсирует, горит и...

И тут Джейми вспомнила. Дженсен. Тесак. Ее палец. Неописуемая боль, когда лезвие рассекло кожу, раздробило кость, разрезало связки и нервы.

Как бы это ни было ужасно, но боль проходит. К лицу ее снова прижали пахнущую ткань, и мир с его болями и страхами исчез.

На какое-то время.

А теперь все вернулось – и то и другое.

И другие ощущения... прохладный воздух, коснувшийся кожи... узы на руках, ногах и теле, жестко перетягивающие живот и особенно грудь – так, что она даже не могла сделать глубокий вдох. Она пыталась втянуть в себя лишнюю каплю воздуха, но у нее ничего не получалось: рот был забит какой-то жесткой тканью.

Она давилась ею!

Перебарывая панику, она с трудом открыла тяжелые непослушные веки. Свет шел откуда-то сверху. Перед ней медленно возникали образы. Сначала вертикальные и горизонтальные линии. Они были со всех сторон. На мгновение ей показалось, что она еще спит... что в каком-то ночном кошмаре она попала в мир картин Мондриана. Но по мере того как рисунок этих линий становился все четче, она уже могла разобрать, что они представляют собой металлические прутья, сплетенные в тяжелую решетку арматуры.

Что она делает в этой стальной клетке?

А за сплетением прутьев маячила внутренняя поверхность гигантской металлической трубы – наверно, футов двадцати в высоту и пяти в диаметре.

По телу прошелся холодный ветерок. Джейми, опустив голову, посмотрела на себя. Ее охватило такое потрясение, что она мгновенно вынырнула из сонного наркотического забытья.

Она была совершенно голой.

О господи! Дженсен или один из его бандитов содрал с нее одежду, когда она была без сознания. Она попыталась осознать, не сделали ли они с ней еще что-нибудь, но если даже и да, то она ничего не чувствовала...

Она потеряла способность соображать, когда осознала, что ее руки, ноги да и само тело накрепко привязаны к дюжине, а то и больше металлических стержней... а сама она, связанная, подвешена в нескольких футах от земли... в трубе.

Джейми попыталась успокоиться. Должно быть, это сон, очень плохой сон, потому что на самом деле этого не может быть. Такое не может случаться с людьми, особенно с ней. Это какой-то сюрреалистический бред, не имеющий ничего общего с действительностью...

Взять, например, внутреннюю поверхность этого цилиндра... все эти странные, геометрически строгие линии, которые под углами уходят вверх, вниз и во все стороны. Ничего подобного она раньше не видела.

Это сон...

Что это было? Где она оказалась? И почему?

И тут в памяти всплыл кусок из ее интервью с Бласко. Та часть, где речь шла о колоннах, которые Брейди погребает по всему миру. Казалось, прошли годы и годы с того дня, когда она печатала эти слова на экране своего компьютера...

...на изготовление этой колонны должен идти лишь специальный песок, а сама колонна расписана разными странными символами...

Она, связанная по рукам и ногам, подвешена внутри одной из колонн Брейди. Но, ради всех святых, зачем?..

Объяснение крылось в следующем предположении Бласко, от которого у нее пошел мороз по коже.

...кроме того, прежде чем захоронить ее, внутрь что-то вкладывают...

Старик не знал, что это могло быть, но теперь Джейми все поняла.

Кляп заглушил ее крик.

18

– Где мы, черт возьми? – пробормотал Джек, следуя за Брейди по темным и извилистым окраинным улочкам Джерси.

«Мерседес» Брейди держался за старым потрепанным пикапом и перед «таурусом». Джек ехал за «таурусом», не вырываясь вперед.

Нигде ни одного указателя, хотя это не имело значения. Места вокруг были незнакомые.

Но не для Брейди. Он явно знал, куда направляется. Съехав с магистрали, он без малейшего колебания прокладывал путь среди пологих возвышенностей.

Очередной поворот застал Джека врасплох. На перекрестке Брейди резко свернул влево и исчез. Джек сбросил скорость, но не остановился – вдруг Брейди проверяет, нет ли за ним хвоста. Он бросил взгляд на открытое пространство между деревьями, к которому вел бетонный съезд с асфальта дороги – а дальше ничего, кроме ночного неба.

Оставив за собой четверть мили, Джек нашел место, где можно развернуться, и поехал обратно. Подъехав к забетонированному съезду, он выключил фары и увидел что-то вроде ямы, над которой широко простиралось звездное небо; глубина проема в земле составляла футов семьдесят или восемьдесят, а у ближайшей стенки высились какие-то странные сооружения. Из нескольких окон самой высокой конструкции пробивался свет; тут же стояли три или четыре машины.

Джек сдал назад, съехал вниз по склону и развернулся на сто восемьдесят градусов. Машину он отогнал с дороги и поставил между двумя соснами, после чего пешком вернулся обратно. Вдоль стенки провала шла крутая бетонная дорожка. Он спустился по ней. Внизу стояли бетономешалки. На каждой дверце надпись, которую Джек принял за название компании. Над надписью красовался рисунок. Он и заставил Джека приблизиться к машинам. Прикрываясь корпусом одной из них, он рискнул на мгновение включить карманный фонарик.

В центре дверцы было изображение вроде бы черного солнца или черного цветка. А ниже...

«Уильям Благден и сыновья, инкорпорейтед».

Этот рисунок и это название он уже видел раньше. Но где?

И тут он вспомнил: пару месяцев назад, в Новетоне во Флориде, на дверце кабины грузовика.

Водитель сказал, что возит песок в Нью-Джерси. Джек было подумал, что это довольно странно – песка в Джерси более чем хватает, – и решил поинтересоваться по возвращении. Но в те дни в его жизни произошло столько событий, что до песка так и не дошли руки.

И вот теперь он оказался на рабочей площадке фирмы «Благден и сыновья».

Джек снова почувствовал себя не лучшим образом. Нет, это не случайное совпадение. В его жизни больше не будет места совпадениям...

В сентябре грузовик Благдена и сыновей, возивший песок, был украден и сбил машину его отца. А сейчас, в ноябре, он, выслеживая Лютера Брейди, оказался в карьере Благдена и сыновей. Или как там называется место, где месят бетон.

А при чем тут песок? А при том, что песок – главная составная часть бетона, и всего двадцать четыре часа назад покойный Купер Бласко рассказывал о деле всей жизни Брейди, на которое тот пускал все средства церкви, – и как он хоронил бетонные колонны в особых местах по всему земному шару... в соответствии с рисунком на коже погибшей женщины.

Но это лишь часть большой картины, которая по-прежнему остается непонятной.

Джек знал, что он не оказался бы в данный момент в этой точке, если бы другая женщина, обитающая на Бикман-Плейс, не вынудила его заниматься дорменталистами.

Им продолжают манипулировать. На каждом шагу...

Он осознавал, что собственная жизнь все меньше и меньше принадлежит ему, и проклял эту мысль. Но пусть даже в нем росла и крепла ярость, он не видел, что делать с этой ситуацией, черт бы ее побрал.

Джек решительно подавил раздражение и все внимание уделил основному вопросу: здесь ли Джейми Грант?

Тщательно соблюдая меры предосторожности, оставаясь в тени, он все ближе и ближе подбирался к строению. Ни следа охраны. Плохо. Он был бы только рад, попади ему в руки один из Паладинов Храма, у которого он бы уж точно выжал сведения о местонахождении Джейми.

Подобравшись к строению, он узнал «таункар» Дженсена рядом с «мерседесом» Брейди; копы явно еще не занялись Великим Паладином – если вообще будут им заниматься. Перед дверями также стояли большая машина «инфинити» и «сааб», хозяев которых он не знал.

Дженсен и Брейди явились сюда без взвода ПХ. Джек этого не предполагал.

За углом он обнаружил залепленное грязью окно и тыльной стороной ладони расчистил небольшой участок стекла – достаточный, чтобы видеть, что происходит внутри, и слишком маленький, чтобы его заметили.

Внимание сразу же привлекла металлическая колонна, висящая на стропах под сводчатым куполом в дальнем конце помещения. На подмостках, поднятых на десять футов от пола, стояла группа людей. Легче всего было узнать Дженсена. Теперь к ним собирался присоединиться и Лютер Брейди.

Если бы только услышать, о чем они говорят.