Текст книги "Перекрестья"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Фрэнсис Пол Вилсон
Перекрестья

Моей матери (хотя некоторые главы ужаснут ее)

Благодарность

Благодарю свою обычную команду за помощь в редактировании рукописи: мою жену Мэри, моего редактора Дэвида Хартвелла, его помощника Моше Федера, Коутса Бейтмена, Элизабет Монтелеоне, Стивена Спруилла и моего агента Альберта Цукермана.

Особая благодарность моим консультантам по оружию: Джо Шмидту, Дженеде Оукли и Кену Валентайну за их неоценимую помощь. Как обычно, в ходе работы я позволял себе небольшие импровизации, так что любые ошибки в этих вопросах принадлежат мне.

Воскресенье

1

Хотя эта небольшая прогулка была отступлением от привычного образа действий, когда Джек сам назначал потенциальным клиентам место встречи, он, тем не менее, не ожидал никаких проблем от предстоящего променада. Бикман-Плейс явно не была тем местом Манхэттена, где можно было столкнуться с неприятностями.

К тому же стоял прекрасный день, и он решил пройтись. Это было несложно. Всего пара миль от его квартиры... но какой скачок арендной платы. Он не хотел, чтобы поездка в машине лишила его возможности насладиться этим днем.

В городе все сильнее чувствовалась осень: холодало, временами налетали порывы ветра... словом, погода требовала свитера. Джек был в джемпере клюквенного цвета, надетом на рубашку в сине-белую полоску, и в желтовато-коричневых брюках. Типичный прикид, ничем не отличающийся от среднего городского. Каштановые волосы средней длины, обыкновенные карие глаза, средний рост и среднее телосложение. Ничто не бросается в глаза. Именно как ему и нравится. Он практически невидим.

Летняя жара уже уходила на юг, оставляя по себе лишь пронзительную синеву полуденного неба; на ветках трепетали красно-желтые листья и из всех окон уже таращились призраки, гоблины и пауки в сплетениях паутины. Официально Хеллоуин начинался меньше чем через двенадцать часов.

Прошлым вечером Вики облачилась в костюм Злой Ведьмы – зеленая кожа, нос с бородавкой, все как полагается – и продемонстрировала его Джеку. Она прямо трепетала в ожидании его приговора. В свои девять лет она любила менять наряды и обожала леденцы. Хеллоуин был единственным днем в году – ну, может, еще Рождество, – когда Джиа позволяла дочери портить свои молочные зубы. По уже утром 1 ноября реальность вступала в свои права: молоко, кукурузная каша и одна – всего одна – конфета на десерт.

А мне, подумал Джек, большой бутерброд с сыром, будьте любезны.

Он спустился в западную часть Центрального парка, миновал веселую суматошную компанию на одной из лужаек, повернул на восток, вышел к Первой авеню и направился в центр города. Когда он свернул налево, на Восточную Пятьдесят первую улицу, в поле зрения маячила огромная башня Трампа. Пройдя квартал, он очутился в пределах Бикман-Плейс, которая лежала между Пятьдесят первой и Сорок девятой. Именно так. Целых два квартала.

Он чувствовал себя так, словно после матча по реслингу очутился в библиотеке. Исчезло шумное кишение Первой авеню, уступив место неброскому разноцветью крон деревьев, окаймляющих тихие мостовые. Прежде чем идти сюда, он посмотрел в справочнике, что представляет собой этот район. У него интересная история. В одном из этих особняков перед казнью содержался Натан Хейл[1]1
  Хейл Натан (1755 – 1776) – герой Войны за независимость, повешенный англичанами как шпион.


[Закрыть]. Здесь доводилось жить Билли Роузу[2]2
  Роуз Билли (1899 – 1965) – шоумен, автор музыки и текста более пятидесяти хитон.


[Закрыть], а также Ирвингу Берлину[3]3
  Берлин Ирвинг (1888 – 1971) – американский композитор, один из самых успешных авторов текстов песен.


[Закрыть], хотя в его прежнем доме сейчас располагалась миссия Люксембурга при ООН.

Джек прошел мимо парадных дверей, затененных навесами, которые охраняли швейцары в ливреях, и оказался перед кирпично-гранитным фасадом лома 37 по Бикман-Плейс. Он кивнул привратнику с испанской внешностью, облаченному в серую униформу с черными аксельбантами.

– Чем могу помочь, сэр? – В его английском слышался легкий испанский акцент. Табличка на левом лацкане сообщала, что зовут привратника Эстебан.

– Я к миссис Роселли. Она ждет меня.

Эстебан прошел в гулкий вестибюль – белый мраморный пол, белые мраморные стены, потолок белого мрамора – и снял трубку интеркома на левой стене вестибюля.

– Как вас представить?

– Джек.

– Могу ли я узнать вашу фамилию, сэр?

– Просто Джек. Как я сказал, она ждет меня.

Эстебан с сомнением посмотрел на гостя, но все же набрал две цифры на панели интеркома.

– Миссис Роселли? Здесь к вам некий Джек.

Послушав несколько секунд, Эстебан повесил трубку.

– Квартира 1А, сэр. – Он показал на широкий коридор, который вел из вестибюля. – Первая дверь направо. – Швейцар внимательно посмотрел на Джека. – Вы ее родственник?

– Нет. Мы никогда не встречались. А почему вы спрашиваете?

– Просто интересно. Я работаю тут два года, и вы у нее первый гость. Она вам понравится. Приятная дама. Очень хорошая.

Приятно слышать, подумал Джек. С приятными дамами всегда легче работать, чем с теми, которых не считают таковыми. Во второй половине дня ему предстоит еще одна встреча с приятной дамой – его клиенткой.

Но во всем остальном Мария Роселли оставалась для него загадкой. Она связалась с ним по электронной почте, оставила номер телефона и сообщила, что это важно. Когда Джек позвонил ей, она уклонилась от ответа на вопрос, кто рекомендовал его, повторяя

снова и снова, как она обеспокоена судьбой сына и как ей нужна помощь Джека.

За эти два дня миссис Роселли была уже второй, которая отказывалась говорить, откуда узнала о нем. А Джеку хотелось выяснить, как клиенты выходят на него. Его услуги явно не из тех, которые можно рекламировать в «Таймс». Он уже обзавелся кое-какими врагами и поэтому настороженно относился к клиентам, которые возникали неизвестно откуда.

Но Бикман-Плейс... люди, которые обращались к нему за помощью, обычно не жили в Истсайде, стоимость квартир выражалась семизначными цифрами.

Поэтому он и согласился встретиться с Марией Роселли, так и не выяснив, откуда она узнала о нем. Она сказала, что испытывает физические затруднения и ей будет нелегко встретиться в каком-то другом месте.

Это тоже ему не понравилось, но что-то в ее голосе...

Как бы там ни было, он на месте. Постучав в дверь 1А, он услышал собачий лай.

Женский голос с другой стороны двери сказал:

– Тихо, Бенно. Все в порядке.

О, черт, подумал Джек. Еще одна женщина с собакой.

Может, ему стоит развернуться и уйти.

Голос стал громче:

– Входите. Открыто.

Он перевел дыхание и повернул ручку. Сейчас все станет ясно. Он не брал на себя никаких обязательств. Не стоит и говорить, что, если ему все это не понравится, он может уйти.

2

На стуле с высокой спинкой сидела худощавая женщина пятидесяти с лишним лет. Узловатые пальцы обеих рук покоились на серебряной ручке прогулочной трости. У нее были темные глаза, а круглое лицо с чистой гладкой кожей, которое как-то не сочеталось с ее высохшим телом, украшал длинный, чуть вздернутый нос.

Рядом с ней сидел ротвейлер, размерами и крепостью напоминавший пожарный гидрант. Рявкнув разок, он успокоился, не сводя с Джека немигающего взгляда василиска.

– Я не таким вас себе представляла, – сказала женщина, когда Джек прикрыл за собой дверь.

Вокруг ее морщинистой шеи лежал широкий отложной воротничок белого свитера. На ней были золотисто-бежевые брюки и коричневые туфли. Джек не очень разбирался в моде, но ее одежда, пусть простая и скромная, так и кричала о деньгах.

Как и квартира. Интерьер убедительно свидетельствовал, что она или ее муж были серьезно увлечены Китаем – гостиная была украшена восточными ширмами, статуэтками, резными каменными головами, художественными свитками, изображениями храмов, инкрустированными столами из тикового и черного дерева, которые блестели безукоризненно чистыми поверхностями.

...не таким вас себе представляла...

Джеку доводилось слышать подобные оценки. Люди, отягощенные проблемами, обращаются к Наладчику Джеку и ожидают увидеть нечто вроде клона Бо Диэтла[4]4
  Диэтл Бо – бывший знаменитый детектив из полиции Нью-Йорка, основатель и руководитель сыскного бюро.


[Закрыть]. Прошу прощения.

– Каким же вы меня представляли?

– Ну... трудно сказать. Вы такой... обыкновенный.

– Благодарю вас. – Джек приложил немало усилий, чтобы именно так и выглядеть. Неприметность – это значит невидимость. – Насколько я понимаю, вы Мария Роселли?

Женщина кивнула.

– Я бы предложила вам ленч, но горничная прихворнула, и сегодня ее не будет. Будьте любезны, присаживайтесь.

– Пока воздержусь.

Джек подошел к овальному окну размерами с киноэкран. Внизу текла Ист-Ривер, а дальше простирался Куинс. Ему было нужно что-то узнать о хозяйке дома, прежде чем он выслушает ее предложение, но он не знал, как приступить к делу. Посмотрев вниз, он увидел парк, в котором выгуливали собак.

– Прекрасный садик.

– Парк Питера Детмолда. Бенно любит в нем гулять. Повернувшись, Джек смерил взглядом хрупкую фигурку.

– Вы часто гуляете с ним?

Нахмурившись, Мария Роселли покачала головой:

– Нет. Эстебан выводит его до и после дежурства. Они обожают друг друга.

– Не сомневаюсь. – Самое время задать вопрос: – Вы знаете пожилую женщину по имени Аня?

Мария Роселли свела брови.

– Не думаю. Как ее фамилия?

– Манди.

Она покачала головой:

– Нет, не знаю никого с таким именем.

– Уверены?

– Конечно. Почему вы спрашиваете?

– Так просто.

Но все было не так просто. За последние четыре или пять месяцев через его жизнь прошли три женщины с собаками – русская, индианка помоложе и еврейка с Лонг-Айленда. Каждая из них знала о жизни Джека и о ситуации во Вселенной гораздо больше, чем им полагалось бы. И Джек не мог не прикидывать – стоит ли ему иметь дело с четвертой.

Но ведь в Нью-Йорке огромное число женщин с собаками. Не могут они все быть загадочными колдовскими личностями со сверхъестественными знаниями. Женщина с собакой может быть просто... женщиной с собакой.

– Еще один вопрос. Откуда вы узнали мое имя и другие данные?

– От одного человека, который предпочитает хранить анонимность.

– Прежде чем мы продолжим, мне необходимо знать, кто он такой.

Она отвела взгляд.

– Мне нужна ваша помощь. Могу я на нее рассчитывать? Я вам все расскажу... когда вы найдете моего сына.

О господи. Работа по розыску исчезнувших личностей. Этим Джек не занимался.

– Миссис Роселли, я...

– Мария. Прошу вас.

– О'кей. Мария. Пропавших людей куда успешнее ищет полиция. Тут нужен доступ к компьютерам, к базам данных, ко всей сети... словом, ко всему, чего у меня нет, так что...

– Я не хочу вовлекать полицию. По крайней мере, пока. Я неплохо представляю, где он может быть, но не могу с ним связаться. Если с ним все в порядке – и, скорее всего, так и есть, – я не хотела бы доставлять ему неприятности.

Без копов... для начала неплохо. Джек опустился на стул, который был ему предложен. Теперь можно и послушать.

– О'кей. Где, по вашему мнению, он находится?

– Первым делом, могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

– Это хорошо.

– Чай?

Он осознал, что у него в организме еще маловато кофеина.

– Я бы предпочел кофе, если он у вас есть.

– У меня есть зеленый чай. Его вы и получите. Для вас это куда полезнее, чем кофе. В нем много антиоксидантов.

А последний раз Джек пил зеленый чай в китайском ресторане... но какого черта? Раскрепостись.

– Хорошо. Чай так чай.

– Отлично. Можете и мне приготовить. Чайник на кухне. – Мария указала слева от себя.

Джек испытал желание сказать ей, что она может сделать со своим чайником, но, бросив взгляд на ее опухшие узловатые пальцы, передумал.

– Конечно. Почему бы и нет?

Когда он направился на кухню, Мария с трудом встала и, опираясь на трость, последовала за ним. Сзади шел Бенно.

– Первым делом позвольте мне рассказать вам о Джонни.

– О Джонни? Сколько ему лет?

– Тридцать три. Он хороший мальчик. Я понимаю, все матери говорят такие слова, но, поверьте, Джонни именно таков, несмотря на то что вел обеспеченную жизнь, полную привилегий. Свое состояние я получила весьма старомодным образом. – Она сдержанно улыбнулась. – Я унаследовала его. Перед кончиной отец Джонни великодушно создал для него фонд, который должен был перейти в его распоряжение после окончания колледжа. Когда он его кончил – cum laude[5]5
  С отличием (лат.).


[Закрыть], должна вам сказать, – то в мгновение ока стал миллионером.

Ничего себе, подумал Джек. Еще не выйдя из детского возраста, получить такое наследство. Отсюда только один путь: вниз. Он испытал желание исчезнуть за дверью... но ведь он пообещал женщине чашку чаю. Так что он не стал прерывать ее рассказ.

– Но он не транжира. Он всегда испытывал склонность к бизнесу и вступил в брокерскую фирму «Меррил Линч, Пейн Вебер, Морган Стэнли», одну из этих... с массой имен. Я не обращала на них внимания. Хотя это несущественно. Куда важнее, что Джонни добился ошеломляющего успеха. Присовокупив к своим деньгам и мои, он к концу девяностых увеличил мое состояние... просто до неприличных размеров. – Еще одна сдержанная усмешка. – Ну. почти до неприличных. И лишь Бог знает, сколько заработал он сам.

Час от часу не легче, мрачно подумал Джек. Еще один Гордон Гекко[6]6
  Гордон Гекко – герой фильма Оливера Стоуна «Уолл-стрит», алчный и беспринципный биржевой делец.


[Закрыть], и она хочет, чтобы я нашел его.

Кухня была невелика, но в ней хватало места для вместительного холодильника со стеклянной дверцей. Мария показала на угловой шкафчик:

– Чай на первой полке.

Джек нашел коробку. Красные буквы сообщали, что в ней хранится «Зеленый чай»; английскими были только слова, все остальное было китайским. Когда он извлек коробку, то заметил вдоль задней стенки около дюжины флакончиков с пилюлями. Мария, должно быть, поняла, куда он смотрит.

Она показала ему скрюченную кисть руки.

– Ревматоидный артрит. Ничего веселого. От лекарств, которые не вызывают тошноту, лицо становится... как полная луна.

Теперь, присмотревшись, Джек заметил россыпь красноватых пятен на переносице и щеках женщины и испытал приступ вины за свое желание, чтобы хозяйка лично угостила его чаем. Рукам Марии было не под силу справиться с этим. Хорошо хоть, что у нее есть средства.

– Как же вы питаетесь, когда рядом нет горничной?

– Как и все: заказываю доставку на дом.

Наполнив чайник, Джек сказал:

– Вернемся к вашему сыну. Я думаю, при исчезновении столь влиятельного человека искать его кидаются тысячи людей. Особенно его клиенты.

– Он не исчез. Он бросил работу. При всех заработанных деньгах он потерял иллюзии. Он рассказывал мне, что его буквально мутит от необходимости всем врать – компаниям, даже маркетинговому отделу своей собственной брокерской фирмы. Он чувствовал, что не может доверять никому в бизнесе.

Так что Джонни, может, и не был Гордоном Гекко. Похоже, у него было нечто напоминающее совесть.

– Насколько понимаю, это случилось еще до «Энрона»[7]7
  «Энрон» – в недавнем прошлом крупная и уважаемая американская фирма. Потерпела крах из-за финансовых махинаций ее руководства.


[Закрыть].

Мария кивнула:

– После того как я слышала от Джонни обо всей этой двойной бухгалтерии, скандал с «Энроном» меня отнюдь не удивил.

Джек нашел две фарфоровые чашки с золотыми ободками – подчеркнуто китайские – и опустил в каждую по мешочку с чаем.

– Значит, он оставил работу – и что же дальше?

– Я думаю, он... пожалуй, «сломался» будет самым точным выражением. Он пожертвовал немало своих денег на благотворительность, работал на кухне для бедных, какое-то время был буддистом, но, похоже, так и не мог найти того, что искал. Но тут он присоединился к дорменталистам – и все изменилось.

Дорменталисты... о них все слышали. Невозможно было развернуть газету или проехать в подземке, чтобы их реклама не бросилась в глаза. То и дело какая-нибудь кинозвезда, или певец из шоу-бизнеса, или известный ученый объявляли о своем членстве в церкви дорменталистов. А деяния и изречения знаменитого основателя церкви Купера Бласко годами служили темами для светских колонок. Но некоторое время Джек о нем ничего не слышал.

– Вы думаете, они что-то сделали с вашим сыном?

Газеты довольно часто сообщали о зловещих деяниях какой-нибудь секты – двумя любимыми темами было промывание мозгов и вымогательство, – но, похоже, обвинения ничем не кончались.

– Не знаю. Не хочу верить, что кто-то мог хоть что-то сделать с Джонни... особенно дорменталисты.

– Почему? Что же в них такого?

– Потому что, став дорменталистом, он преобразился. Я никогда не видела его таким счастливым, таким довольным жизнью и самим собой.

Вода закипела, и чайник свистнул. Джек налил в чашки кипяток.

– Я слышал, что некоторые секты могут этого добиться.

– Я быстро научилась в присутствии Джонни не употреблять слово «секты». Он прямо выходил из себя. Снова и снова втолковывал мне, что это церковь, а не секта, говоря, что даже правительство Соединенных Штатов признает ее церковью. На самом деле я продолжаю считать, что это секта, но меня это не волнует. Если Джонни был счастлив, то и я тоже.

– Был? Как я понимаю, ситуация изменилась?

– Не ситуация. Изменился Джонни. Он постоянно поддерживал связь со мной. Звонил мне два или три раза в неделю, интересовался, как я себя чувствую, рассказывал, как повышается авторитет дорментализма. Он постоянно пытался вовлечь и меня. Приходилось тысячу раз повторять ему, что меня это совершенно не интересует, но он продолжал свое, пока... – Мария сжала губы, а на глазах блеснула влага. – Пока не прекратил.

– Что это значит? Три звонка в неделю, а в следующую – ни одного?

– Нет. Их становилось все меньше и меньше... по мере того, как он менялся.

– Как менялся?

– За последние несколько месяцев он заметно отдалился. Стал странным. Начал требовать, чтобы я называла его Ороонтом. Можете себе представить? Всю жизнь был Джонни Роселли, а теперь будет откликаться на Ороонта. Две недели он вообще не звонил, так что в последнее воскресенье я сама стала звонить ему. Оставила на автоответчике дюжину посланий, но он так и не позвонил мне. У меня есть ключ от квартиры Джонни, и в среду я послала Эстебана взглянуть, что там делается... ну, вы понимаете, на тот случай, если Джонни болен или, не дай господь, скончался. Но Эстебан обнаружил, что квартира пуста – ни мебели, ни вообще ничего. То есть Джонни выехал из нее и ничего мне не сказал. И я знаю, что его поступок как-то связан с дорменталистами.

– Откуда вы знаете? Может, он расстался с ними и просто направился в Калифорнию или Мексику? Или в Мачу-Пикчу?[8]8
  Мачу-Пикчу – крепость и святилище инков XV – XVI вв. в древнем Перу.


[Закрыть]

Мария покачала головой:

– Он был слишком связан с ними... слишком тесно для истинно верующего. – Она кивнула на чайные чашки. – Уже остыли. Будьте любезны, отнесите их в гостиную.

С блюдцем и чашкой в каждой руке Джек последовал за Бенно, который, в свою очередь, шел за Марией. Когда она опустилась на свой стул с прямой спинкой, Джек поставил чашки на инкрустированный восточный кофейный столик с гнутыми ножками.

– Он по-прежнему здесь, – сказала она.

– Где?

– В их нью-йоркском храме – на Лексингтон-авеню. Я знаю, я чувствую. – Она запустила в карман руку с опухшими суставами и извлекла фотографию. – Вот, – протянула она ему снимок. – Это он.

Джек увидел стройного черноволосого человека с напряженным взглядом. Темные глаза и чуть вздернутый нос говорили о его родстве с Марией. Он был примерно в возрасте Джека.

– Мне было всего девятнадцать, когда я родила его. Может, мы были слишком близки, когда он рос. Может, я слишком баловала его. Но после смерти Джорджа он был для меня всем на свете. Мы были неразлучны, пока он не отправился в колледж. Это чуть не разбило мне сердце. Но я понимала, что он должен вылететь из гнезда и начать собственную жизнь. Просто никогда не думала, что потеряю его из-за какой-то идиотской секты! – Последние слова прозвучали с крайним отвращением – словно их выплюнули.

– Значит, у него нет ни жены, ни детей. Мария покачала головой:

– Нет. Он всегда говорил, что бережет себя для настоящей женщины. Но думаю, никогда не найдет ее.

Или, может, он ищет подобие матери?

Мария посмотрела на него поверх ободка чашки:

– Но я хочу найти его, мистер... простите, я не расслышала вашу фамилию.

– Достаточно просто Джек. – Он вздохнул. Ну как растолковать ей? – Не знаю, думаю, за свои деньги вы можете нанять кого-то более подходящего.

– Кого? Назовите мне. Ах, не можете, да? Вам всего лишь надо пройти в этот храм дорменталистов и найти Джонни. Так ли это сложно? Храм расположен в единственном здании.

– Да, но организация-то всемирная. Он может быть где угодно. Например, в Замбии.

– Нет. Говорю вам, он в Нью-Йорке.

Джек сделал глоток горьковатого зеленого чая и подумал, откуда в ней такая уверенность.

– Почему бы не начать со звонка в нью-йоркский храм? И зададим вопрос, на месте ли он.

– Я уже пробовала. Они мне сказали, что не дают никакой информации относительно членов церкви... не стали ни отрицать, ни подтверждать членство Джонни. Мне нужен человек, который может войти внутрь и найти его. – Темные глаза уставились на Джека. – Если вы возьметесь, я заплачу вам авансом двадцать пять тысяч долларов.

Джек моргнул. Двадцать пять кусков...

– Это... это значительно больше моего обычного гонорара. Вы не обязаны...

– Деньги ничего не значат. Это мой недельный доход от ценных бумаг. Я готова удвоить, утроить сумму...

Джек вскинул руку:

– Нет-нет. Этого достаточно.

– У вас будут расходы, и, может быть, вам придется тратиться на вознаграждение тому, кто доставит какие-то сведения. Деньги меня не волнуют. Просто найдите... моего... сына!

Каждое из последних трех слов Мария сопровождала ударом трости в пол. Бенно, который лежал, вытянувшись, рядом с ней, вскочил и огляделся, готовый напасть на обидчика хозяйки.

– О'кей. – Джек видел боль в ее взгляде и настойчивую потребность. – Давайте предположим, что мне удастся проникнуть в храм, давайте предположим, что я найду вашего сына. Что дальше?

– Попросите его позвонить матери. А затем расскажете мне, как его нашли и в каком он состоянии.

– Это все?

Мария кивнула:

– Все. Я просто хочу знать, что он жив и здоров. Если он не захочет звонить мне, это разобьет мое сердце, но в конце концов я смогу спать по ночам.

Джек одним глотком покончил со своим чаем.

– Ну, это уже легче.

– Почему? Что, по-вашему, я могла потребовать от вас?

– Похитить его и промыть ему мозги.

Она закусила верхнюю губу.

– Но если и так?

– Тогда мы не договоримся. Если его не держат против воли, я не берусь его вытаскивать. Я убежден, что у каждого есть неоспоримое право делать глупости.

– А что, если его принудили?

– Тогда я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить его. Если не получится, то вылезу из кожи вон и снабжу вас самыми убедительными данными для начала официального расследования.

– По крайней мере, честно. – Мария протянула ему руку. – Значит, договорились?

Джек осторожно пожал искривленные пальцы.

– Договорились.

– Прекрасно. Загляните в верхний ящик вон того бюро. Там найдете конверт и газетную вырезку. Возьмите и то и другое. Это ваше.

Джек сделал, что его просили. Вскрыв белый узкий конверт, он нащупал в нем купюры – все с Гровером Кливлендом.

– Я могу и не справиться...

– Все равно берите деньги. Я знаю, что вы приложите все силы.

Он посмотрел на вырезку из газеты. Статья двухнедельной давности на нескольких полосах. Имя автора статьи о дорментализме в «Лайт» – Джейми Грант.

«Лайт»... ну почему из всех газет Нью-Йорка снова «Лайт»? Несколько месяцев назад у него был не лучший опыт общения с одним из репортеров этой газеты. Воспоминания о прошедшем июне нахлынули на него... его сестра Кейт... и этот мальчишка-репортер... как его звали? Сэнди Палмер. Верно. Из-за него ему пришлось пережить несколько не самых приятных минут.

– Обязательно прочтите, – сказала Мария. – Поймете, что такое дорментализм.

Джек увидел заголовок «Дорментализм пли идиотизм?» и улыбнулся. Кем бы ни был Джейми Грант, он ему уже понравился.

Засунув конверт в карман, он взял статью.

– Сразу же принимаюсь за дело.

– Прекрасно. – Улыбка Марии увяла. – Но вы не подведете меня?

– Нет, если смогу помочь. Гарантировать могу лишь, что приложу все старания.

Женщина вздохнула:

– Догадываюсь, что ничего больше не могу и требовать. С чего вы начнете?

Джек показал на вырезку.

– Первым делом постараюсь узнать как можно больше об этом дорментализме. А потом, не исключено, стану новообращенным.