Текст книги "Зима (ЛП)"
Автор книги: Френки Роуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
4 глава
Ноа
– Ноа – студент по обмену. Это не старшая школа. Я понимаю, что едва ли могу наказать вас за поведение в колледже, мисс Паттерсон. Все зависит от вас. Но думаю, вы сможете все наверстать, если свой выходной проведете, помогая нашему гостю приспособиться к жизни в Колумбийском. Не так-то легко присоединяться к курсу в середине семестра. Ему нужна любая помощь, которую он может получить, – профессор Лэнг выглядит строже, чем когда-либо. На самом деле легкость и счастье присутствуют в нем только тогда, когда он рассказывает о теме занятия. – Вы же не собираетесь рассказывать мне о неожиданном похищении или ретроградной амнезии, мисс Паттерсон?
Я пинаю ножку стола и пожимаю плечами, пытаясь не выдать тот факт, что меня не волнует отработка прогула. Я много раз делала это в школе. Угрюмый и не реагирующий вид – мой фирменный, никогда не подводил. Ты заслуживаешь немного снисходительности, имея папочку-психа. Люди всегда более осторожны с тобой, словно ждут, что однажды ты взорвешься. Но не в колледже. Значит, нужно подобрать слова и извиниться за прогул.
– У меня было похмелье.
Тишина.
Я медленно поднимаю взгляд с пола на лицо профессора, задерживая дыхание. Не знаю, чего ожидала. Может, что он найдет мою честность очаровательной и отправит в счастливый путь с аккуратно исписанными листами конспектов? Не так уж много я и прошу. Он выглядит разочарованным, что является худшим вариантом развития событий для меня в данный момент. Я прижимаю папку ближе к груди и снова смотрю в пол.
– Вы намерены серьезно работать на моих занятиях, мисс Паттерсон?
– Да. Я напортачила на этой неделе, но клянусь, это в первый и в последний раз.
– Вы потеряли баллы, и сейчас самое время сконцентрироваться. Вы ведь знаете, что должны сдать эти экзамены, если хотите войти в нашу программу для журналистов?
– Да.
– И я знаю, что это профессия, которую вы для себя избрали. Я думал, вы действительно решили что-то построить для себя здесь. Я ошибался?
Я чувствую себя полным дерьмом. Как будто мне снова двенадцать, и папа застукал меня ворующей двадцатку из бумажника. Для нынешних дней крайне редкое событие, когда мне хочется кого-то умаслить. Я понимаю, что обижена на Лэнга за то, что он заставляет меня быть такой жалкой.
– Вы не ошиблись, мистер Лэнг. Я усвою материал, который пропустила. И хорошо сдам экзамены. Я справлюсь.
Еще ничего не потеряно.
Профессор Лэнг отвлекается от изучения парт и шагает к окну. Скрещивает руки на груди и вздыхает.
– Почему вы хотите быть журналистом? Что привлекает вас в этой исключительной профессии?
Мне не хочется обсуждать это с ним, но, как и в случае с пропуском, я все еще слишком слаба, чтобы придумать убедительную ложь. Двухдневное похмелье будет ответственно за все, что я собираюсь произнести.
– С одной моей подругой кое-что произошло, когда я была младше, и пресса… Они были как стервятники. Публиковали всякую чушь и превратили жизнь ее семьи в ад. Я хочу стать журналистом, чтобы хоть один человек из них писал правду. Фиксировал происходящее.
Плечи профессора Лэнга напрягаются:
– Именно поэтому вам так нравится мой предмет. Немногие сегодня ставят закон и этику на первое место при подготовке новостей. Каждый слишком занят тем, чтобы выдать очередную великую новость, не заботясь о том, правда это или нет, – он отходит от окна и направляется к двери. – Я рекомендую вам двигаться вперед и не отступать, мисс Паттерсон. Но следует помнить… Есть существенная разница между тем, чтобы желать преуспеть в чем-то, даже из праведных побуждений, и хотеть изменить то, что произошло в прошлом. Вы не добьетесь справедливости для вашей подруги и ее семьи, если будете преследовать эту цель. Вы же это понимаете, я надеюсь?
Я проглатываю комок в горле и выхожу за дверь, которую профессор придерживает передо мной, борясь с желанием вернуться и сказать, что я не настолько глупа. Я знаю, что уже ничего не могу изменить в своем прошлом.
– Извините, мистер Лэнг. Этого больше не повторится.
Профессор смотрит на меня поверх очков – линзы поцарапались в тех местах, на которые он по привычке неправильно их клал.
– Уверен, что не повторится. Вы слишком упрямы для этого.
***
Ноа Ричардс – звучит совсем не по-ирландски. Да он и не выглядит как ирландец: ни тебе рыжих волос, ни единой веснушки на виду. Слегка вьющиеся локоны темно-каштановых волос выглядывают из-под вязаной шапочки, крепко натянутой на уши. Светло-серые глаза и хитрая улыбка. Он выглядит зажатым, когда усаживается за парту: видимо, слишком высокий для нее. Я понимаю, что двое парней из класса оживленно общаются с ним, усевшись на парты, в тот момент, когда неохотно тащусь к ним. Ноа замолкает, увидев меня, направляющуюся к ним, и остальные моментально прослеживают за его взглядом. Я знаю, как парни временами на меня смотрят, но обычно стараюсь этого избегать. Чувствую себя маленькой девочкой, пока они так глазеют. Как будто мне снова восемь и это реально неуместно, что парни фантазируют обо мне. Потому что они делают это. Фантазируют, да. Мои сиськи круче, чем у большинства девушек. А соблазнительно изогнутые губы, как однажды сказал мне мертвецки пьяный парень в метро, идеальны для минетов. Остальные части в виде скелета и мышц, кажется, не имеют значения. В основном парни смотрят на меня в коридорах, но я опускаю голову и делаю вид, что не замечаю. Игнорировать их сложнее, когда приходится проходить рядом или непосредственно говорить с ними, тем не менее…
Ноа садится ровнее, когда я подхожу, и натягивает шапочку сильнее. Я смотрю на тех двух парней, переживая, что они, вероятно, собираются сидеть там же, хотя видят, что я хочу поговорить с Ноа. Точно, так и есть.
– Хм… – я сглатываю, с трудом переводя взгляд на Ноа. – Ты студент по обмену, да?
– Аха… – его акцент не такой, как я ожидала. Не сильный и явный, а скорее певучий. Ноа вспыхивает озорной, распутной улыбкой, но глаза кажутся добрыми. Он не держится от меня в стороне, как те два парня. – Я Ноа, это Фредди и Кайл. Везучие ублюдки, приютившие меня в этом семестре.
Я знаю, кто они. Видела на той вечеринке с Морган. Сидящий слева, Фредди, – тот самый разукрашенный парень, который жался ко мне на вечеринке, а я предпочла его оттолкнуть.
– Понятно. Вы из того же братства, что и Тейт, – говорю я, – и были на ирландской вечеринке.
Теперь все ирландские штучки на вечеринке приобретают смысл. Видимо, ее устроили в честь Ноа.
Глаза Ноа светятся, а улыбка становится шире.
– Хорошее произношение, – он протягивает мне руку, – а ты?
– Эвери. Я Эвери Паттерсон. – Ноа сжимает руку в крепком рукопожатии – мило, учитывая, что обычно парни думают, что поломают тебе кости, если надавят чуть сильнее. Папа всегда говорил, что не нужно доверять парням с хлипким рукопожатием. Он бы одобрил Ноа, если бы был рядом.
– Приятно познакомиться, Эвери.
– Аналогично. – Переходи к делу. Переходи к делу, Эвери. – Э-э-э, профессор Лэнг сказал, что тебе, возможно, нужна компания. Просто хотела предложить свои услуги.
Кайл и Фредди открыто хихикают. Слишком поздно до меня доходит, что то, что я сказала, звучит пошловато. Особенно если ты придурковатый девятнадцатилетний парень. Идиоты.
– Парни, разве вам не нужно быть в другом месте?
Это мне нужно быть в другом месте – где угодно, только не здесь – но тогда у меня будут проблемы с профессором, который, я просто уверена, наблюдает за разговором с новичком. Фредди и Кайл смотрят на меня с таким удивлением, с которым люди обычно смотрят на раненое животное, которое вдруг поднимается и кусает их, когда в него тычут палкой. Но при этом остаются на месте. Ноа смотрит на профессора, на которого я взглянула, оборачивается и грызет колпачок шариковой ручки. Его глаза сужаются.
– Это наказание, да?
– Нет. Наверное. Я имею в виду, мне знакомо, каково это… никого не знать…
– Ха! – Кайл подходит ближе и хлопает Ноа по руке. – Ты шутишь? Да этот парень уже знаком с половиной женского населения Колумбийского. – Ирландец поднимает глаза к потолку. – Черт, я бы все отдал за ирландский акцент!
– Заткнись, Кайл! – смеется Ноа. Это шуточный приказ, но Кайл подчиняется. – У меня нет проблем с обустройством на новом месте, спасибо, Эвери Паттерсон, но если ты хочешь позаниматься вместе или позависать где-нибудь, я с удовольствием.
И Кайл, и Фредди пытаются не засмеяться во время его речи, что их практически уничтожает. Я правда не ожидала такого от Ноа. Казалось, он отмахнется от меня и поднимет на смех из-за странного предложения, как только я успею отвернуться. Но он выглядит безукоризненно вежливым.
– Хорошо, отлично, прекрасно, – посылаю ему свою лучшую «клянусь-я-в-порядке» улыбку и ухожу. Никакого смеха за спиной, когда я удаляюсь и сажусь на свое место. Или, по крайней мере, мне не слышно. Когда аудитория заполняется, я украдкой оборачиваюсь на них: перешептываются ли? Кайл и Фредди старательно делают записи. Ноа смотрит в окно, все еще грызя колпачок от ручки.
5 глава
Аромат чистого секса
Две недели спустя от Люка по-прежнему ни слуха, ни духа. Я наверстала упущенное и успешно сдала экзамены, несмотря на то, что постоянно отвлекалась и раздражалась. Брэндон присоединится ко мне на День благодарения, что само по себе удивительно, поскольку он крайне редко выезжает из города, в котором вырос. Я сняла нам квартиру в Верхнем Ист-Сайде, поэтому для готовки у нас будет собственная кухня, не то что в гостиничных номерах. Она стоила целое состояние, но мамочка не шутила, когда сказала, что увеличила сумму на мое содержание. Разницы более чем достаточно для покрытия расходов на жилье, еду и выпивку, пока Брэндон будет в городе. Еще три дня, и я могу уехать из колледжа и расслабиться.
– Я буду скучать, детка, – говорит Морган, когда мы выходим из класса.
Выпал снег, покрывая землю десятисантиметровым слоем и образовывая грязную снежную кашу. Сначала я думала, что выйти на улицу, пока лежит снег – плохая идея, но ошибалась. Оказывается, народ в Колумбийском университете слишком крут для того, чтобы устраивать бои в снежки. Мне это нравится. Чувствую себя окруженной взрослыми людьми.
Взяв Морган под руку, я кутаю подбородок в шарф, пытаясь согреться теплым дыханием через шерстяную ткань.
– Я тоже буду по тебе скучать. Точно не хочешь побыть со мной и Брэндоном? Мы собираемся просто пить пиво, есть вредные вкусняшки и смотреть дерьмовые фильмы.
Морган корчит рожицу, топнув по снегу.
– Ты понятия не имеешь, КАК бы я хотела этого. Но моя мамочка – праздничный маньяк. Она взбесится, если я не приеду.
Дом Морган в девяти часах езды отсюда, в Чарлстоне, Западная Вирджиния. Нью-Йорк – самое отдаленное место, куда мама позволила ей уехать. Очевидно, для Морган это недостаточно далеко.
– Ты всегда можешь что-нибудь придумать и не ехать. Это сэкономит время, к тому же у нас с тобой будет пара свободных дней после Дня благодарения, когда Брэндон уедет обратно. Ему нужно на работу.
Морган заводит нас в дом и стряхивает снег с ботинок в холле. Пол тут грязный, в разводах, со следами уличного снега. Табличка «Влажный пол» валяется в стороне под лестницей. Наверняка какой-нибудь придурок из братства стащит ее еще до конца дня.
– Я бы с удовольствием, Эв. Посмотрим, попробую договориться с домашними. Но знаешь, иногда мне жалко оставлять отца одного терпеть все это безумие.
Мы заходим к Морган, но оказывается, что ее соседка пригласила приятеля, о чем свидетельствует определенный шум, поэтому мы поднимаемся по лестнице ко мне и располагаемся уже с комфортом. Лесли еще в библиотеке, но она оставила небольшой сверток и записку на кухонном столе.
– Святое дерьмо, это горячий шоколад? Пожалуйста, скажи, что это горячий шоколад! – щебечет Морган, усаживаясь на диван.
Тем временем я читаю записку:
«Шаг первый: Выпей меня.
Шаг второй: Предотврати замерзание женских прелестей.
Шаг третий: Спаси мир.
Л., О-хо-хо-хо».
Жаль, что мы с Морган не делим квартиру, но мне реально повезло с Лесли. Если не брать в расчет толпу людей, которая вечно здесь околачивается, чтобы увидеть ее, она такая заботливая. Более заботливая, чем я заслуживаю. Я убираю ноги Морган подальше от обивки и открываю банку горячего шоколада.
– Убери свою грязную обувь с мебели, Кэплер. Думаю, тогда ты получишь немного вот этого, как и хочешь.
– Если это не доставит тебе трудностей. – Она мило улыбается. Но меня не проведешь. – И мне нужно что-нибудь теплое, чтобы переодеться, если, конечно, ты не согласна, чтоб я забралась в твою кровать.
– Даже не думай об этом. Если у меня нет парня, это не значит, что ты будешь тем человеком, с которым я буду впервые резвиться на этих простынях.
Морган выглядит обиженной все три секунды, что я иду в свою комнату рыться в ящиках, чтобы найти кофту для нее. Я бросаю ей первое, что попалось под руку, и иду делать нам напитки, согревая молоко на плите.
– Что это? – Морган держит передо мной огромную толстовку, и я вдруг понимаю, что дала ей толстовку Люка, которую он одолжил мне, когда огорошил новостями почти месяц назад. Она надевает ее, и мне становится видна надпись большими печатными буквами на передней части – ДПНЙ. – Черт, хорошо пахнет, Эвери. Почему она пахнет сексом?
Мгновенно на моих щеках появляется краска. Я не девственница, но говорить о сексе не очень удобно. Возможно, потому, что мой опыт с мужчинами до сих пор был неуклюжим и скорее неприятным.
– Она не пахнет сексом.
– О, да, это так. Или так пахнет парень, за секс с которым я определенно могла бы убить. Она что, того чувака из полиции, да?
– Вау! Отличная наблюдательность, Шерлок. С чего ты взяла? Может быть, там красуется огромный логотип на груди «Департамент полиции Нью-Йорка»? – Я подхожу к ней и тяну толстовку за рукав. – Снимай. Я найду тебе что-нибудь другое.
– Ни в коем случае! – она хватает переднюю часть толстовки и подносит к лицу, глубоко вдыхая. – Это самое лучшее, что случилось со мной за весь день. Как, черт возьми, она у тебя оказалось?
Я вроде как не хотела говорить Морган о ночи в квартире Люка. Мне не нравится намеренно держать что-то в секрете от нее, но рассказать ей о той ночи – значит просветить и насчет книги Колби Брайта о моем отце. А это не то, что я готова сделать.
– Он одолжил ее мне давным-давно. Просто не было возможности вернуть.
Морган подозрительно смотрит на меня.
– И ты говоришь, что между тобой и этим парнем ничего не происходило?
– Нет. Нет, ничего не происходило между мной и этим парнем.
Я отворачиваюсь от нее и занимаюсь приготовлением напитков, яростно их помешивая.
– В таком случае, я думаю, что ты должна вернуть эту толстовку нашему прекрасному хранителю мира немедленно и позволить мне пойти с тобой. Это преступление, что такой красавчик пропадает впустую. Понимаешь? Преступление?
Она смеется противным смехом над своей хромой шуткой, я притворяюсь, что не слышу, передаю ей кружку и шлепаюсь на свой вращающийся стул, глядя на жидкость внутри чашки.
– Не игнорируй меня, Паттерсон. Я серьезно. Я хочу подцепить этого парня, если ты не собираешься.
– Я говорила, у него есть девушка.
Я натягиваю на лицо безэмоциональную маску, когда знаю, что лгу ей. Она до невозможности горяча. Парни сходят с ума от ее шикарных каштановых волос. Нет причин, почему Люк не захотел бы быть с ней, и последнее, что мне нужно, чтобы он околачивался возле моего дома. Я стараюсь представить, что сказала бы ему, если бы столкнулась в коридоре после того, как он был у нее. Одна только мысль об этом заставляет меня содрогнуться.
– Что насчет Тейта, а? – спрашиваю я. – Я думала, у вас все налаживается?
Морган поджимает губы и хмурится.
– Не слышала от него ничего в течение пяти дней. Я заснула с ним в воскресенье ночью. Думаю, он все еще злится на меня.
– Почему он злится на тебя за то, что ты заснула? Ты часто остаешься у него.
Легкая улыбка трогает уголки ее губ. Она поднимает бровь и многозначительно смотрит. И тут до меня доходит.
– Ах, так ты заснула с ним. Пока вы…?
– Да. Видимо, это был верх грубости, тем более что он был на пике в это время.
– О боже, Морган, – смеюсь я, пытаясь подавить кашель. – Из всех, кого я знаю, ты, наверное, единственный человек, который мог заснуть во время секса.
– У меня такое уже бывало, – объявляет она. – И, наверное, будет снова. В любом случае, это его вина. Он слишком долго возился.
Пока она говорит, я делаю глоток и теперь близка к расплескиванию горячего шоколада на всю стену гостиной. Мы смеемся, как злые сучки, и приходим в себя только тогда, когда звонит мой сотовый. Морган вытирает глаза, наклоняется, чтобы взять его с журнального столика, и бросает мне.
Неизвестный номер.
Я хмурюсь, глядя на экран. Один удар сердца. Два. Три. Пока Морган не бросает в меня подушку.
– Ответь, женщина. Вызов без ответа – упущенная возможность.
Обычно такие возможности я рада упустить. Морган не понимает, почему я никогда не отвечаю на звонки с неизвестных номеров. В средней школе одним из любимых занятий одноклассников было позвонить и крикнуть: «Отродье убийцы», прежде чем повесить трубку. Просто еще одна вещь, которую я не хочу объяснять. В этот раз лучше просто ответить на телефонный звонок и покончим с этим.
– Алло?
– Эвери Паттерсон? – бросает мне смутно знакомый голос.
– Да?
– Это Ноа Ричардс. Я взял номер у твоей подруги, Марии, кажется?
Я чувствую, что напряжена. Оборачиваюсь и смотрю на девушку, с невозмутимым видом сидящую справа от меня.
– Нет, я думаю, ты имеешь в виду Морган.
Она невинно и вопросительно улыбается, изучая свой безупречный лак для ногтей.
– Да, точно, Морган. Я видел, как вы гуляли вместе. Твое предложение еще в силе?
Я буквально слышу усмешку в его голосе, но она не звучит как издевка. Вздыхаю, бью Морган по ноге сжатым кулаком.
– Что такое? Фредди и Кайл переехали из штата?
Ноа смеется:
– Нет, но они уезжают домой на праздники. Это означает, что я буду бедным одиноким иностранцем в большом городе и мне совершенно не с кем общаться. Я слышал, ты собираешься остаться здесь. Есть шанс, что ты хотела бы сходить в кино или что-то вроде того? Чисто в интересах держать меня подальше от неприятностей, сама понимаешь.
Я отчаянно пытаюсь придумать причину, что может помешать мне идти в кино с горячим, самым популярным студентом по обмену в Колумбийском университете. Ничего. Морган продвигается вперед, оказываясь почти на краю своего места, и когда видит, что я колеблюсь, делает предупреждающее выражение лица. Сжимает кулак на меня, угрожая физическим насилием, если я не скажу «да». Она, очевидно, знает, почему он звонит. Я показываю ей средний палец и вращаюсь вокруг на своем офисном стуле.
– Конечно, Ноа. Звучит здорово. Пару дней я буду с семьей, но после этого свободна. Напишешь мне, и мы что-нибудь придумаем.
– Договорились!
Он вешает трубку, а я бросаю телефон на журнальный столик, изо всех сил пытаясь не наброситься на Морган.
– Кто это был? – беззаботно спрашивает она, и я не могу сдержаться: бросаюсь на диван и без пощады луплю ее подушкой.
– Ведьма, ты чертовски прекрасно знаешь, кто это был!
– А-а-а-а-а-а-а! Стоп, стоп, хорошо, хорошо! Я признаю это. Стоп! – она визжит. Я наклоняюсь и роняю подушку. – Мне очень жаль, Эвери. Он просто так мило просил, и этот акцент... Я ничего не могла с собой поделать!
– Все равно. – Я ударяю ее в последний раз и протяжно выдыхаю. – И я серьезно – снимай толстовку. Не хочу, чтобы она пропахла твоими вышедшими из-под контроля феромонами. И не собираюсь стирать перед тем, как отдавать.
6 глава
Брейквотер
Пять лет назад.
Люк
Машина тормозит у тротуара. Я все еще не могу повернуться и посмотреть на дом. Хлоя расстегивает ремень безопасности, с мрачным видом прочищает горло, но я не могу сдвинуться с места. Моя рука все еще на оружии, как будто в этом есть смысл, как и в тех ужасающих событиях, свидетелем которых я стал. Как будто это способ предотвратить их.
Каждый раз, когда моргаю, все еще вижу тела, разбросанные во все стороны на земле. Каждый раз, когда закрываю глаза, все еще вижу Макса, дергающегося на голом бетоне и захлебывающегося собственной кровью. Бог мой, я не могу дышать.
– Ты прострелишь себе член этой штукой, если не будешь осторожен, – мягко говорит Хлоя, выключая двигатель. Мы сидим в молчании: она смотрит на меня, я смотрю на приборную панель. – Это всего на пару дней, Люк. Я знаю, тебе это не понравится, но придет время, когда такого рода вещи не будут смущать тебя. Просто в этот раз труднее. Сложнее, потому что ты знал парня.
Я закрываю глаза. А вдруг я допустил огромную ошибку? Может быть, не нужно было становиться полицейским? Может быть, я должен был пойти в колледж, как все и ожидали? Взять стипендию и стать долбаным воротилой бизнеса или что-то типа того? Отпускаю кобуру, сжимая кулаки так, что костяшки белеют.
– Я в порядке. Я буду в порядке.
Хлоя грустно улыбается.
– Я знаю, что будешь, парень. Ну же. Давай покончим с этим.
Однако, когда я выхожу из автомобиля, мир будто сжимается вокруг. Смотрю на дом и первое, что вижу, – детское лицо в окне. Дочь Макса, Айрис. Всего четырнадцать лет, черт возьми. Она выглядит, как гребаный призрак.
– Я думаю, она оставалась неподвижной, – говорит Хлоя, кивая в сторону окна. Айрис не замечает моего напарника. Она смотрит прямо на меня, и я знаю, что не могу этого сделать. Я, мать его, не могу сделать это. Обрушиваюсь спиной на капот авто, качая головой.
– Они еще не вставили окно, – замечает Хлоя. Когда пять дней назад мы пришли сюда, чтобы сказать, что осталось от семьи Бреслин, и что Макс мертв, Айрис бросила стул через огромную стеклянную панель на нижнем этаже гостиной. Там по-прежнему уродливая деревянная плита, вся в пятнах и потеках. Звук крика Айрис все еще звучит в моих ушах, даже сейчас.
– Это слишком, – говорю я, слыша собственные слова и зная, что это правда. Макс для меня был больше, чем друг. Он заботился обо мне. Он присматривал за мной, когда никто больше не мог. Как мне смотреть в глаза его четырнадцатилетней дочери и держать все дерьмо в себе?
– Все в порядке, – говорит Хлоя, положив руку мне на плечо. – Посиди здесь. Мне нужно только уточнить у жены несколько деталей. Просто останься здесь, ладно?
Она идет в дом, и я чувствую себя чертовски жалким. Впервые с тех пор, как мы нашли Макса на том складе, позволяю себе заплакать, поворачиваясь спиной к его дому. Мне почти двадцать гребаных лет. Я обученный полицейский и не должен быть в гребаных слезах на лужайке одной из моих жертв, но все же я здесь и слезы текут по лицу. Это худший момент худшего дня худшей недели в моей жизни.
Дыхание перехватывает в горле, когда я чувствую что-то на моей руке – другую руку, утешающую меня. И вот она – девочка, встречи с которой я хотел бы избежать. Четырнадцатилетняя Айрис. Я так не хотел с ней сталкиваться. Похоже, в настоящее время у меня нет особого выбора. Она бесцветная как призрак, и выглядит обессиленной в своей белой пижаме. Ее кожа совершенно белого цвета. И кипа очень-очень обесцвеченных светлых волос с золотыми нитями довершает картину. Девочка выглядит так, словно стоит на пороге смерти.
– Почему ты плачешь? – шепчет Айрис. Ее голос ломается, как будто она не использовала его несколько дней. Судя по газетам, так и было. Средства массовой информации писали, что она практически в коматозном состоянии.
Я не доверяю себе настолько, чтобы заговорить, вместо этого поднимая глаза над бескрайними деревьями, которые простираются вечностью между владениями Бреслинов и городом, и размышляя о том, что это первый раз, когда я должным образом встретил Айрис. Это кажется мне таким неправильным. Макс так сильно любил ее. Я всегда хотел с ней встретиться. Просто казалось неудобным подходить к ней в школе. Она всегда была окружена друзьями, таскалась повсюду с той девочкой, Мэгги Брайт. Я был старше. Это не было бы нормальным. Люди бы шептались.
Айрис кладет голову мне на плечо, и я чувствую, как ее начинает трясти. Она плачет. Мои собственные слезы немедленно прекращаются. Я застываю, вдруг не зная, что, черт возьми, мне делать.
– Пожалуйста, – рыдает она. – Скажи мне, почему ты грустишь?
Она так умоляет меня, будто узнав, почему я страдаю, остановит собственную боль.
– Ты действительно хочешь знать? – Я беру ее за руку. Кажется, вот что правильно сейчас сделать.
Она смотрит на меня глазами, полными слез, ее лицо выражает горе, и я полон желания принять это от нее. Для того, чтобы все это исчезло.
Я говорю ей, что ее отец был со мной. Говорю ей, что он сделал для меня.
Она плачет в мою куртку, когда я уношу ее наверх в кровать. За все это время ее мать ни разу на нее не смотрит.
