Текст книги "Муравейник Хеллстрома"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Слова Нильса Хеллстрома: «Я помню свое детство в Муравейнике, которое представляется мне счастливым периодом жизни, счастливейшим опытом человека во всей его жизни. Ни в чем я не знал отказа. Я знал, что меня окружают люди, готовые отдать за меня жизнь. Только со временем до меня дошло, что я должен этим людям той же полной мерой, если бы это от меня потребовалось. Каким глубоким вещам научили нас насекомые! Насколько ошибочны в этом отношении взгляды Внешних! Голливуд, например, долго считал, что простой угрозы попадания насекомого на лицо достаточно, чтобы взрослый человек запросил пощады и раскрыл все известные ему тайны. Философ Харл, мудрейший среди нас в своей области, рассказал мне, что от детских кошмаров до психозов взрослых насекомые проходят как возбудители ужаса в разуме Внешних. Как странно, что Внешние за силой и рационализмом насекомых не видят уроков, воплощаемых ими для всех нас. Урок первый, конечно, состоит в том, что насекомые никогда не боятся умереть за свой род».

– Как они могли позволить этим – этим Внешним забрать велосипед? – бушевал Хеллстром.

Он стоял почти в центре упрятанной глубоко в недрах Муравейника комнаты, где располагался пост службы безопасности, из которой можно было подключиться к любому внутреннему или внешнему сенсору и прочесть накопленные им данные. Не хватало только визуального контроля данных, чтобы этот пост стал самым важным во всей системе службы безопасности. Хеллстром часто предпочитал этот пост всем остальным. Деятельная обстановка, создаваемая работниками, давала ему чувство защищенности, которое, по его мнению, способствовало мыслительным процессам.

Салдо, доложившему о результатах экспедиции, стало не по себе от сочетания гнева Хеллстрома и собственного понимания не только прямой угрозы благополучию Муравейника, но и ошибки, допущенной самим Хеллстромом. Салдо был потрясен до глубины души. Если бы только Хеллстром прислушался к словам предупреждения. Если бы только… Но сейчас не время напоминать Хеллстрому об этом.

– Наши работники не понимали, что происходит, до тех пор, пока не стало слишком поздно, – объяснял Салдо. – Фэнси вышла раньше, и они успокоились. Затем подъехал закрытый грузовик. Из него вышли четыре человека. Они зашли в комнату Перуджи, и двое из них вышли с велосипедом. Они уехали прежде, чем наши люди могли выйти на дорогу и попытаться их остановить. Мы их преследовали, но они были к этому готовы, а мы нет. Другой грузовик заблокировал дорогу, и погоню пришлось прекратить. Они отправились прямиком в аэропорт и улетели сразу, прежде чем мы могли предпринять что-либо.

Хеллстром прикрыл дверь, полный дурных предчувствий. Затем удивленно спросил:

– И все это время Фэнси была в ресторане, поглощая пищу Внешних?

– Мы всегда знали эту ее слабость, – сказал Салдо. – Дефект, – поправился он и сделал знак Котла, подняв вопросительно брови.

– Нет, – Хеллстром покачал головой. – Не следует торопиться сбрасывать ее со счетов. Для Фэнси еще не наступило время отправляться в Котел. Где она сейчас?

– Все еще в ресторане.

– Мне казалось, я отдал приказ привезти ее в Муравейник.

Салдо пожал плечами.

«Конечно, – подумал Хеллстром. – Работники любят Фэнси, и многие из них знают о ее дефекте. Никакого вреда нет в том, чтобы позволить ей докончить экзотическую еду Внешних. Любовь тоже может быть дефектом».

– Верните ее немедленно, – строго велел он.

– Мне следовало сразу отдать такой приказ, – признал Салдо. – Мне нет извинений. Я находился у себя и контролировал связь с городом, когда… нет извинений. У меня была одна мысль – быстрее добежать сюда.

– Ты поступил правильно, – сказал Хеллстром и показал рукой на коммуникационную консоль впереди него.

Салдо быстро подошел к ней и передал указание Хеллстрома. Выполнение понятных приказов действовало успокаивающе, но полностью тревога не рассеялась. Что имел в виду Хеллстром, говоря о ценности Фэнси? Как она могла помочь спасти Муравейник с таким поведением? Но ветераны часто знали нечто, недоступное пониманию молодых. Большинство работников Муравейника понимали это. Помощь со стороны Фэнси казалась невозможной, но вероятность этого нельзя отрицать, если принять во внимание уверенность в этом Хеллстрома.

Слова Нильса Хеллстрома: «Существует еще одна причина, по которой нам не следует чрезмерно копировать методы выживания насекомых. Насекомых прозвали передвижным кишечным трактом. И не без оснований. Для поддержания жизни насекомые должны ежедневно потреблять пищу, по весу превышающую в сотни раз их собственный вес, что для нас означает съедание в день целой коровы и целого стада из тридцати голов каждый месяц. Для тех, кто видел аппетит насекомых на практике, результат ясен. Если им позволить беспрепятственно размножаться, они вскоре уничтожат всю растительность на Земле. Таким образом, урок, преподанный нам насекомыми, сопрягается с недвусмысленным предупреждением. Если продовольственная проблема становится решающим фактором, то пусть жалующиеся помнят, что их предупреждали. С момента своего появления на свет человечество в беспомощности наблюдает, за тем, как сама обрабатываемая им почва порождает соперника, способного его объесть. Мы не только должны не позволить нашим учителям-насекомым потребить то, что необходимо нам для выживания, но и сами не должны безрассудно впасть в эту ошибку. Нельзя игнорировать темпы воспроизводства и регенерации этой планеты. Для насекомых и людей возможно погубить в одну неделю то, что могло бы кормить миллионы в течение целого года».

– Мы сняли все отпечатки пальцев, какие смогли, и отправили чартерным рейсом в Портленд, – сказал в лазерный передатчик Джанверт. – Согласно предварительным данным, некоторые из отпечатков совпадают с отпечатками пальцев женщины, которые мы сняли у вас в комнате. Ваши ребята уже взяли ее?

– Она исчезла, – пробурчал Перуджи.

Одетый в легкий халат, он сидел у окна, глядя на освещенную утренним светом гору и пытаясь сосредоточиться на отчете. Это становилось все труднее. Боль в груди не утихала, и каждое движение требовало таких усилий, что он всякий раз сомневался, сможет ли он его довести до конца.

– Что произошло? – спросил Джанверт. – Ошибка команды?

– Нет. Мне следовало послать их в кафе. Мы увидели, как она выходит, но тут к ней подскочили трое мужчин и перехватили ее.

– Они схватили ee?

– Борьбы не было. Она просто прыгнула к ним в машину, и они уехали. Наших людей просто там не было. Ван, который отвозил велосипед, еще не вернулся. Сэмпсон выбежал, увидев, что произошло, но было поздно.

– Назад на ферму?

– Уверен в этом, – сказал Перуджи.

– Запомнили номер?

– Слишком далеко, но вряд ли это важно.

– Значит, она просто уехала с ними?

– Так это выглядело. Сэмпсону показалось, что лицо ее радости не выражало, но она не спорила.

– Вероятно, огорчилась, что не может вернуться и еще немного поразвлечься с вами, – сказал Джанверт.

– Заткнись! – рявкнул Перуджи и приложил руку ко лбу. Его мозг, казалось, отключился и больше ему не подчинялся. Так много деталей, но все они ускользали от него. Ему и правда нужен холодный душ, чтобы разогнать туман и приготовиться к визиту на ферму.

– Я справился в архиве, – сказал Джанверт. – Эта Фэнси подходит под описание Фэнси Калотерми, являющейся офицером корпорации Хеллстрома.

– Я знаю, знаю, – вздохнул Перуджи.

– С вами все в порядке? – спросил Джанверт. – Судя по голосу, вы не совсем в своей тарелке. Может быть, тот укол…

– Со мной все в порядке!

– По голосу я бы этого не сказал. Мы не знаем, что за препарат она впрыснула вам прошлой ночью. Может быть, вы обратитесь к врачу, а мы пришлем запасную команду?

– Идите к черту, – выругался Перуджи.

– Почему вы не отказались от предложенного удовольствия? – спросил Джанверт.

– Я же сказал тебе! Со мной все в порядке! Сейчас приму душ и буду готов. Нам надо выяснить, как ей удалось это проделать.

– С нетерпением жду новостей, – ляпнул Джанверт. Идиот! С трудом сдержавшись, Перуджи осторожно потер виски. Боже, как болит голова и грудь. Он должен в таком состоянии продолжать работать, и только этот осел у него за спиной. Но что-либо менять уже слишком поздно. Перуджи почувствовал, как дрожат его руки.

– Вы слышите меня? – спросил Джанверт. Перуджи вздрогнул при звуке его голоса.

– Да.

– Вот будет весело, если «Проект 40» состоит всего-навсего в получении этого возбуждающего!

Нет, все-таки Коротышка невыносим! Он делал прямо противоположное тому, в чем Перуджи сейчас нуждался. В голосе Джанверта звучало злорадство, его ненадежность теперь уже не вызывала никаких сомнений. Но как сейчас можно что-нибудь изменить? Группы рассредоточились по всему району. А надо быть на этой проклятой ферме через пару часов. Он не представлял себе, как это сделать, но не пойти было просто невозможно. На секунду он попытался представить себе, что в циничной болтовне Джанверта есть доля истины. Что это мог быть за препарат? Черт! Если бы он мог выяснить, то денег бы это принесло ему больше, чем тайны десяти металлургических процессов.

– Вы слишком замедленно реагируете на вопросы, – сказал Джанверт. – Я пришлю Кловис, чтобы она присмотрела за вами. У нее есть некоторый опыт в ухаживании…

– Она останется с тобой! Это приказ.

– Эта дамочка могла не только зарядить вас как сексуального партнера, но и…

– Не было никаких «и», черт возьми! – Однако слова Джанверта привели его в состояние, близкое к панике. Ночь с Фэнси изменила многое из его представлений, включая идею женщины.

– Мне не нравится ваш голос, – сказал Джанверт. – Сэмпсон недалеко от вас?

– Я отослал его к тебе. Фургон еще не прибыл. Делай, как я сказал. Ты слышишь меня, Коротышка?

– Но тогда вы останетесь в городе один. У них будет там своя группа, а у вас нет.

– Они не посмеют напасть на меня!

– По-моему, вы ошибаетесь. Может быть, они уже напали на вас. Этот город, может быть, полностью в их руках. Шериф уж точно!

– Я приказываю тебе оставаться там, где ты есть, со всеми приданными тебе группами, – сказал Перуджи.

– Мы могли бы доставить вас в клинику Портленда меньше чем за два часа, – предложил Джанверт. – Я собираюсь звонить…

– Я приказываю тебе не звонить в центр, – прервал его Перуджи.

– Думаю, у вас поврежден рассудок. В клинике вас исследуют и скажут, что вам впрыснули.

– Вряд ли. Господи! Она сказала, что это гормоны или что-то в этом роде.

– Вы верите этому?

– Возможно, она сказала правду. На этом все. Делай, как я сказал. – Он уронил руку на кнопку отключения связи.

Проклятье! Каждое движение требовало столько усилий. Перуджи отложил передатчик и направился в ванную. Холодный душ. Это как раз то, что ему нужно. Если бы ему только удалось полностью прийти в себя. В ванной все еще поблескивали капельки, оставшиеся от купания Фэнси. Перуджи встал под душ, держась одной рукой за трубу, а другой нащупывая кран. Холодная вода. Он повернул кран до упора. При первых же каплях холодной воды боль в голове и груди стала нестерпимой. Шатаясь, Перуджи вышел из-под душа, хватая ртом воздух, не выключив воду. Он вывалился из ванной, оставляя мокрые следы на полу, опрокинул остатки кофе со столика, но даже не заметил этого. Постель! Ему нужна постель. Перуджи бросил свое мокрое тело на постель и перевернулся на спину. В груди полыхал пожар, кожа покрылась мурашками от озноба. Было холодно! Он выгнул спину, попытался обернуть вокруг себя простыню, но пальцы вдруг разжались и рука бессильно упала на край постели. Перуджи умер еще до того, как его безжизненные пальцы коснулись пола.

Слова Нильса Хеллстрома: «По широко распространенному во Внешнем мире мнению, невозможно сопротивляться проявлениям природы. Необходимо понять, что мы осваиваем уже существующие формы, приспосабливаясь к неизбежным изменениям, вызванным нашим влиянием на природные процессы. Способ борьбы диких Внешних с насекомыми на многое проливает свет. Противопоставляя себя мощному проявлению жизни, дикие невольно побуждают своих противников усиливать свою защиту. Яды Внешних приносят мгновенную смерть большинству насекомых. Но у тех, кто выжил, развивается иммунитет – способность потреблять яды, не принося организму вреда. Возвращаясь в чрево земли, выжившие передают иммунитет новым поколениям».

Спокойная и деловая атмосфера, царившая в Муравейнике, всегда действовала на нее успокаивающе после возвращения из Внешнего мира. Она восхищалась той ловкостью, с которой работники занимались каждый своим делом, без суеты, со спокойствием, присущим людям, точно знающим, что им нужно делать. Сопровождающий ее по знакомым галереям эскорт был проникнут тем же духом. Поэтому она не думала о нем, как о захватчиках. Это были ее знакомые. Приятно, конечно, иногда покинуть пределы Муравейника, но еще лучше возвращаться назад. Особенно сознавая, что ночная вылазка позволила пополнить генные запасы Муравейника. Муравейник успокаивал душу и тело просто тем, что окружал ее со всех сторон.

Внешние могут быть молодцами, особенно дикие мужчины. В свои пятьдесят восемь лет Фэнси дала Муравейнику девять детей, рожденных от Внешних отцов. Это большой вклад в генный пул. Она понимала генные пулы так же, как она понимала насекомых. Фэнси была специалисткой. Внешних мужчин и муравьев она любила больше других.

Иногда, наблюдая в лаборатории за муравьиной колонией, Фэнси чувствовала, что и для нее предназначено создать со своими подопечными новую колонию, может быть, даже стать их Праматерью. Возможно, Фэнси понадобится время на химическую акклиматизацию, чтобы они приняли ее к себе. В своих факториях она могла создать эскорт, сопровождавший бы ее в глубь Муравейника, как свою королевскую стражу. Фэнси будет муравьиной королевой. Муравьи, москиты, другие насекомые не выказывали никаких признаков недовольства при вмешательстве Фэнси в их дела. Когда она это поняла, для нее было легко представить себе Муравейник как свою собственную колонию.

Так сильно ею овладело воображение, что, когда ее ввели к Хеллстрому, она посмотрела на него поначалу с королевским снисхождением, не обратив внимания на состояние, в котором он находился. Хеллстром отметил, что Фэнси все еще одета в меховое пальто, взятое ею со склада, и что она была чертовски довольна собой. Кивком он отпустил охрану. Они отступили в тень, но настороженности не утратили. Приказания Салдо на этот счет были точными. Многие работники службы безопасности признали тот факт, что Салдо обладал качествами, требующими послушания. В этой комнате внутренней службы по крайней мере половина работников чувствовала необходимость подчинения.

– Ну, Фэнси, – сказал Хеллстром, но умышленно нейтральным голосом.

Рядом с Хеллстромом стоял стол, и Фэнси, опершись на него, улыбнулась ему.

Хеллстром отодвинул стул и тяжело опустился на него. Он посмотрел на нее:

– Фэнси, не объяснишь ли ты мне, чем, по твоему мнению, ты занималась прошлой ночью?

– Я провела ночь, спариваясь с грозным мистером Перуджи, – сказала Фэнси. – Он оказался столь же грозным, как и любой другой Внешний мужчина, с которым мне довелось встретиться раньше.

– Ты кое-что взяла со склада, – сказал Хеллстром. – Расскажи нам об этом.

– Только это пальто и ампулу наших мужских бридинг-гормонов, – сказала Фэнси. – Я его накачала.

– На него они подействовали?

– Как обычно.

– Ты проделывала подобное раньше?

– Много раз, – сказала она. Хеллстром вел себя как-то странно.

Хеллстром задумчиво кивнул, пытаясь выискать тайный смысл в поведении Фэнси, который мог бы подтвердить его подозрения в том, что бессознательно ее действия выражали самые насущные требования Муравейника. Пополнение генного пула, конечно, положительный фактор, и поступление генов Перуджи можно только приветствовать. Но она вынесла во Внешний мир ценнейший секрет Муравейника, рисковала открыть Внешним их глубокие познания в механизме действия человеческих гормонов. По ее собственному же признанию, делает она это не в первый раз. Если только Внешние узнают о некоторых вещах, которые способен делать Муравейник с химией человеческого организма…

– Ты с кем-нибудь об этом говорила? – спросил Хеллстром. Очевидно, должно обнаружиться некое обстоятельство, способное объяснить подобное поведение.

– Я говорила об этом со многими женщинами-бридерами, – сказала она, недоумевая про себя: «О чем это так беспокоится старина Нильс?» Только сейчас она заметила его напряженное состояние.

– С женщинами-матками, – повторил он.

– Ну да. Многие из нас используют гормоны, когда выходят во Внешний мир.

Потрясенный, Хеллстром смог только покачать головой. Благословенная Праматерь! И никто из ведущих специалистов Муравейника об этом не подозревал! Что еще неожиданного могут таить в себе недра Муравейника?

– У друзей Перуджи твой велосипед, – сказал Хеллстром.

Она посмотрела на него недоуменно.

– Велосипед, который ты взяла, чтобы доехать до города, – пояснил Хеллстром.

– Оо-о!.. Работники, взявшие меня, были так настойчивы, что я и позабыла о нем.

– Взяв этот велосипед, ты создала кризис, – сказал Хеллстром.

– Как это может быть?

– Ты не помнишь, откуда у нас этот велосипед? Она прикрыла рот от испуга. Когда она брала велосипед, она думала только о том, как быстрее добраться до города. Она даже немножко гордилась своим поступком. Она была одной из немногих, умеющих на нем ездить. Она демонстрировала свою способность перед инженерами за неделю до этого и даже одного из них научила им управлять. Но сейчас в ней сработал рефлекс защиты Муравейника. Если велосипед свяжут с парой, отправленной ими в Котел…

– Что я могу сделать, чтобы его вернуть?

«Это Фэнси, с которой я могу работать и восхищаться», – подумал Хеллстром, реагируя на ее внезапно пробужденную тревогу.

– Не знаю пока, – сказал он.

– Перуджи должен сегодня быть здесь, – сказала Фэнси. – Могу я попросить, чтобы он вернул его мне?

– Слишком поздно. Они уже отправили его к себе на самолете. Значит, они догадались.

Она кивнула. Отпечатки пальцев, серийные номера. Ей доводилось об этом читать.

– Тогда лучшее в нашем положении – отрицать, что велосипед был у нас, – сказала Фэнси.

«Лучшее в нашем положении отрицать, что Фэнси существует, – печально подумал Хеллстром. – У нас есть другие, похожие на нее лицом и фигурой. Остались ли отпечатки ее пальцев на документах, подписанных ею под именем Фэнси Калотерми? Маловероятно, столько времени прошло».

– Я совершила ошибку, да? – спросила Фэнси, начиная понимать сложность проблемы, возникшей из-за ее действий.

– Ошибка твоя и других женщин в том, что вы выносили гормоны со склада во Внешний мир. И еще ошибка – велосипед.

– Велосипед! Теперь мне понятно, – признала Фэнси.

– Но гормоны только гарантировали оплодотворение. Даже когда она говорила, честность, воспитанная Муравейником, заставила ее признаться самой себе в том, что это не могло оправдать использование ею и другими запасов Муравейника таким способом. Началось все с эксперимента, кончившегося открытием чрезвычайной восприимчивости Внешних мужчин. Она поделилась своим открытием с несколькими сестрами. Внешним мужчинам, проявлявшим любопытство, они придумывали разные истории. Что это очень дорогой новый наркотик, который они украли. Больше достать они не могут. Лучше попользоваться им, пока он есть.

– Ты должна назвать всех, кто знает этот фокус, – сказал Хеллстром.

– О, Нильс!

– Ты должна и знаешь об этом. Все вы дадите нам детальный отчет, касающийся реакции Внешних мужчин, насколько любопытны они были, кто эти мужчины и сколько раз вы навещали с подобной целью склад. Словом, обо всем.

Она удрученно кивнула. Конечно, придется обо всем рассказать. Веселье кончилось.

– На основе полученной информации мы можем осуществить во Внешнем мире некоторые эксперименты под нашим наблюдением, – сказал Хеллстром. – В связи с этим отчет должен быть предельно подробным. Все, что ты вспомнишь, имеет для нас ценность.

– Да, Нильс.

Фэнси чувствовала раскаяние, но внутри возликовала. Возможно, веселье еще не кончилось. Проведение экспериментов означало применение и в дальнейшем принятых в Муравейнике методов по отношению к Внешним. Кто больше подходил к участию в проекте, чем те, кто уже опробовал подходящую тактику.

– Фэнси, Фэнси, – сказал Хеллстром, качая головой.

– Муравейник еще никогда не был в таком опасном положении, а ты продолжаешь играть в свои игры.

Фэнси обхватила себя руками.

– Почему? – спросила она. – Почему?

– Может быть, нам придется отправить тебя в Котел.

Ее глаза широко раскрылись в тревоге. Фэнси выпрямилась, глядя прямо в лицо Хеллстрому. Котел! Но она еще так молода. Впереди у нее еще столько лет работы в службе бридинга. Они нуждались в ее таланте работы с насекомыми. Никто лучше нее не умел с ними работать! Фэнси начала было перечислять эти аргументы, но Хеллстром прервал ее:

– Фэнси! Муравейник прежде всего!

Его слова потрясли ее, и она внезапно вспомнила об одной вещи, о которой хотела сказать Хеллстрому. Разумеется, Муравейник прежде всего! Уж не считает ли он ее моральной отступницей?

– Мне надо тебе кое-что сказать, – начала Фэнси. – Это может оказаться очень серьезным.

– Да?

– Гормоны очень сильно подействовали на Перуджи. Ему показалось, что я задала ему вопрос в один из моментов. На самом деле нет, но, когда он начал говорить, я кое-что у него выспросила. Он не полностью сознавал, что делает, просто реагировал. Думаю, он сказал правду.

– Что он сказал? Быстро.

– Он сказал, что приехал предложить тебе сделку. Он сказал, что они изучили найденные ими документы по «Проекту 40», ты знаешь, и пришли к выводу, что мы разрабатываем новые способы литья металлов. Сталь и тому подобное. Он сказал, что крупное открытие в металлургии может принести миллиарды. Он говорил не всегда понятно, но суть я поняла верно.

Хеллстром испытал такой подъем при этих ее словах, что готов был вскочить и обнять ее. Муравейник исполнил свою волю через нее!

Салдо вошел как раз в тот момент, когда эти чувства охватили его, и Хеллстром почти в крик объяснил ему, что случилось. Фэнси показала им выход: это коммерческое вторжение! Подтвердилась его внутренняя убежденность – Муравейник учится. Надо немедленно сообщить в лабораторию. Это может даже помочь им в собственных исследованиях. Дикие Внешние иногда представляли проблему в неожиданном свете.

– Я помогла Муравейнику? – спросила Фэнси.

– Да, и очень!

Салдо, остановившийся, чтобы сказать несколько слов одному из хранителей инструментов, посмотрел на Хеллстрома й встряхнул головой. Значит, Перуджи еще не прибыл. Салдо должен был сообщить о его прибытии сразу же.

Хеллстром теперь хотел, чтобы Перуджи приехал.

Металлургия! Изобретения! Все эти таинственные намеки прояснились.

Фэнси все еще стояла рядом со столом и смотрела на Хеллстрома.

– Перуджи сказал что-нибудь еще? – спросил Хеллстром.

– Нет. – Она покачала головой.

– Ничего насчет пославшего его агентства, правительственного агентства?

– Ну, он говорил что-то о ком-то, называемом им Шефом. Он ненавидит Шефа. Он ужасно ругался.

– Твоя помощь неоценима, – сказал Хеллстром, – но теперь тебе надо спрятаться.

– Спрятаться?

– Да. Ты помогла во многих отношениях. Я даже не ставлю тебе в вину кражу гормонов. Ты напомнила нам, что химически мы идентичны Внешним. Мы изменились несколько за последние триста лет, конечно, поскольку мы работали с генами, но… – Он широко улыбнулся ей. – Фэнси, ты всегда, прежде чем что-нибудь делать, должна поговорить с нами.

– Хорошо. Я все поняла.

– Очень хорошо. Мимека была одной из тех, с кем ты поделилась своим маленьким секретом?

– Да.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты… – Он заколебался, глядя на ее бледное лицо с выражением ожидания. – Есть шанс, что из этой ночной прогулки ты вернулась беременной?

– Очень даже большой шанс. – Она засветилась от радости. – У меня как раз пик. В этом вопросе я не ошибаюсь.

– Посмотрим, подтвердят ли твое мнение лабораторные тесты, – сказал он. – В случае положительного результата скучать в укрытии тебе не придется. Если ты окажешься беременной, отправляйся в Центр на сохранение. Скажи им, что выполняешь мои инструкции. Однако не впадай в спячку, пока мы не пришлем кого-нибудь, кто запишет твои показания, касающиеся воздействия гормонов на Внешних.

– Хорошо, Нильс. Я отправлюсь в лабораторию немедленно.

Фэнси повернулась и торопливо пошла к двери, провожаемая взглядами нескольких работников. Вероятно, запах возбуждающего препарата шлейфом тянулся за ней. Но Хеллстрому некогда было заниматься предположениями, все-таки любопытная женщина. Что же они получили в ФЭНСИ-линии?

Салдо приблизился к столу Хеллстрома, бросив через плечо взгляд на уходящую Фэнси.

Хеллстром потер подбородок. Последние дни он пользовался саппресантами – средствами, подавляющими рост волос, но все же борода кое-где проглядывала. Надо побриться, и обязательно до прихода Перуджи, своим видом при общении с Внешними нельзя пренебрегать.

Так значит, металлургия и изобретение?

Заметив стоящего рядом Салдо, он спросил рассеянно:

– Что тебе?

– Я слушал, пока вы говорили с Фэнси, – сказал он.

– Ты слышал, что она рассказала о Перуджи?

– Да.

– Ты продолжаешь считать, что она тайно покинула Муравейник?

– Я… – Он пожал плечами.

– Ее поступками управлял Муравейник – через наши головы, – сказал Хеллстром. – Муравейник может реагировать как единый организм или же через любого из нас. Запомни это.

– Если вы так считаете, – сказал Салдо. В голосе его не слышалось убежденности.

– Да, я так считаю. И когда ты будешь допрашивать Фэнси, я тебя прошу быть с ней помягче.

– Помягче? Она подвергла опасности…

– Наоборот! Она показала нам путь к спасению. Так что будь с ней помягче. И с другими женщинами тоже, с теми, кого она назовет.

– Да, Нильс. – Салдо чувствовал неразумность этих приказов, но принудить себя пойти на открытое неповиновение не мог.

Хеллстром встал, обогнул стол и направился к выходу.

– Если вы мне понадобитесь, где мне вас искать? – спросил Салдо.

– В моей комнате. Сообщи сразу, как появится Перуджи.

Назад к карточке книги "Муравейник Хеллстрома"