355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фрэнк Патрик Герберт » Муравейник Хеллстрома » Текст книги (страница 10)
Муравейник Хеллстрома
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 23:31

Текст книги "Муравейник Хеллстрома"


Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Шериф Крафт сообщил мне, что вы работаете в компании, занятой изготовлением всякой пиротехники, – сказал Хеллстром.

– У нас разные интересы, мистер Хеллстром. Мы также заинтересованы в металлургии, особенно в новых производственных процессах. Также ищем потенциально ценные изобретения.

Хеллстром пристально посмотрел на него:

– Не хотите ли осмотреть студию? Мы сейчас очень Заняты, выбились из графика. – Он повернулся, но в последнюю секунду удержался, словно какая-то мысль только что пришла ему в голову:

– Да, я надеюсь, у вас нет с собой радио или чего-нибудь в этом роде. При получении смешанных звуков мы используем коротковолновые передатчики. Другие устройства могут помешать нашей работе.

«Сукин сын! – подумал Перуджи. Он небрежно сложил руки перед собой, левое запястье в правой ладони, и выключил миниатюрный наручный передатчик, подумав при этом: – Если ты думаешь, что сможешь играть со мной в свои детские игры, то ошибаешься. Я здесь, и увижу больше, чем ты ожидаешь».

Хеллстром, заметив движение рук Перуджи и догадываясь о причине, пытался понять смысл странных слов Чужака о разнообразных интересах, металлургии и новых изобретениях. Что общего в этом может быть с «Проектом 40»?

Слова Тровы Хеллстром: «Что бы мы ни делали в выращивании требуемых нам бридинг-специалистов, мы всегда должны включать в этот процесс людей, предпочитая это хирургическому вмешательству. Сексуальный штамм допускается постольку, поскольку мы включаем в практику природный генетический материал. Ко всему, связанному с генной хирургией и генной инженерией, следует подходить с удвоенной осторожностью. Мы, во-первых и прежде всего, люди, и мы никогда не должны забывать нашего животного происхождения. Кем бы мы ни были, мы не боги. И что бы ни представляла собой Вселенная, очевидно, что основана она на случайности».

– Он не передает, – сказал Джанверт, манипулируя дисками своих инструментов. Он сидел в зашторенном вагончике перед приемником, стоящим на полке бывшей кухни. Потное тело Ника Мэрли склонилось над ним. Грубые черты лица здоровяка пересекла глубокая морщина.

– Что, по-твоему, могло с ним случиться? – с тревогой спросил Мэрли.

– Думаю, он сам его отключил.

– Черт возьми! Почему?

– Последнее, что я слышал, – Джанверт постучал по магнитофону, находящемуся над радио, – были слова Хеллстрома о нежелательности постороннего радиооборудования в студии.

– Чертовски рискованно отключать передатчик, – сказал Мэрли.

– Я бы сделал то же самое, – сказал Джанверт. – Ему надо попасть внутрь студии.

– Но…

– Заткнись! Кловис все еще снаружи со своим перископом?

– Да, – ответил Мэрли обиженно. Он знал, что Джанверт был заместителем Перуджи в этом деле, но его раздражало такое обращение со стороны карлика.

– Узнай, что она там видит.

– У этой штуковины только двадцатикратное увеличение, да и дымка мешает.

– Неважно. Скажи ей, что случилось.

– Ладно.

Домик заскрипел и слегка подпрыгнул, когда грузное тело Мэрли исчезло за дверью.

Джанверт, приподнявший наушник с правого уха, чтобы слышать Мэрли, опустил его на место и уставился неподвижным взглядом в приемник. Что хотел сказать Перуджи своей последней фразой? Металлургия? Новые изобретения?

Слова Тровы Хеллстром:«Наше будущее состоит в полном приручении людей. Следовательно, все Внешние человеческие формы следует рассматривать дикими. В процессе приручения мы с неизбежностью введем многообразие человеческих типов в нашу социальную схему. Вне зависимости от объема внесенного многообразия никогда не должно быть утеряно осознание важности нашего единства. Праматерь и высшие отличаются лишь внешне от работников самого низкого уровня. Если кто-либо из наиболее высокопоставленных среди нас захочет вознести молитву, то в ней он должен вознести благодарность за то, что среди нас есть работники. Похвально, увидев простого работника, подумать, что он, если не считать еду и квалификацию, это я».

Войдя в студию через двойные двери, что объясняло причину, почему он ничего не мог разглядеть со двора, Перуджи ощутил какую-то странность в звуках и движениях. Зловонный животный запах здесь чувствовался очень сильно. Он приписал его странной структуре за стеклом по левую руку, за которой можно было различить животных в клетках. Он узнал мышей, гвинейских свиней и обезьян.

Во всех кинокомпаниях, в которых Перуджи доводилось бывать раньше, он отмечал особую тишину, наступавшую, когда энергия всей группы таинственным каналом направлялась в линзы камеры. Здесь, однако, все было по-иному. Никто не ходил на цыпочках. Все, кто двигался, двигались в непринужденном молчании, говорившем о том, что они считали это нормальным. Дверь глушила непрекращающееся гудение, столь раздражающе заметное снаружи, но здесь ему заменой служил еле слышимый слабый шорох.

Работала как будто только одна съемочная группа. Они сгрудились в углу справа от Перуджи и занимались со стеклянным контейнером со стороной в три фута. Стекло отражало горячие куски света.

Хеллстром просил Перуджи не говорить без предупреждения, но Перуджи указал на группу в углу и поднял брови в немом вопросе.

Нагнувшись, Хеллстром прошептал:

– Мы снимаем артикуляцию частей насекомых в новом ракурсе. Увеличенное изображение. Линзы внутри этого ящика, нужного для установления особого климата для насекомых.

Перуджи кивнул, хотя и не понял, почему надо сохранять при этом тишину. Неужели сейчас они озвучивали фильм? Это казалось сомнительным, но его знания в этом вопросе были минимальными, в лучшем случае только те, что ему удалось получить при поспешной подготовке к заданию, и он не стал задавать громких вопросов. Хеллстром будет только рад поводу попросить его из студии. Нервозность его стала заметной, когда они вошли в студию.

С Хеллстромом во главе и Крафтом позади они пересекли по диагонали центр студии. Как всегда, когда Внешний находился столь близко к сердцу Муравейника, Хеллстром не мог полностью избавиться от нервозности. Территориальное сознание сидело в нем слишком глубоко. И Перуджи источал запахи Внешнего. Он не принадлежал этому месту. Крафту, идущему сзади, было, наверное, еще хуже. Он никогда не сопровождал Внешнего в эти пределы. Работающие группы вроде бы вели себя нормально. Они не могли не чувствовать присутствие Внешнего как постоянный раздражитель их сознания, но тренинг позволял им скрывать свои реакции. Все шло в ровном темпе.

Перуджи заметил движение людей вокруг них: пересекая их путь по диагонали, рядом с ними, в углах похожей на пещеру студии, каждый как будто занимался своим делом и бросил не более одного спокойного взгляда на трио, но Перуджи не мог отделаться от ощущения, что его буквально просвечивают. Он посмотрел вверх. Яркие лампы располагались в нижней части студии и погружали верх в глубокую тень, где невозможно было ничего разглядеть. Было это сделано умышленно? Прятали ли они что-нибудь наверху?

В этот момент клеть, по крутой спирали пошедшая вниз, отвлекла его внимание, и он споткнулся о сложенный витками в круг кабель. Он бы наверно упал, если бы Крафт не прыгнул вперед и не схватил его за руку. Шериф помог ему обрести равновесие и приложил пальцы к губам. Крафт отпустил руку Перуджи неохотно. Ему казалось более надежным контролировать руку Чужака. Крафта терзали мучительные сомнения. Нильс играл с огнем. Здесь, на студийном полу, были безголосые работники. Разумеется, они настроены на черную работу, но их присутствие могло кончиться взрывом. Что если один из них отреагирует на Внешнего? Запах этого человека провоцировал.

Перуджи, видя, что впереди больше нет препятствий, вновь посмотрел на клеть. Она опускалась из таинственного мрака, и опускалась при полной тишине, в сторону декорации в углу. В клети находилась женщина в белом халате. У нее была поразительно бледная кожа, и белизна эта еще подчеркивалась смолянисто-черными волосами, собранными у шеи в простой пучок. Колыхающиеся от быстрого движения клети складки ее халата говорили о том, что под ним ничего не было.

Крафт подтолкнул Перуджи, заставляя его идти быстрее. Неохотно Перуджи прибавил шаг. Было что-то магнетически-привлекательное в этой бледнокожей женщине, и ее образ не выходил у него из головы. Ее овальное лицо мадонны под копной черных волос. Руки, выходящие из коротких рукавов халата, были слегка полноватыми, но предполагали чувственную мягкость, а не тучность.

Хеллстром стоял сейчас у двери в конструкции, воздвигнутой отдельным блоком с плоской крышей внутри студии. За плоской крышей стена уходила вверх. Перуджи подумал, что эта стена разделяла сарай наполовину по его длине. Хотелось бы ему знать, что там, за этой стеной. Он проследовал за Хеллстромом в тускло освещенную комнату, где толстое стекло с высоты талии уходило вверх под потолок, открывая вид внутрь двух помещений. За одной стеклянной перегородкой располагалась небольшая студия, где насекомые свободно летали и прыгали вперед-назад в голубом свете – белые, большекрылые мотыльки, судя по внешнему виду. За другим окном в полутемной комнате несколько мужчин и женщин работали у длинного изогнутого стола, на котором перед каждым из них располагались небольшие экраны, показывающие мельчайшие движения. Комната напомнила Перуджи телевизионную студию.

Крафт закрыл за ним дверь и сделал три шага вперед, после чего застыл на месте, скрестив руки на груди, словно стоя на страже. В дальнем правом углу находилась другая комната, отметил Перуджи, но она вела в комнату с экранами. Вновь Перуджи ощутил, что обстановка не полностью соответствовала его представлению о том, какой должна быть киностудия.

Здесь тоже был небольшой продолговатый стол с четырьмя стульями вокруг него, и Хеллстром взял дальний стул и заговорил спокойным голосом.

– Люди, которых вы видите в темной комнате, микшируют несколько источников звука для комбинированной фонограммы. Довольно сложная работа.

Перуджи изучал людей в темной комнате, пытаясь понять причину странного впечатления, которое они на него производили. Внезапно он понял, что шесть мужчин у дуги экранов и три женщины, стоявшие в дальнем конце, настолько походили друг на друга, что казались членами одной семьи. Он снова перебрал взглядом лица, освещенные слабым светом. Пять мужчин и три женщины походили не только белой униформой, но и короткими светлыми волосами, и узкими лицами, на которых выделялись большие глаза. Женщины отличались от них только хорошо развитым бюстом и более мягкими чертами лица. Единственный мужчина, не похожий на остальных, также был блондином и кого-то напомнил Перуджи. А напоминал он, как почти сразу понял Перуджи, самого Хеллстрома.

Пока все это проносилось в голове Перуджи, открылась дверь позади Крафта, и вошла молодая женщина, которую он видел спускающейся в клети. «Во всяком случае, – предостерег себя Перуджи, – она кажется той самой женщиной».

– Фэнси, – сказал Хеллстром быстро и тревожно. «Почему она здесь?» – спросил он затем себя. Он не посылал за ней, и ему не понравилось вкрадчивое выражение ее лица.

Крафт отступил в сторону, неохотно давая ей пройти. Перуджи смотрел на нее, отмечая овал лица, почти как у куклы, сексуальное тело, которым она управляла с полным осознанием его линий, под тонкой тканью. Ее внимание было обращено на Хеллстрома, с которым она разговаривала, но не было сомнений, что играла она для Перуджи.

– Эд послал меня, – сказала она. – Он просил передать, что кадры с москитами необходимо переснять. Москиты были возбуждены, но вы меня не послушались.

Здесь, как будто впервые обнаружив присутствие Перуджи, она подошла к нему и спросила:

– Кто это?

– Это мистер Перуджи, – сказал Хеллстром с явной нотой предостережения в голосе. «Что задумала Фэнси?»

– Привет, мистер Перуджи, – сказала она игривым тоном. – Меня зовут Фэнси.

Хеллстром внимательно следил за ней. Что она сделала? Он втянул в себя носом воздух, показывая недовольство, и ощутил приятный запах снадобий, которыми себя напичкала Фэнси. Она пыталась возбудить Перуджи. Но зачем? Впрочем, ее усилия даром не пропали. Перуджи взволновала близость этой женщины, и он не мог объяснить неожиданный и странный магнетизм этого влечения. Ни один дикий Внешний не мог распознать простую химическую подоплеку ситуации. Крафт тоже моментально подпал под влияние ее мощной сексуальности, но жест Хеллстрома насторожил его. Крафту, давно исключенному из ежедневных контактов, потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Перуджи, однако, в себя не приходил.

Хеллстром прикидывал, позволить ли этому продолжаться. Она играла в опасную игру и действовала не по инструкции. Хотелось бы, конечно, иметь гены Перуджи, но…

Перуджи находился в полушоковом состоянии. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь сексуальное возбуждение охватывало его так быстро и так пронзительно. Женщина чувствовала это тоже. Она хотела его. Перуджи слабо удивился, а не сделали ли с ним чего-нибудь эти люди, но тут же отбросил эту мысль. До его сознания с трудом дошел ее вопрос, собирается ли он остаться на ночь здесь?

– Я ночую в городе, – с трудом ответил Перуджи. Фэнси посмотрела на Хеллстрома:

– Нильс, почему бы не пригласить мистера Перуджи заночевать у нас?

– Мистер Перуджи здесь по делу, – сказал Хеллстром. – Думаю, он предпочтет провести ночь у себя.

Перуджи ничего не хотел больше, чем провести ночь с этой соблазнительной женщиной, но начал чувствовать внутреннюю тревогу.

– Вы просто старомодны, – сказала Фэнси Хеллстрому. Она снова посмотрела в глаза Перуджи. – Вы заняты в фильмах, мистер Перуджи?

Он попытался освободиться от окутавшей его ауры сексуальности, попытался думать трезво.

– Нет. Я… я, хм, ищу кое-каких друзей, одного своего служащего и его жену, которые пропали где-то в этом районе.

– О, надеюсь, с ними ничего не случилось, – сказала она.

Хеллстром встал из-за стола и подошел к Перуджи:

– Фэнси, мы должны заняться делом, – обратился он к женщине.

Перуджи попытался облизать губы, в горле у него пересохло, во всем теле чувствовалась слабость. Прелестная маленькая ведьма! Уж не по заказу ли она все это сыграла?

Хеллстром посмотрел на Крафта, не зная, как ему избавиться от Фэнси. Она действительно накачалась, сумасшедшая! Что она делает? Он заговорил с ней ровным, но командным голосом:

– Фэнси, тебе лучше вернуться к своим обязанностям. Скажи, что я хочу, чтобы особое внимание было уделено первоочередным задачам, и скажи Эду, что я буду готов к повторной съемке ближе к ночи.

Фэнси расслабилась и отступила на шаг. Она возбуждала Перуджи и знала об этом. Перуджи едва не последовал за ней, когда она отходила от него. Он не сорвется. Фэнси сказала:

– Ты думаешь только о работе. Постороннему может показаться, что ты старый и скучный рабочий, тянущий свою лямку изо дня в день.

Хеллстром понял, что она насмехается над ним.

Но все-таки Фэнси послушалась, возобладало воспитание Муравейника. Она медленно повернулась, пошла к двери, бросив один быстрый взгляд на Крафта, открыла ее и задержалась на секунду, чтобы еще раз посмотреть на Перуджи. Затем Фэнси ему улыбнулась, робко и приглашающе, и вышла, мягко закрыв за собой дверь.

Перуджи прокашлялся.

Хеллстром изучающе смотрел на Перуджи. Он явно с трудом приходил в себя, что не было удивительно: так вооружила себя Фэнси для этой атаки. Это была атака, понял Хеллстром. Чистая атака. Фэнси хотела заполучить Перуджи, спариться с ним.

– Она… очень привлекательная женщина, – сказал Перуджи хриплым голосом.

– Не зайти ли нам в дом и не выпить ли чашечку кофе? – Хеллстром испытал внезапную симпатию к Перуджи. Бедняге неоткуда было знать, что с ним случилось.

– Хорошее предложение, – сказал Перуджи, – но мы собирались взглянуть на студию.

– Разве вы ее уже не видели?

– Это вся студия?

– Ну, конечно, у нас есть обычное технологическое оборудование, – сказал Хеллстром. – Кое-что из него слишком специального характера, чтобы показывать обычным посетителям, но у нас есть костюмерная и одна из лучших лабораторий. Наша коллекция редких насекомых не имеет себе равных в мире. Мы могли бы вам показать что-нибудь из нашей продукции, если хотите, просто, чтобы вы имели представление о характере нашей деятельности, но только не сегодня. Очень плотный график. Надеюсь, вы нас поймете.

Крафт подхватил намек:

– Мы вас задерживаем, док? Я знаю, насколько важна ваша работа. Мы приехали просто узнать, не видел ли кто-нибудь из ваших людей друзей мистера Перуджи.

– Я обязательно расспрошу их, – заверил Хеллстром, – Почему бы вам не заглянуть к нам завтра, мистер Перуджи, на ленч? Может быть, у меня будут для вас новости к этому времени.

– Благодарю за предложение, – сказал Перуджи. – Когда?

– Часов в одиннадцать вас устроит?

– Да. Может быть, кто-то из ваших людей захочет узнать о моей компании? У нас исключительныйинтерес к металлургии и новым изобретениям.

«Опять!» – подумал Хеллстром и сказал:

– Если вы будете здесь в одиннадцать, то у вас в запасе будет целый час до ленча. Я попрошу кого-нибудь показать вам, что у нас есть интересного – костюмерную, насекомых.

Он любезно улыбнулся.

«Может быть, моим гидом будет Фэнси?» – подумал Перуджи, чувствуя, как забилось его сердце.

– Жду с нетерпением этого момента. Ну а пока, надеюсь, вы не будете возражать, если я позову кого-нибудь на помощь и осмотрю сам?

Хеллстром отметил, как напрягся Крафт, и быстро проговорил:

– Надеюсь, все-таки, не на ферме, мистер Перуджи. Мы готовимся снимать на открытом воздухе, пока позволяет погода. Не очень-то приятно, когда кто-нибудь спотыкается о декорации и задерживает съемки. Думаю, вы понимаете, сколь дорогостоящи подобные задержки.

– О, да, конечно, – сказал Перуджи. – Я хотел только осмотреть некоторые районы вокруг вашей фермы. В письме Карлоса было указано именно это место. Может быть, нам что-нибудь удастся найти.

Чувствуя нарастающую у Хеллстрома тревогу, Крафт произнес начальственным тоном:

– Мы не хотим, чтобы вы мешали официальному расследованию, мистер Перуджи. Любители могут уничтожить все следы…

– О, у меня будут лучшие профессионалы, каких только можно себе пожелать, – сказал Перуджи. – Можете на меня положиться. Они никак не помешают официальному расследованию. И я вас уверяю, они не помешают съемкам. Вам не останется ничего, кроме как восхититься их профессионализмом, мистер Крафт.

– Похоже, вы не считаетесь с расходами, – пробормотал Крафт.

– Расходы не служат в данном случае препятствием, – легко согласился Перуджи. Ему неожиданно стало весело. Эта парочка попалась на крючок. Они это знали тоже. – Мы собираемся узнать, что же все-таки случилось с нашими людьми.

«Довольно откровенный вызов», – подумал Хеллстром, а вслух сказал:

– Конечно, мы сочувствуем вам. Но наши непосредственные проблемы отодвигают остальное на второй план. Мы отключаемся от всего второстепенного, когда под угрозой план съемок.

Перуджи ощутил, что начинает освобождаться от впечатления, произведенного на него Фэнси, и теперь им начали овладевать тревога и гнев. Хотели купить его на этой шлюхе! Он сказал:

– Я понимаю ситуацию, Хеллстром. И я собираюсь просить руководство задействовать все наличные людские ресурсы на нахождение наших людей.

Крафт посмотрел на Хеллстрома, ища подсказки. Хеллстром заговорил, однако, ровным голосом:

– Мы понимаем друг друга, не так ли, мистер Перуджи? – Он бросил взгляд на Крафта. – Проследите, чтобы нарушители границ частных владений нас не беспокоили.

Крафт кивнул. Что хотел сказать Хеллстром? Как он мог остановить армию ищеек? Перуджи собирался обращаться в ФБР. Эта сволочь ясно сказал об этом, только не называя имена.

– Тогда до завтра, – сказал Перуджи.

– Линк знает дорогу, – сказал Хеллстром. – Надеюсь, вы простите меня, если я вас не провожу. У меня действительно очень много работы.

– Конечно, – согласился Перуджи. – Я уже заметил, как хорошо шериф Крафт ориентируется на ферме.

Глаза Хеллстрома сверкнули, когда он посылал предупреждающий сигнал Крафту.

– Мы всегда приветствовали посещение фермы представителями местных властей, – сказал Хеллстром. – Увидимся завтра, мистер Перуджи.

– Я уверен в этом.

Перуджи в сопровождении Крафта направился к двери, открыл ее и буквально столкнулся с Фэнси. Он обхватил ее рукой, удерживая от падения. Не было сомнений, что халат был надет на голое тело. Она прижалась к нему, когда он отбросил руку от неожиданности.

Крафт оттащил ее в сторону.

– С тобой все в порядке, Фэнси?

Со мной, да, – ответила она, улыбаясь Перуджи.

– Прошу прощения за мою неловкость, – сказал Перуджи.

– Вам не за что извиняться, – не растерялась Фэнси.

– У нас уже достаточно суматохи, Линк. Проводите мистера Перуджи, – тихо проговорил Хеллстром.

Они выходили торопливо, Перуджи в явном замешательстве. У него сложилось безошибочное впечатление, что Фэнси была готова опрокинуть его на спину и оседлать прямо на месте!

Хеллстром подождал, пока закроется дверь за Крафтом и Перуджи, затем повернулся и вопрошающе посмотрел на Фэнси.

– Он готов, – сказала она.

– Фэнси, что ты делаешь?

– Домашнюю работу.

Хеллстром неожиданно отметил, как пополнели ее щеки, как растянули ее плечи ткань халата. Он сказал:

– Фэнси, ты собираешься стать Праматерью?

– После Тровы у нас не было ни одной, – ответила она.

– И ты знаешь почему!

– Вся эта чепуха о том, что Праматерь возбуждает!

– Это не чепуха, и тебе это известно!

– Некоторые из нас думают иначе. Мы полагаем, что Муравейник способен роиться и без Праматери, и это может привести к катастрофе.

– Фэнси, ты полагаешь, мы плохо знаем свое дело? Муравейник должен воспроизвести еще по меньшей мере десять тысяч работников, прежде чем результаты станут заметными.

– Они заметны уже сейчас, – сказала она и потерла рукой об руку. – Кое-кто из нас уже чувствует их.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю