Текст книги "Муравейник Хеллстрома"
Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Комментарий к фильму: «В фильме показана клетка насекомого, развитие яйца и, наконец, появление гусеницы. Какая поразительная метафора. Мы появляемся из тела родителя, дикие создания, называемые людьми. Смысл метафоры, однако, гораздо глубже. Она говорит о том, что мы должны готовиться к нашему появлению. Мы незрелые на этой стадии, наши нужды подавляются подготовкой к зрелости. И мы появляемся, чтобы занять свое место на поверхности Земли. Когда мы достигаем зрелого возраста, то мы едим, чтобы жить, а не для того, чтобы расти».
Телефон звонил долго, прежде чем Шеф взял трубку.
Перуджи сидел на краю постели, возвратившись в мотель после совместного с Хеллстромом ленча. Ленч был крайне разочаровывающим: никаких признаков Фэнси, все предельно формально и скучно, в гостиной старого здания, и никакого проявления интереса к его наживке, касающейся изобретений. Шефу не понравился отчет.
Голос Шефа звучал тревожно и четко, несмотря на долгую задержку. Старик не спал, но, будучи занят, не хотел прерываться даже для того, чтобы ответить тому, что он часто называл как «этот инструмент из преисподней».
– Я говорил вам, что позвоню, как только вернусь, – сказал Перуджи.
– Откуда вы звоните? – спросил Шеф.
– Из мотеля, а что?
– Вы уверены, что линия не прослушивается?
– Да, я проверял.
– Все-таки шифровать надежнее.
Перуджи вздохнул и включил устройство. Вскоре он услышал голос Шефа, измененный шифровальным устройством.
– Так что вам удалось выяснить? – спросил Шеф.
– Они не реагируют на мой намек о металлургии и новых изобретениях.
– Вы высказали предложение?
– Я сказал, что знаю кое-кого, кто заплатит миллион за обещающее новое изобретение в этой области.
– Они не клюнули?
– Нет.
– Совет начинает на меня давить, – сказал Шеф. – Мы скоро должны начать действовать.
– У Хеллстрома должна быть цена! – сказал Перуджи.
– Вы полагаете, что, если поднять ставку, он клюнет?
– Полностью не уверен. Но что бы мне хотелось, так это послать Джанверта и, может быть, Мэрли в южную часть долины Хеллстрома и поискать там следы Карлоса и Тимены. У меня предчувствие, что они могли пойти с юга. Там много деревьев, а вы знаете, каким осторожным был Карлос.
– Вы никого туда не пошлете.
– Шеф, если мы…
– Нет.
– Но если мы надавим на Хеллстрома с этой стороны, то сможем заполучить его за меньшую цену. Мы можем все это проделать быстро и быть готовы к действию, как того желает Совет – ну, вы же знаете, какими они бывают, если что-либо кажется им подозрительным.
– Я сказал нет!
– Тогда что вы хотите от меня?
– Что вы видели на ферме Хеллстрома?
– Не многим больше, чем вчера.
– Уточните.
– В определенном смысле все обычно. Слишком обычно. Ни смеха, ни улыбок; все очень серьезные и, скажем, преданные. Да, это слово самое точное – преданные. Это необычно. Они напомнили мне коммуну на ферме Чикома, трудящуюся в предвкушении сбора хорошего урожая.
– Не думаю, что мы найдем коммунистов на этом дровяном складе, – сказал Шеф, – но об этом следует помнить, если нам потребуется покрыть себя славой. Однако дело гораздо более серьезно, чем вы себе представляете.
– Да? – Перуджи испытал внезапную тревогу и сосредоточился на голосе, доходящем до него по телефону.
– Мне звонили сегодня из самых верхов, – сказал Шеф. – Специальный помощник Самого. Они хотят знать, не мы ли суем свой нос в дела Хеллстрома.
– О-го! – Перуджи кивнул. Это объясняло, почему Хеллстром чувствовал себя хозяином ситуации. Как мог этот блошиный доктор пролезть так высоко?
– Что вы ответили? – спросил Перуджи.
– Я солгал, – произнес Шеф спокойно. – Я сказал, что, наверно, кто-нибудь еще, поскольку мне об этом ничего не известно. Но я обещал навести справки, так как иногда мои люди проявляют чрезмерное усердие.
Перуджи несколько секунд смотрел в молчании на стену. Кто за всем этим стоит? Затем он сказал:
– Мы можем подставить Ма, если понадобится.
– Это был один из вопросов, которые я обдумывал. «Один из нескольких!» – подумал Перуджи.
Шеф прервал нарастание его беспокойства, спросив: – Теперь расскажите мне, чем они занимаются на своей ферме?
– Они снимают фильмы о насекомых.
– Вы мне уже говорили вчера. Это все?
– Не уверен, чем они еще могут заниматься, но у меня есть некоторые предположения относительно того, где они могут этим заниматься. В этой студии есть подвал: костюмерная и прочая ерунда, выглядящая вполне достоверно. Но между студией и домом есть туннель. Они провели меня по нему, и мы имели совместный ленч. Обслуживали нас, надо сказать, довольно странные дамы. Красивые куколки, все четыре, но они не произнесли ни слова, даже когда я обращался к ним.
– Что?
– Они не говорят. Они просто накрыли стол и ушли. Хеллстром сказал, что они совершенствуют особое произношение и по приказу своего учителя не говорят ничего, если его нет поблизости и он не может скорректировать произношение.
– Звучит убедительно.
– Вот как? Мне показалось это странным.
– Велась передача на Джанверта и других?
– Нет. По той, что и вчера, причине. Они не забыли упомянуть об этом и были ве-е-сьма убедительны. Радио создает помехи и все такое.
– Мне все-таки не нравится, что вы идете туда без радио. Если что-нибудь – может быть, стоит сделать вашим заместителем Мэрли или ДТ вместо Джанверта?
– Не волнуйтесь. Они просто дали понять, что со мной будет все в порядке, если я буду придерживаться правил.
– Как это?
– Хеллстром детально объяснил, как его выводит из себя, если кто-то мешает съемкам. Мне было сказано следовать за гидом и не отклоняться в сторону.
– Кто был гидом?
– Некий невысокий парень по имени Салдо, не выше коротышки Джанверта. Крайне молчалив. Дама, которую они натравили на меня вчера, не появлялась.
– Дзула, вы уверены…
– Уверен. Шеф, нас загнали в угол. Мне нужна помощь. Мне нужен дорожный патруль, ФБР и вообще любой, кто может спрятаться в холмах вокруг фермы Хеллстрома.
– Дзула! Ты что, не слышал, что я сказал о недавнем звонке?
У Перуджи застрял комок в горле. Шеф умел быть решительным и беспрекословным, и голос его тогда звучал спокойно. Стало быть, дело не в одном звонке. Осиное гнездо зашевелилось.
– Нельзя просить помощи в проекте, который не существует, – сказал Шеф.
– Вы знаете, что я передал запрос по каналам на получение помощи со стороны ФБР?
– Я перехватил его и аннулировал. Этот запрос больше не существует.
– Можем мы попросить инспекционный полет самолета над фермой?
– Зачем?
– Я это как раз хотел объяснить. Этот туннель от сарая к дому. Мне бы хотелось знать, нет ли еще туннелей под фермой. Есть методы, позволяющие обнаружить подобные вещи.
– Не думаю, что смогу попросить об этом, не засветившись. Здесь должен быть другой путь. Ты сказал, что в туннелях под сараем у них могут размещаться лаборатории?
– Да.
– Это идея. У меня есть несколько друзей, занятых разведкой нефти, которые могут оказать нам услугу.
– Совет…
– Дзула! – в голосе слышалось явное предостережение.
– Прошу прощения, Шеф, – сказал Перуджи. – Просто, просто я обеспокоен. Весь день я хотел убраться из этого места. Зловонный запах животных, и… это очень неприятное место. Трудность в том, что я не могу назвать ни одной причины моего беспокойства, кроме простых фактов исчезновения Портера и компании.
Голос Шефа зазвучал покровительственно, по-отечески:
– Дзула, мой мальчик, не изобретай трудности сам. Если мы не сможем прибрать к рукам изобретение Хеллстрома, касающееся управления металлургическими процессами, то дело обретет иной, вполне ясный оборот. Я неожиданно узнаю, что некоторые из моих излишне усердных людей напали на осиное гнездо предателей. Но чтобы так поступить, того, что мы знаем, пока мало.
– Портер и…
– Они не существуют. Забудь о моей подписи на приказах.
– Э-э… да, конечно.
– Я могу пойти наверх и сказать, что у нас имеется документ, немногим больше меморандума, который один из наших людей недавно нашел в библиотеке МТИ. Я могу так поступить, но только если я буду готов защищать утверждение, что здесь дело касается частной разработки мощной системы оружия.
– Если мы не добудем больше информации, они придут к тем же выводам, к которым пришли мы.
– Именно так! – сказал Шеф.
– Понятно. Поэтому вы хотите, чтобы я дал это ясно понять Хеллстрому на открытых переговорах?
– Точно. Есть причина, по которой ты думаешь, что это невозможно?
– Я могу попытаться. У меня договоренность встретиться с ним завтра. Я заставлю их поверить, что за мной мощная поддержка профессионалов, которые не сегодня завтра прочешут весь район, и они…
– Какие подготовительные шаги?
– Джанверт и его команда будут наблюдать за мной визуально, когда я буду находиться снаружи. Внутри студии или дома связи со мной, по всей видимости, не будет. Мы, конечно, опробуем и косвенный путь – через окно, которое может послужить микрофоном для лазера. Однако я не думаю, что мне следует дожидаться такого рода контакта, прежде чем…
– С чего ты предполагаешь начать переговоры?
– Во-первых, скажу о тех силах, которые я могу призвать на помощь. Я признаюсь, что представляю мощное правительственное агентство, не уточняя какое. После этого…
– Нет.
– Но…
– У нас погибли уже три агента, и они…
– Они не существуют. Вы сказали это сами.
– Но не для нас, Дзула. Нет. Вы просто скажете им, что представляете людей, заинтересованных в «Проекте 40». Пусть они помучаются, пытаясь понять, какие силы за тобой стоят. Они, вероятно, убили троих людей; или они их держат пленниками и…
– Должен я проверить возможность этого?
– Упаси Боже! Конечно нет! Но шансы велики, что они больше будут бояться своих подозрений, а не знаний. Насколько они могут судить, за тобой может стоять армия, морской флот и морской корпус, поддерживаемый ФБР. Если почувствуешь необходимость нажать, упомяни о наших исчезнувших друзьях, но не проявляй излишней заинтересованности в их возврате. Отказывайся вести переговоры на этой основе: нас интересует «Проект 40», ничего больше. Нам не нужны ни убийцы, ни похитители, ни пропавшие люди. Это ясно?
– Яснее не бывает.
С нарастающим ощущением пустоты внутри Перуджи подумал: «Что, если исчезну я?»
Ему казалось, что он знает ответ на этот вопрос, и он ему не нравился.
– Я свяжусь с нефтяным бизнесом и посмотрю, чем они могут нам помочь, – сказал Шеф. – Но только при условии, что это не бросит на нас подозрения. Знание того, где работают люди Хеллстрома, не кажется мне важным на этом этапе.
– Что, если он откажется вести переговоры? – спросил Перуджи.
– Не следует выкладывать все карты на стол. В конце концов, за нами Совет и его силы.
– Но они…
– Они загребут все под себя, а нам бросят кость, да. Но кость лучше, чем ничего.
– «Проект 40», может быть, не стоит выеденного яйца.
– Ты сам этому не веришь, – сказал Шеф. – И это твоя работа – доказать то, что мы знаем. – Шеф откашлялся. – Пока у нас нет доказательств, у нас нет ничего. Они могут иметь здесь секрет конца света, в чем мы уверили Совет, но мы и шагу ступить не можем без доказательств. Сколько раз я должен это повторять?
Перуджи потер свое колено, ушибленное им об осветительный прибор в студии Хеллстрома. Не похоже на Шефа повторять что-либо по нескольку раз. Что происходит у него в офисе? Может быть, он давал понять, что не может говорить открыто?
– Вы хотите, чтобы я нашел удобный предлог для нас выйти из этого дела? – спросил Перуджи.
В голосе Шефа звучало облегчение:
– Только если тебе это покажется правильнымшагом, мой мальчик.
Кто-то находится рядом с ним, понял Перуджи. И этот кто-то очень важная шишка, пользующийся несомненным доверием, но кому нельзя рассказывать все. Как он ни старался, он не мог припомнить никого, соответствующего этому описанию. Шефу должно быть совершенно очевидно, у его агента нет намерения выйти из игры. Но он пытался выудить это предложение из него. А это значит, что тот, кто находился в офисе Шефа, слышал их разговор полностью. Скрытый смысл сообщения выдавал предельную степень осторожности, с какой стали действовать в штабе. Звонок из верхов? Насколько влиятельным человеком был этот Хеллстром?
– Вы можете мне что-нибудь сказать о тех мозолях, на которые мы, может быть, наступаем?
– Нет.
– И даже невозможно выяснить, имеет ли влияние Хеллстрома чисто политическую подоплеку – крупные взносы в партийную кассу, что-то в этом роде, или, может быть, мы суем свой нос в дела другого агентства?
– Вы начинаете понимать проблему так же, какой она мне сейчас представляется, – сказал Шеф.
«Значит, сейчас рядом с ним кто-то из другого агентства», – подумал Перуджи. Это могло значить только то, что это был один из людей самого Шефа, внедренный в другое агентство. Отсюда следует, что либо Хеллстромом интересуются два агентства, либо «Проект 40» является продуктом другого агентства. И заинтересованные стороны будут мешать друг другу, если расшевелят это осиное гнездо.
– Я вас понял, – сказал Перуджи.
– При встрече с Хеллстромом, – сказал Шеф, – не касайтесь сами этой другой возможности. Оставьте это на его усмотрение.
– Понятно.
– Я надеюсь на вас – это в ваших и моих интересах.
– Мне вам позвонить сегодня вечером?
– Нет, если только не обнаружите что-нибудь новенькое. Свяжитесь со мной немедленно после встречи с Хеллстромом. Я буду ждать.
Перуджи услышал, как на том конце связь отключилась. Он отключил шифровальное устройство и положил трубку на место. В первый раз в своей жизни Перуджи ощутил то, что чувствуют старые агенты. Очень хорошо сидеть в безопасности в своем кабинете, но каково выйти наружу и рисковать своей головой, зная, что, если ее отрубят, никто и пальцем не пошевельнет.
Слова Тровы Хеллстром: «Любой ценой мы должны избегнуть попадания в то, что мы называем «термитной ловушкой». Мы не должны слишком походить на термитов. Насекомые, служащие нам образцом выживания, идут своим путем, а мы своим. Мы учимся у них, но не рабски копируем. Термиты, неспособные покинуть защитные стены своего термитника, создают свой самодостаточный мир. В этом мы должны им следовать. Все общество термитов обороняется воинами. Когда термитник подвергается атаке, воины знают, что их могут бросить за его стенами, оставив погибать, ценой их жизни выигрывая время для создания другими неприступной обороны. Так должны поступать и мы. Но термитник умирает, если умирает королева (матка). Мы не можем позволить себе быть настолько уязвимыми. Если термитник умирает, то умирают все. Мы не можем быть столь уязвимы. Семена нашего продолжения посажены Снаружи. Они должны быть готовы к самостоятельной жизни, если наш Муравейник умрет».
Возвращаясь в Муравейник по длинной, идущей под уклон первой галерее, Хеллстром пытался уловить знакомые звуки, наполняющие Муравейник в дни его нормальной жизнедеятельности. Но он их не услышал. Муравейник оставался единым организмом, он функционировал, но чувство глубокой тревоги пропитало его насквозь. Это было в природе Муравейника: коснись одной его части, и отреагируют все его клетки. Химический характер внутренних коммуникаций не может быть отброшен. Тела ключевых работников в экстремальной ситуации выделяли феромоны, внешние гормоны. Фильтры Муравейника работали в минимальном режиме для экономии энергии. Феромоны разносились по воздуху и вдыхались всеми, разделявшими, таким образом, общее беспокойство. Уже появились признаки того, что развитие процесса оставит глубокие и, возможно, нестираемые следы на сознании всей общности.
Праматерь однажды его предупреждала: «Нильс, Муравейник учится точно так же, как учишься ты. Общность может учиться. Если ты не сможешь понять, чему научился Муравейник, это может привести к гибели всех нас».
«Чему Муравейник учился сейчас?» – думал Хеллстром.
Поведение Фэнси выдавало что-то, исходящее из самых глубинных нужд Муравейника. Она говорила о роении. Что это такое? Они потратили более сорока лет на то, чтобы задержать роение. Было ли это ошибкой? Фэнси его беспокоила, и он попытался, но безуспешно, найти ее. Ей полагалось участвовать в съемках вместе со своей группой, но ее там не было, и Эд не имел понятия, где ее искать. Салдо уверил его, что Фэнси находится сейчас под постоянным наблюдением, но Хеллстром все-таки не был спокоен. Мог Муравейник произвести естественнуюПраматерь? Фэнси могла бы подойти на эту роль. Что может сделать Совет, если это случится? Следует ее отправить в Котел во избежание риска преждевременного роения? Ему была ненавистна мысль потерять Фэнси – превосходная линия крови, давшая столь много полезных специалистов. Если бы только удалось подавить нестабильность!
При условии, что это было нестабильностью. Хеллстром подошел к бетонной арке, ведущей на питательный пункт второго уровня, и увидел Салдо, ожидающего его в условленном месте. На Салдо можно положиться. Это немного успокоило Хеллстрома. Он понял, как сильно стал зависеть от этого молодого человека. Не произнеся ни слова, он подошел к Салдо. Они вошли в помещение и поели у конвейера, выпив общий для всех бульон из Котла. Хеллстрому всегда доставляло удовольствие есть пищу простых работников. Дополнительная пища лидера удовлетворения ему никогда не доставляла. Она была способна увеличить вдвое продолжительность жизни, но в ней недоставало одного ингредиента, называемого Хеллстромом «объединяющей силой».
«Иногда нам нужен общий знаменатель», – подумал он. Никогда эта мысль не была столь очевидной, как во время кризиса.
Салдо жестом дал понять, что ему не терпится перейти к сути дела, но Хеллстром, и тоже жестом, попросил его подождать, сам понимая при этом, что ему хочется оттянуть неприятное для него сообщение. Хеллстром внезапно ощутил всю хрупкость организма Муравейника. Одомашненный мир, который они искали для человечества, казался сейчас всего лишь готовой расколоться хрупкой скорлупой. Это было так ясно и твердо в руководстве Муравейника и так туманно и неубедительно на практике. Как он ни старался, он не мог найти подсказки в руководстве…
Из руководства Муравейника:«Муравейник движется в сторону развития невербальной базы существования человечества. Главная цель Муравейника – найти эту базу, затем создать новый язык, соответствующий нашим нуждам. Прежде всего, в свете ясного сообщения из мира насекомых, мы избавляемся от ошибок прошлого».
Они не избавились от ошибок прошлого. Они, возможно, никогда от них не избавятся. Дорога впереди вырисовывалась длинная, точная в своих деталях. Никто не может знать, сколько времени может понадобиться, чтобы по ней пройти, и сколько волчьих ям ждет их на этом пути. Триста или более лет назад, во времена устных традиций, они говорили о «сотне лет или около того». Как быстро эта ошибка обнаружилась! Появилась тогда новая истина: Муравейнику может понадобиться тысяча лет и более, если только Внешние не погибнут случайной смертью. Тысяча лет до того момента, когда одомашненная планета станет их владением.
Хеллстром однажды подумал о том, как знакомые стены Муравейника могут сотни раз искрошиться и быть восстановлены, прежде чем Муравейник исполнит свое предназначение и его работники возьмут контроль над всей поверхностью планеты.
Что за фантазия! Эти стены, может быть, простоят еще не более нескольких часов и никогда не будут восстановлены. Задача вдохнуть в Муравейник уверенность никогда не казалась ему такой трудной. С неохотой Хеллстром жестом показал Салдо начинать, отмечая с отвращением уверенность молодого человека в том, что несколько слов с руководителем позволят решить все проблемы.
– Фэнси выкрала из запасников Муравейника бридинг-ампулы, – сказал Салдо. – Нет официальной записи…
– Но почему она их взяла? – перебил его Хеллстром.
– Бросить вызов вам, Совету, Муравейнику, – сказал Салдо. Он, очевидно, думал, что она спятила.
– Мы не должны торопиться с выводами, – сказал Хеллстром.
– Но она опасна! Она может…
– Пусть пока ей никто не мешает, – сказал Хеллстром.
– Возможно, сейчас она выражает желания всего Муравейника.
– Пытаясь спариться с Перуджи?
– Почему нет? Мы пользовались этим методом получения Внешней крови много раз. Перуджи был выбран для нас диким Внешним миром. Он живое воплощение успеха.
– Успеха какой ценой?
– В любом случае нам нужны сильные люди, мы должны их получать. Возможно, Фэнси знает лучше остальных, как бороться с этой угрозой.
– Я в это не верю! Я думаю, она использует эту болтовню о перенаселенности как предлог, чтобы покинуть Муравейник. Вы знаете, как она любит Внешнюю еду и удобства.
– Это возможно, – сказал Хеллстром, – но почему она хочет уйти? Полагаю, твое объяснение поверхностно.
Салдо, казалось, был оскорблен упреком. Несколько мгновений он молчал.
– Нильс, я не понимаю тебя.
– Я сам этого до конца не понимаю, но поведение Фэнси не так просто, как тебе кажется.
Салдо вопросительно смотрел на лицо Хеллстрома, словно что-то в нем могло дать ему ключ к пониманию. Что знал такого Хеллстром, чего не знали другие? Хеллстром являлся потомком первых колонистов того, настоящего Муравейника. Может быть, он получил специальные инструкции из таинственного источника мудрости – как поступать в такого рода кризисах? Внимание Салдо было отвлечено тем, что происходило слева от него: чашки с бульоном двигались по конвейеру, как только кто-нибудь брал последнюю в ряду. Работники ели рядом с ними, не обращая на старших специалистов особого внимания. И это воспринималось естественно. Химические выделения говорили работникам, принадлежат ли посторонние Муравейнику. Но, попади сюда Внешний, и если работники не увидят его сопровождающих или же если выделяемые Чужаком запахи не будут скрыты, он немедленно будет отправлен в Котел безголосыми работниками, озабоченными только удалением опасной массы протеина. Поведение работников как будто было нормальным, но Салдо в этот момент впервые ощутил то же чувство, что и Хеллстром чуть раньше, – Муравейник ранен, и рана глубокая. В движениях появилась скованность, в походке стала заметна воинственность.
– Есть какие-нибудь осложнения, о которых мне ничего не известно? – спросил Салдо.
«Да, какой ум у этого парня!» – подумал Хеллстром, переполняясь гордостью.
– Вполне возможно, – сказал Хеллстром.
Он повернулся, сделал жест Салдо следовать за ним и вышел в галерею. Они завернули в первый же боковой проход и быстрым шагом направились в комнату самого Хеллстрома., Войдя в нее, Хеллстром показал Салдо на стул, но сам растянулся на кровати. О-хо-хо! Как он устал!
Салдо послушно уселся и посмотрел вокруг. Он был здесь и раньше, но в данных обстоятельствах место выглядело несколько странно. Смущающее отличие искало его внимания, но он не мог понять, в чем оно состоит. Наконец он понял, что отличием был приглушенный шум, доносящийся из служебного туннеля за дальней стеной комнаты. От него нельзя было совсем избавиться. Возможно поэтому Хеллстром не хотел перейти жить в лучшую комнату. Также ощущались слабые запахи тревоги. Все кризисные потоки фокусировались здесь.
– Да, обнаружились осложнения, о которых никтоиз них ничего не знает, – сказал Хеллстром, начиная разговор с ответа на заданный в пункте питания Салдо вопрос. – В этом наша проблема, Салдо. Вызывающие тревогу события будут происходить, и мы должны быть готовы справляться с ними на их условиях. Как говорят Внешние, мы должны быть настороже. Тебе понятно?
– Нет, – покачал головой Салдо. – О каких событиях идет речь?
– Если бы я мог описать их, к ним бы не подходило определение неизвестных, – сказал Хеллстром печальным голосом.
Заложив руки за голову, Хеллстром искоса посмотрел на Салдо. Молодой человек показался ему таким же хрупким, как и Муравейник. Чем может изобретательность Салдо помочь в предотвращении надвигающейся катастрофы? Ему только тридцать четыре года. Образование, полученное в Муравейнике, дает показную искушенность в житейских делах, светскость, невиданную во Внешнем мире. Наивность Салдо была наивностью Муравейника. Он не знал свободы, которую мог испытать Снаружи. Он не знал, как это быть по-настоящему диким. Только опосредствованно, через книги и другие атрибуты системы образования, Салдо познавал неуправляемый характер дикой жизни за стенами Муравейника. Было бы время, и Салдо мог получить необходимый опыт, как получил его Хеллстром. Молодой человек принадлежал как раз к тому типу, который Муравейник должен посылать в кипящий котел дикого человечества. Но многое из того, что он там узнает, будет возвращаться к нему ночными кошмарами. Он, как и любой другой специалист, будет прятать это в особой капсуле сознания в глубинах своего «я».
«Точно так же, как и я окружил стенами мои худшие воспоминания», – подумал Хеллстром.
Не стоит отрицать такие воспоминания, стоя на пороге Котла. Они крадучись выползают из неожиданных прорех в созданной защите.
Полагая, что долгое молчание Хеллстрома вызвано неодобрением, Салдо потупил взор.
– Мы не можем знать, что с нами может случиться, но мы должны быть, во всяком случае, готовы к. любым неожиданностям. Теперь мне это понятно.
Хеллстрому хотелось выкрикнуть: «Я не совершенен! Я не безошибочен!»
Вместо этого он спросил:
– Как продвигается «Проект 40»?
– Как вы узнали, что я только что этим интересовался? – спросил Салдо с благоговейным страхом. – Я не упоминал об этом.
– Все мы, несущие дополнительное бремя ответственности, регулярно интересуемся ходом работ по «Проекту 40», – проворчал Хеллстром. – Так как, каково состояние дел?
– Ничего нового. Впрочем, они быстрыми темпами строят новую модель, которая…
– Они изменили свое мнение относительно ее перспектив?
– У них появились новые аргументы, касающиеся генерации сверхвысокой температуры.
– Еще что-нибудь?
Салдо поднял глаза и посмотрел на Хеллстрома. Несмотря на явную усталость Хеллстрома, оставался еще один вопрос, который нельзя было не обсудить.
– Несколько работников из группы гидропоники были замечены на верхнем уровне около часа назад, – сказал Салдо. – Насколько мы смогли понять, они выражали настоятельное желание выйти на поверхность.
Хеллстром сел на постели, забыв об усталости.
– Почему мне не сказали немедленно?
– Мы справились с ситуацией, – сказал Салдо. – Вина в общей тревоге. Всех их отрегулировали химически, и они вновь приступили к работе. Я организовал патрулирование на всех галереях с целью предотвращения возможных волнений. Я поступил неправильно?
– Нет, все верно. – Хеллстром вновь опустился на постель.
Патрулирование! Конечно, это было в их силах на данный момент. Но это говорило о том, насколько глубоко был потревожен Муравейник. Фэнси была права: предсказания о пороге переполненности не принимали в расчет кризисы, подобные этому.
– Были среди них главари? – спросил Хеллстром.
– Несколько потенциальных, но…
– Они разлагают остальных, – сказал Хеллстром.
– Нильс! Всего несколько работников из…
– Тем не менее они роятся. Это есть в расчетах наших самых ранних записей. Ты знаешьоб этом. Мы ожидали этого и пытались предвидеть начало. И мы достигли предела.
– Нильс…
– Ты говоришь о цифрах. Но дело не в цифрах. Общая численность населения в данном объеме присутствует в наших расчетах, но здесь что-то другое. Молодые работники и потенциальные матки, во всяком случае, чувствуют позыв покинуть Муравейник. На свой страх и риск. Это роение.
– Как мы можем предотвратить…
– Возможно, мы не можем.
– Но мы не можем позволить этого сейчас!
– Не можем. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы отсрочить роение. Допустить это сейчас означает конец. Необходимо включить фильтры на максимальную мощность на несколько часов, а затем перевести в оптимальный режим.
– Нильс, подозрительный Внешний среди нас может…
– У нас нет другого выхода. Необходимы чрезвычайные меры. Тихая прополка населения может потребоваться, если…
– Котел?
– Да, если давление станет слишком высоким.
– Работники из группы гидропоники, которые…
– Держи их в поле зрения, – сказал Хеллстром. – И даже Фэнси и ее сестер.
