Текст книги "Муравейник Хеллстрома"
Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Из записанных комментариев матери семьи Тровы: «Наличие слабой угрозы – добро для особей. Она стимулирует особь размножаться, тренирует чувство опасности. Слишком сильная угроза, однако, может иметь парализующий эффакт. Одна из задач руководителей Муравейнике заключается в поддержании оптимального уровня стимулирующей угрозы».
По мере того как солнце позади него опускалось ниже, Дюпо внимательно следил за тем, чтобы образуемая тень не выдала его. Такое освещение одновременно имело как недостатки, так и преимущества. Оно делало некоторые детали на ферме более рельефными: ограду, тропинки на склоне противоположного холма, старые доски на западной стороне сарая.
По-прежнему не было видно никаких признаков жизни вне строений и никаких явных проявлений жизнедеятельности людей внутри. Раздражающий гул исходил из сарая, и Дюпо напрягал свое воображение в попытках определить его источник. Решив наконец, что это гудит установка кондиционирования воздуха, он еще острее ощутил жаркий полдень в пыльной траве.
«Хороший глоток холодной воды, вот что мне нужно», – сказал он себе.
Дюпо вновь осмотрел долину в бинокль. В ее пустынности присутствовало какое-то ожидание, словно готовились силы, которые вскоре наполнят долину жизнью.
«Интересно, – подумал Дюпо, – что Хеллстром делал с готовыми изделиями? Почему не заметно никакой человеческой активности? Не видно ни туристов, ни отдыхающих на пыльной дороге, ведущей в долину, хотя местность кажется привлекательной. Почему жители Фостервилля словно воды в рот набирают, когда речь заходит о ферме? Портера, должно быть, это тоже заинтриговало. Здесь можно охотиться, но не видно ни одного оленьего следа и ни одного охотника. Речка, вероятно, не представляет интереса для рыбаков, но все же…»
Сойка села на дерево сзади Дюпо, затем вспорхнула и полетела через долину к деревьям на дальнем склоне.
Дюпо наблюдал за полетом птицы с особым интересом, понимая, что видит первого представителя высших форм жизни в долине. Одна сойка! Можно внести в отчет. Но ведь он и камуфлировался под любителя птиц. Обычный старый отпускник, торговец из балтиморской корпорации «Все для фейерверков». Вздохнув, он отполз назад в тень дуба. Он изучил карты, фотографии, отчеты Портера и других. Каждая деталь отложилась в памяти. С помощью бинокля он осмотрел оставленный им след. Ничто не двигалось ни в высокой траве, ни дальше под деревьями. Ничего. Эта странность все сильнее его беспокоила. Одна чертова сойка?
Эта мысль медленно проникала в его сознание и теперь полностью завладела им. Одна птица. Словно всю живность вымело из окрестностей Неприступной долины. Почему Портер не упомянул об этом? И коровы, пасущиеся там, к северу, ближе к Фостервиллю… Никакая ограда не мешала им приблизиться к ферме.
Почему?
В этот момент Дюпо понял, почему поля фермы выглядели так странно.
Они были чистыми.
С них не убирали урожай. Их вымели, очистив от каждого листочка, каждого стебля. Верхнюю часть долины занимал сад. Дюпо слегка отполз назад, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Ни одного гнилого фрукта на земле, никаких листьев или сучьев – ничего.
Чисто.
Лишь высокая трава покрывала холмы по всему периметру долины.
Собственное дополнение Хеллстрома к заметкам о диете: «Ключевые рабочие должны, конечно, получать дополнительное питание по норме руководителей, но равно важным является получение ими питания из Котлов. Именно здесь закладывается фундамент нашего осознания взаимной тождественности. Без химического ТОЖДЕСТВА, обеспечиваемого Котлами, мы станем похожими на тех, из Внешнего мира: изолированными, одинокими, бесцельно плывущими по течению».
Ближе к вечеру Дюпо обуяла навязчивая идея найти хоть что-нибудь живое в проклятой долине. Но ничто не шевелилось, и солнце уже зацепило край горизонта.
Может быть, еще один удобный момент.
Чем дольше он оставался на холме, тем все меньше нравилась ему его легенда. «Любитель птиц, ха! Почему Портер не упомянул об отсутствии всякой живности? Насекомые – да, трава кишела ими, ползающими, жужжащими, прыгающими».
Дюпо пополз назад, вниз с гребня, затем встал на колени. Спина ныла от неестественных движений. Травяные охвостья попали за воротник, под ремень, в носки, рукава. Он усмехнулся собственному положению, почти услышав комментарий Мерривейла: «Часть цены, которую приходится платить в нашем деле, старина».
Сукин сын!
В подробных отчетах Портера отмечалось отсутствие наружной охраны, но все это отчет только одного человека. Дюпо спросил себя, как ему нравится его позиция на открытом месте. Живым на этой работе можно остаться, доверяя только себе. Ведь Портер исчез. Это тоже важная информация – невинная или зловещая, но лучше думать о плохом. В худшем случае Портер мертв, и ответственны за это люди с фермы. Так считал Мерривейл, так, во всяком случае, он дал понять. Но эта скрытная свинья могла бы и поделиться информацией, которая наверняка имелась у него.
– Действуйте с предельной осторожностью. Необходимо точно узнать, что же случилось с Портером.
Сукин сын, наверное, и так знает.
Что-то в пустынности района говорило о таящихся опасностях. Дюпо напомнил себе, что агенты, слишком сильно полагавшиеся на отчеты других, часто погибали, иногда в страшных муках. В чем же тайна этой местности?
Он вновь посмотрел на оставленный им след, вновь не увидел никакого движения или чьих-то бдительных глаз. Взглянув на часы, он понял, что до захода солнца осталось чуть больше часа. Время подойти с другой стороны к долине и понаблюдать.
Дюпо поднялся и, низко пригнувшись и часто перебирая ногами, быстро побежал в южном направлении. Дыхание легко углубилось, и он успел подумать, что находится не в такой уж плохой форме для мужчины сорока с небольшим лет. Плавание и длительные прогулки – не худшее в мире лекарство, но сейчас он предпочел бы плыть. Было сухо и жарко, трава полна щекочущей нос пыли. Желание плавать не слишком ему мешало. Такие желания часто посещали его после того, как он перешел работать в Агентство. Обычно он понимал быстро преходящее желание находиться в другом месте как подсознательное признание опасности, но иногда за этим ничего не было, кроме как остро испытываемого физически чувства дискомфорта.
Когда Дюпо был простым клерком, он часто представлял себя агентом. Заполняя отчет об агентах, «погибших при исполнении», он уверял себя, что если ему доведется стать в их ряды, то он будет чрезвычайно осторожен. Выполнять это обещание для него было не слишком сложно из-за свойственной ему природной внимательности и усердия – кто-то из коллег назвал его «идеальный клерк». Но именно эти черты помогали ему запомнить ферму во всех подробностях, мысленно пометить возможные (немногочисленные!) укрытия и звериные тропы в высокой траве, заметные на полученных с самолета фотографиях.
«Следы есть, но нет самих диких животных, – напомнил он себе. – Кто протоптал эти тропинки?» Еще одна зарубка на его чувстве осторожности.
Дюпо однажды подслушал, что о нем сказал другому агенту Мерривейл:
– Беда Карлоса в том, что он играет в выживание.
«Будто сам, старый прохвост, не занят тем же! – подумал Дюпо. – Достиг бы он своего нынешнего положения, не угадывая желания руководства».
Дюпо услышал слабое журчание воды. Группа земляничных деревьев расположилась в линию на мысленной карте Дюпо, отмечая северную оконечность долины. Задержавшись в тени, Дюпо вновь огляделся, обращая особое внимание на свой след. Ничто не двигалось, но Дюпо решил подождать темноты, прежде чем идти дальше.
До сих пор все шло не так уж плохо. Только слабое беспокойное ощущение неизвестной опасности. Повторный осмотр долины с другой точки не займет много времени. Может быть, ему следует изменить решение и вернуться днем за велосипедом, оставив Тимену у вагончика. Может быть… Его решение подождать до темноты окрепло.
«Осторожно, – напомнил он себе. – Играй в выживание».
Повернув налево, он снял бинокль и скользнул взглядом через группу деревьев к зарослям кустов за скалистым фасадом верхнего предела долины. Перед кустами Дюпо опустился на четвереньки, засунув бинокль под рубашку и плотно прижав футляр к правому боку. Затем, забирая немного влево, он пробрался через уже знакомую поросль так, чтобы не повредить бинокль. Кусты скоро кончились коротким выступом скалы, с которого открывался вид на Неприступную долину.
Вынув бинокль, Дюпо подумал о месте, где были убиты «дикие» индейцы. Шум водопада явственно слышался футах в пятидесяти справа. Опершись на локти, он приставил к глазам бинокль.
На этот раз строения фермы были дальше от него и сарай-студия скрывал за собой все, кроме западного крыла дома. Отсюда ясно виделась подкова речушки. Ее поверхность была зеркально-гладкой, словно течение ее остановилось, и в ней отражались деревья и кустарник, растущие на берегу. Открылся вид на дальний конец долины с разрозненными группами деревьев и заплатами пасущихся стад.
Дюпо увидел машину, поднявшую столб пыли за пасущимся скотом. Машина следовала по дороге, которой, приехал он с Тименой. Кто бы это мог быть? Заметят ли они вагончик на колесах? Тимена сейчас должна рисовать здешний глупый пейзаж. Конечно, но все же… Дюпо навел свой бинокль на пыльный столб и вскоре разглядел большой крытый грузовик. Он ехал по извилистой дороге, и ехал быстро. Дюпо попытался увидеть Тимену, но холм слева закрывал ему обзор, а они поставили вагончик в тени деревьев. Приближающийся грузовик не должен проезжать близко от нее. Впрочем, какая разница. Странное возбуждение охватило его.
Он вновь, перенес свое внимание на ферму. Кто-то, конечно, должен выйти навстречу. Он наконец-то увидит обитателей этого странного места. Дюпо внимательно наблюдал за развитием событий.
Но ничего не происходило.
Они должны были слышать шум мотора. Он его слышал с гораздо большего расстояния даже сквозь шум водопада. Где обитатели фермы?
Стекла бинокля снова покрыла пыль. Протирая линзы льняным платком, Дюпо обдумывал ситуацию. Как это ни могло показаться нелепым со стороны, но отсутствие зримой активности при столь многих свидетельствах того, что люди здесь жили и работали, наполняло его беспокойством. Неестественно! Все было так неподвижно в этой долине. Он кожей чувствовал, что за ним наблюдают тысячи глаз. Повернувшись назад и посмотрев сквозь кусты, он не увидел никакого движения. Откуда же беспокойство? Неспособность объяснить его возникновение вызывала раздражение. Что здесь прятали?
Несмотря на попытки Мерривейла представить это дело подарком судьбы для избранного агента, Дюпо с самого начала ощутил неприятный кислый привкус. Коротышка Джанверт, очевидно, разделял его чувство. Не кислота незрелого фрукта или слабого маринада, а ощущение, идущее от сознания чего-то перезрелого и гнилого, чего-то слишком долго тушившегося в кислом соусе.
Грузовик как раз подъехал к долине, делая последний легкий подъем у северной ограды. Снова направив на него бинокль, Дюпо увидел две фигуры в белом, сидящие в кабине. Их было плохо видно сквозь отражавшие солнце ветровые стекла.
И никто так и не вышел их встретить.
Грузовик повернул и поехал близко к северной ограде, открыв большие буквы на белом плоском боку: Н. X Инк. Машина, сделав широкий разворот, остановилась и подала назад к воротам. Два молодых блондина выскочили из кабины и, обежав машину, опустили задний борт, образовавший скат. Затем, ловко забравшись внутрь, они вытолкнули серо-желтый ящик. Судя по усилиям, которые они прилагали, ящик был очень тяжелым. Они опрокинули его на наклоненную поверхность борта, и он быстро заскользил вниз.
Что может быть в этом ящике? Он достаточно велик для гроба.
Мужчины спрыгнули и поставили ящик в вертикальное положение. Немного отодвинув его, они подняли и закрыли борт, вернулись в кабину и уехали.
Ящик остался футах в десяти от северных ворот.
Дюпо осмотрел ящик в бинокль. Он был выше, чем люди из грузовика, и очень тяжел. Сделан как будто из дерева и стянут плоскими металлическими полосами.
«Посылка, – подумал Дюпо. – Что, черт возьми, могут прислать на ферму в ящике такой формы?»
У Хеллстрома имелся свой грузовик, но он не беспокоился по поводу груза, ждущего под солнцем за внешней оградой. Хотя в этом может и не быть ничего необычного. В собранном Агентством досье имелась основная информация о кинокомпании Хеллстрома, который был одновременно ее владельцем и менеджером. Он делал документальные фильмы о насекомых. Иногда компания участвовала в крупных проектах совместно с Голливудом. Все было понятно до тех пор, пока не увидишь ферму своими глазами, как Дюпо сейчас, а Портер раньше. Что сталось с Портером? И почему Мерривейл не предпримет открытое расследование?
Какая-то загадочность была в действиях Хеллстрома.
Его бездействие.
Из руководства Муравейника:«Связь между экологией и эволюцией исключительно тесная, неотделима от органических изменений в популяции животных и крайне чувствительна к плотности заселения региона особями данной популяции. Наша цель состоит в повышении порога терпимости, увеличения плотности проживания людей в десять – двенадцать раз в сравнении с величиной, которая сегодня считается предельной».
Дзула Перуджи вошел в конференц-зал и занял место председателя во главе длинного стола. Он посмотрел на наручные часы, кладя на стол дипломат: было 5.14 вечера. Несмотря на воскресный день, все присутствовали, все из несущих ответственность за Агентство мужчин и даже одна женщина.
Без обычных предваряющих слов Перуджи сел и сразу приступил к делу.
– У меня был крайне напряженный день. Два часа назад меня вызвал к себе Шеф и просил передать вам его сообщение. Кое-какие вещи ему пришлось согласовывать с правительством.
Перуджи открыл дипломат и извлек его содержимое – три тонкие папки. Затем он сказал:
– Вы все ознакомились с документами, касающимися Хеллстрома. Шеф сказал мне, что он отдал их для прочтения три недели назад. Вам будет приятно узнать, что нам удалось расшифровать запись на странице семнадцать исходного документа. Код, использованный при шифровке, довольно интересен и основан на четырехмерной конфигурации, извлеченной, по утверждению наших специалистов, из кода ДНК. Весьма изобретательно.
Прочистив горло, он взял один лист бумаги из верхней папки и пробежал его глазами.
– Опять-таки эта запись относится к «Проекту 40», но в этот раз использована военная терминология. Точные слова следующие: «…жало, которое поставит наших рабочих над остальным миром». Довольно красноречиво.
Мужчина по левую руку от Перуджи произнес:
– Чепуха! Хеллстром снимает фильмы. Этот кусок скорее всего из сценария какого-то фильма.
– Здесь есть кое-что еще, – сказал Перуджи. – Речь идет об инструкциях, касающихся схемы обмена информацией, которую наш человек в Вашингтоне назвал весьма близкой к жизни. Он был крайне взволнован сообщением. Он назвал ее «другим ключом к загадке», хотя и признался, что ключ этот неполный. Неясно, какое место эта схема занимает в общем плане. Однако в документе есть еще одно зашифрованное место. – Перуджи выдержал эффектную паузу и оглядел собравшихся. – Сообщение не допускает двойного толкования. В нем предлагается обладателю документов в дальнейшем передавать информацию через человека в Вашингтоне. И названо его имя. Это сенатор, чью деятельность нам необходимо проверить.
Перуджи хотелось смеяться. Реакция аудитории была в точности такой, какую предсказывал Шеф. Он полностью овладел их вниманием, что редко случалось в этом зале.
Человек, первый слева от него, спросил:
– Здесь не может быть ошибки?
– Исключено.
Из докладной записки Дзулы Перуджи, характеризующей Джозефа Мерривейла: «Субъект не проявляет заветных теплых чувств в отношении своих сотрудников, но симулирует их достоверно. Его административные способности адекватны решаемым задачам, но ему недостает решительности и инициативы. Он делает точно то, что думает, и способен поддерживать работу своего подразделения на должном уровне и, в случае приказа сверху, пошлет своих людей на смерть не задумываясь. Повышение по службе может быть рекомендовано».
Покинув конференцию, Перуджи позволил себе испытать некоторое чувство триумфа. Было несколько острых моментов из-за этой суки, но он справился. Все-таки он не мог уразуметь, почему введена в руководство эта женщина.
Шел дождь, освежая вечерний уличный воздух, но и неся с собой запах сырости, который Перуджи не любил. Он остановил такси.
Шофером – вот уж не везет – была женщина. Перуджи устроился на сиденье с чувством покорности судьбе и сказал:
– Статлер.
«Невозможно предвидеть, где на твоем пути может встрять женщина, – подумал он. – Из-за хрупкости не следует позволять им заниматься такими делами». Он вынес это суждение, наблюдая за своей матерью, разрываемой всю жизнь противоречиями между своим происхождением и требованиями пола. Насколько она знала, в крови у нее текла негритянская, ирокезская и португальская кровь. Иногда она гордилась своими предками:
– Никогда не забывай, мальчик, что твои предки жили здесь раньше, чем первый белый вор ступил на эту землю.
В другой раз напоминала:
– Мы были моряками Генри Навигатора, когда большинство моряков не возвращалось из плавания.
Но эти вспышки горькой гордости она смягчала осторожными предупреждениями:
– Дзула, ты достаточно похож на белого, так что никто не заметит в тебе негритянскую кровь. Играй белую игру, мальчик. Это единственный способ выиграть в этом мире.
И он выиграл, в этом не приходилось сомневаться. Сегодня эта сука пыталась устроить ему перекрестный допрос по поводу деятельности корпорации Хеллстрома и поймать его на противоречиях. Шеф предупреждал его об этом.
– Они попытаются перехватить инициативу и нападут на Агентство. Я вам доверяю, и потому отвечайте ударом на удар. – Таким был Шеф: отец для тех, кому доверял.
Перуджи не знал своего отца, который был первым в длинной череде мужчин, заслуживших благосклонность Хуаниты Перуджи. Ее девичья фамилия была Браун, банальность, которую не жалко было сдать в утиль в обмен на более таинственную – Перуджи. Отец оставался с Хуанитой достаточно долго, чтобы назвать ребенка Дзулой в честь полузабытого дяди. Однажды он отправился на коммерческую рыбную ловлю в плавание, которое могло оправдать худшие страхи Навигатора. Его суденышко погибло в шторме где-то у берегов Чили.
Трагедия только закалила характер Хуаниты. Она дала ей шанс искать романтическую и недостижимую любовь на протяжении всего отпущенного ей жизненного срока. А для Дзулы она сочинила миф о могучем Джоне (вообще-то Хуане) Перуджи: высоком, бронзовокожем, способном на великие поступки. Ревнивый Бог забрал его к себе, и это не слишком хорошо его характеризовало.
Именно эта трагедия, увиденная в фантазиях Хуаниты, заставила его простить все ее споры с нравственностью. Его ранние и самые сильные впечатления о женщинах говорили об их неспособности противостоять жестоким жизненным коллизиям иначе, как через постельные утехи. Такими они были, и оставалось с этим смириться. Можно не соглашаться, но несогласные, очевидно, просто не хотели замечать такого поведения в собственных женщинах.
Естественный ход вещей привел Перуджи в Агентство. Здесь находили свое место только сильные. Сюда неумолимо влекло осмелившихся снять шоры со своих глаз. И, что более важно, здесь для них было последнее прибежище. В Агентстве могла исполниться любая мечта при условии, если вы признавали хрупкость большинства людей, и в первую очередь женщин.
Сука с конференции не являлась исключением. В ней была слабость, должна быть. Она была умной, несомненно, и по-своему безжалостной.
Перуджи смотрел сквозь стекло окна на вымытые дождем улицы, вспоминая стычку в конференц-зале. Она начала атаку, имея на руках свою копию документов Хеллстрома. Найдя нужный абзац, она цитировала его и бросалась в атаку:
– Вы объясняете нам, что компания Хеллстрома частная, зарегистрированная в 1958 году. Один главный держатель акций – он сам, и три офицера – Хеллстром, мисс Фэнси Калотерми и мисс Мимека Тиченам. – Положив папку, она пристально посмотрела на Перуджи. – Странным кажется многим из нас, что две женщины поставили свои подписи под документами о регистрации перед свидетелями, нотариально заверенные, а вы никаких данных о них более не представляете.
Ответ Перуджи, похоже, отразил атаку. Пожав плечами, он сказал:
– Это верно. Мы не знаем, откуда они, где получили образование, ничего. Судя по всему, они иностранцы, но нотариус в Фостервилле был удовлетворен документами, удостоверяющими их личность, и стряпчий не возражал против того, что они офицеры в корпорации, делающей бизнес в этой стране. Мимека, похоже, восточное имя, как некоторые из вас указали, а другое – скорее греческое. Мы просто не знаем. Этот пробел предполагаем восполнить в ближайшем будущем. Мы работаем в этом направлении.
– Они живут на ферме? – спросила она.
– Вероятно.
– Есть их описания?
– Нечеткие: темные волосы и общие черты, характерные для женщин.
– Общие, – задумчиво произнесла она. – Интересно, как бы вы описали меня. Впрочем, не важно. Как они связаны с Хеллстромом?
Перуджи вложил в ответ все, зная, какое впечатление производит на женщин. Он был высокого роста, шесть футов и четыре дюйма, внушительных размеров и весом в двести двадцать один фунт.[1]1
1 фунт равен 0,454 килограмма.
[Закрыть] В его песочного цвета волосах был заметен рыжий оттенок, гораздо более темный – в бровях. Темно-карие, почти черные глаза, глубоко посаженные над несколько коротковатым носом, широкий рот и квадратный подбородок. В целом доминировало мужское начало. Неожиданно он улыбнулся.
– Мадам, я не буду вас описывать ни для кого-либо, ни даже для себя. Такова моя обязанность перед Агентством. Вы останетесь безымянной и безличной. Что же касается этих женщин, Хеллстром верил им достаточно, чтобы назначить офицерами в своей корпорации. Это крайне нас интригует. Мы предполагали удовлетворить свое любопытство. Обратите внимание, что по документам Калотерми является вице-президентом, а другая женщина секретарем-казначеем, и в то же время каждая из них владеет лишь одним процентом акций.
– Каков их возраст? – спросила она.
– Совершеннолетние.
– Они путешествуют вместе с Хеллстромом?
– Не имеем сведений.
– И вы даже не знаете, есть ли у этих женщин мужья или привязанности? – добавила она.
Сдерживая голос, чтобы не выдать своего разочарования этим обстоятельством, он ответил:
– Мы не знаем этого, пока.
Однако она догадалась о его состоянии, потому что задала тот же вопрос о Хеллстроме:
– А Хеллстром, он женат или в связи с кем-нибудь?
– У нас нет сведений. В папках, переданных вам, имеется все, известное нам на текущий день.
– Все? – фыркнула она. – Сколько лет Хеллстрому?
– Предположительно тридцать четыре. Он жил на ферме и первые семь лет получал образование дома. Его бабка, Трова Хеллстром, была дипломированной учительницей.
– Я закончила с обязательной программой, – сказала она, постукивая пальцами по папке. – Только тридцать четыре. Я задала этот вопрос, чтобы подчеркнуть молодость человека, сумевшего доставить такие хлопоты.
– Не так уж и молод.
– Вы сказали, что он читает лекции и время от времени проводит семинары и коллоквиумы и что он учился на нескольких факультетах разных университетов. Как сумел он получить столь ответственные назначения?
– Репутация.
– Хм-м. Что мы еще знаем о его помощниках?
– Его технический персонал, связи в деловом мире – вы читали обо всем в переданных вам документах.
– И его банк в Швейцарии. Любопытно. Какие данные о его состоянии?
– Только те, что в документах.
– Рассматривали вы возможность осторожного наведения справок через его адвокатов?
– Вы принимаете нас за кретинов? – спросил Перуджи. Посмотрев на него, она тихо произнесла:
– Я сказала осторожного.
– Его законный адвокат, как вы могли убедиться, уроженец Фостервилля – маленького городка, – объяснял терпеливо Перуджи. – Связь между двумя собаками не может быть осторожной, как вы изволили выразиться здесь.
– Хм-м…
Перуджи посмотрел на лежащие перед ним папки. Она знала, конечно, как и остальные, что он не говорил всего. Это естественно, но у нее не было четких данных, а только случайные подозрения.
– Встречался ли кто-нибудь из наших людей с этим Хеллстромом? – спросила она.
Перуджи посмотрел на нее, внутренне удивляясь: «Почему остальные позволяют ей быть их представителем? Более чем удивительно».
– Как вы возможно знаете, у Шефа имеются связи с вице-президентом банка, ведущим финансовые дела кинокомпании, обычно занимающейся продажей фильмов Хеллстрома. Этот вице-президент встречался с Хеллстромом, и у нас есть его отчет, который вскоре вам будет представлен.
– Этот напрямую не связан с компанией Хеллстрома?
– Нет.
– Может быть, прощупать наши связи в Швейцарии?
– Здесь нет мошенничества, и мы не можем получить доступ к банковским счетам. Но мы не упускаем из виду этот путь.
– Какое впечатление произвёл Хеллстром на вице-президента?
– Способный человек, спокойный, со спорадическими выбросами концентрированной энергии, если затронуты его интересы – особенно, когда дело касается экологических вопросов.
– Сколько платит Хеллстром своим сотрудникам?
– По шкале профсоюза гильдии, но конкретных данных о налогах мы не имеем.
– А две женщины?
– Похоже, они работают на него за что-то еще, а не за деньги. Мы полагаем, что они живут на ферме, но не отсылают деклараций о доходах. Высказывается предположение, что Хеллстром не так уж щедр, или – мошенничество. К сожалению, мы пока не можем сказать. Из виденных нами записей следует, что кинокомпания не приносит дохода. Весь доход поглощается деятельностью, очевидно легальной, носящей образовательный характер.
– Может ли ферма быть подпольной школой?
– Некоторая часть молодых людей, как утверждается, находится там с целью обучения производству фильмов и изучения экологических проблем. Детали – в имеющихся у вас документах.
– Детали, – повторила она. – Можем ли мы считать, что его ферма была подвергнута инспекции, скажем, строительной или что-то в этом роде? В Орегоне должны быть приняты соответствующие законы.
– Инспектировалась ферма местными жителями, и аккуратность информации, полученной таким образом, остается под вопросом. Мы обновим наши данные при первой возможности.
– Технический персонал, операторы и так далее, являются ли они профессионалами?
– Они делают работу, заслуживающую высокой оценки.
– Но сами люди, как относятся к ним?
– Можно сказать, хорошо.
– А что скажете вы?
– Вопрос не имеет особого смысла, кроме как указателя направления дальнейших вопросов. Наше мнение заключается в том, что достигшие успеха в этой сфере люди стремятся добиться внешнего признания от своих коллег, но часто за восхищением кроется глубокая ненависть. О восхищении в обычном смысле здесь вряд ли уместно говорить, оно может лишь указывать на компетентность и доход.
– Как много путешествовал Хеллстром со времени получения нами документов?
– Один полет в Кению и два дня в Станфорде.
– Он сейчас тоже может находиться в другом месте?
– Да. Надо просмотреть последние отчеты, чтобы дать точный ответ. Мы только что ввели в дело новую команду. Вас будут держать в курсе, разумеется.
– Из ваших предыдущих отчетов следует, что вне фермы в среднем он проводит две недели каждый месяц. Кто его замещает?
– Нет информации.
– Насколько тщательно велось наблюдение за ним во время его более доступных поездок?
– Мы просмотрели его багаж и нашли только камеру, фильм, бумаги и прочее. Наиболее частым описываемым субъектом в его бумагах являлись насекомые. Он очень педантичен во всем, что касается его специальности. Мы не нашли ничего подозрительного.
– Провокация?
– Противопоказано из-за его авторитета в научных кругах. Слишком многие поверят его протестам.
Она откинулась назад и секунду молчала. Затем сказала:
– Сообщите Шефу, что здесь можно извлечь выгоду. Мы не удовлетворены.
«Не удовлетворены! – думал Перуджи, барабаня в нетерпении пальцами по пластиковому сиденью такси. – Но они испугались, и для начала этого довольно. Если выгорит все дело, связанное с «Проектом 40», если оно пойдет в направлении, о котором они с Шефом решили не упоминать, выгоду можно извлечь колоссальную. Всем хватит, включая Дзулу Перуджи. Конечно, не оружие. Вещь выделяла слишком много тепла. Но при низких температурах это тепло можно использовать в производстве. В самом скромном варианте следует ожидать коренной модернизации металлургии, ведущей к фантастическому падению стоимости. Да, выгода здесь – не то слово!»
