Текст книги "Муравейник Хеллстрома"
Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Слова Нильса Хеллстрома: «Из миллиардов живых существ на Земле только человек ищет ответа на вопрос о смысле жизни. Его вопросы ведут к мучениям, поскольку он не может, подобно насекомым, принять факт, что смысл жизни состоит в самой жизни».
Тимене Гринелли это задание не понравилось с самого начала. Работать с Карлосом вместо того, чтобы проводить с ним часы отдыха, она была согласна (им неоднократно доводилось выступать в паре). Карлос был привлекателен в молодости и так и не смог смириться с тем, что с возрастом уже не производил неотразимого впечатления на женщин.
Она знала, что их связь в свободное от работы время превратится в бесконечную череду ссор и примирений. Гринелли не считала себя роковой женщиной, но знала из опыта о своем своего рода магнетизме. У нее было продолговатое лицо, которое можно было бы назвать некрасивым, если бы не яркая индивидуальность, сверкающая в огромных и пугающе-зеленых глазах. Она обладала изящной фигурой, белой кожей, и в ее облике ощущалась глубокая чувственность, очаровавшая многих мужчин, и среди них Карлоса. Свои волосы темно-рыжего цвета она обычно прятала под шляпку или берет.
Тимена – было фамильным именем и означало «секрет». Имя ей вполне подходило. Ее характеризовала прежде всего осторожность во всем. Мерривейл встревожил ее чувство опасности уже тем, что назначил только их двоих. Ей не понравилось содержание отчетов Портера и сообщений, собранных в папке с меткой «Хеллстром». Слишком многие из этих сообщений исходили из вторых и третьих рук. Слишком многие из них были полуофициальными. От них за версту пахло любительством. А любительство очень дорого стоило в этом деле.
– Только мы вдвоем? – спросила она. – Как насчет местной полиции? Мы можем…
– Шеф этого не хочет, – прервал ее Мерривейл.
– Он отметил это особо?
Лицо Мерривейла темнело при каждом намеке на его хорошо известное пристрастие к персонализированной интерпретации приказов.
– Он выразился предельно ясно! Это дело ведется со всей возможной осторожностью.
– Осторожный местный запрос вполне удовлетворяет указанному требованию. Портер находился в этом районе. Затем исчез. Сообщения в папке говорят о других исчезновениях в этом районе. Семья с детьми-двойняшками, например, отправилась на пикник и…
– В каждом подобном случае нашлось вполне логичное объяснение, Тимена, – прервал ее Мерривейл. – К несчастью, логика и действительность не всегда совпадают. Нас занимает действительность, и в погоне за ней мы должны использовать наши проверенные ресурсы.
– Мне не нравятся их логические объяснения, – сказала Тимена. – И ломаного гроша не стоит то, во что поверили местные тупицы.
– Только наши ресурсы.
– Это значит, что мы снова ставим на кон наши жизни, – сказала она. – Что говорит Карлос по этому делу?
– Спроси сама. Я назначил брифинг на одиннадцать ноль-ноль. Будут еще Джанверт и Карр.
– Они тоже в этом деле?
– Они в резерве.
– Все равно мне это не нравится. Где Карлос?
– Думаю, он в Архиве. У тебя есть еще час, чтобы ознакомиться с делом вместе с ним.
– Дерьмо! – сказала Тимена и вышла из комнаты. Карлос оказался не более полезным, чем Мерривейл.
Задание показалось ему «рутиной». Но задания всегда казались ему отлитыми в знакомые формы. И приступал он к ним со всеобъемлющей педантичностью подготовки: читал все имеющиеся материалы, изучал все планы. Ее не удивило, что Карлос был в Архиве. У него был архивный разум.
Перелет в Орегон и уютное путешествие по долине в фургоне оправдали ее ожидания. Липкие руки и липкие мысли. В конце концов Тимена сообщила Карлосу, что подхватила серьезную венерическую болезнь во время последнего заседания. Он ей не поверил. Тогда Тимена совершенно спокойно предупредила, что, если он будет настаивать, она всадит в него пулю. При этом она продемонстрировала маленький бельгийский пистолет, который всегда носила с собой. Что-то в ее спокойствии подсказало Карлосу, что она не шутит. Он отступился, выругавшись напоследок.
Работа – другое дело, и Тимена пожелала Карлосу удачи, когда тот уходил в нелепой одежде любителя птиц. В течение всего дня играя роль увлеченной художницы, Тимена испытывала постоянное чувство усиливающейся нервозности. Эта нервозность как будто ни на чем не основывалась, ничто конкретно ее не объясняло. Само место беспокоило ее. Оно источало опасность. Карлос был предсказуемо неточен в оценке времени своего возвращения. Все зависело от того, что он увидит во время наблюдения за фермой.
– В худшем случае, вскоре после темноты, – сказал он. – Будь умницей и рисуй свои картинки, пока я пригляжу за птичками. Когда я вернусь, я расскажу тебе все о птицах и пчелах.
– Карлос!
– О-о-х, любовь моя, когда-нибудь я научу тебя произносить это чудное имя с подлинной страстью. – И эта свинья взял ее за подбородок.
Тимена наблюдала, как он зигзагами поднимался по заросшему коричневой травой склону по направлению к деревьям. Воздух уже был теплым и напоенным тем особым спокойствием, которое предвещало наступление еще большей жары. Вздохнув, она извлекла акварельные краски. Она действительно неплохо рисовала и изредка в течение долгого дня испытывала действительное увлечение, когда удавалось схватить суть осенних полей.
Вскоре после полудня Тимена временно отложила рисование и принялась за легкий ленч, состоящий из ломтиков сваренных вкрутую яиц и йогурта из ящика со льдом. Хотя внутри домика было жарко как в печке, она провела весь перерыв там, проверяя показания приборов. К ее удивлению, стрелка пеленгатора отнюдь не покоилась на нулевой отметке, а показывала сигнал радара со стороны фермы, четкий сигнал, нацеленный на домик.
Радарное слежение за ней с фермы?
Она восприняла это как сигнал опасности и подумала о том, чтобы отозвать Карлоса. Правда, можно было включить радио и сообщить о ситуации в центр. Тимена была инстинктивно уверена, что центр обязательно выяснит, в чем дело. Да и Карлос велел ей оставаться здесь, рядом с домиком. В итоге Тимена не предприняла никаких действий. Собственная нерешительность усилила нервозность, появившуюся у нее с самого утра. Чувство опасности стянулось в тугой узел. Что-то убеждало Тимену покинуть это место. «Выйди из домика и уходи! Домик – большая, крупная цель».
В слабом свете сумерек Тимена сложила мольберт, бросила его и краски на сиденье и села сама. Включив радио, она проверила сигнальный монитор.
По-прежнему Карлос не подавал признаков жизни.
Темнота наступит через несколько минут. Тимена нервно ощупала в кобуре на запястье свой пистолет.
Почему, черт возьми, задерживается Карлос?
Тимена выключила свет в домике и сидела в сгущающейся темноте. Радар со стороны фермы. Они заглушили ее радио. Дело принимало скверный оборот. Тимена встала, мягко ступая подошла к задней двери и вышла на сторону, противоположную ферме. Домик послужит ей щитом от поискового луча. Она опустилась на четвереньки и быстро поползла в сторону высокой травы. Она видела коров ниже на пастбище и направилась к ним, подчиняясь инстинкту. Тимена выросла в Вайоминге на ранчо и, хотя предпочитала приближаться к стаду на лошади, не чувствовала с его стороны угрозы. Угроза была позади нее и исходила от фермы. Коровы помогут ей спрятаться, спрятаться от радара. Если Карлос вернется, он включит свет. Она увидит это с безопасного расстояния, находясь на этом пастбище. Но почему-то Тимене не верилось в возвращение Карлоса. Вся ситуация казалась абсурдной, казалась такой с самого начала, и она верила своему чувству самосохранения.
Слова Нильса Хеллстрома:«Эта первобытная планета Земля является ареной постоянной конкуренции, где выживают самые гибкие и находчивые. На этом испытательном полигоне, где погибли могущественные динозавры, есть один постоянный свидетель. Этот свидетель остается нашим гидом при изучении выживания человека. Этот свидетель, насекомое, появился за триста миллионов лет до возникновения человечества, но мы сумеем наверстать упущенное. Он доминирует на Земле сегодня и хорошо этим пользуется. В каждом новом поколении испытываются новые формы и функции, преобразуя его в спектр столь безграничный, сколь безгранично воображение сумасшедшего. То, что может делать этот свидетель, можем делать и мы, поскольку мы свидетели его жизни».
Харви вывел группу через замаскированный выход в северной части Муравейника. Дерн отъехал в сторону, пень с бетонной пробкой выдвинулся на поверхность, и группа вышла а ночь. Они были легко одеты, хотя ночь была холодной. Каждый имел при себе станворд и маску ночного видения с мощным инфракрасным излучением вокруг ее края (производство Муравейника).
Пробка вернулась на место, прежде чем они успели отправиться в путь.
Они перешли поле и направились на север.
Харви отобрал двадцать три ключевых работника, главным образом агрессивных мужчин, и проследил за тем, чтобы женщины приняли гормональные препараты.
Эта Внешняя женщина нужна была им живой. Нильсу требовалась имевшаяся у нее информация. Она, вероятно, скрывается среди коров. Коров можно спугнуть с помощью низкой частоты, но ни одна из них не должна быть убита. Это не чистка, это – поиск. Внешняя женщина пойдет в конце концов в Котел, но только после того, как выдаст всю информацию.
Давно Харви не принимал участия в охоте, и сейчас он чувствовал, как возбуждение все сильнее охватывало его. Кровь вновь заиграла в его жилах!
Он дал знак Салдо перейти на левый фланг, а сам направился вправо. Ночной воздух был полон запахов: скота, пыли в высокой траве, сырой земли и слабых эфиров насекомых. Но среди этих запахов не было того, который бы указывал на Внешнюю женщину. Если она впереди них, то маска ночного видения не даст ей укрыться.
Салдо немедленно занял указанную позицию, и Харви успокоился на этот счет. Хоть и зелен, но с огромным потенциалом. Регулярные отчеты, представляемые им Хеллстрому, радовали их обоих. Салдо входил в двадцатку, или около того, кандидатов, способных занять в будущем место Хеллстрома. Он принадлежал к низкорослой энергосберегающей породе, выведенной недавно, темноволосый и гибкий, полный энергии и желания отличиться, но обладающий и своим умом, с каждым днем все более уверенно заявляющим о себе. Его роль в Муравейнике будет возрастать, и, может быть, он даже отпочкуется и станет Праотцом нового Муравейника.
Группа шла широким веером, открыто спускаясь в направлении пастбища. Харви удовлетворенно отметил, что ночь им благоприятствовала. Тучи начинали закрывать небо, затемняя запоздало поднимающуюся убывающую луну. Стада будут отчетливо видны с помощью масок ночного видения. Он, однако, не сводил глаз с разбросанных групп деревьев, не обращая пока внимания на животных. Они миновали одно небольшое стадо, почти его не потревожив, хотя теплый запах от коров разбудил охотничий инстинкт всей группы. Салдо с двумя помощниками просмотрел стадо, убеждаясь, что животные не прикрыли Внешнюю.
Охотничий азарт, впрочем, нельзя сбрасывать со счетов. Он проявлялся в повышенной нервозности группы и избытке внешних гормонов, начавших беспокоить животных. Отдельные коровы, а затем и целые группы фыркали и отбегали в панике, стуча копытами.
Харви пожалел, что не включил в гормональный спектр компонент подавления селективности. Слабые химические сигналы, посылаемые отдельными животными, иногда могут оказаться полезными, но сейчас они создавали сложности. Он переключил все свое внимание на деревья, оставив контроль за животными Салдо и остальным. Сквозь маску все предметы приобретали серебристое свечение, словно внутри каждого из них горела лампочка.
«При нашем приближении она попытается спрятаться на дереве, – решил он. – Это в ее стиле».
Он не мог сказать, почему у него появилась такая уверенность после всего только одного дня наблюдения, но почему-то был уверен. Она спрячется на дереве.
Харви услышал крик ночной птицы где-то далеко справа и почувствовал, как забилось его сердце. Он еще не стар для чисток. Наверно, ему будет полезно выходить вот так время от времени вместе с работниками.
Слова Нильса Хеллстрома: «В отличие от других живых существ, боровшихся против среды, насекомые, напротив, сумели найти в ней защиту. В искусстве маскировки им нет равных. Они слились со средой в одно целое. Столь артистичными стали их методы обмана, что хищник может ползти по его телу в поисках добычи. Они избирают не одно средство спасения, а великое множество. Не для них выбор между скоростью и верхушкой дерева; они выбирают и то, и другое, и даже больше».
Тимена увидела фланг веера чистки одновременно с тем, как ее увидели первые из поисковой группы. В самом начале своего побега она попала ногой в кроличью нору и подвернула левую лодыжку. Боль вынудила ее взобраться на низкий дуб, где она устроилась как могла удобней, сняв ботинок с поврежденной ноги. Она сидела в развилке на высоте двадцати футов, крепко сжимая пистолет в правой руке. Сильный, размером с авторучку, фонарик был в левой руке, и большой палец лежал на его кнопке.
Лодыжка наливалась болью, мешавшей думать. Тимена сомневалась, не сломана ли кость. Возбуждение животных послужило для нее первым признаком надвигающейся опасности. Она услышала их фырканье, стук копыт. Затем послышался таинственный свист. Этот звук становился все громче, пока не окружил ее дерево и не прекратился. Тимена различала только более темные тени одетых в черное охотников. Они образовали круг вокруг нее.
В панике она включила фонарь и очертила лучом часть опоясавшего ее круга. При виде ночных масок и станвордов в руках окружавших у нее перехватило дыхание от сознания смертельной угрозы. Без раздумий она начала стрелять.
Слова Нильса Хеллстрома:«Возможно, со временем, нам удастся достигнуть функционального уровня тех, кого мы копируем. У нас будут лица без выражения, только глаза и рот; достаточность для поддержания тела в живом состоянии. Не будет мускулов, чтобы улыбаться, хмуриться, выдавать скрытые внутри чувства».
Маленький пистолет явился убийственным сюрпризом для охотников. Пятеро из них были мертвы, прежде чем Тимена свалилась на землю, оглушенная пучком ультразвука. Старина Харви оказался среди убитых, с разбитой маской и пулей в голове. Салдо тоже пострадал, пуля обожгла ему челюсть, но он дал команду, наведшую порядок среди испуганных работников. Они были полны «охотничьего зуда», как говорили ветераны, и атака Внешней женщины привела их в исступление. Они бросились к ней с желанием прикончить ее, но крик Салдо остановил их. В конечном счете их удержала дисциплина.
Салдо подошел к лежащей без сознания женщине, отдавая короткие приказы. Кто-то должен проинформировать Хеллстрома. Мертвых необходимо отправить в Котел. Хорошие работники этого заслужили. Таким путем они становились одними из всех. «В Котел старый, из Котла новый».
Когда его приказы стали исполняться, он встал на колени, чтобы осмотреть женщину. Бе фонарь все еще горел в траве. Он поднял маску на лоб и продолжил обследование уже с помощью фонарика. Да, она все еще жила. С трудом он сохранял спокойствие, обследуя ее тело. Ненависть переполняла его. Она принесла вред Муравейнику. Но Нильсу она требовалась живой. Салдо смог подавить свои чувства и продолжить обследование. Похоже, обошлось без переломов. Очевидно, повреждена лодыжка, она опухла и посинела. Он приказал найти оружие женщины и доставить его в Муравейник.
Смерть Харви ни опечалила, ни обрадовала его. Такие вещи случаются. Лучше, конечно, чтобы он был жив, но что случилось, то случилось. Так случилось, что он возглавил поисковый отряд, и сейчас от него требовались правильные действия. Этому его учил сам старый Харви.
Теперь необходимо позаботиться о Внешней женщине. Он рассудил, что ее можно привести в чувство и допросить.
Это нужно Хеллстрому. И потому сейчас это нужно Салдо. Он ощутил возрастание интереса к этой женщине. От нее приятно пахло. Чувствовались чужие, принадлежащие Внешнему миру шампунь и духи поверх слабого, но знакомого запаха мускуса. Склонившись ближе, он обнюхивал ее, первую Внешнюю женщину, с которой столкнулся на воле. Под доминантой страха угадывались странно волнующие его запахи. Он скользнул рукой ей под блузку, нащупал грудь, ощутил ее полноту и твердость под туго охватывающей одеждой. Его знакомили с такой одеждой при подготовке на роль ключевого работника. Она называлась бюстгальтером и скреплялась на спине металлическими застежками. Это была подлинная женщина, внешне не отличающаяся от женщин Муравейника и, согласно имеющейся информации, готовая к оплодотворению. Как странны эти дикие Внешние. Он сунул руку под пояс, провел по лобку и половым органам, затем вынул руку и понюхал ее. Да, готова. Значит правда, что Внешние женщины, готовые к оплодотворению, разгуливают на свободе. Может быть, они выходят на особую брачную охоту, что, как считалось, любила делать Праматерь. Книги, фильмы и лекции не подготовили его к реальной жизни, хотя все факты он знал назубок. Она возбуждала его, и сн подумал, как отнесется Хеллстром к предложению сохранить ее для целей размножения. Спариться с ней будет интересно.
Женщина из его отряда глухо заворчала, и в голосе ее слышалась угроза. Другая воскликнула:
– Внешняя женщина для размножения! На бридинг! Что ты с ней делаешь?
– Изучаю, – ответил Салдо. – Она готова к оплодотворению.
Первая женщина обрела голос:
– Многие из этих диких готовы к оплодотворению. Другая уверенно заявила:
– Она убила пятерых наших. У нее только одна дорога – в Котел.
– Туда она, вероятно, попадет после того, как мы кончим ее допрашивать, – сказал Салдо. Он говорил медленно, не пытаясь спрятать внезапное чувство печали. Допрос погубит эту Внешнюю женщину, сомневаться не приходится.
Это случалось с пленными мужчинами, и то же произойдет с женщиной. Такая жалость. Ее плоть будет пригодна только на то, чтобы пойти в Котел.
Он поднялся, опустил маску и сказал:
– Свяжите ее и отнесите в Муравейник. Не дайте ей сбежать. Двое отправляйтесь к ее домику и откатите его в Муравейник. Уничтожьте все следы. Не должно остаться ни одного следа пребывания этой женщины и ее напарника в окрестностях Муравейника. Проверю лично.
Приказания слетали с его губ так, как учил его Харви, но он испытывал какое-то отчаяние от необходимости отдавать такие приказы. Ответственность свалилась на него слишком неожиданно. Частично Салдо понимал, что Харви выбрал своим заместителем молодого работника исключительно в учебных целях. Обещающему молодому работнику необходим такой опыт. Но другая часть его сознания уверенно покоилась на фундаменте его компетентности. Салдо был специалистом по обеспечению безопасности Муравейника. Он верил в правильность выбираемых действий. Несмотря на свою молодость, он ощущал соответствие уровня своей подготовки сложности возникшей перед ним задачи, словно весь Муравейник действовал его руками. Харви пережил свое время и заплатил жизнью за совершенную ошибку. Это серьезная потеря для Муравейника. Нильс скоро узнает о его гибели и воспримет новость с сожалением, но сейчас – и Салдо хорошо это понимал – он должен рассчитывать только на себя. Он встал во главе операции.
– Те, кто свободен, – сказал Салдо, – проследите, чтобы были уничтожены все следы. Я не знаю, кто и на что из вас способен, как знал Харви, но вы это знаете. Разделитесь в соответствии с вашими способностями. Никто из вас не должен возвратиться в Муравейник, пока не будут уничтожены все следы. Я останусь и проверю, все ли сделано.
Салдо нагнулся, поднял фонарь, оставленный рядом с телом женщины, и, погасив, положил его в свой карман. Работники уже связали ее и были готовы к обратному пути. Салдо опечалило, что он никогда ее больше не увидит. Ему не хотелось присутствовать при допросе. Внезапная ярость, вызванная глупостью Внешних, поразила его. Такие дураки! Что бы с ней ни случилось, она это заслужила.
Салдо посмотрел на своих людей. Они деловито исполняли его приказания и казались довольными, но он ощущал скрытое чувство неопределенности. Они знали, как он молод и неопытен. Они слушались его по привычке. В действительности, они слушались Харви. Но Харви допустил фатальную ошибку. Салдо пообещал себе, что никогда он такой ошибки не допустит.
– Встаньте на корточки и прочешите все вокруг, – сказал он. – Две маски разбились, и осколки необходимо собрать. Все.
Сквозь высокую траву Салдо отправился туда, где двое из его группы готовили машину и домик на колесах к транспортировке в Муравейник. Она приехала этим путем. Как странно, что они, готовые к оплодотворению, свободно разгуливают по лесу вместо того, чтобы заняться поисками лучшего партнера для спаривания. По правде говоря, они совсем не были похожи на Праматерь. Они просто дикие, готовые к оплодотворению женщины. Когда-нибудь, возможно, когда появится много ульев, таких диких женщин будут захватывать и спаривать оптимально-принудительно или их будут стерилизовать и направлять на полезные работы.
Некоторые из потревоженных животных вернулись, привлеченные, без сомнения, любопытством. Они сбились в кучу на поляне ниже того места, где работала группа, и наблюдали за ее действиями. Запах крови и шум держали их на расстоянии, и угрозы они не представляли. Животные не видели работников, но те видели их. Салдо, держа станворд наготове, занял позицию между животными и группой. Хорошее воображение способно оградить от неожиданного. Если животные попробуют напасть, один залп его станворда отбросит их назад.
Передвигаясь, Салдо смотрел через маску в сторону далекого зарева над городом, его слабого отражения в тучах. Маловероятно, что кто-нибудь на таком расстоянии мог услышать выстрелы, но даже если они и слышали, то, будучи благоразумными, горожане научились сдержанности и осторожности, когда дело касалось Неприступной долины. Кроме того, Муравейник имел там буфер в лице шерифа Линкольна Крафта. Рожденный в Муравейнике, Крафт был одним из лучших и успешных его представителей во Внешнем мире. Другие наблюдатели в городе маскировались под обычных Внешних. Во Внешнем мире их представляли даже еще более важные лица. Салдо видел двух во время их посещения Муравейника: сенатор и судья. Они занимали высокие посты, которые, придет время, не будут более нужны.
Звуки, порождаемые деятельным исполнением его приказов, успокаивающе действовали на Салдо. Он втянул носом воздух и ощутил запах пороха. Только обитатели Муравейника смогут сейчас распознать этот запах – слабый след среди множества других запахов.
Животные начали успокаиваться, и некоторые из них принялись щипать травку. Это обеспокоило Салдо. Сбитые в кучу, они не вызывали искушения, но он понимал, что его работники были выведены из равновесия. Кто-нибудь мог не выдержать и убить одинокое животное. Этому необходимо воспрепятствовать. Это пастбище когда-нибудь станет собственностью Муравейника, и у них будет собственный скот. Но сейчас нельзя допускать действий, способных привлечь нежелательное внимание.
Салдо вернулся к своим работникам, предупреждая низким голосом, что они не должны убивать животных. Нужно дать время земле спрятать следы, не замеченные ими. Так долго, как возможно, здесь не должны появляться что-то подозревающие Внешние.
В будущем, говорил себе Салдо, возникнут новые Муравейники, многие из них отпочкуются от того, которому он сегодня служит и ради которого он должен скрыть все следы своего пребывания здесь от Внешних. Сейчас они должны проявлять осторожность, чтобы защитить свое будущее. Они обязаны перед лицом поколений еще не родившихся работников.
